— Неприятности, сестрица? — с подчеркнутой заботливостью поинтересовался Валентин. — Ты сегодня какая-то бледная.

— Нет. Все в порядке, — ответила Стефания, с трудом подавляя дрожь в голосе. — Ты сегодня немного запоздал. Мы уже думали, что с тобой что-то случилось. По дороге сюда… с тобой не произошло ничего необычного?

— Необычного? Нет, мне так не показалось. А почему ты спросила об этом?

— Просто так, — поспешила ответить Стефания. — Просто так.

Валентин широко улыбнулся своими кроваво-красными губами, но его глаза остались непроницаемыми. Он снял плащ и положил на спинку ближайшего кресла. Стефания невольно нахмурилась. Она впервые видела брата в такой затрапезной, поношенной и старомодной одежде. Попросту говоря, это была одежда мелкого лавочника, к тому же неподходящего размера. Раньше Стефания могла поклясться, что ее брат скорее умрет, чем появится на людях в таком наряде.

— Я задержался, потому что мне пришлось сделать непредвиденную остановку, — невозмутимо сказал Валентин. — Подобрал себе кое-что новое из одежды. Довольно впечатляющий костюм, правда?

— Мы поговорим о твоем нелепом костюме позднее, — нахмурившись, прервал его отец. — Сейчас нам надо обсудить семейные дела. Мы не могли обойтись без твоего присутствия, поскольку все это касается лично тебя.

Валентин небрежно сел в кресло и снисходительно посмотрел на отца.

— Скорее всего, ты опять хочешь отправить меня в наркологическую лечебницу. Я прав? Но тебе пора бы понять, что мой организм уже не способен жить без стимуляторов и тех процедур, к которым я его приучил. Мне легче насильственно изменить рост, чем химический состав крови.

— Нет, — с угрюмой улыбкой возразил Якоб Вольф, — я уже не надеюсь изменить тебя, Валентин. Но, может быть, настало время найти кого-то еще, кто мог бы позаботиться о тебе? Я хочу поговорить с вами о браке. Со всеми! — Он обвел взглядом своих детей, каждый из которых был по-своему удивлен этим словам. Эта реакция явно позабавила Вольфа, и он продолжил: — Я решил по-настоящему заняться этим делом и подыскал вам подходящие пары из детей самых благородных семейств Империи.

Наступила долгая пауза. Якоб Вольф наслаждался произведенным эффектом, Валентин погрузился в свои мысли, а Стефания и Дэниэл беспомощно переглядывались, ища друг у друга поддержки. Тем временем Вольф уселся в свое любимое кресло и принял удобную позу. Рядом с ним села елейно улыбавшаяся Констанция. Якоб ласково похлопал ее по руке.

— Мы обсудили это вместе с вашей новой матерью. Мне уже давно пора нянчить внуков. Нашему роду нужна молодая поросль. Сам я слишком поздно обзавелся вами и не хочу, чтобы вы повторяли мою ошибку. Так что, хотите вы или нет, вам придется идти под венец.

— Если я правильно понял, вы уже подобрали нам конкретные пары? — медленно спросил Валентин.

— Да, черт побери! Если это предоставить вам самим, вы попросту наломаете дров. Для тебя, Валентин, и для Дэниэла я выбрал самых восхитительных молодых девиц, а Стефанию уже ждет здоровяк и красавец благородных кровей. Встреча состоится сегодня вечером, на дворцовом балу, а свадьбы сыграем в следующем месяце.

— В следующем месяце? — громко переспросил Дэниэл.

Стефания даже не думала, что он так способен вытаращить глаза, но и сама она была слишком ошарашена, чтобы морально поддержать этого увальня. Ее голова была занята обдумыванием своей собственной проблемы.

— Да. В следующем месяце. — Якоб Вольф не скрывал своего удовлетворения. — Если бы я дал вам больший срок, вы бы, вне всякого сомнения, сумели отвертеться. Так что свадьба будет сыграна сразу после того, как мы уладим все необходимые формальности.

— Вы раньше окажетесь в аду, чем это произойдет, — отрезала Стефания. Она и сама не могла поверить, что способна говорить таким ледяным тоном.

Дэниэл, стоявший рядом, решительно закивал головой.

— Вы можете говорить все, что хотите, — невозмутимо отреагировал Вольф. — Но это не поможет. Конечно, вы имеете право отказаться и не прийти на официальную церемонию, но в таком случае вы лишитесь наследства и перестанете быть членами нашего клана. Советую подумать об этом, мои дорогие. Сумеете ли вы прожить отщепенцами? Без денег, без положения, без будущего? Сможете ли вы найти хорошо оплачиваемую работу? И вообще, что вы умеете делать? Нет, вас слишком много пестовали и нянчили, чтобы вы могли самостоятельно выжить в этом жестоком мире. Будут ли какие-нибудь комментарии, или мы перейдем к другим делам?

Он обвел глазами лица детей, надменно подняв одну бровь. Дэниэл собрался что-то сказать, но вид у него был более чем растерянный. Стефания, помрачневшая как туча, собиралась с мыслями.

У Валентина на губах заиграла улыбка.

— Если венчание состоится в церкви, могу ли я надеть фату? Мне идет белый цвет.

Якоб бросил на него тяжелый взгляд, но решил не поддаваться на провокацию. Он переключил свое внимание на арену, но там пока ничего интересного не происходило. Несколько поединков уже окончились смертельным исходом, но среди их участников не было никого, кто бы привлек внимание трибун или персональных лож. Это были всего-навсего новички, выпущенные для разогрева публики. Они только завоевывали боевую репутацию и пробовали вкус настоящего смертельного боя. Тренировочные поединки не шли с ним ни в какое сравнение. Обстановку настоящего боя, с ее запахом пота и крови, с человеческими внутренностями, вываливающимися на окровавленный песок, нельзя было имитировать. Но как раз поэтому зрители снова и снова приходили на трибуны арены.

Последняя пара гладиаторов кружила по залитому кровью песку, но понемногу заполнявшиеся трибуны почти не обращали на нее внимания. Зрители были заняты отыскиванием своих мест и болтовней с соседями и знакомыми. На арене блеснула сталь, раздался сдавленный крик, и один из гладиаторов повалился на песок. Он закрыл рану у себя в боку ладонью, но кровь струилась у него между пальцами. Победитель поднял меч и окинул взглядом трибуны в расчете на аплодисменты. Раздалось несколько одиночных хлопков, но и они быстро стихли. Гладиатор опустил меч и вложил его в ножны, потом нагнулся и помог подняться противнику. Зрители были настолько равнодушны к происходящему, что никто даже не опустил палец, требуя смерти побежденного. Гладиаторы медленно побрели прочь и скрылись в воротах, которые вели в подземные тренировочные залы.

Якоб Вольф проводил их взглядом. Он хорошо представлял, как они себя чувствуют. Он тоже сражался за свою жизнь, за честь своей семьи, играя в хитроумную игру дворцовых интриг, но, похоже, никто не придавал значения его борьбе. Обернувшись назад, он посмотрел на своих детей, стараясь скрыть при этом от них свою усталость и апатию.

— Контракт на производство новых энергетических агрегатов для космических кораблей уже подготовлен. Тот, кто получит его, будет обладать невообразимой властью и богатством. Немудрено понять, как это важно для нашего клана. Не менее важно, чтобы этот контракт не получили наши враги. Если, например, нашу карту перебьет клан Кэмпбеллов, это в один день разрушит всю нашу транспортную систему и сделает нас уязвимыми для всех недоброжелателей. Под угрозу встанет само существование нашего клана.

— Я не люблю затевать ненужные споры, — сказал Валентин, — но у Кэмпбеллов гораздо больше опыта в производстве космических двигателей, чем у нас. Они выполнят этот заказ намного лучше.

— А ты не подумал о нашей выгоде?

— Я подумал, что это будет невыгодно для Империи, — пожал плечами Валентин, — если мы уведем контракт из-под носа у Кэмпбеллов.

— Я чувствую, что тебе давно пора жениться и растить детей, — резко возразил ему Вольф. — Тогда ты поймешь, что такое интересы семьи. Они всегда должны быть на первом месте. Всегда. А кроме того, что хорошо для клана Вольфов, то хорошо и для Империи. Теперь прошу вашего внимания. Клан Кэмпбеллов, будь они неладны, в последнее время преуспевает во многих областях. Я просто уверен, что у них завелся тайный покровитель в высших сферах, обладающий финансовой независимостью и не афиширующий своих политических пристрастий. По сведениям из моих личных источников — достаточно надежных, судя по тем деньгам, которые я плачу, — этот тайный покровитель снабжает Кэмпбеллов самой современной технологией и практически и теоретически выполняет те разработки, которые Кэмпбеллам не под силу сделать в своих лабораториях. Сначала я думал, что это какой-то из менее знатных кланов, стремящийся пробиться наверх и до поры до времени скрывающийся под крылом родовитой фамилии. Но, к сожалению, никто из моих агентов не смог узнать ничего определенного. Тот, кто стоит за Кэмпбеллами, видимо, очень тщательно заметает свои следы.

— Может быть, это кто-то из подполья? — предположила Стефания. — Например, кибераты?

— Возможно, и так, — согласился Вольф. — Вот видите, иногда у вас появляются здравые мысли. Мои осведомители сейчас пытаются проникнуть в несколько нелегальных организаций, чтобы узнать, не имеют ли те отношения к бизнесу Кэмпбеллов, но, пока они соберут нужную информацию, пройдет некоторое время.

— А может быть, они установили какие-то контакты с новыми пришельцами? — спросил Дэниэл, которому не терпелось высказать свое мнение.

Вольф устало взглянул на него:

— Сейчас нельзя исключать даже такое. Кэмпбеллы не погнушаются подорвать могущество Империи, если это даст им шанс дорваться до власти. Я прикажу агентам проработать эту версию. Ну а ты, Валентин, не хочешь поделиться с нами своими соображениями?

Валентин Вольф достал серебряную коробочку, открыл ее и взял щепоть флюоресцирующего голубоватого порошка. Аккуратно разделив его на две части на тыльной стороне руки, он поднес руку к носу и с наслаждением втянул порошок сначала одной, потом другой ноздрей. Его зрачки расширились, глаза заблестели, губы растянулись в неестественной блаженной улыбке. Потом он встряхнул головой, спрятал табакерку и невинным взглядом посмотрел на отца.

— Раз уж мы не надеемся одолеть Кэмпбеллов в бизнесе или технических разработках, то нужно дать им бой в политике и социальной сфере. Нам надо разработать несколько схем, благодаря которым мы дискредитируем или даже приведем к полному краху клан Кэмпбеллов или любое другое семейство, которое преградит нам путь к контракту. Я бы с удовольствием занялся этим, но коль скоро у меня на носу женитьба, не смогу активно помогать вам. Для моей головы это будет непосильной нагрузкой.

— Да, ты прав, — поспешил поддержать его Дэниэл. — И у меня то же самое.

— Что ж, тогда мне придется бороться в одиночку и не рассчитывать на вашу ценную поддержку, — сказал Якоб. — Но вы женитесь, даже если мне придется на цепи тащить вас к алтарю. Однако на сегодня хватит говорить о делах. Мы обсудили все самое срочное. Ваша новая мать — страстная любительница гладиаторских боев, и я обещал ей не портить удовольствие, отвлекая от самых захватывающих поединков.

— Но… — начал Дэниэл и тут же осекся, встретив на себе тяжелый взгляд отца.

— Я сказал, давайте смотреть на арену, черт побери. Мне слишком дорого обходится эта ложа.

Началу главных поединков традиционно предшествовала расправа с преступниками. Двадцать осужденных на смерть бунтовщиков, на которых не повлияло длительное пребывание в тюрьме, были безоружными выпущены на арену, а двадцать опытных гладиаторов стали наносить им удары бичами и плоскостью клинков. Бунтовщики метались по арене, молили о пощаде или требовали оружия, а толпа отвечала им проклятиями и улюлюканьем. Гладиаторы спокойно и сосредоточенно преграждали путь своим жертвам. Несколько преступников, встав спина к спине, пытались занять круговую оборону, и гладиаторы вознаградили их быстрой смертью. Они уважали храбрость. Над другими же они вдоволь поиздевались, до изнеможения гоняя их по арене ударами бичей и клинков, пока тела несчастных не превратились в сплошное кровавое месиво. Они шатались как пьяные, не имея сил, чтобы бежать, но слишком терзаемые страхом, чтобы остановиться. Наконец, к радости толпы, они один за другим испустили дух и их тела были унесены с арены. Почти заполнившие трибуны зрители смеялись и аплодировали гладиаторам. Все происходящее казалось им занятной комедией.

В ложе Вольфов громче всех аплодировала Констанция, и старый Якоб, глядя на нее, удовлетворенно улыбался: он был рад, что ей здесь нравилось. Дэниэл сидел надувшись. Стефания о чем-то сосредоточенно думала. Валентин, хотя и аплодировал наравне с другими, внутренне оставался холоден и безучастен.

Теперь на трибунах уже не было свободных мест. Заполнились и частные ложи. Новички и бойцы для разогрева публики сделали свое дело. Настала пора для настоящих поединков. Голографические камеры были приведены в готовность, чтобы зафиксировать все подробности кровавого спектакля. Местные букмекеры не знали отбоя от желающих сделать ставки.

Первый настоящий бой должен был расшевелить зрителей. На арену выпустили трех клонов из городских катакомб, вооруженных только мечами. Это были худощавые темноволосые юноши с широко раскрытыми от испуга глазами и дрожащими губами. Скорее всего, раньше они были учителями, техниками или работниками городских служб, пока не рискнули вступить в подпольные организации. За всю свою жизнь они, наверное, не держали в руках меч ни разу, а теперь он был их единственным спасением от смертельной угрозы. Нетвердой походкой они вышли в центр арены и, встав спина к спине, образовали треугольник. В их движениях была внутренняя телепатическая скоординированность, которая достигается только между клонами. Они обладали одними и теми же рефлексами и манерами и даже одинаково держали свои мечи. В бою они могли сражаться, словно один человек, если только это могло им помочь.

Толпа презрительно освистала их и тут же разразилась приветственными возгласами: из главных ворот появился любимец публики, гладиатор-чемпион. Все семейство Вольфов отвлеклось от своих мыслей и принялось внимательно разглядывать появившегося бойца. Это был личный разведчик клана Кэмпбеллов, боец по прозвищу Резак. Он был высокий, плотный, с бугристыми мышцами и невозмутимым взглядом. В его движениях чувствовалась неспешная уверенность — такого человека едва ли что-то могло остановить. В обеих руках он держал по изогнутому мечу, но никаких доспехов на нем не было. Он в них просто не нуждался, ибо был разведчиком.

Формально он должен был отказаться от своего профессионального звания после того, как оставил службу, но глупцов, которые бы открыто взялись требовать этого от него, конечно, не было. Когда кланы нанимали себе личных разведчиков, те пренебрегали требованиями уставов. Из бывших разведчиков получались бесценные телохранители и чемпионы арены. К сожалению, их триумф длился не слишком долго. Разведчикам разрешалось оставлять службу только по старости или после получения серьезного взыскания. Но борьба с пришельцами была смыслом их жизни. Когда же их лишали этого, они довольно быстро становились бледными копиями прежних бойцов. Как правило, они либо сами сводили счеты с жизнью, либо просили кого-нибудь помочь им в этом.

Но пока силы не оставили их, они могли составлять гордость любого клана.

Резак стал медленно приближаться к клонам, а они начали кружить вокруг него, словно потревоженные птицы. Сверкая мечами, клоны молчаливо, синхронно стали атаковать своего противника. Все они были похожи, словно отражения одного и того же человека. Толпа загудела, повсюду, подобно карканью воронья, стали раздаваться призывы поскорее расправиться с клонами. Разведчик не обращал на них внимания. Он стоял неподвижно, слегка наклонив голову, как будто прислушиваясь к чему-то, его взгляд был устремлен вдаль. Направив мечи в его грудь, клоны с трех сторон атаковали своего врага. Резак еще мгновение стоял неподвижно, а потом начал двигаться с непостижимой быстротой. Его кривые мечи со свистом рассекали воздух, вонзались в тела противников и снова взлетали вверх. Клоны бросились прочь, тщетно зажимая руками свои раны. Через несколько секунд они замерли неподвижно на залитом кровью песке.

Резак вложил мечи в ножны и сухо поклонился в сторону ложи Кэмпбеллов. Потом он без лишнего промедления повернулся и пошел к центральным воротам. Зрители неодобрительно засвистели. Им не понравился такой быстрый исход дела: они явно не успели насладиться мучительной смертью клонов. Громко аплодировали лишь несколько знатоков боевых искусств и военных, но на них никто не обращал внимания, в том числе и сам Резак. Он так же бесстрастно покинул арену, как и появился: подобный дуновению холодного ветра в душную ночь, налетел — и тут же сгинул, оставив после себя легкий озноб. В душе он до сих пор оставался разведчиком.

Якоб Вольф проводил гладиатора задумчивым взглядом. Он уже не раз подумывал о том, чтобы взять себе на службу разведчика, но так и не решался сделать это: слишком неуютно было чувствовать рядом с собой присутствие профессионального убийцы. Говорили, что разведчики верны и неподкупны, что их не прельщают ни слава, ни деньги, но Вольф не верил этому. Его жизненный опыт подсказывал, что для всего существует своя цена или критическая точка.

Следующий поединок должен был особенно развлечь зрителей: пришелец против пришельца. На арене можно было установить искусственную гравитацию, микроклимат и силовые экраны — это позволяло имитировать среду любой планеты и одновременно обеспечивать безопасность зрителей. Когда на арене убрали освещение, трибуны радостно заволновались. Арену залил багровый свет голографического солнца. Песчаное поле исчезло, и на его месте возникли густые, непроходимые джунгли. Листва огромных нависающих деревьев отливала пурпуром. Здесь и там в сгущающейся темноте под деревьями сновали неведомые твари, тишину нарушали странные пронзительные крики — как всегда, иллюзия инопланетного мира была стопроцентной.

В центре леса был оставлен просвет диаметром примерно в десять метров. Зрители затаив дыхание ждали, кто же там появится. Тем временем скрытые за голограммой ворота раскрылись, и из них выпустили пришельца. Он не желал покидать свое убежище и двинулся с места только принуждаемый электрошокерами. Толпа восторженно загомонила. Наконец чудовище вышло на открытое место, и, едва завидев его, зрители изумленно притихли. Его длина, от пасти до кончика хвоста, составляла не менее девяти метров. На вид это была огромная ящерица, стоявшая на задних лапах. Под сверкающей чешуей перекатывались исполинские мышцы. За парой мощных задних конечностей беспрестанно ходил длинный, усеянный костяными наростами хвост. Передних лап было четыре, и они легко могли бы удержать самую крупную жертву, пока ее разрывали огромные челюсти. Крупная клиновидная голова, казалось, состояла из одной только пасти с острыми коническими зубами. Чудовище стало кругами передвигаться по арене, его движения были на редкость быстры и легки. Не видя толпу, оно чувствовало ее присутствие. Вновь издав оглушительный рев, пришелец ударил когтистой лапой по скрытому голограммой песку, и трибуны в восторге ахнули. Но тут пришелец замер: в голографических джунглях появился его настоящий соперник.

Издавая глухое урчание, ящер стал вертеть тупоконечной головой, и толпа снова притихла, нетерпеливо ожидая, какого же соперника выбрали владельцы арены для взбудоражившего ее монстра. Ждать пришлось совсем недолго. Второй пришелец представлял собой гигантский клубок колышущихся щупальцев высотой в десять метров. В центре клубка, под щупальцами, скрывалось плотное ядро. Было трудно сказать, имело ли это чудовище органы чувств, но вскоре весь клубок стал медленно перемещаться по направлению к ящеру. Длинные жгуты щупальцев вытянулись вперед и принялись опутывать врага. Чешуйчатый исполин взревел и стал рвать щупальца с такой легкостью, словно это были бумажные ленты, но на их месте оказывались все новые и новые. Борьба стала принимать нешуточный характер. Зрители тоже дали волю эмоциям. Букмекеры не успевали принимать ставки. В основном ставили на растениеподобного пришельца: многим казалось, что у него нет уязвимых мест, которые мог бы поразить ящер.

— Они восхитительны, правда? — со счастливой улыбкой произнесла Констанция. — Как ты относишься к пришельцам? Тебе не кажется, что у них есть разум?

— Кто их знает! — пожал плечами Якоб Вольф.

Ящер практически исчез под колышущимся покрывалом из щупальцев. Они медленно, но неумолимо стали подтягивать его к сердцевине растения. Ящер был еще полон сил, но его передние конечности оказались плотно прижаты к туловищу, да и задние не могли сдвинуться под тяжестью обвивших их отростков. Свободным оставался только бьющий по песку хвост. В это время еще с десяток щупальцев добрались до головы ящера и стали хлестать по ней, словно цепями. В воздух брызнула кровь. Толпа удовлетворенно загудела.

Ящер, однако, предпринял судорожные попытки освободить свои передние конечности и рванулся вперед. Его огромные мускулистые ноги освободились от пут, и он оказался прямо у сердцевины своего противника. Голова чудовища продралась через завесу щупальцев, и его гигантские челюсти защелкнулись, словно капкан, на твердой сердцевине растениеподобного пришельца. Острые зубы глубоко впились в кожистую оболочку. Затем ящер принял более удобную позу, поднял голову и оторвал от земли весь огромный клубок. Щупальца стали хаотически хлестать своего врага, но ящер игнорировал эти удары. Он трепал живой клубок, как собака треплет пойманную крысу, зеленые полосы летели на землю и, конвульсивно подергавшись, замирали. Зубы ящера под усилием гигантских челюстей безжалостно сомкнулись, и оболочка сердцевины клубка захрустела, как раздавленный орех. Ящер стал рвать зубами обнажившуюся сердцевину, после чего извивающиеся щупальца потеряли упругость и повисли безжизненными плетьми. Ящер поднял клиновидную голову и, глядя на голографическое солнце, издал победный рев. Потом он окончательно освободился от висевших на его теле пут и начал методично рвать мясистую мякоть своего противника, заглатывая огромные куски растительной массы.

Толпа ответила на это одобрительным ревом и приветственными возгласами — не удержались даже те, кто ставил на растениеподобного хищника. Это был хороший бой, и ящер по праву заслужил победу. Он же не обращал на толпу никакого внимания, сосредоточившись на пожирании побежденного противника.

Заметив, что служители арены не собираются уводить ящера прочь, толпа притихла. Оказывается, спектакль еще не был окончен. Ожидание нарушилось радостными возгласами, когда ворота открылись и в голографические джунгли вступила одинокая человеческая фигура. Это был гладиатор с мечом, не спеша шедший мимо огромных деревьев к поляне в центре арены. Узнав в этом человеке разведчика Резака, толпа на мгновение затихла. Тут же по трибунам пробежал азартный гул — зрители взвешивали шансы противников. Ящер был свиреп и огромен, настоящая машина для убийства в облике чудовища, но ведь и Резак был разведчиком…

— Это несерьезно, — поморщилась Констанция. — Он уже провел один бой сегодня. Даже если бы он был свежим и отдохнувшим, то не выстоял бы против такого монстра. Чудовище просто растерзает его!

Якоб улыбнулся и ласково пожал руку жены. Он не мог не заметить нервного возбуждения в ее голосе.

— Если ты собираешься делать ставку, дорогая, то я настоятельно советую тебе поставить на Резака. Расправы с пришельцами для него — обычное дело. Кэмпбеллы наверняка потратили кучу денег, чтобы организовать такой поединок. Обычно ящер-пришелец участвует в двадцати схватках, не меньше. У него завидные возможности. Мне только интересно, кто первым подал идею проведения этого боя: Кэмпбеллы, чтобы поддержать свой престиж и сорвать куш на тотализаторе, или Резак, в надежде доказать, что ему здесь нет равных?

— То, что он разведчик, ничего не изменит, — вступил в разговор Дэниэл. — Эта ящерица сжует его и выплюнет сбрую. Победить одним мечом такое чудовище не сможет ни один человек.

— А кто тебе сказал, что Резак — это человек? — спросил Валентин. — И кроме того, в руках у него не просто меч.

Резак вышел на поляну, и на трибунах воцарилось молчание. Разведчик спокойно приглядывался к ящеру, который тут же отвлекся от разорванных останков своего прежнего врага и огласил воздух угрожающим ревом. Изрыгнув из своей пасти полупережеванную растительную массу, ящер круто развернулся, его длинный, утыканный шипами хвост сбалансировал это движение. В лучах багрового солнца ярко сверкнула его чешуйчатая броня. Потом он откинул голову назад, разинул пасть, словно демонстрируя врагу свои смертоносные зубы, и грозно зарычал. Резак поднял меч, давая знать, что вызов принят, и тут впервые зрители могли убедиться, что в руке гладиатора был не обычный клинок. По краю его лезвия шла неяркая, но отчетливо различимая голубоватая полоска. Это была мономолекулярная кромка толщиной всего в долю микрона. Благодаря ей клинок мог рассечь любое вещество. Действие мономолекулярной кромки обеспечивалось вмонтированным в меч энергетическим кристаллом. Такое оружие было большой редкостью. Стоило оно чрезвычайно дорого, а энергетический кристалл действовал очень недолго. Многие бойцы считали ниже своего достоинства пользоваться таким усовершенствованным оружием, но Резак, судя по всему, плевал на эти тонкости. Разведчики всегда отличались грубым и практичным взглядом на вещи.

Ящер опустил голову и пошел на гладиатора. Резак, передвигаясь легко и быстро, двинулся навстречу врагу. Они сошлись, и челюсти ящера щелкнули в том месте, где мгновение назад находился гладиатор. Резак в последний момент изменил направление движения и с необыкновенной быстротой и грацией прошмыгнул за левую опорную лапу чудовища. Мерцающий меч описал широкое полукружие, вонзился в бедро ящера и тут же вышел обратно. Хлынула темная кровь, ящер взвыл от боли и ярости. Он повернулся туда, откуда получил удар, но разведчика там уже не было. Пришелец в нерешительности замер, его искалеченная лапа мешала ему нормально двигаться. Мономолекулярное лезвие легко пронзило чешуйчатую шкуру и мышцы и сильно повредило кость. Мощная конечность ящера еще некоторое время действовала, но рана оказалась слишком серьезной.

Пока ящер приходил в себя, Резак нанес ему новый удар: меч вонзился в тяжело вздымавшийся бок чудовища и тут же вышел из него, обагренный фонтаном крови. Гладиатор увернулся от этого потока и переместился туда, где ящер не мог его даже видеть. Чудовище неуклюже топталось на месте, не в состоянии опираться на поврежденную лапу, и отчаянно вертело огромной головой, пытаясь увидеть, где находится противник. Страшные челюсти, как огромный капкан, щелкали в воздухе. И тут Резак неожиданно появился прямо под носом у ящера. Огромная голова тут же пошла вниз, пасть широко раскрылась. Резак шагнул вперед, ловко вспрыгнул на неповрежденную ногу чудовища и вонзил свой меч прямо ему в горло. Лицо и грудь разведчика залила кровь, она хлестала теперь не только из раны, но и из огромной пасти. Гладиатор, похоже, не обращал на это внимания и нанес еще два почти незаметных, быстрых удара, после чего огромная голова пришельца упала на песок. На шее был отчетливо виден ровный срез — след разреза мономолекулярного лезвия.

Спрыгнув с подкашивающейся лапы ящера, Резак отбежал в сторону, чтобы не очутиться под падающей тушей. Рядом, на окровавленном песке, валялась отрубленная голова. Голографические джунгли исчезли — бой был окончен. Некоторое время челюсти ящера конвульсивно раскрывались и закрывались, но в рубиново-красных глазах уже не теплилась жизнь. Обезглавленная туша громоздилась на арене, из огромной раны на шее лилась кровь. Резак пренебрежительно обошел ее. Верхние конечности ящера в последней агонии потянулись к врагу, словно знали, что он рядом, но мертвое тело уже не могло причинить гладиатору никакого вреда. Последовало еще несколько бесцельных движений — и оно окончательно замерло. Трибуны зашлись в восторженном реве, но разведчик уже шел к боковому выходу, игнорируя восторг толпы. Он убивал пришельцев не ради трибун.

В ложе Вольфов царили противоречивые чувства. Констанция просто визжала от восторга, раскачиваясь в своем кресле. Якоб, смеясь, попросил прислугу принести еще вина. Дэниэл хранил угрюмое молчание. Он поставил большие деньги на ящера. Стефания посмотрела на отца, а потом перевела взгляд на огромную тушу, лежавшую на арене. Возможно, в глубине души она связала эти два образа воедино, но об этом, конечно, никто не догадывался. Валентин втянул в ноздри еще одну дозу голубоватого порошка и опять погрузился в свои мысли.

На арене появились служители, которые подвели под убитого пришельца антигравитационное устройство и быстро переместили тушу за пределы арены. То же самое было сделано и с зубастой головой, которую зрители проводили насмешливыми возгласами и свистом. Вообще же о побежденных сразу забывали. Отрубленная голова должна была украсить одно из внутренних помещений арены, а разделанную тушу обычно скармливали другим чудовищам, томившимся в подземных стойлах.

Специальные микроорганизмы, которыми был насыщен песок, переработали залившую арену кровь, а служители разровняли ее поверхность до идеального состояния. Быстро закончив дело, они удалились: капризные зрители нередко начинали бросать на арену разные предметы или делать служителей объектом злых шуток.

Мало-помалу трибуны стали успокаиваться, здесь и там завязались разговоры, нетерпеливые зрители уже поглядывали в сторону центральных ворот. Ублажить толпу было не так-то просто, ей всегда требовалось новое, острое зрелище.

Вновь зазвучали фанфары, и на арене появился боец. Шумные приветствия, которыми трибуны разразились при его появлении, затмили все то, что раздавалось раньше. Люди просто сходили с ума, вскакивая со своих мест и толкая друг друга в предвкушении захватывающего поединка. Имя нового бойца не объявлялось, но в этом и не было нужды. Это был Таинственный Гладиатор, «железная маска», несокрушимый чемпион игр, кумир болельщиков Голгофы. Все, кто появлялся здесь до него, лишь разогревали публику, и только ради него одного она собралась на трибунах.