Диалоги к пьесе

       ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
      Первый. — Шмелев Александр Николаевич.
      Второй. — Родкин Илья Яковлевич. (Старше тридцати лет, друзья с детства, образованные люди.)
      Все происходит в самых разных местах.
 
      Первый. Знаешь… меня обокрали…
      Второй. Когда?
      Первый. Вчера, утром…ччерт!..
      Второй. Ну ты даешь… Как это?
      Первый. Да-а-а. В Домодедово. Я же только вчера прилетел. И вот…
      Второй. Вещи украли?
      Первый. Да нет, деньги… Так глупо.
      Второй. Много?
      Первый. Не так чтобы очень, хотя, конечно…
      Второй. Много украли?
      Первый. Ну, украли и украли…
      Второй. Много денег у тебя украли? Ты что, толком не можешь сказать?
      Первый. Все.
      Второй. Что значит все?
      Первый. Все, что было с собой, — все украли. Все, что получил за последнюю работу, — все. Правда, сам понимаешь, сумма не… такая, чтобы…
      Второй. Ну… Ну, ты даешь!
      Первый. Почему я даю-то?
      Второй. Ты что, на попутке поехал, что ли? Из Домодедова?!
      Первый. Да нет, нет, не совсем… Не-е-ет… Ччерт! Меня в туалете… так глупо. М..м. м…
      Второй. Ладно тебе… Ты, наверное, в машину сел, а там кто-нибудь «случайно» карты достал… Да?
      Первый. Ну…
      Второй. Или лотерея…, нет, все-таки в машину сел… И потом тебя там… классически.
      Первый. Хватит тебе…ччерт! Мог и в лотерею, и в машину…, все мог… Но меня в туалете. Я устал очень… Ёлки! Главное, ещё подумал, может, потерплю с туалетом. Удивительно! Только все это случилось, и сразу же… Сразу стало все видно… Все проявилось…, у-ух…. Знаешь…. Уже второй день только эти моменты и прокручиваются в голове. Вот было, вроде, все нормально — одна картина… И вдруг рраз — это произошло, и все…, и ничего не изменить…, все — проехали.
      Второй. Денег-то много было?
      Первый. Да сколько б ни было…! Понимаешь! Мне сейчас все видно, как меня вели, как меня вычислили, что я устал, что у меня деньги… О..о. й! Ох, они артисты, ох, артисты! Как только деньги рванули… там такая суета возникла… Все как-то так… непонятно… И все… Последние пятнадцать минут проявилось отчетливо… Какой я дурак, понимаешь…, все можно было понять, все было шито белыми… как пацана.
      Второй. Ты чего так убиваешься? Денег было немного. Так…? Или много?
      Первый. Не знаю, для меня много. Не это главное…, хотя, конечно, они были бы очень кстати. Жалко. Я, между прочим, работал… Да не в этом дело… Это же были мои деньги… Слушай, не сбивай меня, а?
      Понимаешь, меня они сразу определили, что я устал… Как тебе сказать, что я устал, что думаю о своем, что невнимателен… устал.
      Предложили доехать… на машине… дешево. Парень, одет хорошо, какой-то такой озабоченный, дескать, встречаю — ехать из Домодедова до Москвы…, черт бы побрал этот аэропорт…, мол, до метро по пути доброшу, а сам по сторонам смотрит, как бы ищет кого-то конкретного. Попросил подождать в сторонке. Это потом стало понятно, что он уже со мной работал. Почему я согласился…? Ведь никогда раньше не соглашался! Хо. ой. Всегда говорил: "Спасибо, не надо".
      Стою, жду, подходит мужичок. В очень дорогих очках. Это сразу видно. Одет не по погоде, загорелый. Спрашивает: "Извините, не знаете, как уехать в Шереметьево? Я из Израиля прилетел, встречают там, а посадили здесь. Давно на родине не был, и сразу фокусы". Очевидное вранье. Теперь очевидное, а я давай распинаться — объяснять. Тут подходит ещё один. Такой классический командировочный из Сибири: шапка, очки пластмассовые, кожаная куртка, черная, замызганная, портфель надутый, какая-то сумка, дурацкая… "В первый раз в Домодедово… как лучше до гостиницы «Минск» доехать?" Главное, запомнилось «Минск». Тут я решил — поеду на автобусе, тем более, парень делся куда-то. Говорю: "Пойду-ка я в туалет, мужики, а то, действительно, отсюда дорога долгая… Чертово Домодедово. Этот из Израиля: "Отличная мысль, я соскучился по родным туалетам". И «командировочный»… Я сейчас понимаю, что «командировочный» даже вперед пошел и как бы повел нас за собой, и не в ближайший туалет, а в тот, который на улице…, ну, под землей который, на площади… слева. Как? Как они знали, что у меня в куртке деньги? Может, я как-то рукой карман ощупывал… Периодически… Там, в туалете, ещё был их… ну, ещё один, или больше. Я стоял у писсуара, и руки были заняты, ну, понятно… И тут суета… Оббаа… Кто-то придержал за локти, рраз — и все. И все стало понятно. Я, я даже дышать забыл. Этот еврей: "Что случилось, что?" А мне-то все понятно стало, и про него тоже. А потом я засмеялся, так глупо, знаешь, показно засмеялся, как бы ерунда… А в голове-то черт знает что… И тут милиционер спускается в туалет: "Так! Что произошло, кто звал?" И смотрит на меня, понимаешь, все бесполезно, он тоже их. А я смеюсь, так наигранно, ненатурально.
      "Не..е. е, — говорю, — ничего не случилось, меня не обокрали, нет". И тут он мне говорит, ты не поверишь: "Ведите себя прилично!" Понял!
      Второй. И?
      Первый. Подмигнул еврею и пошел на электричку, уговорил бесплатно довезти, и в метро потом уговорил… Ччерт.
      Второй. Тебе повезло еще. Ты брось… Денег все же много было?
      Первый. Пачка была… В ней двух или трех купюр не хватало. Не могу… Не отпускает. Хожу, отвлечься не могу. Лица эти, ситуация эта… все прокручивается, прокручивается…, ттак больно…, обидно.
      Второй. Обидно чувствовать себя таким…, я знаю. У меня тоже…
      Первый. Не так, не так! Мне больно…, понимаешь…, меня так обманули, вели…, использовали как-то, не как человека… Просто так жестоко, спокойно. Ну, все это так… спокойно сделали, как не с человеком.
      Второй. Что ты… Там, в Домодедово, такие артисты работают. Артисты класс…
      Первый. Они, конечно, здорово…там… Только они не артисты… Они так спокойно, так свободно…работали, лучше, чем артисты.
      А чего им, я же им не зритель, я им вообще не человек, просто объект. Объект работы, понимаешь. Не человек! Можно делать что хочешь, что хочешь… Вообще! Мы для них — работа. Но как точно… они…! Просто невозможно представить, что вдруг в жизни с тобой будут так спокойно и жестоко…
      Не могу! Из головы не идет. Интересно, долго это будет меня терзать, а?
      Второй. Меня когда в Домодедово… сделали. Да-да! Я месяц не мог отойти. Даа…вно было. Только я не рассказывал никому. Был молодой, думал, ещё и засмеют… Такой удар по самолюбию, по самоуверенности. Ох, и тошно было.
      Первый. В Домодедово?
      Второй. В Домодедово, в Домодедово… Я в машину сел. В попутку. Тоже… все солидно, спокойно. И люди в машину подобрались все как бы случайно… Одного даже по дороге взяли, голосовал стоял. Такой говорливый парень. А мужик один был, как бы с курорта, он там новую, такую интересную игру узнал, в карты. Тот парень заинтересовался… Гадство! Ну, а дальше понятно… Начали не играть, а как бы игре учиться, как бы ставки… Сам не знаю, я вроде не участвовал, но в какой-то момент… Рраз! И…
      Как я себя ненавидел! Как мучился! Все же понятно… Я, кстати, тоже засмеялся, когда деньги…ушли. Так пошло засмеялся, ой-ё-ё-ё-ё-о-о-о…
      …Слушай, я в первый раз ведь рассказал.
      Первый. Да…а…а! Ты ещё хлеще меня… Но ведь очень погано, да? Вот ты сейчас рассказывал, а мне даже холодно стало. Невозможно прямо. Ой, ёёлки!
      Второй. Какие они профи, да? Артисты!
      Первый. Сволочи они… Сволочи! Со мной так…нельзя, понимаешь… Так обидели. Обидели! Все вот так крутит… Все не на месте. Да и денег жалко, чего там. Хотя, Бог с ними, с деньгами… Нет, все же…
      Второй. Я тоже… Спать не мог… Все прокручивал варианты того, как можно их поймать, отомстить… Все мучился, мечтал. Вот это хуже всего! И даже рассказать никому не мог.
      Не хотел, чтобы знали, какой я самоуверенный дурак. Все ловил себя на том, что иду по городу, — не пойму где…, отключился и сам с собой что-то говорю. И тоже всю эту ситуацию прокручиваю, и так и эдак. Как надо было умно и хитро… Долго не отпускало. А знаешь, сейчас порой вспомнится, и как волной…
      Думаю, что, если бы мне тогда возможность дали, — поубивал бы. Точно. Хотелось убить.
      Первый. И мне… Как хотелось бы их как-то жестоко… напугать. Чтобы они… Я в детстве все мечтал отомстить пацанам, которые у меня мелочь отобрали. Думал: стать бы ужасно сильным и пойти к ним и сначала не показать, что я сильный. Пусть начнут издеваться, а я тут…
      Второй. О! А я мечтал, чтобы у меня был такой волшебный друг-спаситель. Как бы он был маленький, жил у меня в коробочке, я бы ему сделал… все, что надо, разговаривал бы с ним, кормил. Друг такой, понимаешь? Но в то же время он был бы такой волшебный помощник.
      Первый. Ты тоже про маленького человечка мечтал? У меня был такой солдатик, американский, один. Мне он так нравился, я так хотел, чтобы он был живой. Я мог рассматривать его часами, ставил куда-нибудь и смотрел. Я ни на одну скульптуру или картину так больше не смотрел.
      Второй. А волшебная спичка?
      Первый. Да…а…а…! Хотя бы одну…
      Второй. Ага! Одну спичку… И загадать, чтобы стало десять коробков. А потом… Вот тогда бы пацанам не поздоровилось бы, точно!
      Первый. Знаешь, в Домодедово теперь тоже кое-кому не поздоровилось бы… Будь у меня волшебные спички. Нет, волшебные спички — вещь необходимая. Тьфу ты… тошно.
      Второй. А если бы сейчас деньги вернулись, стало бы легче?
      Первый. Ты знаешь?… Да! Стало бы легче. Но чего об этом? Не смогли бы они у меня деньги рвануть — я бы и не понял, кто они. Так что нет смысла.
      Второй. А…а…а. Так все же деньги — это деньги!.. А ты юлишь, стесняешься. Какой-нибудь немец только о деньгах и горевал бы, без соплей этих всех.
      Первый. А я и говорил, что мне денег жалко, что я работал…
      Второй. Ты мне так и не сказал, сколько денег украли. Боишься, что скажу: "Ерунда! Не стоит ныть из-за этого", или: "Да ты с ума сошел! Такие деньги! Я бы пол-Домодедова сейчас…" Ты чего? Боишься?
      Первый. Сколько украли — столько украли! Зря я тебе рассказал.
      Второй. И я тебе, блин, зря рассказал. Между прочим, меня тогда обиднее сделали. Меня обманули, разыграли, на страстях поймали. Тебе легче должно стать. Ты же видишь, что не один ты такой… дурак.
      Первый. Хватит, не могу слушать, не напоминай, пожалуйста. Меня-то ведь только вчера обокрали. Чего бы ты ни пояснил мне — все равно, как один останусь — так на-а-ачнется, как кино прокручиваться. Я предчувствую, что так будет. Надо выпить водки.
      Второй. О! Это уже борьба, это уже вариант… хорошо…
      Первый. Да нет, ты не понял…. как лекарство, специальное лекарство, немножко…
      Второй. Я как раз так и понял и… оценил.
      Первый. Зря я тебе рассказал…
      Уходят.

* * *

      Вокзал, или аэропорт, или какое-то место, где звучит голос, объявляющий что-то…
      Первый. Ты давно не был в Сочи?
      Второй. Давно, даже очень давно, а что?
      Первый. Да нет, я так…, просто я-то как раз недавно оттуда!..
      Второй. Ну и как?
      Первый. Отдыхать вообще хорошо, правда, с погодой не повезло, но в целом…
      Второй. Извини, а почему ты про Сочи заговорил?
      Первый. Почему…, действительно…, почему? Сейчас, погоди…, надо понять, понять… Ну, наверное — голос из…, ну, вот это объявление услышал… Почему-то вспомнилось лето… Точнее, детство…, вокзал…, понимаешь, такое приятное воспоминание… Лето, вокзал, детство — значит, едем с родителями на море, значит — Сочи…, понятно, да? У меня только от звука этого голоса (показывает пальцем неопределенно вверх) в детстве все замирало внутри от предвкушения… ну, всего. Всего, понимаешь, поезда, путешествия, а потом моря, Сочи.
      Второй. Да, я понимаю, отлично понимаю. Помню, отец сказал зимой, под Новый год, что летом поедем на море. О-о-о! Как я ждал! Я море не видел до этого. Я мечтал! Как буду плавать, сначала научусь, а потом буду плавать. Мне даже снилось… что-то… неопределенное. А потом мы на море приехали…, что-то не помню как… приехали. Я по дороге простудился… Мама меня ругала, мол, как каникулы, так я болею. Губы все в простуде. Помню, только… скука страшная. Одни взрослые, жара… Родителям нравилось…, в кафе-рестораны…, а мне-то до всего этого… В общем, скука! О! Кстати, вспомнил, такое яркое воспоминание о юге… из детства. Перед глазами асфальт, пыль, трава сухая, фантики-бумажки, коленки мои разбитые, в зеленке, и сандалики, с потертыми дырчатыми носами. Сандалики помню свои, потому что скучно бы-ло, я ходил, под ноги смотрел. Вот тебе юг.
      Первый. Не..е..е. Ну это тебе не повезло! Ты что? Летом же все удовольствие. Поезд! В вагоне много всего интересного и важного. Все открывается, откидывается… верхняя полка! Ну, ты вспомни. Вот, чай в поезде… Вкус не помню. Но где ещё в жизни чай в стакане с подстаканником? А сахар! Вспомни! Такая твердая, маленькая, приятная пачечка, в ней два кусочка, а на бумажке нарисован локомотив и вагоны, а небо какое-то красное, и видно, что локомотив просто летит. Сахар давала проводница. Нигде такой сахар не продавался, а проводница давала…
      Второй. Да! Помню, помню, а сейчас, интересно, дают такой сахар, я давно на поезде не ездил… Помнишь? Только поезд тронулся… И все сразу еду достают. Курица — обязательно.
      Первый. Точно! Женщины ворчат, дескать, только тронулись и сразу… А мужики и дети… свое. Всегда курица (спрашивая), а потом… потом?
      Второй. Яйца, помидоры, огурцы…, картошка вареная, холодная…
      Первый. Да, это понятно, но ты вспомни. Ножик раскладной! Который весь год лежал, а тут… Соль в коробочке или в пузырьке каком-то…
      Второй. Копченая колбаса фигурировала часто… Хлеб резали большими кусками, а на второй день шли консервы…
      Первый. Консервы! Точно! Причем казалось, что у соседей консервы вкуснее, да? Какие-нибудь рыбные тефтели, но у них была бумажка розовая… и казалось — очень вкусно должно быть. На второй день все друг друга знали, дети, я имею в виду… И карты, карты… Везде играли в карты.
      Второй. Помню, помню. И еще, летом в поезде было все время душно, жарко, помнишь? А в тамбуре, хоть накурено и громко, но как-то лучше, да?
      Первый. Абсолютно! А между вагонами — очень громко и страшно. Ты же маленький, к тебе эти железки ближе, чем ко взрослым. Близко так к тебе…качаются, двигаются…
      Второй. Это точно… Я боялся на станциях выходить… Залезал на верхнюю полку, высовывался в окно и орал: "Папа, папа, мороженого, мороженого!" И ещё сильнее боялся, что отец отстанет и тогда…, а чего тогда…, просто — боялся.
      Первый. Не..е..е. А мне нравилось на станциях выходить. Все бегают, тетки кричат, мол, того и сего не желаете? Это "желаете? не желаете?" чисто железнодорожное, да? А мужики с длинными молотками? А звук какой они делали приятный? Такой… тук… — только на железной дороге был такой звук, мне он слышался на ночных станциях, когда свет в окно… все просыпаются, жмурятся, мужики идут на перрон покурить. Помнишь? Ночью на станциях слышно, как переговариваются какие-то железнодорожники, в смысле, громкоговорители чего-то говорят, громко, гулко, и ничего не разобрать. А потом слышно — тук, тук, потом по нашему вагону — тук, тук, и дальше пошел.
      Второй. Да, да…, интересно, кстати. Поезд ночью идет, стучит — ты спишь. Только остановился, даже в поле, затих — ты проснулся. И тишина неприятная такая. А как только поезд пошел, медленно… ещё огни так ярко и резко на секундочку освещают купе неприятно… Но только поезд разошелся, застучал — ты уснул.
      Первый. Вот-вот, это очень верно, верно… В этот раз в Сочи было хорошо. Я давненько там не был. А тут приехал — так хорошо отдохнул. Недорого, точнее, не так чтобы очень дорого. Народу немного. Весь набор удовольствий курортных, в общем-то, присутствовал. Вино домашнее у местных — просто даром.
      Второй. Да знаю я это вино… красное. Я уже очень давно в Сочи не был, но помню это вино, и знаешь, мне больно об этом вспоминать. Просто ужас. Так болеть… кошмар!
      Первый. Нет! Я про «Изабеллу» говорю.
      Второй. А я про что. Красное — «Изабеллу», покупали трехлитровыми банками. А утром…, да ещё жара…, ужас!
      Первый. Слушай…, ну это уже ты сам виноват, вино ни при чем, выпьешь три литра бордо — я на тебя тоже посмотрю…
      Второй. Только не надо эти чернила с бордо сравнивать! Ты бордо-то вообще… хоть раз…
      Первый. Ты мне будешь рассказывать про бордо! Можно подумать, что ты один…
      Второй. Да, буду рассказывать! Я там жил два года. Тут же надо понять, что это вино не какое-нибудь экзотическое или какой-то изыск. Это вино пьют каждый день, и у него такой вкус…, какой можно хотеть каждый день, понимаешь. И сыр нужен, и хлеб, и запах, такой особенный…
      Первый. Так я тебе не про Францию говорю, а про Сочи. Сочи, понимаешь… Со..о..о. чи. А там, ночью, на пляже, из пластмассового стаканчика, какое надо пить вино…? То, которое у теток покупаешь, в трехлитровых банках. И очень здорово получается. Хотя сейчас в Сочи и бордо, и чего только нет — пожалуйста, не особенно дорого, кстати. Такие ресторанчики открылись, кафешки — прелесть.
      Второй. А мне как в детстве запало, что там скука, а в кафе вентиляторы под потолком, бумажки клейкие с мухами и какой-нибудь мужик ест суп, а у него капельки пота на носу блестят…и. и… везде чайки нарисованы. Так вот — неохота туда.
      Первый. Зря! Понимаешь? Зря! Там хоть сколько изменяй, улучшай, а все равно будет что-то неизменное, такое забавное…, ну…. постоянное. Тетки южные, толстые на рынке…, горластые. Тетки-официантки. Такие тетки! Которых невозможно представить девчонками. Они, кажется, сразу такими тетками становятся. И какая-то во всем неряшливость эта… ну…. южная. И… Да! Скучно там! Скука. Точно. Но это-то и здорово. Здорово! Словом… Сочи!
      Второй. Не знаю…, нет, я понимаю, о чем ты говоришь, но я не знаю, как можно этого хотеть. Тебе же это известно…, и чего еще, зачем ещё раз повторять?
      Первый. Нравится! Понял?…И все. Просто нравится…
      Второй. Столовские котлеты в душной забегаловке… с вермишелью и подливой. О чем ты говоришь?
      Первый. Да! Вкус этих котлет мне нравится. Я считаю, что только в столовых и забегаловках делают такие котлеты. Да, после них икаешь, да, чувствуешь, как эта котлета внутри тебя неправильно лежит, и чеснока в неё натолкали с умыслом. Но ведь в такую забегаловку ты забегаешь голодный. Голодный, понимаешь! Это безумие идти туда посидеть… Туда бежишь есть. И ешь с удовольствием, быстро… А в ресторане все по-другому. А столовки не трожь. Я, кстати, в Сочи ни одной такой котлеты не съел. По столовкам не ходил. Это я просто говорю, потому что ты путаешь одно с другим… А мне обидно.
      Второй. Ну и обижайся на здоровье! Езди в свой Сочи, хоть куда… А я уже не готов летом ехать в душном вагоне, потом селиться в гадкую гостиницу и ездить на автобусе к морю. А главное, старательно угадывать в этом детские впечатления и заклинать себя, что все это — уникальное удовольствие. Я считаю гораздо практичнее… да, именно практичнее, поехать в Испанию…
      Первый. Слушай, ну ты сравниваешь опять…, я тебе говорю про то, что…
      Второй. В Испанию… где я гарантированно получу хороший сервис, соответственный цене… Не буду радоваться, если вдруг в каком-нибудь месте будет хорошо, когда ожидалось плохо. Ведь у нас как: идешь куда-нибудь и заранее думаешь о плохом, а оказалось ничего — и ты рад. Зачем мне это, зачем? Лучше быть уверенным…
      Первый. Ну, ты даешь! Я прямо ушам не верю! Ты же, когда вернулся из Испании, ты же плевался, дескать, все испанцы дураки, все южане вообще грязнули… Цены ужасные и т. д. Я ведь, когда в Испанию летел, из-за твоих слов представлял, что Мадрид — дыра дырой.
      Второй. Слушай, я ведь, как это сказать точнее, я тогда не сразу…
      Первый. А мне там так понравилось, ужас просто. Испанцы такие… Да я там думал, что я сам испанец. Вот где вино! Бог мой, какое вино…
      Второй. Испанское вино, положим, не особенно хорошее, оно и стоит гроши. Испанцы пока ещё не могут сделать достойного красного вина. Оно, конечно, вино очень ничего, но не стоит так: "Бог мой, какое вино..!"
      Первый. Бог мой, какое вино! Мне там понравилось! Очень! И люди, и страна, и вино. Можно подумать, ты всю жизнь…, и откуда берется это? И так сразу! Вот приезжает дама, откуда-нибудь из… ну, из Сургута или хоть из Калуги, куда-нибудь в… Будапешт. И сразу из неё вылезает…, все вылезает…, и обязательно будет сказано в удобном случае: "Да-а-а… Будапешт — это не Венеция, помнишь, Коленька, мы в Венеции были в ресторане, дак там нам…" Терпеть не могу!
      Второй. Я ведь обижусь! Ты с кем меня сравниваешь! Я сам таких не люблю встречать за границей. Как услышишь русскую речь, громкую, так хо-чется скрыться.
      Первый. А я рад всегда! Ты чего городишь, это же твои…
      Второй. Хватит, хватит! Слушай, хватит! Тебе что, нравится, когда на-ши, как-нибудь собравшись вместе где-нибудь, допустим, в Кельне, напьются, а потом идут по улице и орут "Вот кто-то с горочки спустился", да с таким видом, что они прям подарок какой-то Кельну делают! Мол, живете здесь, жизни не знаете, так вот вам, нараспашку… И им кажется, что все восхищаются тем, какие они здоровские — поют, мол, странные русские.
      Первый. А когда в Сочи поют по пьянке "Вот кто-то с горочки…", не напоказ что ли поют? Всегда напоказ. Просто не так напрягаются. В Сочи вообще меньше напряжения. В общем, мне понравилось. И в Испании понравилось, я там, правда, не отдыхал, но понравилось, и в Будапеште тоже понравилось, и в Венеции, понял? Вообще, о чем мы спорим, а? Я говорю, что мне понравилось в Сочи, а ты пытаешься мне пояснить, что если мне понравилось, то я дурак? Так это понимать?
      Второй. Как ты все с ног на голову…
      Первый. Нет!.. Я же тебе говорю: "Я хорошо отдохнул". А ты мне: "Вино — плохое, все плохо!" — то есть я дурак, если мне это нравится.
      Второй. Если хочешь? Значит, так!
      Первый. Спасибо!
      Второй. Всегда пожалуйста!
      Первый. Только чего ты, если в Испании все плохо и вино — говно, ты второй раз туда летал и теперь говоришь, что там сервис соответственный…
      Второй. Просто если ты говоришь, что в Сочи хорошо, то я хочу как-то это понять, тебе же есть с чем сравнивать…
      Первый. А я не хочу сравнивать, я хочу просто отдыхать, жить, понимаешь!
      Второй. Скажи — котлеты столовской захотелось! После ихних разносолов потянуло к родному.
      Первый. Да не ел я котлет, ччерт. Я там в греческом ресторане ел. Сейчас в Сочи такие…
      Второй. Я тебя не понимаю! То тебе тетки толстые нужны, южная забавная неряшливость, а чего ж ты этого избегаешь?
      Первый. Я избегаю? Ты о чем?..
      Второй. Я о греческом ресторане…
      Уходят.

* * *

      Телефонный разговор.
      Первый. Да-а-а…
      Второй. Алё-о-о!
      Первый. Слушаю!
      Второй. Здорово!.. Алё, ты слышишь, алё…
      Первый. Слушаю!
      Второй. Здорово, говорю!
      Первый. Ой, здорово, это ты…, ты в…, ты прилетел?
      Второй. Нет, я звоню из Стокгольма…
      Первый. Да-а? А слышно так хорошо, я слышу — сигнал межгорода…, а слышно хорошо…, я и подумал…
      Второй. Стоп, ты не суетись, я чего звоню… Ты можешь родителям моим денег занести, ну, одолжить?
      Первый. Да, какой разговор…
      Второй. У них просто кончились, а я ещё задерживаюсь, через неделю прилечу — отдам.
      Первый. Да не объясняй даже, понял. Сколько нужно дать?
      Второй. Вот тут не знаю. Зайдешь к ним, скажешь — я звонил, спросишь, сколько надо, много не нужно…
      Первый. Понял… Как там Швеция?
      Второй. Нормально!
      Первый. Погода как?
      Второй. Хреново, как! Я думаю, что жабры вот-вот появятся, такая сырость! Чихаю тут…, губы все в простуде, как… в общем… вот так. А у нас как?
      Первый. Нормально, то дождик, то… ну, ничего… не очень погода.
      Второй. Ну ладно, спасибо… Значит, забежишь?
      Первый. Не беспокойся…, давай, возвращайся.
      Второй. Пока, счастливо!
      Первый. Давай, пока, тебе тоже счастли… стой, стой. А у нас какая разница по времени?
      Второй. Два часа.
      Первый. Плюс, минус?
      Второй. Тебе — плюс.
      Первый. Так ты там так рано встаешь, значит?
      Второй. Это я специально рано позвонил, чтобы тебя застать.
      Первый. Э-э-э, да ты меня разбудил, я, знаешь, приболел.
      Второй. Да? Извини, выздоравливай, к моему приезду выздоравливай. Ну, пока!
      Первый. Пока!
      Второй Стой, стой… а ты к моим сегодня сможешь забежать?
      Первый. А сегодня надо? Забегу.
      Второй. Ну ты же болеешь!
      Первый. Да ерунда — забегу!
      Второй. Нет, если болеешь — лежи.
      Первый. Сказал — ерунда, значит, ерунда. Забегу.
      Второй. Ну, смотри…
      Первый. Не волнуйся… ты сам-то… тоже, говоришь, болеешь.
      Второй. Да это так, простуда. Тоже ерунда. Ну, что?…
      Первый. А голос у тебя невеселый.
      Второй. Просто шведы надоели…
      Первый. Что так?
      Второй. Да дураки.
      Первый. Вот ведь чем они тебе так?..
      Второй. Слушай, мы что, по телефону об этом будем говорить, о шведах? В общем, здесь тебе Карлсоны не летают, понял… Дураки.
      Первый. Значит и шведы дураки.
      Второй. А кто еще?
      Первый. По-твоему, и испанцы, и французы, и еще…
      Второй. Стоп! Давай там! Забеги к моим, и все, и спасибо тебе. Пока!
      Первый. Пока, если не шутишь!
      Второй. Что значит шутишь?
      Первый. Да пока, пока!
      Второй. Нет, что ты хотел этим…?!
      Первый. Пока. а, счастливо!
      Второй. Алё, алё, что ты… ччерт.
      Кладут трубки, сначала один, потом другой.
      Вероятнее всего — заграница, Европа, хотя не обязательно. Первый и Второй сидят на скамейке, где-нибудь. Пьют пиво из бутылок.
      Первый. Очень хорошо, о..о. ой, надо же. Как я это люблю… Когда вот так, такой воздух, погода такая! Температуры воздуха как бы нет. Не тепло, не холодно, вот так… И не надо никуда… Пиво вот тоже…
      Второй. Да…а… Пиво… хорошо. Пиво — да!
      Первый. Для пива нужны правильные условия. И пиво должно быть хорошим, процесс ведь длительный. Должно быть все приятно, вот как сейчас.
      Второй. Очень важно наличие туалета… рядом…, тогда процесс может быть длительным.
      Первый. Это так, конечно…, только есть одно пивное правило, такая… мудрость… пивная. Нужно, когда пьешь пиво и собираешься этим заниматься долго… нужно как можно дольше первый раз не идти в туалет, потому что после этого… забегаешься… через каждые пять минут.
      Второй. Ха…х, как верно… ну…точно! Хотя я пиво не особенно люблю. Сложный напиток. Выпьешь немного — голова заболит через час… выпьешь много, будет голова болеть… весь следующий день… Я чего-то с пива сильно болею.
      Первый. Тебе что, уже плохо?
      Второй. Я так и знал…, с тобой вообще говорить нельзя, к каждому слову цепляешься.
      Первый. Тебе плохо?
      Второй. Хорошо! Мне хорошо.
      Первый. Ну вот, и… чего заранее болеть, кошмар какой-то…
      Второй. Да ладно, ладно…
      Некоторое время молчат. Первый садится поудобнее, смотрит на небо, пьет пиво.
      Первый. Знаешь, я вот что хочу сказать. Меня в последнее время удивляет или восхищает… нет, скорее, удивляет электрическая лампочка. Нет, ты не подумай, я понимаю, я не идиот. Но ведь это же потрясающе… было темно, чик — и… сразу светло, сразу же, моментально! А потом, чик темно. Я знаю, что там из стеклянной колбы выкачали воздух, получили вакуум, там нить накаливания… Нет… это не помогает… Просто… чик… и светло.
      Второй. Ты лучше телефону удивись! Ты разговариваешь с человеком за десять тысяч километров и слышишь, как он плачет, смеется, дышит… в эту же самую секунду…
      Первый. Ты меня подкалываешь, что ли?
      Второй. Да ну тебя…
      Первый. Я же серьезно… телефон — тоже удивительно! Это точно… Я знаю, что там угольный порошок в трубке, провода, электроны двигаются с ужасной скоростью по проводам… но ведь я слышу живой голос. Удивительно!
      Второй. А магнит?
      Первый. О..о. о магнит! Это ты здорово вспомнил! Помнишь, у каждого мальчишки были среди полезных предметов магнитики. Очень нужные такие…
      Второй. Ага, такие черные кусочки железа не железа. Да, да! Вот так их подносишь друг к другу, и они начинают притягиваться, между ними можно… ну, листочек бумажки держать, картонку, а они все равно… Или вот так перевернешь их — они начинают отталкиваться, соединяешь…, а они отталкиваются, чувствуется такая сила, прямо как будто там что-то есть, а там ведь воздух.
      Первый. А резина, да? Резина. Растягиваешь — она становится больше, то есть эта штука резиновая становится больше, сжимаешь — становиться меньше. И ведь такого вещества в природе нет, да? Нету же в таблице Менделеева такого вещества — резина. Или пластмасса. Кто-то ведь придумал…
      Второй. Во! Самое главное, как это придумывается — вот вопрос… главный. Вот взять стекло. Стекло! Как его придумали? Ну, допустим, вот человек думает: "Так, мне в моем доме темно… так? Ага… надо, чтобы было окно, но тогда будет холодно… Во..о..т. Значит, я возьму песок, ещё что-то и… расплавлю все это, потом сделаю прозрачное стекло — вот тебе и пожалуйста…" Так, что ли… придумывалось?
      Первый. А увеличительное стекло! Представь… ну как его можно придумать? А? Человек… хочет что-то у себя где-нибудь рассмотреть. "Так, — он говорит. — Мне надо вот это увидеть, а я не вижу, потому что это очень мелкая вещь… Тогда я возьму толстое стекло, обточу его вот так, закруглю… и через него смогу видеть все крупнее… Больше! А если несколько таких стекол вместе соединить, то получится подзорная труба…" Это какую голову надо иметь, а?
      Второй. Это удивительно, удивительно! Мы этим всем пользуемся и уже не замечаем удивительности всего этого, не видим, а чего ни коснись… удивительно, вот рубашка на тебе. (Дергает первого за рукав рубашки.) Ткань! Ну как ткань могли придумать? Как?! Голый человек ходил, ходил, и вдруг: "Так мне холодно, значит, нужно взять хлопок или ещё что-нибудь, ну, там…. шерсть, скрутить вот так… нитки, а потом переплести вот так нитки, плотно (переплетает пальцы рук и смотрит на них), потом сделать из этого одежду и… все…, будет одежда…тепло". Ну ведь не так же ведь! А как?
      Первый. Как?! Пиво как… придумали? По-твоему, значит, ага… Надо, кто-то подумал, сварить вот такие зерна, так… сварить, потом сделать то, се… и, если все это выпить, — будет хорошо, потянет на такие разговоры, так, что ли?
      Второй. Не..е..е. ет. Я просто хочу сказать, что сам момент придумывания — вот загадка, вот… интересно. Мы же не задумываемся… А между прочим, этот разговор не я затеял.
      Первый. Ты все правильно говоришь, только я про другое. Мы, я хочу сказать, не можем взглянуть на это, на это вот… на это все… свежим взглядом. Не удивляемся. Вот купил ты билет на самолет, сел в него, летишь, раз — и уснул быстренько, стюардесса тебя разбудила, ты поел, попил, и опять, хоп, уснул…, потом пошел пописал, покурил, встретил кого-нибудь во втором салоне, поболтал… А ты ведь летишь! Летишь! Десять тысяч метров над землей с такой скоростью!.. Ты идешь по самолету, как, ну, как по комнате, по твердому полу, — и летишь со скоростью, ну, сколько там километров в час самолет летит… очень быстро, в общем. Во… как.
      Второй. Ну и что, я, действительно, привык, ты же тоже так, ты что в самолете в иллюминатор всю дорогу глядишь? Главное, "ты летишь"…
      Первый. Я не спорю, я говорил "ты летишь"… ну не ты конкретно, а мы все… и… я тоже.
      Второй. А… понятно, понятно, извини…
      Первый. Так вот… Ты меня сбил… Так… Ага… То есть, если бы ты… то есть мы, удивлялись бы, хоть немного, всему, чем мы просто пользуемся, мы бы тогда не… смотрели бы телевизор, в смысле, новости или кино, а смотрели бы ТЕЛЕВИЗОР… просто как чудо…, ну ведь сильная вещь… телевизор.
      Второй. Понял, понял.
      Первый. Или… да вообще все удивительно, только надо на это взглянуть… Вот ты едешь на автобусе, за городом, смотришь в окно, март месяц, все тает, солнышко такое… теплое, а сквозь стекло просто жаркое… Солнышко!.. А ведь это звезда здоровая. Здоровенная! Помнишь, из учебника физики… там было сказано, что Земля относится к Солнцу как футбольный мяч к Земле… Ужас… и там, на Солнце, протуберанцы, пятна… Ужас! А на деревенских домах — сосульки… блестят, и последний лед блестит, и все солнышку радо… И воздух… такой. А в каждом кубическом сантиметре воздуха столько молекул, что если бы каждую из них превратить в кирпич, то можно было бы построить… то-то очень много домов. Оттуда же, из учебника физики.
      Второй. Кстати, если бы не было птиц, то за один год пара обычных мух могла бы так размножиться, что мухи покрыли бы всю землю, ну, земной шар…слоем в десять сантиметров… это тоже из учебника… биологии или зоологии…Забавно…?
      Первый. Ты к чему это?…Издеваешься, что ли?
      Второй. Нет, нет, просто вспомнил…, ты эти кирпичи…, а тут мухи как-то всплыли… Я слушаю, слушаю.
      Первый. Значит, если взглянуть на это… Ну зачем ты сбил меня?… Если взглянуть… понимаешь…. глазами инопланетянина… Вот мы любуемся на все вокруг, на березки, на природу, на все это… вокруг. А инопланетянину это, может, было бы неприятно… видеть. Вот, может, именно березы ему бы не понравились больше всего…
      Второй. Может быть, ему даже плохо стало бы… от них.
      Первый. Да?… (Недоверчиво.) Ну, может быть… (Внимательно смотрит на Второго.) Просто у инопланетянина все кооонкретно другое. То есть он привык к чему-то своему, а тут… на тебе… пожалуйста…березы растут. И мы!
      Второй. Вот мы-то тут… конечно…
      Первый. Представь, ты в первый раз видишь людей… И сам ты не знаешь… что ты человек, ты никогда человека не видел. Не видел женщин, не знаешь, какие красивые, какие некрасивые. Вот видишь в первый раз меня… Ну ладно… Вот я вижу в первый раз человека — тебя! Ведь ты удивительный! И ты на меня посмотри…, как будто видишь человека в первый раз…, и я посмотрю…, ты удивительный!
      Смотрят друг на друга молча.
      Второй. Слушай, ты тоже удивительный!
      Первый. А я не сомневался.
      Второй. Не..е. е, ты удивительный!
      Первый. А вот ты меня даже пугаешь!..
      Второй. Почему? Я же ничего…
      Первый. Послушай, внимательно! Вот я сижу и смотрю на тебя. Смотрю! Оттуда, из меня…, из головы моей смотрю. А ты сидишь и смотришь на меня… тоже из своей головы, и видишь меня. Меня! Целиком! Понял? Для тебя я — весь целый. Вот моя рука, для тебя это я, вот моя нога, голова, все это для тебя — я. Понял? А для меня — это моя рука, моя голова, даже мой мозг… а где я, а? И вот ты смотришь на меня, а у тебя там внутри — ты. То есть ты — я! Ты — Я! Ну…, который смотрит. Понял? Вот это и пугает.
      Второй улыбается.
      Ты чего смеешься, а?
      Второй. Я не смеюсь, мне просто нравится, как ты говоришь.
      Первый. Да?… И если выйти в поле и понять, что ты стоишь не посреди поля, а на планете…, то много… все вообще теряет смысл. Как для инопланетянина нет смысла… у нас здесь.
      Второй. Нет, давай ещё друг на друга посмотрим.
      Первый. Давай… (Недоверчиво.) Что, зацепило?
      Второй. Да нет, я серьезно. Ты ничего не подумай. Просто это сильно… Сильно!
      Смотрят друг на друга.
      Первый. Все-таки давай посмотрим на что-то другое, а то ты меня пугаешь.
      Второй. Давай, посмотрим… на что посмотрим?
      Первый. На дерево. Привыкнем немного. Человек — дело серьезное!
      Смотрят на дерево.
      Второй. Нет, я буду на тебя смотреть. Это интереснее. Ты удивительный. Человек, я имею в виду, удивительный человек!
      Первый. Давай…, смотри… Ты чего смеешься?
      Второй. Да нет…
      Первый. Чего смеешься?
      Второй. Я думаю… извини, конечно… я вообще о другом. Вот если бы у человека был хвост. Всегда. То есть всегда. Сколько бы было в истории всего с ним связано. А? То есть обязательно была бы какая-то одежда для хвоста, был бы какой-нибудь вид спорта, связанный с хвостом, целая индустрия была бы. Каждый год сменялась бы мода на чехлы для хвоста. Так? Ну, как-то так!? Было бы понятие о том, какой хвост красивый, какой некрасивый и т. д…. Извини, я не в тему.
      Первый. Да нет, забавно, действительно… Кстати, ты про хвост заговорил, а я вдруг почувствовал… Пиво же пили… надо…
      Второй. А как же твоя пивная мудрость?
      Первый. Ну, это тоже одно из пивных удовольствий.
      Второй. Понял. Пошли. Пиво оставь здесь, никто не возьмет.
      Последующие реплики произносят уходя.
      Первый. Да знаю я, а мы что, вернемся?
      Второй. Ты как хочешь, а я вернусь. Буду смотреть…
      Первый. Пиво все-таки не дураки выдумали!
      Второй. Что ты!.. Это были мудрые люди!
      Первый. Только вот условий для пива много нужно особых… Вот мы с тобой сейчас хорошо пьем. Тему такую зацепили серьезную.
      Второй. Серьезную!!! Ты что это, серьезно?
      Первый. А ты что, думаешь, я балалайка, что ли?
      Второй. О! О! О!
      Первый. Я же больше тебя выпил, но это ничего не меняет…
      Уходят.
      Второй. Дружище, у меня к тебе просьба… такая как бы ерунда, но для меня это важно.
      Первый пожимает плечами, делает жест, дескать, выкладывай.
      Только ты отнесись… к этому… не смейся…, давай напьемся.
      Первый. Давай, хмм… давай… только ты ведь уже… принял.
      Второй. Давай напьемся по-настоящему, в хлам.
      Первый. Давай, давай. Без вопросов. Только… давай завтра.
      Второй. Завтра?
      Первый. У меня вечером телефонный разговор… важный, без дураков, важный.
      Второй. Понятно…
      Первый. Слушай, дело такое… Пойми, ты же мне не землю копать предлагаешь, я же с удовольствием…, только завтра.
      Второй. Во сколько у тебя звонок?
      Первый. Мне должны звонить… после одиннадцати.
      Второй. Понятно…
      Первый. Я не спрашиваю. Я и так вижу — у тебя что-то стряслось. Но, старик, я тебя тоже прошу, давай завтра.
      Второй. Вообще-то ничего не случилось… просто надо напиться и лучше бы сейчас… один не могу… как подумаю — это ещё хуже… А завтра… можно и завтра, но… надо сейчас.
      Первый. Ничего не случилось?
      Второй. Нет… Так… Не могу объяснить. Вот скажу, что настроение плохое, а ты скажешь…, что… (машет рукой), и настроение тоже… очень плохое. Но сложнее все…, что бы я ни сказал, все равно — не то. Давай я ничего не буду объяснять.
      Первый. Давай… хмм, давай.
      Второй. Только не обижайся, а?.. Все такие обидчивые. Обижаются там, где, ну, вообще нет никаких оснований… Я уже замучился оправдываться, объяснять. Говорить всем и каждому: "Я тебя не хотел обидеть, дружище, это ты сам обиделся". Всем говорю…
      Первый. Никто не обижается! Ты сам успокойся.
      Второй. А чего ты так ухмыляешься, я что, не вижу…
      Первый. То не звонишь, не видно тебя, а тут на тебе… и сразу — давай напьемся.
      Второй. Я же прилетел вчера вечером…
      Первый. Ты улетал? Куда?
      Второй. В Австрию, вчера только прилетел…
      Первый. Все понятно! Дым отечества… — надо напиться!
      Второй. Замолчи! Слушай! Ты же знаешь, что мне на Австрию… Что мне эта Австрия… А если бы я вернулся из… Челябинска, ты бы что тогда сказал? Стал бы пить со мной?
      Первый. Точно ничего не случилось?
      Второй. Точно… я же просил… блин…для меня это важно… хотя уже понятно, что пить не будем.
      Некоторое время молчат.
      Извини меня… извини… Я это знаю… знаю заранее, но что сделаешь… Каждый раз, когда возвращаюсь… минимум неделя кошмара… А сейчас как-то особенно худо. Думал, выпьем, поспорим… а нам даже и пить не надо… и так получается.
      Первый. Значит, я угадал. Угадал?… Извини! Давай завтра напьемся в…в…в… ну, как ты хочешь.
      Второй. Погоди, погоди, я хочу сказать…Ты же понимаешь, мне Австрия или Швейцария… ну никуда… Просто как возвращаюсь… Домой… ДОМОЙ… И понимаю, что там, ну там, жить я не могу, не хочу, среди всех этих… То есть, понимаешь, не то чтобы мне дома плохо… Плохо, конечно, но не в этом дело. Это не из-за того, что у меня в подъезде стены обоссаны… это было бы просто… Просто когда я возвращаюсь — минимум неделю я всем собой ощущаю, что жить не могу ни там, ни здесь. Самое лучшее — это аэропорты, вокзалы… Это, конечно, пошло звучит… Но где жить? Допустим, не был я в какой-нибудь стране, но понятно же, что и там не смогу… и там… И лучше в этом случае не ездить никуда, а то возвращаюсь, и все виднее… и вонь в подъ-езде заметнее, и рожи, и… на улицу выйти не могу. А про работу лучше и не говорить. Работа…? Смысл, смысл надо поймать опять.
      Первый. А я люблю ездить за границу. Я все поездки туда воспринимаю… Как сказать?… Как сказать… как возможность… Вот послушай внимательно! Как возможность там соскучиться по всему и всем здесь. Понимаешь? Здесь устал, а тут раз, уехал куда-нибудь, а там красота. Всем улыбаешься ходишь. Выучишь заранее "здрасьте — до свиданья" на их языке и… и с удовольствием ходишь, здороваешься… Кафе, рестораны, набережные какие-то. Мне нравится, понимаешь! Они там тебе рады, довольны тобой. Ведь у них шанс свою обычную, скучную… может, даже несчастную жизнь кому-то показать. И ты всему рад… На все говоришь: "Не может быть, как интересно!" Я это очень люблю. Но вот неделя прошла…. другая…, все: надо домой — соскучился! Не по квасу, не по пельменям. Просто соскучился по своей обычной, скучной… даже несчастной, понимаешь, жизни.
      Некоторое время молчат.
      Второй. Я же ведь однажды уезжал навсегда.
      Первый. Кому ты рассказываешь, думаешь, не помню… Вот тогда мы напились будь здоров!
      Второй. Я, когда решил, что уезжаю, и узнал, что все возможно… Я… Очень счастливый период в жизни был. Я всем говорил, что уезжаю, прощался со всеми, чтобы уже наверняка…, чтобы обратной дороги не было… А когда со всеми распрощался, я вдруг почувствовал себя привидением… неуязвимым. Меня уже никто не мог обидеть, ранить, задеть…, понимаешь. Хорошо! Или я вижу — у кого-то из друзей беда и помочь надо…, но от меня помощи уже не ждут и… не примут… от меня… Посмотрю, посмотрю, и а… а… а… (Машет рукой.) Понимаю, что так нельзя, а все… и успокоился… хорошо! Встречаешься с друзьями, и все не знают, как с тобой говорить: "Ты что, не уехал еще?" А в глазах у всех тревога и вопрос… к кому-то: "А мы почему не едем? Мы-то чё не едем?" И обида! Обида… часто… А мне хорошо. Всем, кого встречал, — плохо, а мне хорошо. Я понял… Например… Вот видел иностранцы на Красной площади… Ветер, холод, январь, снег колючий такой, минус двадцать градусов. А они такие забавные, щебечут…, в кепочках, в шапках с помпончиками… Я представляю, как кто-нибудь из них эту шапку покупал, там у себя, в магазине… Там сделали большой переполох, дескать, зачем такую теплую шапку покупать? "А наш Билли едет в Россию!" А продавец: "Да он с ума сошел…!"… А Билли доволен. Вот, ходит он, как… птица. Навертит шарф на шею… длинный, и ходит, смеется громко и фотографирует, фотографирует. Россию. И… не холодно ведь ему в курточке или пальтишке. А мы в шубах мерзнем, сутулимся, нос кутаем, бежим…, у перчаток пальцы пустые, руки в кулаки… холодно! Мерзнем! А они нет! Так вот, как только я понял, что уезжаю — перестал мерзнуть! Мороз-то уже не мой. Он меня не морозит. Подштанники не надеваю, иду в курточке — хоть бы что. Весело, понимаешь. Уши прихватывает…, конечно, но не давит, мороз не давит… Вижу — красиво! Русская зима — красиво! Не моя уже, чего мне… теперь…
      Пауза.
      А потом приехал туда… и… а там… понятно… А обратно-то — ещё хуже. Вообще кошмар.
      Пауза.
      Я боялся, что все рады будут, что я вернулся. Не мне. Рады будут тому, что вернулся, тому, что не вышло у меня ни хрена, что обломился… я… Кто-то и мне был бы рад, конечно… Но другим…понятно кому, я удовольствия доставлять не хотел.
      Первый. Ты что-то быстро вернулся… Вот мы напились тогда! Это уму непостижимо! Ты виски привез… а закончилось все вообще… В каком году это было?..
      Второй. Давно…, но мне и сейчас того же хочется…
      Первый. Чего того же? Напиться? Так завтра же… договорились…
      Второй. И напиться! И уехать! И быть привидением… Хорошо чтобы было… мне…, хочу. Чтобы хорошо было… Хорошо. Я все время уехать хочу! Просто уехать! Или, лучше сказать, — ЕХАТЬ! Даже в Челябинск, или Пермь, или Абакан. Туда приезжаешь — все говорят, у нас тут то, у нас тут се, преступность, дыра тут, плохо и т. д… А ты ходишь по городу, тебе тут быть — неделю, и…хорошо! Он, этот город, тебя не давит, понимаешь? Дышится легко! Только родной город давит… Всем! Местами детства, обязанностями, домом, знакомыми, записной книжкой, всем, а там — хорошо. Смотришь, как дерутся во дворе гостиницы, поганой, и только любопытно… А когда дерутся в твоем дворе или у остановки… твоей — жутко! Твое… мое, в смысле.
      Молчат, долго.
      Второй. Ничего, недельку переживу, втянусь, и нормально…
      Первый. А поехали ко мне? А? Пока доберемся… Я по телефону поговорю, а потом как сядем!.. На кухне!.. Переночуешь у меня. Поехали.
      Второй молчит.
      Ну, смотри…
      Второй. Я к тебе не хочу… Не то чтобы к тебе не хочу. Просто я твою кухню знаю… Знаю, что будем сидеть шептаться, потом забудем, заговорим громко, твоя зайдет на кухню в халате, будет жмуриться на яркий свет. Скажет: "Вы что, обалдели — уже третий час ночи…, совсем с ума сошли", и выйдет, а ты пойдешь к ней, чего-то будешь там пьяно извиняться, потом вернешься, скажешь: "Все нормально! Тока надо потише". Будем опять шептаться, курить в форточку, потом опять забудем, заспорим. Опять придет она, но говорить ничего не будет, просто зайдет, посмотрит молча и уйдет, ты опять к ней…, а потом сын твой придет…, тоже будет жмуриться…, попить придет… Опять шептаться будем…Нет, это не плохо…, даже хорошо…это… Просто я это знаю. Не хочу, извини… Ты чего смеешься?
      Первый. Точно, так бы все и было… Как ты иногда можешь…
      Второй. Я просто понял сейчас, что напиваться уже тоже не хочу. Потому что про это все знаю. Про… напиться.
      Первый. А я наоборот. Вообще наоборот! Просто прямо… наоборот. То, что знаю, того и хочу. Как у детей — книжек много, а любимая одна… самая драная…, потому что по сорок раз в день, из конца в конец… Наизусть ведь… потому что любимая! (Разводит руками.)
      Второй. Тебе хорошо! Ты как-то можешь… за какую-нибудь мелочь зацепиться, и тебе хорошо. Я давно замечал. Вот ты умеешь… как ты огурцом хрустишь! И мне сразу охота. Огурцы не люблю, просто так же хрустеть хочется. Или ты водку пьешь и как-то так крякнешь — аппетитно. Я так не могу. Ты чего смеешься?
      Первый. Мне приятно просто. И знаешь, действительно… давай напьемся… завтра…а?
      Второй. Я вот смотрю кино про… гражданскую войну, а там бандиты или анархисты пьют самогонку. Из таких больших бутылей…, здоровых, стаканами, мутную такую жидкость… и крякают так… Видимо, актерам весело бандитов играть… и мне всегда так хочется вот этой самогонки выпить… Я знаю, что такое самогон, — его не хочу. А хочу того, который там, в кино, с детства хочу. Да перестань ты смеяться! В самом деле…
      Первый. Я тоже… мне казалось, что это должно быть что-то очень вкусное. Точно! Мутный такой, и бутылка такая… смешно… и ты, значит, тоже…
      Второй. Ну… а чего смешного…
      Первый. Просто я вижу, что теперь мне придется тебя уговаривать напиться.
      Второй. Не надо мне этих жертв…
      Первый. Да нет, я сам теперь хочу… В конце концов, им надо — они перезвонят. Так ведь?
      Второй. Смотри, я уже не хочу… так что…
      Первый. Нет, нет, решено, но только просто… для удовольствия, ладно? Без нытья.
      Пауза.
      Второй. Да пошел ты! Если ты считаешь, что я ныл, то иди, звони.
      Первый. Погоди, погоди! Ты чего!.. Если пить, так пить, но не для того, что бы тебя лечить… Я не врач, понял. Ты… То едешь, то не едешь… То: "Оставайтесь здесь, я сыт по горло!.. Тут ловить нечего!" и т. д. Потом приезжаешь обратно, заваливаешь ко мне… ночью — и: "Я все понял… с иллюзиями больно расставаться… но только тогда становится видно!" и т. д. И надо с тобой пить… каждый раз.
      Второй. Не было этого, я так не говорил! Такую пошлятину!.. Не ври, не ври! А… А если ты так это понял, то ты дурак, пошшшлый дурак.
      Первый. А как тебя понимать?.. Откуда бы ты ни приехал — везде дураки, тупицы, педанты, извращенцы или вырожденцы. Не твои слова, что ли? То-гда чего ж ты туда так рвешься?.. Тебе же…
      Второй. Какой же ты, однако…, одно слово — дурррак! Жизнерадост-ный дурак. Ты же все показно… Жизнерадостность твоя! Ты же ведь… хуже меня. Ты там просто трясешься от всего: "Как здорово! Ой-ой-ой, какая пре-лесть! Не может быть!" Стыдно же должно быть, хоть маленько.
      Первый. Да, мне там нравится, понял! Нравится там… везде! Я так этим бельгийцам или каким-нибудь датчанам завидую. Вот он любит свой городиш-ко красивый. Красивый! Его любить можно. Вот церковь…, в ней его крестили, она красивая, чистенькая… Или кто-то родился в Барабинске и любит его…, но странною любовью, понял? Нужно столько всего сказать, чтобы тебя за идиота не приняли из-за того, что ты любишь этот город. Его же невозможно лю-бить… Это любить невозможно. Я просто в нем живу… и чего суетиться? Да! Жить в нем тяжело! И все… Хотя я и не в Барабинске живу… слава Богу. Но и там бы не сдох… бы…
      Пауза.
      Ты пойми! Для кого-то перебраться из Барабинска в Омск, например, большая мечта, проблема, переделка сознания и подвиг, чем для тебя уехать… на Луну… Я просто не могу тебе сильно посочувствовать в твоих переживаниях, потому что для парня какого-нибудь, который живет в какой-нибудь… Березовке, твои переживания — вообще космос… и нюни… космические…
      Второй. Спасибо…. отлично!.. Мы вообще такие… других отлично понимаем! Всегда другого понимаем лучше, чем себя!
      Первый. А как ты хотел?
      Второй. Хотел по-другому, хотел, чтобы хорошо… это же понятно!
      Первый. Ну, а если понятно все?… Тогда будем пить по-другому поводу…
      Второй. Ты думаешь, мы будем с тобой пить?
      Первый. Ха..х. А ты хочешь сказать, что не будем? А зачем тогда ты звал меня? Да так звал!
      Второй. Только не для того, чтобы все это выслушивать!
      Первый. А чего ты хотел, я не пойму?
      Второй. Все, забудь, я тебя ни о чем не просил… Если хочешь, извини, хочешь?…
      Уходят.

       ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
      Первый солдат
      Второй солдат
      Снегурочка
 
      Красивый сказочный зимний лес, в небе звезды. По сказочному лесу проходит Снегурочка. Первый и Второй появляются. Они приезжают на лыжах, приползают или опускаются на парашютах — это не имеет значения. Оба одеты в белые маскхалаты, у них вещмешки и разное оборудование. Некоторое время занимаются своим делом.
 
       Первый.Пальцы совсем не гнутся уже…
       Второй.Ставь здесь. (Кладут вещи.)
       Первый.Кошмар… а..а. а… ужас, какой холод.
       Второй.Значит… уточняю инструкцию (достает небольшую карту), мы… вот… ччерт… ага, мы… вот здесь.
       Первый.Перестань, а…, я знаю, знаю.
       Второй.Послушай… я скажу… Инструкцию слушал я, в конце концов. Не спорь. По сигналу мы взрываем этот объект. Вот это основной рубильник, если не сработает, подключаем вспомогательный…
       Первый.Это серьезно или опять учимся?
       Второй.Погоди…
       Первый.Нет… это опять тренируемся или серьезно? Меня только это интересует.
       Второй.Не знаю…, но взрывчатка была настоящая вроде. Но какая разница… все равно будем здесь… до утра.
       Первый.Нам хоть видно-то будет, отсюда…
       Второй.Будет, будет, все увидишь… вон там.
       Первый.Ну… и то ладно…
       Второй.Давай… устраивайся, устраивайся поудобнее.
      Первый и Второй занимают позицию.
       Первый.Пальцы вообще не гнутся, деревянные.
       Второй.Ага… сколько градусов, интересно. Ты недосмотрел?
       Первый.Не-а, впопыхах… забыл.
       Второй.Сегодня что-то уж слишком… холодно.
       Первый.Не говори.
      Небольшая пауза.
       Второй.Что-то у меня вот тут, че-то… как-то, запыхался что ли… Болит. Ты не знаешь, что вот здесь?…
       Первый.Где?
       Второй.Здесь вот, вот тут вот. (Показывает.)
       Первый.Здесь? (Смотрит, где соответствующее место у него.) Не знаю… почки… или…
       Второй.Почки? Почки сзади, вот тут вот… А я вот где показываю.
       Первый.А. а… здесь!.. Печень тогда… У тебя…
       Второй.У меня там же, где и у тебя… Разве у тебя здесь печень? Вот, где печень…
       Первый.Ну, тогда… я не знаю… ты сам знаешь, чего спрашиваешь?…
       Второй.Странно, никогда не болело тут…
       Первый.Может… селезенка?
       Второй.Селезенка?… Селезенка, а где у нас селезенка?
       Первый.Нууу…(Неопределенно осматривает себя.)
       Второй.Нет, наверное, нет. Почему-то кажется, что не селезенка. Вот еще и селезенка у меня тут, где-то есть. Какого только фарша во мне нету… Вот тут как-то жмет… Болит… Может аппендицит?…
       Первый.Аппендицит вот здесь. Это я знаю. У меня его вырезали.
       Второй.Где?
       Первый.Вот здесь!
       Второй.А..а. а… Значит, не аппендицит…
      Небольшая пауза.
       Первый.Когда же тепло-то будет?
      Небольшая пауза.
       Первый.Даже не верится, что вообще когда-нибудь будет тепло… Иногда, в самый трескучий мороз, смотришь, как люди по улице идут, сутулятся. Мороз! Снег под ногами визжит… От автомобилей дым, пар… Дымка такая висит… ну, мороз!.. И не верится даже, что вот прямо по этой улице можно будет идти в шортиках, рубашечке, асфальт будет плавиться, жару будешь ругать…, пиво холодное…
      Небольшая пауза.
       Первый.Слушай… очень холодно…
       Второй.Курить хочется.
       Первый.Терпи.
       Второй.Терплю.
       Первый.Интересно, что лучше — мерзнуть или хотеть курить?
       Второй.Ерунду не говори!.. Я и курить хочу, и мерзну… Очень хреново!
       Первый.Да..а..а.
      Молчат.
       Первый.Сильно хочется курить?
       Второй.Отстань.
       Первый.Сильно?
       Второй.Спасу нет!.. Уши пухнут.
       Первый.Интересно, вот как хочется спать, я знаю, как хочется есть или пить, я понимаю. А вот как хочется курить — не могу себе представить. Вот скажи, как это — хотеть курить, а? Вот в каком месте хочется, каким местом, а?
       Второй.Ну…у…у…
       Первый.Ртом хочется или языком?…
       Второй.Черт его знает… И ртом, и языком, и легкими… И…и… как сказать… и в голове что-то тоже… как-то, и рука хочет сигарету держать…, и губы…, да весь я хочу курить, весь! (Трет рукой губы.) Главное, у меня же есть сигареты!
       Первый.Ты с ума сошел!.. Нельзя!
       Второй.Да знаю я, знаю. Просто, когда сигарет нет, тогда легче, как-то понятнее. Нету и нету.
       Первый.Я все равно не пойму. Иногда выпьешь, возьмешь сигарету, если в компании, и пускаешь дым, не взатяжку…, потом во рту кисло, гадко…
       Второй.Нее. е… Курить — это здорово, мне нравиться, я не брошу! Курить — это… я не знаю…, это… так, это ну… это… Вот ты позавтракал вкусно, в воскресенье, как ты любишь, я не знаю…, уже позавтракал, и под конец еще маленько кофе налил себе, и закурил. И чтобы можно было курить… свободно…, не в подъезд выходить, не на балкон, не в туалете, а вот так… свободно…, это просто так хорошо… (Делает жест рукой.) Или ты наелся мяса, острое какое-нибудь, вкусное…, шашлык какой-нибудь…, летом, у костра…, потом выловил уголек из этого костра, от него прикурил, откинулся так и куришь… Или понервничал — берешь новую пачку хороших сигарет, медленно открываешь пачку, понюхал сигареты, достал одну, пальцами помял, хорошей зажигалкой щелкнул — это все… понимаешь, все! Или дождь, а ты стоишь где-то в укрытии или у окна… открытого и…куришь, и дым пускаешь туда… в дождь…, здорово. Или в ванне, пьяный, лежишь в теплой ванне и куришь, тебе в дверь стучат, а тебе… Куришь!.. Или сигарет нету, ты ищешь, ищешь по дому, идти за сигаретами лень, и вдруг, как выстрелит…, вспомнишь, что в кармане куртки с осени, возможно, лежит…, раз руку в один карман — нету, в другой — пачка…, радость!.. Неее. е…,… курить вообще… хорошо!
      Небольшая пауза. Второй усмехается.
       Первый.Чего?
       Второй.Да..а. а… Перед вечеринкой какой-нибудь купишь хороших сигарет, угощаешь всех напропалую, потом утром проснешься и во рту… ужас…, голова… ну, понятно, и давай по пепельницам лазить, найдешь пару скрюченных, твердых бычков, которые пожирней… Вот у них вкус… это что-то!.. Но курить-то надо, а в такое утро, после вечеринки в смысле, очень надо… курить… (Достает сигареты.)
       Первый.Ты с ума сошел!
       Второй.Я понюхать только…
       Первый.А..а..а..
      Второй нюхает пачку, потом достает сигарету и нюхает ее по всей длине. В это время сзади подходит Снегурочка, в очень красивом наряде и сама очень красивая, машет рукой; падает цветной, блестящий снег.
       Первый.Красота какая!..
      Снегурочка уходит.
       Второй.Как же мы до утра дотянем?… До утра…
       Первый.Какое до утра…, нас заберут после рассвета…
       Второй.Я и говорю, как мы дотянем…
       Первый.Ничего…, взорвем нашу…эту игрушку, и можно будет не сидеть, как зайцы, тут…, разомнемся, может, костерок сложим… Ужас… как холодно. (Смотрит вверх.) Боже мой, какая красота, надо же, какие большие. (Поднимает руку вверх.) Так, ну, это понятно, это Большая Медведица, у нас дома она не здесь, а вот здесь, ага, а где у нас Малая…, где она у нас, так, так…
       Второй.Вот она.
       Первый.Точно, смотри-ка, а я думал, что она должна быть где-то здесь… Смотри, как вон та мерцает, то красная, то синяя.
       Второй.Они многие мигают…
       Первый.Ты посмотри…
       Второй.Чего…
       Первый.Сегодня все видно. Можно созвездия изучать,… вот жаль — я не знаю созвездий,… они сегодня… ну, прямо как на карте…
       Второй.Поэтому так и холодно…, небо ясное.
       Первый.А снег откуда, интересно, — на небе ни облачка…
       Второй.Знаешь, мне… все равно…
       Первый.Да ты посмотри, какие звезды, так светло, хоть читай, смотри, даже тени есть, ну надо же…
       Второй.Не лучшая ночь для таких затей, как наша.
       Первый.Да… мороз… Надо было с собой чего-нибудь взять почитать.
       Второй.Надо было спирту или водки взять… почитать. (Качает головой.)
       Первый.Я пошутил, я… в смысле — ночь светлая, и все… Я читать не особенно… Пальцы совсем того… (Греет пальцы.)
      Молчат.
       Второй.У нас в школе учительница такая была, что я после нее вообще читаю книги… как-то с трудом… какое-то это было издевательство… блин… Вот «Тарас Бульба», помнишь?
       Первый.Ну.
       Второй.Чего ты помнишь?
       Первый.«А поворотись-ка, сынку…» помню.
       Второй.«Какой ты смешной…», да?
       Первый.Кто?
       Второй.А. а… (Махнул рукой.) Ты сам. «Тараса Бульбу» читал?
       Первый.С ума сошел?! По программе… в школе, да и то не читал, делать мне было нечего!..
       Второй.А вещь хорошая — «Тарас Бульба». Только после школы это читать никто не будет. Все, что в школе по программе проходили, — все, капец! Никто этого не читает. Все — «это великая, там, классика, это… оо»… и все! Кто читал «Отцы и дети» после школы или… «Сердце Данко»? Да никто, никто!
       Первый.А я и в школе это не читал.
       Второй.Да я тоже… иногда… кусочек для урока…, вот получается, значит, вообще эту классику не читают, вообще. Во!.. А я вот перечитал случайно, делать было нечего, и попалась мне на глаза книжечка, валялась — «Тарас Бульба». Детская книжка.
      Сзади появляется и проходит Снегурочка в школьном платье и фартуке, но в кокошнике; снег перестал идти. Снегурочка садится сзади солдат и слушает.
      Второй продолжает, не замечая Снегурочки.
      Я ее перечитал…, я, поверишь — нет, плакал, понял. Я пачку сигарет выкурил, понял! Это такая книга… такая книга… Я ее читал… как тебе сказать… там момент такой есть: он свою люльку любимую потерял. Ну, люлька — это такая штука — ну, трубка, чтобы курить, она у него была давно, любимая люлька. И понятно было, что, если он вернется — все, его схватят. А он поехал за ней. И мне было так страшно. По-настоящему! Как когда фильм ужасов смотришь. Там кто-нибудь идет, в фильме, по темному коридору, а вокруг какие-то двери… и музыка специальная, и ты знаешь, что щас кто-то выскочит или Фредди Крюгер появится, знаешь, а это всегда получается неожиданно. И смотришь сквозь пальцы или уйдешь на кухню и оттуда выглядываешь, а все равно смотришь — ну страшно потому что. И вот так же «Тарас Бульба». Я боюсь, я знаю, что он погибнет: картинку помню в учебнике, как Бульба у дерева горит.
       Первый.Да, да, помню.
       Второй.И оторваться не могу. Классная книга. А кому скажешь — смеются. Ну действительно: «Чего читаешь?» — «Тараса Бульбу.» — «Ха-ха-ха!»
       Первый.А я, если мне кто-то скажет — на вот, прочти или, там, посмотри — это здорово, я уже не хочу… Я хочу сам понять и разобраться… Я вот куплю книжку… ну, например,… «Горячая желчь» или «Липкая тень». Сам пойму, что дрянь. Но сам! И кому-нибудь на день рождения подарю.
       Второй.Я о другом,… все хорошие книги, все эти великие…, когда мы захотим их прочитать, мы уже знаем, как они закончатся, либо в школе, либо кино, либо как-то иначе. Вот кто читал «Анну Каренину»? Да никто! Кто станет читать вот такую толстую книгу, вот такую (показывает), когда знает, что в конце главная героиня… ну, понятно… А это же хорошие книги. Очень хорошие…
       Первый.А я вот люблю, когда читаю, представлять, как бы я в этот момент… Главное — представить… Вот я «Гулливера» читал, года три назад, тоже случайно, мне понравилось. Хотя я знал приблизительно, что к чему. Тоже кино видел, ну вообще Гулливер везде же… Но представь только: ты просыпаешься, и ты привязан к земле, и волосы у тебя вот так привязаны (показывает), голову не повернуть, а на груди у тебя, вот здесь, — всадник на маленькой лошадке, с сабелькой, машет ручками, кричит… Ты представь!.. Мне понравился момент один… Ты читал книгу?
       Второй.Да нет.
       Первый.Вот видишь! А в кино или мультике этого не было. Момент классный. Гулливер же был человек-гора… Огромный, но при этом бесправный совсем, его унижали, как хотели, вообще! При этом обидно — ты человек-гора, но не моги ни-ни. Унизительно и страшно, что кормить не будут. Так вот, однажды ему удалось так здорово самоутвердиться… просто класс… Горел дворец королевы. Королева кричит «спасите-помогите», эти гномы суетятся. Ну все! И тут приходит Гулливер, смотрит на это и спокойненько все это дело тушит. Понятно как. Это просто… Понимаешь, он, с одной стороны, помог всем, спас королеву — к нему не придерешься, а с другой стороны, он королеву на место поставил и просто чисто как мужчина…, как мужик самоутвердился. Ну представь, какое зрелище видели эти гномы. Его только после этого и зауважали-то. Вот человек случаем воспользовался!
      Снегурочка, скрывая смех, уходит.
       Второй.Бог ты мой… Интересно, если стать большим, как Гулливер, будет тогда мороз меньше? Все же будет маленьким, а мо-роз?… Даже глаза мерзнут…
       Первый.По нормальному-то — воспаление легких уже обеспечено, но ведь не будет. Даже обидно. Бегаешь тут, то вспотеешь, потом на мороз, потом опять… Хоть бы что… А только в отпуск, сразу — раз, первый же сквознячок — и температура, и все…
       Второй.Курить хочется, ужас!
       Первый.Или, помнишь, идешь с девчонкой вечером, даже пиджак снимешь, на нее оденешь, а рубашка тоненькая. Пар изо рта, дубак. Но ведь хоть бы что, а? А если сядешь на скамейку, тут хоть град. Все равно же… трясет, но не от холода. Смешно, смешно вспоминать. Потом чего только не было. Но вот так вот вспомнишь… Хорошее было… ну… время. Еще ничего не знал, не пробовал. Фотографии свои посмотришь, когда был в…, там, в девятом-десятом классе. Такие усы под носом, шея. Обхохочешься. Знаешь, на кого похож? На…, вот видел, щенок овчарки, месяцев восемь-девять — уже вырос, уже всего хочется, а сам смешной такой,… неуклюжий, лапы длинные, морда… Ты… идешь по улице, оделся красиво, по-твоему красиво, и смотришь на отражение в витрине, да во-обще на любые отражения. Смешно, да? Прыщ вылезет — и все! Настроение… (Машет рукой.) Думаешь — все на него смотрят… Смешно. А девчонки-то раньше взрослели, да? Ну, оформлялись, ну… Ты еще пацан-пацаном, а они уже такие… ну, девчонки…
      Первый расстегивает маскхалат, снимает его и оказывается в синей школьной форме с алюминиевыми пуговицами и нашивкой на рукаве. Появляется Снегурочка в школьной форме; например, она вылетает на качелях и качается. Первый смотрит то на нее, то на Второго. Второй пожимает плечами и машет рукой.
      Первый медленно подходит к Снегурочке.
      Тебе не холодно?
       Снегурочка. Нет, не холодно.
       Первый.Хочешь пиджак… мой? (Медленно расстегивает пуговицу.)
       Снегурочка. Нет, нет, не надо, мне не холодно.
       Первый.Точно? Ну, смотри… (Застегивает пуговицу.)
      Молчат. Первый хочет подтолкнуть качели, но не решается.
       Снегурочка(останавливает качели). Садись, если хочешь. (Снегурочка двигается, освобождая место для Первого.)
       Первый(смотрит на Второго, тот пожимает плечами). Да не. е… нормально…
       Снегурочка. Садись… садись, не стесняйся.
       Первый.Да я не стесняюсь, чего…, только неохота сидеть, я постою. А… хочешь… я тебя раскачаю… по-настоящему.
       Снегурочка. Я уже накачалась. Ты не торопишься, не занят?
       Первый(смотрит на Второго). Да… есть у меня немного времени, а так, вообще, я занят,… а что?
       Снегурочка. Да нет, ничего, ничего особенного…
       Первый.М..м. м…
      Короткая пауза.
       Снегурочка. Зачем звал?
       Первый.Я..а. а? (Оглядывается на Второго.)
       Снегурочка. Ты, ты, или не звал?
      Первый изумленно молчит.
       Снегурочка. Мне Никифорова и Красина сказали, что ты меня ждешь здесь.
       Первый.Красина? Она-то здесь при чем?
       Снегурочка. Не знаю… Пришли сказали, что ты в сквере меня ждешь. Ну, если нет, то я пойду, или ты иди, а я посижу… Вообще-то я думала, ты извинишься.
       Первый.Я..а. а? С какой стати? Это Тема тебя должен был проводить тогда. Я-то раньше ушел… Я Вику провожал к Андрюхе, просто я знал, ну… мне доказать надо было, что Вика тогда на дачу не ездила,… она попросила… ну, разобраться надо… ну…
       Снегурочка. Я не знаю, мы с тобой пришли, ты меня приглашал, а я потом сидела, как дура… Ты пару раз только подбегал, и все, а потом вообще ушел…
       Первый.А там вопросы были, серьезные…, я же тебе говорил, но тебе же весело было, я видел…
       Снегурочка. Да ты стеснялся меня, вот и бегал…
       Первый.Я..а. а? Кого стеснялся…
       Снегурочка. Стаса и компании твоей…
       Первый.Стаса?
       Снегурочка. Стеснялся, стеснялся, и сейчас стесняешься, чего ты топчешься…(Улыбается.)
      Пауза.
       Первый.А что… может тебе холодно?
       Снегурочка. Да не холодно м…, хотя… что-то мне и правда прохладно, я замерзла.
      Первый быстро снимает пиджак, накидывает его ей на плечи и садится рядом, не зная, куда деть руки, некоторое время устраивает их у себя на коленях. Молчат.
       Первый.Я так и знал, что ты обидишься тогда…
      Снегурочка молчит.
      Тема очень смешной, он как че скажет, все смеются… Он у нас на военном деле такое отморозил. Представляешь? Федя-Петя, наш военрук, спрашивает его: «Сообщите нам состав БМП», — ну, это боевая машина пехоты. Ну, Тема говорит: «Командир, водитель, стрелок-радист, ну и т. д.». Вроде всех назвал, а Федя: «Вы не назвали еще одного». Тема мучился, мучился, говорит: «Не помню». А Федя: «Думайте, думайте». Ну, Тема подумал и говорит: «Кондуктор». — «Кто?» — «Кондуктор». Все упали просто, а Федя…
       Снегурочка. Что-то мне холодно.
       Первый.Холодно?
       Снегурочка. Да. Я замерзла.
       Первый.Да? Да-авай я… тебя немного обниму.
      Второй в это время дышит на пальцы, пытается отогреть их, трет лицо и т. д. Первый обнимает ее очень осторожно и внимательно смотрит на Второго. Снегурочка слегка прижимается к нему. Молчат.
       Снегурочка. Ого!
       Первый.Что?
       Снегурочка. Вот это да!
       Первый.Что такое?
       Снегурочка. Как у тебя сердце бьется сильно!
      Первый слегка отстраняется.
       Снегурочка(качает головой). Ты опять?
       Первый.Что?
       Снегурочка. Да ну тебя.
      Первый смотрит на Второго. Второй делает в ответ жест: дескать, чего? Первый что-то пытается ему показать. Второй не понимает.
       Первый.Ну и что… я же…
       Снегурочка. У меня тоже сердце бьется. Сильно… (Поворачивается к Первому и смотрит на него в упор.)
       Первый(не выдерживает взгляда и не знает, куда девать глаза). Подожди секундочку, а…, извини, я сейча…(Встает и возвращается ко Второму.)
       Второй.Чего тебе?
       Первый.Ты не подумай ничего такого, она, знаешь…
       Второй.Ты чего тянешь?
       Первый.В смысле?
       Второй.Не смеши меня, а?
       Первый.А. а…!
       Второй.Бэ. э!
       Первый.Ну, я не знаю…
       Второй.Чего не знаю?
       Первый.Что дальше…
       Второй.Ты дурак что ли?..
       Первый.Да я не знаю, что делать, ну, практически как действовать.
       Второй.Она, думаешь, много знает?
       Первый.Может, она на меня надеется?
       Второй.Ну, ты даешь!
       Первый.Ну, если я не умею…
       Второй.Так учись…
       Первый.А..а. й, ты не понимаешь, я же делал вид все время, что у меня было…
       Второй.Ну, я не знаю тогда, я уж и не помню, как это начинать, кажется, всегда умел.
       Первый.Да ну тебя.
      Снегурочка встает, снимает пиджак, качели исчезают, она медленно уходит, склонив голову и играя прутиком.
       Снегурочка. Кажется, потеплело, резко так потеплело.
       Первый(подходя к ней). Согрелась?
       Снегурочка. Ага.
       Первый(забирает пиджак и надевает его). Точно, потеплело.
       Снегурочка. Я пойду, я вспомнила тут…
       Первый.И я… ну, мне тоже надо… я говорил, я занят тут маленько. Но я могу проводить.
       Снегурочка. Нет, вот этого не надо, я сама.
       Первый.Да нет, я провожу.
       Снегурочка. Не надо одолжений, если надо будет, меня проводят.
       Первый.Кто это?
      Снегурочка не отвечает, уходит, пожимая плечами, и ее еще долго видно.
      (Ей вслед.) Тока потом не говори, что я тебя обидел. Ччерт! (Возвращается ко Второму, надевает маскхалат.)
       Второй.Курить охота — сил нет никаких.
      Первый молчит.
      Ты чего молчишь?…Э..э. э, да ты нос обморозил.
       Первый(вздрагивает). Да? О, ччерт! (Трет нос рукой и снегом.)
       Второй.Все, теперь облезет, облупится, как яйцо.
       Первый.Ччерт, ну вот. (Пытается рассмотреть нос, безмолвно ругается.)
       Второй.Я вот что хочу сказать… мы до утра-то не дотянем так… Мне кажется…
       Первый.А… я сразу говорил, я же говорил,… а ты нет… давай бегом, бегом…
      Молчат.
       Второй.Я серьезно… я же серьезно…м… Мы до утра дуба дадим.
       Первый.А кого это интересует…
       Второй.Меня это интересует… Я же не ною. Я просто чувствую, что мы до утра…
       Первый.Надо согреться… как-то согреться… и все,… мелочь, да?
       Второй.Костер мы не можем, так?… Так!
       Первый.Костер не можем.
       Второй.Так и не будем об этом…
       Первый.А чего мы можем… вообще… чего мы можем? Только вот этот рубильник дернуть, вот тогда согреемся…
       Второй.Не до шуток… ноги,…ты чувствуешь ноги, пальцы совсем не шевелятся, у меня предчувствие плохое…, мороз ведь страшный. Бляха-муха… кажется, даже сердце мерзнет.
       Первый.Давай тогда костер сложим.
       Второй.С тобой говорить!.. (Машет рукой.)
       Первый.Тогда чего попусту…а..а. й… (Тоже машет рукой.)
      Пауза.
       Второй.Давай ляжем обнимемся… Тока не передергивай,…а! Надо лечь обняться… давай я тебя обниму со спины, потом поменяемся… хоть маленько, ну, чуть-чуть согреемся.
       Первый.Мило, мило…, если нас так найдут — не отбрешемся потом… Но давай, давай.
      Ложатся, обнимаются.
       Второй.Вот так… дожили… а… что делать… надо же хоть чего попробовать делать.
      Появляется Снегурочка, она одета в сказочный костюм. Снегурочка садится рядом с ними и начинает расчесывать свои белые волосы или делать что-нибудь другое, но так же очаровательно.
      Ну как, теплее, хоть маленько теплее?
       Первый.Черт его знает, не пойму, ноги точно отстегиваются, а так… вроде теплее.
       Второй.Ты пальцами там пытайся шевелить маленько, надо, чтобы хоть чуть-чуть кровь бежала…
      Пауза.
      У меня такой случай был…странный…, странный. Мы стояли летним лагерем, новобранцев было полно. Рано утром нужно было переправиться через реку и… понимаешь, никто не знал, как это будет, то ли играючи переправимся, то ли будет мясорубка. Сидим у костерка, курим, болтаем. «Может, — говорю, — чайку заварим?» Никто не возражал, только кто предложил, тот и за водой бежит, ну, я побежал. Подбегаю к реке, нагнулся зачерпнуть воды и… так, боковым зрением вижу: кто-то у воды сидит, прямо у воды, я сразу за куст спрятался, смотрю — наш сидит… молодой парень, из новобранцев. Сидит неподвижно и смотрит в воду. А ночь тоже такая светлая, красота такая! Я к нему подхожу. Тихо-тихо спрашиваю: «Ты чего тут?» Он вздрогнул, но на меня не оглянулся, смотрит в воду, и все. «Ты чего тут высиживаешь?» — спрашиваю, а он молчит. «Случилось, может быть, чего, а то пошли чай пить». Только головой мотнул и молчит. «Ну, ладно, — говорю, — сиди, но ты поосторожней, если увидишь чего, зови, ну, смотри, в общем». Он: «Угу», — и все. Я вернулся, устроил котелок на огонь. Там анекдоты рассказывали. Я про парня забыл, заслушался, глядь, а котелок выкипел. Ну, чего делать? Я виноват, опять побежал, у реки вспомнил про того… ну… это. Гляжу — сидит. Сидит как сидел. Подхожу к нему: «Ты же простудишься так, — говорю, — пойдем к ребятам, к костру». Молчит. Я присел рядом, гляжу, куда он смотрит, — смотрит в воду. «Может, — говорю, — ты письмо из дома получил, ты скажи, легче станет, я знаю».
      …Молчит… «Ты не сиди так, мышцы застудишь, потом всю жизнь будешь маяться…» А он: «Иди отсюда». Я говорю: «Чего?» — «Иди, — говорит, — отсюда». — «Да?»… Ну и пошел. Настроение никакое. Уже анекдоты не слушал, чайку попил и вздремнул. Проснулся на рассвете, ребята уже к речке шли умываться. Я тоже пошел, ну, и так, ради смеха, решил заглянуть туда, за кусты, и надо же, сидит. Ты понимаешь, сидит! Тут я притаился, дай, думаю, посмотрю за ним. Сидит. И вдруг, минут через шесть-семь, гляжу, начал клониться, медленно-медленно, к воде. Ну, медленно — это понятно, спина затекла за ночь-то, тут потянуть мышцы — делать нечего. И вдруг, когда до воды осталось чуть-чуть, он вдруг раз — и резко так поцеловал воду. Ну, думаю, все! Парень с речкой целуется! Я побежал за ребятами, надо же что-то делать… Парень совсем дошел… Прибегаем на то место — нет его. Следов, что уходил, тоже нету. Посмотрели кругом, позвали, послушали — может, он в воду нырнул — никого. Пошли уже… ну, возвращаться… я оглянулся, и у меня прямо на глазах, из того места, где он сидел… ну, из земли… вот так — раз, и вырос цветок, и распустился, я такого никогда не видел раньше. У меня мурашки по спине… Да ты слушаешь?
       Первый.Да слушаю, слушаю…
       Второй.Я не вру, клянусь, я вообще опомнится не мог…
       Первый.Я эту историю где-то слышал уже, не помню, давно…
       Второй.Я говорю, не вру.
       Первый.Да верю, верю…ноги совсем не чувствую… (Пытается встать, падает.) Ого! Совсем не слушаются. (Встает, шатается, неуклюже приседает.)
       Второй.Я клянусь тебе, цветок вырос, я таких не встречал…
       Первый.Э..э. э… Вставай, вставай.
      Второй встает с трудом, пытается разминать ноги, падает, опять встает и т. д. Первый поддерживает Второго, они начинают приседать вместе.
      Давай, давай! Как ноги?
       Второй.Не чувствую, не чувствую совсем…
       Первый.Ты похож щас на этого, как его… «Повесть о настоящем человеке», как его…
       Второй.А..а., как же его, не помню…
       Первый.Вот на него похож…
       Второй.Как же его, вот крутится рядом фамилия…
       Первый.Главное, чтобы ноги не отрезали… да черт с ним.
      Пританцовывают неуклюже. Снегурочка начинает сзади кружиться в танце, звучит музыка.
       Второй.Ну все, теперь пока не вспомню, не успокоюсь,… как же его…
      Первый и Второй танцуют. Снегурочка подхватывает Первого и танцует с ним вальс или другой какой-нибудь танец. Второй некоторое время тоже пританцовывает. Падает снег, падают звезды, пролетают спутники, самолеты, кометы. Снегурочка и Первый продолжают танцевать. Второй собирает ветки и складывает их для костра, достает спички и пытается его поджечь. Снегурочка и Первый останавливаются, подходят ко Второму и наблюдают за его действиями. Второй совершенно негнущимися пальцами пытается зажечь костер.
      Музыка стихает. Снег прекращается.
      Осталось две спички… надо руки согреть, а то и эти сломаю… а так бесполезно… Вот ччерт, как глупо, как глупо. Кто бы мог подумать. (Ложится рядом с костром.) Этого же не может быть. Так просто, не может быть. Вот сейчас… вот так лечь и уснуть, и все… Как глупо устроен человек. Вот я, помню, палец зашиб, так что ноготь слез… Палец! Только палец! Один палец, и все… Делать ничего не мог, спать не мог…
      Первый садится рядом со Вторым, Снегурочка склоняется над ними, Первый и Снегурочка переглядываются.
      Как глупо, но совсем не так, как я думал. В кино про полярников, там всегда, когда человек замерзает, он говорит, что ему хорошо, что так спокойно… Может просто это следующий этап, а пока как-то не очень… Как-то хреново пока.
      Пауза. Первый слегка трогает Второго за плечо и подмигивает Снегурочке.
      А…а…?
      Первый толкает сильнее.
      Что?
       Снегурочка. Просыпайся…, просыпайся…, соня! (Улыбается.)
       Первый.Давай, давай, подъем!
       Второй.Ну, чего вы? (Приподнимается.)
       Снегурочка. С днем рождения!
       Первый.С днем рождения! Вставай, вставай.
      Второй изумленно оглядывает их.
      Ну. у, тебе что, не интересно, что мы тебе приготовили?
       Снегурочка. Ну-ка, чего ты хотел больше всего?
      Второй недоуменно смотрит по сторонам.