Купол огромного круглого зала терялся где-то в вышине, примерно на уровне крыши, с которой Эльминстер смотрел на храм. В центре зала стоял круглый каменный алтарь. Три яруса балконов огибали огромное пространство. Помещение было темным, пустым и безмолвным.

Вот и все, что здесь было. В общем-то, даже осквернять нечего. Никаких служителей тоже не видно.

Внезапно позади с грохотом распахнулась дверь, и в храм вошли люди с факелами. Эльминстер бросился к колоннам, чтобы спрятаться. Вошедших было много, по крайней мере два отряда наемников с копьями в руках.

– Ищите по всему храму, – холодно прозвучал приказ. – Никто не смеет входить в храм Мистры шутки ради.

Говорящий вышел вперед и в стремительном то ли приветственном, то ли почтительном жесте поднял руку в сторону алтаря. Затем он спокойно сказал:

– Нам понадобится свет, – и при этих словах, хотя он и не произнес никакого заклинания, сами камни вокруг Эльминстера начали светиться.

Все, что в храме было из камня, стало светиться жемчужно-белым светом, в конце концов заполнившим весь зал и открывшим, где прячется молодой вор. Более дюжины наемников с мрачными лицами повернули в его сторону копья. Отдававший приказы человек стоял среди них.

– Это всего лишь вор. Уберите оружие.

– А что если он убежит, господин? Человек в длинном одеянии улыбнулся:

– Моя магия позволит ему пойти только туда, куда я захочу, и никуда больше.

Одно движение руки, и Эльминстер почувствовал, как руки и ноги дернулись и слегка онемели. Появилось пощипывание и покалывание, дрожь – в общем, все то же, что он чувствовал на лугу над Хелдоном в тот жуткий день много лет назад. Отчаяние волной захлестнуло его. Тело больше не слушалось: оно повернулось и пошло навстречу стражникам.

Нет, к алтарю. Ни одна руна не украшала этот голый круг из камня. Когда он подошел, наемники, окружив его в кольцо, подняли копья.

– Согласно закону, тот, кто оскверняет храмы, должен быть предан смерти, – прогремел один пожилой стражник, – на том же месте.

– Все верно, – подтвердил человек в длинном одеянии и снова улыбнулся. – Однако я сам выберу это место. Когда этот глупец окажется на алтаре, если угодно, можете бросить в него свои копья. Свежая кровь, пролитая на алтарь Мистры, позволит мне попробовать одно заклинание, о котором я давно мечтал.

Внутри Эльминстера клокотала ярость, а он все так же неотвратимо приближался к алтарю. Какая глупость – прийти сюда… Но сделанного не воротишь. Смерть положит конец его тщетной борьбе с Верховными Чародеями. Простите, отец… мама… Эльминстер бегом бросился вперед, надеясь каким-то чудом освободиться от магического влияния и в то же время понимая, что выбора у него нет. Ну ладно, по крайней мере он хоть умрет не бездействуя.

Чародей только улыбнулся и согнул палец. Бег замедлился до семенящей походки, пока Эл не остановился перед алтарем. Маг заставил его развернуться, и теперь они стояли лицом друг к другу.

Чародей поклонился:

– Приветствую тебя, вор. Я – правитель Илдру, Верховный Чародей Аталантара. Разрешаю тебе говорить. Кто ты?

Эльминстер обнаружил, что может шевелить губами.

– Как ты уже сказал, Верховный Чародей, – безучастно ответил он, – вор.

Чародей поднял бровь:

– Зачем ты забрался сюда сегодня ночью?

– Говорить с Мистрой, – произнес Эльминстер, удивляясь своим словам.

Илдру прищурился:

– Зачем? Ты что, маг?

– Нет, – фыркнул Эльминстер, – и этим горжусь. Я хочу свергнуть Верховных Чародеев, таких как ты, и пришел, чтобы получить помощь Мистры или проклясть ее, если она откажет.

Брови чародея снова взлетели вверх.

– Но с какой стати ты рассчитываешь на помощь Мистры?

Эльминстер хотел было пожать плечами, но обнаружил, что не может двигать ничем, кроме рта.

– Боги существуют, – медленно произнес он, – у них настоящая власть. И она нужна мне.

– Да? Я так и думал, – забавляясь, сказал чародей. – А знаешь, сначала надо учиться – много и долго, почти всю жизнь, и начать с ученика чародея, и рисковать жизнью, пробуя то или иное заклинание, которое не понимаешь, или изобретая что-нибудь свое. Какое неслыханное высокомерие – думать, что Мистра тут же тебе все даст, как только ты попросишь ее!

– Неслыханное высокомерие в Аталантаре, – негромко сказал Эльминстер, – власть Верховных Чародеев. Жизнь в этой стране под вашей властью настолько тяжела, что никто другой уже не может позволить себе роскошь неслыханного высокомерия.

Среди стражников послышался негромкий гул голосов. Илдру обвел их пристальным взглядом, и среди наемников снова воцарилась тишина. Чародей неестественно вздохнул:

– Мне надоело выслушивать колкости. Умолкни, пока тебе не захочется молить о пощаде.

Магическая сила развернула Эльминстера и заставила забраться на алтарь.

– Пока уберите копья, – приказал Верховный Чародей. – Сначала я узнаю, впустую ли болтает парень… или за этим что-то кроется.

Чародей поднял руки, произнес заклинание и, прищурясь, хмуро посмотрел на Эльминстера.

– Магии не видать, – сказал он, словно размышляя вслух, – и все-таки какая-то связь с волшебством есть, совсем маленькая способность… Я такого раньше не видел. – Он сделал шаг вперед. – Какой магией ты владеешь?

– Никакой, – выпалил Эльминстер. – Я ненавижу магию и все, что с ней связано.

– А если я освобожу тебя и раскрою твои способности, будешь ли ты верен Оленьему Трону?

– Всю мою жизнь!

Услышав такой гордый ответ, последовавший без всяких раздумий, маг прищурил глаза и прибавил:

– А Верховным Чародеям Аталантара?

– Никогда! – Крик Эльминстера эхом разнесся по залу, и чародей снова вздохнул, глядя на то, как юноша с тщетной яростью пытается спрыгнуть с алтаря.

– Хватит, – устало сказал он. – Убейте его.

Верховный Чародей отвернулся, и Эльминстер увидел, как дюжина стражников – а может, и больше – подняли копья и отступили на шаг-два для хорошего броска.

– Простите меня, мама… отец, – дрожащими губами прошептал Эльминстер, – я… я старался быть настоящим принцем!

Верховный Чародей резко обернулся:

– Что такое?

Копья уже взлетели в воздух, и Эльминстер, глядя прямо в глаза чародею, прошипел:

– Проклинаю тебя, Верховный Чародей Илдру, моей смертью и…

Эльминстер замолчал в замешательстве. Он не предполагал зайти так далеко в своем проклятии. Чародей поднял руки, чтобы произнести заклинание, и крикнул:

– Стойте! Подождите! Уберите копья!

Эл также увидел, что стражники уставились на него, словно он был драконом, да не простым, а фиолетовым, с тремя головами и девичьим телом!

А копья… они остановились, окруженные жемчужным сиянием. Эльминстер почувствовал, что может свободно двигаться, и обернулся. Повсюду вокруг него, образуя смертельное кольцо, были копья, но все они неподвижно застыли в воздухе, и, судя по выражению лица чародея, он тут был ни при чем.

Эльминстер низко пригнулся, пока эта странная магия не исчезла. От этого движения его лицо оказалось совсем близко к поверхности алтаря, и он успел заметить, как в воздухе растаяли два плававших там глаза, а на голом камне из ниоткуда возгорелось пламя.

Закричав, наемники попятились назад. Эльминстер услышал, как изумленно вскрикнул Верховный Чародей.

Потрескивая, пламя разгоралось, и из него к висящим в воздухе копьям полетели огненные шары.

Эльминстер смотрел, в изумлении открыв рот. Исходившее от алтаря золотое сияние теперь дымкой колыхалось над ним. Объятые неподдельным ужасом, стражники с криками отступили еще дальше. Эльминстер увидел, как они повернулись и, схватившись за мечи, хотели бежать, но казалось, что они мерцают и их движения замедленны, как это происходит во сне. Все медленнее и медленнее двигались солдаты, по мере того как огненные шары, подлетев, окружали пламенем их тела, не обжигая их. И тогда они замирали, тихие и безмолвные, с невидящим взглядом… застывшие в огне.

Эльминстер обернулся к Верховному Чародею. Тот также стоял неподвижно, как и остальные, золотое пламя мерцало перед его немигающим взглядом. Он уже открыл рот и поднял руки, чтобы произнести заклинание… но застыл.

Что произошло?

Пламя дрожало и изгибалось. Эльминстер в смятении глядел на его изменчивое мерцание, оно превращалось… превращалось… в кого-то высокого, одетого в темное одеяние. Стройная фигура неторопливо выступила из пламени и встала рядом. Женщина… волшебница?

Глаза цвета расплавленного золота встретились с его взглядом, язычки пламени танцевали в них.

– Приветствую тебя, Эльминстер Омар, принц Аталантара.

Потрясенный Эльминстер отступил на шаг. Нет, никогда прежде он не видел этой величественной госпожи и никого столь дивной красоты. С замиранием сердца он спросил:

– Кто ты?

– Та, что наблюдала за тобой годами, надеясь увидеть великие свершения, – последовал ответ.

У Эльминстера перехватило дыхание.

В ее темных бездонных глазах мерцала тайна, а голос мелодично переливался. Улыбнувшись, она подняла руку, и тут же на ладони возник сверкающий металлический скипетр. Никогда прежде Эльминстер не видел ничего подобного, прямо у него на глазах скипетр загорелся голубоватым магическим огнем, и сразу стало понятно, что в нем кроется неизмеримая сила.

– Этот скипетр, – негромко сказала прекрасная незнакомка, – поможет тебе в одно мгновение уничтожить всех твоих врагов в этом храме. Только пожелай и произнеси вслух слово, написанное на нем.

Она отпустила скипетр, и тот чуть приподнялся над ее ладонью, а затем плавно поплыл к следившему за ним Эльминстеру. Прищурив глаза, юноша взял его; в руке, потрескивая, затрепетала безмолвная сила, лицо осветилось. Повернувшись к застывшим наемникам, он с безжалостным ликованием поднял свое оружие. Волшебница наблюдала за ним. Бесконечно долгое мгновение он стоял неподвижно, потом, осторожно наклонившись, положил скипетр на каменный пол перед собой.

– Нет, – сказал он, взглянув ей прямо в глаза, – это будет неправильно – нельзя использовать магию против тех, кто беспомощен. С этим я и борюсь, госпожа.

– Да? – Она вдруг с вызовом вскинула голову и пристально посмотрела на него. – Ты боишься его?

Эльминстер пожал плечами.

– Немножко, – он все так же смотрел ей прямо в глаза, – больше боюсь, что сделаю что-нибудь не так. В твоем скипетре кроется великая сила. Такая магия может натворить много зла, если ею пользоваться легкомысленно. Мне бы не хотелось, чтобы королевства исчезли по моей вине. – Эл покачал головой. – Обладать небольшой властью может быть… приятно. Но никому нельзя давать ее слишком много в одни руки.

– А сколько это «слишком много»?

– Для меня, госпожа, сколько угодно. Я ненавижу магию. Чародей убил моих родителей – из собственной прихоти или так, поразвлечься после обеда. Чтобы разрушить целую деревню, ему потребовалось меньше времени, чем понадобится мне, чтобы рассказать тебе, как это случилось. Никто не должен обладать могуществом настолько, чтобы сотворить подобное.

– Значит, магия – зло?

– Да, – резко ответил Эльминстер, но, взглянув на красавицу, добавил: – А может, и нет, но эта сила уродует людей и заставляет их служить злу.

– Ах вот как, – ответила она. – А меч – это зло?

– Нет, госпожа, но он опасен. Не всякому следует доверять его.

– Да? А кто же тогда остановит тиранов – Верховных Чародеев, к примеру?

Эльминстер сердито нахмурился:

– Я не понимаю твоих умных слов, госпожа. Ты хочешь обмануть меня?

– Нет, – последовал кроткий ответ. – Я хочу заставить тебя думать, прежде чем бросаться своими умными словами и скорыми самоуверенными суждениями. Поэтому спрашиваю тебя снова: меч – это зло?

– Нет, – ответил Эльминстер, – ибо меч не может думать.

Волшебница кивнула:

– А плуг – зло?

– Нет, – ответил Эльминстер, удивленно вскинув брови. – Что ты хочешь этим сказать?

– Если клинок не зло, но может быть использован во зло, так чем же отличается от него этот скипетр?

Нахмурившись, Эльминстер чуть качнул головой, но ничего не сказал.

Золотые глаза пристально смотрели на него.

– А что если я предложу этот скипетр какому-нибудь магу, не Верховному Чародею, а какому-нибудь совсем невинному ученику где-нибудь в других краях? Что ты на это скажешь?

Эльминстер почувствовал, как в нем закипает злость. Неужели любой, кто обладает магической силой, прячется за умными словами? Почему с ним все забавляются, словно он ребенок или зверушка, которую можно убить или превратить во что-нибудь всего лишь случайной мыслью?

– Могу сказать только одно: я против этого, госпожа. Никто не должен использовать этот скипетр или что подобное, прежде чем не узнает, как пользоваться им, а узнав достаточно хорошо, не осознает, какие перемены его действия принесут миру.

– Так молод и так рассудителен. Большинство юношей и большинство магов настолько переполнены гордыней и собственными капризами, что позволяют себе все, что угодно.

Эти слова немного успокоили Эльминстера. Во всяком случае, она выслушала его и вроде не собирается прогонять. Кто она такая? Неужели Мистра обязывает чародеев охранять ее храмы?

Эл снова покачал головой:

– Я всего лишь вор, госпожа, в городе, где правят жестокие чародеи. Гордыня и каприз – эту роскошь могут позволить себе только богатые глупцы. Если я захочу позволить себе такое удовольствие, то его придется удовлетворять ночью, где-нибудь в спальнях или на крышах. – Он безрадостно улыбнулся. – Днем воры – а на самом-то деле крестьяне, бродяги, владельцы маленьких магазинчиков или лоточники, – по моему скромному разумению, должны хорошенько следить за собой, иначе очень скоро погибнут.

– А что бы ты сделал, – с любопытством спросила волшебница, при этом глаза ее вспыхнули ярким светом, – если бы у тебя была магическая сила и ты стал бы чародеем таким же сильным, как те, что правят здесь?

– Я бы выдворил из Аталантара всех чародеев, чтобы народ снова стал свободным, затем кое-что исправил, а потом навсегда отрекся бы от магии.

– Это потому, что ты ненавидишь магию, – негромко сказала красавица. – А что если бы ты полюбил ее и некто дал тебе силу и научил бы, как ею управлять, и сказал бы, что ею обязательно надо пользоваться, а ты должен быть чародеем? Что тогда?

– Я бы постарался стать достойным, – ответил Эльминстер, снова пожимая плечами. Интересно, храмовые чародеи всегда так разговаривают всю ночь напролет с каждым, кто сюда вломится? К тому же хорошо поговорить наконец вот так, в открытую, с тем, кто тебя слушает и, похоже, понимает без осуждения.

– Ты бы сделал себя королем? Эльминстер покачал головой.

– Вряд ли из меня получится хороший король, – сказал он, – у меня не хватает терпения. – И, улыбнувшись, прибавил: – Но если бы я нашел мужчину или девушку, кто смог бы достойно носить корону, я бы стал за ним или за ней. Это, по-моему, и есть настоящее назначение чародея – устраивать жизнь в тех краях, где он живет, так чтобы всем было хорошо.

От ее улыбки закружилась голова, и Эльминстер почувствовал, как в воздухе вокруг него неожиданно разлилась некая сила. Его волосы потрескивали, а кожу покалывало.

– Преклонишь ли ты передо мной колени? – спросила волшебница, величественно шагнув ближе к нему.

Во рту у Эльминстера пересохло, дыхание перехватило. Ее красота поражала и в то же время приводила в ужас, ее глаза и волосы, как пламенем, освещались силой, только и ждущей, чтобы вырваться на свободу. Не сходя с места, Эльминстер с трепетом спросил:

– Как твое имя, госпожа? Кто ты?

– Я – Мистра, – раздался голос, обрушившийся на него подобно волне, разбивающейся о скалы. Его эхо прокатилось по всему залу. – Я – Покровительница Могущества и Всей Магии! Я – Сила Воплощенная. Где есть магия, там есть я – от холодных полюсов Торила до его самых жарких джунглей, какая бы рука, или лапа, или воля не творила волшебство! Смотри на меня и трепещи от страха! Но смотри на меня и люби меня, как делает всякий, кто имеет отношение к магии. Этот мир – мое владение. Я сама есть магия, самая могущественная из тех, кому поклоняются все эти люди. Я есть Единственное Истинное Заклинание и самая сущность всех заклинаний. Других не существует.

Эхо откатывалось волнами. Эльминстер почувствовал, как вокруг него дрожат колонны храма. Он трепетал, словно сражался с сильным ветром, но не сошел с места. Наступила тишина, их взгляды встретились, в ее – пристальном – вспыхнуло золотое пламя.

Эльминстер горел изнутри: нестерпимый огонь разливался по его жилам, и, как яростная красная волна, всколыхнулась в нем боль.

– Человек, – ужасающим шепотом произнесла богиня, – ты отказываешься повиноваться мне?

Эльминстер покачал головой:

– Я пришел сюда, чтобы проклясть тебя, или осквернить этот святой храм, или потребовать помощи от тебя, но сейчас ничего такого в моих мыслях нет. Жаль, что ты позволила Верховным Чародеям убить моих родителей и разорить королевство, и я бы хотел… узнать почему. Но у меня нет желания не повиноваться тебе.

– Что же ты тогда чувствуешь?

Эльминстер вздохнул. С самых первых ее слов он каким-то образом понял, что должен говорить правду и только правду.

– Я в страхе трепещу перед тобой и… – На мгновение он замолчал, а затем на его губах появилась улыбка, говорящая «будь что будет», и продолжил: – По-моему, я смог бы научиться любить тебя.

Мистра стояла совсем близко к нему, теперь ее глаза напоминали два таинственных бездонных черных омута. Она улыбнулась, и Эльминстеру стало легко: огонь больше не жег его.

– Я позволила чародеям свободно пользоваться магией, чтобы все существа, обладающие магической силой, могли спастись от тирании. Но эта свобода породила в твоей стране Верховных Чародеев, – сказала она. – Если ты собираешься свергнуть их, почему бы тогда тебе самому не стать магом? Это всего лишь оружие в твоих руках… и похоже, что твои руки подходят к нему лучше, чем у многих, которые, как я видела, тянутся к нему.

Эльминстер отступил на шаг и, словно защищаясь, машинально поднял руки.

Взгляд Мистры снова стал суровым.

– Я снова спрашиваю тебя: преклонишь ли ты предо мной колени?

Эл не мог отвести взгляда от ее пылающих глаз.

– Госпожа, признаюсь, я испытываю пред тобою благоговейный страх, – спокойно произнес он, – но если я буду служить тебе… я бы предпочел делать это добровольно.

Мистра рассмеялась, и искорки заплясали в ее глазах.

– Давно я не встречала таких, как ты! – Затем ее лицо вновь стало торжественным, а голос – негромким. – Протяни руку, доверившись мне по собственной воле, или иди с миром. Выбирай!

Ни на миг не задумываясь, Эльминстер протянул руку. Мистра с улыбкой коснулась ее. Огонь поглотил его, завертел, закружил, ввергая в ничто и дальше, и унес в золотые глубины… тысяча молний пронзила его сердце и с ревом вырвалась наружу, как всепожирающее пламя…

Эльминстер закричал, вернее, попытался закричать, когда его закружило в многоцветном безумии – в мире ослепляющего света и горящей боли. Темнота устремилась к нему и настигла… И, взревев, он погрузился в темноту и бился о нее, словно о каменную стену. Разбившись, он понял, что… умер.

Эльминстеру стало холодно, и он очнулся. Юноша сел, почти ожидая увидеть вокруг сонное кладбище, но вместо этого обнаружил, что находится в тихом и темном храме, по которому все еще растекалась сила. И Эльминстер ощутил себя в центре безмолвной, невидимой паутины; ее нити протянулись от опустевшего круглого алтаря к стражникам и Верховному Чародею, неподвижно стоящим вокруг.

Теперь он не только видел магию, но и чувствовал ее!

Эльминстер благоговейно огляделся. Он был обнажен: вся одежда сгорела дотла – сгорело все, кроме Меча Льва: все тот же обломок лежал около него.

Улыбнувшись, Эльминстер взял его в руки – похоже, Покровительница Магии тоже знала о его заслугах – и встал с пола. В просторном храме повсюду виднелось голубоватое магическое сияние, но ярче всего оно было позади него. Обернувшись, Эл посмотрел на алтарь.

Мистра исчезла, и скипетр вместе с ней, но под его взглядом на алтаре вспыхнули огненные слова. Он поспешно подошел ближе и прочитал: «Учись магии и путешествуй по королевствам. Тебе будет дан знак, когда вернуться в Аталантар. Всегда поклоняйся мне с таким же живым умом и чистым сердцем, и ты будешь угоден мне. Твоя первая служба – коснись этого алтаря».

Как только он дочитал последнее слово, надпись угасла. Алтарь снова стал пустым и темным. Эльминстер неуверенно подошел к нему, чуть помедлил от нахлынувшего трепета, а затем решительно положил руку на холодный камень.

Ему показалось, что кто-то тихонько усмехнулся, где-то совсем рядом… и темнота снова поглотила его.