1. ПРЕИСПОДНЯЯ

Вместе с весной в Хейвен пришли дожди и резкие порывы ветра, стремительно налетавшие с моря. Яростные потоки воды низвергались с неба, вырывались из водосточных желобов. Крыши превратились в водопады, вода струилась по черепице, хлестала из водостоков, изображающих пасть дракона. Дождь продолжался неделями, городские заклинатели погоды были бессильны, и несчастные сограждане от души проклинали их. Дождь врывался в дымовые трубы, наполнял комнаты сырым чадом. Без особой нужды никто не решался выходить на улицу. Люди сжимали зубы и старались не замечать промокшую одежду и бесконечный стук дождя по крыше. Наступил сезон дождей, и народ терпеливо встречал его, как встречал уже много раз — с упрямой бессильной злобой.

Но хейвенский порт в эти дни был празднично украшен. Над улицами лениво колыхались многоцветные намокшие флаги. Гирлянды и украшения яркими красками брали верх над сыростью и серостью будней. В Хейвене находились два Короля, и город спешно примерял на себя радостную улыбку, веселился как мог. Потребовалось бы нечто большее, чем какой-то занудный дождичек, чтоб подмочить настроение Хейвена, когда он готовился к празднику. Город гулял, улицы были заполнены восторженной толпой, в кабаках и тавернах не оставалось свободных мест. Чтобы хоть как-нибудь укрыться от дождя, между домами натягивались тенты. Под ними кипели ярмарки, кричали лоточные торговцы, кувыркались акробаты, вырастали балаганы и аттракционы.

Конечно, не все могли позволить себе отдых даже сейчас. Городская Стража, как обычно, находилась на посту, охраняя закон и защищая честных граждан от бандитов, карманников и хулиганов, а чаще всего от них самих. Хейвен слыл суровым, жестоким городом, жаждущим крови даже во время, казалось бы, всеобщего праздника. И поэтому Хок и Изабель Фишер, капитаны городской Стражи, вышагивали по серым улицам Северной окраины, совершая свой будничный обход. Они закутались в плотные плащи и натянули на головы капюшоны, прикрывая лица от дождя.

Люди почтительно расступались перед Стражами и отводили глаза, не рискуя встретиться с ними взглядом, словно опасались привлечь к себе излишнее внимание. Хока и Фишер боялись и уважали как самых грозных и самых честных слуг закона в Хейвене, и особенно здесь, в Северной окраине, где почти каждому было что скрывать. Таковы были правы этого райского уголка. Хок мрачно поглядывал на Изабель и быстро шел вперед, размашисто переступая через лужи. Изабель тихо рассмеялась.

— Гляди веселей, Хок! Месяц-другой этого свинства, и сезон дождей кончится. А там уж придется подумывать, как вынести палящий летний зной. В Хейвене всегда надо заглядывать чуть вперед.

— Вот уж чего я терпеть не могу! — фыркнул Хок.

— Кого ты терпеть не можешь, меня или дождь?

— Да вас обоих, — Хок осторожно перешагнул через комок тряпья, выброшенный из окна стоящего рядом дома. — В голове не укладывается, как люди могут что-то праздновать в таком болоте.

— Праздники нужны всем, — пожала плечами Фишер. — К тому же их и так долго откладывали, верно? Короли пробудут здесь чуть больше двух дней. Затем все успокоится, и Северная окраина вернется к своей привычной жизни.

Хок что-то промычал про себя, ничуть не убежденный ее словами. Их работа была тяжела и без дополнительных трудностей. Хейвен, несомненно, самый опасный город в Нижних Королевствах, а их Северная окраина сердце этого темного мира. Не существовало преступлений, которые не совершались бы здесь, и каким бы грязным делом вы ни занялись, вам в любом случае пришлось бы столкнуться с толпой соперников. Обмануть своего партнера считалось привычным делом. Люди со спокойной обреченностью относились ко всякому унижению личности, от изнасилований и убийств до вымогательства. Все делалось украдкой, жители говорили шепотом, прячась за запертыми дверями и закрытыми ставнями. Впрочем, во всем Хейвене городская Стража выбивалась из сил и каким-то образом ухитрялась поддерживать хотя бы внешнюю видимость порядка. При этом Стражи вели себя ничуть не лучше тех, с кем они боролись. По-другому они поступать не могли. Вот почему горожане не понимали, зачем парламенты обоих Нижних Королевств решили провести встречу уважаемых Королей для подписания Мирного Договора между двумя государствами именно в Хейвене.

Переговоры, в результате которых появился этот Договор, с самого начала велись в Хейвене, но Стражам пришлось изрядно потрудиться, чтобы защитить дипломатов от наемников и террористов. В обоих Королевствах было немало негодяев, заинтересованных в провале переговоров, и они без малейших колебаний готовы были превратить Хейвен в поле боя.

Хоку и Изабель удалось пресечь заговор и спасти переговоры, об этом знали все. Все, кроме депутатов парламентов. Они как будто не были знакомы с ситуацией в Хейвене и не хотели о ней говорить. Видимо, поэтому они просто пропускали мимо ушей все, что советники докладывали им о городе.

Пользуясь дарованной ему привилегией, городской Совет единовластно распоряжался в Хейвене, превратившись в независимый орган власти. И теперь он начал издавать один за другим приказы, отражающие состояние полной паники. Декрет следовал за декретом. Стражам было велено очистить улицы от преступников как можно быстрее, швыряя их в тюрьму под любым предлогом или без оного. Суды заработают позже. Гораздо важнее в данный момент схватить побольше негодяев и держать их за решеткой, пока Короли не покинут Хейвен. Управляющий тюрьмами едва не сошел с ума и почти с пеной у рта доказывал в городском Совете, что камеры и так переполнены, и ему некуда девать новых заключенных. А это, коротко отвечали ему, ваша проблема. Стража вышла на улицы города. Подтягивались воинские части. Совет делал все что мог, преступников хватали сотнями. Никто не обращал внимания на протесты адвокатов. Слухи быстро ползли по городу и те, кто еще не был схвачен, не сговариваясь решили, что умнее притихнуть на время. Количество преступлений резко уменьшилось.

Нельзя сказать, что улицы, как по волшебству, стали мирными и безопасными. Ведь это был Хейвен. Однако мелкая рыбешка и обыденное насилие более или менее контролировались Стражами и были спрятаны подальше от взоров Королей и их свиты, которым Совет старался пустить пыль в глаза. Никому не хотелось думать, что город станет прежним, едва лишь Короли покинут его, а большинство преступников будет освобождено за недостатком доказательств. Честно говоря, немногие в Хейвене заглядывали так далеко вперед.

А пока Хок и Изабель обходили свой участок Северной окраины, удивляясь произошедшим переменам. Вот уже в течение часа никто никого не пытался убить.

— Что ты думаешь об этом Мирном Договоре? — мрачно спросил Хок. Будет ли от него прок?

— Возможно, — ответила Изабель. — Насколько я поняла его суть, обе стороны пришли к заключению, что хотя они и ненавидят друг друга, но им придется жить вместе; и это лучшее, на что можно надеяться. Впервые за несколько веков договорились о проведении пограничной линии, а значит, прекратятся вечные пограничные конфликты. Сколько хороших людей погибло, защищая расплывчатую черту на старых картах, ради удовольствия кучки знатных господ!

— Да, — кивнул Хок. — Но я бы предпочел, чтобы для церемонии подписания выбрали другое место. Короли просто притягивают неприятности. Все фанатики, наемники и террористы торопятся сюда, стараясь не упустить такой шанс, бегут прямиком в Хейвен, с глазами, налитыми кровью, и кинжалами за пазухой.

— Ну что ж, — возразила Изабель, — не забывай, что у Королей сильная охрана. Они взяли с собой четырех могущественных магов, целую армию телохранителей и почетную гвардию Стального Братства. С такими силами можно завоевать целую страну.

— Ничего ты не понимаешь! — фыркнул Хок. — Охрана не всегда может справиться со своей задачей. Достаточно одного фанатика с кинжалом или кучки смертников в нужное время в нужном месте, и у нас появятся два коронованных покойника. И готов держать пари, что обвинят в этом Хейвен, а не королевскую охрану. Не надо было им приезжать сюда, Изабель. Я чувствую, что это не кончится добром.

— У тебя всегда недобрые предчувствия.

— И обычно я оказываюсь прав.

Изабель взглянула на мужа с затаенной усмешкой.

— Ты выходишь из себя, потому что никого из хейвенской Стражи не взяли в охрану.

— Да будь они прокляты! Мы же знаем все, что здесь творится, лучше них. Но мне трудно упрекать парней из охраны. Им известно, что в Хейвене вся Стража подкуплена, и после того случая, когда в измене обвинили нас, никто никому не верит. Если даже мы оказались под подозрением…

— Но ведь мы смогли оправдаться и нашли настоящего изменника.

— Ты очень легко смотришь на вещи. — Хок медленно покачал головой. А я вот до сих пор не могу забыть, с какой охотой люди поверили обвинению против нас. После всего, что мы сделали для города… Да что говорить, даже сейчас найдутся те, кто станет показывать на нас пальцем вслед и шептаться, дескать, нет дыма без огня.

— Если кто-то покажет на меня пальцем, — холодно произнесла Изабель, — я оторву этот палец и заставлю негодяя проглотить его. Хватит, Хок, перестань беспокоиться о Королях, не ты их охраняешь!

Некоторое время они шли молча, отшвыривая ногами всякий мусор. Дождь, казалось, еще усилился. Время от времени в них чем-то бросали с крыш, но Хок и Изабель не обращали на это внимания. Благодаря тому, что верхние этажи домов нависли над нижними, попасть в Стражей было почти невозможно, а пытаться преследовать хулиганов не имело смысла.

Иногда Стража поднималась на крыши, очищая их от преступников, и все это знали. Куда неприятнее были помои, которые выплескивали из окон, что в Северной окраине являлось приятным обыкновением. Вы всегда могли ожидать этого, будь вы даже знаменитым Хоком.

Хок, нахмурившись, быстро шел вперед. Его одолевали мрачные мысли. Вот уже целый год весь Хейвен считает его берсерком, убивающим всех на своем пути, плюющим на закон. Формально он доказал, что это было не правдой, но дело заключалось в другом. Хок знал о своей репутации головореза, он сам приложил немало усилий, чтоб создать ее. Такая репутация заставляла бандитов и грабителей прятаться в страхе, а на мелкую сошку он даже не обращал внимания. Но его угнетала легкость, с которой все остальные сограждане обвинили его в беспредельной жестокости. Часто ему приходилось смотреть на себя со стороны, и открывающаяся его взору картина не очень-то нравилась Хоку.

— Мы никогда не избавимся от этого проклятья, — тихо пробормотал он. — Глядя на этих людей, я всегда думал, что смогу изменить их жизнь, сделать ее хоть чуть-чуть лучше. Для всех, даже для тех, кто ненавидит меня. Но что бы я ни говорил себе, что-то внутри меня смеется над таким самообманом и нелепостью. И чем дальше, тем больше я склоняюсь к мысли, что раз на тебе лежит подозрение, значит, ты виновен. Разумеется, если не сможешь доказать обратное.

— Здесь, на Северной окраине нет невиновных.

— Не в этом дело! Я никогда и пальцем не тронул честного человека, никогда никого не убивал без крайней необходимости. А теперь я уже и в этом не уверен. Я же не святой, я тоже могу ошибаться. Только моя ошибка не стоила кому-то жизни. Когда мы с тобой принялись за эту работу в Страже, я в самом деле думал, что мы сможем сделать мир чуточку лучше, защитить беспомощных, покарать негодяев… А сейчас все смотрят на меня как на врага, и я трачу больше сил на защиту от мерзавцев, чем на помощь их жертвам. Да, Изабель, мы изменились. Проклятая работа сломала нас… Иногда мне хочется покинуть Хейвен, уйти из него куда глаза глядят. В кого же мы здесь превратились!

Изабель с грустью взглянула на него.

— Мы всего лишь исполняем наш долг. В городе рыщут двуногие волки, и они разорвут нас на части, как только почувствуют, что мы ослабели. Их удерживает лишь страх, так как они хорошо знают нашу силу. Помнишь, что было, когда мы начинали? Нам приходилось отстаивать себя каждый день, истребляя нечисть огнем и мечом, только чтобы защитить право спокойно пройти по улице. Теперь они поняли, что лучше нас не трогать, что само по себе немало. Пойми, мы немногим отличаемся от других. Если все начнут жить по справедливости и соблюдать законы, я тотчас вложу меч в ножны. А пока мы должны исполнять свой долг.

— А для чего, Изабель? Какой смысл в нашем долге? Что от этого изменится? На каждого убитого негодяя приходится дюжина новых, которые только и ждут, чтобы занять освободившееся местечко. Мы сжигаем себя, а ничего не меняется. Кроме нас самих.

— Не правда, Хок! Кое-что мы изменили. Конечно, дела по-прежнему плохи, но до нас было еще хуже. И если мы уйдем, все полетит к чертям. Неужели ты хочешь за каких-нибудь несколько лет расчистить грязь, которая накапливалась веками? Мы делаем все, что в наших силах, не жалея жизни, для защиты честных граждан. Большего от нас требовать нельзя.

— Да… Может быть, — тихо произнес Хок, неотрывно глядя вперед сквозь пелену дождя. — Но я потерял себя, Изабель. Я противен самому себе, мне противно то, что я делаю; я прихожу в ужас, когда понимаю, в кого превращаюсь. Не бойся, я не собираюсь накладывать на себя руки, просто я не знаю, как жить дальше. Ты права, мы нужны здесь. Но иногда, посмотрев в зеркало, я не узнаю себя. Я слышу, что люди говорят о наших подвигах, но не радуюсь. Мне тяжко сознавать, сколь сильно изуродована моя душа. Я потерял себя и не знаю, как обрести вновь.

Изабель закусила губу и решила отвлечь Хока от мрачных мыслей.

— Я знаю, что тебя гнетет. Ты бесишься, потому что я посадила тебя на диету.

Хок невольно улыбнулся.

— Да, твой муженек становится старым и жирным. Сколько себя помню, никогда не был таким толстым. Ты не поверишь, но сегодня утром мне пришлось сделать на поясе еще одну дырочку. А ведь в молодости я сколько угодно объедался вареньем, не прибавляя в весе ни грамма. Сейчас, стоит мне лишь взглянуть на сласти, и мой животик растет сам собой. Подумать только, стукнуло уже тридцать лет, а я и не заметил. Пора становиться развалиной.

— Глупости, дорогой, — улыбнулась Изабель, — когда мы придем домой, я набью тебе трубку и подам старые туфли. Мы будем сидеть рядышком в кресле у камина.

Хок покосился на нее.

— Это было бы прекрасно, Изабель.

Она рассмеялась.

— Эх ты, бедняжечка! Послушать тебя, так ты едва держишься на ногах и ковыляешь прямой дорожкой к могиле. Но я-то знаю, что для тебя нет ничего лучше хорошей схватки перед ужином. Кстати об ужине, сегодня у нас будет бифштекс и великолепный салат. И не смей налегать на сладости, слышишь!

— Но почему все твои изысканные блюда такие отвратительные на вкус? — пожаловался Хок. — Мне плевать, что шпинат полезен для здоровья. Если он мне не понравится, я не стану его есть. Это годится разве что для кроликов.

Они шли дальше по Северной окраине, заглядывая во все укромные уголки. Хок, казалось, немного повеселел, но не стал более разговорчивым. Изабель решила не приставать к нему, боясь растревожить старые раны. У Хока и раньше случались приступы тоски, но со временем они всегда проходили.

В этот день им удалось задержать троих взломщиков, а лавочнику пришлось объяснить, что болты на дверях так же необходимы, как засовы и ставни. Среди взломщиков не было ни одного серьезного преступника, лишь одни новички. Как обычно, прямые улики отсутствовали. Рано или поздно они станут матерыми ворами, уговорят какого-нибудь начинающего паренька войти в шайку, и все повторится вновь.

После того, как они разобрались со взломщиками, Стражам пришлось усмирять драку в трактире, ловить хулиганов, а впереди была еще бытовая ссора. Хок не любил ввязываться в семейные скандалы. В них нет правых, и что бы ты ни делал, все к худшему.

Хок и Изабель подходили к дому, где разгорелась ссора, с опаской. В таких случаях всегда приходилось опасаться летящей посуды, а то и брошенных в тебя ножей. И вот они уже у порога жалкой лачуги, затерявшейся среди доходных домов. Их обитатели молча глазели на двух Стражей. Хок осторожно переступил порог, и жильцы неохотно расступились перед ним. Стражи были исконными врагами окраины — они олицетворяли закон и власть, которые загнали бедноту в эту дыру. Любой Страж мог подвергнуться здесь нападению какого-нибудь мерзавца или сумасшедшего; и одним из очаровательных сюрпризов тех дней был хейвенский «шоколадный пирог» — жуткая смесь из глины и извести. Последствия удачного броска могли стать просто ужасными. Известь обжигала даже сквозь одежду, а если попадала на гладкую кожу, разъедала тело до самых костей. Глина связывала известь не хуже клея. Даже небольшой «пирог» мог отправить Стража в больницу на целые недели, если его товарищ не сможет вовремя отыскать доктора. А докторов в окраине становилось все меньше и меньше. Последний, кто решился бросить в Хока «шоколадный пирог», остался без обеих рук, но на этих улицах было достаточно полусумасшедших, которым требовался всего лишь легкий толчок, чтобы опрокинуть их в темную бездну безумия. Хок и Фишер держались вместе, зорко осматриваясь и стараясь не приближаться к дверям.

Они без приключений прошли по узкому коридору и поднялись по лестнице. Какая-то нищенка со своими маленькими детьми молча смотрела на них, а сверху доносились звуки скандала. Мужчина и женщина орали, пытаясь перекричать друг друга, но Хок и Изабель не торопились. Пока парочка кричит, она не хватается за ножи или еще за что-нибудь острое. Когда шум внезапно стихает, вот тогда надо беспокоиться. Оказавшись на втором этаже, Стражи двинулись дальше, перешагивая через чумазых детишек, как ни в чем не бывало игравших на полу. Нужную дверь легко было найти по неумолкаемым воплям. Хок постучался, в ответ хриплый мужской голос изнутри предложил ему убираться к дьяволу. Хок постучал вновь, и ругань полилась нескончаемым потоком. Он пожал плечами, вынул топор и с силой ударил дверь ногой.

Мужчина и женщина удивленно уставились на Хока и Изабель, внезапно появившихся на пороге. Женщина была маленького роста, истощенная, с опухшим лицом и окровавленным носом. Она безуспешно пыталась остановить кровь грязным носовым платком. Мужчина был почти вдвое крупнее ее. Мускулистый, как дикий зверь, он стоял, сжимая огромные кулаки. Его лицо было смуглым от загара, глаза при виде форменных плащей налились кровью.

— Какого черта? Нечего вам делать в моем доме, проваливайте отсюда! А за сломанную дверь я заставлю вас заплатить!

Хок холодно улыбнулся.

— Если женщина пострадала, заплатишь ты. Отойди от нее, опусти кулаки, и мы вместе побеседуем по-семейному.

— Это наше личное дело! — заорал мужчина, не давая вмешаться женщине. Он разжал кулаки, но не сдвинулся с места.

Изабель шагнула вперед, чтобы поговорить с несчастной, и мужчина невольно отшатнулся в сторону. Не обращая на него внимания, она мягко спросила:

— Часто у вас такое происходит?

— Довольно часто, — ответила женщина, зажимая нос платком.

Изабель нахмурилась.

— Вам стоит сказать лишь слово, и мы заберем его в тюрьму. Вы не должны оставлять это так. Он ваш муж?

— И да, и нет, — женщина вяло улыбнулась, — в общем-то он не очень уж плохой, но из-за своего характера всегда теряет работу. Вот и сегодня его выгнали.

— Тогда он пришел домой и решил отыграться на вас, — понимающе кивнула Изабель.

— Хватит! — внезапно рявкнул мужчина, взбешенный тем, что о нем говорят так, словно его здесь и не было. — Ничего она вам больше не скажет, ищейки, если подумает, чем все это кончится для нее. А теперь убирайтесь, или я вас вышвырну!

Хок с интересом посмотрел на него.

— И как же ты собираешься это проделать?

— Я действительно считаю, что вам следует принести жалобу на него, — продолжала Изабель. — В другой раз он может не ограничиться разбитым носом. Несколько суток в тюрьме немного успокоят его, а потом он дважды подумает, прежде чем ударить вас.

— Правда ваша, — робко согласилась женщина. — Придется пожаловаться.

— Ах ты, чертова сука! — мужчина бросился вперед, угрожающе подняв руки.

Изабель развернулась и коротко ударила его между глаз. Пошатнувшись, мужчина шагнул назад и, изумленно мигнув, свалился на пол. Изабель посмотрела на Хока.

— Придется взять его с собой. Ты бери за одну ногу, а я возьму за другую.

— Ладно, — сказал Хок, — мы прикуем буяна к перилам крыльца, пусть посидит там, пока не найдется констебль, который сдаст его в тюрьму.

Они подхватили мужчину за ноги и поволокли к дверям, как вдруг Хок услышал за спиной сдавленный крик. Он оглянулся и увидел, что женщина с ножом в руке бросилась на него. Хок отшвырнул тело и метнулся к стене; лезвие тускло сверкнуло в воздухе. Женщина устояла на ногах и вновь замахнулась на Хока, но Изабель сильным ударом сбила ее с ног, и она тяжело грохнулась на пол, выронив нож, который Хок ногой отбросил в угол. Женщина, лежа на полу, судорожно разрыдалась. Хок взглянул на жену.

— Какого дьявола она это сделала?

— Она любит его, — ответила Изабель, печально покачав головой. — Несмотря на побои, она любит его. Когда она увидела, что мы тащим ее мужа в тюрьму, то забыла обо всем… Теперь придется забрать обоих. Никто не может безнаказанно напасть на Стража, иначе мир никогда не наступит.

Хок угрюмо кивнул, и они поволокли обоих на улицу. К счастью, поблизости оказался констебль, который принял арестованных, а капитаны отправились дальше по своему участку. Дождь ничуть не ослабел. Время тянулось медленно. Северная окраина завершала свой трудовой день. Стражи разогнали какую-то поножовщину, пригрозили двум подозрительным типам с факелами и смогли отговорить самоубийцу от прыжка с третьего этажа. Вообще-то городской Страже было безразлично, убьет он себя или нет, но частенько самоубийцы бросались с крыш перед окнами важных особ, так что потом приходилось смывать с мостовой разбрызганные мозги. Таких бродяг презирали во всем городе, но Хок и Изабель не жалели времени на уговоры, стараясь действовать не криком, а спокойствием и терпением, и часто им удавалось убедить человека спуститься вниз не по воздуху, а по лестнице. После этого редко кто из передумавших вновь оказывался на крыше. В Северной окраине невозможно работать, если вы не умеете радоваться маленьким победам.

— Знаешь, — заметил Хок с мрачной улыбкой, — порой, когда мы подходим к очередному «прыгуну», я испытываю почти непреодолимое желание подкрасться и заорать ему прямо в ухо. Интересно, что тогда может получиться?

— Ты просто невыносим, Хок, — вздохнула Изабель.

Хок собирался возразить, но не успел. Рождаясь как бы сама собой, в их сознание вплыла нежная музыка флейт, в которую вплетался резкий скрипучий голос главного колдуна Стражи:

«Всем Стражам, находящимся в Северном секторе, немедленно направляться к Чертовой Яме, там вспыхнул бунт. Данный приказ отменяет все прежние распоряжения. Запрещается сообщать кому-либо о бунте до прибытия к коменданту тюрьмы. Это все».

Хок угрюмо сдвинул брови. Кивнув жене, он развернулся и быстро пошел обратно, чуть сутулясь под тугими струями дождя. Изабель следовала за ним. Чертова Яма по праву считалась самой старой и самой надежной тюрьмой в Хейвене. Громадное приземистое здание, сложенное из грубо отесанных базальтовых блоков, со всех сторон окружали высоченные каменные стены, укрепленные магическими заклинаниями. В обоих Королевствах знали, что еще никому не удавалось бежать из Чертовой Ямы. В тюрьме никогда не слышали о бунтах, волнениях или о чем-нибудь подобном. Неудивительно, что теперь сообщение было приказано держать в тайне. Чертова Яма сильна не только своими стенами, но и мрачной славой. К тому же стоило сказать слово, и на улицу высыпали бы толпы людей, стремящихся помочь узникам освободиться. У каждого жителя Хейвена за черной стеной были друзья или родственники.

Тюрьма стояла на краю города, в дальнем конце Северной окраины. Хок и Изабель часто видели жутковатые очертания тюрьмы сквозь пелену дождя, но никогда не входили в ее знаменитые ворота.

Внешняя стена, черная громадина, закрывающая собой почти весь мир, одним своим видом отбивала у заключенных охоту попытаться перелезть через нее. У ворот Хок нетерпеливо дернул за шнурок сигнального колокольчика, вызывая охранника. Ему было любопытно взглянуть на Чертову Яму изнутри, так ли там скверно, как рассказывают. Судя по байкам заключенных, условия содержания в тюрьме были просто ужасными. Хейвен безжалостно мстил тем, кто оказывался настолько неловким или настолько невезучим, что угодил за решетку. Считалось будто пребывание в тюрьме послужит для преступников таким страшным уроком, что они предпочтут исправиться, чем вновь вернуться туда. В Чертовой Яме налажена великолепная система регистрации, которая содержала сведения о всех опасных маньяках, чародеях, сбившихся с пути, государственных изменниках и еретиках. Город твердо верил, что так проще всего справиться с врагами, со всеми до единого.

Хок позвонил еще раз, затем постучал в ворота кулаком, пнул их ногой как следует, но только отшиб себе пальцы. Изабель тихо рассмеялась. Наконец заслонка глазка приподнялась, показалась угрюмая физиономия привратника. Тот долго и придирчиво изучал их лица и форму, потом глазок захлопнулся, и калитка в воротах со ржавым скрипом повернулась на петлях. Едва Хок и Изабель назвали себя, их сразу повели через дворик в кабинет коменданта. Повсюду царил беспорядок, охранники метались туда-сюда, выкрикивая какие-то приказы, которых никто не слушал. Откуда-то издалека слышался приглушенный стенами и расстоянием рев сотен глоток и грохот ударов железом по железу.

Кабинет коменданта тюрьмы обставлен с некоторой долей изящества, но никто не принял бы его за место отдыха — здесь только работали. Стены обклеены объявлениями о розыске и описаниями преступников. Эта своеобразная живопись заменяла обои. Простой, почти грубый стол завален бумагами, поделенными на две примерно равные груды. На одних стояла пометка «Срочно», а на других — «В общем порядке». Филипп Декстер, комендант Чертовой Ямы, стремительно пожал руки капитанам, жестом предложил им садиться и рухнул в кресло так, словно силы его вдруг иссякли.

Знаменитый комендант оказался маленьким человечком лет пятидесяти со слащавым выражением лица, которое так часто встречается у придворных. Одет он был несколько более изыскано, чем требовала его должность. Но сейчас комендант выглядел измотанным и усталым и Хок, пожимая руку Декстера, почувствовал, как дрожат его пальцы.

Стражи сняли свои промокшие плащи, повесили их сушиться над камином и подсели к столу. Комендант покосился на тяжелые капли, стекавшие с плащей на дорогой ковер, и закрыл глаза, будто потеряв на миг сознание.

— Сколько времени продолжается бунт? — начал разговор Хок.

— Почти четыре часа, — комендант скорбно нахмурился, но голос его оставался холодным и спокойным. — Сначала мы надеялись справиться сами, но быстро поняли, что наших сил не хватит. Тюрьма всегда переполнена, у нас в одиночках сидели по два, а то и по три человека. С того времени, как построено это здание, Хейвен вырос почти вдвое. Но мы не жаловались, нам, как и вам, полагается исполнять свою работу молча. Чертова Яма единственная тюрьма для серьезных преступников, все остальные построены для кляузников и несостоятельных должников, хотя и там теперь приходится несладко. Еще и городской Совет в последние дни постарался, спасибо ему — преступники поступают сотнями, только на прошлой неделе прибыло триста человек, а за все в ответе я и мои люди. В одиночки приходится заталкивать по четыре—пять арестантов, а нам даже продуктов не выделяют в достаточном количестве.

Декстер помолчал.

— Сегодня утром, — продолжал он, — заключенным показалось, будто их никогда еще не кормили такой гадостью, и во время завтрака они словно волки набросились на стражников. Бунт стремительно разрастался и у нас не хватило сил подавить его. Теперь мы уже потеряли половину тюрьмы. Заключенные построили баррикады на подходах к главным крыльям здания и швыряют оттуда чем попало в каждого, кто пытается приблизиться. Они даже подожгли крепость в нескольких местах, но слава Богу, чары, наложенные на стены, не дали огню разгореться. Никто еще не сумел сбежать, наша тюрьма надежна.

— Вы пытались вступить с ними в переговоры? — спросила Изабель.

— Да, пытались, но они и слушать ни о чем не желают. Только что мне прислали приказ из Совета занять оба крыла силой, пока слух о восстании не дошел до Королей. Но поверьте, это не самое страшное. К тем двум крыльям примыкает Преисподняя, третье крыло, где мы держим наших… не совсем обычных заключенных. Там у нас дожидаются суда порождения тьмы и злых чар. Преисподняя — это тюрьма в тюрьме, на нее наложены могущественные заклятья — единственное, что может удержать демонов. А сейчас мне сообщили, что среди бунтовщиков находится несколько колдунов, и если они сумеют проникнуть в Преисподнюю и освободить содержащихся там тварей, боюсь, вся городская Стража будет бессильна.

Хок и Изабель переглянулись.

— Но если дело так серьезно, — спросил Хок, — то зачем вы тратите время на нас? Вам нужен кто-то посильнее, например, Повелитель Битв или Дружина Молота.

— Да, — кивнул комендант, — я уже послал за Повелителем Битв, но он сейчас сражается с кем-то на Улице Богов. Послали также за Великой Ведьмой и за Дружиной Молота, они уже в пути. Когда они прибудут сюда, вы поможете им. Мне известно, что вы умеете находить выход из самых запутанных ситуаций. Положение такое отчаянное, что в пору цепляться за любую соломинку.

В дверь постучали и, прежде чем комендант успел ответить, в комнату вошла женщина и вслед за нею трое мужчин. Дверь захлопнулась за ними сама собой. Женщина властно взглянула на Декстера.

— Вы призвали Дружину Молота. Мы здесь, — ее взгляд остановился на Стражах. — Что они тут делают?

— Они будут работать с вами, — твердо произнес комендант, пытаясь овладеть ситуацией. — Повелитель Битв задерживается, а эти двое…

— Я знаю их, — женщина холодно кивнула Хоку и Изабель. — Я Джессика Винтер, начальник Дружины. Вот мои помощники: Стюарт Барбер, оруженосец, Джон Макреди, парламентер, Шторм, мой маг. Позвольте считать церемонию представления оконченной, формальности этикета подождут. У нас много дел впереди, а время летит быстро. Нет, комендант, вы останетесь. Не волнуйтесь, через несколько часов порядок в тюрьме будет восстановлен. Да, если прибудут другие Стражи, пусть они не путаются под ногами.

Она одарила Декстера ледяной улыбкой и покинула кабинет, сопровождаемая своими людьми. Хок и Изабель кивнули ему на прощание и поспешили следом. Джессика уверенно шла по запутанным тюремным коридорам, а Хок, пользуясь случаем, исподволь изучал своих новых товарищей. Он знал их понаслышке, но никогда не встречал лично.

Винтер была маленькой изящной женщиной с холодными, спокойными манерами, напоминавшими Хоку спокойствие змеи. Она великолепно выглядела в свои тридцать два года, и Хок знал, что Джессика уже дважды была замужем, а теперь ходит в невестах в третий раз. Двигалась и говорила она отрывисто и повелительно, и могла быть очаровательной или грозной в зависимости от настроения. Джессика носила простую одежду воина, ее грубые полотняные штаны были вытерты на боку до блеска от постоянного соприкосновения с кожаными ножнами меча. В Дружине она состояла уже семь лет, из них два года начальником. Винтер умела добиваться победы и делать выводы из неудач, превращая даже их в бесценный опыт. Ее Дружину обычно вызывали тогда, когда уже не оставалось никакой надежды поправить дело, но Джессика смогла сделать на этом имя, находя решение в самый последний момент. О ней ходила слава дерзкого и отважного командира как раз такого, подумал Хок, который необходим сейчас. Хок подозревал, что положение даже серьезней, чем казалось вначале.

Он перевел взгляд на Барбера, оруженосца, и невольно почувствовал легкую зависть. Даже вышагивая по пустому коридору, среди друзей и соратников, Стюарт всем своим видом напоминал о битвах и опасностях. Высокий, крепко сложенный, не старше двадцати пяти лет, он весь состоял из мускулов, четко вырисовывающихся на его теле, даже когда Барбер расслаблялся. Широкий, угрожающего вида меч в кожаных ножнах и изрубленный панцирь, кое-как скроенный в нескольких местах, дополняли его портрет. Удлиненное лицо Стюарта обрамляли черные волосы, коротко подстриженные на военный манер. Барбер постоянно хмурился, но это делало его скорее задумчивым, чем свирепым.

Парламентер Джон Макреди походил на милого старого дядюшку. Его работой было беседовать с людьми, а если он оказывался бессилен, Джессика спускала с цепи Барбера. Макреди, казалось, излучал спокойствие и доброжелательность. Со своей неизменной улыбкой, он мог убедить кого угодно и обладал даром приковывать к себе всеобщее внимание. Макреди уже начинал лысеть и старался скрыть это, изобретая замысловатые прически. Со всеми он был вежлив, ласков, и казалось, ничто не может рассердить парламентера. Хок, однако, поклялся про себя взбесить при случае этого невозмутимого толстяка, потому что не очень-то верил тем, кто все время улыбался.

Шторм, главный маг Дружины, оказался высоким и худым человеком лет двадцати восьми. В нем было почти шесть с половиной футов роста, а худоба делала его еще выше. Туника мага, видимо, давно не была в стирке, а длинные черные волосы никогда не знали гребня. Все вокруг заставляло Шторма недовольно хмурить брови, он ворчал даже когда к нему обращалась Джессика. Маг то и дело беспокойно сжимал и разжимал кулаки и все время вытягивал подбородок вперед, как будто выискивал повод с кем-то поссориться. Больше всего Шторм напоминал отшельника, который потратил целые годы, живя в пещере и постигая сущность человечества и мироздания, и в конце концов получил на свои вопросы весьма неудовлетворительные ответы. Шторм вдруг заметил, что Хок внимательно разглядывает его.

— Ты что так уставился?

— Да нет, ничего. Просто у тебя очень интересное имя, — ответил Хок с невинным видом.

— Имя? Что ты хочешь этим сказать?

— Такое имя нечасто встречается у магов. У заклинателей погоды — да, но не…

— Мне оно нравится, — медленно произнес Шторм. — Что еще тебя интересует?

Хок окинул его взглядом и покачал головой:

— Больше ничего, это было лишь любопытство.

Шторм раздраженно фыркнул и отвернулся. Джессика чуть поотстала и теперь шла рядом с Хоком.

— Не обращай внимания, — сказала она, коротко улыбнувшись Хоку и даже не заботясь о том, чтобы понизить голос. — Он ужасно противный тип, но знает свое дело.

— А куда мы идем? — спросила Изабель, спешно приблизившись к мужу с другой стороны. — Насколько я понимаю, вы получили какое-то особенное задание, и мы с Хоком действуем под вашим началом.

— Верно, — кивнула Джессика. — Дело намного сложнее, чем кажется. Уж очень внезапно вспыхнул бунт и очень уж успешно продолжается. Чувствуется твердая и опытная рука, которая дергает за ниточки и направляет восставших туда, куда нужно. Попытки начать переговоры провалились, потому что мятежники не смогли договориться о том, кто будет их представителем. Следовательно, кто бы ни стоял за ними, он предпочитает оставаться в тени. А значит, у него есть на то причины, как и причина для того, чтобы поднять мятеж.

— Например, под шумок устроить кому-то побег? — предположила Изабель.

— Возможно, — согласилась Винтер. — Но пока что никто не выбрался за стены, тюремные стражники следят за этим. А нам, кажется, придется расхлебывать последствия паники, в которую впало здешнее начальство. Но самая главная проблема — это Преисподняя, куда мы сейчас и направляемся. Если кто-нибудь из заключенных сумеет пробраться туда и освободить демонов, всем нам придется туго. Поднявшийся хаос позволит сбежать кому угодно. Ну а если на волю вырвутся те твари… Нам останется только эвакуировать весь город.

— Неужели все так опасно? — удивился Хок.

— Да, опаснее, чем вы можете представить себе.

Хок задумался.

— А не будет ли разумнее вернуться и подождать, пока не явится Повелитель Битв?

— Вернуться? — Шторм снова фыркнул. — В нашем словаре нет такого слова.

— Оно есть в моем, — буркнул Хок.

— А насколько тщательно охраняются демоны? — поспешила задать вопрос Изабель.

— Предельно тщательно, — ответила Джессика. — Преисподняя занимает особое место в Чертовой Яме. Туда ведет единственная дверь, охраняемая вооруженной стражей и сильнейшими заклинаниями. Каждый узник заключен в отдельный каземат за толстой стальной решеткой и связан магическими оковами, которые не позволят ему бежать. Из Пещеры Ада выхода нет, система охраны абсолютно надежна.

— Пока не поможет кто-нибудь снаружи, — усмехнулся Хок.

— Точно.

— Все говорит о том, что мятеж хорошо продумывался с самого начала, нахмурилась Изабель. — Но ведь тюрьма и раньше была переполнена, почему же бунт разразился именно сейчас?

— Об этом легко догадаться, — пожала плечами Винтер. — Всем известно о прибытии Королей. Возможно, наш таинственный враг заранее предвидел их приезд.

Откуда-то сверху донеслись торжествующие крики и быстро смолкнувшие вопли боли и отчаяния.

— Здесь становится опасно, — тихо проговорил Макреди. — Сейчас мы находимся рядом с крылом, которое уже занято мятежниками. Комендант должен отвлечь их внимание новой попыткой вступить в переговоры, но трудно сказать, надолго ли этого хватит. Похоже, там наверху настоящий ад.

Снова кто-то закричал, словно от нестерпимой боли, и сразу затих. Слышны были только топот ног и звериный рев сотен глоток. Изабель невольно содрогнулась:

— Какого черта они там вытворяют?

— Думаю, они добрались до насильников, — объяснил Макреди. — среди преступников тоже есть своеобразная иерархия, даже в Чертовой Яме, и насильники находятся в самом низу ее. К ним относятся как к животным, унижают и избивают. Чаще всего насильников содержат в отдельных камерах, для их же собственной безопасности. Видимо, сейчас заключенные пытают и убивают насильников — одного за другим. Когда с ними будет покончено, найдутся политические и религиозные группировки, которые пожелают свести старые счеты. А после того как бунтовщики разнесут все тюремные здания, какие только смогут, они вспомнят о семнадцати захваченных надзирателях и попытаются использовать их в качестве заложников для облегчения побега. Когда же у них ничего не получится, пленные тоже будут убиты.

— Мы не должны допустить такого развития событий! — воскликнула Изабель. — Нужно остановить кровопролитие.

— Нам придется допустить это, — возразила Винтер. — Прежде всего надо убедиться, что Пещера Ада вне опасности. Я понимаю, тебе хочется ринуться наверх и спасти несчастных, но ты останешься здесь. Часть нашей работы и, может быть, самая трудная часть, состоит в умении повернуться спиной к меньшему злу, чтобы сосредоточить все усилия на большем.

Стало совсем тихо. Хок недовольно нахмурился.

— Надо было наложить на демонов одно заклятие сразу. Тогда, может быть, не пришлось бы сейчас беспокоиться.

— Такое предложение делалось уже не раз, — отозвалась Винтер. — Но когда городской Совет узнал, сколько стоит такое заклятие, то отказался. Там полагают, что камеры и решетки намного дешевле магии.

— Вот оно, — внезапно произнес Шторм так резко, что все замерли как вкопанные. Маг пристально вглядывался в пустой коридор впереди, его брови сдвигались все сильнее и сильнее. — Мы почти у цели, — произнес он, наконец, тихо. — Там начинается Сектор Колдунов, в нем заключены чародеи. Их держат в камерах по одному, связав каждого особым заклятием. Лишь этот сектор отделяет нас от Преисподней.

— Почему мы остановились? — негромко спросила Джессика. — Что-то не так?

— Я не знаю. Я не могу использовать Внутреннее око, здесь слишком сильны защитные чары. Но я должен ощутить присутствие множества колдунов, а я не чувствую ни одного. Только присутствие какой-то могущественной силы. Здесь что-то случилось, и случилось совсем недавно. Мне это не нравится, Джессика.

— Оружие к бою! — приказала Винтер.

Послышался тихий скрежет стали о ножны, дружинники обнажили мечи. Хок тоже схватился за топор и лишь теперь заметил, что Макреди безоружен.

— Где твой меч? — почти шепотом спросил он парламентера.

— Мне он не нужен, — отозвался тот. — У меня и без того прекрасная жизнь.

Было очевидно, что Макреди ждет следующего вопроса, и Хок решил назло ему ни о чем больше не спрашивать. Спокойно кивнув, он приблизился к Джессике и Шторму.

— Мне не нравится торчать здесь, Винтер. Тут мы представляем собой отличную мишень. Если в Секторе Колдунов что-то неладно, давайте пойдем и проверим.

Джессика холодно взглянула на него.

— Командую здесь я, капитан Хок, а значит, я принимаю решения. Нам нужно быть осторожными. Я не верю в благородный риск.

— Ну что ж, — пожал плечами Хок, — у тебя есть свой план?

— Мы сделаем так, — медленно проговорила Винтер. — Возможно, бунтовщики освободили чародеев, но я в этом сомневаюсь, заклятия должны надежно удерживать их. Вы, Хок, и вы, капитан Фишер, разведайте, что там творится. Барбер, ты поможешь им в случае опасности. Все остальные остаются здесь. Имейте в виду, Хок, не надо лишнего героизма. Осмотритесь и сразу возвращайтесь назад. Ясно?

— Ясно, — усмехнулся Хок.

Он медленно двинулся вперед, сжимая в руке топор и держа его перед собой. Изабель бесшумно следовала за ним, Барбер замыкал шествие. Присутствие Барбера было Хоку не совсем по душе, так как задание могло потребовать полного напряжения сил, и ему не хотелось бы отвлекаться на непредсказуемые действия постороннего. Хок не стал возражать Джессике лишь из опасения с самого начала испортить отношения с ней. Равно как и со Стюартом, который, судя по всему, умеет обращаться с мечом. Хок еле слышно вздохнул и сосредоточился на темном коридоре впереди. Часть факелов на стенах кто-то погасил, и его взгляд, пока он подбирался к повороту в Сектор Колдунов, метался от тени к тени. Тишина становилась все более гнетущей. Хок почти физически чувствовал, что за углом его уже ждут.

Он замер у самого поворота и оглянулся на Изабель и Барбера. Жестом приказав им оставаться на месте, Хок покрепче сжал топор и прыгнул вперед. Слабо освещенный полудюжиной факелов, перед ним открылся Сектор Колдунов. Здесь никого не было, но двери всех камер лежали на полу, сорванные с петель. В камерах было темно и тихо, а зияющие проемы напоминали Хоку рты с выбитыми зубами. Он выпрямился и махнул рукой товарищам. Барбер и Фишер подбежали к нему. Взглянув на пустые камеры, Изабель прошептала:

— Мы опоздали. Все кончено.

— Может, еще не все, — угрюмо произнес Хок. — Надо проверить казематы. Изабель, прикрой меня сзади, а ты, Стюарт, понаблюдай за коридором. Будьте осторожны, эта дыра мне совсем не нравится.

— Здесь пролилась кровь, — тихо сказал Барбер, — много крови. Она еще свежая.

— Я не вижу никакой крови, — удивилась Изабель.

— Я чувствую ее запах.

Хок и Изабель быстро переглянулись и стали осторожно подкрадываться к первому проему. Изабель сняла со стены факел, чтобы посветить мужу. Тот изумленно рассматривал тяжелую стальную дверь, исцарапанную, искореженную и с небывалой легкостью брошенную на пол. Казалось, что это мог сделать лишь неистовый огонь, но нигде не было следов копоти или потеков расплавленного металла. Дверь была толщиной в два дюйма, и Хоку не хотелось думать о силе, перед которой не смогла устоять толстая сталь.

Из камеры доносился легкий, едва ощутимый запах крови. Хок шагнул в темноту, готовый в любой момент отразить нападение, но когда пламя факела осветило каземат, опустил топор. Ее обитатель был здесь, пронзенный двенадцатью кинжалами. Кровь покрывала весь пол, очевидно, он просто истек ею и смерть его была долгой. Хок быстро переходил из камеры в камеру — все заключенные были мертвы. Их убивали по-разному, но ни один не умер легко. Это были колдуны, но магия не смогла защитить их. Хок приказал Барберу привести сюда товарищей, а сам тем временем вместе с Изабель осматривал тела. Вскоре появилась Джессика, а за ней Макреди и остальные. Шторм внимательно исследовал казематы, что-то бормоча себе под нос. Барбер стоял молча, скрестив руки на груди, его меч был в ножнах, он казался расслабленным, но Хок не сомневался, что Стюарт по-прежнему зорко наблюдает за коридором. Шторм, более мрачный, чем обычно, подошел к Джессике. Хок и Изабель приблизились к ним.

— Что тут произошло? — спросил Хок. — Ты говорила, что здесь содержались колдуны. Почему же они не смогли защитить себя?

— Они были связаны заклятиями. — Шторм покачал головой. — Увы, чародеи оказались беспомощными перед убийцами.

— Но для чего кому-то понадобилось их убивать? — Изабель была в недоумении. — Неужели бунтовщики так ненавидят колдунов?

— Дело не в ненависти, — снова ответил Шторм. — Здесь отсутствуют эмоции, только холодный расчет. Есть такой священный ритуал, торжественное жертвоприношение. Если один маг приносит в жертву другого, то к нему переходит сила погибшего. Кто-то убивал их одного за другим, но тогда… тогда сейчас он достаточно могущественен, чтобы проникнуть в Пещеру Ада и проделать новый выход из нее.

— Постой, — прервал его Хок, — но ведь всех колдунов держали здесь, в Секторе, и все они мертвы.

— Сюда проник кто-то другой, не из числа заключенных, — сделала вывод Джессика. — Возможно, охрану подкупили. Похоже, бунт продуман до мелочей.

— Выходит, — нахмурилась Изабель, — этот «кто-то» уже в Пещере и выпускает чудовищ на свободу.

— Не знаю, — вздохнул Шторм, — может быть. Я вижу, что дверь по-прежнему на месте, но не могу сказать, когда ее открывали в последний раз.

— Прекрасно! — воскликнул Хок. — Чего нам как раз не хватало, так это новых неприятностей.

Он вопросительно взглянул на Джессику:

— Что будем делать, командир?

— Мы должны войти в Пещеру и выяснить, что там произошло, — решительно произнесла Джессика. — Нам было приказано сделать все возможное, чтобы твари не вырвались на свободу, и приказ еще не отменен.

— Но никто не предполагал, что нам придется иметь дело с самым могущественным магом в Хейвене, а также с толпой мятежников и довольно неприятными созданиями, которые заперты там, — Хок кивнул на дверь, за которой начиналась Преисподняя. — Они мне и раньше не нравились, а теперь нравятся еще меньше. Если я захочу покончить с собой, то придумаю более простой способ, чем этот.

— Я тоже так думаю, — поддержала его Изабель.

Джессика холодно взглянула на Хока.

— Поскольку в данный момент вы входите в Дружину Молота, вы будете делать все, что я сочту нужным. Если вы не согласны, то сейчас самое подходящее время для того, чтобы покинуть нас.

— Мы останемся, — Хок мрачно улыбнулся. — Пока.

— Это не совсем тот ответ, который я хотела бы услышать, капитан.

Изабель решительно встала между Хоком и Джессикой, взгляд ее был полон негодования:

— Прекратите! Вы что забыли, какая работа нам предстоит? Если вам хочется перегрызть друг другу глотки, занимайтесь этим в свободное время.

Джессика несколько секунд яростно смотрела на нее, затем медленно кивнула:

— Ваша жена права, капитан Хок. Мы продолжим наш спор позже. Могу ли я, по крайней мере, рассчитывать на вас?

— Конечно, — ответил Хок. — Никто не может сказать, что я когда-нибудь бросил товарищей, спасая свою шкуру.

— Хорошо, — Джессика не смогла сдержать вздох облегчения. — Положение не такое скверное, как кажется. Несколько бунтовщиков проникли в Преисподнюю, чтобы освободить демонов и увеличить общую сумятицу. Если они были настолько глупы, что сняли с тварей связывающие заклятия, то, я уверена, эти несчастные уже мертвы. Значит, нам надо сосредоточить внимание на тех тварях, которых они успели освободить.

— А эти… твари так опасны? — спросила Изабель.

— Я не знаю демонов опаснее, — вмешался Шторм. — По мне лучше было бы замуровать навеки вход в Пещеру и забыть, что он существовал.

— У нас другая задача, Шторм, — отрезала Джессика, — участь тварей решит суд.

— Думаю, что наши лорды держат их здесь совсем для других целей! — фыркнул Стюарт. — Демоны из Пещеры Ада могут оказаться весьма полезным оружием в умелых руках, если Мирный Договор так и не воплотится в жизнь…

— Шторм! — воскликнула Винтер. — О чем ты говоришь!

— Погоди! — прервал ее Хок. — По вашим словам, мы собираемся брать тварей живьем?

— Да, если получится, — ответила Джессика. — А вы сомневались?

— Неважно, в чем я сомневался, — проворчал Хок. — Но прежде чем идти дальше, я хотел бы знать, с кем нам придется столкнуться. Объясните мне, какого типа чудовища заключены в Преисподней?

— Во-первых, Белые Люди, — начала Джессика. — Они не облечены в плоть, но от этого еще опаснее. Белые Люди принимают вид людей, которых вы когда-то встречали. Чем дольше они соприкасаются с вами, тем реальнее становится иллюзия, а вы сами превращаетесь в призрак, фантом. Белых Людей создала Темная Лига, их маги использовали старые любовные письма, кровь любовников, убитых ревнивыми супругами, обручальные кольца для свадеб, которые так и не состоялись, а также детские туфельки, купленные для неродившихся детей. Белые Люди прекрасно угадывают, что именно затронет вашу душу сильнее всего. Остерегайтесь их. Они отыщут в вашей броне такие изъяны, о которых вы можете и сами не знать.

— А сколько их тут? — спросила Изабель.

— Неизвестно, да их и невозможно точно подсчитать. Кроме них в Преисподней содержится Джонни Никто. Когда-то он был человеком, возможно, волшебником, погибшим на дуэли. Он сохранил человекоподобную форму и состоит из мышц и крови, причем кровь сочится отовсюду. У него нет ни кожи, ни костей, но Джонни способен держаться прямо. Он все время кричит, но говорить не в состоянии. Когда мы изловили его, Джонни убивал людей, чтобы забрать у них кожу и кости. Ему удавалось принять прежний вид на некоторое время, потом чужая плоть отторгалась, и Джонни вновь выходил на охоту. Он постоянно испытывает страшные мучения.

— Но почему он не убьет себя сам? — удивилась Изабель.

— Он пытался уже несколько раз, — ответила Джессика. — Проклятие не позволяет ему умереть. Но и это еще не все… В Пещере находится Портрет Мессермана, дьявольская ловушка, оставленная Пришельцем, — тем самым чародеем, который появился в Хейвене полгода назад и был вынужден бежать, спасаясь от преследования Верховного Суда магов. Мы до сих пор не знаем, кто и как создал портрет, но чары его очень сильны. Из-за них погибли все маги Верховного Суда. Сейчас Портрет хранится здесь, в Пещере. Порождения Портрета тоже когда-то были людьми, но теперь это самые страшные демоны. Опытные чародеи говорили мне, что твари, заключенные в Портрете, все еще живы, но их удерживает мощная сила, понять которую мы так и не смогли. Если достаточно долго смотреть на Портрет, демон вырывается наружу, а вы оказываетесь на его месте. Рядом с Портретом нужно быть предельно осторожным.

— Тебе нечего бояться, Хок, — улыбнулась Изабель. — Ведь смотреть на Портрет ты сможешь вдвое меньше других.

Хок подмигнул ей своим единственным глазом. Джессика кашлянула, чтобы привлечь их внимание.

— Следует упомянуть и Ползучую Дженни. Это сплошная загадка. Живая смесь из паутины, плесени и мха, в которой спрятаны выпученные глаза и зубастые пасти. Когда мы доставили гадину с Улицы Богов, она была величиной примерно пять или шесть футов. Дженни расправлялась с иноземцами, и нас попросили ею заняться. Теперь она, должно быть, стала громаднее подвала. Если какие-нибудь болваны освободили Дженни, то тварь уже успела недурно ими позавтракать, так что я даже не берусь определить, насколько она выросла.

— Нет ли там еще кого-нибудь? — поинтересовался Хок, в его голосе явно сквозила ирония.

— Почему же, конечно, есть! Бримбстонские демоны, человекоподобные существа, так называемые «носферату» — не живые, но и не мертвые. От них исходит запах тления и серы, а глаза всегда заполнены кровью. Их сила разрушает реальность и рядом с ними искажаются пространство и время. Их всего двое, благодарение Богам, но они, пожалуй, опаснее всех остальных. Когда их удалось захватить, мы потеряли пятерых констеблей и двух магов. Мне бы не хотелось, чтобы список продолжился.

Наконец, Нечто. Мы не знаем его сущности, не знаем, как оно точно выглядит. Известно лишь то, что тварь огромна, крайне свирепа и совершенно невидима. И, судя по тому, в каком состоянии находили тела ее жертв, у нее дьявольски острые и длинные зубы. Чудовище захватывает добычу в сети и тащит ее к себе в нору. Нельзя пройти мимо норы твари незамеченным. Она не жрала уже несколько месяцев, но, надо полагать, еще жива.

— Знаете, о чем я подумала, — с усмешкой произнесла Изабель. — Давайте-ка вернемся назад и заявим под присягой, что не смогли отыскать вход в Преисподнюю.

— Тогда я пойду туда один, — неожиданно заявил Барбер.

— Твое предложение соблазнительно, Изабель, — губы Джессики слегка скривились, — но неприемлемо. Мы Дружина Молота и должны выполнить задание. Так говорится в нашей присяге. Слушайте меня! Сделаем так: Шторм откроет дверь и останется здесь, первыми войдут Барбер, Хок и Изабель. Если заметите что-нибудь живое — убейте его. Шторм последует вслед за вами, чтобы поддерживать вас своей магией. Я пойду позади всех. Макреди останется здесь и будет охранять вход. Возможно, на нас попытаются напасть с тыла.

— Ты никогда не берешь меня туда, где горячо, — с досадой произнес парламентер.

— Конечно, — ответила Винтер, — неужели ты не благодарен мне за это?

— О, весьма.

— Всем занять свои места! — скомандовала Джессика. — Шторм, открывай дверь.

Маг опустился на колени и начал что-то бормотать. Барбер шагнул вперед, а Хок и Изабель встали рядом. Стюарт оглядел их и нахмурился:

— Вы, похоже, не доверяете доспехам? Мы направляемся не на посиделки в таверну.

— В броне я чувствую себя черепахой, — поежился Хок. — В Страже время от времени вводили подобную амуницию, но безуспешно. При такой работе, как у нас, намного важнее быстро двигаться и везде поспевать. Попробуй поймай карманного вора в толпе, если на тебя напялен стальной панцирь. И, кроме того, в наши плащи вшиты металлические нити.

— Только ты никогда не надеваешь плащ, пока я не заставлю, — заметила Изабель.

— Да не люблю я его, — пожал плечами Хок, — вечно он путается в ногах во время драки.

— А я всегда полагаюсь на свои доспехи, — твердо заявил Барбер, поигрывая мечом. Его глаза были устремлены на Шторма. — Как бы вы хорошо ни владели оружием, уверенней себя чувствуешь с панцирем на плечах.

Его речь прервал громкий голос мага. По полу пробежала легкая дрожь, проникшая в самое сердце Хока. Громадная стальная дверь повисла в воздухе и поплыла в двух—трех дюймах над землей. Железная махина почти восьми футов высотой, поблескивая в свете ламп, отходила в сторону, открывая проход, из которого вязко сочилась непроницаемая темнота. Оттуда пахнуло холодом, и издалека донеслись неясные, странные звуки. В них слышались то плач, то истерический смех, но ни один человек не смог бы так хохотать и плакать.

— Идите же, — глухо произнес Шторм. — Я не знаю, как долго сумею удержать дверь открытой. Слишком сильны наложенные на нее чары.

— Вы слышали? — воскликнула Джессика. — Скорее вперед!

Барбер шагнул в проход, и тьма сомкнулась за ним. Хок и Изабель, держа оружие наготове, бросились следом. В темноте внезапно вспыхнуло серебристое сияние. Стражи мгновенно заняли оборонительную позицию, прижавшись друг к другу спинами и стараясь угадать, откуда приближается угроза. Они стояли в узком коридоре, уходящем, казалось, в бесконечность. Стены и низкий потолок покрывал толстый слой грязной паутины. Пол был выложен из плит шершавого песчаника, забрызганных в нескольких местах уже засохшей кровью. Тьма раздвинулась и пропустила к ним Шторма и Джессику.

— Здесь чисто, командир, — тихо сказал Барбер, — никого и ничего.

— Если это действительно Преисподняя, в ней не может быть чисто, — произнесла Изабель. — Разве что демоны уже убрались отсюда.

— Я не знаю, где мы, — проговорил Шторм. — На Преисподнюю не похоже. Воздух пронизан магией, но я не чувствую обычных защитных заклятий, как ожидал. Все здесь… выглядит странно.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что завел нас не туда? — спросил Хок подозрительно.

— Нет, конечно, — ответил маг. — Преисподняя должна быть как раз тут. А перед нами то… что заменило ее. Боюсь, демоны уже на свободе. Это место — огромная ловушка, расставленная специально для нас.

— Возможно, — кивнула Джессика, — но еще рано дрожать, верно? Непосредственной угрозы пока нет. Шторм, куда ведет коридор?

Шторм сердито тряхнул головой:

— Не знаю. Здесь мое внутреннее зрение бессильно. Но я ощущаю присутствие чего-то впереди. И, кажется, оно наблюдает за нами.

— Так покажемся ему во всей красе, — Винтер говорила повелительно. — Барбер, где твое место? Идти медленно, шаг за шагом. Помните, что помимо чудовищ тут должны быть мятежники. Если мы встретимся с кем-то, не стесняйтесь изображать из себя героев, ясно? А если бунтовщики решат сдаться — прекрасно, но будьте с ними поосторожнее. Ну, вперед, настоящая работа только начинается!

Они двинулись по коридору, рассеивая тьму тем самым колдовским серебряным сиянием, которое зажег Шторм. С потолка свисали клочья паутины, они слабо шевелились под холодным воздушным потоком, шедшим из глубины. Звуки то приближались, то затихали вдали, замораживая кровь в жилах и заволакивая разум плотной пеленой страха. Хок стиснул рукоять топора так, что пальцы побелели. Все внутри его кричало об опасности, но Хок уже не мог уйти, не мог проявить слабость перед Джессикой. Ведь Винтер все-таки права — даже если им подстроена ловушка, Дружина должна делать свое дело.

Темнота окружала людей, и лишь крохотный участок коридора освещался волшебным светом. Хоку иногда начинало казаться, что они очутились в желудке какого-то чудовищного зверя, который проглотил их живьем и вот-вот начнет переваривать.

Барбер внезапно остановился, и его спутники едва не налетели друг на друга. Оруженосец протянул руку и молча указал на рваную дыру в ковре паутины, покрывавшем стену справа. В прорехе виднелась грубая деревянная дверь, чуть поскрипывающая на несмазанных петлях. Дерево было исцарапано и выщерблено каким-то острым предметом или когтями, внизу темнели пятна свежей крови. Джессика жестом приказала всем отойти назад.

— Кажется, я ошибся, — тихо произнес Шторм. — Здесь действительно Преисподняя, но слегка замаскированная. Замок на двери разбит, однако я вижу на нем клеймо Чертовой Ямы. Дверь, конечно, ведет в одну из камер.

— А что там внутри? — спросила Джессика.

— Нечто свехъестественное, ничего больше я утверждать не могу. Возможно, оно живое, а может быть, и нет. Проклятая защитная магия затмевает мое внутреннее зрение.

— Так почему бы нам не открыть дверь и не посмотреть самим? — резко вмешался Хок. — Лично мне сейчас просто необходимо прикончить кого-нибудь, так на меня действует ваша Пещера. Нужно только распахнуть дверь и ворваться в камеру, прежде чем гадина успеет что-то сообразить.

— Хорошо сказано! — согласилась Винтер. — Кто же откроет дверь?

— Я, — вдруг сказал Барбер. — Не забывайте, что я поставлен во главе отряда.

Джессика пристально посмотрела на него, затем кивнула. Барбер молча подошел к проему, остальные встали у него за спиной. Стюарт сжал меч покрепче и изо всех сил ударил ногой в дверь. Раздался жалобный скрип, с потолка посыпалась пыль. Барбер ударил еще раз, и дверь распахнулась настежь. Все рванулись в темную камеру, но замерли на пороге, словно скованные тишиной. Ни звука, ни шороха. Хок недоуменно озирался, стараясь понять, почему же ничего не происходит. Каземат был чуть больше одиночки, но неприятный запах в нем чувствовался даже сильнее обычного. Камера освещалась лишь серебристым сиянием, но и этого хватало, чтобы убедиться, что она совершенно пуста. Не было ни лежанки, ни какой-либо иной мебели — только вязанка соломы на грязном полу.

Хок медленно опустил топор.

— Похоже, мы не вовремя, Шторм, никого нет дома. Кто бы или что бы ни было заперто здесь, оно уже далеко.

— Просто удивительно, капитан, что вы еще живы при вашей доверчивости, — фыркнул маг. — Обитатель камеры находится тут, он просто невидим. Его связывают заклятия, хотя замок на двери и сорван.

Все невольно отшатнулись назад. Хок споткнулся и взглянул себе под ноги с внезапно возросшим интересом, а затем перевел взгляд в дальний угол.

— Верно, я чуть не забыл про ваше Нечто. А заклятия до сих пор держат его?

— Конечно, иначе тварь давно бы на нас напала.

— Это не совсем так, — вмешалась Джессика. — Может, демон просто ждет, когда мы немного расслабимся. Если его уже не связывает заклятие, то мы не можем просто повернуться и уйти, потому что он последует за нами. Не забывайте, мы имеем дело с очень хитрой, сильной и злобной тварью.

— Один из нас должен осмотреть камеру, — решительно сказал Барбер. — Нужно проверить, что там на самом деле.

— Отлично, — воскликнула Изабель, — Хок, сходи-ка, мы подождем тебя.

Хок насмешливо покосился на нее.

— А почему бы не сходить тебе? Я что, похож на сумасшедшего?

— А разве нет?

— Хватит, — прервал их Стюарт, — пойду я.

— Нет, — твердо заявила Джессика. — Никто туда не пойдет. Я не собираюсь рисковать чьей-то жизнью. Барбер, дай-ка мне «дух огня».

Оруженосец мрачно улыбнулся и извлек из кармашка на поясе маленький гладкий камешек, который сразу засветился тусклым красным светом, напоминая раскаленный уголек. Стюарт осторожно протянул камешек Джессике, и та подхватила его и стала перебрасывать с ладони на ладонь, глядя в темноту казалось бы пустой камеры.

— Не думаю, что вы раньше с этим встречались, — обратилась Винтер к Хоку и Изабель. — Наши маги создали «дух огня» совсем недавно. Мы будем первыми, кто испытает его в деле. В каждом камешке содержится частичка силы извергающегося вулкана. Всепожирающий огонь, дикая разрушительная сила, мощь земных недр заключены в них. Мне нужно лишь произнести заклятие и бросить камешек как можно дальше. Через несколько секунд, сдерживающие чары ослабнут, освобождая неистовую стихию. Тому, кто окажется рядом с «духом огня», здорово не повезет. Если Нечто находится в камере, его ожидает неприятный сюрприз. А теперь приготовьтесь: как только я брошу камешек, дверь надо побыстрее захлопнуть и отбежать на безопасное расстояние.

— А какое это расстояние? — осведомился Хок.

— Сейчас узнаем, — ответила Джессика.

— Другого ответа я от тебя и не ожидал.

Джессика поднесла камешек к губам, что-то прошептала и, размахнувшись, швырнула его в темный проем. Хок и Стюарт бросились вперед, захлопнули дверь и прижались к стене по обеим сторонам косяка. В следующий момент дверь снесло с петель и отбросило, как соломинку. Хок закрыл лицо руками, чтобы спастись от обжигающей волны ярко-красного света, хлынувшего в коридор. Языки пламени лизали деревянные панели, паутина вспыхивала и тлела. В самом центре этого моря огня вдруг раздался пронзительный визг, что-то бесформенное билось там в пылающей камере. Неожиданно крик оборвался, только жар стал еще нестерпимее. Хок шатаясь отступил назад, чувствуя, как стягивается кожа на щеках. Ему показалось, что сама преисподняя рвется из камеры.

Пламя исчезло так же внезапно, как и возникло. Жар пропал, погасло багрово-красное сияние. В воздухе висел запах гари. Но кругом было тихо, лишь потрескивали язычки огня на обугленном косяке. Хок медленно двинулся вперед, вглядываясь в пустой проем. Стены камеры обгорели дочерна, с потолка падала копоть, однако по-прежнему не было и следа ее обитателя, живого или мертвого.

— Думаешь, мы достали его? — спросила Изабель, заглядывая через плечо мужа.

— Откуда я знаю? — вздохнул Хок. — Надеюсь, что так. Если огонь не убил демона, то, боюсь, сейчас он в самом отвратительном настроении.

— Тварь мертва, — произнес Шторм. — Я это чувствую…

— Хорошая штука «дух огня», — заметил Хок, поворачиваясь к Изабель. — Как ты думаешь, когда эти камешки появятся у Стражей?

— Надеюсь, никогда, — вмешался маг, — о вас и так говорят как об отъявленных головорезах.

— А ты не верь всему, что говорят, — усмехнулся Хок.

— Вздорные сплетни! — поддержала Изабель.

Хок насмешливо смотрел на Шторма.

— Довольно, — резко сказала Джессика. — Мы идем дальше, впереди еще много работы. Всем занять свои места.

Окруженные серебристым сиянием, они двинулись дальше по коридору. Хок оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на тлеющий косяк двери, но позади была лишь непроглядная тьма. Хок вздохнул и больше не оборачивался. Коридор уходил в темноту, туда, где нет ни конца, ни начала. Хок потерял ощущение времени, ему казалось, что они идут уже несколько часов, распугивая тишину звуком шагов. Барбер обратил их внимание на то, что слой паутины на стенах и на потолке вырос, от чего коридор стал еще более узким. Шторм вынужден был пригибаться, чтобы не касаться головой мерзкой массы.

Наконец они обнаружили вторую дверь; как и первая, она не была заперта. Шторм попытался сосредоточиться, но так и не смог преодолеть чары, ослепившие его Внутреннее око. В конце концов Стюарт опять ударил в дверь ногой, и Хок ринулся внутрь с оружием наготове. Камера ничем не отличалась от предыдущей, кроме мольберта, стоящего посреди нее и повернутого к стене. Стараясь не смотреть на мольберт, Хок и Барбер обшарили комнату, но ничего не обнаружили. Джессика приказала всем оставаться в коридоре, а Хоку обследовать портрет. Если бы это оказался Портрет Мессермана, одноглазый Хок смог бы успешнее других сопротивляться проклятию. Оруженосец стоял рядом, внимательно следя за Хоком, чтобы чары не овладели им. Но Стюарт и сам не знал, чем он мог бы помочь в этом случае.

Хок подмигнул жене, и та улыбнулась в ответ. Хок подошел к мольберту и впервые взглянул на знаменитый Портрет. Полотно было написано безжизненными холодными красками. На их фоне сразу бросалась в глаза человеческая фигура на переднем плане. Человек пристально смотрел с полотна на Хока, изображение было объемным и человек выглядел так живо, что казалось, до него можно дотронуться рукой, ухватиться за лохмотья тюремной робы, прикрывавшей его тело. Лицо, искаженное безумным ужасом, стремительно становилось все объемнее, все ближе, все реальнее!..

— Проклятие! — Хок хотел крикнуть, но губы лишь беззвучно шевельнулись. — Он выходит оттуда…

Задний план портрета будто надвинулся на Хока и вдруг обрел ужасающую живость. Темные фигуры возникли из ниоткуда, они приближались к Хоку, угрожающе протягивая руки… В следующее мгновение Хок полетел на пол. Сработал рефлекс, и он успел выставить руки перед собой. Ладони больно врезались в каменный пол, и этот удар вернул Хока из пространства по ту сторону холста в низкий темный каземат. Тщательно отводя взор от Портрета, Хок пополз прочь, пока не наткнулся на стену. Изабель бросилась к нему.

— Все хорошо, — срывающимся голосом произнесла она. — Барбер заподозрил неладное, заговорил с тобой, а когда ты не ответил, оттолкнул тебя от Портрета и сбил с ног. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — пробормотал Хок. — Просто великолепно. Помоги-ка мне встать.

Изабель и Стюарт подняли его на ноги, но он улыбнулся и мягко отстранил их. Стараясь не смотреть в сторону мольберта, Хок подошел к Джессике.

— Тварь, сидевшая раньше в Портрете, уже освободилась и сейчас бродит по Пещере. На ее месте оказался один из бунтовщиков. Интересно, можно ли его оттуда достать?

— Только заменив беднягу кем-нибудь другим, — мотнул головой Шторм. — В этом-то и заключается проклятие.

— Здесь больше нечего делать, — произнесла Джессика. — Если вы уже оправились, капитан, нам пора идти.

Хок кивнул и Дружина двинулась вперед. Внезапно Хок коротко рассмеялся.

— Теперь одним бунтовщиком стало меньше, — объяснил он, видя, что все обернулись к нему. — Надо во всем находить светлые стороны.

— Чудесно, — иронически скривила губы Винтер. — Оптимизм висельника. Но, может быть, вы станете серьезнее, если я скажу, что предпочитаю встретиться с дюжиной вооруженных мятежников, чем с одним из демонов Портрета. Раньше они были людьми, но пребывание в Портрете изменило их. Теперь они стали порождением ночных кошмаров во плоти и крови, живым злом, и сейчас эти твари рыщут вокруг нас. Мы уже не сможем уйти, если не сумеем выследить и уничтожить их. Похоже, они все-таки смертны.

— Ты всегда надеешься на лучшее? — спросила Изабель.

— Если бы была хоть какая-то надежда, нас бы не звали, — отрезала Джессика.

— Тише! — внезапно крикнул Шторм. — Кто-то приближается. Я не вижу его, но чувствую. Сила… у него огромная сила…

Винтер отрывисто скомандовала, и Барбер, Хок и Изабель приготовились к бою, подняв оружие. Хок мельком взглянул на Барбера. Именно в последние секунды перед смертельной схваткой оруженосец оживал. Темные глаза его сверкали, улыбка становилась похожей на волчий оскал. Хок знал, что точно так же Стюарт будет улыбаться, если ему прикажут убить его или Изабель. Барбер не придавал значения речам о законе и справедливости. Это был прирожденный убийца, ожидающий знака своего повелителя, палач, для которого жертвы ничем не отличались друг от друга. В его душе не было места человеческим чувствам.

Тихий звук отвлек Хока от философских мыслей и заставил насторожиться. Кто-то приближался к ним из темноты. Хок невольно покрепче сжал рукоять топора. Шаги отчетливо раздавались во мраке. Шли двое, Хок улыбнулся и чуть-чуть расслабился: здорово же их напугала парочка бунтовщиков. Но чем больше он вслушивался, тем сильнее в его душу закрадывалось сомнение. Шаги были слишком медленными, а эхо неестественно долго повторяло их в тишине. В воздухе струилась невидимая энергия и Хок почувствовал, как волосы на его голове стали подниматься. Во тьме пряталось что-то злое, смертельно опасное. Легкий ветерок пробежал по коридору. Он принес запах пыли и серы.

— Они идут, — прошептал Шторм, — демоны Хаоса, повелители невозможного. Пыль и тлен реальности. Бримбстонские демоны.

Хок оглянулся на мага и вновь всмотрелся в темноту. Шторма сотрясала нервная дрожь. Если одно лишь приближение демонов повергло в трепет закаленного чародея, подумал Хок, то его топор здесь совершенно ни к чему. Он отступил назад и повернулся к Джессике:

— Кажется, самое время испытать еще один камешек?

Та молча сделала знак Барберу. Оруженосец вынул мерцающий «дух огня», прошептал заклинание и швырнул его в темноту. Хок сжался, ожидая взрыва, но ничего не произошло. Шторм засмеялся жутким безнадежным смехом.

— Это их не остановит. Они управляют реальностью, искажают пространство и время вокруг себя. Причина и следствие меняются местами. Определенность превращается в вероятность.

— Сделай же что-нибудь! — Джессика еле сдерживалась. — Используй свою магию! Ты же могущественный маг, черт тебя побери! Почему ты не предупредил нас с самого начала?!

— Я не знал, — прошептал Шторм, невидяще вглядываясь в темноту. — Не знал. Они слишком сильны… Ничего нельзя сделать…

Джессика трясла его за плечи, но Шторм не издавал ни звука. Винтер оттолкнула его.

— Поздно, — глухо проговорила она. — Демоны завладели его душой. Мы безоружны перед этими ублюдками.

— Не забудь, — ядовито напомнила Изабель, — мы должны взять их живьем.

— К черту! — Джессика скрипнула зубами. — Если демоны так сильны, что легко разделались со Штормом, то они даже не обратят внимания на наши мечи.

Хок и Изабель встали рядом с Барбером. Оруженосец дрожал, словно гончая на сворке или боевой конь под седлом, но его рука крепко сжимала меч. Хок посмотрел вперед и внезапно отшатнулся. Пол под ногами мягко колебался, растягивался и собирался в складки, как полотно. Ноги медленно погружались в камень, неожиданно ставший мягким, как глина. Хок хотел что-то сказать Стюарту и Изабель, но они вдруг оказались далеко от него, будто коридор расползался в стороны. Отчаянным усилием Хок вырвал ноги из вязкой массы. Коридор вдруг совершенно преобразился. Потолок ушел ввысь, паутина исчезла со стен, из трещин сочился кипяток. Где-то резко и пронзительно пели птицы, кричали в агонии дети. Лился яркий солнечный свет, превращая воздух в дикий мед. Запах пыли и серы стал таким сильным, что почти удушил Хока. А из темноты медленно и торжественно надвигались Бримбстонские демоны.

Они напоминали людей, но невероятно, чудовищно старых. Их тела ссохлись и скрючились. Кое-где зияли страшные дыры — там, где плоть истлела и рассыпалась в прах. Серая выцветшая кожа сморщилась и рвалась при каждом движении. Но ужаснее всего были лица. Губы исчезли, и черепа, лишенные покровов, в отвратительной улыбке скалили длинные черные зубы. Кровь тонкой струйкой бежала из грязно-желтых глаз, капала с гнилых клыков на покрывающуюся все новыми трещинами кожу.

Барбер что-то выкрикнул и бросился к ближайшей фигуре. Лезвие меча сверкнуло над ее головой, но так и не коснулось древней плоти. Стюарт судорожно бился, стараясь дотянуться до существа, стоявшего лишь в двух футах от него, но их словно разделял целый мир, сквозь который можно видеть друг друга, но прикоснуться нельзя. Изабель, будто очнувшись ото сна, выхватила нож из-за голенища и метнула его во вторую фигуру. Нож, кувыркаясь, медленно поплыл в воздухе и опустился на пол, так и не поразив цели. Обе твари повернулись и уставились на Изабель кровавыми глазницами. Она закричала, чувствуя, что погружается в пол. Изабель изо всех сил пыталась высвободиться, но серый песчаник, словно предательская трясина, засасывал ее. В отчаянии женщина ударила по камню мечом, и из-под лезвия брызнули синие искры.

Хок рванулся к ней, но она все удалялась и удалялась, как ни ускорял он свой бег. Хок задыхался, грудь его работала, словно кузнечный мех, а Изабель по-прежнему звала на помощь там, вдали. Где-то между ними Барбер беспомощно всхлипывал, тщетно пытаясь поразить Бримбстонских демонов сталью. Что-то кричала Джессика, но Хок думал совсем о другом. Каменные волны смыкались у самых плеч Изабель. Свет стал еще ярче. Не умолкая, звучало эхо. И тут что-то пролетело рядом с Хоком, оставляя в воздухе мерцающий золотой свет, и упало у ног древних существ. Хок, будто завороженный, не отрываясь, смотрел на странный предмет. Это были песочные часы.

Наступила тишина, такая глубокая, что был слышен шорох пересыпающихся в часах песчинок. Каждая из них несла в себе частичку времени, перегоняя секунды из прошлого через настоящее в будущее. Демоны подняли головы, их беззубые рты раскрылись в мучительном немом крике. В золотом свете танцевали пылинки. Пол вновь обрел твердость, выбросив Изабель наружу, и стены, по-прежнему покрытые ковром из паутины, опять сдвинулись. Откуда-то сверху опустился потолок, а Бримбстонские демоны рассыпались в прах и исчезли.

Хок оглянулся: коридор приобрел обычный вид. Серебряное сияние рассеивало мглу. Хок топнул, и пол отозвался глухим каменным стуком. Изабель подобрала свой нож, недоуменно посмотрела на него и сунула за голенище. Стюарт опустил меч и тяжело вздохнул.

Хок подошел к Джессике и Шторму, который, казалось, был вне себя от удивления, но на самом деле с трудом скрывал улыбку.

— И как нам это понимать? — мрачно спросил Хок.

Улыбка Шторма стала еще шире.

— Все очень просто, — самодовольно ответил он. — Бримбстонские демоны разрушают реальность вокруг себя, но сами они тоже неустойчивы. Милые малыши проделывают все что угодно с пространством, вероятностью, законами природы, но время побеждает их, ибо естественный ход событий смертелен для их существования. Время всегда точит их, вот почему они выглядят такими старыми. Я просто ускорил процесс, добавив кусочек реального времени, который оказался сильнее их чар.

— А чего же ты валял дурака? — сердито напустилась на него Изабель. — Мы в самом деле подумали, что разум покинул тебя.

— Здорово получилось, правда? — маг рассмеялся. — Демоны решили, что я не представляю угрозы, и перестали обращать на меня внимание. Так я выиграл время, чтобы подготовить фокус с часами. Я мог бы стать неплохим актером, не правда ли?

Шторм вытянул руку, и песочные часы, проплыв по воздуху, мягко легли ему на ладонь. Волшебник сдул с них пылинки и сунул часы себе в карман.

— Внимание! — неожиданно поднял руку Барбер. — У нас появился новый компаньон.

— Кто же на этот раз? — простонал Хок, поворачивая голову, и вдруг почувствовал, как его спина покрывается ледяной коркой. На краю пространства, освещенного серебряным сиянием, стояло человекоподобное существо, лишенное кожи, покачивающееся на дрожащих ногах, сотканных из мышц и сухожилий, но без каких-либо признаков костей. Обнаженные глаза тупо смотрели из спекшейся ярко-красной массы, когда-то бывшей лицом. Тварь тяжело дышала, легкие мягко шевелились в ее груди.

— Джонни Никто, — проговорил Хок. — Бедный ублюдок. Мы должны его убить?

— Нет, — отозвалась Джессика, — у нас и так будет много неприятностей из-за Нечто и Бримбстонских демонов. Если повезет, мы вернем его в камеру. Джонни смел и быстр, но не очень сообразителен.

Вдруг что-то бросилось на Джонни сзади и свалило его на пол. Напавший вырвал из тела Джонни кусок мяса и проглотил. Брызнула кровь. Пришелец посмотрел на людей и оскалился. Руками он терзал тело несчастного, отправляя в рот полоски чужой плоти.

Хока разочаровал заурядный вид существа. Это был человек, одетый в лохмотья, с остановившимися глазами, выдававшими крайнюю степень безумия их обладателя. От такого взгляда Хоку сразу стало не по себе.

Тело Джонни извивалось и дергалось, но не могло умереть, несмотря на страшные раны. Напавший на него безумец жадно заглатывал мышцы и внутренности, алые струйки стекали у него изо рта.

— Что за черт? — тихо спросила Изабель. — Кто он? Бунтовщик?

— Не думаю, — ответила Джессика, — похоже, это обитатель Портрета Мессермана.

— Но он же стал настоящим чудовищем! — воскликнул Хок.

— А чего ты ожидал?

Хок не нашелся, что ответить. Винтер посмотрела на Барбера.

— Возьми его, Стюарт. Может, нашим магам удастся вернуть ему разум.

— Хорошо, — пожал плечами оруженосец, — хотя захват пленных — не то, чему я учился всю жизнь.

Он неторопливо двинулся к безумцу, который, словно зверь, неотрывно следил за ним. Стюарт остановился и обнажил меч. Он медленно опустил руку в карман и извлек маленький стальной шарик, не больше дюйма в диаметре, подбросил его на ладони, взглянул на сумасшедшего и неожиданно выбросил руку вперед. Шарик мелькнул в воздухе и угодил людоеду в переносицу. Тот, не издав ни звука, опрокинулся на спину. Барбер склонился над ним, нащупал пульс, удовлетворенно кивнул и подобрал шарик. Джонни по-прежнему корчился, выхаркивая кровь и зеленоватую жидкость; было видно, как стремительно стягиваются края его ран. Вскинув безумца себе на плечи, Стюарт поспешил вернуться.

— Иногда нам везет, — усмехнулась Джессика. — Джонни Никто уже не причинит нам неприятностей, а наш бесчувственный друг будет ценным трофеем. Теперь у нас есть чем похвастать перед Декстером.

— Командир, — звенящим шепотом произнесла Изабель. — Кажется, у нас новые неприятности.

Все головы повернулись в одном направлении. С потолка опускались толстые нити паутины, опутывая бьющееся тело Джонни. Демон отчаянно сопротивлялся, но серые щупальца неумолимо тащили его в темноту, оставляя за собой кровавый след. Хок взглянул на толстый слой паутины на стенах и потолке и наконец понял то, о чем уже давно следовало догадаться.

— Это Ползучая Дженни, не так ли?

— Долго же ты соображал, — бросила Джессика. — Бунтовщики открыли ее камеру и освободили тварь. Вот почему мы так и не встретили ни одного из них. Я слышала, будто Дженни всегда необычайно голодна.

— Ты хочешь сказать, что она сожрала всех мятежников? — спросила Изабель, недоверчиво осматривая стены.

— Видимо, так оно и есть. Иначе как бы эта тварь смогла так сильно разрастись? Даже не хочется думать, какой она стала огромной.

— Ты не могла бы предупредить нас пораньше? — сердито спросил Хок. — Мы бросились очертя голову неизвестно куда, целиком полагаясь на благосклонность красотки Дженни. Она же могла слопать нас в любой момент.

— Не могла, — вмешался Шторм. — Об этом я позаботился. Тварь и не подозревает, что мы здесь.

— Гадину надо поразить в самое сердце, — решительно произнесла Джессика.

— Иначе ее не убьешь. Главное — найти саму Дженни. Она сейчас тащит добычу к своему брюху, если оно у нее есть. А я думаю, что есть. Мы пойдем вслед за телом несчастного Джонни.

Она, не оборачиваясь, зашагала по коридору, путь ей указывали кровавые пятна и громкий шорох впереди. Остальные, переглянувшись, последовали за Джессикой. Барбер нес на плечах бесчувственное тело пленника, даже не пригибаясь под его тяжестью. Хок внимательно рассматривал паутину на стенах, но она, казалось, была совершенно безобидна. Хок про себя порадовался этому, так как понимал, что против такой массы паутины топор будет бесполезен.

Наконец они догнали тело Джонни и последовали за ним на почтительном расстоянии. Заклятие Шторма делало их невидимыми для Дженни, но все-таки никто не чувствовал себя в безопасности. Хок старался идти по середине коридора, подальше от стен. Ему то и дело чудились сотни продолговатых теней, нитей, свисающих с потолка и неожиданно опутывающих жертву, превращая ее в беспомощный кокон и уволакивая в ненасытное чрево.

Щупальца втянули тело Джонни в темный провал в стене. Джессика жестом приказала всем остановиться. Стюарт опустил свою ношу на пол и выпрямился. Он даже не запыхался. Джессика сделала шаг вперед и, напрягая зрение, попыталась проникнуть взглядом сквозь тьму. Ее спутники встали чуть поодаль — так, чтобы не мешать друг другу, если придется спешно отступать. Серебряный свет усилился, и Хок почувствовал, как у него перехватило горло от отвращения.

Небольшой каменный мешок был заполнен мягкой пульсирующей массой грязно-зеленоватой плесени, из которой смотрели лишенные век глаза, горевшие жуткой алчностью. Чудовище висело, прикрепившись к стене и потолку тысячами тонких нитей. На глазах у застывшей Дружины два щупальца швырнули содрогающееся тело Джонни в самую середину гнилой массы; жадно разинулась дюжина чавкающих пастей, усеянных острыми желтоватыми клыками. В несколько секунд они разорвали свою добычу на части и проглотили.

— Проклятье, — выругалась Джессика. — Мы его потеряли!

— Для Джонни так будет лучше, — промолвил Барбер. — Бедный Джонни, мы едва успели познакомиться с тобой!

— Мне кажется, — тихо сказал Хок Джессике, — меч и топор ничего не сделают с этой кучей мусора. Ее можно рубить целый час без всякого результата.

— Ты прав, — согласилась Винтер. — К счастью, у нас должен остаться еще один огненный камешек.

Она быстро взглянула на Барбера, тот кивнул и достал из кармашка на поясе «дух огня». Джессика обернулась к пульсирующей массе.