Она дочитывает последнюю страницу как раз в тот момент, когда в управление возвращается Малиновски. Он взбешен - дичь опять ускользнула.
      Бросает на стол синюю куртку.
      - Посмотрите! - говорит он Скалли. - Чертовщина какая-то… Он что, бесплотный призрак? Или новая модель терминатора?
      Скалли смотрит. На куртке четыре отверстия. Два на спине - ровные, аккуратные. Два на груди - с рваными краями, наружу торчат волокна утеплителя. Санта-Клаус не промахнулся. Но внутри - никаких следов крови.
      Скалли подзывает Меллоу (он вернулся вместе с шефом полиции).
      - Наденьте. Размер вроде ваш.
      Хомяк мнется и колеблется.
      - Надевай! - рявкает Малиновски.
      Хомяк понуро вздыхает и облачается. Куртка ему действительно впору.
      Скалли и шеф полиции обмениваются взглядами. Однако… Одна из пуль прошла в районе сердца, другая - в непосредственной близости от позвоночника. Человек с такими ранами никак не мог продолжить бег…
      - Трюк… - говорит Малиновски неуверенно. - Снял, натянул на что-то, - и прострелил… Но зачем, черт возьми?!
      Скалли качает головой.
      - Не думаю… Помните, эпизод в дневнике, где комбинезон солдата превратился от пуль вьетконговцев в москитную сетку? А парень остался цел и невредим?
      Малиновски тоже читал дневник - вернее, лишь вырванные из него листы. И реагирует на такую ссылку однозначно:
      - Бред! Весь дневник - бред!
      - Возможно. А то, что человек за тридцать три убийства не оставил ни единого ведущего к себе следа - не бред? У вас большой опыт - вы когда-нибудь слышали о таком? Не бывает серийников-невидимок! Не бывает! Кто-то что-то да заметит неладное…
      - Вы предлагаете принять на веру всю ахинею, что Свинопас тут написал?
      - Не всю. Лишь последний пассаж. Посмотрите…
      Оба склоняются над дневником. Читают вместе.
      - Решил, значит, плюнуть… - цедит шеф полиции. - Как бы эта страна тоже не плюнула ему в спину - свинцовым плевком. Вы считаете, это имя - Джейсон Мак-Рей - подлинное?
      Скалли с большим сомнением пожимает плечами.
      Шеф связывается с аэропортом. Через несколько минут выясняется: человек с таким именем не брал билет ни на один из предстоящих или отложенных из-за непогоды рейсов. Что, впрочем, ничего не значит.
      - Он не проскочит, - говорит Малиновски уверенно. - Ни под своим именем, ни под чужим, ни в мужском обличье, ни в женском… Аэропорт под плотным контролем.
      - До сих пор Свинопас проскакивал сквозь все расставленные сети. Если - в порядке бреда - предположить, что он не просто субъективно чувствовал себя моложе после каждого акта каннибализма? Если - действительно молодел? Или - становился способен внушить это и окружающим, и даже себе самому?
      Она видит, что Малиновски не верит. Спрашивает его резко:
      - Когда вылетает первый самолет?
      - Через полчаса.
      - Куда?
      - Во Фриско, с посадкой в Карсон-Сити…
      - Из Сан-Франциско наверняка есть прямые рейсы на Ханой. Я еду в аэропорт. Вы - как хотите.
      Скалли встает из-за стола, надевает пуховик, перекладывает пистолет в наружный боковой карман. Выходит. Малиновски, помедлив несколько секунд, - за ней.
 

      Они едва успевают - на восьмимильной дороге, ведущей к аэропорту, ликвидированы далеко не все последствия снегопада.
      Когда Малиновски и Скалли торопливо входят в диспетчерскую аэропорта, пассажиры уже прошли регистрацию. Вот-вот отправятся к самолету.
      - Задержите посадку, - командует шеф полиции.
      Начальник аэропорта недоволен - люди и без того сутки просидели в ожидании летной погоды - но подчиняется. Пассажиры остаются в накопителе - небольшом зале, выход из которого ведет прямо на летное поле.
      Пару минут спустя Малиновски просматривает список пассажиров, параллельно слушая объяснения О'Нила - седовласого ветерана полиции Форт-Тийч. Патрик О'Нил служит тридцать семь лет - и, кажется, нет в городе человека, которого он не знает. Именно поэтому О'Нил был назначен руководить прикрывавшей аэропорт командой полицейских.
      - А это кто такая - Гортензия Донелли? - спрашивает шеф полиции.
      - Теща Мэлса Седжена, - без запинки выдает Патрик из своей головы-компьютера. - Прилетала погостить из Невады, но Рождество торопится встретить дома.
      Шеф продолжает изучение списка.
      - Так… Так… Баскетболисты, надо думать, вне подозрений… Зараеску - кто такой? Вроде не из местных.
      - Приезжий, но весь снегопад не покидал аэропорта. Личность колоритная, и все время был на виду…
      Дальше Скалли не слушает. Идет в накопитель. Медленно ходит среди пассажиров, вглядывается в лица. Ожидает какого-то внутреннего толчка, всплеска интуиции, позволяющего понять: он! Свинопас!
      Ничего. Лица как лица - напряженные, усталые, недовольные еще одной задержкой. Скалли натянута, как струна, все чувства обострены, она замечает самые тончайшие нюансы мимики, видит и оценивает самые малозаметные рефлекторные жесты… Ничего.
      Входит Малиновски. Встречается с ней глазами. Еле заметно качает головой. Скалли повторяет его жест… Репродуктор объявляет посадку.
      Взлетная полоса расчищена - темно-серый шрам на безбрежной белизне огромного поля. Расчищены и рулежные дорожки для самолетов. Но автобусу по сугробам не проехать. И пассажиры идут пешком, по одному, по узенькой протоптанной дорожке, протянувшейся от аэровокзала к середине ВПП, - в начале которой застыл "Боинг".
      Скалли и Малиновски в это время шагают к выходу из аэропорта. Скалли мрачна. Впервые ее подвела интуиция. Впервые отказало шестое чувство. Шеф полиции говорит утешающе:
      - До Ханоя можно добраться разными путями…
      Рядом, у стойки досмотра, - два молодых парня, сотрудники аэропорта. Смеются. Скалли внезапно хватает шефа за рукав. Тот замолкает. Оба слышат обрывок фразы одного из парней:
      - …поросята! Нет, ты представляешь, просветили багаж: полный чемодан разных статуэток - и сплошь поросята!
      Скалли и Малиновски ревут в один голос:
      - У кого???!!!
      Парень - говоривший про поросят - объясняет сбивчиво:
      - Тут… на посадке… девчонка, лет пятнадцати… похоже, китаяночка, симпатичная… а может, и…
      Они уже не слышат. Мчатся обратно. Накопитель, удивленные лица персонала, хлопок двери, морозный ветер в лицо… Цепочка пассажиров тянется медленно, задние еще не дошли до серого бетона. Они мчатся, догоняют, бегут рядом, по колено в снегу, торопливо заглядывая в лица…
      Она! Симпатичное молоденькое лицо выглядывает из капюшона парки. Действительно, китаянка… Или… ИЛИ ВЬЕТНАМКА??
      - Извините, мисс… - с трудом хрипит запыхавшийся Малиновски. - Разрешите еще раз осмотреть ваш багаж.
      Скалли не говорит ничего. Опускает руку в карман, нащупывает рукоять пистолета.
      Глаза девушки удивленно округляются. Ничего не произнеся, она ставит чемоданчик на сугроб, щелкает замками.
      Черт! Никаких поросят! Немного одежды, яркий плоский пакет с иероглифами, пять или шесть Си-Ди…
      - Ваше имя? - резко спрашивает шеф полиции. Резкость маскирует растерянность.
      - Ли Фей, - говорит девушка.
      - Куда следуете?
      - В Лос-Анжелес, к родителям. - В ее мелодичном голоске слышен легкий акцент.
      Еще несколько столь же бесплодных вопросов-ответов. Скалли молчит, кусает губы.
      Остальные пассажиры уже поднимаются по трапу. Стоящая внизу стюардесса машет рукой Ли Фей.
      - Извините, мисс… - повторяет Малиновски. Он готов признать ошибку и распрощаться.
      Скалли вынимает руку из кармана. Нагибается, касается пальцами плоского пакета. Что за… Вместо ровной глянцевой поверхности пальцы ощущают нечто небольшое, неровное, с вмятинками и выступами.
      - Стоять!!! - орет над ухом Малиновски.
      Скалли поднимает голову. Девушка, почти не проваливаясь, бежит к самолету напрямик, по сугробам. Но ее крохотные, изящные башмачки оставляют следы огромные, мужские, восьмого или девятого номера…
      "ЗИГ-Зауер" грохочет ей вслед. Через долю секунды к нему присоединяется пистолет Малиновски. Получи!!! За Фреда!!! Скалли стреляет в тело, в голову, в шею - должны же быть у твари уязвимые точки! Должны!!!
      Она не промахивается. Но эффект нулевой. Бесформенная серая фигура - явно ставшая выше и шире, чем миниатюрная Ли Фей, бежит и бежит…
      Стрельба заканчивается - вместе с обоймами.
      Они бросаются вслед - и тут же вязнут по пояс. По инерции пытаются было таранить сугробы…
      Серое нечто подбегает к трапу. Поднимается по нему - вместе со стюардессой. Неужели та ничего не видела? - думает Скалли. Не слышала выстрелов? И сам себе отвечает: не видела. И не слышала.
      Самолет медленно начинает движение.
      - Назад! - кричит Малиновски. - В диспетчерскую! Свяжемся с пилотами!
      Они продираются сквозь сугробы обратно на тропинку. Там - у опрокинутого чемоданчика - куча маленьких поросят. Ярких, разноцветных…
      Диспетчерская. Сквозь широченное окно видно, как вдали "Боинг" отрывается от земли. Малиновски грязно ругается. Радист - бледный, волосы слиплись на потном лбу - нервно колдует над аппаратурой. Из нее - лишь вой, треск, скрежет…
      - Мать вашу… - опускает руки радист. - Похоже, у них на борту был активный постановщик помех. И только что врубился на полную катушку…
      Скалли думает: так оно и есть. А пилоты, наверное, слышат сейчас спокойный голос диспетчера, говорящий именно те слова, которые они ожидают…
      - Связь с Карсон-Сити! - отрывисто командует Малиновски.
      Бесполезно, думает Скалли. Разве что сбить "Боинг" на подлете - и то без какой-либо гарантии… Тварь улетит в Ханой. Тварь, много лет крохотным отравленным зернышком сидевшая в съевшем ее психе - и прораставшая, прораставшая, прораставшая… Тварь улетит в Ханой. Но, может быть, когда-нибудь вернется… Скалли будет ждать. Терпеливо ждать и тщательно готовиться. Не бывает абсолютно неуязвимых людей и не-людей…
      Она медленно идет к выходу. До Рождества осталось совсем недолго. Тетя Мергерит, наверное, хлопочет у духовки - в честь приезда Скалли она обещала запечь вместо традиционной индейки молочного поросенка. И наверное обидится, когда гостья не возьмет в рот ни кусочка…
      Скалли выходит на улицу. Покров туч становится все реже - в их разрыве видна первая звезда.
 

      Стюардесса, затянутая в униформу "Эйр-Америки", негромко обращается к средних лет даме, сидящей на первом за пилотской кабиной ряду кресел - та не то дремлет, не то задумалась.
      - Миссис, извините, вы будете ужинать? У нас сегодня праздничный ужин - в полете мы встречаем Рождество.
      Коллектив стюардесс чисто женский - ни одного мужчины-стюарда. И на девушке, поверх униформы, - распахнут легкий, из тонкой ткани, полушубок. На голове - красный колпак из такой же ткани с невесомой белой опушкой.
      Дама открывает глаза - она вовсе не спала. И видит: затянутая в униформу, над ней наклонилась аппетитнейшая розовая молодая свинка.
      Дама улыбается. Протягивает руку, ласково гладит нежнейшую щетину чуть выше переднего копытца.
      - Буду, милочка, обязательно буду!
      И вновь плотоядно улыбается.
       Санкт-Петербург 09.12.2003