"После обеда Матюшкин пошел со мной гулять по старому саду и передал мне многое из своих воспоминаний, между прочим показал мне место т н. розового поля"2... Без сомнения, из сближения с Я. К. Матюшкин вынес убеждение, что лицейские предания и остатки лицейского архива 1-го курса могут найти в лице моего отца не только самого горячего чтителя и хранителя, но и ревностного собирателя и изыскателя Как такой собиратель, Я. К уже был несколько известен в лицейском кругу Уже в 1830-х годах, как мы знаем, он пользовался у барона М.А. Корфа сборниками лицейских стихотворений 1-го курса и делал из них выписки для себя. С тех пор собирание разных лицейских воспоминаний продолжалось при всяком удобном случае, даже во время пребывания Я. К. профессором в Гельсингфорсе (1840-1853). В эту эпоху ему послал из Петербурга для его "лицейского архива" несколько реликвий - старый директор Е. А Энгельгардт Однажды, в 1842г., он послал ему известную брошюру "Шесть лет, прощальная песнь лицейская с музыкой (СПб. 1835)"; в другой раз, в 1844 г - брошюру о жизни Вольховского с посвящением "Лицейскому Гроту для его лицейского архива от Егора Антоновича"3. Затем уже в 1860-х годах Я. К успел опубликовать (в "Русск. Арх." 1864 г) интересный материал, относящийся к 1-му выпуску, а именно замечательные письма Илличевского кФуссу, полученные им от сына последнего, лицеиста вып. 1860г.
      Все это без сомнения знал и имел в виду Матюшкин, и он естественно пришел к решению, быть может не без участия в этом барона М. А Корфа, сделать Я К наследником своего лицейского архива По словам моего покойною отца, адмирал Матюшкин, "чувствуя упадок сил, за несколько месяцев до смерти" (это было весною 1872г.), передал лицейские бумаги "в
      1 "Пушкин, etc." стр. 74
      2 Там же, стр 282
      3См. нашу статью "Из лицейской старины", Истор Вести. 1905, т. CI, стр. 91-93 Срв ниже, стр. 146.
      30
      наследство" ему, Я. К., как лицеисту, для которого предания старого Лицея все!да были особенно дороги1.
      Вот каким образом остатки архива 1-го курса сосредоточились у Я К. Кроме Матюшкина и Корфа2, из остававшихся в живых их товарищей последовал их примеру и С. Д. Кочовский, обогативший собрание Я К. несколькими хранившимися в его домашнем архиве ценными лицейскими документами3, а позже семья Малиновских. Наконец, в разное время ему же передавали кое-какие бумаги и воспоминания старого Лицея воспитанники последующих курсов не только Царскосельского, но и Александровского Лицея, которым случайно достались некоторые реликвии от 1-го курса. Этими дополнительными вкладами в свои лицейский архив отец мой обязан, между прочим, следующим лицам Д. Н.Замятину (111 курса, ум. 1881 г.), барону А. К. Ик-скулю (IV курса, ум. 1880 г), И Р. фон-дер-Ховену (V курса), А И.Малиновскому (XXI курса, сыну товарища Пушкина, ум. 1904 г), В П. Фуссу (XXIV курса) и друг.
      Свою драгоценную коллекцию лицейских бумаг Я. К. Грот не держал под спудом Он в течение последующих 15 лет постепенно использовал ее в целом ряде статей и очерков, помещенных в различных периодических и иных
      изданиях.
      Главными между ними были статьи: "Первенцы Лицея и его предания" (в сборн. "Складчина" 1874г.) и "Старина Царскосельского лицея" (в "Русск. Архиве" 1875-6 гг.), которые впоследствии дополняемы были новыми заметками и очерками, относившимися к Пушкину в Лицее и к его товарищам и вызванными такими торжествами, как открытие памятника Пушкину в Москве (в 1880г.) и чествование памяти поэта в 50-ти-летнюю годовщину его смерти (1887 г } Это последнее чествование дало повод Я. К. собрать воедино все свои работы о Пушкине и Царскосельском лицее {о наставниках и товарищах поэта) и издать их в особом сборнике "Пушкин, его лицейские товарищи и наставники"4, который после трудов Селезнева, Бартенева, Анненкова и Гаевского -является наиболее полным и важным собранием, и вместе и обработкой материалов по Царскосельскому лицею и пребыванию в
      нем Пушкина.
      Этот труд, дополненный еще некоторыми статьями Я. К. (появившимися после 1887г.) и кое-какими новыми извлечениями из его бумаг, был переиздан мною в год столетнего юбилея рождения поэта (в 1899 г.) и вошел затем в 111-й том "Трудов" академика.
      В очерках и статьях этого сборника Я. К. Грот, как уже сказано, использовал и исчерпал в самом существенном и важном доставшиеся ему остатки архива 1-го курса, некоторые, особенно ценные, материалы (напр., несколько писем лицеистов, заметки их о Лицее, письма Илличевского к Фуссу, путе
      1 "Пушкин и пр.", стр 28; срв. еще стр 75, 80-81, 218 и 282.
      2 В 1874 г. барон М. А. передал Я. К. список своей известной "Записки" о Лицее. 5 Он передал их Я. К. на лицейском обеде в 1875 г. (за 5 лет до кончины своей).
      4 Спб. 1887 г., вошел в Сборник Отдел, русск. яз. и слов. Императорской Академии Наук, т. 42(1887).
      31
      вые заметки Матюшкина) он напечатал целиком или в значительных извлечениях. Из других (напр , лицейских журналов) он представил небольшие выдержки и образцы Но издать полностью весь материал - не составляло тогда его задачи, да, может быть, в то время это казалось и излишним
      Однако ж, чем дальше мы идем к разработке истории нашего культурного и литературного прошлого, и в частности биографии великою Пушкина, в исследовании всех условии и обстановки его воспитания и развития, следовательно и окружавшей его учебной среды и быта, тем глубже и живее мы интересуемся всеми сохранившимися до наших дней источниками и документами, способными сколько-нибудь разъяснить и осветить МНЕ возникающие и не вполне еще ясные для нас вопросы и всю картину лицейской жизни, среди которой протекала юность поэта. А так как таких источников и документов очень немного и все они наперечет, то естественно внимание к ним все усиливается, и постепенно изменяется точка зрения на степень важности опубликования тех или других материалов: что прежде могло казаться излишним, то теперь представляема не только полезным, но и необходимым; что в былое время казалось "любопытным только для небольшого кружка" (как выразился В. П. Гаевский в своей статье о праздновании лицейских годовщин), то становится с современной точки зрения и бесспорно важным, и общеинтересным.
      Вот почему я нахожу, что настало время дополнить издание покойного академика - как опубликованием целиком большей части материалов, которые или совсем сше не вошли в его статьи или вошли лишь в извлечениях, так и более подробным описанием того, что, не представляя достаточного интереса для напечатания полностью (напр , некоторые более длинные и слабые произведения товарищей Пушкина), заслуживает все же внимания - для общих суждений и характеристики учебного и воспитательного дела в первоначальном Лицее, а также второстепенных его деятелей.
      Унаследовав драгоценное собрание лицейских бумаг Я. К., я считаю своим долгом довершить и вместе увековечить его дело настоящим изданием, обнимающим (в виде ли воспроизведения или описания) исключительно этот Гротовский лицейский архив, а потому и не претендующим дать итоги всего вообще собранного по настоящему предмету или исчерпывающе исследовать его, обняв эту тему со всех сторон.
      Переиздавая 12 лет тому назад книжку Я К., я тогда уже счел возможным сделать маленькие дополнения к ней из оставленных им бумаг1, и говоря о их составе и судьбе, заметил, что "имею в виду еще раз вернуться к этим любопытным рукописям, чтобы дополнить уже изданное и извлечь из них то, что еще может иметь цену и представлять интерес для характеристики той школьной и товарищеской среды, тех условий и той обстановки, в которых суждено было развиваться и зреть гениальной натуре нашего поэта"
      Осуществление этого намерения именно теперь, к торжеству 100-летнего юбилея Лицея, является вполне своевременным.
      1 Как я заметил тогда, не все, однако, о чем он упоминает или что описывает в своих статьях, нашлось в его архиве. Кое-что могло остаться в других руках.
      Несомненно, самым важным и ценным источником для начертания жизни и быта первоначального Лицея, для характеристики его порядков и духа, его педагогического и ученического состава и установившихся в нем отношений являются свидетельства самих воспитанников в оставшихся после них заметках, воспоминаниях и переписке.
      К большому сожалению, дошедший до нас материал этого рода очень невелик и отрывочен. Тут сыграло свою роль без сомнения прежде всего беспощадное всеистребляюшее время, так как подобную скудость современных письменных свидетельств из круга самих первокурсников трудно согласить с их известною раннею литературностью и юношеской экспансивностью, с их привязанностью к лицейской старине и преданиям, с их прочною и позже не ослабевавшею, взаимною дружбой. Наверное очень многие из них вели уже в Лицее свои записки и дневники, а также усердно переписывались между собой и с близкими как в лицейских стенах, так и позже. Но от всего этого дошли до потомства только самые скудные обрывки. Тем ценнее они становятся для историка.
      Что касается позднейших воспоминаний товарищей Пушкина, то этот высокоценный материал, как известно, исчерпывается воспоминаниями И. И. Пущина, известной запиской графа М. А. Корфа, написанной им по поводу статей П. И. Бартенева (1854г.) и небольшой запиской С. Д. Комовского (собственно о Пушкине).
      Из этих записок последние две имеются в бумагах наших: записка Корфа в списке, полученном моим отцом от самого автора в 1874 г.1, а вторая - в подлиннике. И та и другая были напечатаны в сборнике Я. К. "Пушкин" и проч. (1887 и 1899 гг.). Как и "Записки* Пущина, они достаточно известны и перепечатывать их здесь не представляется необходимым.
      Обычай писать свои заметки, свой дневник или записки, обусловленный так же, как до некоторой степени и стихотворство, ранним литературным развитием и сосредоточенною в довольно узкой сфере душевной жизнью воспитанников Лицея, а может быть внушенный и кем-нибудь из наставников, был, по-видимому, распространен в среде его старейших питомцев еще в Лицее, и только недостаток выдержки, постоянства в характере юношей (почти мальчиков) и необходимой для этого занятия усидчивости мешали многим осуществить благую мысльг.
      1 См. "Пушкин, его наставники и товарищи" (894) стр. 222.
      2 В наших лицейских бумагах сохранилась между прочим бумажная обложка с написанным на ней заглавием, кажется, рукой Илличевского "Воспоминания о Лицее. Учебные занятия".
      2' 35
      К этим последним принадлежал, как известно, и Пушкин, который судя по сохранившимся обрывкам его лицейских "записок", тоже пробовал вести дневник, но очевидно не нашел в себе достаточных для этого постоянства и терпения.
      Из лицейских заметок товарищей Пушкина сохранились только доставшиеся Я. К. Гроту: небольшая часть дневника за март-апрель 1815 г, С. Д. Комовского, и краткие, отрывочные дорожные заметки Ф. Ф. Матюшкина (о его путешествии в Москву тотчас после окончания курса)1. С последними познакомил своих читателей (в значительных выдержках) Я. К. в своей статье "Старина Царскосельского Лицея" ("Матюшкин"}2. О дневнике Комовского он только упоминает в своем сборнике3. Хотя эти скромные ученические записки не заключают в себе ничего особенно важного или значительного, хотя бы в биографическом отношении (напр., по отношению к Пушкину), тем не менее как живой памятник пребывания в Лицее его первенцев, их ученического быта, их отношения к своей alma mater и между собой, а также как характеристика самих авторов эти откровенные, бесхитростные, можно сказать, ребяческие рассказы, очень любопытны, и нельзя не напечатать их здесь целиком.
      Далее, огромный и живой интерес представляет то, что сохранилось из взаимной переписки первенцев Лицея, а тем более из их лицейской переписки.
      По счастью, хоть в общем и скудно то, что из этой последней пощадило время, мы все же располагаем здесь таким крупным и драгоценным памятником, как известное собрание писем А. Д. Илличевского к его бывшему гимназическому товарищу П. Н. Фуссу. которое было опубликовано моим отцом еще в 1864г. (в "Русск, Арх."), но лишь в извлечениях (правда, заключавших в себе все существенное к Лицею относящееся), и затем перепечатано в его известном сборнике Нечего и говорить, что эти письма должны быть переизданы здесь в полном виде, без всяких пропусков.
      К ним присоединяются отдельные, случайно сохранившиеся письма нескольких первенцев Лицея, как лицейской эпохи, так и позднейшей, а также их гувернеров. Они попали в собрание Я К. из разных рук, и хоть некоторая часть их и была уже напечатана им, но здесь представляется не лишним поместить всю эту маленькую коллекцию целиком.
      Тесная дружеская связь большинства членов лицейской семьи 1 курса продолжалась, как известно, и в последующие эпохи их жизни и постоянно поддерживалась и согревалась воспоминаниями о Лицее, а главнейшим поводом для оживления последних были ежегодные лицейские собрания в день основания Лицея, 19 октября. Этот день с его друже
      1 И. И Пущин, как знаем из его "Записок", также вел в Лицее спой дневник, но после "поспешно и опрометчиво" уничтожил его.
      2 Также "Пушкин etc.", стр. 75-78 3Там же, стр 281.
      36
      ской сходкой и беседами связывал до конца дней многих товарищей. Он поддерживал отчасти и их взаимную переписку.
      Нельзя не вспомнить еще того, что одним из живых звеньев лицейской дружбы, восторженно относившимся к идее братства лицеистов и к лицейским преданиям, был старый директор Лицея Е. А. Энгельгардт, состоявший постоянно в переписке с некоторыми из лицейских первенцев, напр., с Ф. Ф. Матюшкиным, И И. Пущиным и другими и поощрявший переписку своих питомцев. Многие из этих писем были уже напечатаны1. Из некоторых были опубликованы отрывки2. Отметить и дополнить здесь сохранившиеся обрывки этой переписки их бумаг Я. К. будет, мне кажется, вполне уместно.
      1 О переписке Энгельгардта с Матюшкиным см. статью (речь) Д. Ф. Кобеко, "Вестник всемирн. истории", 1899, No 1, стр. 90-104.
      1 См. нашу статью "Из лицейской старины. И. И. Пущин", "История. Вести.*, июль 1905 г. и "Празднование лиц юдовщин" (1910 г.).
      ЗАПИСКИ И ЗАМЕТКИ
      ДНЕВНИК С Д. КОМОВСКОГО
      К числу товарищей Пушкина, которые, достигнув преклонного возраста, до конца с горячим любовным чувством и благоговением относились к лицейской старине и ко всему, что составляет ее славу, и которые сыграли заметную роль в сохранении для потомства лицейских преданий и реликвии, принадлежит и Сергей Дмитриевич Комовскии (рядом с Пущиным, Яковлевым, Матюшкиным, Корфом) Посвятить ему здесь несколько строк будет вполне кстати
      Запись самого Комовского в его лицейской записной книжке гласит "Я родился в 1798 м году в конце царствования Российского Императора Павла I 1-го июля мое рождение, 5-го июля мои именины, 18 октября 1811 года поступил в Лицей, на 13-м году от роду"
      М А Корф в своем дневнике за 1839 i , вспоминая Лицей и давая краткие сведения о каждом из своих товарищей, выражается о Комовском так "добрый малый, отличный сын и брат, и верный, надежный приятель"1
      По отзыву Я К Грота, "С Д Комовскии не занимал особенно видного места в кругу лицеистов 1-го курса, но из добрых его отношении к товарищам, обнаруживающихся в его переписке с ними, можно заключить, что это был человек вполне достойный уважения" С отзывом Корфа вполне согласуется то, что писал как-то (в 1872 г) Комовскому, в ответ на его письмо, другой его товарищ И В Малиновский "какой ты христианской души человек, а еще столичный помнишь усопших1 Ты у меня первый по нравственно-христианскому направлению из нас четырех Богом хранимых"2 Все эти согласные показания о душевных и нравственных достоинствах Комовского, о его верности в дружбе и вытекавшей из религиозности моральной высоты его души подтверждаются теми еще юношескими настроениями и стремлениями к нравственному самосовершенствованию, о которых он чистосердечно повествует в ниже печатаемом "Дневнике"3
      Скромностью и непритязательностью Комовского вероятно отчасти объясняется и скромность его карьеры - при очень хороших способно
      1 "Русская старина", 1904, иючь ар 552
      2 См это письмо ниже Кроме себя и К , Малиновский разумеет здесь еще Матюшкина и Корфа
      'Таким образом совершенно ничем не оправдывается пренебрежительное отношение к К-му П А Ефремова и бросающее тень на него подозрение, высказанное Ефремовым о подделке К-им Пушкинских стихов с упоминанием о нем (изд С Пушкина Ефремова 1905, т У111,стр223) о чем речь еще ниже
      38
      стях и связях По словам М А Корфа, "числясь в министерстве народного просвещения (в департаменте народного просвещения), он служил сперва в разных временных Комитетах и проч , а теперь (в 1839 г) правителем канцелярии в Воспитательном обществе благородных девиц, или попросту секретарем в Смольном монастыре". Позже он состоял Помощником Статс-Секретаря Государственного Совета, а, кажется, уже в 50-х годах оставил службу, дослужившись до чина действительного статского советника.
      Он пережил всех своих товарищей, кроме одного (Горчакова), и умер на 83-м году жизни 8 июля 1880 г, дожив до знаменательного дня открытия памятника Пушкину в Москве, к чему относился с энтузиазмом, хотя по болезни и не мог уже присутствовать на торжестве1.
      С Пушкиным Комовскии не был особенно близок в Лицее, но быв в добром знакомстве с некоторыми из его ближайших друзей, а также с Павлищевыми (семейством сестры поэта), он после Лицея, по-видимому, нередко встречался с поэтом.
      Об этом свидетельствует А П Керн (Маркова-Виноградская), рассказывающая, что в зиму 1827-28 г "Пушкин по вечерам бывал у Дельвига, где собирались два раза в неделю лицейские товарищи его", в числе коюрых она называет Яковлева, Комовского и Илличевского2 ..В записках же Павлищева Комовскии не раз упоминается в числе лиц, посещавших дом его родителей и встречавшихся у них с Пушкиным3 Что Комовскии был близок к семейству сестры поэта Ольги Сергеевны, видно из того, что, когда Анненков, собираясь писать биографию поэта и набросав ряд вопросов о его жизни и о пребывании в Лицее, сообщил их зятю Пушкина, Н. И. Павлищеву, последний обратился за ответом на них именно к С Д Комовскому. По этому-то поводу С Д и написал свою известную записку о Пушкине в Лицее, которую давал затем на просмотр другим товарищам Корфу, Яковлеву и Корнилову.
      Л Н Майков, называя эти воспоминания Комовского - "простыми, непритязательными рассказами старого товарища, небольшого мастера писать, да и никогда не находившегося в особенно коротких отношениях с Пушкиным" (разумея лицейское время), справедливо отмечает, что Комовскии (как и Яковлев) говорит о Пушкине с нежностью, свидетельствующей, что оба они питали к нему неподдельное сердечное расположение. Нет никакого основания думать, чтоб и со стороны поэта не было взаимного сочувствия к Комовскому, хоть и нет на то прямых указании, так что тенденциозное подчеркивание отсутствия таких указа
      1 См ниже его письмо к Ф П Корнилову
      2 Л Майков "Пмикин> (сборник) СПб 1899, стр 253
      3Л Павлищев "Воспоминания о Пушкине", Москва, 1890, стр 34, 72, 263. Однако ж совершенно произвольно и ложно утверждение Ефремова (С Пушкин, т Vljl, 223), будто "Комовскии выставлен в записках Павлищева чуть ли не самым близким к поэту из всех его товарищей". Ничего подобного там нет
      39
      нии со стороны П А Ефремова является совершенно необоснованным и
      несправедливым1
      1 Эта выходка была сделана по следующему поводу: Отец мой в своей книжке ("Пушкин" etc , стр 280), отмечая, что Пушкин в своих стихах только раз упоминает об этом товарище приводит переданную ему Комовским (с другими бумагами) копию Пушкинского восьмистишия с надписью на ней К-го "Стихи эти доставлены мне от служившего при генерале Инзове штаб офицера Алексеева на квартире коего жил наш поэт во время ссылки его на юг" Вот эти стихи
      " Вы помните ль то розовое поле
      Друзья мои где красною весной
      Оставя класс, резвились мы на воле
      И тешились отважною борьбой11
      Граф Брольо был отважнее, сильнее
      Комовскии же - проворнее, хитрее
      Не скоро мог решиться жаркий бой
      Где вы, лета забавы молодой! "
      Я К высказал при этом правдоподобную догадку что строфа эта по-видимому предназначалась в пьесу "19 октября* П А Ефремов старается отвергнуть эту догадку указанием на происхождение этих стихов почти дословно первые четыре стиха (следовательно - без упоминания о Броглио и Комовском) встречаются в знаменитой "Гаврилиаде" в изображении борьбы доброго духа со злым (где не раз автор обращается к воспоминаниям школьных лет), - пьесе которая была по словам Ефремова, написана в Кишиневе (в 1822 г ), где с Пушкиным состоял при генерале Инзове и Алексеев, так что передача стихов через Алексеева является вполне естественной Это место в "Гаврилиаде" читается так
      "Не правда ли вы помните то поле.
      Друзья мои, где в прежни дни весной,
      Оставя класс, и фал и мы на воле
      И тешились отважною борьбой"
      Но Ефремов почему то очень неблагосклонный к Комовскому, высказывает ни на чем не основанное предположение, что Комовскии (о котором де поэт ни разу ни где не упоминает) "желая сам пополнить умолчание о нем Пушкина> заменил борющихся духов именами Броглио и своим и следовательно подделал стихи Пушкина. К сожалению, эту неблаговидную для К-го догадку о "сочинительстве" его в тоне утверждения повторил и комментатор стихов 19 октября 1825 г в изд Пушки на под ред С А Венгерова (т III стр 574). Между тем Ефремов не прав уже потому, что тут нет никакой замены ибо всех 4-х стихов с именами Брогльо и Комовского вовсе нет в "Гаврилиаде", а они явно составляют одно целое с первыми 4-мя и принадлежат тому же автору естественно вспомнившему эпизод шкотьнои забавы в Лицее Редакция, присланная Комовскому, - просто вариант, не попавший по понятным соображениям в известный текст "Гаврилиады".
      Нечего и говорить, что заподозревание Комовского в таком неблаговидном поступке, как подделка стихов Пушкина, - решительно не вяжется с благородным характером его и с тем нравственным обликом, в каком он является в отзывах современников.
      40
      Во всяком случае, имя Комовского останется навсегда связанным с историей собирания и разработки материалов как по биографии великого поэта, так и по описанию жизни и быта первоначального Лицея. В Лицее Комовский учился очень хорошо и был вообще на отличном счету. В сохранившейся в бумагах Я К "Табети, составленной из ведомостей об успехах прилежании и дарованиях воспитанников Императорского Лицея" (с 19 марта по ноябрь 1812 г ), отзывы о Комовском по всем предметам самые лестные, а в графе "по нравственной части" находим такую характеристику: "весьма благонравен, скромен, чувствителен, послушен, любопытен, проворен1, но осторожен при всей живости". С этим довольно близко сходится приведенная в книге Я. К. Грота аттестация его из записок гувернера Чирикова, относящаяся к следующему 1813 году (30 сентября) "Благонравен, искренен, чувствителен, вежлив, ревностен к своей пользе пристрастен ко всем гимнастическим упражнениям2 . Любопытство, чистота, опрятность, бережливость и насмешливость суть особенные его свойства". Указание на это последнее его свойство наверно вспомнится читателю при чтении дневника С. Д.
      Судя по сохранившимся обрывкам переписки Комовского с его товарищами и гувернерами, - он был любим и теми и другими. По собственному его свидетельству (см Дневник), он был любимцем гувернера Чирикова. Разумеется у мальчика и потом юноши Комовского были свои недостатки и отрицательные черты, которые были отмечены в лицейской среде, но которые однако же не мешали всем ценить и любить его. Из протоколов "лицейских годовщин", сохранивших нам лицейские прозвища Пушкина и некоторых его товарищей, мы уже знаем, что прозвище Комовского была "смола" и "лиса". Сам Комовский подтверждает это в своем дневнике, говоря, что главные его "пороки" были "насмешка и охота привязываться", за что товарищи на него "сердились и давали разные неприятные прозвища (смола, лисичка и проч )", за его наклонность морализировать и направлять товарищей на путь истинный иногда посредством конфиденций перед особенно любившим его гувернером они обзывали его "фискалом", как он сам чистосердечно рассказывает. Но все это, повторяем, не мешало им отдавать должное преобладавшим в нем добрым качествам и сохранять дружеские с ними отношения
      От Комовского-то, бережно хранившего остатки лицейской старины, отец мой и получит некоторые бумаги своего собрания3 . Вот что читаем об этом в "Дополнениях" к его сборнику1. "На лицейском обеде 1875 года и потом, незадолго перед смертью, он передал мне небочьшое собрание
      1 Невопьно вспоминаешь в вышеупомянутых стихах Пушкина о борьбе на "розовом поле" слова "Комовскии же проворнее, хигрее" Борьба с Брогльо
      3 Напр кроме Дневника его и разных писем, к нему писанных известные пись маИ И Пущина к Энгелыардту (из Ялуторовска) некрологическую заметку о франц учителе Будри и проч
      4 "Пушкин etc " сгр 281
      41
      бумаг, относящихся к старине Царскосельского лицея. Тут я нашел между прочим тетрадку дневника, веденного им в годы воспитания. В этих записках он является молодым человеком (вернее: юношей) добросовестным, набожным, искренно стремящимся к самоусовершенствованию"...
      Этот дневник или ею отрывок за месяц 1815 года (с 14 марта по 18 апреля), веденный автором еще в духе старой сентиментальной литературной школы, не внося в наши сведения ничего особенно нового в фактическом отношении, во всяком случае любопытен, как единственный связный отрывок повседневной хроники лицейской жизни за Пушкинское время, с ее мелкими интересами и злобами дня, освещающий обстановку, ученический быт и отношения на первом курсе Лицея, - правда за очень краткий период времени, - но несомненно типичные вообще для последнего. При чтении дневника живо рисуются не только внутреннее моральное настроение и душевные порывы писавшего, но и ряд живых картинок из товарищеского быта первенцев Лицея.
      Здесь находим и описание мальчишеских шалостей, увлечении и предосудительных забав, вроде денежной азартной игры; здесь рядом с благотворным влиянием добрых наставников и взаимной идеальной дружбы встречаешь и указание на дурное влияние иных товарищей; здесь находим характеристику одного из питомцев (Корфа) в первую эпоху его лицейского воспитания и характеристику умершего (как раз в те же дни предшествовавшего 1814 г.) первого любимого директора Лицея Малиновского; здесь наконец вскользь отмечается ряд черт из обыденной жизни и занятий воспитанников. Одним словом, при всей своей субъективности, а также однообразии и сравнительной скудости фактического содержания, дневник этот все же заслуживает полного внимания бытописателей Царскосельского лицея.
      Журнал или ежедневные поступки,
      начиная от 14 марта 1815-го года,
      С(ергея) К(омовского) (писано им самим)1
      1815 год
      14-е марта. (День причащения).
      Праздность есть мать всех пороков. Как жестоко испытал я ныне несомненную сию истину, которая уже с давних времен употребляется пословицею.
      1 Маленькая тетрадка в 8-ку плотной синеватой бумаги, текст занимает 24 листка (48 стр ) с полями, на которых выставлены числа. 6 последних листков чистых. Обложка тетрадки из той же бумаги на передней - приведенный здесь заголовок.
      42
      По принятии святых Тайн Христовых, коих божественный огнь, свергнув с меня ужасное иго грехов, поселил в сердце моем непонятную тишину и спокойствие, после сего быстро пролетело время в чтении душеспасительных св. книг, и звонкий колокол зовет уже к обеду. После же стола, вместо того, чтоб подобным образом заняться полезным и вместе приятным чтением, пошел я к С. Г. Ч.'
      О! Если б я мог предвидеть будущность, если б мог знать как проведу я там время, то верно бы не пошел к нему. - С самого моего прихода начал я с ним, как обыкновенно, сперва шутить, потом мешать ему рисовать, наконец более и более к нему приставая, несмотря на кроткие его увещания, несмотря на все его терпение, довел дело до того, что оно из шутки превратилось в серьезное. С. Г., оказывавший мне до того времени удивительную благосклонность, которой я вовсе не заслуживал, видя, что поступки мои становятся уже несносными, запретил мне никогда не ходить к нему в комнату и объявил, что больше не будет мне делать никаких удовольствий.
      Сколь ни чувствительны были для меня сии его угрозы, но, подстрекаем будучи самолюбием, никак я не хотел перестать; так что, проведя битых три часа единственно досаждая как можно более С. Г-у, наконец я сам себе опротивел. С досадою хлопнул я дверью и поспешно вышел из комнаты, в то время как уж скоро надлежало идти к ужину. Тут в самых гнусных красках представились мне мои мерзкие поступки, которыми я очернил тот день, который должен быть блаженнейший в жизни.
      Тут начала сильно угрызать меня совесть, повсюду представлялся мне С. Г., которого я так обидел. Пришед в мою комнату, в беспамятстве пал я на колени пред образом Спасителя, с воплем и слезами умолял я Его милосердие, но раскаяние мое было уже поздно: я не достоин был того, чтоб Всевышний внял молитве моей; с скукою и с несносною пустотою в сердце пошел я спать.
      15~е марта.
      Будучи в таком расстроенном положении, не мог я скоро заснуть. Различные неприятные сны беспрестанно раздирали мою
      Чириков, учитель рисования и гувернер, коего я был любимцем. Прим. С. К.
      43
      душу. По прошествии сей ужасной для меня ночи справедливое Божье наказание явно обнаружилось. С самого моего пробуждения почувствовал я ужасную головную боль и лом в висках. Но, зная, что это было наказание Небесное, с покорностью повиновался я святой воле Всевышнего, и для того без ропота, а терпеливо старался я перенесть посланные мне от Бога болезни. Между тем, узнав из собственного своего опыта, сколь пагубна праздность и какие вредные следствия влечет она за собою, провел я сей день уже с большею осторожностью, нежели ему предшествовавший и от того с гораздо спокойнейшею совестью лег я спать.
      16-е марта.
      Хотя я эту ночь довольно хорошо провел, однако боль нимало у меня не уменьшалась. Впрочем день сей прошел то в классических упражнениях, то в собственных занятиях. Но и тут, Боже! сколь часто не впадал я в прегрешения!