62

– Ты угрожал, что сожжешь его живьем? – спросил Джек. Он стоял на светофоре, держа в одной руке мобильник, а другой тер переносицу, словно желая'избавиться от мигрени.

– Не то чтобы я облил его бензином или чем-то вроде этого , – ответил Тео. – Я пользовался водкой. Это похоже на детскую забаву, когда ты льешь жидкость для зажигалок на ладонь, а потом поджигаешь ее.

– По-моему, я пропустил эту забаву.

– Жидкость горит, а рука нет. В любом случае со сладострастником ничего не случилось бы. Разве что его тело покрылось бы сильным загаром. Но он слишком глуп, чтобы предвидеть это, и поэтому рассказал мне все.

Джек сомневался в том, что трюк Тео был так безопасен.

– Тео, пожалуйста, больше никаких фокусов, подобных этому, ладно?

– Теперь в этом нет надобности. Оказывается, видеофильмы – не результат подглядывания. Все это сплошная пиратская порнуха.

– Что?

– Сладострастник настоящий извращенец, но он не преследует женщин. По крайней мере не преследовал Салли. Чтобы добыть сведения, эффективнее всего угрожать огнем. Он точно не Алан Сирап.

Опустился такой туман, что на ветровом стекле машины Джека начали собираться капли влаги и скатываться змейками вниз, к стеклоочистителям. Сумасшедшая погода Майами. То вовсю светит солнце, то идет дождь.

– Но все-таки не исключено, что он партнер Татума, – предположил Джек.

– Нет, этого не может быть. Татум не завел бы такого глупого партнера.

– Возможно, ты и прав. Признаться, я начинаю все больше подозревать Мигеля.

– Что ты имеешь в виду?

Светофор переключился, и Джек уже хотел выехать на перекресток, но навстречу ему шла карета «скорой помощи». Джек притормозил, взглянув на перевернутую надпись на передней части встречной машины, буквально пролетевшей мимо.

Именно в этот момент его осенило.

– Черт побери! – воскликнул он.

– Что? – спросил Тео.

– Поеду-ка я к Мигелю.

– Джек, что происходит?

– Хочу кое-что проверить.

– Моя помощь нужна?

– Нет. Если мне понадобится огонь, я потру друг о друга две палочки.

– Это круто.

– Я позвоню тебе.

Закончив разговор по телефону, Джек развернулся и через пять минут был возле дома Мигеля. Он постучал три раза, прежде чем Мигель отозвался на стук.

– Так быстро вернулись? – спросил он, открывая дверь.

– Кажется, я забыл здесь свои солнцезащитные очки.

– Я их не видел, но сейчас посмотрю.

– Не возражаете, если я подожду в доме? На улице начинается дождь.

Мигель колебался, словно что-то заподозрил, но потом сказал:

– Конечно, подождите здесь.

Джек вошел в дом и закрыл дверь. Как и во многих других домах Флориды, построенных в шестидесятые годы, в доме Мигеля не было прихожей. Парадная дверь вела сразу на застекленную веранду, которую Мигель превратил в пристройку и занял под домашний кабинет.

Краем глаза Джек наблюдал, как Мигель ищет в гостиной солнцезащитные очки, осматривая места за диванными подушками, на кресле – повсюду, где сидел Джек. В своем распоряжении Джек имел несколько секунд, но их было больше чем достаточно. Компьютер находился поблизости, и все, что было нужно, – это посмотреть на экран под правильным углом. Джек сделал два шага вперед, быстро взглянул и похолодел.

Компьютер был выключен, и Джек приблизился к нему так, как это делал каждый день Мигель, прежде чем включить его. На черном экране, как в зеркале, отражалась противоположная стена. На этой стене висело произведение рекламного искусства в рамке – из тех, что продавались в местах вроде «Галереи-Зет», – большая копия плаката «Нового искусства», созданного для Всемирной выставки 1900 года. В верхней части плаката большими закругленными буквами было написано название города, где эта выставка состоялась. На экране оно отражалось задом наперед: С-И-Р-А-П. Париж[18].

В голове Джека тут же возникла картина: Мигель поздно вечером сидит у своего компьютера, выступая в роли преследователя и общаясь через Интернет со своей бывшей женой Салли, которая находится в переговорной комнате в Африке. Она неожиданно спрашивает, как его зовут. Конечно же, Мигель не может назвать свою фамилию. Он назвал первое, что пришло в голову. Не осознавая того, что делает, Мигель напечатал имя, которое видел как отражение на экране каждый день, месяц за месяцем, каждый раз, когда подходил к компьютеру. Имя запечатлелось в его подсознании, как и в сознании Джека несколько минут назад, когда он в первый раз покидал квартиру Мигеля. Но всплыло оно в мозгу Джека позднее, когда он прочитал обратное изображение надписи на капоте машины скорой помощи: «Я-А-Р-О-К-С Ь-Щ-О-М-О-П».

– Сирап, – невольно произнес он вслух.

Внезапно Джек услышал щелчок взводимого курка и почувствовал, как к его затылку приставили револьвер.

– Не двигаться.

Голос Мигеля доносился с противоположного конца комнаты. Мигель вошел со стороны лестничной клетки, которая вела на верхний этаж к спальне. Джек не видел вооруженного человека, но понимал, что кто-то другой, а не Мигель держал револьвер у его затылка.

– Повернитесь сюда, – приказал Мигель. – Медленно. Джек повернулся. Вооруженный человек оставался позади, продолжая держать револьвер у его головы.

Теперь Джек смотрел прямо на Мигеля. Тот тоже держал его на прицеле.

– Я знал, что это были вы, – сказал Джек. – Салли один раз изменила вам, перед самой вашей женитьбой. Она призналась в этом прокурору, и это было записано на пленку. Не изменяла ли она вам и потом? Вы этого боялись, Мигель?

– Сейчас я ничего не боюсь, Свайтек.

Джек почувствовал, что револьвер у основания его черепа стал давить еще сильнее. Ему нужно было выиграть время, поэтому он продолжал говорить:

– Интересная вещь с этой видеокамерой наблюдения над спальней на чердаке вашего старого дома. На чердаке не было окон. Так что поставить камеру мог только тот, кто имел постоянный доступ в дом, тот, кто мог подниматься и спускаться, чтобы заменять пленки. Есть какие-нибудь соображения, Мигель, по поводу того, кто это был?

– Как я уже говорил в полиции, никаких соображений у меня нет.

– Думаю, это был тот, кто жил в этом доме, – продолжал Джек. Его взгляд при этом становился все более жестким. – Вы преследовали собственную жену, верно? С какой целью, Мигель? Хотели напугать ее так, чтобы она перестала изменять вам?

Мигель выдержал взгляд Джека, но его лицо выразило злобу.

– Разве это слишком большая потребность? Иметь жену, которая не обманывает тебя?

– Это не оправдывает убийства собственной дочери.

– Да, – саркастически ответил Мигель. – Этой. Реакция Мигеля подтвердила подозрения Джека.

– Возможно, я сую нос не в свои дела, но я проверил это, когда был здесь первый раз, а второй визит лишь подтвердил мои наблюдения. Среди всех фотографий в рамках, которые стоят на вашем письменном столе, на кофейном столике и висят на стенах, нет ни одной фотографии вашей дочери.

Мигель молча целился в грудь Джека.

Джек прищурился и посмотрел на Мигеля тем взглядом, который неоднократно помогал ему, когда он вел перекрестные допросы в суде.

– Это была не ваша дочь, правда, Мигель?

Револьвер в руке Мигеля едва заметно подрагивал. Мигель был взбешен.

– Вот почему вы прошли тест на полиграфе, – продолжал Джек. – Полицейские спросили вас: «Это вы убили свою дочь?» И вы ответили «нет». Это правда. Кэтрин не ваша дочь. Как это случилось, Мигель? Дочь была от любовника, с которым вступила в связь Салли перед самой вашей свадьбой?

Гримаса на лице Мигеля подтвердила справедливость слов Джека.

– Полагаете, Свайтек, что вы семи пядей во лбу? Единственный, кто догадался об этом?

– Нет, – ответил Джек. – Салли тоже догадалась. Вот почему она сказала неправду при испытании на детекторе лжи, когда ее спросили, знает ли она, кто убил ее дочь. Она не знала этого умом. Но в глубине души знала. В глубине души Сатли знала, что Кэтрин убил ее муж. Но она слишком боялась вас, чтобы назвать ваше имя.

Злобно посмотрев на Джека, Мигель опустил револьвер. У Джека мелькнула мысль о том, что его слова чудесным образом затронули какие-то струны в душе этого человека. Но Мигель сфокусировал взгляд на том, кто стоял за спиной Джека.

– Застрели его, Татум.

Джек вздрогнул. Для него это не было неожиданностью, но имя Татума, произнесенное здесь, потрясло его.

– Вообще-то, босс, – сказал Татум, – теперь твоя очередь.

– Очередь?! – воскликнул Джек. – Вы, идиоты, убиваете по очереди?

– Это начиналось не так, – проговорил Татум. – Но после того, как я сказал Мигелю, что его жену трахает Коллетти во время бракоразводного процесса, ему не терпелось размозжить голову этому хлыщу. С чем я был согласен. Пока мы имели возможность заставлять всех верить в то, что это дело рук преследователя-психа по имени Алан Сирап, мы чувствовали себя в полной безопасности.

– И чья же очередь настала, когда понадобилось совать револьвер в лицо Келси?

– Наверное, моя, – ответил Мигель, и в тот же момент Джек заметил, что он держит в руке револьвер, отделанный никелем. – Никто не собирался причинять ей вред, – продолжал Мигель. – Все это было задумано для того, чтобы полиция решила, что убийца хочет вывести Татума из игры.

– Похоже, что вы были автором всех угроз, а, Мигель? Телефонный звонок Дейрдре Мидоуз, звонок мне после убийства прокурора, фальшивая запись на вашем автоответчике сегодня утром. Все это ваши проделки, не так ли?

– Какая разница? Это мог быть я или Татум. Это способен сделать любой. Достаточно пойти и купить за сорок долларов прибор для изменения голоса в шпионском магазине.

– Неужели вы думаете, что вам удастся выйти сухим из воды?

– Возможно, – ответил Мигель. – А может быть, и нет. Но сорок шесть миллионов долларов стоят того, чтобы рискнуть.

– Но вы оба названы наследниками. Один из вас должен выйти из игры, и тогда вы поделите куш между собой, так? Или одному из вас придется убить другого, чтобы забрать все.

– В первую очередь главное, Свайтек. Застрели его, Татум.

– Нет. Я же сказал, что теперь твоя очередь.

– Почему?

– Потому что я знаю, ты способен на убийство, когда задет ваш латинский мачизмо[19], как в случае с Джерри Коллетти.

Я знаю и то, что ты можешь сыпать угрозами, как в случае с Келси. Но хотел бы я посмотреть, как ты убьешь за деньги. Как я убрал Дейрдре и Мейсона Радски.

– Хорошо, ты, болячка в заднице. Я сам застрелю его.

Джек посмотрел прямо на Мигеля, надеясь, что при прямом зрительном контакте у того сдадут нервы. Это срабатывало, пока Мигель держал револьвер опущенным. Потом он опустил глаза, словно переместив цель с головы Джека на его торс. Рука Мигеля поднялась, и Джек понял, что на него смотрит дуло револьвера.

Но не успел Мигель нажать на спусковой крючок, оконное стекло разлетелось вдребезги от пробившего его града пуль. Четыре пущенные одна за другой пули попали Мигелю в грудь. Он покачнулся и упал на пол, истекая кровью.

Татум скользнул на пол и потащил за собой Джека. Плотно прижав револьвер к голове Джека, он держал его как заложника. Планам Татума пришел конец.

Мощный Татум придавил Джека. Он не мог двинуться из-за того, что к его голове был плотно приставлен ствол револьвера. Лежа на полу, Джек видел подошвы ботинок Мигеля в другом конце помещения. По углублению между керамическими плитками медленно тек ручеек крови.

Наконец из двери послышался голос.

– Отпусти его, – сказал Тео.

– Убирай отсюда свою задницу! – крикнул Татум. – Или я вышибу из него мозги!

Джек лежал, не издавая ни звука. Ему хотелось закричать Тео, чтобы тот бежал отсюда. Но Джек знал, что это бесполезно. Тео не оставит его.

Потом дверь открылась, и Джек услышал, как Тео ступает по кафелю.

– Патруль-сюрприз, – усмехнулся Тео.

Это была его классическая шутка. Когда-нибудь они посмеются над ней, если доживут до той поры, когда смогут рассказать эту историю. Татум вытащил Джека из-за дивана, пользуясь им как живым щитом и все еще держа револьвер у его головы. Взгляды Джека и Тео встретились, но лишь на мгновение. Тео пристально смотрел на брата.

– Ты звонил полицейским? – спросил Татум.

– Нет. С этим делом я предпочитаю разобраться сам.

Джек нахмурился, словно желая сказать: «Было бы лучше, если бы ты позвонил в полицию». Но лицо Тео выражало решимость: эту проблему он действительно хотел устранить сам.

– Возьми револьвер Мигеля, – предложил Татум.

Револьвер лежал на полу рядом с телом Мигеля. Тео пошел в другой конец комнаты, а Татум поворачивал Джека, свой щит, по мере того как Тео проходил мимо, направляясь к телу Мигеля. Тео обошел лужу крови и нагнулся, чтобы взять револьвер– Не голыми руками, придурок! – воскликнул Татум. – Используй пиджак.

Тео снял свою ветронепроницаемую куртку, обернул ею руку, взял револьвер и вопросительно посмотрел на брата.

– Нам нужно убить его, – сказал Татум.

– Ничего нам не нужно делать.

– Верно. Ты должен сделать это, выстрелив из револьвера Мигеля.

Тео не отвечал.

– Сделай это, Тео. Застрели Джека. Если не застрелишь ты, это сделаю я.

– Думаешь, я собираюсь исполнять твои приказы?

– Я предлагаю, сделку, брат. Сорок шесть миллионов долларов. Мы разделим их. Не понимаешь, что ли? Все погибли, кроме меня. На мою улицу пришел праздник. На мою и твою. Все, что тебе нужно сделать, – это нажать на спусковой крючок, и мы станем партнерами. Все чисто.

– И что мы скажем?

– Послушай меня. Версия такая. Джек, ты и я пришли, чтобы прижать Мигеля, вон того котеночка. Признавшись в убийстве, он застрелил Джека. Потом ты застрелил Мигеля. И мы в полной безопасности, братишка. Все, что нам нужно сделать, – это избавиться от Джека.

Тео молчал.

– Ты обдумываешь это, да? – прошипел Татум сквозь зубы. – Сорок шесть миллионов долларов. Ну давай же, сделай доброе дело для своего брата. Застрели Джека из револьвера Мигеля.

Тео упорно молчал.

– Сделай же это, черт побери!

Тео опустился на колени возле тела Мигеля, вставил револьвер в его руку и медленно поднял ее.

– Так даже лучше, – заметил Татум. – Пусть спусковой крючок нажмет палец самого Мигеля.

Получалось так, будто револьвер держал сам Мигель. Взяв безжизненную руку Мигеля своими огромными руками, Тео прицеливался в голову Джека.

– Правильно, Тео. Только раз слегка нажми.

Сердце Джека пропустило один удар. Тео – его друг. Он никогда не застрелит своего приятеля, адвоката, который вытащил его задницу из камеры смертников. Ни за что и никогда.

Может быть, кроме случая, когда на кону двадцать три миллиона долларов.

– Тео! – взмолился Джек. – Это безумие, дружок. Татум подводил тебя раньше, обманет и теперь.

– Стреляй же! – кричал Татум.

В мгновение ока револьвер дернулся, и в комнате прозвучал выстрел. Револьвер Татума взлетел в воздух, а его голова откинулась назад. Джек скользнул вперед по полу. Тео поспешил к раненому брату. Татум лежал, раскинувшись на спине, судорожно глотая воздух и прижав руку к горлу. Пуля пробила ему шею. Из сонной артерии хлестала кровь. Вокруг Татума образовалась красная лужа. Глаза его выражали безнадежность. Такого взгляда Джек не видел с тех пор, когда защищал обитателей камер смертников. Это был легко узнаваемый, почти неестественный взгляд человека испуганного и удивленного, взгляд убийцы, который внезапно осознал, что тоже смертен.

Татум посмотрел на стоящего над ним Тео.

– Ты, кусок дерьма, – прошептал он, захлебываясь кровью. – Ты убил своего брата.

Лицо Тео окаменело.

– Ты опять ошибаешься, Татум, я спас его.

Голова Татума упала на пол, и тело стало неподвижным.

63

Джек стоял у штурвала и смотрел, как Тео прошел к носу рыбацкой лодки и рассыпал пепел. Стояло раннее субботнее утро. Горизонт все еще был окрашен в оранжевый цвет восходящим солнцем, а теплый ветер с востока доносил легкий плеск океана, вероятно, из Нассау. Казалось, это вполне соответствовало моменту, ибо Татум любил ездить туда и играть в азартные игры. Чайки сопровождали их лодку в надежде поживиться рыбацкой подкормкой, пока та шла по темно-синим волнам. Одна из них нырнула в волны, схватила клювом кусочек кости, а потом, поднявшись в воздух, бросила его.

– Даже падальщикам он не нужен, – тихо сказал Тео.

Похоронить брата в море решил Тео. Рыбная ловля с лодки была единственным занятием, которое связывало братьев. Многие мили воды между ними и мир, который не встретил братьев с распростертыми объятиями. Мир, который всегда знал, что без Татума станет лучше. Он был негодяем, это точно. Но его смерть не обрадовала Тео. Нет, он не предавался печали, а хотел забыть о предательстве брата.

Джек и Тео рассказали полицейским обо всем еще на месте преступления. Джек отвечал на звонки представителей СМИ не для того, чтобы раздувать ажиотаж, не потому, что жаждал известности, а потому, что Тео избегал известности еще больше. За несколько часов в вечерних новостях появились сведения о том, что Татум убил Салли Феннинг при странных обстоятельствах, действуя как убийца, которого наняла сама Салли, и что Мигель Риос убил дочь Салли, обезумев от ревности, и что это убийство оставалось нераскрытым в течение пяти лет. Детали варьировались в зависимости от канала, передающего эти новости. Однако журналисты сообщали в основном точные сведения, главным образом благодаря серьезной подготовительной работе, проделанной в свое время Дейрдре Мидоуз. Последняя большая статья появилась в воскресном выпуске «Трибюн». Статья основывалась на выдержках из неопубликованной рукописи Дейрдре. Редактор дал восторженную оценку Дейрдре, но при этом сообщал сомнительные утверждения о том, что расследование дела Салли Феннинг, которое вела Дейрдре, поддерживала редакция «с самого начала и на все сто процентов». Все это походило на попытку представить посмертно Дейрдре к премии Пулитцера, о которой она мечтала при жизни.

– Я готов. – Тео вытер со лба соленые брызги. – Поехали.

– Ты поступаешь хорошо, – похвалил его Джек.

– Да. По крайней мере в этом случае у меня не будет соблазна прийти и нагадить на его могилу.

Джек запустил двигатель и повел лодку домой. Возвращались они почти целый час, который прошел в полном молчании. Джек решил, что Тео пойдет на пользу завтрак вне дома, притом что Тео был не дурак поесть. Поэтому они пошли в «Зеленую улицу», кафе на открытом воздухе в районе Коконат-Гроув, чтобы не спеша позавтракать. До убийства Салли Феннинг кафе «Зеленая улица» было любимым местом Джека и его «меньшего брата» Нейта. Заходили они сюда после машинной уборки листьев с велосипедных дорожек на Главном шоссе, тенистой улице, по которой гулял ветер и где были расположены небольшие ресторанчики и магазины. Это была часть городского района Гроув, все еще сохранявшая черты деревни хиппи с тремя улицами. Мысли о Нейте удручали Джека, хотя в целом он был настроен оптимистически. Келси больше не работала на Джека, и их едва начавшийся роман закончился. После того как Келси помогла Тео, ее взаимоотношения с Джеком стали еще прохладнее. Дружба Джека с Нейтом могла бы снова восстановиться, если бы мальчик смирился с мыслью о том, что Джек и его мать явно не созданы друг для друга.

Все это было сложно, слишком сложно для простого воскресного завтрака.

Зима должна была наступить недели через две. Солнце пока грело, поэтому любители бега трусцой и велосипедисты пользовались последними погожими днями. На улице люди в теннисках рассматривали витрины и выгуливали собак. Все говорило о том, что жизнь продолжается, а декабрь на юге Флориды еще не вступил в свои права. Углубленный в чтение газетной статьи, Джек не заметил, как Тео покончил со своей порцией оладий и съел половину его порции. Джек скользнул глазами по краткому пересказу материала на первой странице «А», после чего перешел ко второй части рассказа о Салли Феннинг. Эта часть вызвала у него противоречивые эмоции, но в основном он испытал чувство облегчения оттого, что все это закончилось.

Салли умирала от СПИДа, – говорит ее сестра Рене Феннинг, педиатр, работающая в одной благотворительной организации в Африке, и последняя душеприказчица Салли. – И вообще не хотела жить после убийства ее дочери. Я не знала о том, что сестра неизлечимо больна, пока не увидела отчет о вскрытии. Вскрытие дало основания предположить: Салли овладело еще большее отчаяние, когда она убедилась в том, что второй муж заразил ее смертельно опасным вирусом иммунодефицита.

Рене отрицала, что сестра вторично вышла замуж только «из-за денег». Однако «Трибюн» выяснила, что бывший муж Салли ко времени ее смерти входил в число двадцати пяти самых богатых людей Франции. Большая часть его денег, около сорока шести миллионов, после развода отошла к Салли. Их брак длился менее двух лет. Полученные деньги так и не принесли ей счастья, – говорит Рене.