ГЛАВА 22

Процедура утверждения завещанного Ройбеном Винсентом Этли имущества состоялась в том самом зале, где в качестве председателя окружного суда он провел тридцать два года своей жизни. Портрет неутомимого борца за справедливость строго взирал со стены на аудиторию. Портрет был тем самым, что тремя неделями ранее стоял в ротонде у гроба, мимо которого чередой шли жители Клэнтона. Теперь ставший каноническим лик вернулся на свое законное место — другого грядущие поколения ему не найдут.

Оборвал подвижническую деятельность досточтимого судьи и обрек его на уединение в «Кленовой долине» человек по имени Майк Фарр, уроженец городка Холли-Спрингс. Однажды его уже удостоили переизбрания на высокий пост, и с обязанностями глашатая закона чужак этот справлялся, по мнению Гарри Рекса, в целом неплохо. В данный момент советник юстиции Фарр заканчивал просматривать написанное рукой его предшественника завещание.

Сидевшие в зале юристы и чиновники окружного суда листали бумаги, кое-кто негромко переговаривался. В повестку дня были включены и предложенные ими неделей ранее вопросы. Рэй присел в первом ряду, тогда как Гарри Рекс, чья фигура мощно возвышалась над столом председателя, шептал что-то на ухо Майку Фарру. Рядом с Рэем сидел брат. Лицо Форреста, если не считать двух-трех царапин под глазами, выглядело как обычно. По сути, Форрест не собирался являться на процедуру, но основательная взбучка, полученная от Гарри Рекса, заставила его изменить свое решение.

Брат все-таки объявился у Элли, ни словом не обмолвившись о том, где пропадал и чем намерен заниматься дальше. Да это никого особо и не интересовало. О новой работе он тоже не упомянул, и Рэй пришел к выводу: карьера консультанта Форресту заказана.

С интервалом в пять минут на кафедру поднимался кто-нибудь из присутствовавших и, вытянув вперед правую руку, сообщал Рэю, каким незаурядным, нет, каким великим государственным мужем был его отец. Предполагалось, что старшего сына судьи связывают с каждым выступающим узы многолетней дружбы — еще бы, ведь все они называли его своим другом. Имя младшего не прозвучало ни разу.

Исполненным достоинства жестом Гарри Рекс пригласил Рэя за стол.

— Ваш отец являл собой пример беззаветного служения обществу,— тепло приветствовал его Фарр.

— Благодарю.

Что в таком случае заставило вашу честь заявить в ходе предвыборной кампании о старческой немощи судьи и отсутствии интереса к работе, едва не спросил Рэй. С той поры минуло девять лет — а казалось по крайней мере полвека. Со смертью отца все в округе Форд вдруг стало напоминать Рэю покрытые мхом руины.

— Вы ведь преподаете юриспруденцию?— осведомился Фарр.

— Да, в Виргинском университете.

Председатель одобрительно кивнул.

— Здесь присутствуют все наследники?

— Да, сэр. Ими являются мой брат и я, других нет.

— Вы оба знакомы с документом, в котором выражена последняя воля Ройбена Винсента Этли?

— Да, сэр.

— И у вас нет никаких возражений, отводов или вопросов?

— Нет, сэр.

— Прекрасно. В соответствии с текстом документа я утверждаю вас, Натана Рэя Этли, душеприказчиком и единственным распорядителем имущества, оставленного усопшим. Официальное постановление будет опубликовано в местной печати, а копии его направлены всем кредиторам. Инвентарную опись имущества и финансовую оценку активов вы получите через два дня.

Своими ушами Рэй тысячу раз слышал, как эти же фразы произносил отец.

— Я ничего не упустил, мистер Боннер?— наклонился к секретарю Фарр.

— Нет, ваша честь.

— Примите мои искренние соболезнования, мистер Этли.

— Спасибо, ваша честь.

Обедать братья отправились к Клоду. Оба попросили официантку принести жареного палтуса. В Клэнтоне Рэй провел два дня, и от желания побыстрее вернуться домой у него сводило скулы. Форрест за едой предпочитал молчать. Чувствовал он себя как муха, опалившая в пламени свечи свои крылышки. Отравленная алкоголем и наркотиками кровь текла по жилам крайне неохотно.

Никаких особенных планов у Рэя не было. Здесь он рассчитывал посетить двух-трех приятелей, и все. Дома, в Виргинии, его тоже никто не ждал.

После обеда Форрест откланялся.

— Мне пора в Мемфис.

— В случае чего тебя искать у Элли?

— Может быть.

Сидя на крыльце, Рэй убивал время до прихода Клаудии. Как и было обещано, та появилась ровно в пять. Спустившись к машине, он невольно бросил взгляд на табличку с единственным словом «ПРОДАЕТСЯ», что висела у ворот.

— Ты на самом деле хочешь продать особняк?

— В противном случае его придется просто оставить. Как здоровье, Клаудиа?

— Не жалуюсь, Рэй.

Они заключили друг друга в объятия, умудрившись при этом почти не соприкоснуться. Одета Клаудиа была в хлопчатобумажные брюки, ковбойку и кроссовки, на голове — легкомысленная соломенная шляпка, как если бы ее владелица только что вышла из розария. Помада на губах чуть заметна, глаза и брови безупречно подведены. Рэй не помнил случая, чтобы старая подруга отца хоть раз позволила бы себе малейшую толику небрежности по отношению к собственной внешности.

— Меня так обрадовал твой звонок, Рэй,— сказала старая дама, поднимаясь по ступеням крыльца.

— Сегодня были в суде, утверждали наследство.

— Господи, бедняжки. Намучились?

— Все прошло довольно гладко. Свел знакомство с Майком Фарром.

— Он тебя не разочаровал?

— Довольно обходительный джентльмен, несмотря на его прошлое.

Рэй поддержал гостью под локоть — хотя Клаудии хватило бы сил штурмовать Эверест.

— Помню его еще выпускником колледжа. Наивный мальчик не мог тогда отличить истца от ответчика. Знаешь, будь я рядом, Ройбен обязательно победил бы на выборах.

— Давай-ка устроимся здесь.— Он указал на два кресла-качалки.

— Ты навел порядок!— Клаудиа с изумлением огляделась.

— Скорее уж Гарри Рекс. Нанял плотников, кровельщиков, уборщиц. Мебель чистили, думаю, тем же пескоструйным аппаратом, что и стены, зато теперь тут можно дышать.

— Ты не против, если я закурю?

— Нисколько.— Возражать не имело смысла: без сигареты Клаудиа не прожила бы и двух минут.

— Я так обрадовалась твоему звонку,— повторила она, щелкая зажигалкой.

— Чай или кофе?

— Чай, пожалуйста, с лимоном и ложкой сахара.— В ожидании Клаудиа скрестила ноги, расслабленно откинулась на спинку кресла.

Протягивая ей чашку, Рэй вспомнил, как годы назад эта женщина сидела за столиком чуть ниже судейской кафедры — в облегающем фигуру платье, которое открывало взорам присутствовавших стройные нош,— и деловито стенографировала речи своего патрона.

Беседа зашла о погоде, как всегда бывает на Юге, когда люди не знают, о чем поговорить. Клаудиа курила и улыбалась, испытывая искреннее удовольствие от непринужденного общения. Она явно блаженствовала. Рэй же обдумывал тактику.

Они обсудили Форреста и Гарри Рекса, двух весьма неординарных людей, и, когда с момента появления Клаудии в особняке миновало около часа, тактика в голове Рэя сложилась окончательно.

— Мы нашли кое-какие деньги, Клаудиа,— небрежно произнес он.

Фраза повисла в воздухе. Проанализировав услышанное, Клаудиа осторожно поинтересовалась:

— Где?

Вопрос бил в точку. Действительно, где? На банковском счете, со всей полагающейся в таких случаях документацией? В матрасе?

— В отцовском кабинете, наличными. Почему-то он решил оставить их в стеллаже.

— И сколько?— взвешенно спросила она.

— Сотню тысяч.

Рэй пристально следил за выражением ее лица. В глазах пожилой дамы мелькнуло удивление. Не более. Следуя плану, Рэй продолжил:

— Налоговые декларации в полном порядке, чеки оплачены, в тетрадь занесены все текущие расходы. Откуда взялась эта сумма, совершенно непонятно.

— Ройбен никогда не держал при себе столько наличных,— медленно проговорила Клаудиа.

— Помню, помню. У тебя есть какие-нибудь соображения?

— Ноль,— уверенно ответила гостья.— Судья предпочитал не иметь дела с банкнотами. Терпеть их не мог. За все платил Первый национальный банк. Ройбен долгое время являлся членом правления.

— Да, даже на моей памяти. А доходов со стороны у него не было?

— С какой стороны?

— Тебе лучше знать, Клаудиа. Он посвящал тебя во все свои секреты.

— Он целиком отдавал себя работе, Рэй. Профессиональные обязанности не оставляли ему времени ни на что иное.

— Включая семью.— Фраза вырвалась непроизвольно, и Рэй тут же пожалел о ней.

— Ройбен очень любил вас, мальчиков, но принадлежал к другому поколению.

— Давай сменим тему.

— Согласна.

Они обменялись вздохами облегчения. Говорить о семье не имело смысла. Обоих занимали деньги. Сквозь перила крыльца было видно, как проезжавшая по улице машина сбросила скорость: водитель заметил табличку «ПРОДАЕТСЯ» и рассматривал особняк. По-видимому, ему хватило одного взгляда — взревев мотором, автомобиль тут же покатил дальше.

— Ты знала, что он играл?

— Кто? Судья? Нет.

— Трудно поверить, правда? Раз в неделю Гарри Реке привозил его в казино. Похоже, отец потакал иногда своим слабостям.

— О юристах у нас всегда ходили самые дикие слухи. Несколько человек из-за этого даже пострадали.

— Но про судью помалкивали?

— По крайней мере до моих ушей ничего не доходило.

— Деньги не могли свалиться с неба, Клаудиа. У меня такое ощущение, что они нечистые — в противном случае отец упомянул бы их в завещании.

— А если бы он их выиграл, то все равно считал бы грязными, да?

Клаудиа и вправду знала судью намного лучше, чем другие.

— Да. По-твоему, тоже?

— Иначе он не был бы Ройбеном Этли.

Повисла долгая пауза. Время остановило свой бег. Они легонько покачивались в креслах, молчание их не тяготило. Сидение на крыльце располагает человека к задумчивости, толкает остаться наедине с собственными мыслями.

Наконец, набравшись мужества завершить начатое, Рэй подошел к самому главному:

— Хочу выяснить кое-что, Клаудиа, и, пожалуйста, будь откровенна.

— Я всегда откровенна. Это один из моих многочисленных недостатков.

— Мне никогда не приходило в голову подвергать сомнениям отцовскую порядочность.

— Воздержись от этого и сейчас.

— Прошу, не перебивай.

— Извини.

— Не мог ли он получать какие-либо левые доходы? Выраженную в финансовой форме признательность адвоката или, скажем, коллеги из захолустья? Не входил ли кто-нибудь в его кабинет через заднюю дверь, как говорят англичане?

— Категорически — нет!

— Я стреляю наугад, Клаудиа, в надежде, что хоть одна пуля поразит цель. Только представь себе: входишь в кабинет и обнаруживаешь за книгами пачки хрустящих стодолларовых банкнот. На день смерти у отца в банке лежало всего шесть тысяч. Зачем было прятать такое состояние?

— В мире не было человека порядочнее Ройбена.

— Уверен.

— Тогда прекрати молоть чепуху о взятках.

— С радостью.

Она закурила новую сигарету, а Рэй вышел, чтобы долить в чашки чаю. Вернувшись на крыльцо, он обнаружил Клаудию в состоянии, близком к гипнотическому трансу; взгляд ее был устремлен куда-то в бесконечность. Рэй беззвучно опустился в кресло, выжидая, когда гостья очнется, а затем негромко сказал:

— Думаю, судья остался бы доволен, если бы часть этих денег перешла к тебе.

— Вот как?

— Да. Определенная сумма, около двадцати пяти тысяч, мне необходима, чтобы закончить ремонт особняка. Что, если остаток разделить на троих: Форресту, тебе и мне?

— По двадцать пять каждому?

— Совершенно верно. Ну?

— То есть ты не собираешься оформлять их как наследство?— В законах Клаудиа ориентировалась не хуже Гарри Рекса.

— А зачем? Это же наличные, про них никто не знает, а если мы откроемся властям, половина денег уйдет на оплату налога.

— Как же ты объяснишь их происхождение?— Она всю жизнь стремилась быть на шаг впереди собеседника. В городе поговаривали, что исход дела Клаудиа видела яснее любого юриста.

К тому же, считая себя настоящей дамой, она испытывала трогательную любовь к деньгам. Хорошая одежда, дорогая косметика, последней марки автомобиль — откуда у скромной служительницы правосудия средства на эту роскошь? Допустим, она уже получает государственную пенсию, но все равно это не деньги.

— Объяснить его невозможно,— ответил Рэй.

— Если судья выиграл деньги в казино, тебе придется вносить исправления во все его налоговые декларации за последние шесть лет. Как досадно!

— Чертовски.

Больше об этом не было сказано ни слова. От кого сограждане узнают о ее, Клаудии, доле?

— Помню случай,— проговорила она, глядя на запущенный газон.— Дело слушалось в округе Типпа лет тридцать назад.— Глубокая затяжка сигаретой.— Некто Чайлдерс, владелец свалки металлолома, умер, не оставив после себя завещания. Сыновья, их у него был целый выводок, стали находить деньги повсюду: в кучах железа, в офисе, на чердаке дома, в камине, в сарае. Без ума от радости, они перекопали всю свалку. Общая сумма превысила двести тысяч. Двести тысяч у человека, который не мог оплатить свои телефонные счета и годами донашивал дырявые комбинезоны!

Еще одна затяжка и струя дыма — едва ли не в лицо Рэю. Вспоминать Клаудиа могла без конца.

— Одни сыновья предлагали поделить деньги и пуститься в бега, другие хотели все сделать по закону. Соседи начали шептаться, семейство перепугалось и было вынуждено включить наличные в опись имущества. Парни вступили с государством в тяжбу. Четыре года спустя денежки просто испарились: половину забрали чиновники налогового управления, половину — адвокаты.

Клаудиа смолкла.

— Какова же мораль?— не выдержал Рэй.

— Ройбен назвал сыновей недоумками, сказал, что следовало поделить деньги и сидеть тихо. В конце концов, речь ведь шла о нажитом их отцом за всю жизнь.

— По-моему, он был прав.

— Налог на наследство вызывал у судьи жуткое возмущение. С какой стати правительство отбирает у детей деньги, которые оставил им после смерти отец? Ройбен годами скрипел зубами по этому поводу.

Рэй вытащил из нагрудного кармана конверт и протянул его Клаудии.

— Здесь двадцать пять тысяч.

В глазах старой дамы вспыхнуло изумление.

— Бери, бери. Никто не узнает.

Стиснув тонкими пальцами конверт, Клаудиа попыталась что-то сказать, но у нее ничего не получилось. На ресницах повисли слезы. Для закаленного судебными баталиями бойца это значило многое.

— Спасибо,— через силу прошептала Клаудиа.

Суставы ее пальцев побелели от напряжения.

После ухода гостьи Рэй еще долго лежал в кресле, высматривал в потемневшем небе звезды и поздравлял себя с тем, что Клаудиа теперь оказалась вне подозрений. Готовность принять двадцать пять тысяч долларов неоспоримо доказывала: о большем богатстве она и не помышляла.

Но занять ее мести в списке подозреваемых было некому.

ГЛАВА 23

Встречу устроил выпускник Виргинского университета, который стал совладельцем крупной юридической фирмы в Нью-Йорке. Та, в свою очередь, консультировала финансовую группу, являвшуюся владельцем сети разбросанных по стране казино «Каньон». Ради этого Рэю пришлось сделать несколько телефонных звонков, обменяться любезностями с двумя-тремя весьма ответственными лицами и дипломатично выкрутить руки десятку их подчиненных. Речь на встрече должна была пойти о крайне щепетильном вопросе: функциях службы безопасности, и ни один из ее участников не хотел переступать известных пределов. Профессору Рэю Этли требовалась лишь самая общая информация.

На территории округа Туника, штат Миссисипи, казино «Каньон» появилось в середине девяностых, вместе со второй волной строительного бума. Заведение успешно выстояло после крупного кризиса игорного бизнеса, что случился в девяносто восьмом, и на практике доказало свою жизнеспособность. В десятиэтажном здании развлекательного комплекса было четыреста номеров для гостей, площадь игровых залов составляла более восьмидесяти тысяч квадратных футов. У артистического бомонда «Каньон» пользовался бешеной популярностью.

Рэя тепло приветствовал вице-президент финансовой группы мистер Джейсон Пикколо. На шаг позади него стоял руководитель службы безопасности казино Элвин Баркер, Тридцатилетний Пикколо походил на фотомодель из Дома Армани. Баркеру было за пятьдесят, он выглядел тем, кем и был всю жизнь: невозмутимым копом в дурно сидевшем костюме.

Хозяева предложили гостю совершить небольшой экскурс по казино, однако Рэй вежливо отказался. За последние тридцать дней он видел более чем достаточно.

— Меня интересует лишь та территория, куда посторонним вход запрещен.

— Это тоже не проблема,— вежливо отозвался Пикколо и повел гостя из зала.

Они ступили в коридор, поднялись на два пролета по лестнице и оказались в узкой комнате, правая стена которой представляла собой одностороннее зеркало. Сквозь зеленоватое стекло Рэй различил просторное, с низким потолком помещение, ряды небольших круглых столиков, множество телемониторов, десятки сидевших перед ними мужчин и женщин.

— Наш наблюдательный пункт,— пояснил Пикколо.— Люди в левом ряду следят за столами, где идет игра в блэкджек. Центральный ряд держит под контролем кости и рулетку, правый — столы для покера и «одноруких бандитов».

— За чем конкретно они следят?

— За всем. И за всеми.

— Если можно, подробнее.

— Служба безопасности наблюдает за каждым игроком. Мы не спускаем глаз с тех, кто сорвал большой куш, с профессионалов, любителей подсчитывать и загибать карты, с шулеров. Взгляните, вот блэкджек. Наши парни способны уследить за руками любого из десяти игроков и определить, когда кто-то из них начинает подсчитывать карты. Мужчина в сером жилете изучает лица, выискивает серьезных игроков. Они курсируют из одного казино в другое, от нас — в Лас-Вегас, а через неделю объявляются где-нибудь на Багамах. Стоит кому-то передернуть, и серый жилет мгновенно это заметит.— Пикколо говорил без остановки, Баркер молча смотрел на профессора Этли так, будто видел в нем потенциальную угрозу своему заведению.

— Какова разрешающая способность объективов?— спросил Рэй.

— Она достаточно высока для того, чтобы рассмотреть на экране серийный номер банкноты. Месяц назад отсюда выдворили одного ловкача: узнали его по перстню на безымянном пальце.

— Могу я туда войти?

— К сожалению, нет.

— Тогда давайте посмотрим на кости.

— Кости требуют особого внимания. Скорость игры выше, да и правила посложнее.

— Обман в костях возможен?

— Вряд ли, я такого не припомню. То же самое с покером и рулеткой. Ни мошенники, ни шулеры опасности для системы не представляют. Нас куда больше беспокоит жульничество нашего собственного персонала. Бывают и ошибки…

— Например?

— Вчера вечером один из игроков в блэкджек выиграл сорок долларов, но девушка-крупье по рассеянности недодала ему две фишки. Игрок запротестовал и пригласил к столу распорядителя. Парни из службы наблюдения все видели, поэтому ситуация была исправлена.

— Как?

— Мы направили вниз охранника, тот вручил мужчине его выигрыш, принес извинения и предложил ему ужин в ресторане за счет казино.

— А крупье?

— До вчерашнего дня эта сотрудница не имела ни одного прокола. Второй раз предупреждать ее не будут.

— Значит, все происходящее в залах фиксируется на пленку?

— Безусловно. Каждая карта, каждый бросок костей, каждый автомат. Там установлено двести десять камер.

Рэй прошелся вдоль стеклянной стены. По его прикидкам выходило, что игроков в казино меньше, чем наблюдателей.

— Неужели при всем этом великолепии крупье находят способы обмануть клиента?

— Находят,— Пикколо обменялся взглядом с Баркером,— не сомневайтесь. Мы ловим за руку примерно одного в месяц.

— А для чего контролировать автоматы?

— Повторяю, здесь мы контролируем все. К тому же иногда бывает, что джекпот сорвет какой-нибудь малолетка. За деньгами к кассе идет, естественно, кто-то из взрослых. В таких случаях казино обычно отказывается платить, клиент обращается в суд, но мы выигрываем иски, потому что представляем документальные свидетельства произошедшего,— объяснил Пикколо.— Не желаете освежиться?

— С удовольствием.