Потом говорили, что она пришла с севера, от Чернотравной пущи. Она шла, а навьюченную кобылу вела в поводу, и в чересседельных сумках что-то зловеще брякало и булькало.
      Первой ее заметил сельский староста, сидевший у окна корчмы.
      - О боги, - пробормотал он, роняя рачью клешню, - идет!
      Кто – пояснять не потребовалось. Счастливчики, успевшие поесть и расплатиться, подхватились с мест и кинулись к задней двери, возле которой уже дежурил вышибала. Выход обошелся в пять менок с носа, но это была такая мелочь!
      Остальные посетители с завистью глядели им вслед.
      Во дворе завизжали, разбегаясь, собаки, по крыльцу молотком могильщика застучали каблуки, и дверь распахнулась.
      Воздух в корчме шевелили только мухи, в панике бьющиеся в окна. Катисса Лабская обвела заведение тяжелым взглядом и, если кто еще не догадался, что у нее дурное настроение, презрительно фыркнула.
      - Здравствуйте, здравствуйте, госпожа магичка, - подобострастно подскочил к ней корчмарь. – Чего изволите?
      Катисса не глядя свалила с плеча ремень сумок (вышибала еле успел их подхватить и тут же побагровел от натуги) и неприязненно отозвалась:
      - Пива. И жареного поросенка с хреном. И чтоб хрен был свежий, а не то твой оторву!
      К счастью, детей в корчме в столь поздний час не было.
      - За какой стол госпожа изво...
      Лицо корчмаря страдальчески вытянулось: гостья развернулась к лестнице, явно вознамерившись заночевать в «Трех Лисичках», а не просто поужинать.
      - Госпожа Лабская, - робко окликнул ее староста, - у нас тут, того, упыри в овражке... может, вы бы их...
      - Не сейчас, - отрезала магичка и начала подниматься по ступенькам.
      - Третья и четвертая свободны! – безнадежно крикнул вслед корчмарь, прекрасно зная, что если Катиссе приглянется первая, вторая или пятая, то они тоже незамедлительно освободятся.
      К счастью корчмаря и гостей, магичка сразу нацелилась на четвертую комнату – единственную, чье окно выходило на лес. Она стоила на серебрушку дороже, но за десять лет никто так и не отважился сообщить об этом Катиссе.
      Услышав еще один удар дверью, посетители дружно выдохнули и налегли на еду и выпивку: вдруг магичке взбредет в голову снова спуститься в зал. Не прошло и десяти минут, как корчма опустела. За столами остались только староста, не теряющий надежды договориться насчет упырей, да чье-то пьяно храпящее тело. Служанка взялась мести зал и убирать посуду, а корчмарь, вытащив из сундука чистое белье, отправился в четвертую комнату (хотя, на его взгляд, постель в ней вполне могла послужить еще двум-трем гостям - но Катисса на такие вещи почему-то глядела иначе).
      Корчмарь застал магичку за переодеванием и поспешил спрятать лицо за полотняным ворохом. Не то чтобы Катисса отличалась излишней (да и обычной) скромностью, но профессия боевого мага наложила на ее тело несколько зловещих отпечатков, в частности, зубов (степной вурдалак, самое начало карьеры), широкий шрам поперек виска (каштановый парик дохлой кошкой валялся на стуле, свои волосы у магички были светлые, безжалостно остриженные почти под корень) и мускулатуру, при виде которой мужчины если и испытывали желание, то поскорее убраться подальше.
      - И бадью с водой мне сюда, - добавила Катисса, не спеша одеваться.
      Корчмарь, уже закончивший перестилку и кравшийся вдоль стеночки к двери, содрогнулся и посерел.
      - Г-г-госпожа Лабская, а б-б-бадья того... треснула. Н-н-не успели еще новую купить...
      - Что она у тебя, одна на всю корчму?!
      - Д-д-две, но в д-д-другой грязное белье замочено...
      Катисса нахмурилась. Корчмарь горько пожалел, что прошлогодний пожар в корчме был вовремя потушен.
      - Ладно, - неожиданно смилостивилась магичка. – Тогда просто воду. Много. Можно прямо из колодца.
      - Да, госпожа! – Корчмарь кубарем скатился по лестнице.
      - Ну что? – громким шепотом спросил староста, глазами показывая вверх.