51

Рано утром в субботу Гас явился домой к частному сыщику. Деке как раз выходил из двери кухни с удочкой в руке. Это был его первый выходной за несколько месяцев, и он планировал использовать его по полной программе. У Гаса оказались другие идеи.

— Мне надо, чтобы вы нашли мать Ширли Бордж. Естественно, Деке хотел узнать зачем. Гас объяснил буквально в двух словах.

Детектив сказал:

— Насколько я помню допрос на детекторе, Ширли даже не знала, жива ли еще ее мать.

— Верно. Но если жива, я хочу поговорить с ней.

— ФБР ищет ее?

— Они даже не знают, что это она была настоящей мишенью планируемого убийства. Мне об этом рассказал адвокат Ширли. И если я передам информацию ФБР, они решат, что Бет была одной из соучастниц.

— А вы считаете, что это возможно — в смысле участие вашей жены в сговоре?

— Нет, — решительно ответил Гас.

Деке молчал, словно давая клиенту время подумать.

— Никоим образом, — сказал Гас, на этот раз менее твердо.

— Все в порядке. Не в первый раз меня нанимают, чтобы узнать, действительно ли супруг вовлечен в преступление, вместо того чтобы сообщать об этом в полицию.

— Я делаю совсем другое.

— Возможно, вы не осознаете, однако делаете именно это.

— Вы начинаете злить меня.

— Не надо обижаться. И на меня, и на ФБР. Телефонный звонок Бет, ее воровство и ее одежда, найденная в дешевом магазинчике, где агент Хеннинг работает под прикрытием, поддерживают версию, по которой в убийствах могла быть замешана какая-то секта или банда. И что Бет могла быть… вовлечена.

— Бет не причинила бы никому вреда.

— Возможно, она играла более пассивную роль. Бет — привлекательная женщина.

— Какое это имеет отношение к делу?

— Я говорю чисто гипотетически. Вспомните, первыми двумя жертвами серийного убийцы были мужчины, убитые у себя дома. Во втором случае нет признаков насильственного вторжения. Подослать к двери привлекательную женщину — хороший способ, застав мужчину врасплох, попасть в дом. Я и сам использовал такую уловку. Нанимал хорошенькую официантку, которая притворялась, что у нее сломалась машина, стучалась к какому-нибудь типу в дверь и просила разрешения воспользоваться телефоном. Оказавшись в доме, девушка ставила «жучок».

— Вы говорите, что это Бет открывала дверь серийному убийце?

— Я говорю только, что ей не надо душить кого-то собственными руками, чтобы быть связанной с этими убийствами.

— Однако есть еще одна возможность, — заметил Гас. — Кто-то хочет, чтобы полиция считала ее соучастницей. Он специально подбрасывает улики, говорящие о вовлеченности Бет, вроде звонка на телефон Морган.

— А зачем?

— Не знаю. Может, чтобы сбить копов со следа. А может, чтобы заставить ФБР искать секту в Якиме, когда надо бы гоняться за шайкой Ширли в Сиэтле. Вот еще одна вещь, которую я должен выяснить.

— Вы хотите, чтобы я взялся за это?

— Я только хочу, чтобы вы нашли мать Ширли. Можете сделать это быстро?

— Нет ничего проще.

— Позвоните мне, когда сделаете, — сказал Гас.

Суббота выдалась необычно теплой для начала марта. Зима удерживала долину в ледяной хватке со Дня благодарения в ноябре, но всю последнюю неделю температура неуклонно повышалась. В близлежащем городке Силах раздавалось жужжание газонокосилок — впервые в этом году; пора было убирать снегоходы до следующей зимы. В такой день хорошо оставить куртку дома и ощутить тепло кожей. Сегодня Флора вышла на улицу первый раз за неделю как минимум.

На ферме всегда много работы, и сегодняшний день не был исключением. На прошлой неделе в курятник выпустили две сотни свежевысиженных цыплят. За шесть недель молодые курочки подрастут, нагуляют жирок и будут готовы к забою. Ее сегодняшняя работа была грязной, но необходимой. В известном смысле даже философской. Это называлось отбраковкой. В каждой партии цыплят попадались больные. И неразумно ждать неделю, пока заразятся здоровые. Каждый день кому-то приходилось спускаться в курятник, отбирать слабых и сворачивать им шеи. Звучит банально, но с цыплятами действительно можно было справиться одной левой. Пушистое тельце без труда умещалось в ладони. Небольшое трепыхание, короткий невинный писк. Один быстрый рывок — и все кончено.

Сначала Флора ненавидела это, но потихоньку привыкла. Самым неприятным для нее уже были не убийства. Вонь. Нет запаха хуже, чем в курятнике.

К ее чести, она по крайней мере могла войти и выйти, не зажимая нос, — значительный прогресс по сравнению с первым приездом на ферму больше года назад. Разумеется, не мысль о разведении кур или сборе яблок привлекла Флору сюда. Имелся типичный длинный список личных проблем. Неприятности дома. Неудачный брак. Муж, ставший чужим.

Она посетила множество просветительских семинаров и лекций, нигде не задерживаясь больше чем на день. И со временем обнаружила, что ее тянет к семье совсем другого типа, к группам, объединенным неким учением. И работа в саду или на ферме была своего рода терапией. Хотя сначала она вовсе не планировала остаться, теперь об уходе не могло идти и речи…

— Флора? — донесся от дома мужской голос. Мужчина стоял на заднем крыльце дома — почти в четверти мили от курятника.

Она не ответила. Мужчина позвал снова — на этот раз строже:

— Флора!

Во второй раз до нее дошло. Он зовет ее. Несмотря на муштру, она еще не привыкла к новому имени.

Быстро и не говоря ни слова, она бросила последних мертвых цыплят в корзину и послушно побрела к дому. Сейчас начнется самое страшное. Она уже знала заведенный порядок.

Каждый раз, давая ей что-то, например, короткий отдых, он возлагал не нее еще одно бремя. Бремя вины.

С каждым шагом она ступала все тяжелее, зная, чего ожидать, когда вернется в свою комнату. Фотографии. Невинные жертвы. Новые игры разума на ее совести. Когда-то эти женщины были чужими для нее. Однако теперь она знала их имена, их лица и каждую подробность их ужасных смертей. И самое худшее — она знала, что их будет больше. Он все время говорил ей: «Только ты можешь остановить это, Флора. Все в твоей власти».

Понурив голову, она поднялась на крыльцо и вошла в дом, не чувствуя в себе никакой власти. И уж никак не ощущая себя Флорой.

Энди страшно устала. Все утро она выкапывала корни камассии для лепешек. На такой высоте земля еще не оттаяла, что очень затрудняло работу. Однако Энди и ее соседки по комнате ухитрились набрать больше восьми бушелей, работая длинными кривыми ножами. Это были весьма эффективные орудия. Энди не могла не размышлять, насколько эффективными они могут быть в качестве оружия.

Потом женщины большими камнями растирали корни в муку, и к середине дня у Энди заболели суставы пальцев. Она лепила из муки лепешки, пока процесс не дошел до автоматизма. Ближе к вечеру лепешки сохли на солнце. Пришла Фелисия и похвалила «работниц». Две юные соседки Энди и Ингрид вернулись в хижину, чтобы привести себя в порядок. Саму же Энди Фелисия задержала для разговора.

— Ты хорошо работаешь, — сказала Фелисия.

— Мы все очень старались.

— Да нет. Девочкам это кажется лишь забавным. Ингрид… Странно, что она выдержала весь день. Но в тебе есть серьезность и целеустремленность, которые нам нравятся.

— Спасибо.

Они сели на землю, устланную покрывалом из сухих листьев. И, глядя Энди прямо в глаза, Фелисия спросила:

— Зачем ты здесь?

— Ты имеешь в виду, на этом свете или на этом пикнике? Фелисия улыбнулась:

— Мне нравится твой образ мышления. На этом пикнике. Энди почувствовала себя на экзамене. И ей хотелось дать правильные ответы.

— Я здесь, чтобы больше узнать о вашей группе.

— И что же ты узнала?

Энди посмотрела на натруженные руки:

— Что возвращение к источнику может вызвать волдыри.

— Что еще?

Энди стала серьезнее.

— Что дело того стоит.

— Откуда ты знаешь?

— Инстинкт.

— Поздравляю, Кира. Ты сделала первый шаг: научилась доверять инстинкту.

— А следующий шаг?

— Это придет к тебе само собой. После того как ты сфокусируешь энергию.

— Как это сделать?

— Через медитацию и размышления.

— Над чем мне размышлять?

Фелисия смотрела Энди в глаза, но в этом пристальном взгляде уже не было холода.

— Позволь мне кое-что рассказать о нас. Мы не интересуемся кометами, концом тысячелетия или другими подобными вещами, привлекающими сотни уфологических групп, появившихся и исчезнувших за последнее время. Мы не верим, что на Землю спустится космический корабль и заберет нас всех на следующий — сверхчеловеческий — уровень. Изменяя свой собственный уровень излучения, мы боремся за подключение к высшему источнику, что требует эмоционального отключения от негативной энергии, удерживающей нас на неправильных жизненных тропах.

— Откуда идет эта негативная энергия?

— Откровенно говоря, обычный источник — это традиционная семья. Контролирующий все родитель, властный супруг. Впрочем, тут у каждого человека свое. Ты должна анализировать и размышлять над источниками негативной энергии в собственной жизни.

Очевидно, Фелисия пыталась выяснить что-нибудь о прошлом Киры. Энди хорошо выучила свою фальшивую биографию, но чем больше говоришь, тем больше риск, что тебя со временем поймают на противоречиях. И Энди ответила уклончиво:

— Похоже, это очень интуитивный образ мышления.

— Да. И все же уверяю тебя, невозможно установить истинный источник негативной энергии в жизни, если вернуться к тому же старому окружению.

— Это логично. Чтобы быть объективным, надо отступить на шаг.

— Именно эту возможность я тебе и предлагаю.

— Не понимаю.

— Пикник заканчивается завтра утром. Большинство новичков вернутся домой. Они никогда не выйдут за пределы своего нынешнего «я». Однако ты, Кира, — другое дело.

— В каком смысле?

— Мы бы хотели, чтобы ты осталась с нами. Возвращайся на ферму и продолжи свой путь.

— А остальные?

— Не беспокойся о других. Избрана была ты — не они.

— Я не знаю, что сказать. Фелисия сжала ее руку:

— Скажи «да».

Энди помедлила, не желая казаться чрезмерно нетерпеливой.

— Хорошо. Согласна.

— Ну разумеется. — Это прозвучало так, словно другого ответа от Энди и не ждали.

— Спасибо, Фелисия.

— Не благодари меня. Благодари Стива.

— Я не знаю как.

— Узнаешь, — ответила Фелисия тем же ровным тоном. — Это я тебе обещаю.

52

Автобус вернулся в Якиму рано утром в воскресенье. Из шестерых новичков остаться предложили только Энди и одному из мужчин. Остальных высадили у парковки, где они в пятницу оставили машины.

Автобус должен был отправиться обратно на ферму через пятнадцать минут — короткий перерыв, чтобы все могли воспользоваться уборной после трех часов поездки до города. Энди знала, что до отъезда должна успеть позвонить. Ее руководство не санкционировало задание под прикрытием после выходных. Можно было бы просто найти телефон-автомат и позвонить, но ей не хотелось вызывать подозрения. Поэтому она отвела Фелисию в сторону, чтобы продемонстрировать честность — в рамках своей «легенды».

— Мне надо позвонить матери, — сказала Энди. — Я сказала, что уезжаю только на выходные. Если не дам о себе знать, она будет беспокоиться.

— Зачем ей звонить?

— Я же сказала — она будет волноваться. Черт побери, кто знает? Она может даже позвонить в полицию и заявить, что я пропала.

— Понимаю. Именно поэтому, приглашая новичков вернуться на ферму, мы советуем им уведомить семьи о своем решении. Правда, телефонный звонок не лучший способ. Мы предпочитаем, чтобы вы писали письма.

— Ты не знаешь мою мать, — сказала Энди. — Она никогда не поверит, что это решила я, если просто получит письмо по почте. Она захочет услышать это напрямую, от меня самой.

Фелисия осуждающе посмотрела на девушку, словно говоря, что мать Энди — из тех властных членов семьи с негативной энергией, от которых надо отстраниться.

— Ладно. Звони, если должна. Только будь сильной. Не позволяй ей отговорить тебя от решения, которое ты считаешь правильным.

— Спасибо. — Энди пошла к телефону-автомату на другой стороне улицы.

— Кира? — окликнула Фелисия. — Скажи ей, что больше не будешь звонить. Скажи, что последующие вести о тебе придут по почте.

— Скажу, — ответила Энди и поспешила к телефону.

В квартире Андервуда зазвонил телефон. Айзек находился с дочерью на кухне — они готовили завтрак и смотрели «Улицу Сезам». Это был один из двух принадлежащих ему выходных в месяц, одна из всего двух дюжин ежегодных возможностей доказать, что разведенный мужчина сумеет приготовить утренние оладьи в воскресенье. Айзек сделал телевизор потише и поднял трубку, приглядывая за сковородкой.

Услышав голос Энди, он вздохнул с облегчением. Сообщение техников о молчании передатчика в кольце Энди все выходные встревожило Андервуда. Энди рассказала о ритуальном сожжении и прочем, то и дело поглядывая на автобус, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

Айзек произнес:

— То, что ты рассказала, сочетается с присланной из Квонтико новой редакцией портрета.

— А что думает Сантос теперь?

— Она вернулась к предположению, что раны на теле жертв вызваны личными мотивами убийцы. Преступником руководит конкретная злость на жертву. Убийства могут и не быть случайными, как Сантос думала вначале. Убийца — или убийцы — могут действовать по весьма специфической программе. Это особенно интересно, когда мы говорим о секте.

— Вот почему мне надо продолжить работу под прикрытием.

— Что?

— Прости, что не сообщаю об этом обычным порядком: только сейчас я могу сделать всего один звонок, мой связной не имеет права продлить задание, а Лундкуист, когда заходит вопрос об операции под прикрытием, впадает в панику. Так что скажешь?

— Надолго?

— Сколько потребуется.

Оладьи подгорали. Айзек схватил сковородку и вывалил тлеющее месиво в раковину.

— Энди, пока существует угроза, что серийный убийца нанесет еще один удар, тебе надо действовать быстро. В обычном случае я бы сказал, что на завязывание контактов нужно время. В данном случае тебе придется действовать агрессивно, что повышает возможность разоблачения.

— Понимаю.

— Вряд ли. Во всяком случае, не до конца. Помнишь видеокассету, которую ты купила на встрече с Блечманом? Я послал ее на аудиоэкспертизу. А точнее, на анализатор психологического давления.

— Мне почему-то казалось, что бюро не использует АПД.

— Я иногда пользовался им, когда работал в полицейском управлении Сиэтла, и подумал, что, возможно, это правильно сделать и в данных обстоятельствах. Ты ведь знакома с тестами?

— Ага. Они измеряют колебания в голосе, недоступные человеческому слуху.

— Правильно. В сущности, машина составляет график колебаний и создает нечто вроде отпечатка голоса. Это я и сделал с твоей кассетой. У нас есть отпечаток голоса Блечмана, а также Фелисии и Тома, двух «лейтенантов», выступавших на собрании.

— И что вы обнаружили?

— Блечман — сам по себе, что нормально. Лидер есть лидер. Интересны Том и Фелисия. Отпечатки голосов почти идентичны. Эксперт с трудом отличил их.

— И какие из этого выводы?

— Две возможности, — сказал Айзек. — Эти типы — искусные актеры, произносящие хорошо отрепетированные речи очень контролируемым и тождественным образом.

— Или?..

— Или они одинаково запрограммированы. Я имею в виду абсолютно одинаково. Кто-то по-настоящему обработал их мозги.

— Кто-то по имени Блечман.

— Энди, я не пытаюсь запугать тебя. Я говорю это только потому, что… ну, ты знаешь почему.

— Знаю?

— Мне кажется, знаешь.

Энди улыбнулась, хоть и натянуто. «Парень, сейчас не время».

— Я буду осторожна. Не беспокойся.

— Что ж, поскольку глаз на затылке у тебя нет, я расставлю вокруг фермы наблюдателей. Наблюдение не будет круглосуточным, но все равно это слишком дорого, чтобы продолжаться долго. Я хочу, чтобы ты связалась со мной не позже среды. Просто как-нибудь доберись до телефона. Если я тебя не услышу, то прекращу операцию.

Энди внезапно запнулась, словно ее что-то отвлекло. Возможно, за ней наблюдали.

— Это будет нелегко, — сказала она наконец. — И все же обещаю оставаться в пределах досягаемости.

Сегодня Гасу хотелось сразу же вернуться в постель и не вылезать оттуда. Это не типичное ленивое воскресное утро с чашкой кофе и «Сиэтл пост интеллидженсер». Прошло ровно две недели с исчезновения Бет.

Частью проблемы была и Марта Голдстейн. Она точно рассчитала время. Курьер принес письмо в день, когда, как она знала, у Гаса будет эмоциональный спад.

«Дорогой Гас, — писала Марта. — Я знаю, что ты занят другими делами, но не мог бы ты выкроить время и зайти на этой неделе в фирму, чтобы принять участие в организованной передаче дел?»

Какой манипулятор. Записка написана от руки на личной почтовой бумаге, а не напечатана на фирменном бланке, словно чтобы замаскировать факт, что предназначение этого письма — официально объявить Гасу, что если что-то будет упущено, пока он занимается поисками жены, то виноват в этом он, а не она, Марта. «Замечательный удар. Ты только забыла нарисовать под подписью смайлик».

В принципе Гас знал, что «организованная передача дел» — это еще один шаг к его окончательному смещению с должности управляющего партнера и неизбежному разрыву с «Престон и Кулидж». То же самое произошло пять лет назад, когда он взялся за руль и выставил своего предшественника за дверь. Лучше бы ему просто подать в отставку — меньше неудобств для старого руководителя, меньше трудностей для нового. При мысли о затягивании процесса Уитли стало тошно. Придется выдержать медленное шествие партнеров, которые будут останавливаться возле его кабинета, говорить, что его «обули», что они восхищаются его боевым духом, а потом просить разрешения занять его кабинет. Все это выглядело так мерзко, что Гас начал мечтать о полном разрыве. Это был шанс осуществить свою, пожалуй, самую давнюю мечту, на которую при иных обстоятельствах у него не хватило бы духа. Основать собственную юридическую фирму. Ради такой профессиональной мечты стоило попотеть.

Как только он найдет Бет.

Зазвонил телефон. Это оказался Деке.

— Я нашел мать Ширли.

Гас сразу же забыл о юридической фирме.

— Живую или мертвую?

— Очень даже живую, примерно в пяти часах езды отсюда. Скорее глубинка, чем пригород. Если хотите, я могу сегодня нанести ей визит и посмотреть, заговорит ли она.

— Нет, — сказал Гас. — Я поеду сам.

— Вы уверены?

— Ага. — Гас выпрыгнул из постели. — Уверен.

53

Ферма занимала двенадцать акров, выглядевших как сотня. Вокруг простиралась открытая степь, и если бы не окружающий ферму забор из колючей проволоки, границы были бы незаметны. Длинная и пыльная дорога вела к большому амбару, где хватало места для старого школьного автобуса, трактора, двух машин и девяти лошадей. Рядом находился белый двухэтажный дом. Он был старый, но свежевыкрашенный и в хорошем состоянии, сохранив до сих пор детали викторианского стиля. С другой стороны от амбара находилась дюжина маленьких, приземистых строений, обшитых алюминием. Это напомнило Энди тюрьму общего режима — с минимальной изоляцией заключенных.

Автобус въехал прямо в амбар. Пассажиры вылезли и направились к баракам. К главному дому не пошел никто.

— Идем, — сказала Фелисия. — Давай я тебе все покажу.

Энди последовала за ней на краткую экскурсию. На востоке — пять акров сада: яблоки и абрикосы. Ветви подрезаны в форме шляп, и уже появились весенние почки. Еще два акра занимал огород. Фелисия упомянула множество весенних овощей, но было слишком рано говорить, что где посажено. Сзади размещались животные. Курятник тянулся вдоль всего заднего забора, чтобы вонь не долетала до главного дома. Полдюжины лошадей и коров щипали траву вдоль забора. Они держались на безопасном расстоянии от проволоки. Энди заметила электроды. Забор под напряжением.

Они прошли мимо курятника к пруду и деревьям. За деревьями Энди заметила маленькое прямоугольное здание.

— Что это? — спросила она.

— Нам туда нельзя, — сказала Фелисия.

— Почему?

— Мы не готовы. Это специальное место для встреч и церемоний. Туда могут входить только те, кто достиг высочайшего уровня.

— Даже ты не можешь? — спросила Энди.

— Ты думаешь, я на высочайшем уровне? — засмеялась Фелисия. — Вовсе нет, девочка. Передо мной еще долгий путь.

— А сколько всего уровней?

— Ты пройдешь столько уровней, сколько необходимо тебе, чтобы очиститься от человеческого раздражения, неудовлетворенности и тревог. Все это нужно подавить, дабы выйти за пределы человеческого мира.

— Значит, для разных людей все по-разному?

— Да, потому что все мы приходим сюда с различным багажом. Помни, конечная цель — физически изменить свой уровень излучения, чтобы' принимать поток энергии напрямую из источника. У разных людей разные обстоятельства. Некоторые люди женаты. У некоторых дети. Некоторые просто живут прошлым, вспоминая, какими они были в восемнадцать, двадцать или тридцать пять. Привязанность к другим людям или даже своему собственному прошлому не даст тебе развиваться.

— Ты хочешь сказать, мне надо забыть, кто я?

— Именно. Энди вздохнула:

— Это серьезное обязательство.

— Да. И каждый уровень, какого ты достигнешь, принесет дополнительные обязательства.

— Какие обязательства?

— Увидишь.

— А сколько времени это займет?

— Никаких временных рамок нет. Когда будешь готова к следующему шагу, он узнает. И скажет тебе.