Андрей Уланов
      На всех хватит!
      Анонс
      Все началось с того, что я стоял за прилавком книжного магазина и пытался продать очередную "тоже фантастическую" книгу очередному покупателю. Покупатель оказался въедливым и, ткнув ногтем в полуодетую красотку на обложке, ехидно спросил: "Что, в этой книге и вправду есть... э-э... связанная обнаженная девушка?"
      Поскольку книги я не читал, то дать утвердительный ответ не решился. Так что, сев за написание этой книги, я решил подстраховаться - в ней подобная девушка есть. Их даже две... так, на всякий случай.
      Содержание
      От автора
      ГЛАВА 1
      Кристофер Ханко, охотник за эдельвейсами
      Бренда Карлсен, охотница за вампирами
      ГЛАВА 2
      Кристофер Ханко, искатель неприятностей
      Патрик Мигер, кавалерист-куда-пошлют
      Кристофер Ханко, шахтер поневоле
      ГЛАВА 3
      Ыыгыр Ойхо Третий, парящий орел
      Кристофер Ханко, парень нарасхват
      ГЛАВА 4
      Иллика аэн Леда, ненужная принцесса
      Бренда Карлсен, призрак-в-ночи
      ГЛАВА 5
      Иллика аэн Леда, принцесса на экскурсии
      ГЛАВА 6
      Бренда Карлсен, нетерпеливый стрелок
      Иллика аэн Леда, клиент со странными запросами
      ГЛАВА?
      Малыш Уин, гном-путешественник
      Малыш Уин, сторонник эффективности
      Ныыр Рваное Ухо, гобл, который не испугался
      Патрик Мигер, непризнанный пророк
      Крис Ханко, гостеприимный хозяин
      ГЛАВА 8
      Патрик Мигер, персонаж баллады
      Крис Ханко, герой-доброволец
      Патрик Мигер, продовольственный запас
      Крис Ханко, добровольная мишень
      Патрик Мигер, полуживой
      ГЛАВА 9
      Бренда Карлсен, лучшая из худших
      Иллика аэн Леда, табаконенавистница
      Бренда Карлсен, учитель прикладной географии
      Иллика аэн Леда, жертва алхимии
      ГЛАВА 10
      Крис Ханко, без вины виноватый
      Малыш Уин, почитатель эльфов
      Иллика аэн Леда, познавшая отчаяние
      ГЛАВА 11
      Бренда Карлсен, любительница полетов
      Иллика аэн Леда, эльфийская лучница
      ГЛАВА 12
      Иллика аэн Леда, новичок в Пограничье
      Патрик Мигер, знаток шкурных вопросов
      Иллика аэн Леда, подопытная мышка
      ГЛАВА 13
      Крис Ханко, ночной спасатель
      Малыш Уин, фельдшер без диплома
      Бренда Карлсен, мышь в норе
      ГЛАВА 14
      Крис Ханко, таукаллери (благосклонно внимающий)
      Иллика аэн Леда, таукагори (несущая-свет-знания)
      Малыш Уин, альпинист-любитель
      Крис Ханко, знаток прикладной хирургии
      ГЛАВА 15
      Иллика аэн Леда, развеселившаяся
      Крис Ханко, в осаде
      Малыш Уин, эльфийский патриот
      Крис Ханко, игрок ва-банк
      Бренда Карлсен, ацтековед
      ГЛАВА 16
      Иллика аэн Леда, жертва
      Крис Ханко, снежный ныряльщик
      Бренда Карлсен, уцелевшая
      Патрик Мигер, свидетель обвинения
      ГЛАВА 17
      Крис Ханко, приятель колдуна
      Патрик Мигер, главнокомандующий
      Иллика аэн Леда, доброволец
      Бренда Карлсен, стрелок-на-пари
      Малыш Уин, невезучий
      Иллика аэн Леда, сорвавшаяся
      Бренда Карлсен, попавшая
      Малыш Уин, все еще невезучий
      Крис Ханко, вкусивший победу
      ЭПИЛОГ
      Иллика аэн Леда, лаани-гаш (уходящая вдаль)
      Крис Ханко, идущий-по-дороге
      Посвящается Элли, для которой и было придумано
      ОТ АВТОРА
      Все началось с того, что я стоял за прилавком книжного магазина и пытался продать очередную "тоже фантастическую" книгу очередному покупателю. Покупатель оказался въедливым и, ткнув ногтем в очередную же полуодетую красотку на обложке, ехидно спросил: "Что, в этой книге и вправду есть э-э... связанная обнаженная девушка?"
      Поскольку книгу я не читал, то дать утвердительный ответ не решился - ибо если просто обнаженные дамы в "тоже фантастике" присутствуют почти наверняка, то связывают их не всегда. А отсутствие на героине хотя бы в одном эпизоде веревок, цепей и прочих оков данный въедливый господин вполне может счесть поводом для обращения в Союз защиты прав потребителей.
      Так что, сев за написание этой книги, я решил подстраховаться - в ней подобная девушка есть. Их даже две... так, на всякий случай.
      ГЛАВА 1
      Кристофер Ханко, охотник за эдельвейсами
      Проснулся я из-за того, что какая-то сволочь полоснула по моим глазам эльфийским клинком.
      Гады. А я ведь предупреждал, что будить меня опасно для здоровья. Ну ничего, вот еще минутку... еще пять минуток подремлю, а потом эти несчастные эльфы пожалеют, что родились. Разлепив наконец веки, я обнаружил, что никакого клинка нет, зато есть луч утреннего солнца, пробившийся сквозь опущенные занавески и не утративший при этом режущих способностей. А еще была головная боль.
      Причем на редкость противная. Самым неприятным в ней было то, что я абсолютно не представлял, откуда она взялась.
      Если бы дело происходило в походе, можно было бы предположить, что я проглотил за ужином кого-нибудь не того - хотя в этом случае логичнее было бы болеть животу - или развел неправильный костер. Но я лежал в мягкой и удобной кровати на втором этаже салуна "Одноглазый эльф", и хотя за Фредди, конечно, водилось множество грешков, но отравленных клиентов, насколько я помнил, пока не числилось.
      Больше всего эта боль была похожа на очень гнусное похмелье. Но, во-первых, Фредди никогда не позволит себе выставить ослиную мочу, а, во-вторых, я вообще не пью. Так, пропущу иногда пару стаканчиков, но напиваться как орк - не вижу смысла. В жизни есть куда более приятные занятия.
      В этот момент в правом виске раздалось особенно гулкое тупанье. Я застонал и повернулся на бок. Боль пропала. Это произошло так неожиданно, что я едва не свалился с кровати.
      Ничего не понимаю. Я сел, осторожно потряс головой, попытался зевнуть спать совершенно не хотелось - и попробовал прилечь обратно на подушку. Боль моментально вернулась с удвоенными силами.
      Ага. Значит, на подушке она есть, а в других местах - нет. Интересно.
      Я слез с кровати, завернулся в одеяло, вытащил из-под матраса свой "Тигр" и начал перетряхивать всю постель сверху донизу, не совсем, правда, представляя, что именно я ищу. Но нашел.
      Находка моя представляла собой деревянный амулетик для наведения порчи дрянная дешевка, какую можно купить у любого гоблинского шамана по полдайма(1) за дюжину.
      Д а й м (dime) - монета в 10 центов. (Здесь и далее примеч. автора.)
      Амулетик был приклеен к днищу кровати со стороны изголовья. Приклеен, впрочем, тоже некачественно - стоило мне до него дотронуться, как он тут же упал.
      Я выудил деревяшку из-под кровати, сдул с нее пыль и задумался.
      Самая жуткая вещь, которую может вызвать подобный амулетик, - приступ кариеса. Ну, в крайнем случае, цинги, если вы разделяете в еде пристрастия стервятника. И всех проблем - сходить к доктору и заговорить больной зуб.
      Уверен, что никто из моих друзей - а их не так уж много - не имеет склонности к шуткам такого низкого пошиба. С другой стороны, враги - а их тоже не легион, хотя и больше, нежели мне хотелось бы, - вряд ли стали бы размениваться на мелкие пакости. Убить - другое дело, но никак не меньше.
      Оставалось предположить, что эта дрянь досталась мне в наследство от предыдущего постояльца. А раз так - можно потребовать от Фредди урезать плату за постой. В конце концов, проверка комнаты "на вшивость" входит в счет.
      Придя к этому утешительному выводу, я выпутался из одеяла, побрызгал на себя водой из умывальника, оделся. По привычке осмотрел комнату, хотя все ценное надежно покоилось в несгораемом шкафу в подвале салуна, и вышел.
      Со времен моего последнего визита сюда в архитектуре второго этажа появилось одно новшество, на которое я вчера вечером в темноте не обратил внимания. На стене в конце коридора теперь находилось зеркало. Небольшое, овальное, в вычурной бронзовой рамке, оно бы куда лучше смотрелось в гостиной над декоративным мраморным камином.
      Последний раз я любовался на свою заросшую трехнедельной бородой рожу в каком-то пещерном озерце. А в зеркала не смотрелся уже, пожалуй, больше года они в городке были наперечет.
      На этот раз из зеркала на меня взглянул вполне обычный молодой человек. Черные волосы, серые глаза - вообще-то они у меня карие, но одно весьма полезное заклинание в качестве побочного эффекта изменило их цвет, - бело-синий шейный платок с эльфийским орнаментом и темно-синяя суконная рубашка. Рубашка, как я подозревал, была украдена с какого-то армейского склада и неисповедимыми путями очутилась на полке лавки Полосатого Джо. К сожалению, в зеркале не было видно пояса с кобурой, из которой эффектно маячила рукоятка шестизарядного "Тигра" фирмы "Гномиш армз" и новомодные брюки с заклепками от Леви Страусса. А жаль. Я подмигнул своему отражению и спустился вниз.
      Фредди - шесть футов и пять с четвертью дюймов его темно-зеленой пупырчатой шкуры - уже открыл двери салуна и занял свою позицию за стойкой. При виде меня он радостно осклабился.
      Некоторые непонятливые новички при виде Фредди, особенно улыбающегося Фредди, отчего-то начинают удивляться - что делает тролль в салуне под названием "Одноглазый эльф", на что старожилы, вроде меня, вполне резонно отвечают, что горбатый тролль ничем не хуже одноглазого эльфа.
      Кроме Фредди в салуне еще почти никого не было. Только за угловым столиком какая-то личность в гордом одиночестве пыталась загипнотизировать кружку. Судя по небольшому росточку и по манере прятаться в темноту, это был гном-переросток.
      - Доброе тебе утро, - сказал я, подходя к стойке.
      - Как всегда? - осведомился тролль.
      - Ага, - кивнул я и выложил на стойку амулетик.
      Фредди запустил свою лапищу под стойку и добыл поднос, на котором явно не без помощи колдовства обнаружились яичница с ветчиной, кусок пирога и большая кружка кофе. Запахи были потрясающие.
      - Извини, - пробасил Фредди, ставя поднос на стойку и сгребая амулетик свободной лапой. - Не заметил.
      Раздался тихий треск, и из сжатого кулака Фредди выскользнуло облачко зеленоватого дыма. Тролль разжал кулак и стряхнул на пол горсть трухи.
      - Так можно и бородавку заработать, - сказал я.
      - Тебя тут искали.
      Кусок ветчины замер на полдороги к моему рту.
      - Кто? Все же знают, что я не работаю.
      Я только позавчера вернулся из одной весьма прибыльной и даже не очень рискованной экспедиции, итогом которой было то, что два профессора-ботаника из Европы стали обладателями трех ростков красного эдельвейса, который, по их мнению, растет только на могилах древних эльфийских королей, ну а я стал владельцем четырех сотен полновесных американских долларов. Человек я добрый и не стал, получив деньги, объяснять профам, что, во-первых, в Америке никогда не было эльфийских королей, а, во-вторых, красный эдельвейс растет на их могилах потому, что его там сажают. Вообще-то он растет в горах.
      И теперь, до тех пор, пока этим четырем сотням не придет конец, я намеревался валяться в мягкой кровати, читать Жюля Верна и Ницше, три раза в день питаться у Фредди и каждый вечер принимать горячую ванну. А в перерывах между этими занятиями предаваться ничегонеделанию.
      Тролль пожал плечами.
      - Мое дело - сказать. А спрашивать будешь сам.
      С этими словами он ткнул во что-то за моей спиной.
      Я развернулся в указанном направлении и обнаружил, что Фредди указывал на тот самый темный угол, где находилась темная личность. На этот раз я смотрел внимательнее и разглядел больше.
      Это была невысокая бледная девушка, старательно закутавшаяся в серый плащ с капюшоном. Возможно, полуэльфийка или гномка, хотя и не обязательно невысокие люди иногда появляются и без помощи других рас. Впрочем, все реже и реже.
      Я подхватил поднос и двинулся к столику, дожевывая на ходу ветчину.
      - Мне сказали, что вы кого-то ищете?
      Девушка посмотрела на меня довольно возмущенно - очевидно, там, откуда она прибыла, не было принято садиться к даме за стол без приглашения, а уж тем более плюхаться, как это сделал я.
      - Я разыскиваю мистера Ханко.
      - Мистер Кристофер Ханко - это я.
      Глаза у нее немного потеплели. Странные, кстати, глаза, довольно непонятного... я моргнул, сосредоточился, и они на миг полыхнули краснотой.
      Вот, значит, как. Вампир. Точнее, вампирка.
      Нельзя сказать, чтобы я сильно удивился. У нас здесь, как-никак, Пограничье. Одних оборотней не меньше, чем койотов. До тех пор, пока ты соблюдаешь определенные правила, всем плевать, что или кого ты сосешь в своей хижине. Другой вопрос, что вампирам с трудом удается держать себя в этих рамках - последнего здешнего кровососа три года назад отправили в его же собственном гробу в плаванье по озеру, возложив при этом на крышку связку динамита. Рыбы, говорят, остались весьма довольны.
      - Мне сказали, что вы хороший проводник.
      - Поправка. Я вхожу в двадцатку лучших проводников Пограничья. И на данный момент в этом городке я - самый лучший. До тех пор, пока не вернется Барсов, а это случится не раньше чем через пять дней. Но я не работаю.
      Одно из немногочисленных преимуществ избранного мной способа зарабатывать на жизнь - не я бегаю за работой, а работа бегает за мной.
      - Мне нужно попасть в глубь Запретных Земель. Ну вот. Начинается.
      Исключительно из чистого любопытства я задал еще один вопрос:
      - И сколько же вы собираетесь мне заплатить?
      - Я надеюсь, - заявило бледное создание, - что пятидесяти фунтов будет достаточно? Это было даже не смешно.
      - Послушайте, мисс-как-вас-там...
      - Можете называть меня леди К.
      - Нет уж. К. - это я. Кристофер, не забыли. Так вот, уважаемая мисс леди М. Меньше чем за пятьсот фунтов ни один хороший проводник даже разговаривать с вами не станет. А плохой проводник - это далеко не самый приятный способ самоубийства.
      Похоже, вампирка слегка растерялась.
      - Но у меня только сто семьдесят фунтов. Векселем Сити-банка.
      Час от часу не легче. Ближайшее место, где можно реализовать вексель лондонского банка, самую малость поближе Лондона. Один проезд станет в половину суммы.
      - Хотите бесплатный совет? Возвращайтесь в свой склеп и забудьте о том, что вас сюда привело.
      - Я не могу. Это старый долг, и он...
      - Если он такой старый, - заметил я, - то вполне может подождать еще сотню-другую лет.
      По-моему, она хотела сказать еще что-то. Но смолчала. Нацепила на нос прртивосолнечные очки и вышла из салуна.
      Я доел свой пирог, запил его кофе и, сам не знаю зачем, заглянул в ее кружку. В кружке был морковный сок. По-моему, она к нему даже не притронулась.
      * * *
      Когда я вышел на улицу, солнце уже поднялось довольно высоко. Пришлось добыть собственные очки - большие, не дающие бликов и, как следствие, очень дорогие. Что поделать - за хорошие вещи приходится платить.
      Для начала я собирался зайти на почту. Почта находится в здании вокзала, а вокзал, в свою очередь, представляет собой конечный пункт одноколейки, по которой к нам раз в неделю приходит пара вагонов всяческого барахла, газеты второй свежести и примерно треть неприятностей. Остальные две трети приходят к нам пешком.
      За те семь лет, что я провел в Пограничье, шесть железнодорожных компаний пытались проложить новую ветку в Запретные Земли. Все они обанкротились через пару месяцев, и вот уже больше года новых дураков не находилось. Похоже, седьмая сочла за лучшее заняться поисками Северо-Западного прохода. Так что в ближайшее время мы по-прежнему будем оставаться последним форпостом так называемой человеческой цивилизации. А с Западного побережья на Восточное придется добираться через Магелланов пролив.
      Я вошел на почту, вежливо поздоровался со всеми присутствующими в лице нашего почтмейстера Енота Вилли и трех десятков сонных мух, выбрал скамейку почище и, вооружившись тремя кипами газет, начал приобщаться к новостям извне.
      - Сеньор Ханко?
      Я как раз с интересом начал изучать речь Бена Дизраэли, которую зачем-то перепечатала нью-йоркская "Тайме" из лондонской, и этот тип - кто бы он ни был - прервал меня на самом интересном месте.
      - Да, это я.
      Странный сегодня день.
      - У меня к вам одно маленькое дельце.
      Я опустил газету и посмотрел на человека, который уже после двух произнесенных им фраз начал мне очень не нравиться.
      Загорелый чернобородый человек, одетый в дорогой костюм европейского покроя. По-английски говорит почти без акцента. То ли мексиканец, долго живший в Европе, то ли испанец, долго живший в Мексике.
      Гораздо больше мне не понравились два мрачных типа, маячивших за его спиной.
      В Пограничье не возят своих подонков. Выгоднее нанять их здесь - это дешевле, и, кроме того, они знают местные условия. У привозных бандитов обычно возникают трудности с акклиматизацией.
      А маленькие дельца обычно оборачиваются большими неприятностями.
      - Я вас слушаю.
      - К вам сегодня обращалась одна сеньора.
      - Я ей отказал, - сообщил я и потянулся за газетой.
      - Я знаю, - кивнул тип. - Сейчас она договаривается с неким сеньором Хорьком.
      Я хмыкнул и отложил газету обратно.
      Черный Хорек ленив почти так же, как я. Правда, он трусливее меня, намного жаднее, а главное - он не умеет готовить. Но дело не в этом. Чтобы Черный Хорек взялся за дело без предоплаты, ему надо посулить действительно много. Впрочем, я всегда знал, что он дурак.
      - И?
      - Я был бы вам крайне признателен, сеньор Ханко, если бы вы сейчас явились к...
      - Леди М.
      - К упомянутой вами сеньоре и сообщили ей, что согласны работать на ее условиях. А я, в свою очередь, готов компенсировать все понесенные вами в этом случае издержки.
      - У меня почему-то возникает чувство, - начал я, - что, если я приму ваше предложение, мне не надо будет вести ее очень уж далеко.
      Тип как-то странно посмотрел на меня.
      - Вы проницательны, сеньор Ханко. Слишком проницательны.
      - Если не секрет, - спросил я. - Что это за дело, для которого вам так срочно понадобились проводники?
      - Увы, уважаемый сеньор, - поклонился тип, - это я вам открою только в том случае, если вы согласитесь на мое предложение.
      У меня возникло странное ощущение, что тип с превеликим трудом удерживается от того, чтобы придушить меня на месте. А удерживается он исключительно потому, что я ему невероятно, позарез нужен.
      - К сожалению, сеньор...
      - Сангре. Дон Педро Сангре.
      Ну и фантазия у этого дона.
      - Должен вам ответить то же, что и леди М. Я не работаю.
      - Очень жаль, сеньор Ханко. Очень жаль.
      С этими словами тип развернулся и покинул помещение почты. Оба бандитос потянулись следом.
      Я аккуратно сложил газеты в стопку и задумался.
      Дело пахло все хуже и хуже. В мире есть только три вещи с подобным запашком. Политика. Магия. Деньги.
      Представлялось весьма маловероятным, чтобы наше захолустье вдруг ни с того ни с сего стало ареной политических баталий. Власть в Запретных Землях принадлежит тем, кто там живет, что бы ни думали по этому поводу господа в Вашингтоне.
      Деньги? Я не знал, насколько остро стоят у вампиров финансовые проблемы, но дон Педро в деньгах явно не нуждался. Или нуждался, но в очень больших. Я достаточно навидался подобных людей. Деньги для них не цель, а средство.
      Остается магия. Вполне логично - чего-чего, а этого добра в Запретных Землях предостаточно.
      И единственное, чего я в этот день так и не смог понять, - за каким чертом я, выйдя из почты, направился обратно в салун, подошел к стойке и тихо спросил у Фредди:
      - Зеленый, у тебя случайно нет на примете пары надежных ребят, которые согласились бы рискнуть своей шкурой и не содрали бы при этом последнюю с меня?
      Бренда Карлсен, охотница за вампирами
      Полдень. Пыль, жара, вокруг каменистая пустыня с редкими кактусами, а над головой - солнце, похожее на пылающий косматый клубок. От такого пейзажа и свихнуться-то можно запросто, а уж навязчивые мысли в голову лезут, прямо как мухи на покойника.
      Меня, например, уже третий час преследовали мысли о ванне. Большой, нет, огромной ванне, полной горячей воды и чтобы пена переваливалась через край. Упасть в нее, да так, чтобы только нос наружу торчал, и блаженствовать.
      Наконец, когда это видение стало совсем невыносимо, я потянулась за флягой, откупорила ее, сделала пару глотков, а остаток воды выплеснула на лицо, смывая застывшую маску пота и грязи. Сразу стало легче.
      Правда, я осталась без воды, но, по моим расчетам, до деревни оставалось не больше пары миль, и на горизонте уже виднелось что-то зеленое. А где зелень, там и вода.
      Еще у меня оставался ирландский бренди, которым меня снабдил местный священник, отец О'Райли. Хороший человек этот священник, и мне он нравился даже несмотря на то, что именно ему я была обязана этой работой. В конце концов, не будь ее, меня бы загнали в другую адскую дыру, которыми изобилует эта чертова страна. Ибо иерархи церкви очень не любят, когда я и мне подобные начинают шляться без дела вокруг собора в Мехико. Меня же они недолюбливают особенно - считают, что мой вид, видите ли, плохо влияет на паству. Наверное, так оно и есть.
      Зато с О'Райли мы сразу же нашли общий язык, даром что я никогда не видела Зеленого Эрина. Ирландцы вообще приятные ребята, это подметили еще мои предки-викинги. Например, у них всегда найдется при себе хорошая выпивка - мне еще не встречался ни один ирландец без заветной фляжки. Держу пари, они и в аду умудряются припрятать глоточек-другой, дабы выпить в день Страшного суда за торжество Всевышнего.
      От приятных воспоминаний о прошлом вечере меня оторвал звук, донесшийся из-за поворота. Кто-то долбил землю мотыгой - яростно, исступленно. Будь это в Техасе, я бы непременно решила, что копают могилу, причем злейшему врагу, чтобы успеть до захода солнца поплясать на ней.
      Похоже, у Морганы возникли схожие мысли, потому что она вдруг замедлила шаг и, мотнув головой, вопросительно покосилась на меня.
      - Спокойно, лошадка, - прошептала я, слегка похлопав ее по шее. - Сейчас мы завернем и посмотрим, кто это так шумит.
      Сразу за поворотом начиналось небольшое поле, вскопанное едва ли на треть. Собственно, полем я назвала его из вежливости - скорее эта окаменевшая земля походила на подготовленную к промывке породу. Ее-то и долбил столь яростно человек в грязно-белой дырявой рубахе и таких же штанах. Крестьянин, или, по-местному, пеон.
      Не люблю крестьян. Мысль о том, что я могла бы стать одной из них, собственностью подобной скотины, до сих пор вызывает у меня холодную дрожь. А ведь если бы не то пьяное животное - мой отчим, - я могла бы так и не решиться бежать из своей родной, трижды проклятой и забытой всеми богами деревушки. И была бы сейчас похожа на корову с вечно полным пузом, с кучей сопливых детишек, цепляющихся за подол корявыми руками. А уж лицо... пусть Тереза и говорит, что я уродую свою кожу солнцем и ветром, что мне необходимо регулярно делать маски, втирать масла и прочие кремы - сто против одного, что мои младшие сестренки по сравнению со мной выглядят форменными старухами.
      До сих пор мой самый зловещий кошмар - это не вампиры, не оборотни, не ожившие мертвецы и даже не та тварь из старой пирамиды, едва не утащившая меня прямиком в преисподнюю, а утро на ферме, мычание недоеной скотины, запах гари от печи - и надо идти во двор, кормить птицу. От таких снов я просыпаюсь в холодном поту, сжимая рукоятку револьвера под подушкой - и на пару следующих ночей стараюсь затащить к себе в постель какую-нибудь грелку с приятным запахом изо рта.
      Пеон был так увлечен своей работой, что не услышал моего приближения до тех пор, пока я не оказалась почти рядом. Только тогда он выронил мотыгу и, разинув рот, испуганно уставился на меня.
      - Буэнос диас, - я всегда стараюсь вначале быть вежливой с людьми. Путь даже по ним сразу видно, что они этого не заслуживают.
      - Э-э... буэнос диас, сеньор гринго.
      Тень от моей шляпы падала ему под ноги, так что ему я должна была казаться чем-то вроде всадника Апокалипсиса - на вороной лошади, в длинном сером плаще и серой же шляпе на фоне огненного сияния. Разглядеть черты лица при такой подсветке сложно. Интересно, почему он не надел свое сомбреро, а бросил его на краю поля? При таком солнцепеке мозги закипят через три часа, а еще через пару - спекутся не хуже маисовой лепешки. Отличное блюдо для любителей человечинки запеченные мозги, с корочкой.
      - Далеко до деревни?
      От моего голоса пеон вздрогнул и еще шире распахнул рот, из уголка которого тут же потянулась тоненькая нить слюны.
      - Ы-ы.
      Ну точно, спекся. Кретин.
      - Деревня, - как можно разборчивее сказала я. - Эль-Экстинто. Далеко до нее?
      С испанского "эль-экстинто" переводится как "потухший", но здесь, в Мексике, это слово имеет еще и второе значение - покойник, мертвец. Поди угадай, что имели в виду местные, давая своему поселению такое название?
      - Э-э, сеньора...
      Да, да, тупица, я - сеньора! Долго ты еще будешь обдумывать этот факт?
      - Деревня в двух милях отсюда, - собрался, наконец, с остатками мыслей пеон. - Во-он там, - сообщил он, сопроводив свои слова взмахом руки.
      Я развернулась в указанном направлении и окинула критическим взглядом каменную осыпь, через которую могла бы, пожалуй, перебраться какая-нибудь коза, но никак не Моргана.
      - А разве дорога не ведет в деревню?
      На этот раз он задумался надолго. Меня так и подмывало достать из нагрудного кармашка свои новые часики и демонстративно уставиться на них. Боюсь только, что это... существо отнюдь не оценило бы этого жеста, а, скорее, начало пялиться на новую блестящую игрушку, окончательно позабыв обо всем на свете.
      - Дорога... длиннее, --пеон ронял слова с таким трудом, словно они были золотыми, опускаемыми в кружку нищего у ворот храма. - По ней ездят солдаты... бандиты... сборщики налогов. Мы не пользуемся ею.
      Типично крестьянский ответ. Будь их воля, они бы вообще перепахали эту дорогу, чтобы прекратить поступление из большого мира всяческих неприятностей и соблазнов.
      Помнится, один из моих друзей, аббат-бенедиктинец, объяснял мне, что практически любая деревня представляет собой замкнутый на себя мирок, микрокосм. Поскольку произносил он эту речь, будучи в ночной рубашке и держа в одной руке бокал с вином, а во второй - куриную ногу, эффект от речи получился смазанным. Но слово "микрокосм" я запомнила.
      Крестьяне...
      - Мучас грасиас, - сказала я, берясь за поводья, чтобы развернуть Моргану обратно к дороге.
      - Си, сеньорита.
      При чем тут "да" ?
      Я отъехала сотни на три ярдов, обернулась - он все еще стоял с раскрытым ртом и смотрел мне вслед.
      Не люблю крестьян.
      * * *
      Деревня выглядела так же, как и большинство виденных мной до сих пор мексиканских деревушек: колодец в центре - одна штука, широкая пыльная улица, по совместительству исполняющая обязанности площади, - одна штука, обязательная церквушка, местами начавшая осыпаться, и несколько десятков хижин, считать которые мне было просто-напросто лень. Ах да, жители - ни души. Словно вымерли.
      Этот вариант отнюдь не был самым невероятным - учитывая цель моего приезда, но поверить в него мешало отсутствие некоторых обязательных атрибутов, как-то - стервятников и запаха. При такой жаре труп начинает разлагаться очень быстро.
      Я медленно проехала вдоль улицы, с сожалением покосившись на чернеющий в проеме колокольни образец средневекового литья. Пальнуть бы по нему пару раз живо забегают.
      Вместо этого я остановила Моргану у колодца, слезла, с трудом - боже, зачем эти люди подвесили сюда такую тяжеленную бадью! - вытянула наверх полное ведро чистейшей ледяной воды и взгромоздила его на край колодца. Наполнила заново обе фляги, затем аккуратно положила рядом шляпу - и сунула голову под воду. Вынырнула, отфыркиваясь, перевела дух и окунулась еще раз. Затем напоила из этого же ведра Моргану и ее же от души окатила остатками воды. Выжала волосы, благо они у меня короткие и сохнут быстро, надела шляпу, сдвинув ее пониже, и присела на край колодца.
      Сейчас было бы здорово для полноты картины раскурить длинную гаванскую сигару и сидеть, медленно выпуская клубы дыма сквозь зубы. Но я не курю. Табак отбивает нюх не только у собак.
      Рано или поздно они появятся. Что касается меня, то я никуда не спешу. До захода солнца еще уйма времени.
      Их хватило ненадолго. Уже через несколько минут в домах начали колыхаться занавески, чья-то тень мелькнула за низким глинобитным забором, в полумраке дверных проемов появилось несколько пятен посветлее. Некоторое время я наблюдала за этой суетой, потом мне стало скучно, я надвинула шляпу на глаза и принялась загонять себя в некое сонное оцепенение, которое мой друг-аббат именовал забавным восточным словечком "медитация".
      Вывел меня из него скрип сапог.
      Сапоги - это хорошо. Нищий пеон не носит сапог, следовательно, ко мне приближается то, что изображает в этой нищей деревушке верховную власть. Неважно кто - сеньор алькальд, старейшина или просто деревенский лавочник. Тот, с кем я смогу договориться. Ну а если не смогу, пусть пеняет на себя.
      - Э-э... досточтимая сеньора...
      Нарочито медленно приподняв указательным пальцем край шляпы, я взглянула на говорившего.
      М-да, дело еще хуже, чем я предполагала. Если этот оборванец, одетый хуже любого виденного мной нищего Мехико, - местная власть... я не стала додумывать эту мысль до конца. Ясно только, что на горячую ванну я вряд ли могу рассчитывать.
      Позади представителя власти робко переминались с ноги на ногу двое пожилых пеонов, одетых примерно так же, как и встреченный мной по дороге их кретин-односельчанин. Разве что на этих рубахи были малость почище да сомбреро выглядели не такими обтрепанными по краям.
      - Не будет ли досточтимая сеньора столь любезна...