Охотник нашарил у себя под ногами плоский камушек и, примерившись, легким движением кисти отправил его в полет.

Ушибленная веточка обиженно тряхнула листвой. Белобрысый остановился и призадумался, косясь то на облюбованный куст, то на его оклеветанного соседа. ЭрТар с трудом сдерживал смех: уж больно глупо выглядел обережник – испуганный и растерянный, но по-прежнему горящий желанием исполнить служебный долг.

Горец подобрал второй камушек, но бросать пока не стал. Эх, недооценил он равнинника – тот рассудил, что в эту игру вполне можно играть вдвоем, и, попятившись, скрылся за третьим кустом. Гадай теперь, как он будет его обходить! Если высунется слева, то окажется на одной линии с ЭрТаром, а если выждет, пока занервничавший охотник переберется на другую сторону, и выглянет справа, то опять-таки его застукает. Горцу оставалось только занять нейтральную позицию позади куста, откуда самому ЭрТару было ни Иггра не видать. К тому же теперь прямо на него пялились черные дыры окон, переплетами рам непривычно разбитых на треугольники.

Охотнику на мгновение показалось, что он снова сидит на кишащем краггами поле, только уже изъеденном ими до редких островков зелени. Ну подумаешь, святилище! Делать Иггру больше нечего, только лично спускаться к дхэрам ради бесед о вечном, когда рядом стоит храм с куда более интересной приманкой! Напустили туману, запугали народ, чтоб никто не подсматривал, как они там скваш распивают да приходские деньги делят...

И тут Тишш вздрогнул, молниеносно развернулся к стене, прижал уши и, сгорбившись, злобно и испуганно зашипел.

***

Если храм напоминал сдвоенную луковицу – одна макушка выкрашена в белый цвет, вторая в черный, – то семигранное святилище здорово смахивало на приземистого клопа, затаившегося в ее тени. Здания не сообщались, хотя всегда строились в паре, а соединяла их высыпанная дробленым известняком дорожка (которую, кстати, очень любили оритские коты, за что были люто ненавидимы Внимающими).

Бегать за горцем вокруг клумбы Джай не собирался, избрав более трудоемкое, но и более перспективное решение «сорочьей» проблемы – под прикрытием кустов обойти святилище и схватить мерзавца за задницу. Глаза попривыкли к темноте, и дело вместе с обережником успешно двигалось вперед, быстро перевалив за середину. Так, еще несколько шагов – и должен открыться вид на те два куста. Джай приподнял и выставил вперед руку с мыслестрелом. Интересно, ни в одном окне ни огонечка. Что, дхэрам свет вообще не нужен, как кошкам? (Или, скорее, змеям?) Но зачем им тогда окна?

Парня снова окатило холодной, липкой волной страха. А может, ну его, этого горца, к Темному в собутыльники? Увидит, что обережник убрался, и тоже вылезет…

Джай в раздумье покосился на ограду и понял, что его предыдущие страхи были всего лишь легкой щекоткой нервов.

А «ужас» – это когда немеют ноги, останавливается сердце и прерывается дыхание, зато оживают волосы. То есть как сейчас.

С ограды беззвучно, маслянисто стекала тень, как будто сам Иггр потянул луну за веревочку, сдергивая с небес. Только происходило это вдоль всей ограды, сужающимся кольцом затопляя двор и с задержкой сглатывая островки клумб. Запах цветов усилился, как перед грозой, а потом сменился тленом. Под кустами пошел снег из лепестков, бутоны скукоживались и отваливались целиком, листья никли, засыхая прямо на стеблях.

Ни никнуть, ни засыхать Джаю совершенно не хотелось. Как, впрочем, и вышибать локтем окно – но что поделать, если прочие части святилища, к которому он прижался спиной, оказались менее податливы, а тень уже подбиралась к носкам сапог?!

***

ЭрТар по-кошачьи приземлился на все четыре конечности и замер, прислушиваясь и осматриваясь. Впрочем, в зрении он быстро разочаровался – тень плотной шторой задернула за ним окно, отрезав от и без того скудного лунного света. В самом же святилище не горело ни лучинки, даже Тишшевым глазам нечего было отражать.

Кошак пощекотал хозяйское лицо усами, облизнулся и беззвучно скользнул вперед. Что ж, торчать возле разбитого окна нет смысла, да и опасно. Не говоря уж о том, что холодно.

Пол под ногами оказался неровный, как будто даже земляной, усыпанный не то опилками, не то соломенной сечкой. Прям пещера какая-то! И плесенью со страшной силой воняет… Лично он, ЭрТар, постеснялся бы сюда гостей приглашать, тем более бога!

Интересно, а где сами хозяева? Звон стекла в такой тиши трудно не услышать, да и кромешная тьма, судя по всему, им не помеха. Может, стоят вокруг, от смеха давятся…

Парню почудились такие же крадущиеся шаги в противоположной стороне зала… а может, в соседней комнате или коридоре – сейчас он не мог поручиться даже за существование собственного носа, не говоря уж о пальцах слепо вытянутой вперед руки. Куда его занесло и, главное, вынесет ли?!

ЭрТар вздрогнул и споткнулся – по святилищу гулко разнесся характерный и совершенно неуместный звук, с которым очень большая кошка увлеченно загребает опилки.

– Тишш! – шепотом цыкнул горец. – Мне тоже страшно, но я же терплю!

– У-фрр? – обиженно отозвался кошак, продолжая пакостничество. Опилки кончились, когти начали царапать обо что-то железное, лязгающее.

– Ну что там у тебя? – заинтересовался охотник, на ощупь находя сначала корлисса, а потом предмет его раскопок. – Ого…

***

Когда Джаю надоело дергать за кольцо в полу, из-за которого он чуть не сломал ногу, и обережник с досадой пришлепнул его обратно к плите, что-то хрустнуло, и она сама отъехала в сторону. Сноп шибанувшего из-под нее света показался парню до того ослепительным, словно его угораздило наткнуться на скважину Иггровой шкатулки, в которой по ночам хранится солнце. Впрочем, глаза быстро опомнились и развенчали «божественный светоч» до обычного огня, а там и довольно тусклого свечения.

Устав гадать, обережник наклонился и заглянул в проем. Внизу оказался довольно широкий, шагов пять, коридор, в который стекала странного вида лестница: прямоугольный, отполированный до блеска желоб с «елочкой» набитых на дно планок. В выемках стен на разной высоте коптили обыкновенные плошки-горелки с зеленоватым маслом. Запах от него исходил скорее неприятный, но притягивающий и въедливый – им были насквозь пропитаны и храмы, и одежды йеров. Так вот где настоящий дом Иггровых Глашатаев, верхнее здание только для отвода глаз! Теперь понятно, почему никто не спешит навстречу святотатцам – отсюда их мышиная возня просто не слышна.

Обережник задумчиво почесал висок краешком мыслестрела. Сидеть на оцепленном тенью «чердаке» до утра или появления хозяев – значит сдаться и признать свою вину. А Джай, хоть заочно и записал себя в покойники, вовсе не отказывался еще немножко пожить. В конце концов, он обережник, а не грабитель! Вдруг у дхэров тоже бывает хорошее настроение, и он отделается каким-нибудь заиканием или чирьями? А может, Иггра встретит и сам все ему объяснит… Джай невесело усмехнулся. Как же. Светлый еще до его рождения дал понять, что не желает иметь с ним никаких дел, – а Темный, напротив, не устраивал Джая. Так что выгоднее всего найти запасной выход и тактично через него смыться.

Попытавшись и так и эдак, обережник по-простому сел на задницу и заскользил вниз, придерживаясь за края желоба и часто перебирая ногами. Интересно, йеры тоже так корячатся? Или какими-нибудь посохами вместо хвостов упираются?

Дверей и ответвлений в стенах коридора не было, так что выбор обережнику предстоял невеликий: вперед или назад. Назад почему-то не хотелось, и Джай обреченно, как на заклание, двинулся в путь. Под ногами мягко пружинили все те же опилки; хорошо хоть утоптанные, не шуршат.

Шагов через сорок коридор резко свернул влево, потом вправо, и так несколько раз, безо всякого, с точки зрения Джая, смысла. Лично ему это только добавило хлопот – приходилось на цыпочках подкрадываться к каждому углу, осторожно выглядывать, восстанавливать напрасно затаенное дыхание… и в конце концов это окупилось сполна.