— Кто бы спорил, — согласился Сайленс. — Я готов поклясться, что этот проклятый гренделианин был ему дороже, чем любое человеческое существо. Знаете, если бы меня при рождении окрестили Храбрецом и я не смог бы подняться выше должности офицера безопасности, я бы тоже таким стал. Что бы он там ни написал в своем отчете, по-настоящему он хочет только одного — нанести нам удар в спину.
      — Естественно. Зачем же еще нужны офицеры безопасности?
      — Суть тут в том, что свои собственные интересы для него гораздо важнее, чем необходимость предупредить Лайонстон об опасности. Еще одна причина, чтобы я вернулся. Проклятие!
      — Мы всегда можем убить его, — сказала Фрост. — Трудно нанести кому-нибудь удар в спину, когда ты в гробу.
      Сайленс задумался.
      — Нет, это только еще больше осложнит ситуацию. Он не знает, как нанести нам смертельный удар. Потому что не подозревает о ментальной связи.
      Они никогда никому не рассказывали об этом явлении. Судя по всему, оно не имело ничего общего с экстрасенсорным контактом, но этого, увы, не докажешь. И если бы начальство узнало об этой ментальной связи, их немедленно поставили бы на одну доску с экстрасенсами, которые в Империи считались гражданами в лучшем случае второго сорта. Бесправнее их были только клоны. И тогда — прощай карьера! Капитан и разведчица превратились бы в подопытных кроликов. Их бы долго изучали, а потом скорее всего подвергли бы вивисекции. Поэтому Фрост и Сайленс никому никогда не рассказывали о своих странных способностях.
      — Что-нибудь знаете о дочери? — спросила Фрост.
      Сайленс покачал головой. Его дочь Диана была экстрасенсом. Там, на Ансилии, когда все пошло к черту, она была вместе с ними. То, через что она прошла, сломало бы любого. Но Диана не была «любым». Она была дочерью Сайленса. Возможно, поэтому она все-таки выжила и даже стала намного сильней. Настолько, что, когда они вернулись на Голгофу, она сумела удрать с корабля и присоединиться к клонам и экстрасенсам подполья. С тех пор Сайленс не видел Диану и не получал от нее никаких вестей. И был только рад этому. Ему страшно не хотелось предавать свою единственную, горячо любимую дочь. Но долг — превыше всего. Возможно, именно поэтому у девочки хватает ума не пытаться связаться с отцом.
      Сайленс надеялся, что она сейчас счастлива.
      — Как там команда? — спросил он после долгой паузы, пытаясь еще раз сменить тему беседы. — Они не доставляют вам неприятностей?
      — Не посмеют, — ответила Фрост. — Кое-кто пытался меня не замечать. Мне пришлось их пару раз стукнуть, чтобы научить хорошим манерам. Так что когда они выйдут из лазарета, будут как шелковые. А остальные с тех пор стали очень вежливы и послушны, по крайней мере когда я рядом. Не понимаю, почему они так переживают. Мы потеряли нескольких людей. В нашей работе это иногда случается.
      — Мы потеряли весь экспедиционный отряд, — сказал Сайленс. — И всех вампиров.
      — Поверьте мне, капитан, на вампиров всем наплевать.
      — Но они были последними регулярными бойцами в Империи.
      — Это все равно что сказать, что они были последними тараканами. Все просто счастливы, что их больше нет.
      — Все равно они были моими подчиненными, — сказал Сайленс. — Я отвечал за них. И я же стоял и смотрел, как хайдены уводили их куда-то.
      — Вы ничем не могли этому помешать. Хайдены превосходили нас в численности.
      — А сейчас все мои вампиры мертвы. Хайдены разрезали их на кусочки, чтобы посмотреть, что у них внутри, и рассовали кусочки по банкам в какой-нибудь своей распроклятой лаборатории.
      — Самое им там и место, — заключила Фрост. — Никогда не доверяла вампирам.
      — Они сражались рядом с нами, — сказал Сайленс. — Большинство из них пали в бою. Неужели для вас это ничего не значит? Ах да, конечно. Я и забыл. Вы же разведчица. Вас волнует только, как убить врага. И, боже, как бы я хотел быть таким, как вы!
      Капитан снова поднял стакан, но тот оказался пустым. Тогда он потянулся к бутылке, а Фрост положила руку ему на запястье.
      — Не надо. Пожалуйста.
      Несколько долгих мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. И вдруг в ушах у них одновременно зазвенел звоночек. Сайленс удивленно поднял бровь. С ним уже давно никто не связывался на командном канале. Он активизировал встроенное в мозг переговорное устройство и помолчал несколько секунд, чтобы убедиться, что полностью контролирует свой голос.
      — Капитан слушает.
      — Это мостик, капитан. Говорит офицер связи. По-моему, вам с разведчицей стоило бы присоединиться к нам как можно быстрее.
      Сайленс нахмурился. В голосе офицера ему почудилось что-то необычное. Это было не простое беспокойство.
      — Что случилось?
      — Мы получили сигнал, капитан. Думаю, вам лучше услышать его самому.
      Ей-богу, что-то у него с голосом. Что-то потрясло офицера связи до глубины души. И тогда он побежал к своему капитану. Сайленс мрачно улыбнулся:
      — Хорошо, я иду. Объявите тревогу второй степени. Всем постам приготовиться к бою. Конец связи.
      Он отключил связь и задумчиво посмотрел на разведчицу.
      — Похоже, случилось что-то действительно важное, если они захотели увидеть нас с вами на мостике. Возможно, это опасно. Может, контакт?
      Фрост перед зеркалом оглаживала несуществующие складочки на мундире.
      Я же говорила, что что-нибудь случится, капитан. Что-нибудь всегда случается.
      — Это-то меня и беспокоит, — сказал Сайленс. — Судя по тому, как мне в последнее время везет, это должно быть что-то очень мерзкое.
      — Отлично. Может, мне удастся кого-нибудь убить.
      Минут через двадцать капитан Сайленс и разведчица добрались до мостика и направились к месту связиста. Сайленс принял сильный антитоксин и был теперь до отвращения трезвым. Ноги дрожали, как после марафона. Руки тоже дрожали бы, если бы капитан предусмотрительно не стиснул кулаки. Сайленс побрился и надел свежий мундир, но все равно чувствовал себя чем-то вроде подогретого трупа. Перегнувшись через плечо офицера, он посмотрел на экран. На первый взгляд ничего особенного там не было. Связист слегка отодвинулся, и Сайленс понял, что от него все еще разит перегаром. Тем не менее он заставил себя прислушаться к словам офицера.
      — Достигнув пределов Империи, мы вышли из подпространства, чтобы восстановить связь. В Черной Тьме она, как известно, пропадает. Вроде бы наш сигнал идет через гиперпространство, где ничто не должно ему мешать, но в Черной Тьме все не как у людей. Естественно, как только мы оказались в нормальном пространстве, моя станция снова заработала. И почти сразу мы приняли аварийный сигнал. Только голос, без изображения. Источник сигнала — имперская база на планете Геенна. Я просмотрел данные по Геенне. Это ненаселенная планета на самом краю Империи. Гнусное место, как ни посмотри. Единственная база представляет собой научную станцию. Сто семь человек персонала. Они просят помощи. Приоритет сообщения очень высокий. Выше он мог бы быть только в случае внешнего вторжения. Согласно приказу, мы должны не задерживаясь лететь на Голгофу, чтобы доложить о результатах своей миссии, но я подумал, что вы должны сами услышать это сообщение. На всякий случай.
      — Совершенно верно, — сказал Сайленс. — Включайте сообщение.
      Он прислушался, но голос в приемнике был таким слабым, что за помехами ничего не удавалось разобрать. А ведь связист сделал все возможное, чтобы усилить сигнал. Сайленс взглянул на разведчицу, но она только покачала головой. Тогда он снова обернулся к офицеру:
      — А компьютер что-нибудь расшифровал?
      — Почти ничего, капитан. Это, по-видимому, аварийный маяк — сообщение все время повторяется. Единственное, что удалось расшифровать, — это источник сигнала и собственно призыв о помощи. Мы попытались связаться с базой напрямую, но там никто не отвечает.
      — Если это маяк, то как давно он передает? — спросила Фрост. — И почему никто другой не принял сигнал?
      — Неизвестно, разведчица. Сигнал слабый, и потом, это все-таки граница Черной Тьмы. Здесь происходит довольно много странных вещей. Возможно, мы приняли это сообщение только потому, что сами находимся на границе. Какие будут приказания, капитан?
      Капитан снова обернулся к Фрост:
      — Мы должны лететь на Голгофу. Кто знает, как давно работает этот маяк. Что бы ни случилось на Геенне, это скорее всего было давно.
      — Разумеется, капитан, — сухо сказала Фрост. — Но персонал станции, возможно, все еще нуждается в помощи, а здесь нет других кораблей, кроме нас.
      — Верно, — сказал Сайленс. — А значит, наш долг — помочь этим людям. Штурман, мы летим на Геенну. Рассчитайте курс. Разведчица, подробности мы с вами обсудим позже. Первый помощник, вызовите меня, когда мы будем на месте. До этого я не хочу, чтобы меня беспокоили.
      Первый помощник презрительно фыркнул. Увидев подобное неуважение к капитану, Фрост потянулась было к мечу, но Сайленс положил руку ей на запястье, запрещая вмешиваться. Он шагнул к капитанскому креслу, одной рукой схватил первого помощника за глотку и без усилия поднял его в воздух. Болтаясь в воздухе с выпученными глазами и высунутым языком, помощник обеими руками вцепился в капитана, но не смог даже ослабить его хватку. Он попытался вытащить оружие, но Сайленс выбил дисраптер из его рук. Дисраптер, крутясь, пролетел по полу и остановился лишь, когда Фрост наступила на него ногой. Все остальные предпочли остаться на своих местах. Вероятно, им не понравилось выражение лица разведчицы. Сайленс отпустил первого помощника, и тот, задыхаясь, упал в кресло, Сайленс наклонился и заглянул ему прямо в глаза:
      — Если ты, парень, еще раз проявишь неуважение к моему званию, я засуну тебя в торпедный аппарат в одних подштанниках и выстрелю. Займись своими делами, а в мои не лезь. Понял? Хорошо. Я рад, что мы с тобой потолковали. Может, тебе еще что-нибудь непонятно? Спрашивай, парень, не стесняйся!
      Он развернулся и вышел. Фрост последовала за ним. Когда они проходили мимо связиста, тот едва слышно пробормотал:
      — Рад, что вы вернулись, капитан.
      Сайленс с трудом сдержал улыбку. Но когда дверь за его спиной захлопнулась, он вынужден был привалиться к переборке, чтобы перевести дух. Голова раскалывалась, а руки тряслись сильнее прежнего.
      — Мне надо выпить, — устало сказал он.
      — Нет, не надо, — возразила Фрост.
      — Слушайте, у кого из нас похмелье, в конце-то концов!
      — В этом состоянии вы подняли первого помощника, — спокойно сказала Фрост. — Одной рукой. Я потрясена.
      — Я тоже, — честно ответил Сайленс.
      Он с трудом отлепил спину от переборки и двинулся дальше. Разведчица молча последовала за ним. До самой капитанской каюты никто из них не произнес ни слова. Ни для кого не было тайной, что офицер безопасности нашпиговал корабль жучками от носа до кормы. Свою каюту Сайленс чистил от них регулярно. А поскольку техника у капитана была лучше, чем у Стелмаха, он с чистым сердцем считал каюту безопасным местом.
      Сайленс плюхнулся на свое любимое место, а разведчица Фрост снова села на стул. Капитан задумчиво посмотрел на полупустую бутылку, подумал и отвернулся. Выпивка подождет.
      — Итак, разведчица, похоже, что краткое пребывание в Лабиринте Безумия изменило нас с вами сильнее, чем мы думали. Там, в рубке, помощник показался мне легким, как перышко. Я мог разорвать его голыми руками. И в глубине души мне этого хотелось.
      — Не знаю, стала ли я сильнее, — сказала Фрост. — Возможно, у меня появились какие-нибудь другие неожиданные качества. Даже интересно, во что бы мы превратились, если бы прошли Лабиринт до конца…
      — Можно спросить у мятежников, если мы снова с ними встретимся. Они прошли до конца.
      — В любом случае я думаю, что про эти изменения нам тоже никому не стоит рассказывать.
      — Не собираюсь с вами спорить, разведчица. Поговорим лучше о менее опасных вещах. Что, по-вашему, должно было стрястись на Геенне, чтобы они не успели ничего сделать, кроме установки аварийного маяка? В нормальных условиях им надо было открыто передать свое сообщение по всем каналам, и через несколько часов к ним на помощь уже прилетел бы имперский звездный крейсер. По всей Империи принято поступать именно так. Правда, мы сейчас на границе, но тем не менее… Может это оказаться первой атакой мятежников?
      — Сомневаюсь, капитан. Во-первых, они слишком плохо организованы, чтобы подготовить массированную атаку. Во-вторых, у них сейчас нет на это средств. А в-третьих… В-третьих, у меня дурные предчувствия. Представляете, какое мощное нужно оружие, чтобы захватить планетную базу так быстро, что обитатели ее успели только установить аварийный маяк? Думаю, такого нет ни у мятежников, ни у нас.
      — Так что же это тогда? Хайдены? Воины с планеты Шаб?
      — Возможно. Помните, как замолчала база на Ансилии?
      — Мы обнаружили там разбитый звездолет «чужих», построенный с использованием неизвестной в Империи технологии. А на базе все уже были мертвы. — Сайленс нахмурился. — Вы думаете, это те же самые «чужие»? — спросил он задумчиво.
      — Все может быть. — Фрост внезапно улыбнулась. — А я бы сейчас с удовольствием ухлопала десяток-другой пришельцев!
      — Будто вы когда-нибудь делали это с отвращением. Лично я даже рад, что пришлось отложить возвращение на Голгофу. Нападение «чужих» — одно из немногих событий, которые могут оправдать наше опоздание. Но надо сказать, что меня совсем не обрадует, если мы действительно потеряли еще одну планетарную базу. Это значит, что мы весьма и весьма уязвимы. Кроме того, всегда есть шанс, что этот сигнал — просто приманка в ловушке для ничего не подозревающих кораблей.
      — Вот прилетим туда и посмотрим, — сказала Фрост. — В конце концов, мы и есть те самые «допустимые потери».
      — Говорите за себя, разведчица, — проворчал Сайленс.
      «Неустрашимый» вынырнул из гиперпространства и вышел на орбиту Геенны, мира вечного пламени. Планета светилась, как тлеющий в темноте уголь. К небу поднимались языки пламени размером с целый континент. Огонь вспыхнул давным-давно, когда людей здесь еще не было, и в силу какой-то цепной реакции распространился по всей поверхности планеты. Полярные шапки растаяли, океаны испарились, и весь мир превратился в бушующее пламя. В геенну огненную. Вещество планеты медленно, но неуклонно выгорало. По всей видимости, раньше здесь была какая-то цивилизация, но сейчас от нее не осталось почти никаких следов. Только глубоко под землей люди нашли несколько странных каменных бункеров, огромных, но абсолютно пустых. Быть может, тут и скрывалась какая-то тайна, но никто так и не смог ее раскрыть. Никто не знал, что случилось с цивилизацией, как не знал, на что были похожи создавшие ее существа. Уничтожили они себя сами, или это сделал какой-то внешний враг — в любом случае было очевидно, что не пламя послужило причиной их гибели. Это был лишь побочный эффект. Так что же уничтожило население целой планеты?
      Разумеется, именно этот вопрос интересовал Империю в первую очередь. Оружие, которое способно сжечь целую планету! Лайонстон очень хотела заполучить такое оружие. Она приказала построить в самом сердце бушующего пламени научную лабораторию и защитить ее лучшим в Империи силовым полем. Согласно данным, заложенным в компьютер «Неустрашимого», ученые работали на Геенне уже девять лет и до сих пор были так же далеки от разгадки, как и в первый день существования станции.
      Сайленс сам возглавил экспедиционный отряд. Во многом потому, что в случае опасности хотел сам принимать решения. Но немалую роль сыграло и то, что ему очень не хотелось идти. Капитан все еще отвратительно себя чувствовал, а все члены команды продолжали неодобрительно коситься на него, когда считали, что он этого не видит. Кроме того, он не был уверен, что сможет принять правильное решение, когда на карту будут поставлены чужие жизни. Но именно по этой причине он и должен был идти. Остаться на корабле означало бы сложить с себя капитанские полномочия, а Сайленс пока что не был к этому готов. Так что отряд он возглавил. Теперь оставалось лишь надеяться, что он действительно годится для этой работы. Фрост — как разведчица — разумеется, пошла с ним. Что удивительно, попросился в отряд и офицер безопасности Стелмах. Вероятно, боялся оставить их без присмотра. Кроме них, пошли шестеро десантников и офицер связи Идеи Кросс. Два года назад он служил на Геенне и, хотя пробыл там недолго, не выказывал ни малейшей радости по поводу возвращения.
      Иден Кросс не отличался выразительной внешностью. Это был мужчина среднего роста, со смуглым лицом и плотно сжатыми губами. Он не принадлежал к числу тех, кто подвергал капитана остракизму. Вне службы Кросс вообще не отличался особой разговорчивостью. Однако, когда ему предложили войти в отряд, он проявил чудеса красноречия, доказывая ненужность и невозможность своего участия. Сайленсу это понравилось. Он не любил, когда в опасных ситуациях рядом с ним оказывались люди слишком послушные или безрассудно храбрые. Пусть лучше испугаются и будут настороже. Именно такие и выживают. Интересно, что Кросс совсем недавно стал офицером связи. Он постоянно менял место службы, в основном по собственному желанию, просто потому, что на любой работе быстро начинал скучать. В армии, где единообразие ценится превыше всего, Кросс был белой вороной. Такие либо рано, еще до тридцати, становятся капитанами, либо очень быстро сгорают. Сайленс назначил Кросса пилотом спасательной шлюпки, которая должна была доставить их на Геенну. Кросс в лепешку расшибется, чтобы обеспечить им безопасную посадку. Он из тех, кто не признает плохой работы.
      Шлюпка камнем падала вниз, прямо в бушующее пламя. Сайленс вцепился в подлокотники своего кресла. Он запросил данные внешних температурных датчиков и теперь наблюдал за мелькавшими цифрами. Температура поднималась резкими скачками. Сначала она была просто высокой, потом стала слишком высокой и, наконец, невероятно высокой. Сайленс потихоньку скрестил пальцы. Маленький стройный кораблик ворвался в раскаленную атмосферу и нырнул в языки пламени, вздымавшиеся на несколько миль над поверхностью планеты. Воздушные потоки швыряли и подбрасывали его, как легкую скорлупку. Сайленс заставил себя выпустить подлокотники. Корпус шлюпки защитит их от любого жара, какой только может встретиться на твердой планете. Кроме того, есть еще защитное поле. Ничто на Геенне не может повредить их кораблику.
      Теоретически.
      Сам капитан не был убежден, что эта вылазка так уж безопасна. Слишком много загадок поставила перед людьми Геенна, и ни одну из них они еще не разгадали. Последней загадкой стал аварийный бакен. Сайленс попытался поерзать в кресле, но тяжелый скафандр не позволил ему этого сделать. Капитан, как и все остальные, надел тяжелый скафандр до того, как сесть в шлюпку. Персональная защита не понадобится им до самого приземления, но влезть в тяжелый скафандр трудно, даже когда у вас куча места, а в тесноте шлюпки это сделать практически невозможно.
      Тяжелый скафандр представлял собой комбинацию космического скафандра, доспехов и оружия. Человек, надевший подобный костюм, мог выжить в любых, даже самых неблагоприятных условиях. Какой бы ад ни творился вокруг, внутри скафандра всегда было тихо и прохладно. Ради этого его, собственно, и создавали. Несомненно, эти костюмы были устаревшими, громоздкими и неудобными, но основную свою функцию они выполняли исправно. В последнее время они постепенно уступали место различным видам силового поля. В частности, силовым щитам. Но для космических исследователей не было ничего лучшего, чем старый добрый тяжелый скафандр. Он защищал от радиации и любых других вредных воздействий окружающей среды. Он был прочнее стали и выдерживал практически любой удар, кроме разве что прямого попадания лучевой пушки. Первоначально такие костюмы предназначались для боевых действий в особо тяжелых условиях, но оказались слишком громоздкими и потому быстро перешли в собственность космического флота. Сайленс оглядел свою команду. Вроде бы все остальные двигались в своих скафандрах легко и непринужденно. А вот он чувствовал себя мухой, попавшей в лужу смолы.
      Лицо капитана было мокрым от пота, но поднять руку и вытереть пот со лба он не мог. Проклятый скафандр не был к этому приспособлен. Странно, что ему так жарко. Система жизнеобеспечения шлюпки автоматически поддерживает в ней нормальную температуру. Но стоит только подумать о том, что творится за бортом, поневоле начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке. Десантники пустили по кругу бутылку. Пить в неудобных костюмах было трудно, и большую часть жидкости они попросту проливали. Сайленсу ужасно хотелось, чтобы чертову штуковину предложили и ему, но сам попросить об этом не мог. Это было бы проявлением слабости. А в глазах команды он должен выглядеть сильным и уверенным в себе. Особенно после того, что произошло во время предыдущей высадки.
      Сайленс заставил себя отвернуться от десантников. Стелмах сидел в полном одиночестве. Тихий, невыразительный человек, безличный, как хорошо вышколенный слуга. Он смотрел прямо перед собой, наверняка мечтая оказаться где-нибудь в другом месте. Где угодно, лишь бы не здесь. Фрост хмурилась, глядя куда-то вдаль. Ради таких мгновений она и жила. База на Геенне обещала ей хорошую логическую задачу. А если повезет, она получит возможность кого-нибудь прикончить. Удивительно даже, что Фрост еще не лопнула от счастья. Сайленсу пришло в голову, что разведчица наверняка сейчас следит за тем, что происходит снаружи. Поэтому он тоже подключился к внешним датчикам шлюпки.
      Переборки как будто растворились, и перед глазами Сайленса появилось ревущее пламя. И куда бы он ни перевел взгляд, картина не менялась. Несколько раз ему, правда, показалось, будто внизу мелькнул кусочек выжженной поверхности, раскаленной, но все же чуть более темной, чем окружающее пламя. Странно, что до сих пор еще не все сгорело. Ничего живого здесь давно уже не осталось. Во всяком случае, никто и никогда его не встречал. Все уцелевшие искусственные сооружения находились глубоко под землей. На самом деле и базу тоже следовало бы построить под землей, но Лайонстон пожелала, чтобы ее соорудили на поверхности. Этот вопрос был для нее принципиальным: надо было показать, что Империя способна создать работающую лабораторию именно здесь, в самом сердце огненного пекла, куда никто другой и сунуться не посмел бы. Пока здание станции находилось под прикрытием силового поля, с ним решительно ничего не могло случиться. Если силовой колпак на месте, с персоналом все в порядке. Но даже если с колпаком что-то и случилось, здание все равно должно выдержать. Оно было сконструировано специально для Геенны с ее адскими условиями. Сайленс изо всех сил пытался сохранять оптимизм, но это ему плохо удавалось. Геенна не прощала ошибок. Малейшая оплошность могла привести к катастрофе.
      — Садимся, капитан, — сказал Кросс. — Пристегните ремни. Я уже давно не сажал корабль в здешних условиях.
      Сайленс отключил внешние датчики, и стены шлюпки снова сомкнулись вокруг него. Стало еще жарче. После слов Кросса все в шлюпке обернулись и посмотрели на капитана. Точнее, попытались повернуться, поскольку тяжелые скафандры почти не оставляли свободы движений. Сайленс должен был сказать что-нибудь, чтобы подбодрить людей перед высадкой. Он набрал в грудь побольше воздуха и заговорил спокойным, даже чуть небрежным тоном:
      — Ребята, мы приземляемся. Включайте системы жизнеобеспечения и приготовьтесь надеть шлемы. Помните, что, хотя в тяжелом скафандре вы способны продержаться здесь порядка недели, об осторожности забывать не следует. Следите за спиной соседа, как за своей собственной. Малейшая ошибка — и вы покойники. Следите также за энергетическими кристаллами. Тяжелый скафандр потребляет очень много энергии. Даже когда вы стоите неподвижно.
      Первой наружу выйдет разведчица. Она оценит обстановку и решит, можно ли продолжать высадку. На случай, если мы окажемся прямо в зоне боевых действий. Если нет, следующими высаживаются десантники и сразу занимают круговую оборону. Кросс, Стелмах и я прикроем тыл. Помните, ребята, что это не вторжение, а спасательная операция. Если кто-нибудь из вас убьет того, кого не следовало, я очень рассержусь. Мне нужны живые люди, способные отвечать на вопросы, а не продырявленные трупы. Вот так. Надевайте шлемы. Кросс, мы садимся.
      Собственный шлем капитана лежал у него на коленях. Это был непрозрачный стальной шар, пристегивавшийся к скафандру специальными плечевыми застежками. Капитан поднял шлем и надел его. На мгновение наступила полная темнота. Потом все системы благополучно соединились, внешние сенсоры подключились к внутренней системе связи, и зрение возвратилось. Полный круговой обзор создавал впечатление, что шлем просто исчез, хотя капитан все еще чувствовал на плечах его тяжесть. Все остальные члены экипажа выглядели слепыми в своих непрозрачных шлемах. Кросс ощутимо нервничал. И тут шлюпка с грохотом ударилась о поверхность планеты и поехала дальше на брюхе, не в силах остановиться. Сайленс и его подчиненные удержались в креслах только благодаря необычайной прочности посадочных ремней. Шлюпку швыряло из стороны в сторону, грозя то вывалить их в проход, то швырнуть на стены. И вдруг все кончилось. Накренившись в последний раз, шлюпка остановилась так резко, будто во что-то врезалась.
      Сайленс стальным кулаком стукнул по отсоединяющей ремни кнопке и вскочил на ноги. Уши наполнил скрип сервомеханизмов, передававших скафандру движения тела капитана. Он протопал по проходу к двери внутреннего шлюза. Разведчица Фрост уже ждала его там. На ее тяжелом скафандре, так же как и у капитана, были нарисованы знаки различия, но узнать ее можно было и без этого. Никто, кроме разведчицы, не смог бы так быстро подскочить к выходу. Десантники в большинстве своем еще только пытались выбраться из кресел. Сайленс дождался, пока Кросс поднимет руку, и открыл люк. Раздалось шипение выходящего воздуха, и Фрост выскочила в шлюз, захлопнув за собой люк. После томительной паузы в ухе капитана зазвучал голос разведчицы:
      — Наружный люк открыт. Выхожу на поверхность.
      Затем последовала еще одна пауза, а за ней сообщение:
      — Никаких проблем, все чисто. Ничего не смогла обнаружить, кроме грунта и пламени. Чем-то мне это напоминает прогулку по крематорию. Добро пожаловать в ад! В это время года он удивительно хорош.
      Капитан невольно улыбнулся, снова открыл дверь шлюза и махнул рукой космодесантникам, чтобы выходили. Десантники попрыгали в открытый люк, и Сайленс без колебаний шагнул следом за ними.
      В первый момент он не смог разглядеть ничего, кроме моря пламени. Ярко-золотые и алые языки огня поднимались к самому небу. Вокруг двигались какие-то смутные тени. Когда управляющий тяжелым скафандром компьютер навел изображение на резкость, Сайленс признал в них членов своей команды. Капитан посмотрел вниз и лишь с трудом смог разглядеть, на чем стоит. Земля под ногами выгорела до черноты и потрескалась. Из трещин поглубже выбивались языки пламени. Показатели температурных датчиков были такими, что капитан не верил своим глазам.
      «Добро пожаловать в ад, — подумал Сайленс. — Добро пожаловать в страну вечного огня и искореженной земли. По крайней мере теперь я знаю, куда попаду, когда императрица надумает меня казнить».
      — Капитан, это Кросс, — прозвучал у него в ухе голос офицера связи. — Если вы уже готовы, давайте двигаться. Я садился на аварийный маяк, так что отсюда до базы всего несколько минут ходу.
      — Идем, конечно, — ответил Сайленс. — Вы хороший пилот, Кросс. Ведите нас. Ребята, снимите оружие с предохранителей. Но помните, что я вам сказал о ненужной пальбе. Я — за драматическое появление, но я не желаю случайно перебить тех самых людей, которых мы хотим спасти. Вы слышите меня, разведчица?
      — Не волнуйтесь, — сказала Фрост. — Людей я убиваю только в случае крайней необходимости.
      — Я уверен, разведчица, что все мы испытали огромное облегчение, услышав это, — сухо сказал Кросс. — А теперь внимание! Все слушают меня. Вы пойдете за мной гуськом, держа руку на плече впереди идущего. Не отвлекайтесь и не отставайте. Здесь очень легко потеряться. Если кто-то из вас потеряет отряд, его скафандр автоматически настроится на сигнальный маяк шлюпки. Возвращайтесь и ждите нас тут. Я ничего не забыл, капитан?
      — Нет, — ответил Сайленс. — Вы прекрасно справляетесь. Идем.
      Он терпеливо ждал, пока все выстроятся друг за другом, а потом замкнул ряд и положил свою закованную в железо руку на плечо Стелмаха. Видеть он ее видел, но чувствовать не мог. Когда процессия двинулась вперед, капитан внезапно понял, что имел в виду Кросс, когда говорил, что в этом мире легко потеряться. Из всех чувств у него осталось только зрение. Даже на слух нельзя было больше полагаться. Единственным звуком на Геенне был рев пламени, и Сайленс автоматически выключил звук, чтобы не оглохнуть самому и не оглушить товарищей по команде, находящихся с ним на связи. Таким образом, тяжелый скафандр полностью отрезал его от мира. Ничего не поделаешь — защитная мера.
      Капитан медленно тащился вслед за Стелмахом. Кругом бушевало адское пламя. Если бы не тяжелые скафандры, люди сгорели бы в считанные секунды. Несмотря на циркулировавший внутри скафандра холодный воздух, по лицу капитана градом катился пот. Не было никаких ориентиров, и Сайленс быстро потерял чувство времени. Кросс говорил, что до базы всего несколько минут ходу. Неужели прошло так мало времени? А может, Кросс заблудился и они просто бродят по кругу? Надо было перед выходом посмотреть на часы.
      Внезапно до Сайленса дошло, что надо сделать, и он тихонько порадовался, что никто не видит, как он покраснел. Он переключился на аварийный канал и сразу же услышал громкие сигналы маяка. Компьютер немедленно сообщил, что база находится прямо впереди на таком расстоянии, что в любом другом месте это было бы зоной прямой видимости. Капитан увеличил до предела резкость оптики шлема и попытался разглядеть в бушующем пламени очертания станции. Вот она — огромная расплывчатая темная тень. Она приближается, становится четче… И тут вдруг Сайленс понял, что если бы все было в порядке, они просто не смогли бы подойти так близко. Защитное поле остановило бы их гораздо раньше.