Глава пятнадцатая

Может быть, мифал

Симрустар была почти обнажена. От засохшей крови ее лицо превратилось в черную маску. Она смотрела из тени, что отбрасывали ее сбившиеся в клочья, свисающие волосы. Она не видела ни Эльминстера, ни кого-либо еще в Фэйруне. Она задыхалась и скулила, и при этом в уголках ее дрожащего рта вздувались пенные пузыри. Даже если бы в этих глазах еще сохранялось какое-нибудь сознание, Эльминстер все равно не смог бы рассмотреть его признаков.

Пожалуй, Эландор оказался даже более порочен, чем думала Симрустар. Эл почувствовал боль, сострадание и тошноту. Виноват был он, перебросив Эландора через ее защиту и позволив ему читать ее воображение. Если бы можно было вернуть все назад, он не стал бы делать этого.

– Леди, – сказал он, или почти что сказал, – Симрустар Аугламир, – тихо позвал он, сознавая, что на самом деле не произносит ни звука. Может быть, если бы он мог проникнуть прямо в ее сознание… Или это нанесло бы ей еще больший вред?

А потом она чуть не упала лицом в землю, потому что наткнулась на край оврага. Эл пожал плечами: ей уже трудно повредить еще больше. Если только хищник? Эта опасность была очень реальна и скоро станет еще реальнее, поскольку наступали сумерки. Он плавал у нее перед глазами, за которыми не было ничего, кроме темной пустоты, опять звал ее по имени, внимательно прислушивался. Ничего.

Тогда Эл проплыл сквозь тело измученной леди и с печалью увидел, как она отшатнулась, пуская слюни и бормоча что-то нечленораздельное. Нет, он ничего не мог сделать.

В нынешнем своем состоянии он не мог даже погладить ее по спине или заговорить с ней, чтобы хоть как-то успокоить. Он стал настоящим фантомом… а она, похоже, умирала и, весьма вероятно, была безумной. Сиринши могла бы помочь ей, но он не знал, где можно найти леди Олуэваэру.

– Мистра, – опять вскричал он, – помоги мне! Пожалуйста!

Он ждал, дрейфуя, время от времени с тревогой заглядывая в невидящие глаза продолжавшей ползти вперед Симрустар, но, сколько бы он ее ни звал, никакого зримого отклика не было. Пока она медленно прокладывала свой тяжкий путь через лес, Эл растерянно плавал рядом с ползущей и стенающей волшебницей.

Один раз у нее из груди вырвалось:

– Эландор, нет! – И Эл понадеялся, что услышит еще какие-нибудь отчетливые слова, но она зарычала, взвизгнула, а потом разрыдалась. В конце концов, рыдания опять перешли в невнятное бормотание.

Наверное, сейчас Мистра даже не слышала его. Нет, это глупости; ведь это она, должно быть, восстановила его рассудок после взрыва в руинах замка. Хотя на сей раз, кажется, она хочет, чтобы он усвоил этот урок.

Если сейчас Эл полетит обратно через горы и пустыню к той башне Мистры, что находится за Аталантаром, или в одно из тех потаенных мест богини, о которых он слышал, возможно, что жрецы вернут обратно его тело.

Пожалуй, вернут, если смогут хотя бы почувствовать его. Но кто сказал, что они смогут то, чего не смогли заклинания эльфов Кормантора?

Возможно, его заметили бы, если бы он наткнулся на какое-нибудь развернутое заклинание или проник бы в палаты мага, пытающегося сотворить новое волшебство. А еще ему придется покинуть Симрустар…

Эл раздраженно кружился в воздухе, мучительно перебирая решения. Он ощущал досадное бессилие и мог только наблюдать, как она будет ранена или как на нее кто-нибудь нападет и убьет, быть может, прямо сейчас.

Конечно, если бы он восстановил свое тело, то отыскал бы потом Симрустар с помощью заклинания или, в конце концов, послал кого-нибудь, чтобы спасти ее. Например, Сиринши. Но вряд ли у него много шансов убедить дом Аугламира, что Эландор Ваэлвор бросил их драгоценную дочь и наследницу ползать по лесу, подобно обезумевшему животному. Спрашивается: откуда бы ему, ненавистному человеку, это знать?

Нет, он ничего не может сделать для Симрустар. Если она умирает здесь, то это еще не значит, что она невиновна в нынешнем своем положении. Нет, видят боги, задолго до того, как волшебница наткнулась на Эльминстера и решила использовать его, она не один раз заслужила такое наказание.

И все же Эл был почти так же виновен в ее нынешнем состоянии, как если бы лично разрушил ее рассудок и тело.

Принц бросился обратно в город в надежде, что сможет с кем-нибудь связаться. Он так спешил, что летел прямо на деревья, даже не задумываясь о том, проскакивать их или огибать, проносился по улицам через величественные здания Кормантора и даже сквозь сверкающие доспехи военачальника, как раз формировавшего из своих воинов патруль, который с его одобрения должен был покинуть город.

Спускались сумерки. Эл устремился мимо линии светящихся воздушных шаров, освещавших улицу, затем мимо второй, на которой он натолкнулся на какое-то собрание. Хотя один из шаров, кажется, все-таки закачался и вспыхнул чуть ярче, когда он проскакивал сквозь него, сам он ничего не почувствовал.

Он повернул к дворцу коронеля и на этот раз увидел слабый свет в верхней части красивой башни, которую он раньше не заметил. Последние отблески дня легли на парк; он помедлил возле окна, заглянул внутрь и увидел палату, в которой сидел в кресле и явно спал коронель. Сиринши прислонилась к подлокотнику его кресла, она что-то говорила шести сидевшим кольцом вокруг нее волшебницам Суда.

Если у него и была какая-то надежда получить помощь в Корманторе, то она находилась именно в этой комнате. Взволнованный Эльминстер помчался вдоль стены, отыскивая какую-нибудь лазейку, через которую он смог бы проникнуть во дворец.

Нашлось чуть заметно приоткрытое окно, но оно вело в кладовую, столь надежно отгороженную от остальных помещений дворца, что дальше ему пути не было. Совершенно расстроенный, он снова выскочил наружу; каждый впустую потерянный миг означал, что он не услышит большую часть беседы в той освещенной палате. Эл опять бросился вдоль стены и обнаружил одно из тех огромных окон, в которых «стекло» было вовсе не стеклом, а завесой из невидимого магического поля.

Он почувствовал легкое покалывание, когда метнулся через него, и чуть не повернул обратно, чтобы пройти через него снова в надежде, что это покалывание означает возвращение плоти, но нет. Пока нет. Сейчас ему нужно подслушать, о чем говорят на этом собрании.

Принц знал, в какую комнату ему нужно попасть, а чувство направления подкреплялось все тем же покалыванием, которое усиливалось, чем ближе он подбирался к нужному помещению, минуя одно охраняющее заклинание за другим. Конечно, Сиринши не хотела, чтобы кто-нибудь, кто бы он ни был, подслушал то, что обсуждалось в этом зале.

Однако дверь в палату была массивной и старой. За многие столетия использования она так поизносилась, что вокруг рамы образовалась изрядная щель. Эл метнулся к ней и проскочил через кольцо слушающих волшебниц прямо к хрупкой фигурке в центре.

Незаметно было, что Сиринши слышит или чувствует его, хотя он орал, звал ее по имени и даже размахивал внутри нее руками. Тогда он вздохнул, смирившись с этой своей тихой призрачностью, и устроился парить над вторым, свободным, подлокотником кресла коронеля. Эл стал серьезно прислушиваться. Кажется, он поспел – благодаря Мистре – к лучшей части беседы.

– Бураэле и Младрис, – продолжала говорить Сиринши, – все время должны прикрывать тело Митантара, я уж не говорю, что и себя, конечно, поскольку любой противник, получив отпор при первом нападении на Эммита, постарается обезвредить защитника. Его мантия лучше любой из наших, и я предлагаю только одно: Силмэ должна набросить сеть наблюдения, которую я дала. Вместе с мантией Эммита она будет служить ловушкой. Вы и Холон будете все время по очереди возвращаться, чтобы проверять ее. Да, сеть будет стегать по спине любого, кто попытается вырваться из нее с помощью заклинаний. Такая трепка будет хорошо защищать, не нанося при этом вообще никакого вреда. Я хочу, чтобы вы две не нападали на них, а только определяли, кто это, и как можно скорее сообщали нам.

– А мы, значит, опять остаемся не у дел, – с легким разочарованием заметила Айаланда, показав жестом на себя и сидевшую рядом с ней Йатланэ.

– Не совсем так, – с улыбкой ответила Сиринши. – Ваша совместная задача состоит в том, чтобы сплести и наложить заклинания, которые услышат любого, кто произнесет имя «Эммит» или «Митантар» или даже «лорд Ийдрил», хотя я подозреваю, что немногие из кормитов вспомнят сегодня этот титул. Определите их, постарайтесь узнать, что они говорят, и сообщите мне.

– Еще что-нибудь? – чуть устало спросила Холон.

– Я понимаю, что значит, быть молодым и при этом все время заниматься делом, – мягко ответила Сиринши. – Наблюдение и выжидание – это самое трудное, леди. Я думаю, что лучше всего, если мы будем встречаться здесь четыре утра подряд и обновлять задания.

– А чем будете заниматься вы? – кивнув в знак согласия с планом Сиринши, спросила Силмэ.

– Охраной коронеля, конечно, – с улыбкой сказала леди Олуэваэра. – Кто-то же должен остаться с ним.

По всему кругу губы дрогнули в веселой улыбке. В уголках рта Сиринши тоже играла полуулыбка, когда она медленно поворачивалась, чтобы по очереди встретиться глазами с каждой из шести и получить легкий кивок согласия.

– Я знаю, как всех вас раздражает работа без свободы действий, – ласково добавила она, – но подозреваю, довольно скоро настанет время, когда наиболее горделивые дома нашего королевства осознают, что мифал обуздает их тайную деятельность и их собственные сплетения заклинаний. Вот тогда у нас начнутся серьезные неприятности.

– Как далеко мы можем зайти, если дело дойдет до открытых битв магии? – спокойно спросила Холон.

– О, до них дойдет, сестра моя, до них обязательно дойдет, – отозвалась Сиринши. – Тогда вы все должны чувствовать себя свободными в выборе средств. Вы сможете разорвать любого противника на куски, до смерти или не до смерти. Не стесняйтесь ударить любого корманторца, если уверены, что он намерен действовать против коронеля или творца мифала. Будущее нашего королевства под угрозой, и нет такой цены, даже самой высокой, которую мы не заплатили бы ради этой цели.

В мрачной тишине все головы склонились в знак согласия. Как раз в этот момент коронель всхрапнул. Сиринши нежно оглядела его, а шесть волшебниц улыбнулись и поднялись.

– Торопитесь! – на прощание сказала им Сиринши, глаза ее сияли. – Вы – хранители Кормантора и его будущего. Вперед, и победы вам!

– Мы идем, королева заклинаний! – подражая мужчинам, воскликнула Силмэ и ударила себя в грудь.

Окружающие радостно оживились, очевидно, это была откуда-то взятая цитата. Затем все шесть волшебниц направились к выходу, изящно покачивая длинными волосами и одеждами. Эл бросил короткий, грустный взгляд на Сиринши, которая все еще не слышала его, а он чуть не надорвался, выкрикивая ее имя. Волшебница следовала за той, которую звали Бураэле, делая осторожные замечания насчет лица и фигуры Младрис. В ответ эскорт хранил полное молчание.

Когда все закончилось, две высокие, изящные волшебницы, державшиеся вместе, зашагали по коридору дворца со скоростью ураганного ветра.

– Не съесть ли нам чего-нибудь, как ты думаешь? – спросила Бураэле свою спутницу.

Девы вышли из-под опеки защитного поля дворца и превратились в невидимок, но для Эла, парящего рядом, они оставались ясно различимыми. Их тела теперь казались синеватым светом, похожим на отраженный от снега свет ярких зимних звезд.

– Я захватила с собой немного еды, – ответила Младрис. – Я вызову ее перед тем, как нам нужно будет входить в первую защиту. Подожди, вот увидишь его башню: некоторые старые мужчины понимают выражение «дом как свалка» слишком буквально.

Две волшебницы, скользившие сквозь пылающую мантию, окружавшую довольно ветхую башню мага Митантара, утолили голод высокой кружкой мятной воды и холодным пирогом с куропаткой. Осадная башня Падающей Звезды напоминала длинный, покрытый травой холм с окнами по одной стороне. Башня была сложена из грубо отесанного камня. Двор ее, заросший диким кустарником и ползучими растениями, был завален упавшими деревьями, корни которых переплелись между собой непроходимой путаницей. В сумраке некоторые из корней напоминали пальцы гиганта, что тянутся в темнеющее небо.

– Боги и герои! – пробормотала Бураэле. – Для защиты этой баши требуется армия.

– Это о нас, – бодро согласилась Младрис. – Благодарение богам, никакие наши противники не будут слишком тайными. Они более способны сокрушить защиту заклинаниями, сотрясающими королевство, и только потом попробовать добиться большего.

– Три защиты… нет, четыре. Это потребует массы взрывов, – заметила Бураэле, когда они прикончили пирог и облизали пальцы.

– Он уже тут, – сказала Младрис.

Бураэле скорчила гримасу:

– Он, возможно, был «тут», когда вышел из Палаты Суда, – отозвалась она, – Леди Олуэваэра рассказывала мне, что он бывает более чем немного целеустремленным. Мы можем нагими танцевать вокруг него и петь песни прямо ему в ухо, говорила она, а он, скорее всего, только и проворчит, что хорошо иметь такие энергичные юные создания рядом. И попросит принести ему какой-нибудь порошок.

– О боги! – с чувством произнесла Младрис, закатив к небу глаза. – Сделайте так, чтобы я никогда не стала настолько старой, чтобы дожить до такого.

– Сделано! – самодовольно произнес холодный голос из пустого воздуха.

И мгновение спустя Фэйрун взорвался множеством прыгающих, искрящих молний. Они яркими вспышками алчно проносились по воздуху, чтобы пронзить и опутать задыхающихся и ошеломленных волшебниц.

Младрис и Бураэле были схвачены за изящно обутые ножки и отброшены в колючие кусты ежевики. Дым струился из их ртов и толчками брызгал из глаз.

Даже Эльминстер был застигнут врасплох. И как его не заметил маг с жестоким лицом, маг, который теперь поднимался мстительным столпом тумана и разворачивался над хаосом сада?

Со всех сторон колдуна окружали сияющие облака. Они соединялись друг с другом, облекая волшебника плотью. А тот, став выше и плотнее, спокойно продолжал стегать рыдающих волшебниц потоками потрескивающих молний, не позволяя им ни на мгновение прийти в себя и исправить положение. Он не давал им шанса даже убежать.

Эльф с самодовольной улыбкой сделал шаг вперед, с рук его дождем сыпались искры. Эл чувствовал жалящую боль, когда они проносились сквозь него и меркли. С беззвучными криками принц кружил вокруг мага, но тот его нападений не замечал.

Казалось или нет, но колдун все-таки ждал подмоги?

– Хэмир Ваэлвор, к вашим услугам, – представился, наконец, двум леди эльфийский волшебник, когда их обожженные и трепещущие тела были так опутаны и перетянуты молниями, что они не могли даже пошевелиться. – Кажется, Старим задерживается. Наверное, хочет, чтобы всю грязную работу за него сделал я, прежде чем он изволит явиться. Впрочем, теперь, когда у меня есть ваша жизненная энергия, это не имеет большого значения. Вы здесь, чтобы защищать слабоумного старика Митантара, так я понимаю? Жаль, что вам придется умереть вместо него.

Бураэле с трудом сдержала протестующий стон, но все же немного черного пламени вылетело у нее изо рта. Младрис висела молча, обмякнув, с открытыми застывшими и потемневшими глазами. Только жилка, бившаяся на ее горле, показывала, что девушка еще жива.

Эл почувствовал, как в нем грозным красным потоком нарастает гнев и требует выхода. Он тяжело повернулся, позволяя ярости выйти в виде энергии, которая, наконец, лопнула длинным, беззвучным разрядом и пронесла его сквозь молнии прямо на мага Ваэлвора.

На полпути Эл выгнулся и безмолвно вскрикнул от боли и удивления. Он неожиданно почувствовал молнии! Их создатель тоже мог увидеть или почувствовать его. Хэмир прищурился, услышав внезапный треск и шипение искр почему-то потемневших молний. Что это к ним так притягивалось и что за ними тащилось?

Губы Ваэлвора вытянулись в нитку. Старый Митантар? Или кто-то другой сует свой нос в чужие дела? Он что-то прорычал и сделал одной рукой движение в быстром заклинании, которое завертело вокруг него дюжину клинков, рассекающих воздух на мелкие дольки. Клинки, с лязгом сталкиваясь друг с другом, понеслись в сторону непонятной помехи.

Эл, следя за тем, как лезвия подлетали и падали перед ним, вырвался из потока молний, чувствуя боль и возбуждение одновременно. Часть их энергии металась внутри него, это вызывало неприятное пощипывание и разбрасывало искры из его рта и глаз.

Многое повидавшие глаза Ваэлвора широко раскрылись от удивления, когда он смутно различил очерченную молниями фигуру эльфа – или все-таки человека? – за мгновение до того, как она разбилась об него.

Эл ударил со всей силы, со всей жестокостью, стараясь сокрушить Хэмира. Когда он коснулся мага, то не почувствовал плоти, только покалывание. Затем последовала резкая боль, потому что заклинания, из которых была сплетена мантия колдуна, пытались расколоть человеческий фантом.

В то время как Эльминстер рассыпался в воздушном пространстве, беззвучно крича от мучительной боли, Хэмир Ваэлвор тряс головой и ревел, потому что его собственные молнии, свиваясь в кольца и спирали, внезапно вернулись к нему. Зрачки его эльфийских глаз вдруг стали такими же молочными, искрящимися, как белый опал, – такое Эл видел в последний раз много лет назад. И вот теперь в глазах мага, который только что пал жертвой собственного заклинания против так и не распознанного вмешательства, происходили страшные изменения.

Эл тряхнул головой, попробовал восстановить контроль над своим отзывающимся болью, разрушенным обликом и опять вскрикнул. Значит, он может ранить или, по крайней мере, причинить боль, нанести повреждение?

Принц отплыл подальше, к тому месту, с которого мог просто наблюдать за происходящим. Он понимал, что больше ничем не может помочь двум волшебницам, которые по-прежнему лежали там, где их уложили молнии.

Ему нужно было знать, сколько времени потребуется, чтобы этот эльфийский колдун восстановил силы. И что произойдет, если снова броситься сквозь него? Эл готов был проходить через это испытание снова и снова.

– О Мистра, пусть этот эльф собирается с силами как можно дольше!

Эл взмолился очень пылко, но у Мистры, кажется, были другие намерения, или, может быть, сегодня она плохо слышала: Хэмир зашевелился и вытянул руки, ощупывая воздух вокруг себя, потом с проклятиями схватился за голову. У Эла появился соблазн прямо сейчас собраться и пронзить эльфийского мага. Но прежде ему нужно было знать, какого рода повреждения нанесут эльфу его действия. И потом, разве задавака Ваэлвор не говорил что-то о появлении Старима? Так, может быть, лучше не быть видимым всякий раз, когда появляется кучка жестоких волшебников, ищущих неприятностей на свою голову.

Хэмир Ваэлвор осторожно тряс головой, словно пытаясь прочистить мозги, его проклятия явно набирали силу.

Кажется, он близок к полному восстановлению, в то время как призрак некоего Эльминстера все еще чувствует раны, весьма болезненные и по всему «телу».

Мистра прокляла его. Хэмир собирается иссушить двух волшебниц до состояния скорлупы, а последний принц Аталантара кружит над ним, бессильный остановить злодея!

Конечно, тут же с отвращением заметил Эльминстер, дела могут стать еще хуже, гораздо хуже. И даже прямо сейчас.

Один за другим рушились пояса внешней мантии, распадаясь в тишине мириадами неслышно вспыхивающих и исчезающих искр. И вот с ней покончено. В центре разрушенного щита появилось нечто напоминавшее по виду столб высокого черного пламени. Оно проскользнуло через последнюю защиту, замерло и обернулось тремя высокими, прекрасно сложенными мужчинами. Пояс на одеждах каждого из них был украшен парой поверженных драконов. Прибыл Старим.

– Приветствую вас, лорд Ваэлвор, – с бархатной учтивостью произнес один, когда три фигуры дружно шагнули из воздуха с холодным видом небрежного превосходства. – Что вас так огорчает? Те леди попытались защищаться?

– Призрак-наблюдатель, – прошипел Хэмир, и глаза его блеснули гневом и болью. – Он поджидал тут и напал на меня. Впрочем, я отбился, хотя все еще чувствую боль. А как вы находите эту прекрасную ночь, милорды?

– Скучно, – искренне признался один из них. – Однако возможно, старый дурак сумеет устроить нам какое-нибудь развлечение, прежде чем мы сотрем его в пыль. Позвольте-ка взглянуть.

Эл парил рядом с Хэмиром, опасаясь, что тот может выплеснуть свою ярость на леди, и заодно следил за действиями Старима. Тот сделал шаг вперед, а два эльфа отошли немного в сторону, чтобы прикрыть его с боков, и последовали за ним, на ходу сплетая сложные и мощные заклинания сражений. Все трое двинулись мимо колдуна Ваэлвора и помятых тел двух павших волшебниц.

Из ладоней одного колдуна, сложенных в виде чаши, с силой вырвалось белое пламя, извилистым столбом взметнулось к звездам, как будто гигантский змей рвался в небо. Потом этот «змей» разделился на три длинные шеи, и на конце каждой выросли огромные, как у дракона, пасти. Беспрерывно покачиваясь, эти головы согнулись и ударили в старый камень башни. Там. где их зубы коснулись стены, камень исчез, беззвучно канув в небытие, обнажив внутренние палаты.

С кончиков пальцев второго колдуна тоже выскочили языки пламени, только на этот раз в виде красных копий. Копья понеслись в пробоину, уверенно целясь в какие-то волшебные предметы открывшейся палаты. Некоторые из них вспыхивали яркими снопами искр, другие взрывались, раскачивая башню Падающей Звезды, и расшвыривали осколки камней во все стороны. Осколки неслись сквозь деревья и приземлялись где-то в невидимой дали.

Из рук третьего мага поднялось зеленое облако, из которого с бешеной скоростью выросли зубы и множество когтистых лап. Чудище нырнуло в башню в поисках Митантара.

Прошло немного времени, вздох или два, как вдруг за обрушенными камнями в самой глубине башни вспыхнуло что-то густо-фиолетовое, и яркая стрела этого сияния с ревом вырвалась наружу, разбрасывая во все стороны выдернутые когти зеленого монстра.

Хэмира Ваэлвора, наблюдавшего за происходящим, развернуло и спиной швырнуло в колючий кустарник.

Трое Старимов вздрогнули и бросились во весь опор прочь от башни, в свалке толкая друг друга и торопясь убраться подальше от этого места. Однако фиолетовый поток не иссяк и превратился в три пальца. Каждый палец следовал за одним из эльфов, а настигнув, прорезал его насквозь.

Личные мантии Старимов вспыхивали видимым светом. Один маг замер, когда его опутал черно-фиолетовый дым, вскинул руки, а потом упал и остался лежать недвижим.