ГЛАВА 51

Рано утром в дверь громко постучали. Сара лежала на кровати, скрючившись, чтобы избавиться от острых болей в спине, появившихся вместе с беременностью. Ее затуманенный взор остановился на оранжевых цифрах будильника – 6:22. Она слезла с кровати, накинула халат и пошла вниз.

Беспокойная ночь давала о себе знать. Сара мало спала, зато много плакала. Но не безутешное горе было причиной этих слез, а жалость к себе и опасение за свое будущее, в особенности ближайшее. Мать, конечно, пыталась защитить ее: сказала полицейским, что Сара не в состоянии отвечать на их вопросы. Но рано или поздно встретиться с детективами придется. И они, конечно, спросят, зачем кому-то понадобилось убивать ее мужа.

И все-таки только один вопрос не давал Саре уснуть всю ночь: как рассказать им о деньгах отца?

В дверь все стучали.

– Иду! – крикнула она, еле волоча ноги по полу, и тут же пожалела, что сделала это: сначала надо было посмотреть в окно, узнать, кто там. Тогда можно притвориться, что никого нет дома. Хотя и теперь выглянуть в окошко не помешает.

Незнакомый мужчина стоял на крыльце спиной к двери. Он показался Саре привлекательным, одет был просто, но со вкусом; особенно она отметила его весьма дорогие часы. Атак как ей вовсе не хотелось разговаривать с полицейскими, она обрадовалась этому: никто из ведомства шерифа не мог позволить себе настоящий «Ролекс». Сара щелкнула замком и открыла дверь.

– Миссис Лангфорд, – сказал он мягким, сочувствующим тоном, – я Фил Джексон.

Она вспомнила его имя, но не знала, что думать на этот счет и как себя вести.

– Вы – адвокат Лиз.

– Правильно. Мне искренне жаль вашего мужа. Я понимаю, для вас наступили тяжелые времена, но… я должен поговорить с вами.

– О чем?

– Могу я войти? – Нет.

Джексон отступил на шаг.

– Миссис Лангфорд, я понимаю, вы питаете ко мне смешанные чувства. Но чем скорее вы осознаете, что я на вашей стороне, тем быстрее мы разберемся, что же на самом деле произошло с Брентом.

– Я знаю, что произошло с Брентом. Он по уши увяз в таком болоте, из которого нельзя выбраться. И был убит.

– Но он сделал это для вас. И для вашего ребенка.

– Сомневаюсь.

– Это истинная правда. Вчера, после того как Брент дал показания в суде, мы с ним очень откровенно поговорили. И в конце нашей беседы он признался, что никогда не был идеальным мужем, но всегда считал, что вы заслуживаете большего.

Ее взор затуманился от нахлынувших чувств. Сара вдруг почувствовала себя беззащитной.

– Он правда так сказал?

– О да, конечно! Брент понимал, что не делает всего, что должен. Поэтому в суде, давая показания, он думал прежде всего о вас.

– А мне показалось, он просто хотел насолить Райану.

– Нет, не это было его целью. Брент хотел защитить вас!

– Я не понимаю.

– Позвольте мне быть с вами откровенным. Я знаю о трех миллионах долларов в «БанкодельИстмо». Мой друг из полиции выяснил это для меня. Брент, очевидно, тоже знал о них. И больше всего ваш муж боялся, что Райан – этакий добрый самаритянин – здорово напортачит в этом деле и пустит вашу семью по миру.

– Я тоже этого боялась.

– И вполне обоснованно! У вас совершенно другие нужды, нежели у вашего брата. Он врач и может сам сколотить себе приличное состояние, если захочет. Но и вы, и Лиз нуждаетесь в деньгах. Мало того, вы их заслуживаете! Поэтому, когда Брент ехал, чтобы помочь Лиз, он думал прежде всего о вас. И точно так же я, помогая Лиз, помогаю вам.

Сара прищурилась:

– Да что вы можете сделать для меня?

– Я могу помочь вам убедиться в том, что Брент умер не зря.

– Что вы имеете в виду?

– То, что не в моих планах расторгать соглашение, заключенное между мной и Брентом. Вы его вдова, поэтому должны помочь мне в достижении тех же самых целей.

– А подробнее можно?

– Все очень просто, – сказал Джексон. – В банке лежат три миллиона долларов. Если верить Бренту, вы с Райаном собирались разделить деньги пополам, и Лиз бы ничего не получила.

Сара заморгала. Они действительно собирались оставить Лиз ни с чем.

Джексон продолжал:

– Я предлагаю сделку. Вам достается ваша доля наследства. Далее вы помогаете Лиз отсудить у Райана ее часть денег и в качестве дополнительного стимула получаете двадцать процентов от того, что получит она.

– Мистер Джексон, не забывайтесь, мы говорим о моем брате.

Он подошел ближе к ней и показал на тщательно припудренные синяки на своем лице:

– Ваш братец нанял громилу, который здорово отделал меня. И возможно, подрядил кого-то, чтобы убить Брента.

– В этом мы не можем быть уверены.

– А нам достаточно и того, что уже есть. Я не собираюсь сажать Райана в тюрьму и вас не прошу заходить так далеко. Нам нужно только убедить судью, что Райан, возможно, причастен к обоим преступлениям. Если судья согласится с нами, мы все добьемся своего и получим деньги.

– Ну, не знаю, – неуверенно ответила она.

– Хорошо, – сказал Джексон. – Вам – тридцать процентов от того, что получит Лиз. Естественно, после того как она заплатит мне.

Сара почувствовала волнение. После нескольких лет унижения, нищей жизни с Брентом она вдруг осознала собственную значимость, чего прежде никогда не случалось. А больше всего ей нравилось то, что Джексон, похоже, понятия не имел о двух миллионах на чердаке. Брент не проболтался.

– Я вам так скажу, – скромно ответила Сара, – я еще подумаю над этим. Хорошенько подумаю.

Она уже собиралась закрыть дверь, но Джексон остановил ее:

– Когда мне ждать вашего ответа?

– Как только, так сразу, – ответила Сара и захлопнула дверь.

Помощник шерифа округа Прауэрс приехал в дом Даффи задолго до завтрака. По совету Норма – нет, по его настоянию – Райан позвонил в полицию и рассказал о взломе. Помощник шерифа – бывший одноклассник Райана – был одет в форму светло-зеленого цвета с короткими рукавами. Райан разговаривал с ним наедине, решив держать мать подальше от всего этого. По словам полицейского, это был обычный для округа Прауэрс взлом. Преступления несовершеннолетних отнимали у помощника шерифа три четверти его рабочего времени.

Райан решил не возражать насчет возраста преступника, чтобы случайно не сказать чего-нибудь об убийстве, деньгах или шантаже.

– Что-то пропало из дома? – помощник шерифа.

– Я точно не знаю, – ответил Райан. Это было правдой: он еще не проверил комод отца, чтобы убедиться в пропаже оружия.

– Когда ты заметил разбитое стекло?

– Сегодня утром. – И снова правда. Он ездил в офис Колберна, после полуночи звонил Эми и только под утро вернулся домой и увидел разбитое стекло.

Протокол был составлен в считанные минуты. Искренне соболезнуя семье Даффи по поводу смерти Брента, помощник шерифа не стал утомлять их своим присутствием. Райан поблагодарил его и проводил взглядом полицейскую машину, которая быстро скрылась в ослепительных лучах утреннего солнца.

Райан поднялся по ступенькам на крыльцо. Краем глаза он заметил, как по дороге к дому приближается машина – маленький «пикап». Автомобиль ехал быстро, разбрызгивая грязные лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя.

«Она все-таки приехала».

Райан подбежал к началу подъездной дорожки, чтобы остановить машину подальше от дома. Мать еще ничего не знала об Эми, и он не хотел вопросов. «Пикап» притормозил у почтового ящика. Эми опустила стекло. На ее лице читалась настороженность, никаких признаков ни дружелюбия, ни враждебности/

– Спасибо, что приехала, – сказал Райан.

– Пожалуйста, не благодари меня. Письмо у тебя с собой?

– Я положил его в сейф у себя в кабинете. Как я уже говорил, мне не хотелось показывать письмо кому-либо, не убедившись, что оно подлинное. Я даже матери о нем не сообщил.

Она нажала на сцепление, готовая ехать.

– Тогда – в город.

– Ты можешь поехать со мной, если хочешь.

– Я поеду за тобой.

Райан почувствовал в ее голосе нечто большее, чем просто недоверие.

– Ладно. Езжай за мной.

ГЛАВА 52

В письме не было ничего о самоубийстве, а ведь именно об этом подумала Эми, когда Райан рассказал о находке. Последние несколько лет краеугольным камнем ее неверия в самоубийство было как раз то, что мать никогда не высказывала подобных намерений. Именно это подгоняло Эми всю дорогу до Пайдмонт-Спрингс. Именно это было причиной ее озноба, когда она взяла письмо из рук Райана.

Эми взяла его бережно и осторожно, будто это был бесценный и хрупкий пергамент с текстом Великой хартии вольностей. Она развернула листок и положила на стол перед собой. Все действо казалось Эми некой торжественной церемонией – восстановлением священных связей с прошлым ее матери. Она посмотрела на дату – Райан был прав, письмо действительно отправлено за две недели до смерти.

Эми читала молча, погружаясь в прежде неведомый внутренний мир матери. Она с трудом удерживала спокойствие.

Зная, что Райан сейчас внимательно изучает ее лицо, Эми не отрывала взгляда от бледно-зеленой бумаги, хранившей автограф ее матери.

Она лишь раз отвлеклась от письма, неожиданно почувствовав, как душно в кабинете. Кондиционер не включался здесь уже много дней. Огромный стеллаж с картами пациентов загородил единственное окно. Стены покрывали дешевые панели из пластика, стилизованные поддерево. Над головой Эми висела лампа, которая предназначалась для процедуры осмотра пациентов, а не для чтения за столом: она излучала больше тепла, чем света.

Но ее снедал и внутренний огонь, и он разгорался все сильнее с каждой строчкой, с каждым словом. Дойдя до середины письма, она почувствовала, как во рту пересохло, а губы стали солеными. Эми читала, воспроизводя в сознании мелодичный голос матери. Она представляла, как мама сама произносит эти слова. Но ее голос постоянно менялся: из успокаивающего он превращался в тревожный, озабоченный – таким тоном мама говорила в последние дни жизни. Казалось, Эми слушает радио с неисправной антенной. Временами помехи становились такими сильными, что она не могла понять, как на самом деле звучит голос матери, весело или грустно. Ее смятение делало авторами письма и других людей: Мэрилин, Грэм или даже ее саму. Такие превращения сердили Эми, но это был гнев, направленный в никуда, необъяснимая ярость, затаившаяся в ней с детства, – обида восьмилетней девочки, у которой украли мать.

Руки Эми тряслись, когда она добралась до последних строчек. Ей наконец удалось обнаружить тот ритм, что звучал в письме матери, будто зов набата. Дочитав до конца, Эми почувствовала себя странно.

– Это все ложь.

Райан посмотрел на нее озадаченно:

– То есть твоя мать лгала? Или письмо – фальшивка?

– И то, и другое.

Райан так не считал, но старался не выдать этого.

– Давай сначала установим подлинность. Ты привезла с собой какой-нибудь документ с почерком матери, чтобы мы могли их сравнить? Мы договорились, помнишь?

– Да. Но я и без сравнения вижу, что письмо подделано.

– Это твое мнение. Мне бы хотелось убедиться самому.

– Ты что, эксперт по почеркам?

– Нет. Но если ты так уверена, что письмо липовое, почему бы тебе не разрешить мне сравнить почерк?

Эми не почувствовала угрозы в его голосе, но он будто бросал ей вызов.

– Ладно.

Расстегнув молнию на сумочке, Эми достала конверт.

– Это письмо мама написала мне, когда я отдыхала в лагере. Мне было тогда семь лет. Ты сам увидишь, что почерк совершенно другой.

Райан выхватил письмо чуть более резко, чем стоило бы, и немного смутился. Затем положил один листок рядом с другим и начал сверять, не обращая внимания на содержание. Он сравнивал петельки и закорючки, отмечал, какие точки стоят над «i» и палочки у «t», сопоставлял буквы и слоги, слова и словосочетания. В общем, делал все, как сказал ему Норм. Наконец он посмотрел на Эми:

– Я не эксперт, но могу сказать, что эти письма написаны одним человеком.

– Почерк даже не похож!

Райан откинулся на спинку стула. Ее тон вдруг показался ему враждебным.

– Ну смотри сама, – сказал он, призывая Эми к здравому смыслу. – Почерк в письме, адресованном моему отцу, чуть-чуть неровный. Но он явно похож на этот.

– Тебе так кажется, потому что ты хочешь, чтобы он был похож.

– Я сделаю копию письма и попрошу эксперта сравнить.

– Нет.

– Почему?

– Я уже достаточно долго работаю в юридической фирме и поняла одну простую вещь: люди нанимают экспертов, чтобы услышать от них то, что хотят слышать.

– Я только хочу докопаться до истины!

– Ты хочешь оправдать своего отца.

– Да что же в этом плохого?

– Что в этом плохого? – воскликнула она, повысив голос. – Мэрилин Гаслоу была лучшей подругой моей матери. Твой отец изнасиловал ее. И теперь, сорок шесть лет спустя, ты пытаешься доказать, что Мэрилин сама все подстроила?

– Так говорится в письме. Я не сам это придумал. Если верить твоей матери, моего отца обвинили в изнасиловании, которого он не совершал.

– Вот поэтому я и говорю: письмо – фальшивка. С какой стати моей матери писать такое письмо?

– Потому что это правда, вот почему.

– Это неправда! Если бы это было правдой, твой отец по всему свету раззвонил бы, что его несправедливо осудили. Любой нормальный человек сделал бы все, чтобы смыть позорное пятно со своего имени!

– Не было нужды. Архивные записи по делам несовершеннолетних запечатаны. Никто не имеет права их просматривать.

Эми язвительно улыбнулась:

– А что, очень даже удобно! Мэрилин всю жизнь работает, спину гнет, ни разу ее деятельность не была основанием для скандала! И вдруг, когда ее хотят назначить на государственную должность, появляется письмо, в котором говорится, что она напрасно обвинила человека в изнасиловании!

– Это тут ни при чем.

– Очень даже при чем! Все – ложь! Придумано специально, чтобы очернить имя Мэрилин. И использовали для этого мою мать!

– Если все ложь, то зачем мой отец послал тебе двести тысяч долларов?

– А если верить тебе, то зачем?!

– Я думаю, отец послал деньги в благодарность за честность твоей матери. Она же была лучшей подругой Мэрилин. Та доверилась ей и рассказала, что изнасилования не было. Твоя мать поступила правильно и написала отцу письмо, где все объяснила. Письмо подтверждало невиновность отца.

– Я не верю этому.

– А у тебя есть лучшее объяснение тому, почему отец послал кому-то такие деньги за несколько дней до смерти?

Эми только зло посмотрела на него, но сказать ей было нечего.

Ответил Райан:

– Не думаю, что оно у тебя есть. Ее голос дрожал от ярости.

– Хорошо. Представим на минуту, что ты прав. Предположим, моя мать написала это письмо. Предположим даже, что Мэрилин обманом обвинила твоего отца в изнасиловании. Но тогда где, скажи мне, твой отец взял такие деньги?

– Справедливый вопрос, – спокойно ответил Райан. – И я отвечу на него при условии, что ты разрешишь мне сделать копию письма, чтобы я мог отдать его эксперту.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда ты скорее всего не узнаешь, откуда взялись деньги. Эми подумала. В письме, которое она привезла, не было ничего личного. Конечно, гарантии, что Райан говорил правду, нет, но имелся только один способ извлечь из всего этого хоть какой-то толк.

– Ладно. Давай поменяемся. Ты сделаешь копию моего письма, а я – твоего.

– По рукам. – Он поднялся и повел Эми к копировальному аппарату. Потянулся было к ее письму, но она отдернула руку:

– Сначала твое.

Райан не стал спорить. Он быстро сделал копию и вручил ее Эми, она положила листок в сумочку.

– Теперь твое.

Эми отдала ему письмо. Райан нажал на кнопку и хотел уже взять копию, когда она остановила его:

– Не так быстро. Ты еще не рассказал мне, откуда взялись деньги.

Райан почувствовал, как сжимается горло. Ему было нелегко все рассказать Норму, своему адвокату и лучшему другу. С Эми дело обстояло еще хуже. Возможно, из-за той искорки, что проскочила между ними, когда они впервые встретились. Как бы то ни было, мнение Эми о нем имело для Райана немалое значение.

– Я не знаю этого наверняка.

– Но предполагаешь?

– Я думаю… отец использовал письмо твоей матери, чтобы получить эти деньги.

– Использовал? Что ты имеешь в виду? Райан взял копию письма.

– Я имею в виду шантаж. Вымогательство. Вот откуда взялись двести тысяч долларов. И даже гораздо больше.

– Он шантажировал Мэрилин?

– Нет, не Мэрилин. Одного очень богатого предпринимателя по имени Джозеф Коузелка.

Эми отступила на шаг, ей вдруг захотелось уйти отсюда.

– Это похоже на бред.

– Выслушай меня, пожалуйста. Я знаю, ужасно, что мой отец был шантажистом. Но поставь себя на его место. Я считаю, он шантажировал Коузелку, потому что был несправедливо обвинен в изнасиловании.

– Твой отец был шантажистом и насильником.

– Исключено. Все сходится только в том случае, если он не совершал изнасилования.

– Тебе так хочется думать.

– Да это же логично! Как только я узнал об изнасиловании, я сразу же спросил себя: как мог человек, изнасиловавший женщину, стать шантажистом? Разве может насильник шантажировать жертву? Нет. Вернее, может, если изнасилования не было, а обвиненный в нем хочет доказать, что жертва сама все подстроила. Письмо твоей матери свидетельствует об этом.

– Знаешь, единственный вывод, к которому я пришла, – это то, что мне стоило послушать Мэрилин Гаслоу! Вы, Даффи, низкие люди, и мне от вас надо держаться подальше! – Эми выхватила копию письма из его руки. – И я не позволю тебе использовать это письмо, чтобы доказать свою мерзкую теорию!!!

Она бросилась к выходу.

– Эми, подожди! – Он побежал за ней и выхватил письмо из ее рук. Оно порвалось надвое. Эми взвизгнула и замахнулась. Он остановился как вкопанный. Эми смотрела ему в глаза, зажав в руке газовый баллончик для самозащиты.

Они смотрели друг на друга, каждый ожидал следующего действия врага. Но ни один не шелохнулся. На мгновение обоим показалось, что все это чья-то злая шутка. Ведь это их родители предопределили их встречу и, возможно, давно наблюдают за ними: начиная с той первой встречи в «Зеленом попугае» и заканчивая этим открытым противостоянием в кабинете Райана.

– Держись подальше от меня, – наконец сказала Эми. – Мне не нужны твои деньги. И мне не нужна твоя ложь. – Она повернулась и быстро зашагала прочь.

Райан чувствовал непреодолимое желание последовать за ней, но не сделал этого. В конце концов, цели своей он достиг. Не стоило уговаривать Эми. Теперь у него есть образец почерка Дебби Паркенс: половинка ее письма к дочери. Этого, несомненно, достаточно для экспертизы.

Он положил порванную копию на стол и разгладил листок. На бумажке нацарапал короткую записку и вложил все в факс, набрав номер Нормана.

Машина медленно заглатывала бумагу, и его захватили другие мысли. Что, если эксперты разойдутся во мнениях? Да и мнение остается всего лишь мнением. Ни эксперты, ни Эми не могут сказать наверняка, был ли Фрэнк Даффи несправедливо осужден за изнасилование. Только один ныне здравствующий человек может это сделать. Мэрилин Гаслоу. Будущий председатель Совета управляющих федеральной резервной системой США.

Факс запищал, возвещая о том, что передача данных завершена. Райан был изумлен собственной решимостью.

Он снял трубку и набрал номер.

ГЛАВА 53

Позавтракать он решил по дороге домой: после баталии с Эми ему вовсе не хотелось общаться с матерью. Он заскочил в кафешку «Обед у Си Джи». Это была переоборудованная бывшая заправочная станция. Кафе стало одним из известных мест в округе, где можно было перекусить с вредом для здоровья. Одно только печенье на пахте заставляло посетителей вспомнить, что даже в прежние времена, когда заведение работало с машинным маслом, а не сливочным, здесь было меньше жира. Как обычно, очередь к столикам протянулась до самого входа. Райан собирался проверить, нет ли свободных мест за стойкой, но вдруг запищал его пейджер. Звонил Норм.

Райан несколько секунд силился вспомнить, на каком этапе всей этой запутанной истории оставался его адвокат. Если не считать передачи по факсу, они общались по телефону вчера вечером, сразу после обнаружения письма. Тогда им стало известно, что предполагаемой жертвой изнасилования была не мать Эми, а Мэрилин Гаслоу. Как и большинство граждан страны, они слышали ее имя по телевидению. Но их интересовала та сторона ее жизни, о которой ничего не говорили в новостях. По крайней мере пока.

Райан подошел к автомату и торопливо набрал номер друга.

– Ты получил мой факс? – спросил он.

– Да. Скоро передам документы эксперту. Но я не потому звоню.

– Ты что-то накопал про Гаслоу?

– Даже не что-то, а много чего. Сначала не самое интересное. Мэрилин Гаслоу ровесница твоего отца и жила рядом с Боулдером. Училась в школе «Фэйрмонт», второй школе в округе. Так что вполне возможно, что они знали друг друга.

– То есть она вполне могла знать Коузелку.

– Ты недооцениваешь меня. Вот что удалось раскопать: они были женаты.

– Что?!

– Джозеф Коузелка и Мэрилин Гаслоу были женаты.

– И долго?

– Долго. Поженились через два года после школы. Жили вместе двадцать два года. Развелись почти двадцать лет назад.

Райан так и подскочил:

– Да! Это оно!!!

– Что – оно?

– Та связь, которую я искал! Мэрилин обвиняет моего отца в изнасиловании. Выходит замуж за богача. Подтверждается, что обвинение ложное. Коузелке приходится платить. Все просто! Это значит, что мой отец невиновен!!! – Райану захотелось обнять друга. – Он не виновен!

Норм молчал.

– Что не так?

– Просто мне кажется, что рано трубить победу.

– Норм, не лишай меня удовольствия.

– Хочешь узнать мое мнение или нет?

– Хочу. Но за все это время ты даже ни разу не предположил, что мой отец может быть невиновен.

– Это неправда.

– Правда! Ты что, завидуешь, что я могу оставить себе деньги?

– Райан, я твой друг.

– Да, друг. Но ты из тех, кто должен знать, что иногда невиновных людей признают виновными!

– Такое случается нечасто.

– Но случается.

– Очень редко.

– Да что ты, черт возьми, имеешь против моего отца?!

– Господи, Райан! Если твой старик был невиновен, почему он не посмотрел тебе в глаза и не рассказал все, как есть?

Слова Норма резанули, точно лезвие. Он будто схватил друга за шиворот и потряс хорошенько. После этого оба почувствовали, что остыли.

– Прости, Райан. Трубка дрожала в его руках.

– Нет, ты прав. Надо все обдумать. Возможно, мы чего-то не увидели, упустили.

– Да, но думать придется быстро. Утром мне звонил агент Форсайт. Они хотят встретиться вечером.

– Отложи встречу. Скажи, что мне нужно несколько дней на похороны зятя.

– Откладывать больше нельзя. Еще немного – и они начнут процедуру конфискации денег со счета в банке. Так что у нас появилась новая головная боль, трехмиллионная.

– Они что, думают, я Аль Капоне?

– Нет. Но ФБР видит, что ты не похож на горюющего семьянина. Обычно они не занимаются убийствами, но когда свидетель мертв, а адвоката избили и все это может быть связано с шантажом и отмыванием денег, они заводят дело о рэкете.

– Постой-ка, хочешь сказать, они повесили убийство Брента на меня?!

– Похоже, ты подозреваемый номер один, Райан. Особенно после того, что случилось вчера в суде. А ведь у них пока нет револьвера.

– Отлично. Коузелка даст им этот револьвер, если мы встретимся завтра с ФБР.

– Да, получается двойная ловушка. Но есть один простой выход.

– Какой?

– Объясни ФБР, что тебя хотят подставить.

– Не могу. Еще мать говорила: если я скажу, что меня подставили, придется объяснять почему – то есть выкладывать все об изнасиловании и шантаже. И знаешь что, Норм? Ты можешь сомневаться в моем отце, и вполне обоснованно, но… Если письмо от Дебби Паркенс настоящее и мой отец не совершал изнасилования, то он действительно заслужил эти деньги! Так он вершил правосудие. И отдавать деньги ФБР не просто глупо – это было бы предательство.

– Я понимаю тебя, Райан. Но когда-нибудь наступит такой момент, когда говорить, что тебя подставили, будет поздно.

– Да мне еще даже не предъявили обвинение!

– Ты прав, но чем больше времени проходит, тем туже Коузелка затягивает узел вокруг твоей шеи.

– Черт, да с чего он вообще принялся меня подставлять? Почему просто не убил меня, и дело с концом?

– Догадываюсь, что твой визит в «Кей энд Джи» спас тебе жизнь. Было бы очень странно, если бы ты умер сразу после встречи с Коузелкой.

– Логично.

Они замолчали, каждый обдумывая свое. Наконец Норм спросил:

– О чем ты думаешь?

– Я думаю о времени. Ты сказал, что Джо Коузелка и Мэрилин Гаслоу развелись двадцать лет назад. Это было до или после того, как мать Эми написала письмо моему отцу?

– После. Они развелись через год после этого, если быть точным.

– То есть они были все еще женаты, когда Коузелка начал выплачивать деньги отцу.

– Точно.

– Но почему он продолжал это делать даже после развода?

– Возможно, по той же причине, по которой они не хотят пускать тебя в ФБР.

– Если бы кто-то шантажировал Лиз, я бы не чувствовал себя обязанным платить за нее после развода. Что там могло произойти?

– Явно что-то нехорошее.

– Да уж. – Райан немного подумал. – Слушай, отложи нашу встречу с ФБР хотя бы до конца дня. Мне нужно немного времени.

– Черт побери, Райан! Когда последний раз я слышал от тебя подобное, ты чуть не очутился в панамской тюрьме!

– Не беспокойся, на этот раз я надену кроссовки. Поговорим позже.

Райан повесил трубку и пошел к машине.

ГЛАВА 54

Воскресенье было рабочим днем для протеже президента, коей являлась Мэрилин Гаслоу. Оставалось всего несколько дней до слушания по вопросу об утверждении ее на должность, и она не теряла ни минуты.

Вместе с советниками Мэрилин работала у себя дома, в Денвере. Некоторые из них были ее друзьями, некоторые – платными консультантами. Сегодня они исполняли роли членов юридического комитета, сыплющих вопросами. Мэрилин отвечала так, будто все происходило на самом деле. Друзья уверяли, что настоящее слушание окажется гораздо проще, чем ролевая игра.

Мэрилин молилась, чтобы это было правдой.

Сказать, что она всю жизнь мечтала о должности председателя ФРС, было бы не совсем верно. Мэрилин всегда смотрела на вещи трезво и не мечтала о том, что для обыкновенного человека недостижимо. Но она была одной из первых сторонниц президента в Колорадо, ее юридическая фирма заработала миллионы на двух его кампаниях. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: одна из компаньонов «Бейли, Гаслоу и Хайнц» обязана своим назначением именно тем предвыборным кампаниям. В фирме шептались о должности помощника в президентской администрации или о назначении в федеральный апелляционный суд Денвера… Но речь не шла о ФРС, тем более о должности председателя совета. Некоторые из коллег Мэрилин подшучивали, что та завела влиятельных друзей, а им ничего не сказала. Но она принимала все сплетни за дружеское перемывание косточек, улыбалась и молчала.

– Мне пора отдохнуть, – сказала Мэрилин. Было девять утра, и они занимались ролевой игрой уже полтора часа. Ее голова начинала раскалываться.

– С тобой все нормально? – спросила Фелиция Эрнандес, одна из платных консультанток. Она была молода, вынослива и жила на одном кофеине. Мэрилин про себя называла ее девочкой из группы поддержки с докторской степенью по психологии.

– Да, – ответила она, потирая виски. – Мне просто надо принять таблетку.

– Ладно. Всем пора отдохнуть.

Группа распалась, большинство направились к столу с кофе и пончиками. Мэрилин пошла в свою спальню. Ее часто одолевали головные боли, но обычно не такие сильные. Волнение по поводу назначения и утверждения ее в должности председателя ФРС сделало свое дело. Мэрилин уже проходила однажды подобную процедуру, когда ее назначили председателем Комиссии по торговле товарными фьючерсами. Но она знала: на этот раз все не так просто. Профессор Борк был судьей федерального апелляционного суда, потом Рейган пожелал перевести его в Верховный суд. Тогда враги Борка пошли в пункт видеопроката и узнали, какие фильмы тот берет, – они сделали все, чтобы накопать как можно больше грязи и не пустить его на столь высокую должность. Им это удалось.