ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. МАСКИ СБРОШЕНЫ

— Это дом, — сказал я. — Он живой и очень голодный.

Теперь я ощущал бьющуюся повсюду чуждую жизнь, краем сознания улавливал её победное ликование. Дом смеялся надо мной, теперь ему больше не нужно было прятаться и притворяться.

Я поднял глаза и увидел Сьюзи: она тяжело дышала, костяшки её пальцев побелели — так крепко она сжимала свой дробовик, единственную вещь, имевшую сейчас для неё смысл. Глаза Сьюзи обшаривали комнату, отчаянно пытаясь обнаружить что-то, с чем можно будет сразиться. Джоанна по-прежнему неподвижно стояла в дверях… и не смотрела на Кэти. Её бледное лицо было совершенно бесстрастным. А когда её глаза случайно встретились с моими, в них не было узнавания.

Я снова взглянул на девочку.

— Скажи мне, Кэти, — обратился я к ней. — Почему? Почему ты пришла сюда, в это место, по доброй воле?

— Меня позвал дом, — счастливо ответила та. — Он открыл дверь, я вошла и оказалась в совершенно другом мире. Таком ярком, таком живом, как будто чёрно-белое кино вдруг превратилось в цветное. Я… нужна этому дому. Я никогда никому раньше не была нужна. Так замечательно чувствовать себя нужной. Поэтому я пришла сюда и отдала себя дому, и теперь… мне больше не нужно ни о чём беспокоиться. Дом сделал меня счастливой, впервые в жизни. Он любит меня. Он и тебя полюбит.

Я провёл под носом тыльной стороной ладони, размазав кровь по лицу.

— Он же поглощает тебя. Дом скоро съест тебя целиком.

— Я знаю, — блаженно ответила Кэти. — Разве это не прекрасно? Он сделает меня частью себя, чем-то более значительным, чем я могла бы стать без него. И мне никогда не будет плохо, я никогда не буду несчастной и одинокой. Мне больше не придётся ни о чём беспокоиться, никогда.

— Только потому, что ты умрёшь! Дом обманывает тебя, Кэти. Он говорит тебе то, что ты хочешь услышать. Когда дом попытался напасть на моё сознание, я ясно понял, что он представляет собой на самом деле. Он голоден — вот и все дела. А ты для него просто еда, как и остальные сожранные им люди.

Кэти не перестала улыбаться, она медленно таяла, но это её не беспокоило, потому что дом не позволял ей беспокоиться. Сьюзи подошла ко мне и помогла подняться. Она с трудом удерживала меня на ногах, пока я более или менее не пришёл в норму.

— Скажи что-нибудь, Джон! — приблизив лицо к моему лицу, попросила Сьюзи. — Что здесь происходит? Что это за дом?

Я глубоко вздохнул. Мне стало немного лучше, по крайней мере, дрожь начала проходить. Я в очередной раз докопался наконец до истины, но, как это часто случается на Тёмной Стороне, разгадка меня не обрадовала и не успокоила.

— Этот дом — хищник, — разъяснил я. — Он пришелец из космоса, из очень далёкого мира, где жизнь может принимать самые разные формы. Тамошние обитатели могут превращаться во что угодно, приспосабливаться к окружающей среде, прятаться на виду у всех, призывая свои жертвы голосом, против которого невозможно устоять. Жертвы этого дома — заблудшие, одинокие, нелюбимые, покинутые, отвергнутые души, бродяги, нищие, исчезновение которых никто не заметит. Дом звал их, и люди ему верили, потому что он говорил именно то, что они хотели услышать. Ему удалось заманить сюда даже несколько важных персон, оказавшихся на свою беду слишком впечатлительными. То, что они важные персоны, не лишает их тайных надежд и упований.

— Говори по существу, Джон, — перебила Сьюзи, тряся меня за плечо. — Дом завлекает людей, а потом?

— А потом он их ест, — объяснил я. — Он высасывает из них соки, поглощая всю влагу до последней капли. Он становится сильнее, забирая себе их силы, и до самого конца поддерживает в жертвах ощущение счастья, чтобы они не пытались сбежать. Чтобы им и в голову не пришло сбежать.

— Господи! — воскликнула Сьюзи, глядя на истощённое тело Кэти. — Судя по виду этой крошки, дом уже почти её съел. Ужас! Нам нужно выбираться отсюда, Джон.

— Что? — не понял я — или не захотел понять.

— Мы ничего больше не можем здесь сделать, — увещевала Сьюзи. — Мы слишком поздно пришли. Даже если мы сумеем отрезать девочку от пола, она истечёт кровью раньше, чем мы успеем вынести её отсюда. Она уже почти мертва. Давай оставим её и унесём ноги, пока не поздно. Пока дом не занялся нами.

— Я не могу так поступить, Сьюзи. Я не могу просто уйти, бросив её тут.

— Послушай, Джон! Я не участвую в безнадёжных делах. А это — безнадёжное дело. Единственное, что мы можем сделать для девочки, — это даровать ей быструю смерть, возможно, так мы отнимем у дома одну из его побед. А после смоемся и вернёмся с чем-нибудь посущественней, например со взрывчаткой. Ты выводишь Джоанну, я беру на себя ребёнка.

— Я прошёл такой долгий путь не затем, чтобы её бросить! Она уйдёт с нами!

— Никто никуда не уйдёт, — заявила Кэти. — Никто и никуда.

Позади нас громко заскрипела дверь. Мы со Сьюзи оглянулись — и увидели, что дверь захлопнулась и исчезла, слившись со стеной. Входа в комнату больше не существовало. Равно как и выхода.

И тут все четыре стены заколыхались, по ним как будто прошла рябь, они стали похожи на живой организм с мягкой, мясистой, податливой плотью. На них появился пурпурный рисунок ритмично пульсирующих вен. На потолке прямо над нами открылся огромный нечеловеческий глаз, холодный, чужой, напоминающий глаз древнего безжалостного божества, — он, не мигая, смотрел вниз на свои новые жертвы. От стен струилось слабое свечение, только сейчас я понял, откуда исходит свет, который мы заметили, поднявшись на второй этаж. В воздухе появился новый тяжёлый запах — крови, железа и едких химикатов.

— Никто никуда не пойдёт, — повторила Кэти. — Идти некуда.

Теперь в её голосе слышался неприятный, металлический, совершенно нечеловеческий отзвук.

Сьюзи подскочила к тому месту, где раньше была дверь, перевернула ружьё и ударила прикладом в стену. Мерзкая пульсирующая поверхность слегка подалась, но не разбилась, не треснула. Сьюзи наносила все новые удары, вкладывая в них всю душу, но безрезультатно. Тяжело дыша, она с ненавистью уставилась в стену и пнула её изо всех сил. Носок её ботинка увяз, ей с трудом удалось вытащить ногу. Кончик носка отсутствовал — его переварили. С потолка начали падать капли тёмной жидкости, такие же капли появились на стенах и потекли вниз, другие сочились из пола. Когда на руку Сьюзи попала такая капля, женщина вскрикнула от удивления и боли — её обожжённая кожа задымилась.

— Джон, что за чертовщина? Что происходит?

— Пищеварительный сок, — объяснил я. — Мы находимся в желудке. Дом решил, что мы слишком опасны, чтобы медленно нас смаковать, как он поступает с Кэти. Он не будет растягивать удовольствие, и скоро мы превратимся в полупереваренную кашицу. Сьюзи, сделай для нас проход. Пробей в стене дыру.

Сьюзи мстительно усмехнулась.

— Я уж думала, ты никогда не попросишь. Отойди, а то забрызгает.

Она выбрала ту часть стены, где раньше находилась дверь, и начала стрельбу. Стена поглощала пули, по ней расходились круги наподобие тех, что появляются на поверхности спокойной воды, если в неё бросить камень. Сьюзи выругалась и продолжала стрельбу, перезаряжая ружьё до тех пор, пока воздух не наполнился запахом кордита, а грохот выстрелов не стал невыносимым. Как только она перестала стрелять, круги на поверхности стены исчезли.

Сьюзи повернулась ко мне.

— У нас большие неприятности, Джон. Лучше не смотри вниз, но твои ботинки дымятся.

— Конечно, — не удивился я. — Дом не очень разборчив в еде.

Сьюзи смотрела на меня в упор, ожидая указаний. Без врага, которого можно было осыпать пулями или ударами, она терялась и не знала, что делать, но свято верила, что я найду выход. Она всегда доверяла мне, и это было одной из главных причин, почему я решил покинуть Тёмную Сторону. К тому времени я уже устал постоянно подводить своих друзей.

Я принялся напряжённо думать. Из этого ужаса должен быть выход. Я не затем вернулся сюда после стольких лет отсутствия, прошёл с боем через столько кошмаров, чтобы умереть в гигантском желудке. Я вернулся не затем, чтобы проиграть.

Я посмотрел на Кэти и на Джоанну, которая по-прежнему стояла у стены. Она не произнесла ни слова, не сдвинулась с места с тех пор, как дом выдал себя. Лицо её было неестественно спокойным, взгляд блуждал. Она даже не моргнула, когда Сьюзи изрешетила пулями стену рядом с ней. Я подумал, что это шок.

— Джоанна, — громко позвал я. — Иди сюда, поговори с дочерью. Постарайся сделать так, чтобы она обращала внимание только на тебя, попробуй заставить её забыть про дом. Кажется, я знаю, как нам вырваться отсюда, но не знаю, как это на неё подействует. Джоанна! Ты меня слышишь?

Она медленно повернулась ко мне, в её глазах появился страх, и мне захотелось отвернуться.

— Почему ты говоришь с ней обо мне? — поинтересовалась Кэти.

— Потому что сейчас тебе нужна помощь мамы.

— Но это не мама, — возразила Кэти.

Казалось, её слова бесконечно повторяются в комнате, их жуткий смысл выбил у меня из головы все мысли. У меня не возникло ни малейшего сомнения в искренности Кэти. Я был уверен в её правдивости, я знал, что она говорит правду, пусть ужасную и невероятную. Множество незначительных мелочей вдруг сложились в чёткую картину в этот миг прозрения. Джоанна посмотрела на меня, в её глазах была лишь спокойная печаль перед лицом неизбежности. Вся её энергичность исчезла, будто ей больше незачем было притворяться.

— Прости, Джон, — тихо заговорила она. — Боюсь, всё кончено. Моя задача выполнена, ты здесь. Мне кажется, я полюбила тебя… но я на самом деле не та, кем, как мне казалось, я была. — Её голос изменился, я снова услышал тот резкий нечеловеческий отзвук, который недавно прозвучал в голосе Кэти. — Я не что иное, как загонщик, направляющий стадо на бойню, идеальная приманка. Меня специально создали и запрограммировали, чтобы заманить тебя на Тёмную Сторону. Чтобы здесь с тобой разобрались.

— Но почему? — спросил я очень тихо.

— У нас имелась вся необходимая информация: подходящий тип клиента, подходящее дело, подходящая женщина, которая должна тебе понравиться. Клиентке следовало обойти все твои защитные барьеры, заставить замолчать твоё чутьё и привести к гибели. Джоанны Барретт никогда не существовало — то была всего лишь роль, которую требовалось сыграть, вымышленный персонаж. Меня сделали слишком хорошо, Джон, и на время я забыла, что представляю собой на самом деле. Я вообразила себя настоящей женщиной, с настоящими чувствами. Во мне всё ещё живёт тот образ, поэтому я сожалею о том, что вскоре неизбежно с тобой случится.

— Значит, всё, что между нами было, — ненастоящее?

— Настоящим был только ты, Джон. Только ты.

— А это все? — Я обвёл рукой комнату. — Не ужели всё это было создано исключительно для меня? Неужели дом явился сюда, охотился здесь, жрал и убивал только для того, чтобы в конце концов со мной покончить? Но почему? Я же уехал с Тёмной Стороны! Я никому больше не мешал! За чем было затаскивать меня сюда?

— Спроси об этом свою мать, — ответило существо голосом Джоанны. — Кажется, она возвращается. А ты — открытая угроза, ты можешь их разоблачить.

— Кого я могу разоблачить? Кто за этим стоит?

— Ты разве не догадался? — спросила Джоанна. Её лицо начало растворяться, под ним проявилась безликая маска Косильщика.

Кажется, я закричал, взвыл голосом зверька, попавшего в безвыходную ловушку. Джоанна прислонилась к стене и погрузилась в неё. Поверхность стены всколыхнулась, поглощая её тело, дом втянул в себя то, что сам же и породил. Она исчезла, оставив лишь слабое колыхание там, где только что стояла Джоанна… А вскоре стена совсем успокоилась.

Я должен был догадаться. Я должен был помнить. Никому нельзя доверять на Тёмной Стороне, нельзя верить даже собственным глазам! Уокер пытался меня предупредить, но я не слушал. Я забыл, что любовь здесь — просто ещё один вид оружия, который могут использовать против тебя, а прошлое никогда не отпускает.

Я почувствовал, как по моим щекам потекли слёзы, хотя не сразу понял, что плачу.

— Вот чертовщина, — пробормотала Сьюзи, сердито глядя на стену, в которой исчезла Джоанна. — Надо же, теперь мне ещё и не заплатят.

Она посмотрела на меня и вздохнула, не получив ответа. Теперь пищеварительный сок лил с потолка дождём, кусал и обжигал кожу, но мне было всё равно. Что-то или кто-то только что разбил мне сердце, поэтому мне на всё стало плевать. Сьюзи подошла и положила руку мне на плечо. Она не была сильна в чувствах, но на этот раз оказалась на высоте.

— Джон, послушай меня. — Она смотрела на меня в упор. — Ты оплачешь её смерть позже, чем бы она ни была. А сейчас ты должен взять себя в руки. Надо выбраться отсюда.

— Зачем? — вяло поинтересовался я. — Все хотят моей смерти, возможно, я сам её хочу.

Она ударила меня по лицу, скорее чтобы успокоить, чем со злости.

— А как же я, Джон?

— При чём тут ты?

— Ладно, может, я это заслужила. Я не должна была разрешать тебе удрать в Лондон и спрятаться. Я не всегда была тебе хорошим другом, я этого не умею. А как же девочка, Джон? Кэти? Помнишь о ней? Та, за которой ты пришёл на Тёмную Сторону, чтобы спасти? Ты позволишь ей умереть только потому, что тебе дьявольски жаль самого себя?

Я повернулся к Кэти, к тому, что от неё осталось.

— Нет, — наконец решил я. — Она ни в чём не виновата. А я никогда не подвожу клиента. Возьми меня за руку, Сьюзи.

— Что? Сейчас не время для нежностей!

— Поверь, я знаю, что делаю. Мы не можем вырваться отсюда силой, значит, остаётся только мой дар.

Сьюзи пристально посмотрела на меня, убедилась, что ко мне вернулось самообладание, и коротко кивнула. Она вложила ружьё в чехол, закинула за спину, а потом взяла меня за руку. Я почувствовал мозоли на её ладони, когда она крепко сжала мою руку в своей. Она мне верила. Я устало вздохнул, готовясь к ещё одной жестокой схватке, потому что больше ничего не мог сделать.

— Нужно обнаружить сердце дома, — объяснил я. — Если мы убьём сердце, мы убьём сам дом. Но оно, конечно, не здесь. Дом наверняка запрятал его подальше. Туда, где никто с обычными способностями его не найдёт. Но я — необычный. Я смогу его найти. Я могу найти всё, что угодно.

Кроме того, что мне хотелось найти больше всего на свете. Я сосредоточился и распахнул дар, широко открыл своё сознание. И дом вцепился в меня.

Довольно долго я находился в пустоте, что было даже приятно. Как хорошо больше не беспокоиться о неоплаченных счетах, о нераскрытых делах, о клиентах, которым ты не можешь помочь! Как хорошо больше не беспокоиться о тайнах собственной жизни и о страданиях, причинённых этими тайнами моим близким! Когда я ещё только начинал работать детективом, я мечтал помогать людям, которым не к кому больше обратиться за помощью, но такие мечты не вечны. Они не выдерживают проверку жизнью, их убивает необходимость добывать деньги на пропитание и на развлечения, их убивает боль в ногах от многочасового хождения по улицам в поисках людей, не желающих, чтобы их нашли.

Грубая, непреклонная реальность заставляет снова и снова пересматривать идеалы — и все ради крошечной победы, ничтожно малой на фоне злобы и безразличия целого мира. И в конце концов начинаешь понимать, что ты уже не человек, а лишь оболочка того, кем ты хотел стать. Но ты продолжаешь жить и двигаться, потому что ничего лучшего не можешь придумать.

Но мечты не умирают окончательно. Потому что на Тёмной Стороне именно мечты зачастую помогают идти вперёд. Стоит тебе их забыть, и ты — мертвец.

Я рос на Тёмной Стороне и видел много таких мертвецов. Они ходят, разговаривают, посещают бары, много пьют, но в их глазах нет жизни. Совсем нет жизни. Мой отец стал мертвецом задолго до того, как его сердце наконец остановилось, принеся ему долгожданное освобождение. Его положили в гроб и заколотили крышкой. Я ничем не мог ему помочь. Я был ещё ребёнком.

Мой дар проявился много позже. Он давал мне возможность что-то менять в жизни. Для других, не для себя.

Я пребывал в уютной пустоте, омывавшей меня волнами любви и заботливости, желавшей, чтобы я позабыл обо всём. И я забыл обо всём, кроме ставших вечными любви и счастья. То был конец всех желаний и помыслов. Отдых, которому никогда не будет конца. Тихий, журчащий голос обещал мне всё, что я когда-либо хотел, а мне оставалось лишь лежать и не сопротивляться. Но я не поверил голосу. Потому что единственное, чего я хотел, у меня уже отобрали. Дом отобрал у меня Джоанну.