Набрав в корзинку плетенок и сдобы, я вышла из булочной и шагнула в подъезд «Инсулы».
Наш дом построили в 1920 году, а архитектор был либо сторонником классицизма, либо, как считает профессор Монк, помешанным. Ему взбрело в голову, что Мельбурну не хватает многоквартирного дома в римском стиле, и он построил «Инсулу». И как построил! Возвел из лучших материалов и с редким архитектурным изыском. Все восемь этажей. Снаружи дом облицован плитками переливчатого синего цвета. Потолок и стены выложены мозаичными панно с изображением всевозможных античных богов и богинь. Над дверями квартир –
тессеры,то есть опознавательные таблички. У нас даже есть внутренний дворик с декоративным бассейном. Горацио любит иногда посидеть у воды и помедитировать, а под настроение не прочь и погонять золотых рыбок. А вот лифт у нас абсолютно современный, хотя и украшен на каждом этаже чугунными створками с головами Медузы Горгоны. На крыше дома находится сад, любимое место отдыха всех жильцов. Согласитесь, приятно посидеть в тени стеклянных башенок часа в три пополудни, потягивая джин с тоником и ощущая на себе завистливые взгляды из окон офисов. На нижнем этаже «Инсулы», прямо как в Древнем Риме, – магазинчики, лавки и моя булочная.
Дом мне сразу же понравился – как только я узрела статую Приапа с фиговым листком на причинном месте в саду у бассейна. Здесь чувствуется неповторимое, хоть и странное очарование. И квартиры здесь просторные. В двадцатые годы квартиры были размером с нынешний небольшой дом. На каждом этаже их всего по две. Мне досталась угловая, двухуровневая – внизу пекарня и булочная, а наверху две спальни, гостиная, ванная (с бордюром, украшенным изображениями дельфинов) и кухня. Квартира профессора на третьем этаже, пожалуй, самая красивая во всем доме – у него даже мебель в римском стиле.
Когда профессор ушел на пенсию, у него умерла жена, и хоть ему, видно, пришлось несладко, он нашел в себе силы жить дальше. Продал дом и все свои пожитки, переехал в «Инсулу» и заказал себе мебель. Профессор Монк – милашка и даже в свои семьдесят шесть мужчина хоть куда.
Недавно он свалился с крутой римской лестницы, сильно ушиб ногу и теперь не выходит из дому. В его возрасте нужно быть осторожнее. Теперь мы все его опекаем: я приношу хлеб, Кайли ходит в магазин за продуктами, а Госс отправилась в библиотеку «Атеней» сдать его книги и взять новые. Профессор дал ей длинный список, который, я надеюсь, она молча вручит библиотекарю. Госс запросто споет любую песню из репертуара Джастина Тимберлейка, но произнести «Гай Транквилл Светоний», не сломав язык, ей удастся навряд ли.
Лифт взмывает вверх, Медуза таращится мне в глаза, но ничего – я таки не превращаюсь в камень, а открываю чугунные створки и выхожу. За время проживания в «Инсуле» я здорово повысила свой образовательный уровень в области мифологии и античной истории. В университете мы всего этого не проходили.
Табличка на двери гласит: «Профессор Дионисий Монк». Стучу. Нынешний хозяин выбрал эту квартиру, потому что над дверью расположена табличка с Дионисом: бог виноделия с кубком в руке, уютно привалясь к леопарду, следит распутным глазом за парой ускользающих нимф. Судя по всему, нимфы не собираются ускользать далеко – отбегут себе чуть-чуть, споткнутся как бы невзначай и упадут в бархатный мох. Думаю, в молодости профессор в полной мере оправдывал свое имя. У него и сейчас так блестят глаза!
Дверь не заперта. Вхожу и оглядываюсь. Красотища! На стенах, выкрашенных охрой и терракотой, висят эстампы с видами Помпеи. Кругом низкие столы с изогнутыми «львиными» ножками, кушетки с покрывалами и горами подушек, светильники, стилизованные под старинные масляные лампы.
Профессор Монк возлежал на римской кушетке, а его ушибленная нога покоилась на красной подушке. Прямо перед ним на тумбочке стоял совершенно неуместный телевизор. Как только я вошла, профессор выключил его и взъерошил свои редеющие седые волосы. Я заметила, что он не мог дотянуться до журнального столика, где лежат его книга и очки.
– Коринна! Милая нимфа! – с чувством произнес он. – А я тут изнываю от скуки. И как только люди часами смотрят телевизор?! Не представляю!
– Почему же вы изнываете от скуки? – спросила я.
Он снова взъерошил волосы – и они стали похожи на петушиный гребень. А глаза его погрустнели.
– Утром приходила наша милейшая медсестра и из лучших побуждений подкатила эту гадость ко мне поближе. Ну разве я мог воспротивиться, ведь она так старалась! И потом, чтобы нога быстрее прошла, надо воздерживаться от лишних движений. Знаете, я тут посмотрел абсурднейшую передачу. Женское ток-шоу. А ведущую звали… вроде бы Опра. Там говорили тако-о-е! Просто слушать неприлично.
«Ну, это еще цветочки!» – подумала я и дала себе слово не обсуждать с профессором ни Джерри Спрингера, ни Дженни Джоунс.
– Вот, принесла хлеба к завтраку, – сказала я. – Что вам приготовить? Чаю?
– Если вам нетрудно, – оживился он.
Я мысленно выругалась. Тоже мне заботливая медсестричка! Вместо того чтобы накормить больного завтраком, включила ему ящик! У нее что, с головой не в порядке? Словно читая мои мысли (проницательность профессора иной раз пугает), он усмехнулся и изрек на латыни:
–
Panem et circenses. –И тут же перевел: – Хлеба и зрелищ. Что до меня, я бы, пожалуй, предпочел хлеб. Коринна, не могли бы вы придвинуть вон тот столик поближе, чтобы я мог дотянуться до своего любимого Аристофана? А то он, бедняга, который час лежит там в полном небрежении.
Я придвинула столик и, захватив с собой хлеб, пошла на кухню. Кухня у профессора, слава богу, вполне современная. Я разогрела в ростере булочки, нашла в холодильнике масло и любимый джем профессора, а потом заварила большой чайник слабого чая. Зачем я все это делаю? Поселившись в «Инсуле», я чувствовала себя одинокой. После того как я разошлась со своим мужем Джеймсом, оказалось, что у меня, кроме работы и кошек, ничего и никого в целом мире нет. А профессор Дион по-соседски водил меня ужинать в уютные кафешки, давал читать книги и терпеливо выслушивал мое нытье, хотя дома его ждал неоконченный перевод Аристофана. Так что теперь, выражаясь языком Кайли, мне не в лом ему помочь.
Пока профессор завтракал, я рассказала ему про наркоманку и про Дэниела из «Супов рекой». Размазав джем по хрустящей корочке, он заметил:
– Еще Ювенал писал о зле, царящем в городах. Рекомендую вам почитать на эту тему его «Сатиру третью. О Риме». А Дэниел представляется мне человеком вполне порядочным. Вы сами-то как думаете?
Я пробормотала что-то вроде: «Что взять с красавчиков?», и профессор бросил на меня понимающий взгляд.
– Эх! – выдохнул он и отправил в рот последний кусок булки. – Завтрак был божественный. – А затем добавил: – Премного благодарен, о нимфа.
Я оставила профессора в окружении милых его сердцу бумаг и взяла из большого, во всю стену книжного шкафа томик Ювенала.
Спускаясь в лифте, я вдруг почувствовала, что краснею. В последний раз такое со мной случалось, когда я была подростком. Видно, гормоны шалят: ранняя менопауза или еще что-нибудь в этом роде.
В булочной было тихо-спокойно, и я решила отнести свежего хлеба своей соседке Мероу из «Пещеры Сивиллы». Она у нас гадалка, практикует магию викка. Сначала она хотела назвать свою лавку «Волшебный ларец», но после того что приключилось с незадачливыми владельцами Волшебного ларца в сериале «Баффи», решила воспользоваться советом профессора Диона. И вообще – лавка с названием «Волшебный ларец» привлечет совсем не тех, кто стремится найти путь к себе и воссоединиться с богами. Туда с удовольствием зашли бы желающие приобрести разные глупости вроде подушек с сюрпризом и пластиковых собачьих экскрементов – короче, любители «порадовать» своих друзей (если допустить, что у этих остроумцев таковые имеются). Сами понимаете, подобный антураж уважающей себя гадалке ни к чему.
В «Пещере Сивиллы» вы найдете все, что нужно для предсказаний и гаданий: магические кристаллы, толкования снов, руководства для раскрытия энергии «чи» – на бумажных носителях и компакт-дисках – и свежие травы. (И никаких вудуистских кукол. Мероу считает: пусть те, кто практикует вуду, шьют их сами.) Если вы хотите погадать на овечьей лопатке, приготовить приворотное зелье, посоветоваться с духами с помощью одного из одиннадцати методов гадания или просто купить красивые открытки – добро пожаловать в «Пещеру Сивиллы». Здесь вы сможете записаться на любой курс магии, приобрести свежий пустырник или споры папоротника, а также узнать последние новости из области оккультных наук в свежем номере «Виккан Таймс». Тесный магазинчик сплошь заставлен всевозможными занятными штучками.
Лично я верю только в дрожжи и неизбежность существования политиков, но у нас с Мероу пакт: спорные моменты не обсуждать. Именно поэтому мы с ней отлично ладим.
Над входом в магазинчик красуется миниатюрная женская фигурка, заключенная в бутылку с надписью «Подарок из Кум».
Профессор Дион при виде этой штуковины всегда смеется. Надо будет как-нибудь спросить, что же его так веселит.
Присев на корточки, я поздоровалась с Белладонной, кошкой Мероу (или, по уверению самой прорицательницы, ее знакомой). Белладонна, как и подобает кошке гадалки, абсолютно черная – от носа до кончика хвоста. Она исполнена достоинства, изящна и хороша собой. Мероу говорит, что кошка приносит ей удачу: грациозно располагаясь среди товаров, выставленных в оконной витрине, она время от времени лениво качает лапкой висящий над ней хрустальный шар. А я считаю, что эта киса одним своим видом привлекает покупателей: сначала они останавливаются поглазеть на кошку, а потом, обратив внимание на причудливую мешанину товаров в витрине, заходят в лавку.
Внешний облик Мероу прекрасно гармонирует с магазином. Как правило, на ней длинная юбка и блузка-размахайка, на плечах яркая расшитая шаль из шелка или кашемира. А теперь представьте себе в этаком наряде жгучую брюнетку с карими пронзительными глазами – согласитесь, впечатляет (если не сказать, ужасает). А еще у Мероу поразительно низкий для женщины голос. Я никогда не спрашивала, сколько ей лет, а догадаться не так-то просто. Когда Мероу смеется, она выглядит лет на тридцать, не больше. А в холодные дни, когда на Каликоу-элли завывает ветер и Мероу с ног до головы укутывается в шаль, ей можно дать все сто.
Сегодня она облачилась в желтый хитон из китайского шелка с дракончиками и распустила волосы. Я протянула ей хлеб, а она подала мне руку, помогая встать. У Мероу красивые руки – тонкие, но сильные.
– Ты сейчас похожа на египтянку, преклонившую колена перед богиней кошек Баст, – пробасила она. – Заходи, попьем чайку.
– Какого чайку? – не без опаски поинтересовалась я. Дело в том, что я не большая любительница травяных настоев. А если мне вдруг взбредет в голову отварить сорняки, у нас в саду их навалом.
– «Английский завтрак», – ответила Мероу. – Годится? Белла, ты тоже заходи. Там, на улице, полно гадких машин.
Белладонна окинула ее презрительным взглядом, прежде чем ступить на порог брезгливо тряхнула лапкой, а потом грациозно растеклась по спинке гадального кресла. Оно, кстати сказать, уже весьма потрепанное. Мероу уверяет, что это лишь добавляет ему шарма, а Белла спит и видит, как бы разодрать обивку до самого дерева. Мы уселись за стол, а кошка принялась с сосредоточенным видом точить когти о кресло. Чай оказался самым что ни на есть настоящим, и я, вдохнув ароматный пар, отпила глоток. Мероу отрезала ломоть сдобного хлеба с финиками и откусила кусочек.
– Отличный хлеб! Впрочем, как и всегда. Спасибо тебе, Коринна. Что у нас новенького?
– А я-то думала, ты и сама все знаешь наперед, – поддразнила я.
– Сегодня в пять утра ты вызвала «скорую» для наркоманки; она чуть не испустила дух у нас в переулке, – с расстановкой проговорила Мероу. – А потом встретила таинственного высокого брюнета. Больше ничего сказать не могу.
– Откуда ты все знаешь? – поинтересовалась я.
– Карты не врут, – многозначительно заявила гадалка. Тут я заметила логическую нестыковку.
– Значит, ты гадала на картах?
– В этом не было нужды. Мы не прибегаем к магии, если в этом нет необходимости, – ухмыльнулась Мероу. – Мне все Кайли выболтала, когда я заглянула к тебе в булочную за сырной плетенкой. Ну и кто же этот высокий брюнет?
– Его зовут Дэниел, он из «Супов рекой», – сказала я. – Видела их фургон?
– Конечно. Там раньше работал один мой приятель, он медбрат. А Дэниел, стало быть, заправляет в «Супах рекой». – Она выдержала паузу. – Коринна, похоже, судьба наконец-то повернулась к тебе лицом. Я бы сказала, давно пора, хотя пути господни неисповедимы. А жаль! Всю свою жизнь я стараюсь сделать их хоть чуточку исповедимее. Но мало в этом преуспела.
– Может, это к лучшему. Не стоит заглядывать в будущее, а то еще расстроишься, – сказала я, чтобы поддержать разговор.
– Я смотрела в хрустальный шар, – сказала Мероу, и ее темные глаза посерьезнели. – Вторая передозировка за неделю. Пока что не смертельная, но будут и еще. В городе творится что-то неладное.
Я могла бы сказать то же самое. Город есть город. Здесь каждый день что-нибудь да случается. Я молча отпила еще глоток. Мероу не ждала от меня ответа. Она просто сидела. У нее особый талант – хранить молчание, и он ее очень украшает. Если ей нечего сказать, она молчит. Молчит и все. А не болтает попусту, хотя, в сущности, очень любит посплетничать.
Пока я гладила Белладонну, Мероу продала «волшебную лозу» мужчине, похожему на биржевого маклера, и пачку почтовой бумаги девчонке-подростку с волосами, стоящими дыбом от лака. Посетительница беспрестанно хихикала, восторгаясь своей крутизной. Еще бы! Не каждая отважится зайти в магазин под названием «Пещера Сивиллы»! Когда в лавку забрели два готиста, привлеченные блеском массивных серебряных украшений, я собралась уходить. Если в лавке собирается больше трех человек, дышать можно только по очереди.
Махнув Мероу на прощание, я столкнулась в дверях с молодым мужчиной в черном бархатном костюме и рубашке с кружевным воротником. У него были длинные белокурые волосы и абсолютно черные глаза.
– Я вампир, – вежливо сказал он. – Я дарю смерть.
– Замечательно! – ответила я.
Ну и денек сегодня выдался! Только вампиров нам и не хватало. Этот псих наверняка величает себя Лестатом или Армандом. Избежав укуса, я вернулась в свои «Радости земные», показавшиеся после «Пещеры Сивиллы» весьма просторными.
Госсамер уже сменила Кайли. Моих помощниц невозможно описать по цвету волос или глаз – у них это величины переменные. Сегодня у Госсамер волосы были зеленоватые, а контактные линзы ярко-зеленые. Она здорово смахивала на древесную нимфу. Дриаду, одним словом. А у Кайли сегодня волосы были розовые, а глаза, для разнообразия, натурального голубого цвета. Во всяком случае мне так показалось. Знаете, как я их различаю? По пупкам – они у них всегда на виду. У Кайли в пупке серебряная сережка с голубым камешком, а у Госсамер – золотое колечко. Я заметила, что у Госс над пупком образовалось утолщение – словно выросла губа. Так я их и различаю: золото в губе – значит, это Госсамер. А так они точно близняшки.
– Я принесла книжки, – объявила девушка. – Представляете, там были даже на греческом! А Кайли пошла за продуктами. Бедный старикан! Вы уже слышали? У нас в переулке нашли еще одного нарика!
– Как? Еще одного? – ужаснулась я и возопила, словно леди Макбет: – О горе! Как! В нашем доме? Во второй раз?
Госсамер пропустила мой монолог мимо ушей.
– Ага, как же! В переулке, на Флиндерс-лейн. Рядом с салоном кожи. Миз Дред
подняла жуткий кипеж.
Верится с трудом. Госпожа Дред – хозяйка салона, где продается стильная кожаная одежда на заказ. Думаю, общаясь со своей взыскательной клиентурой, она много чего повидала, и вывести ее из состояния равновесия не так-то просто. Она живет в квартире 2Б («Венера»), как раз напротив девчонок. Каждый раз, встречая госпожу Дред в повседневной одежде, я испытываю шок. Она предпочитает стиль кантри и дорогую обувь. Честно говоря, я понятия не имею, кто она в биологическом смысле – женщина или мужчина, да и не мое это дело. В твидовой юбке и башмаках на толстой подошве она выглядит точь-в-точь как провинциальная англичанка на прогулке – только лабрадора и зеленых резиновых сапог не хватает. А когда госпожа Дред облачается в кожаный корсет, колготки-сеточки и высоченные шпильки, вырастая на все пятнадцать сантиметров, – это впечатляет. Даже без кожаной плетки.
Назвав нашу соседку миз
Дред, Госсамер либо пыталась пошутить, либо обнаружила свою беспросветную глупость. Пока еще не решила, к какому из двух вариантов склониться.
– А наркоман умер?
– Без понятия. Его увезли на «скорой». Копы тут все шныряли, вопросики задавали… И с вами хотели поговорить насчет той девицы, которую вы нашли утром. Прикольно, да?
Теперь понятно. Госсамер глупа как пробка. Впрочем, она еще очень молода, так что надо быть к ней снисходительнее.
Когда мне было восемнадцать, я и сама была дура дурой. Помню, втюрилась в ударника из самодеятельной рок-группы. Представляете? В ударника! Как знать – может, мозг Госсамер еще подрастет, и вообще – говорят, что длительное голодание снижает коэффициент интеллектуальных способностей.
– А полицейский не сказал, когда зайдет?
– Она уже здесь, – раздался с порога голос.
Так-так. Я обернулась. На меня сурово взирала опрятная женщина средних лет в полицейской форме. Я хотела было пошутить, мол, мой словарный запас сформировался во времена, когда в полиции работали только мужчины, но, поразмыслив, передумала. Ведь это деловой разговор.
– Добрый день. Я Коринна Чапмен. Чем могу помочь, офицер?
– Позвольте представиться. Старший констебль Уайт. Это вы сегодня утром вызвали «скорую» для наркоманки? Пожалуйста, миз Чапмен, покажите мне, где именно вы ее нашли.
Она сделала акцент на «миз», что не ускользнуло от моего внимания.
– Сюда, пожалуйста. – Я дала отмашку Госсамер, чтобы та продолжала работу, и вывела полисменшу на улицу к дверям пекарни.
– Хорошие замки, – одобрила констебль.
– Без них нам никак не обойтись. Пожалуйста, проходите. Я открыла двери в пять утра, чтобы выпустить на улицу кошек, – объяснила я. Тем временем Хекл и Джекилл, отдыхавшие после дежурства на груде мешков из-под муки, проснулись и, сонно мигая, покосились на нас. В свое время я предприняла попытку приучить их спать в красивых кошачьих домиках, но они, обнюхав для приличия новые ложа, направились назад к пустым мешкам. Зимой они предпочитают спать на овечьей шкуре. – А потом Хекл вернулся с иголкой в лапе. Я вышла на улицу выяснить, кто это там разбрасывает шприцы, и обнаружила на решетке вытяжки девушку.
Я судорожно сглотнула, вспомнив синюшное лицо наркоманки. Старший констебль Уайт указала мне на стул, а сама села на табуретку напротив.
– Вы, наверное, сильно переволновались, – пробормотала она избитую фразу.
– Да уж! Я позвонила в «скорую» и принялась делать девчонке искусственное дыхание. Потом приехали медики, что-то ей вкололи, и она вернулась с того света, истошно визжа, как будто ее режут на куски.
– Инъекция наркана, – не отрывая глаз от блокнота, сказала полисменша.
– Потом «скорая» уехала. Пришел Дэниел Коуэн из «Супов рекой» и успокоил девушку, а заодно и меня. Потом он ушел, а я продолжила печь хлеб.
– Как вы думаете, мистер Коуэн знает ту девушку?
– Да. Ведь он называл ее по имени, Сьюз.
– А шприц у вас остался?
– Да, я положила его в пакет и убрала вон в тот ящик. Собралась везти Хекла к ветеринару, но тот уверил меня, что кошкам человеческие болезни через грязные иглы не передаются. Нужно только следить, хромает кот или нет. А он уже не хромает, – сказала я, понимая, что меня безудержно несет и я не могу остановиться.
Старший констебль Уайт встала, подошла к Хеклу и хладнокровно схватила его за лапу. Как ни странно, Хекл не только подпустил ее к себе, но даже не попытался вырываться или поцарапать обидчицу. Судя по всему, старший констебль Уайт действительно внушала уважение. Отпустив Хекла, она выдвинула ящик и, не извлекая шприца из пакета, рассмотрела иглу. Затем захлопнула блокнот, прихватила пакет со шприцем и поблагодарила меня за помощь.
– Погодите, погодите, – сказала я. – Но ведь рядом с салоном госпожи Дред совсем недавно был еще один случай с передозировкой. Что происходит?
К моему удивлению, я получила ответ:
– Одно из двух: либо кто-то умышленно продает наркоманам смертельные дозы, либо в героине появился новый ингредиент. Обычно его разбавляют глюкозой, – пояснила она, – а теперь кому-то взбрело в голову попробовать: может, «Аякс» или крысиный яд «вставляет» лучше? Тогда это несчастный случай. Как бы там ни было, наркоманы умирают от передозировки. Миз Чапмен, не забудьте запереть двери. Спасибо за помощь. И вот еще что, зайдите в удобное для вас время в полицейский участок на Сент-Кильда-роуд для дачи показаний.
Она протянула мне свою визитку и ушла. А я схватила Хекла и прижала к груди. Мой питомец перенес ласки со свойственным ему стоицизмом: такая уж у котов работа. Ох, не нравится мне все это! А ведь еще утром ничто не предвещало беды…
Глава третья
Время близилось к обеду. Я отпустила Хекла, насыпала ему в миску кошачьего коктейля в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб (подсыпала и Джекилл – ради справедливости) и вернулась в булочную. Приняла заказ на завтра: десять буханок хлеба «Семь семян» – мой фирменный продукт – и ржаной хлеб для немецкого ресторана. Потом поборники здорового образа жизни заказали партию хлеба из опилок, а греческий ресторан запросил дополнительную порцию продукции для завтрашнего банкета. Да, завтра утром придется попотеть! Пожалуй, картофельный хлеб мне не осилить. Лучше добавлю в тесто свежей зелени. Не спорю – жизнь коротка, и тратить ее на чистку картошки не стоит, но хлеб из натурального картофеля намного вкуснее, чем из готовой картофельной муки. А покупатели платят мне именно за вкус. Выражаясь языком экономистов, я занимаю на рынке свою нишу. А на практике сие означает, что представителям власти до меня нет никакого дела, пока им не понадобятся: 1) булочки и 2) деньги.
А еще надо будет завтра испечь оливковый хлеб для магазина. Карен, поставщик провизии, принесла мне замечательные оливки каламата, сочные и мясистые. Оказалось, что у председателя правления компании, которую она обслуживает, аллергия на оливки. А она-то купила лучшие! Бедная женщина чуть не плакала. Да, иной раз наша профессия подбрасывает неприятные сюрпризы. Ну что ж, пожалуй, испеку еще завтра маффинов – и на день товара в булочной будет в самый раз.
Раз я собралась печь булочки с зеленью, надо отправить Госс за свежими травами к Мероу, и как можно быстрее, пока местные ведьмы не разнесли все подчистую. Зелень Мероу закупает на ферме, где ее выращивают исключительно с органическими удобрениями (а вывозит, скорее всего, на метле, потому что иначе доставить ее в город так быстро невозможно), так что вкус у нее отменный.
Я проинструктировала Госс и велела ей повторить за мной:
– Так и скажи: дайте мне кухонных трав.
Хотя такого раньше и не случалось, я не хочу, чтобы в мой хлеб попали случайные ингредиенты. Если откровенно, было бы неплохо превратить в жаб некоторых из моих покупателей, но что я потом скажу служителям закона, хотя бы старшему констеблю Уайт? Кстати, на ее нагрудном жетоне написано: «Л. Уайт». Интересно, как ее зовут? Линн? Луиза? Лепидоптера? Больше всего она похожа на Лепидоптеру.
Странно, что старший констебль Лепидоптера Уайт была со мной столь обходительна. С какой стати она вдруг так разговорилась? Пыталась что-то донести до меня? А может, она просто не выспалась? Или мама твердила ей с детства, что на вежливый вопрос надо давать вежливый ответ? Трудно даже предположить…
Между тем у прилавка образовалась очередь, и весьма нервная: покупатели не желали тратить драгоценное время обеда на выстаивание в очереди за этим самым обедом, и я, отогнав мысли, принялась торговать. Кассовый аппарат весело трещал, пробивая чеки, Горацио мурлыкал, деньги прибывали, а товар убывал (извините за каламбурчик!). Я уже начала беспокоиться, останется ли хлеб для «Супов рекой», но вот за последним покупателем закрылась дверь, и булочная опустела. Времени – два пополудни. Если кто теперь и зайдет, то разве что помощники продавцов или хозяева магазинов, припозднившиеся с обедом.
Поторчав у витрины бутика «Черный цветок», где, пока Госс не накопит денег, обитает облюбованное ею платье, девчонка вернулась в булочную. Подружка Госс, готистка Кэрол Холланд, уверяет, что платье ее непременно дождется. Платьем они называют минимум ткани вызывающе темно-лилового цвета с вырезом на пупке. Интересно, почему пупкам нынче уделяется такое внимание? Ведь, как ни крути, выглядят они не слишком эстетично. И вообще, что это за мода? Явно не для толстушек. Мы не носим обтягивающих жакетов и мини-юбок и не горим желанием выставлять на всеобщее обозрение пупок и прилегающие части тела. Другое дело грудь. Мне вообще нравится этот женский атрибут, а свою грудь я просто обожаю. У Госс же она плоская, как у десятилетнего мальчишки.
Девушка вручила мне пакет с зеленью. До чего же славно пахнут свежие травы! Амброзия! Я унюхала тимьян, петрушку, базилик, розмарин, кориандр, эстрагон и лавровые листья с их неповторимым, по-восточному пряным ароматом.
– Вкуснотища! – сказала я.
– А та тетка-полицейский уже побывала в «Пещере Сивиллы»! – со смешком сообщила Госс. – Все травы там перерыла. Мероу на нее набычилась.
– Могу себе представить, – отозвалась я.
– Особенно, когда та обозвала ее Сивиллой, – добавила Госс, поглаживая Горацио.
– Ну надо же! – Оказывается, не одна я делаю лингвистические ошибки. Хотя супругу Бэзила Фолти
и звали Сивиллой, настоящие сивиллы были прорицательницами и умели предсказывать будущее. Хорошо, если Мероу воспримет это как комплимент, хотя навряд ли… Поскольку Мероу ничего про себя не рассказывает, я понятия не имею, откуда она родом, но ничуть не сомневаюсь: полицейских в тех краях не жалуют.
Впрочем, учитывая нынешнюю обстановку, таких мест в мире пруд пруди.
– А миз Уайт сказала, что именно она ищет среди зелени? – поинтересовалась я.
– Забойные травки! – сострила Госс и зашлась от хохота.
Марихуана в «Пещере Сивиллы»? Забавно. Мероу категорически против наркотиков. У нее можно найти разве что ведьмину летучую мазь или спиртовой настой паслена. И вообще, Мероу за здоровый образ жизни: она даже заговаривает курильщиков, а те под страхом вечной кармической мести расстаются с сигаретой. Даже мою привычку потягивать джин с тоником после напряженного рабочего дня Мероу не одобряет. Уверяет, будто бы это приводит к ослаблению энергии в чакрах. А я ей говорю, мол, мне нравится, когда чакры ослабевают. Так что старшего констебля Лепидоптеру Уайт ждало горькое разочарование, а то и лекция про чакры в придачу.
– Пора закрываться, – объявила я, затворяя дверь и ставни. Госс складывала остатки хлеба в мешок, а я тем временем разместила на стеллаже товар, который можно продать за полцены. Да, дел у меня по горло. Расплатившись с Госс, я проводила ее через черный ход, а сама села суммировать чеки, считать наличность и сортировать банкноты, а потом заполнила приходный ордер банковского вклада. После этого я спрятала деньги в ящик и в сопровождении Горацио проследовала в пекарню. Уфф! Вот и еще один день подошел к концу, а я еле держусь на ногах от усталости.
Дотащившись до банка на углу, я положила деньги на счет, вернулась в пекарню и, переодевшись в спортивный костюм, принялась наводить порядок. Тут всегда есть где поскрести, и это занятие меня успокаивает. В больших пекарнях для этой цели нанимают специальных работников, но я предпочитаю все делать сама. Когда я приступаю к заключительной части – мытью полов, Горацио, по своему обыкновению, с неодобрительным видом удаляется в гостиную. Ну, вот и все! Отжимаю мокрую штанину и выпрямляю спину. Все кухонные принадлежности, бадьи и миксеры отмыты до блеска. Кухня сверкает, посуда тоже, кошачьи плошки вымыты, туалеты засыпаны новым наполнителем, пол отскребла – осталось самой загрузиться в ванну. Снимаю костюм, забрасываю в стиральную машину и нажимаю «пуск».
Обожаю принимать ванну. Налив воды, щедрой рукой плескаю пену, потом еще – после одиннадцатичасового рабочего дня я грязная как прах. Погружаюсь в ванну и лежу, разглядывая роскошный бордюр с танцующими синими дельфинчиками и ощущая себя царицей Савской. На краешек ванны запрыгивает Горацио и, мягко ступая лапками, грациозно дефилирует взад-вперед. И как он умудряется не падать? Играет мой любимый диск: Воэн Уильямс, «Жаворонок все выше». Восторг!
Диск закончился, я поднялась из пены, вытерлась и облачилась в свой любимый наряд – свободное платье до пола из тяжелого темно-бордового шелка с хризантемами. Это единственный подарок моего бывшего мужа, который мне на самом деле нравится и который я бережно храню. Джеймс привез его из очередной командировки. Он вообще много чего привозил. Я, например, немного жалею, что выбросила игрушки из Музея секса в Амстердаме. Кто знает, что было бы, если бы я, следуя инструкции, налила в ту штуковину теплого молока? По всей видимости, ничего хорошего.
Люблю вторую половину дня. С сумкой-холодильником в одной руке и с котом в другой поднимаюсь в сад на крыше – ну прямо как богиня.
Сад сохранился в первозданном виде отчасти благодаря тому, что, пока дом был не в моде, вход на крышу заколотили, и вандалы не подозревали о его существовании. Тут есть башенки и уютные беседки. Горацио направился к своей любимой беседке, увитой розами. Я устроилась на плетеном диванчике, смешала джин с тоником, добавила льда и с наслаждением откинулась на спинку.
Кроме нас в саду была только миссис Пемберти со своей собачонкой по кличке Трэддлс. Признаться, я не жалую друзей человека. Они совершенно не умеют себя вести. Правда, Горацио как-то раз преподал урок хороших манер мопсику миссис Пемберти, и теперь это собачье недоразумение предпочитает обходить нас стороной.