Раньше, говорят, стены по зимнему времени обливали водой. А нынче даже щели не удосужились замазать. Так что – сами виноваты.

Добравшись до верха, я сначала заглянула в бойницу, а потом уж перебралась через гребень стены. Естественно, простенок никто не патрулировал, снегу туда намело выше пояса. С противоположной стены полагалось бы стоять приставным лестницам, но народ в Выселке – как, впрочем, в любом крупном человечьем поселении – вороватый, так что сохранились эти осадные приспособления только возле ворот, по одной штуке с обеих сторон. Сверху мне прекрасно был виден горящий в караулке огонек, долетали даже обрывки разговора:

– ...хал, вчера под утро сно...

– ...роз по коже, до того жут...

Дальше я не слышала, глубже ушей провалившись в сугроб под стеной. Громковато вышло, слежавшийся снег протестующе заскрипел и захрупал, больно ударив по лапам. Впрочем, во всём есть свои положительные стороны – из более пушистого сугроба я бы так просто не выкарабкалась, пришлось бы прокапываться напрямую.

Встряхнулась, отфыркнула забившийся в ноздри снег.

– ...дошел, грит, до середины стены, и вдруг до того промеж лопаток засвербело, будто взгляд чей недобрый. Не стерпел, обернулся – нико...

– ...ак я ж тебе битый час о том и толк...

Может, шутки ради подпереть дверь колодой? Вот бы утренняя смена похихикала... а знали бы они еще, кто им так подгадил!

Ладно, не будем отвлекаться на ерунду! Я припала к земле и скользнула в ближайшую тень от заборчика. Окраинные дома Выселка по большей части простые, деревянные, вроде селянских хаток, только без огорода – палисадничек с зеленью, и всё. Ближе к площади они смыкаются боками, каменеют и вытягиваются ввысь на два-три этажа, образуя узкие запутанные улочки, в которые ночью без меча или клыков лучше не соваться.

В соседнем доме пронзительно забрехала мелкая шавка, и в нее с руганью запустили чем-то мягким и увесистым. С прошлого года указом градоправителя в Выселке разрешалось держать только цепных и комнатных собак, а облагалось это удовольствие немалым налогом. Свободно разгуливающие по улицам псы, даже породистые и в ошейниках, подлежали немедленному отлову и уничтожению. Очень, очень правильный указ... хоть и странный. Через месяц после его введения количество нежити в городе выросло втрое, а нападала она куда чаще собак, помимо обычных болезней разнося магические. На кошек указ почему-то не распространялся. Может, у нашего градоправителя просто аллергия на собачью шерсть?

В любом случае я сказала ему сердечное «спасибо» и без помех обследовала первый дом, сосредоточенно принюхавшись у дверей, окон и подвальной отдушины. Сторожевой кобель, боясь вякнуть и прекрасно понимая, что с цепи ему никуда не деться, тише воды ниже травы сидел в будке. Так, здесь всё чисто. Ну да я и не ожидала, как говорят в западной Белории, «упаляваць дракона с першага стрэлу».

Два следующих дома я пропустила. В одном жила вдова с тремя детьми, во втором дряхлый старик и снимавший у него комнатку гном. Всех их я хорошо знала, обычные люди-нелюди. Ни к чему проделывать лишнюю работу, теряя время, которого и так в лучшем случае только на полгорода хватит. А вот мрачный особняк купца Блыги, где и днем частенько мелькали какие-то подозрительные типы, я обнюхала с особым пристрастием, но обнаружила только схрон с контрабандными винами.

Часа через два я убедилась, что на западную окраину мои вороны не залетали. Проверить восточную или углубиться в город? Ясно, что все дома я осмотреть всё равно не успею, значит, нужно выбрать наиболее перспективные. В трущобы соваться нет смысла, от властей там что угодно можно скрыть, а вот от соседей.. Ладно, чтобы не возвращаться, пробегу город насквозь, осмотрю особнячки в центре, потом окраину и сразу же перелезу через стену.

Ходить по ночному городу, особенно на четырех лапах, я не любила. Как по спящему вражескому лагерю, где любой случайно разлепивший глаза воин может поднять тревогу. Прижав уши, я боязливо, на полусогнутых, кралась вдоль стен, не забывая старательно поводить носом. Летом я вряд ли сумела бы что-то тут учуять, но мороз так качественно зацементировал содержимое сточных желобов, что уличные запахи меня почти не отвлекали.

Увлеченная вынюхиванием, я как-то совершенно упустила из виду, что ночью в городе вообще-то должно быть тише, чем днем. Шум, правда, нарастал постепенно и со всех сторон, но мою безалаберность это ни в коем случае не оправдывало. Хорошо еще, что в тот момент я находилась посередине длинного узкого проулка с глухими стенами и, увидев странное шествие в его конце, резко затормозила и припала к земле, притворяясь тенью сугроба.

Разве сегодня какой-то праздник? Народ всё топотал и топотал мимо проулка, по стенам и мостовой плясали отблески факелов. Да их там сотня, не меньше! И не только людей – наравне с ними семенили приземистые фигурки гномов, плавно скользили эльфы, широкоплечими глыбами возвышались тролли. Лица у недреманных горожан были, мягко говоря, неприветливые. Интересно, что это им не спится?

Увы, достойного повода завязать разговор я так и не придумала. Он появился сам, когда мельком брошенный в переулок взгляд столкнулся со случайным бликом моих глаз.

– Аааааа!!! Вон она!!!!

После секундного замешательства толпа ринулась в переулочек, как вода в пробоину плотины!

Я без раздумий развернулась и бросилась наутек. Поболтать, если что, и на бегу можно, да только сомневаюсь, что за интересными собеседниками будут гнаться с такими яростными воплями, потрясая всевозможными колющими и режущими предметами!

К концу проулка я так разогналась, что еле вписалась в поворот. У длинной, идущей под гору улицы был только один недостаток: двое невесть откуда выскочивших и загородивших ее рыцарей из храмовой стражи. А этим-то что здесь понадобилось? Храм же совсем в другой стороне города!

Рыцари с бряцаньем сомкнули бока, выставив вперед мечи. Из прорезей вытянутых клинышками забрал, как из носиков закипающих чайников, струились воинственные парки.

Я оценила их доблесть, а пуще того – длину клинков, и честно попыталась затормозить, но обледеневшая мостовая оказалась не приспособлена для подобных маневров. Выпущенные когти только ухудшили дело, почти не замедлив скольжения, зато озвучив его пронзительным, противным скрежетом.

А, хуже всё равно не будет! Я вздыбила шерсть, став раза в полтора крупнее, а когда до пропорционально взгрустнувших рыцарей осталось сажени две, взвилась на задние лапы и распахнула пасть в изумившей меня саму помеси рева и нетопыриного хохота, дребезгом отозвавшейся в рыцарских щитах и ближайших окнах.

Рыцари переглянулись и пришли к выводу, что столь самоуверенная нежить наверняка неуязвима для простого оружия. Так зачем зря стараться?!

Увы, обледеневшая мостовая не делала различий между нарушителями и стражами порядка. Изобразив двух запертых в противоположных колесах белочек, убраться с дороги рыцари так и не успели. Я сшибла их, как здоровенные железные кегли, разметала в стороны и, не прекращая выть уже от страха, понеслась дальше, всё набирая скорость.

В самом конце спуска божественная сила, до сих пор каким-то чудом поддерживавшая меня в вертикальном положении, умыла руки, и я хлопнулась на спину, задрав лапы. Так бы с ветерком через всю площадь и пролетела, но затормозить, пусть и не слишком мягко, удалось уже в ее центре. А, ладно, статуя «Эльф с луком» всё равно никому из горожан не нравилась! Особенно эльфам. Постамент-то уцелел, поставят какого-нибудь «Гнома с топориком» или «Тролля с кистенем», не переименовывать же Братскую площадь из-за такого пустяка!

Я неловко перевернулась на живот, кое-как поднялась и, пошатываясь, побежала дальше, припадая на порядком отшибленные подушечки задних лап. Крики за спиной (точнее, хвостом) не утихали, становясь всё громче и агрессивнее. Хуже того – к ним добавились такие же, хоть и более далекие, слева и спереди. Тишина справа настораживала еще больше, заставляя вспомнить облаву на волков с загонщиками и стрелками. Над крышами домов багровыми шапками разрасталось зарево от факелов; похоже, к ночной охоте постепенно присоединялся весь город.

Я шумно выдохнула и с укоризной посмотрела на небо, не столько надеясь пристыдить так подгадивших мне богов, сколько прикидывая оставшееся до рассвета время. Пару часов от силы, до утра паника вряд ли уляжется. Ясно, что из Выселка мне уже не выбраться, а затаиваться на пустующем чердаке или в подвале рискованно, разгоряченная толпа обшарит подобные местечки в первую очередь.

А впрочем, на кой мне прятаться? Есть еще один вариант – главное, успеть туда хотя бы за пять минут до преследователей. Я решительно встряхнулась, завернула за угол и, привычно попетляв в узких улочках, выскочила из арки прямо напротив знахарской лавки. На двери висел здоровенный замок, но рассеянный хозяин обычно оставлял запасной ключ в невидимой снизу щелке над притолокой.

Я попятилась назад, в арочный мрак, и, осев на задние лапы, прижалась хребтом к стене. Закрыла глаза. Ну, давай же...

Назад – проще и быстрее. Особенно после полуночи.

...но снова – как в последний раз...

Нет, всё-таки – предпоследний!

Сюда переполох пока не докатился, и ставни, отдавая дань суевериям о вампирах и мриях, а также из-за банального мороза были плотно закрыты. Ну еще одну минутку потерпите, а?! Привстав на цыпочки, я дрожащей рукой пошарила над притолокой и, уже начиная тихо паниковать, нащупала ключ в самом углу. К тому моменту, как он, ржавый и погнутый, наконец-то пропихнулся в скважину, пальцы утратили всякую чувствительность. О том, что мне удалось-таки его провернуть, я узнала только по чуть слышному щелчку и отпавшей дужке.

Выдернув из петель мерзлый, липнущий к ладони замок, я, невзирая на спешку, предельно медленно и осторожно надавила на вычурную, сделанную из перекрученного корня ручку. Колокольчик слабо вякнул, в глубине лавки заскрежетала натягивающаяся веревка. Просунув руку в образовавшуюся щель, я разрядила ловушку (по крайней мере, очень на это надеюсь – установленный напротив входа арбалет при испытаниях насквозь пробивал деревянный щит) и бочком скользнула внутрь.

А уже захлопнув дверь и набросив цепочку, услышала топот ног в конце переулка.

Нет, это была еще не толпа, как со страху показалось мне в первое мгновение. Всего трое человек, топочущих, как тролли, и звякающих, как сотня полупустых кошелей с медяками. Трущиеся друг о друга монетки – или звенья кольчуги. Стражники бесцеремонно заколотили в дверь соседнего дома, а когда в ней опасливо приоткрылось окошечко, стали громко и раздраженно требовать немедленно впустить их для досмотра.

Вот тут-то ставни и захлопали! А я, забыв, что собиралась сползти по стенке на пол и немножечко там посидеть, приходя в себя, заметалась по комнате. Рывком распахнула один из навесных шкафчиков, сгребла флаконов, сколько в руках уместилось. Свалила на стол, выровняла перевернутые. Зубами раскупорила темный бутылек и уронила в ступочку тягучую, тут же задымившуюся каплю. Резко запахло мятой и пряностями, желудок подкатил к горлу. Ненавижу островные благовония, но клиенты почему-то уверены, что чем вонючее снадобье, тем оно действеннее. Даже сдобренная этой пакостью вода расходилась десятками флаконов, пользуясь огромной популярностью у истеричных дам, по пять раз на дню изображающих потерю чувств.

Так, теперь – отодвинуть заслонку печи, прямо голой рукой нетерпеливо разворошить кучку еще тлеющих в середине углей и, подставив фитилек свечи, дунуть на обнажившийся жар. Лавка озарилась неуверенным, колеблющимся, а потом и ярким ровным светом – от двух масляных светильников по краям стола.

Всё!

Дверь содрогнулась от стука, больше смахивающего на удар тараном. Сейчас, сейчас, только в зеркало на всякий случай гля...

Идиотка!!!

Цапнула со стула свой рабочий халат, накинула прямо на голое тело. Ткань плотная, льняная, под ней и не разберешь, поддета рубашка или нет. Сорвала намотанную на швабру тряпку, еще сохранившую отдаленное сходство с моими старыми штанами. Ой, да-а-а... очень отдаленное... впрочем, кто там в полутьме приглядываться будет?!

Настойчивый стук перешел в очень настойчивый. Дверь прогибалась, как пергаментная. Да чем они там лупят – булавой, что ли?! И поди не открой, если замка снаружи нет!

– Кто там? – елейным голоском пропела я, ощупью приглаживая и заплетая волосы в косу. Тут уже не до красоты, лишь бы дыбом не стояли!

Стук тут же прекратился, за дверью облегченно завздыхали.

– Госпожа Шелена, отворите! Это городская стража, проверяем все дома!

– А что случилось? – Левый тапок уворачивался от ноги, как живой, пришлось нагнуться и насадить рукой.

– Нежить какая-то по городу шастает, на кого ни попадя кидается! За ночь троих в клочья порвала, а четверть часа назад ее на соседней улице видели!

– Да у нас вроде бы всё в порядке... – удивленно протянула я, но дверь всё-таки открыла – честная горожанка, горящая желанием оказать любимой страже посильную помощь. Вот только кого ж это я разорвала-то, а? Надеюсь, сие еще девичья память, а не склероз?!

На пороге стоял рослый, плечистый стражник в грозно надвинутом до самых бровей шлеме, с мечом наголо. За его спиной маячили еще двое. Да-а, с такими кулаками в кольчужных перчатках и булавы не надо!

– А что это вы ночью в хозяйской лавке делаете, а? – подозрительно сощурился стражник. Хм, мое имя он знает, а вот я его что-то не помню. Хотя запах знакомый. Наверное, один из клиентов.

Я посторонилась, широким жестом обвела комнату:

– Работаю, как видите.

Стражник шагнул через порог и остановился, заметно смущенный знахарской обстановкой и ароматами. Один из его коллег, от нечего делать слонявшийся взад-вперед перед крыльцом, тоже сунулся посмотреть.

– Вон, вон она, гадина! – неожиданно заорал он, тыча мечом куда-то мне за спину.

Я удивленно оглянулась.

– Да не тряси ты у меня перед носом этой железякой! – Стражник раздраженно отпихнул перетрухнувшего напарника локтем. – Это же чучело, балда! Оно в этой лавке испокон веку стоит!

– Ага, стоит, а глазища-то так раньше не горели!

– Может, вы его на всякий случай конфискуете? – с надеждой предложила я, ибо хозяин уже не раз намекал – а не отвезти ли нам василиска к чучельнику, для реставрации? Под «нами» подразумевались мы с Дымком, поэтому я ограничивалась неопределенным хмыканьем. А так, глядишь, затеряется на городском складе – и с концами...

Стражник пригляделся к аршинному ящеру на толстенной подставке и неопределенно хмыкнул. Ясно.

– Неужто вы днем не наработались?

– Некоторые снадобья, – нравоучительно сообщила я, – изготовляются в течение нескольких суток, требуя постоянного помешивания и присмотра, иначе результат будет весьма далек от задуманного...

Я наугад выхватила с полки одну из склянок и величественным жестом сунула стражнику под нос. Пример оказался не слишком удачным, зато эффектным – в квадратном флаконе, просвечивая сквозь мутную жидкость, плавала раздувшаяся жаба с вытаращенными глазами.

Стражник глянул на «снадобье» и приобрел удивительное сходство с его основным компонентом.

– Спа-а-асибо,гспжа Шелена, – пробормоталон, поспешно отворачиваясь и махая рукой коллегам. – Тут всё чисто, ребята, идем дальше!

«Заходите еще!» – чуть было по привычке не ляпнула я. Похоже, одного клиента знахарь лишился безвозвратно.

Стражники заколотили в соседнюю дверь. Я уже собиралась закрыть свою, но тут с противоположной стороны улицы показалась знакомая толпа. При виде стражников она разочарованно остановилась и начала на повышенных тонах выяснять у них, куда девалось чудище, перекрикиваться с высунувшимися из окон зеваками и галдеть просто так.

Мне тоже пришлось разыграть жадное любопытство, тем более что в толпе оказалось несколько моих знакомых. Хлопать дверью у них перед носом было бы не только невежливо, но и странно.

– Эй, Карст, что здесь происходит?

Угрюмый гном протолкался поближе к крылечку. При поясе у него болтался серебряный кинжал, в руках зажата боевая секира.

– Да погань та следючая, вот что! – рявкнул он. – Уже и до города добралась, двух мужиков возле винокурни загрызла, печень выела и удрала. А час спустя прямо в корчму под мостом ворвалась, там человек десять сидели. Одному горло перервала – и в окошко, раму вместе со ставнем снесла! Бешеная, не иначе! Остальные стражу кликнули, гонца в храм послали и давай толпу собирать!

Я присвистнула. А вот это уже действительно любопытно! Так, значит, я просто подвернулась под чужую раздачу? У винокурни... Получается, мы вошли в город почти одновременно, с противоположных сторон. Н-да, зря всё-таки стены не обливают... Но что бы это могло быть? Неужели опять мой трехлапый знакомец?!

– А как она выглядела?

– Да уж увидишь – ни с кем не спутаешь! – нервно хохотнул гном. – Пастища – с руку, глаза зеленью горят, здоровенная, лохматая и, говорят, будто тумана клок – то ли есть она, то ли нету, метнулась по корчме и сгинула, никто толком разглядеть не сумел!

Час от часу не легче... на клок тумана вурдалак походил меньше всего. Хотя уследить за атакующей нежитью и в самом деле сложно, нужна немалая сноровка и крепкие нервы боевого мага. Но чтобы десяток очевидцев перепутали красные глаза с зелеными... нет, тут что-то другое.

Толпа тем временем приняла решение и, всосавшись в соседний переулок, покатила дальше. Стражники с несколькими добровольными помощниками остались обыскивать дома.

– Шелена, ты ж закройся как следует! – крикнул на прощание Карст. – Метлу к ставню приставь, дверь столом подопри! Да вопи погромче, если что!

– Непременно! – Получив официальное разрешение, я наконец-то захлопнула дверь. Стол двигать, разумеется, не стала, но щеколду заложила и цепочку накинула.

Надо бы и в самом деле какое-нибудь зелье сварганить, чтобы оправдаться перед знахарем, если тот еще затемно прибежит проверять, всё ли в порядке с его лавчонкой. Во время таких «народных гуляний» всякое бывает: померещился внутри какой-то шорох, и готово – факел в крышу.

Н-да, вот уж вляпалась так вляпалась...

Глава 3

Хозяин пришел на работу даже чуть позже обычного, но всё равно воззрился на меня, как на привидение.

– Шелена?! Как ты здесь очутилась, городские ворота же с вечера на засовах?!

Я пожала плечами.

– А я из них и не выходила.

Вместе со знахарем в лавку впорхнуло снежное облачко – с рассветом на улице разгулялась нешуточная вьюга. Прекрасно, она заметет мои следы в лесу и под стеной, а в городе их и так уже давным-давно затоптали.

– Но я же сам лавку запирал!

– Ну да, – ворчливо отозвалась я, не отрывая взгляда от помешиваемой жидкости в плоском блюде над жаровней, – стоило мне к колодцу за водой выскочить, как уже замок висит!

– Ты же не предупреждала, что еще вернешься, – смутился хозяин. – И чего это тебе вообще взбрело в голову здесь ночевать?

Я приподняла лопаточку, за которой потянулись вязкие коричневые нити. Еще пару минут – и можно снимать с огня.

– Да я уже уходить собиралась, клиент на пороге поймал. Уговорил лепешечки из дягиля и драконьего корня к утру приготовить. – Исловнобынехотя,для достоверности, «призналась»: – Обещал заплатить вдвое.

– Ну-ну... – Хозяин, пристукивая пальцами по столешнице, обошел вокруг меня, скептически заглянул в блюдо и неожиданно рявкнул мне на ухо:

– Шелена, кого ты пытаешь обмануть? Думаешь, я не знаю, где тебя мракобесы по ночам носят?!

Как из арбалета в упор выстрелил.

– И где же? – помертвевшим голосом спросила я, только что не наклоняя голову посмотреть на дырку от «стрелы».

Знахарь обличительно потряс у меня перед носом корявым пальцем.

– Ты завела шашни с кем-то из горожан и бегаешь к нему, а то и таскаешь этого развратника сюда, в мою лавку!

– Но... – У меня вырвался нервный смешок. А почему бы и нет? Для молодой девушки этот повод выглядит куда правдоподобнее, чем какое-то снадобье. – Неправда, никого я сюда не вожу! А если бы даже и водила – вам-то что с того?

– Ага! – возликовал знахарь. – Выходит, водишь-таки! И кто этот бедолага?

Я молча ухватила блюдо полотенцем и переставила на подоконник немного остудить – из щели под рамой, хоть и законопаченной, тянуло холодом. Хозяин, прочитав мне вдохновенную лекцию о нравах современной молодежи (я не отвечала, но и не возражала, окончательно подтвердив его подозрения насчет ночных гулянок), пришел в превосходное расположение духа и, негромко насвистывая, устроился за вторым столом заполнять книгу прихода-расхода.

Я потрогала пальцем смолистую массу в блюде и, решив, что уже не обожгусь, быстренько налепила из нее с полсотни плоских пилюлек. Если не найду, кому продать, просто высыплю в снег по дороге домой и рассчитаюсь с хозяином из своего кармана.

Будем считать это платой за мою ночную глупость.

Дверь бестолково задергалась туда-сюда, потом наполовину приоткрылась, явив плотно обтянутый шубейкой зад. Сгорбленный перед был занят двумя бугристыми торбами, не выпущенными из загребущих рук даже ради дверной ручки. По всей видимости, Шалиска завернула к нам на обратном пути с рынка.

Кое-как протиснувшись сквозь дверной проем, бабка бухнула торбы на пол и, с кряхтеньем разогнувшись, повернула ко мне румяное личико с сияющими глазами. Город стоял на ушах, захлестнутый слухами один чуднее другого, и Шалиска блаженствовала, как дорвавшийся до дохлого дракона стервятник.

– Слыхали?! – прямо с порога начала она. – Страсти-то какие деются! Уже и посередь города от волкодлаков спасения нетути! Прям аж хоть ты на улицу носа не кажи!

«Попробовал бы кто тебя дома удержать, – мрачно подумала я, – потом бы полгода на наши снадобья работал!» Но почему именно волкодлак, то бишь оборотень? Не вурдалак, не жмырь или еще какая трясца? Из-за меня? Но ведь ту тварь тоже видело немало людей, причем в освещенной корчме, а не мельком в переулке...

Бабка, не спросясь, плотненько обосновалась на стуле. Знахарю ничего не оставалось, как предложить ей чаю и пяток уже с месяц валявшихся в шкафчике сушек, отказаться от которых Шалиска и не подумала. Одну она старательно макала в чашку, а остальные между делом по штучке перетягала в карман. Впрочем, есть ей было и некогда – рот у нее не закрывался ни на секунду.

Слушала я ее не то чтобы вполуха – в одну десятую. Тогда число жертв и сопутствующих охоте убытков вроде уроненного на ногу камня или по ошибке отмутуженного пьянчуги (которого угораздило предстать перед согражданами на четвереньках и в волчьей шубе) хотя бы приблизительно соответствовало истине. Впрочем, в бабкиной болтовне проскользнула и дельная информация: городские ворота уже с час как открыты, хотя стража при них усилена вдвое.

– Так всё-таки поймали они волкодлака? – удивился знахарь.

– Не-а, утек... – с кровожадным сожалением протянула бабка. – Зато прознали, кто это был!

Вернее, нашли козла отпущения. Кого, интересно? Шалиска только и ждала, когда я вопросительно подниму на нее глаза.

– А колдуна того белоглазого с окраины помнишь? Сразу он мне не понравился, с первой же минуточки, как я его той весной на нашей улице увидала! Я тогда соседке так и сказала:«Помяни мое слово, Щупишна, наплачемся мы ишшо от него!» Вот оно по-моему и вышло!

Ого! Я снова уткнулась взглядом в ступку, чтобы не расхохотаться бабке в лицо.

Глаза у Вереса были самые обыкновенные, серо-сине-зеленые. Иногда – светло-серые, иногда – серо-голубые. Один раз, в солнечный денек, я подловила его на чисто-голубых. Но в сочетании со смуглой кожей и черными волосами они казались прозрачными, как озерная вода. Для колдуна – самое то. Теперь, как выяснилось, и для «волкодлака».

Интересно, что и кому сказала Шалиска после первого взгляда на меня? Наверняка подстраховалась, чтобы потом вот так же торжествующе покаркать!

– Так его же мужики еще осенью дубьем забили, – равнодушно отозвалась я, мерной ложечкой зачерпывая из банки с толченой ивовой корой.

– Забьешь эдакое паскудство, держи карман шире! Тела же так и не нашли, небось отлежался и убег! Волкодлаки – они живучие, покуда голову заступом не отрубишь, толку не будет!

– Проще всего, конечно, отсечь ей голову. Но если у тебя только один меч, выдергивать его слишком рискованно. К тому же профессионал тем и отличается от любителя, что знает несколько путей достижения цели. У оборотня есть еще около десятка уязвимых точек. Вот возьми мой охотничий нож и сбегай во-о-он к тому осинничку...

Я поймала себя на том, что машинально прижимаю левую ладонь к середине груди чуть пониже ключиц. Шалиске этот жест неподдельно польстил – ага, до самого сердца бабкин рассказ пробрал!

Верно. До сердца.

Я отдернула руку, досадливо тряхнула головой и раскупорила вторую баночку.

– А утром было нам знамение великое, – непробиваемым речитативом частила Шалиска, – токо-токо рассвело, как посередь ясного неба откель ни возьмись выпал на площадь град из ворон колелых! Да не просто на лету издохших, а еще и насквозь в единый миг просмердевших!

Порошок сыпанул мимо чашки. З-з-зараза... Ну конечно, собственноручно выгребать падаль из клетки «добычливый» ловец не стал – поскорее телепортировал куда подальше.

– И что же они знаменовали? – чуть более раздраженно, чем следовало бы, поинтересовалась я.

К счастью, Шалиска отнесла и это, и мое предыдущее злобное шипение на счет запорошенной столешницы.

– Сам верховный дайн из храма Икорена Всевидящего прибежал на божий знак поглядеть, уж он-то нам его без запинки растолковал! Дескать, погрязли мы в грехах, аки воронье пустоголовое, что единым мигом живет, и ежели помрем ненароком, то так же наши души смердеть будут, и заказан им ход на небеса до скончания веку...

– То-то очередь в храм на полгорода растянулась, – скептически фыркнул хозяин. – Спешат души на всякий случай простирнуть, по серебрушке сноса. Этот верховный дайн, кстати, раньше зазывалой в ярмарочном балагане работал, мы с ним вместе карьеру начинали – я там рядышком приворотными зельями с лотка торговал... эх, славное времечко было... – Знахарь мечтательно потеребил бородёнку и тут же спохватился: – А ты не отвлекайся, Шелена, тебе еще до обеда надо Храйку иссопные капли отвезти, а то потом придется по корчмам его искать! Где, кстати, кляча твоя?

– У Карста оставила, – буркнула я, осторожно сметая порошок маковкой выуженного из чернильницы пера. – Здесь же сарая нет, так что, бедной коняге всю ночь у крыльца мерзнуть?

А, чтоб вас всех! Допустим, к Храйку на другой конец города я и пешком за полчаса доберусь... но в чем?! Ни сапог, ни кожуха... И Шалиска в той же стороне живет, небось надеется, что я ей компанию составлю, кошелки подвезу. Прощаться и не собирается: завела очередную байку а хозяин от нечего делать поддакивает.

Я уже продумывала красочную душещипательную историю с неожиданным возвращением чужой супруги из гостей и моим поспешным нагим бегством через окно, дабы спасти честь одного почтенного горожанина (ох, такого лакомого кусочка Шалиске давненько не перепадало, к вечеру все давеча отлучавшиеся женушки мужьям взбучки устроят и надолго со мной здороваться перестанут!), когда в дверь постучали. Я отложила пест, охотно воспользовавшись случаем отсрочить «покаяние» еще на пару минут.

Хм, это уже становится забавным! Не успел облегченно вздохнуть, как тут же возмущенную рожу скорчил: «Ну где ж ты всю ночь шлялась, дрянь эдакая, вечно из-за тебя какие-то проблемы!»

– Вот мастер велел передать, – Рест неловко сунул мне сверток из кожуха, сапог и штанов. Видимо, рубашка тоже где-то внутри. – И... спросить, всё ли в порядке.

– Спросил? – в тон ему, то есть весьма нелюбезно, уточнила я. – Ну так и вали отсюда! – И захлопнула дверь.

– Кто там, детонька? – мигом оживилась бабка, заслышав незнакомый мужской голос. Нет уж, не будет тебе сегодня поживы!

– Посыльный от портного мой кожух принес, я его в починку отдавала. – Вернувшись к столу, я небрежно свалила вещи на соседний стул, кожухом кверху. Украдкой одернула полу, прикрывая торчащую пятку сапога.

– Так энтот же кожух, кажись, ишшо вчера на тебе был? – подслеповато (но, насколько я ее знала, зорче ястреба!) прищурилась Шалиска. Уууу, ведьма старая, где ж ты умудрилась меня высмотреть? Не у городских ворот, надеюсь?

– Вечером порвала, сразу портному и отнесла.

– И как же это тебя угораздило, милая? – фальшиво заохала бабка.

«Забыла снять перед превращением!» – чуть не брякнула я в сердцах.

– Поскользнулась и упала.

– Бывает,бывает, – разочарованнопротянулаШалиска. – Так вот! А колдуна-то ишшут! Стража по улицам ходит, высматривает, расспрашивает – может, видел кто...

Ну, не сказать, чтобы они так уж старались. Двое позевывающих парней в кольчугах как раз неспешно, вразвалочку шли по нашей улочке, куда целеустремленнее глядя на корчму в ее конце, чем по сторонам.

– ...ежели не его самого, так хоть ученика евонного. Я-то сама его не видела, но Кракова свояченица сказывала – такое же мракобесье отродье, ишшо и с глазом дурным. Как глянул на ее корову, так та через два месяца и сдохла!

Охотно верю. Этот паршивец кого угодно в гроб вгонит!

Я распахнула окошко. Мальчишка, руки в карманы, ссутулившись, брел навстречу стражникам, злобно подбивая ногой сероватую ледышку. Хорошо еще, что он на минутку задержался на крыльце, в благоразумном молчании показывая двери неприличные знаки, иначе уже столкнулся бы с патрулем лоб в лоб.

– Эй, племянничек! – ласковым голоском подманивающей мышь кошки окликнула я Реста. Тот аж споткнулся. Недоверчиво уставился на меня через плечо. – Иди сюда, милый!

Парнишка, не двигаясь с места, продолжал таращиться на свежеиспеченную «тетушку». Стражникам до него оставалось шагов десять.

Если сейчас же не подойдет, сама убью поганца!

Рест медленно развернулся и пошлепал обратно к крыльцу. Стражники, переговариваясь, равнодушно прошли мимо. Один, правда, скользнул взглядом по мальчишечьей спине, но таблички «ученик колдуна» там не болталось, а лица он, к счастью, рассмотреть не успел.