Глава двенадцатая

Загнанный олень

– Оно напало на меня! Уничтожьте его!

Это был голос испуганного эльфа; он вывел Эльминстера из плывущей, пропитанной потом темноты. Принц обнаружил, что лежит все там же, в небольшой комнате с костями. Справа от него ревет пламя, а острый, опаляющий язык огня лижет разрушенный потолок прямо над его носом. Эл прищурил глаза и почувствовал, что одна сторона лица вздулась волдырем.

Когда он немного пришел в себя, то опять посмотрел направо. Огонь угас. А высоко в воздухе, около щели, плавали три прозрачных светящихся шара. В их свете Эл увидел эльфа, который выкрикнул эти слова. Эльф беспомощно висел в пустом пространстве возле щели с мечом в руке. На него напал один из призраков Длардрагета. Привидение было вне досягаемости острого лезвия, а огненное заклинание фантому повредить не могло.

Если бы обычные или хотя бы не сложные по узору заклинания могли уничтожать призрачные останки дома Длардрагета, то они, эти останки, были бы уже давным-давно уничтожены. Какое-нибудь честолюбивое и оперившееся семейство уже обитало бы в этом замке. Но у любого молодого эльфа было слишком мало власти, а значит, и возможностей уничтожить призраки Длардрагета. С другой стороны, нападающий призрак мог всего лишь напугать живого эльфа.

Один из этих эльфов был уже очень близко и вполне мог метнуть в Эльминстера смертельное заклинание. Эл протянул руку, осторожно и тихо поднял свою магическую книгу. Ему еще было нужно развязать узел шнура, прикрепленного к ней, поэтому он отполз от щели, в глубь спасительной комнатки, как можно дальше.

Он чувствовал себя так, словно его сначала разорвали на тысячу кусков, а потом сложили вместе, один к одному. Но он был рад – Мистра все же пришла ему на помощь. Богиня магии протащила своего избранника сквозь тысячу запутанных полувоспоминаний семейства Аластрарра к одному, в самых глубинах его памяти, заклинанию и заставила рассудок молодого мага отчетливо его припомнить.

Это была магия, которую он не осмеливался использовать: слишком высока была цена. Ее применение стерло бы из памяти Эла три самых мощных заклинания, да и скипетр тоже лишился бы кое-чего… но сейчас это было необходимо сделать.

С вздохом Эльминстер сделал то, что должен был сделать. Его немного затрясло. Казалось, что мозг осыпали и пронзили искры, смывая прочь заклинания. Хорошо еще, что он не пробудил скипетр и не выжал из него остатки силы. Когда новое заклинание было готово и засияло ярким светом внутри жезла, Эл нашел в самом дальнем углу разрушенной комнаты наиболее глубокую нишу и засунул туда свою драгоценную книгу. Взявшись за шнур, он убедился, что его конец все еще надежно закреплен на потолке, сбросил моток вниз и бесшумно, насколько мог, заскользил по нему вниз.

Конечно, камни все-таки покатились вниз, но висящий в воздухе и сражающийся с привидением эльф рычал и орал так, что легкого шума никто не услышал.

Эл добрался до земли, скатал шнур во внушительный моток, завязал его так, чтобы тот не мог размотаться, и забросил обратно наверх, так высоко и так далеко, как только смог.

Теперь ценную книгу никто не сможет найти, если не будет слишком яркого света или, скажем, никто не вздумает пролететь мимо.

Глубоко вздохнув, он стал плести свое первое заклинание: простое, защитное, вроде того, какое он использовал против Делмута. Когда заклинание было закончено, Эл направился навстречу веселой компании жаждущих крови охотников Иврана.

Конечно, его магия была обнаружена, судя по тому, что сразу вслед за колдовством послышался возбужденный рев из комнаты, где его до сих пор искали эльфы. Теперь можно было не сомневаться, что скоро они появятся в узком коридоре. Ну что же, пришло время их поприветствовать.

Эльминстер показался в проеме коридора и даже задержался в нем, чтобы еще раз увидеть, как висевший в воздухе эльф пытается всеми силами опуститься вниз и вовсе не помышляет найти проход где-нибудь под потолком. Вот и хорошо. Эл весело помахал бедняге и стал ждать.

– Он помахал мне! – с тревогой крикнул товарищам эльф и замер.

Тот, что стоял позади него, Тланнатар Вратри, слегка шлепнул его, как это уже случалось, плоской стороной меча и заорал:

– Вперед!

Эльф колебался. Эл послал ему широченную, во все свои зубы, улыбку и сделал почти любовный призывающий жест.

Эльф остановился и даже начал пятиться назад:

– Он…

– Мне все равно! Меня это не волнует! – рявкнул из комнаты сзади Ивран. – Меня не беспокоит, даже если он отрастил себе прозрачные крылышки! Двигайся!

– Пошел! – добавил Тланнатар, опять подталкивая своего струхнувшего приятеля мечом. На этот раз он использовал не плоскость меча.

Пугливый эльф завопил и поспешно тронулся вперед; Эл кинул последний взгляд вдоль коридора. Было так соблазнительно сейчас метнуть туда молнию. Правда, один из юнцов наверняка имел защитную мантию, которая умеет отражать такие вещи. Принц передумал и двинулся в обратном направлении. Он пересек комнату башни в сторону другого прохода и остановился возле него. Ни у одного из этих благородных корманторцев не было луков, они оставили их обычным воинам, слава Мистре. Или Коллерону. Или Солонору Теландире, покровителю охотников. Или еще кому-то.

Однако ему следует хорошенько рассчитать время, согласился он теперь сам с собою, и тогда у него появится шанс, но только один. Эл ждал, мрачно улыбаясь, когда Тланнатар со своим трусливым дружком доберется до комнаты башни и увидит, как человек повернется и побежит по проходу в разрушенную палату, через которую охотники проникли в замок.

«Если у меня это не получится, Мистра, – шутливо подумал он на бегу, – тебе придется искать другого избранника и посылать его в Кормантор. И если будешь милостива к нему, то выберешь на этот раз эльфа».

Мистра не подала виду, что слышала.

К тому времени, как Эл выскочил в разрушенную палату и направился к груде обломков в ее центре, эльфы, бегущие сзади, были уже совсем близко.

Принц повернулся к преследователям с таким встревоженным лицом и воздел руки так, словно был не уверен, какое заклинание метнуть. Разгоряченные охотники ворвались в палату, размахивая мечами и завывая, но остановились.

Эльф, который был впереди всех, неуверенно прошептал:

– Здесь что-то не так… Он был прежде не так напуган. Это, должно быть…

– Тихо! – рявкнул Ивран Селорн и отпихнул его в сторону. Испуганный эльф поскользнулся и чуть не упал на камни, но Ивран не обратил на это внимания. Это был миг его славы.

Он с неторопливой грацией направился к Эльминстеру, почти танцуя на цыпочках:

– Итак, человеческая крыса, тебя, наконец, загнали в угол, не так ли?

– Загнали, – с улыбкой согласился Эльминстер. Пугливый эльф опять поднял тревожный крик, но Ивран шикнул на него и с глумливой улыбкой снова повернулся к Эльминстеру.

– Вы, волосатые варвары, воображаете о себе, что слишком умные, – заметил он, сверкая глазами, – так и есть… слишком умные. К несчастью, в уме полудурка иногда заводится дерзость. И ты проявляешь изрядные ее запасы. Думаешь, что можешь вырезать наследников не менее чем десяти домов Кормантора – одиннадцати, если считать и Аластрарра, чей драгоценный камень мудрости ты носил, когда вторгся к нам. А кто сказал, что ты не убил Юмбрила, чтобы заполучить кийру? Убил и не заплатил за это? Далеко не все, кто носит арматорское звание и честно служит Кормантору, убивали столько эльфов, сколько уничтожил ты.

Тут Ивран Селорн с явно преувеличенным удивлением оглянулся на своих товарищей, а потом опять повернулся к Эльминстеру:

– Видишь? Здесь много эльфов. Какая блестящая возможность увеличить свой счет! Почему же ты не нападаешь? Может быть, ты испугался?

Губы Эльминстера приподнялись в полуулыбке:

– Мистра никогда не была жестокой.

– Ах так? – Ивран скептически повысил голос, – А что же тогда был за взрыв у пруда? Может быть, он произошел сам по себе?

С натянутой, волчьей улыбкой, Ивран распорядился, чтобы эльфы окружили Эльминстера. Сам он при этом держался на безопасном расстоянии.

Эльфы так и сделали, молча и улыбаясь. Затем вожак кровожадных охотников повернулся к своей добыче и сказал:

– Позволь мне назвать тебе имена тех наследников и большей частью арматоров, которых ты убил: Ваэлвор и те, что погибли от твоего взрыва: Йесчант, Амартен, Ибрийл, Гваэлон, Тассарион, Ортоурэ, Беллас и, как я слышал от наших магов, Экорн и Аугламир.

Ивран опять двинулся вперед, медленно, подбрасывая свое длинное узкое лезвие и ловя его. Это беспокойное жонглирование означало, что скоро эльф метнет свое оружие.

– Только одного из этих наследников – не говоря уж о дюжине или около того слуг, которых ты свалил заодно, – было бы достаточно, чтобы ты заплатил смертью. Только одного! И теперь, когда ты, наконец, попался, мы думаем, сколько раз тебя надо убить: десять раз по… или это должно быть одиннадцать?

Ивран подошел еще ближе:

– Двое из тех, кого ты убил, были моими близкими друзьями. И каждый из нас здесь опечален потерей леди Симрустар. Ты уничтожил прекрасную деву, человеческий червяк. Можешь ли ты хоть что-нибудь сказать, хотя это и бесполезно, в свою защиту? Что-нибудь, что развлечет нас перед тем, как мы разрубим тебя на куски?

Ивран прокричал последние слова и бросился в атаку, швырнув свое лезвие, как серебристую молнию. Предполагалось, что лезвие должно было порезать руку Эла и тем самым помешать ему метнуть ответное заклинание, прежде чем другие эльфы – теперь прыгавшие со всех сторон – доберутся до жертвы.

Мрачно улыбнувшись, Эльминстер сотворил заклинание и начал подниматься в виде снопа белых искр. Нападавшие эльфы по инерции проскочили сквозь него и проткнули друг друга, глубоко вонзив клинки.

И теперь одни эльфы корчились в муках, а другие визжали или плевали кровью на камни.

Столб кружащихся искр начал отплывать в сторону, по направлению к коридору, по которому сюда входил Эл. Рыча и задыхаясь, пронзенный двумя мечами сразу, Ивран закричал:

– Убить человека! Заклинанием ищущего меча!

Но слова захлебнулись в больших пузырях крови возле губ. На помощь Иврану подбежал эльф, у которого по лбу из резаной раны тоже струилась кровь, – тот самый, который был так испуган. Его руки пылали заживляющей магией.

Тланнатар Вратри последовал призыву вожака, от ярости почти выплюнув слова:

– У меня есть заклинание! Посылайте мечи!

Эльфы, которые еще могли держать оружие, покорно швырнули клинки в воздух. Заклинание, которое бушевало вокруг рук Тланнатара светло-голубыми звездными вспышками, притянуло лезвия и смертоносным потоком направило через всю палату.

Колонна кружащихся искр и света остановилась на входе в коридор. Брошенные клинки отклонились от направления своего полета, чтобы обойти эту колонну, набрали скорость, а потом, разлетевшись в задней части комнаты в разные стороны, ринулись назад такой же смертельной стаей.

Тланнатар закричал, когда один из клинков вонзился ему в ухо. Эльф так и свалился с открытым ртом, будто зевнул в последний раз. Ивран, поддерживаемый своим целителем, получил один дротик в горло и захлебнулся кровью. Еще один эльф упал замертво, когда меч проткнул его живот. Шатаясь, он сделал два неуверенных шага в сторону груды камней, как будто искал укрытия, потом обрушился на нее и больше не шевелился.

Когда колонна искрящегося света удалилась по коридору и в комнате наступила тишина, перепуганный эльф огляделся вокруг. Из всех охотников только он один остался на ногах, хотя кто-то еще стонал и слабо шевелился возле стены.

Ошеломленный, он заковылял в сторону звуков, надеясь, что излечивающего заклинания, которое у него еще оставалось, будет достаточно. Однако к тому времени как он добрался туда, тело было уже неподвижным и тихим.

– Сколько наших смертей потребуется, чтобы заплатить за жизнь одного человека? Коллерон! Сколько?

Дикая сила поднималась в Эльминстере – такой он еще не знал, если не считать объятий Мистры, – и с каждой секундой он чувствовал себя более сильным, разгоряченным и властным. Он кружил в сердцевине пурпурной магии, которая всасывалась в него, придавая ему энергию, дикую, необузданную и прекрасную!

Эл неудержимо рассмеялся. Он поднимался над разрушенной башней и чувствовал себя все выше и великолепнее, могущественнее и осторожнее, мощнее и живее.

Но тут он осознал, что четыре боровшихся с ним мага карабкаются по склону и кричат от страха. Его несло к ним, насыщенного силой, жаждой убийства и разрушения и…

Маги что-то дружно метнули. Эл рванулся вперед, пытаясь добраться к ним, прежде чем они начнут спасаться бегством или попытаются еще что-нибудь сделать, но его нынешняя оболочка спешить не умела. Он попробовал наклониться так, чтобы нестись на них, но не мог, поскольку его вращение снова начало поднимать его вверх. Теперь он был совсем близко от них, он…

Слишком поздно. Четыре эльфа опустили руки вдоль боков и ждали, наблюдая за ним. Они уже не убегали и даже не выглядели встревоженными.

Мгновением позже Фэйрун взорвался. И Эл почувствовал себя так, словно его вывернули наизнанку и отшвырнули, как буря крутит и уносит сухую траву. Был только рев и свет, и он падал, распадался на части, застревавшие в верхушках деревьев…

– А потом что произошло? – Голос мага Высокого Суда был густым от гнева и раздражения. Почему, о Коллерон, ну почему молодежь королевства так самонадеянна и так жаждет кровопролития?

Дрожащие маги эльфов, что стояли перед ним, начали плакать и падать на колени, умоляя о жизни.

– Встаньте, – с отвращением сказал лорд Эйринспейр. – Все уже сделано. Вы уверены, что человек мертв?

– Мы отправили его в небытие, л-лорд, – выпалил один из магов. – Я использовал для волшебства магический кристалл и тоже не увидел никаких свидетельств, что он не мертв.

Эйринспейр кивнул почти рассеянно:

– Кто выжил из той банды, что туда пошла?

– Ротело Тирнеладелу, лорд. Он… на нем нет никаких ран, но он не переставая плачет. Похоже, он не совсем в здравом уме.

– Итак, у нас восемь мертвецов и девятый сумасшедший, – холодно подытожил член Высокого Суда. – И четверо невредимых и торжествующих магов. – Он посмотрел в сторону замковых развалин. – И нет тела противника, дабы убедиться, что он мертв. Поистине великая победа!

– Ладно, пусть так! – вдруг закричал четвертый маг, неожиданно придя в ярость. – Но что-то я не видел, как вы стояли бок о бок с нами и плели заклинания против убийцы наследников самых знатных родов Кормантора! Он появился из этого замка, как какой-то смертоносный бог, бурлящим столбом огня, разбрызгивая искры на сотню, а то и больше футов в высоту, разбрасывая во все стороны заклинания! Тут любой сбежал бы, клянусь… но мы стояли и сохраняли спокойствие. И мы сбили его! – Он оглядел по очереди все окружавшие его мрачные лица молчавших магов, старые и невозмутимые, и неуверенно закончил: – Я горжусь тем, что мы сделали.

– Это я понимаю, – сухо произнес Эйринспейр. – Силмэ? Холон? Проверьте этих четверых и Тирнеладелу на магическом кристалле, какой ущерб это нанесло их рассудкам. Нам нужно знать истину, а не то, сколько вранья и хвастовства в их рассказах.

Волшебницы кивнули, и маг отвернулся.

Когда волшебницы направились к четверке колдунов, то один из них воздел руки с огненными кольцами и предупредил:

– Не подходите, блудницы!

Силмэ скривила губы:

– Ты будешь носить на своем заду гораздо менее красивые огненные обручи. Обойдись без этой ерунды, иначе следующие три шага слишком утомят меня или Холон.

– Ты смеешь проверять на магическом кристалле меня, наследника дома?!

Силмэ пожала плечами:

– Конечно. Ведь мы действуем по повелению коронеля.

– По повелению кого? – с издевкой поинтересовался маг, отступая на шаг, огненные обручи все еще сверкали на его руках. – Все королевство знает, что коронель сошел с ума!

Маг Высокого Суда медленно развернулся. Его худая фигура в черных одеждах выглядела угрожающе, а слова прозвучали как приговор:

– После того как у тебя в заду окажутся эти огненные кольца, которые ты так любишь, Селгаут Катдейрин, и после того как ты будешь полностью проверен на магическом кристалле, тебя под охраной препроводят к коронелю. Ты будешь волен сделать это замечание нашему высокочтимому лорду сам. И если к тому времени хоть на капельку станешь благоразумнее, чем сейчас, то сумеешь сделать это вежливо.

Галан Годалфин в последний раз погляделся в зеркало водоема и вздохнул. Он был не гордый и мог себе позволить слезы, но все-таки он – воин Кормантора, а не один из этих тщедушных, чванливых и надушенных губошлепов, которых благородные дома называют своими наследниками. Он, как корень старого дерева, перенес бы все без жалоб и снова поднялся. Когда-нибудь.

Картинка, которую отразила вода, не вдохновляла. Лицо представляло собой маску засохшей крови, а висящий лоскут оторванной кожи, испортивший прекрасные линии его лица, придавал подбородку почти такой же квадратный вид, как у человека. Кончик одного уха вообще отсутствовал, волосы перепутались, как лапы мертвого паука, а голову и почти все тело покрывали темные струпья, не считая многочисленных царапин, оставленных камнями.

Галан еще раз взглянул в водное зеркало, скривил губы в невеселой улыбке и – с трудом – церемонно поклонился своему отражению. Потом он повернулся и пнул ногой камень, швырнув его в самую середину воды.

Нарушив невозмутимую гладь мутной, илистой рябью, он почувствовал себя лучше. Проверив рукоятки меча и кинжала и убедившись, что их не заедает в ножнах, Галан снова отправился в путь через лес. Его кишки урчали сильнее, чем когда-либо, опять напоминая, что, к сожалению, монеты есть нельзя.

Предстояло не менее чем двухдневное путешествие через лес до Ассамборила и еще день до Шести Шипов. Не то чтобы он на этот раз не радовался относительному покою, но без глупой болтовни Аттара часы тянулись гораздо медленнее. И все же, несмотря на поврежденное правое бедро, на каждом шагу причинявшее ему жгучую боль, он неуклюже, но упорно ковылял по мху и прошлогодним опавшим листьям.

К счастью, какой-то народ проживал поблизости. Вон кто-то мелькает среди деревьев. Кажется, уходит, но в том же направлении.

Хм. В общем-то, хотя он и не умирает от жажды, можно уже и попить… Но если этот кто-то направляется туда, где его ждет родня и обед, то старый Галан еще до сумерек будет пустым кожаным мешком.

Приятная мысль, однако.

Слева от него из-за папоротника поднялась шляпка гриба. Галан задергал носом. Грибы были сложены высокой кучкой: шляпки свежие, влажные пятнисто-коричневые ножки сочатся беловатым соком, а это говорило, что они собраны буквально только что. Его желудок снова заурчал: не раздумывая, Галан схватил несколько грибов и отправил их в рот.

Хоп!

От голода он забыл, что грибы не складываются в горки сами по себе. Сердитого вида эльф, выбравший удачное время для сбора лесного урожая, его мытья и сортировки, спрыгнул с плота на берег, выхватил кинжал, обтер его и приготовил для броска.

Галан вырвал из его пальцев лезвие и откинул в сторону. Затем вынул свой клинок и стремительно бросился на другую сторону плота.

Эльф, цепляясь за дерево, с воплями вскарабкался обратно на плот. Галан поднялся перед ним с молчаливой угрозой и поднес кончик своего клинка к фермерской глотке.

Напуганный эльф начал что-то бормотать, умоляя о пощаде, всячески показывая самое дружеское расположение, повторяя свое имя, происхождение, название его собственности – этого грибного логова… Прекрасные грибы нынче уродились, и погода у них в последнее время самая распрекрасная, и…

Галан противно улыбнулся и поднял руку. Эльф неверно истолковал этот жест.

– Конечно, лорд человек! Пожалуйста, простите мне медлительность в понимании ваших нужд! У меня есть немного, я всего только бедный фермер, но это все ваше… все ваше! – Неловкими, трясущимися пальцами эльф расстегнул пояс и, вытащив мешочек, протянул его Галану, в это время его мешковатые, испачканные сзади (чем? навозом?) бриджи сползли до щиколоток.

Пояс был тяжелым от монет – мелких монет, без сомнения, но все-таки добротных талверов, бедаров и таммарчей королевства. Поскольку Галан принял это с недоверием, фермер опять не понял выражения его лица и забормотал:

– Но, конечно, у меня есть больше! У меня и в мыслях не было обманывать великого человека-арматора, которого сам Коллерон послал к нашему коронелю, как бич государству за грехи и падение нравов. Вот!

Приговаривая, он теми же неуклюжими пальцами успел сдернуть с шеи шнурок, на котором висел мешочек, набитый драгоценными камнями. С широко раскрытыми от удивления глазами Галан взял мешочек, а фермер зарыдал и начал кричать:

– Не убивай меня, о могущественный арматор! У меня больше ничего нет, кроме плота с грибами и ленча!

На последнее слово Галан одобрительно промычал – ладно, в конце концов, как мог бы разговаривать могущественный человек – арматор? – и протянул требовательную руку. Эльф уставился на эту руку на мгновение, но следом увидел и кончик меча.

– Ах, ах… грибы? – в панике закричал изумленный фермер. Галан нахмурился, качнул головой и опять шевельнул мечом.

– Или… или ленч? – робко спросил фермер, до смерти напуганный кривой улыбкой гостя. Галан медленно, но решительно кивнул.

Грибы, в которых начал рыться фермер, летели в один угол плота, потом фермер помчался в другой угол, и оттуда тоже полетели грибы.

Галан взял завернутый в тряпку сверток, взвесил на руке, а потом медленно отдал мешочек с драгоценными камнями обратно фермеру. Драгоценные камни – хитрые; в Корманторе слишком многие из них носили в себе заклинания для слежки или даже чары, позволяющие с безопасного расстояния приказать камню взорваться. Нет, монеты намного безопаснее.

Фермер опять зарыдал и упал на колени, громко вознося хвалу Коллерону, притом столь безмерную, что Галан с трудом справился с искушением зарубить его прямо там, где он стоял.

Вместо этого он мечом показал фермеру, что тот должен, не задерживаясь, спуститься в свою грибную берлогу. Заливавшийся слезами фермер имел неосторожность не заметить этого жеста. Галан опять зарычал.

Когда он решительнее ткнул мечом в фермера, то увидел, как с его меча упал кусок эльфа, а остальное с глухим стуком упало рядом. Во внезапно наступившей тишине он испустил испуганное ругательство и решил, что ему, Галану Годалфину, последнему из дома Годалфина, его главе, наследнику, победителю и прочее, и прочее, больше незачем здесь оставаться. Он должен двигаться на север и куда-нибудь подальше отсюда, где не живут такие легковерные и пылкие крестьяне, развернуть сверток и подкрепиться.

Галан довольно долго ковылял, прежде чем нашел достаточно старое и большое дерево, благословленное Коллероном. Он направился прямо к лесному гиганту, пробормотав с удивлением и восторгом:

– У вас есть чувство юмора, святая мать и святой отец, не так ли?

Дерево не ответило – Коллерон, возможно, уже знал, что у него есть чувство юмора. Поэтому Галан сел и с удовольствием сожрал завтрак крестьянина. Коллерон против этого не возражал.

– Наследников вырезают, как птиц на весеннем забое! Арматоры в знак протеста ломают и бросают клинки! Что происходит с Кормантором? – снова вскричал лорд Имбраскар Эвендаск, лицо его покраснело, глаза налились кровью. Испуганный слуга неподвижно замер, услышав приближающиеся вопли. Впрочем, слуги всегда чувствовали себя неуютно, когда попадались на пути лорда Эвендаска.

Но сейчас лорд, как всегда в таких случаях, держал в руке хлыст, которым обычно погонял своего крылатого коня. Этот кожаный хлыст уже дважды, если не трижды, пускался в дело, и вот теперь резким ударом слева Эвендаск отшвырнул вдоль коридора рыдающего слугу. Поднос упал, пирожные для леди Эвендаск рассыпались и остались забытыми. Дьюла вздрогнула.

– О боги! – захныкала она. – Неужели мне действительно придется через это пройти?

Да, Дьюла, – или он так и будет сначала обманывать тебя, а потом еще погонять хлыстом!

Дьюла вздохнула.

Не бойся. Мы с тобой. Делай так, как мы договорились.

– А все коронель виноват, вот кто! – ревел Эвендаск. – Наверное, эти смешные идеи пришли Элтаргриму в голову, пока он шлялся по Фэйруну, каждую ночь развлекаясь с распутными человеческими девками и слишком долго слушая их развязные…

Обычная утренняя тирада лорда Эвендаска вдруг оборвалась, сменившись глубокой тишиной. Он не верил своим глазам. Возле стола, на котором его ждал бокал рубинового стекла, полная бутылка его самого лучшего тройного хереса и драгоценные камни, в которых он снова мог посмотреть сценки из сегодняшнего ночного кутежа, в его любимом кресле сидела его жена.

На ней было надето такое платье, что зачастил бы любой пульс. Если бы Дьюла была лет на сорок моложе, примерно вдвое тоньше, чем сейчас, и чуть менее знакома… Она, казалось, его не замечала.

Он увидел, как его жена, слегка покачиваясь из стороны в сторону и тяжело вздыхая, подняла с пола пустой бокал, встряхнула его и поставила рядом с собой.

Потом спокойно откупорила бутылку с хересом, подняла, посмотрела ее на просвет и, словно тонкий знаток, пробормотала что-то одобряющее. А потом начала пить! И выпила целую бутылку! Медленно и уверенно, закрыв глаза, горло при этом ритмично двигалось.

Тихо закипавший гнев лорда Эвендаска незаметно скользнул в сторону, поскольку заметил прекрасную шейку жены. Он даже не думал, он даже не замечал этого раньше.

Она же с безмятежным видом поставила пустую бутылку – да-да, пустую; она выпила целую бутылку! – и сказала громко:

– Ах, как хорошо! Думаю, надо бы еще…

Она уже дотянулась до колокольчика, когда лорд Эвендаск пришел в себя и снова обрел дыхание. Крепко перехватив и жену, и дыхание, он дал, наконец, выход праведному гневу:

– Дьюла! Ты соображаешь, что делаешь?

Позвонив в колокольчик, его жена спокойно повернула к нему глупое лупоглазое лицо, улыбнулась почти робко и сказала:

– Доброе утро, милорд.

– Ну? – гаркнул он и шагнул вперед. – И что все это значит? – Он махнул кнутом в сторону бутылки и уставился сверху вниз на сидящую жену.

Она слегка нахмурилась, словно к чему-то прислушиваясь.

Лорд Эвендаск схватил ее за плечи и крепко потряс:

– Дьюла! – заорал он прямо ей в лицо. – Отвечай, или я…

С покрасневшим еще больше лицом он трясущейся рукой занес хлыст, готовясь ударить. За его спиной комната наполнялась явившимися на звонок встревоженными слугами.

Дьюла ему улыбнулась и раскрыла платье. Ее обнаженную грудь украшало его имя, выложенное драгоценными камнями. «Имбраскар» поднимался и падал с каждым ее вздохом. Разинув рот, лорд уставился на это великолепие.

И в этом ошеломленном молчании она отчетливо произнесла:

– Разве вы не предпочитаете делать это в нашей спальне, милорд? Где еще может быть комната с качелями, в которой можно сполна насладиться жизнью?

Она слегка улыбнулась своему мужу и добавила:

– Хотя, должна признаться, мне больше нравится, когда вы надеваете мое платье и позволяете мне пользоваться хлыстом.

До этого багровое лицо лорда Эвендаска вдруг побледнело. Кто-то из слуг фыркнул, с трудом подавляя смех. Но когда взбешенный лорд повернулся к ним, его глазам предстал только ряд бесстрастных лиц.

– Вы звонили, великая леди?

Дьюла сладко улыбнулась:

– Да, и благодарю вас за то, что так быстро явились. Наэрто, я хотела бы еще одну бутылочку тройного хереса. Сюда и немедленно. Бокалов не нужно. Остальные, позаботьтесь, пожалуйста, о том, что нужно лорду, и будьте внимательнее к нему.

– Позаботиться? Внимательнее? – рявкнул лорд Эвендаск, опять поворачиваясь к ней. – Да, и немедленно… объясни, распутная девка, твое… это… – Он, растеряв все слова, широко развел руками и закончил почти с отчаянием: – Поведение!

Слуги, услышав такие оскорбительные слова как «распутная девка», обращенные к их леди, так и застыли, отвесив челюсти.

– Конечно, – пообещала она, взглянув на него почти испуганно.

Леди Эвендаск взглянула на слуг, глубоко вздохнула, а потом, словно следуя чьим-то неслышным указаниям, вздернула подбородок и решительно заявила:

– Вы уходите, бросая дом, пренебрегая хозяйством. Ни разу вы не взяли с собой меня… или кого-нибудь из слуг. Чем вы там занимаетесь, если не хотите, чтобы я была тому свидетелем? Конечно, Йалас и Рубрэ… они моложе и красивее меня… Почему бы вам не похвастаться перед ними своими пристрастиями и не позволить им наслаждаться теми же забавами?