Джон: ...Потому что неврология периферийного зрения настолько же обусловлена, как и неврология сфокусированного зрения. Она может быть незнакома первому вниманию, но, тем не менее, настолько же системна.

«Первым действием учителя является внушить... идею, что знакомый нам мир является только видимостью, описанием мира. Каждое усилие учителя направлено на то, чтобы доказывать это своему ученику. Но принять эту идею является самой трудной вещью на свете. Мы полностью захвачены своим частным взглядом на мир, и это заставляет нас чувствовать и действовать так, как если бы мы знали о мире все. Учитель с самого первого своего действия направлен на то, чтобы остановить этот взгляд. Маги называют это остановкой внутреннего диалога, и они убеждены, что это – единственная важнейшая техника, которой ученик должен овладеть»... «Остановка внутреннего диалога является ключом к миру магов», – сказал он. – «Вся остальная деятельность – только зацепки. Все это направлено лишь на ускорение эффекта остановки внутреннего диалога»... Учитель перестраивает картину мира. Я назвал эту картину островом тональ. Я сказал, что все, чем мы являемся, находится на этом острове. Объяснение магов говорит, что остров тональ создан нашим восприятием, выученным концентрироваться на определенных элементах. Каждый из этих элементов и все они, вместе взятые, образуют нашу картину мира. Работа учителя относительно восприятия ученика состоит в перенесении всех элементов острова на одну половину пузыря. К настоящему времени, ты, должно быть, понял, что чистка и перестройка острова тональ означает перегруппировку всех этих элементов на сторону разума. Моей задачей было разделить твою обычную картину мира; не уничтожить ее, а заставить ее перекатиться на сторону разума.

Он нарисовал воображаемый круг на камне и разделил его пополам вертикальным диаметром. Он сказал, что учитель с помощью своего искусства заставляет ученика сгруппировать всю свою картину мира на правой стороне пузыря.

«Почему правая половина?» – спросил я.

«Это сторона тоналя», – сказал он. – «Учитель всегда обращается к ней, и, с одной стороны, познакомив своего ученика с путем воина, он заставляет его быть разумным. Трезвым и сильным душой и телом. А с другой – он сталкивает его с немыслимыми, но реальными ситуациями, с которыми ученик не может справиться. Таким образом он заставляет его понять, что его разум, хотя и является чудеснейшей вещью, может охватить лишь очень небольшую поверхность».

«Ходьба в этой специфической манере насыщает тональ», – сказал он. – «Она переполняет его. Видишь ли, внимание тоналя должно удерживаться на его творениях. В действительности, именно это внимание в первую очередь и создает порядок в мире. Поэтому тональ должен быть наблюдателем этого мира, чтобы поддерживать его. И превыше всего он должен поддерживать наше восприятие мира как внутренний диалог».

Он сказал, что правильный способ ходьбы является обманным ходом. Воин сначала. Поджимая пальцы. Привлекает свое внимание к рукам, а затем, глядя без фиксации глаз на любую точку прямо перед собой на линии, которая начинается у концов его ступней и заканчивается над горизонтом, он буквально затопляет свой тональ информацией. Тональ без своих отношений с глазу на глаз с элементами собственного описания не способен разговаривать сам с собой, и таким образом он становится тихим...

Порядок в нашем восприятии является исключительно царством тоналя. Только там наши действия могут иметь последовательность, только там они являются лесенкой, на которой можно считать ступеньки. В нагуале ничего подобного нет. Поэтому картина тоналя – это инструмент. Но он не только лучший инструмент, но и единственный, который мы имеем.

«Сновидение – это практическая помощь, разработанная магами. Они не были дураками, они знали, что делают, и искали полезности нагуаля, обучая свой тональ, так сказать, отходить на секунду в сторону, а затем возвращаться назад. Это утверждение не имеет для тебя смысла. Но этим ты и занимался все время. Обучал себя отпускаться, не теряя при этом своих шариков. Сновидение, конечно, является венцом усилия магов, полным использованием нагуаля».

Период ученичества заканчивается, когда новое описание мира стало полным и убедительным, а значит, ученик приобрел способность проявлять новые реакции, соответствующие новому описанию.

Джуди: Умение проявлять новые реакции.

Джон: Когда Самюэль Тейлор Колдридж написал следующие строки, он был на пороге открытий, с которыми мы здесь играем:

Что, если вы спали и во сне вы уснули. И что, если в этом сне вы попали на небеса и сорвали там странный и прекрасный цветок. И что, если, проснувшись, вы нашли этот цветок в своей руке... Ах, что тогда?

Джон: Ладно. Вашему тоналю снова пора взяться за дело, так что вернитесь на землю. Вы, вероятно, думаете: «Это очевидно», так ведь? (смех) (рисует на доске) Это, очевидно, второе внимание. Это, очевидно, центростремительные нервные пути, а это – центробежные нервные пути. Вы, вероятно, задаетесь вопросом, а что это за фигура, так ведь? Вам кажется, что это напоминает амебу, но это – реальность, так что если вы задаетесь вопросом, что, черт возьми, это напоминает... (смех)

Джуди: Это она и есть.

Джон: Это – моя лучшая репрезентация. Я скажу больше. Это Большая Амеба. Я ошибся, когда говорил, что в каждой сетчатке приблизительно 160 000 000 рецепторов, чувствительных к свету. Их всего лишь 130 000 000. Если из-за этого вы чувствуете себя обделенными, можете сами вырастить новую сетчатку. Мы занимаемся эпистемологией. Эпистемология применяется на уровне личной организации, эпистемология применяется на уровне социальной организации в пределах семейной группы и на всех более высоких уровнях вплоть до космического корабля под названием «Планета Земля». Использование описания Бейтсона приводит к глубоким и важным последствиям, когда мы говорим о смертельных значениях некоторых переменных окружающей среды...

Джуди: ...Которые возникают из-за эпистемологических ошибок в мышлении.

Джон: На уровне физиологии происходят некоторые удивительные вещи. Их можно увидеть, исследуя человеческую нервную систему. И мне кажется, что один из краеугольных камней эпистемологии находится именно здесь. Исследуя систематические искажения собственной неврологии, мы можем прийти к некоторым мудрым догадкам о том, какими могли бы быть соответствующие корректирующие действия.

Мы с Карен только что обсуждали любопытные вещи. Мы говорили о том, как можно было бы обучать врачей пониманию огромной ответственности работы с пациентами в ситуациях жизни и смерти, тому, что эта ответственность не может быть адекватно реализована только средствами первого внимания. И бремя, которое входит в их профессиональные обязанности, стало бы гораздо легче, если бы они научились реагировать на больных, используя и первое, и второе внимание. Немедленным следствием этого было бы прозрение, что понятие специализации в медицине нужно поместить в рамки более глубокой мудрости. Специалисты остались бы специалистами, но приобрели бы мудрость. Их сознание было бы обучено соотносить диагноз и лечение с более широким контекстом – организмом в целом или отношениями между пациентом и врачом. Фактически, опыт лечения, который есть у многих из нас, общение с исполненными благих намерений медсестрами и врачами подтверждает то, что они реагируют просто на отдельные дуги петли, которые считают «вами» в зависимости от своей медицинской специализации. Было бы просто здорово, если бы врачи поняли это, и если бы их поведение соответствовало такому пониманию. Это было бы прекрасно, и для врачей, и для пациентов.

Джуди: Эпистемология отвечает на вопрос: «Как мы узнаем?» Отвечая на этот вопрос, мы первым делом обращаемся к реальности. Но обратите внимание, эта «реальность» на самом деле оказывается только символом. Это – символ электромагнитного спектра. Вы признаете это? Можете ли вы заполнить пустые места?

Джон: Готов поспорить, могут. Они – в первом внимании, (смех), так что глаз воспринимает световые волны, то есть, реагирует на световые волны в диапазоне между x и y. Заполните пустые места. И, между прочим, помните, что у разных организмов – разные пустые места. Одно из самых удивительных переживаний, это объединение... и возникает интересная двойственность...

Джуди: Очень рекомендую, если вы до сих пор ею не обзавелись. (смех)

Джон: ...Сформировать такой союз, о котором говорила Карен – мышление вместе с другим разумом. То есть, объединиться с другим мыслящим существом, создав общую петлю. Присоединиться друг к другу так, чтобы думать как одна команда. Вы вместе думаете как один разум, хотя начинаете с отдельных индивидуальных петель. Вам всем известно понятие присоединения из базового тренинга по НЛП. Присоединение – одна из самых элементарных процедур для объединения умов.

Джуди: Потому что два описания лучше одного.

Джон и Джуди: Герберт, обратите внимание! (смех)

Джон: В этом специфическом случае существуют глубокие различия между тем, что воспринимаем нашим визуальным аппаратом мы и тем, что воспринимает своим визуальным аппаратом живое существо другого вида. Например, если вы работаете с лошадями, важно знать, к какому классу зрительных стимулов они восприимчивы. Это может уберечь вашу задницу. Если вы едете верхом на лошади и видите трепет падающих листьев, светлые пятна на темном фоне, то для вас это просто трепет листьев. Лошадь, однако, очень сильно реагирует на такие вещи. Вы можете вполне комфортно устроиться на лошади, но если не знаете, к какому классу сигналов она чувствительна, и какие реакции она может дать на эти сигналы, то внезапно можете обнаружить, что ваша лошадь – в метре от вас, а вы сидите в воздухе. И это не слишком-то приятно. Обратите внимание, как мощно поведение лошади демонстрирует понятие коллатеральной энергии – в падающих листьях заключена очень небольшая энергия но...

Джуди: ...Лошади создают очень точные карты. Их визуальные карты исключительно подробны. Через два дня на той же дороге, если на дереве нет одной ветки, лошадь заметит это и отреагирует.

Джон: Лошадь глупа в том смысле, в котором мы обычно говорим о глупости и находчивости. И я думаю, это из-за того, что она не знает, как отбрасывать. Подобно сумасшедшему учёному, она не может не замечать некоторых классов событий.

Аналогия между глазом и камерой помогла прояснить процесс, когда линза глаза, его диафрагма, регулируемая радужной оболочкой, отбрасывает изображение на светочувствительный экран сетчатки. На этом основании оптический нерв соединяет сетчатку с центральной нервной системой таким образом, что на поверхности мозга формируется карта сетчатки.

Джон: Помните, я сказал вчера: «Вы видите не меня, вы видите события на затылочных долях своего мозга»?

Аналогию можно продолжить еще дальше. Изучая визуальную систему, ученые предположили, что сетчатка похожа на фотопленку. Индивидуальные рецепторы реагируют на свет и его отсутствие подобно зернам солей серебра на фотоэмульсии. Таким образом, в целом функция глаза и оптического нерва заключается в том, чтобы сформировать мозаику визуального мира и затем передать ее в мозг, где и формируются основания зрительного восприятия. Анатомические исследования показали, однако, что в сетчатке намного больше клеток рецепторов, чем волокон в оптическом нерве. И поэтому каждая клетка рецептора не может посылать в мозг собственное отдельное сообщение. Поэтому концепция, что множество рецепторов эквивалентно зерну фотографической эмульсии, должна быть отброшена. Огромный и запутанный лабиринт сетчатки, клетки которой имеют разную специализацию и тесно связаны между собой... все это играет более сложную роль, чем простая передача визуальной карты. Фактически, сетчатка оказывается более мощным фильтром, чем фотопленка. Она имеет способность к различению. Она отсылает в мозг только самую полезную информацию[4]

Джон: Знаете, о какой визуальной системе здесь идет речь? Это – отрывок из статьи Зрение у лягушек. Возьмите различия между аналогией фотокамеры и тем, о чем говорит здесь ученый, работавший с визуальной системой лягушки, многократно умножьте их – и получите ситуацию более сложного организма, такого, как вы сами. Несоответствие между световыми волнами, которые отражаются от окружающих объектов и конечным результатом трансформаций, возникающим на затылочных долях коры мозга – вот что мы видим. Мы никогда не видим того, что находится здесь, в реальном мире. Мы видим только то, чему, во-первых, позволяет пройти нервная система, в терминах определенных генетически трансформаций. А во-вторых, то, что научились видеть, потому что сочли это, как говорит автор статьи, «полезной» информацией. То есть, на самом деле у нас нет карт мира, скажем, зрительных, которыми мы можем оперировать в первом внимании, чтобы достичь понимания. К тому времени, когда трансформации достигают сознания, информация настолько искажена, что с самого начала в карте первого внимания мы оперируем чрезвычайно «дефектными» данными. Под «дефектностью» я подразумеваю, что нет никакого соответствия «один к одному» между тем, что есть в реальном мире и репрезентациями, которые мы «видим» на затылочных долях своего мозга. И более того, мы даже не знаем, в чем заключаются эти трансформации.

Кристиан: Я был на семинаре «Сеть-86», и мы говорили о том, что даже машины и механизмы, которые мы создаем, это просто продолжение наших органов чувств. Следовательно, они тоже ограничены. Мы можем представлять себе только то, в чем имеем какой-то реальный опыт. Поэтому все, что мы создаем в терминах аппарата восприятия, даже...

Джон: У меня есть два комментария. Во-первых, Кристиан, вы говорите: «... Машины – просто продолжение наших органов чувств, следовательно, они тоже ограничены... » Возьмем какую-нибудь машину. Скажем, пылесос. Это устройство, экономящее труд, которое берет на себя монотонную повторяющуюся часть человеческого поведения – чистку некоторых предметов. И таким образом служит просто продолжением нашего тела, позволяя человеку выполнять эту задачу быстрее, расходуя меньше личной энергии и эффективнее, чем если бы он делал ту же самую работу без устройства, без машины. Между прочим, обратите внимание, качество сбереженной энергии локально. То есть, используя пылесос, человек расходует меньше энергии, чем работая без него. Если же система учитывать энергетические затраты более глобально, и если учитывать количество энергии, затраченное на добычу руды, при транспортировке и очистке сырья, на разных стадиях производства и продажи этого пылесоса, а также энергозатраты системы, созданной для производства электричества, необходимого для работы пылесоса, термин средство для экономии труда оказывается просто ошибочной интерпретацией. Хорошо, пусть пылесос – «... просто продолжение... ». А как тогда насчет радара, устройства для сканирования пространства? Смотрите... Для пилота, ведущего самолет сквозь грозу, такое устройство – не «просто» продолжение его органов чувств. Именно такие устройства позволяют нам входить в недоступные прежде контексты: космос, глубины океана... (пауза) Здесь есть кое-что, еще более интересное. Радар – это часть технологии, которая, действительно, расширяет наш сенсорный аппарат, но не «просто» Я надеюсь, ни для кого из вас не является неожиданностью, что в нашем мире, в тех точках электромагнитного спектра, которые не доступны нашим относительно запрограммированным сенсорным каналам, происходят важные события, которые оказывают мощное влияние на нас лично и на весь наш вид в целом. Мы просто не замечаем этих событий, по самым разным причинам. Эти события могут происходить за пределами нашей способности воспринимать их масштаб. Например, субатомные явления, с одной стороны, и движение области Калифорнии, к западу от разлома Сан-Андреас, по направлению к северному полярному кругу – с другой. Или они могут происходить в масштабе времени вне диапазона нашей чувствительности – слишком быстро, или слишком медленно... Нужно быть очень наблюдательным и терпеливым, чтобы наблюдать как растет дерево, выветривается скала или поток прокладывает себе новое русло... Нужно быть наблюдательным и одновременно глупым, чтобы заметить траекторию пули, выпущенной в тебя из скорострельного оружия... И, возможно, самое захватывающее: если мы сравним между собой фрагменты электромагнитного спектра, которые воспринимаются нашими органами чувств, и остальную часть спектра, станет очевидно, что наши сенсоры – это цензоры. Большая часть спектра приходится на промежутки, которых мы не воспринимаем непосредственно. В некотором смысле, остается незамеченной гораздо большая часть мира, чем мы можем себе представить. И здесь я не согласен с тем, как вы используете слово «просто» Если мы действительно умны, то можем спроектировать технические устройства для сканирования пустых мест, оставленных нашими сенсорами... И таким образом положить начало систематической программе исследования тех фрагментов мира, которые в настоящее время все еще окутаны тайной, скрыты от нашего непосредственного восприятия. И я был бы никудышним преподавателем, если бы не предупредил вас о возможной цене такой программы, если ею злоупотреблять. Технические устройства можно использовать двумя способами – как возможность для обучения или как костыль.

Когда Дэвид Гастер учил меня летать, он часто закрывал приборную панель и требовал, чтобы я узнавал некоторые показатели скорости, работы двигателя, другие параметры... с помощью источников информации вне кабины, и только потом обращался бы к приборам для обратной связи, чтобы сверить, насколько точно я определил показания приборов самостоятельно... Дэвид настаивал, чтобы я использовал приборы для калибровки моих собственных ощущений. В результате я научился воспринимать информацию, которая прежде лежала за пределами моего личного диапазона восприятия.

Возьмем обычный термометр, со шкалой от 98.6° до 103° по Фаренгейту. Хорошо обученный диагност, например, старый деревенский доктор, может получать информацию о температуре пациента непосредственно, прикасаясь к его руке или ко лбу. В пределах этого диапазона ему не обязательно знать температуру пациента до десятой доли градуса. Эта информация более точна, чем ему нужно. И использование термометра внутри этого диапазона имеет два побочных следствия. Во-первых, доктор не прикасается к пациенту и постепенно, если даже когда-либо умел определять температуру тактильно, он эту способность теряет. То есть он хватается за костыль, компенсируя свою слабость, вместо того, чтобы создать контекст, в котором его тело полностью использовало бы свой диапазон функционирования. Во-вторых, физический контакт, кожа к коже, заменяется изолятором, механическим устройством, дающим точность, не несущую пользы, и одновременно отнимающим у врача другие классы информации. Кожа пациента влажная? Или сухая? Одинакова ли температура по всему телу? Вспотел ли лоб? А ведь такая информация может быть критической для постановки диагноза.

Я считаю, что намеренное развитие ощущений человека должно быть необходимым и постоянным компонентом любой программы, направленной на создание технологии сканирования пустых мест, оставленных нашими органами чувств. Это можно делать при помощи инструментов, расширяющих наши способности восприятия в этих промежутках. А кроме того, нужна определенная мудрость для понимания долгосрочных последствий использования таких инструментов, заменяющих непосредственные человеческие ощущения.

Когда мы с Джудит строили ранчо, мы пригласили лозоходца, чтобы он помог нам найти воду. Этот человек поразительно точно определил место, где нужно сверлить скважину, глубину, на которой находится вода, и силу потока. Его информация была очень точна. Интересно – если завтра будет создан инструмент, который сможет дублировать работу этого человека, как скоро мы начнем с удивлением спрашивать: «Куда это вдруг подевались все лозоходцы?».

Кристиан, вы сказали: «... Продолжение наших органов чувств, следовательно, они тоже ограничены... » И я говорю, да, и еще – они неадекватны. Чтобы информация стала знанием, она должна пройти через сенсорные каналы какого-то человека и быть закодирована. Поэтому она искажена тем же набором фильтров, что и информация, воспринимаемая непосредственно. Однако обратите внимание, это утверждение идет еще дальше – программа использования технологии для сканирования промежутков все равно имеет ограничения. Но что важно, это – другие ограничения. Мы получаем набор специализированных и очень ограниченных устройств – наши сенсорные каналы плюс технические устройства, которые в сумме дают нам более широкий доступ к миру, чем только наши сенсорные каналы. Действительно, какое-то из этих технических устройств может нанести на карту фрагмент мира, недоступный нам непосредственно, в репрезентации, которые мы в состоянии обнаружить, которые относятся к доступным нам фрагментам мира. Но на самом деле эта информация совершенно нова.

Вопрос технических устройств имеет множество аспектов, и мы к нему еще вернемся. Сейчас достаточно сказать, что из ошибки возникает видение – новый возможный мир. А из видения, если оно достаточно мощно, приходит технология, позволяющая достичь этого возможного нового мира.

Кристиан, вы говорите... «Мы можем представлять себе только то, в чем имеем какой-то реальный опыт». И я говорю, нет – принцип, который позволяет нам как виду преодолевать ограничения, о которых вы говорите, называется синтаксисом, благословением и проклятием нашего вида.

Мы нуждаемся в мета-науке, функция которой – вычислить, начиная с уровня физиологии и неврологии, и, заканчивая влиянием языка и репрезентативных систем, какой вклад мы вносим в карты, которые создаем, на основе искажений нашего функционирования в пределах нашей неврологии... . (пауза)...

Возможно, это окажется полезным для организации первого внимания. Интересно исследовать в этом смысле понятие трансформации. В зрительном аппарате лягушки (и тем более в зрительном аппарате человека) количество светочувствительных рецепторов и количество волокон в оптическом нерве неодинаковы. Поэтому решения, которые были приняты о реальности на этом периферийном уровне в терминах нашей неврологии, таковы, что если мы все еще питаем надежду относительно картографии «реальности», то должны начать наносить на карту трансформации. Парфенон – поведенческое свидетельство того, что греки отчасти преуспели в картографии трансформаций зрительного восприятия, грамматики зрения. На каждой стадии происходит трансформация. Волокна оптического нерва направляются в тела нейронов, тела нейронов определенным образом реагируют, запуская... Обратите внимание, здесь имеет значение даже настроение организма. Настроение определяет химический состав в синаптическом узле, который поднимает или снижает порог так, что некоторых вещей мы не воспринимаем просто потому, что колебания настроения изменили порог восприятия. Другие вещи, которых здесь нет, будут немедленно и ошибочно распознаны, потому что возник фрагмент этого паттерна. И если мы снизим порог в синаптическом узле, то где-то по пути трансформации мы немедленно сделаем сознательные выводы, основанные на частичой трансформации.

Давайте рассмотрим все это более подробно. Прежде всего, обратите внимание, картография электромагнитного спектра, доступного нашим органам чувств – всего лишь небольшое подмножество того, что, как мы знаем, может быть нанесено на карту и фактически находится здесь, в мире. И мы можем создать инструменты, которые сообщают нам, что в других точках электромагнитного спектра происходят важные события, которые мы не способны воспринимать. Именно поэтому объединение с представителями других видов настолько мощно возвращает нас к тому факту, что мы не имеем такого же доступа к миру, как другие виды. Такое объединение с другим разумом, нашего или другого вида, при котором вы воспринимаете мир и действуете вместе в одной петле – удивительно поучительный опыт, он очень способствует снижению чувства собственной важности.

Джуди: Грегори говорит об этом в терминах изменения границ «я» когда «я» расширяется, чтобы включить в себя другие возможности. Один из примеров, который он использовал для демонстрации этого, относится ко времени его жизни в Новой Гвинее. У него были собака и гиббон. И часто они вместе играли. Гиббон мог подойти и шлепнуть собаку, собака подпрыгивала, и начинался ритуал игры – собака гонялась за гиббоном по кругу, а потом, наконец, возвращалась к порогу и ложилась. Гиббон и собака повторяли этот цикл снова и снова. Бейтсон говорит, что этот ритуал помог ему понять, что границы «я» изменялись, потому что животные становились одной реальностью под названием «гиббон и собака», где поведение собаки и гиббона, которое никогда не возникало в их поведенческом репертуаре по отдельности, порождалось объединением этих двух организмов.

Дон Хуан знал, что в юности Карлос был охотником – его дедушка разводил кур леггорнов, и Карлос часто охотился на ястребов, которые уносили цыплят. И дон Хуан использовал этот опыт для создания дополнительного описания мира. Он говорит: «У тебя есть естественная склонность к охоте». А затем расширяет это описание, взяв Карлоса в пустыню и создав множество опытов, соответствующих этому описанию. «Что делает охотник?» Охотник должен выучить все привычки животных, научиться видеть лучше их и бесшумно передвигаться. Потом он развивает эту тему и объясняет, что, находясь в этой реальности, нельзя «истощать мир». И дон Хуан показывает Карлосу, что такое «истощать мир». Он поймал пять перепелок, но изжарил только двух. И Карлос спрашивает: «Почему ты не приготовил трех остальных? Получилось бы отличное барбекю». И дон Хуан отвечает: «Потому что это значило бы истощать мир. Взять больше, чем нам нужно. Охотник движется сквозь мир, не оставляя следов. Он касается всего легко и движется дальше».

«Искусство охотника в том, чтобы стать недоступным», – сказал он. «В случае с той белокурой девушкой это значило, что ты должен был стать охотником и встречаться с ней бережно. А не так, как ты это делал. Ты оставался с ней день за днем, пока между вами не осталось ничего, кроме скуки. Так ведь?»

Я не ответил, я чувствовал, что в этом нет необходимости. Он был прав. «Быть недоступным означает, что ты бережно прикасаешься к миру вокруг тебя. Ты не съедаешь пять перепелок; ты съедаешь одну. Ты не ломаешь растения только для того, чтобы развести костер. Ты не выставляешь себя силе ветра, если в этом нет необходимости. Ты не используешь и не выжимаешь людей до последней капли, особенно тех, кого любишь».[5]

Джуди: Дон Хуан использует информацию об опыте охоты, который есть у Карлоса, и создает второе описание этого опыта. И Карлос может сравнить эти два описания. А потом дон Хуан отправляет его домой, чтобы он начал замечать эти различия в описании его реальности в Лос-Анджелесе.

Джон: Теперь есть задача. Мудрый мастер переговоров, подобно мудрому охотнику, знает кое-что получше, чем истощение мира. Дальновидный участник переговоров понимает, что недостаточно провести успешные переговоры, после которых обе стороны вернутся домой с победой. Но процесс переговоров создает фундамент отношений, которые продвинут или уничтожат дальнейший обмен. Охотник, который видит с той же ясностью и дальновидностью, никогда не станет загонять животное, которое не собирается убивать. Более того, это животное, живое и здоровое, станет для него источником будущей добычи. Не оставлять пути выхода – значит приближать конец отношений... По крайней мере, для одного из вас.

Истощение мира – только одна форма индульгирования, конечно. Не истощать его вообще – другая. Двадцать раз в секунду ваш глаз движется. Вы можете это заметить? Вы можете обнаружить этот опыт?.. (пауза)...

(Указывает на рисунок на доске). Мы реагируем только на этот сегмент электромагнитного спектра. Аппаратура, которую мы обсуждали ранее – способ обнаружить, насколько ограничен наш доступ. Я всегда избегал использования аппаратуры, потому что чувствовал, что это – суррогат непосредственных ощущений. Это – форма изоляции между вами и тем, что вы ощущаете. И как любой полосный фильтр, это поощряет мышление первого внимания, рассмотрение дуг петель, фрагментов людей вместо целостных личностей. Но это утверждение, что технические устройства могут быть неправильно использованы – моя ошибка. Я рассуждал на неверном логическом уровне. Технику можно использовать с блеском. И одна из ее важнейших способностей – нанесение на карту фрагментов электромагнитного спектра, до которых мы обычно не можем добраться с помощью наших фильтров, наших сенсорных каналов. То, что у нас есть аппаратура, означает только то, что мы обрели способность воспринимать участки, которых иначе не воспринимали бы. Затем мы подвергаем это восприятие всем тем искажениям, которые унаследовали просто как представители нашего вида. Как я сказал, когда Дэвид учил меня летать, он заставлял меня использовать приборы для калибровки моих собственных ощущений. Верьте или нет, невозможно сказать, где вы находитесь в воздухе, поднимаетесь или спускаетесь, только на основании кинестетических ощущений, без внешних зрительных ориентиров или без приборов.

Джуди: Мне было очень трудно поверить в это, но...

Джон: Это оказалось правдой.

Женщина: Я училась водить самолеты. Вы имеете в виду, перемещение вверх и вниз, из стороны в сторону?

Джон: Невозможно сказать, каково ваше положение относительно поверхности Земли, если у вас нет внешних зрительных ориентиров или информации от приборов. Ваша кинестетика будет все время вводить вас в заблуждение...

Джуди: ...Она будет вас обманывать...

Женщина: Но не просто в самолете – вы еще не должны ничего видеть.

Джон: Да. Чтобы возник этот эффект, не должно быть никакой видимости за пределами самолета.

Женщина: Вы имеете в виду, что это невозможно сказать с закрытыми глазами?

Джон: Правильно.

Джуди: Вам кажется, что вы вполне можете сориентироваться, но очень легко попадаетесь в ловушку.

Джон: Вы можете быть в самом верху петли, и думать при этом, что находитесь в ее нижней точке.