В то же время Конан свободной рукой схватил Райну за локоть и, почти оторвав ее от земли, понесся к спасительным стенам деревенских домов. Позади них граф прилагал все усилия, чтобы обуздать и успокоить взбрыкивавшего и встающего на дыбы коня.
      - Если бы этот шакал прикрыл нас своей задницей еще пару секунд...начал было Конан. Но тут свист стрел, выпущенных из луков и арбалетов, и звон от их попадания в камни стен оборвал его на полуслове.
      Вдруг послышался голос графа, изрыгавший проклятия. Видимо, решил Конан, какой-то незадачливый стрелок всаднику приструнить жеребца, всадив тому в круп стрелу. После этого обстрел ослаб, но не прекратился.
      Наконец впереди показалось спасительное распахнутое окно в стене деревенского дома. Конан швырнул Райну в проем, как грузчики в порту перекидывают через борт тюки с товаром. Последовав за ней, он рухнул сверху всем своим весом.
      - Черт, Конан! - задыхаясь, выдавила Райна. - Если ты рассчитываешь на мой меч в этом бою - побереги мои пальцы.
      Конан шагнул назад, глядя, как она встает и немедленно выхватывает из ножен меч. Проклятия графа стихли вдали, прекратился и свист стрел.
      Шум боя в деревне усилился; правда, больше за счет воинственных криков и ругательств, чем из-за звона стали. Конан изо всех сил навалился плечом на запертую дверь: гнилые доски и иссохшая кожа на выдержали, и он очутился на земле в облаке пыли. Вскочив, он рванулся вслед за Райной к другому концу деревни.
      Им хватило лишь одного взгляда, чтобы оценить обстановку и отличить своих от врагов. Нападавших, спустившихся с холма, было не меньше дюжины достаточно, чтобы загнать в угол людей Райны, но недостаточно, чтобы довести атаку до конца.
      Кроме того, нападающие совершили серьезную ошибку, не присмотрев за своими флангами, чем немедленно воспользовались Райна и Конан. Бешено вращая мечами, они неожиданно налетели с фланга. Конан понимал, что теперь никакие переговоры с целью предотвратить кровопролитие уже не помогут. Он орудовал мечом, понимая, что граф после такого оскорбления не остановится ни перед чем, чтобы расправиться с Конаном. Даже если для этого ему придется пожертвовать всеми своими людьми.
      Но расправиться с Конаном означало расправиться с Райной и с ее отрядом. Будь Конан один, он давно уже во весь дух уходил бы прочь отсюда, да так, что только пятки бы сверкали. Он прекрасно понимал, что никакие приказы проклятого графа или еще какого-нибудь лорда Пограничного Королевства гроша не стоили бы на территории Немедии или Аквилонии.
      Но Киммериец чувствовал себя связанным словом, данным Райне и ее людям, и не мог дать волю своим воинским инстинктам и азарту. Надеясь все же на понимание этого жеста доброй воли, он не стал устраивать кровавую бойню, усеивая деревенскую улицу трупами солдат графа.
      Решив не столько убивать, сколько нагнать страху, Конан проделал это с должным умением. Он бил мечом по шлемам плашмя, ломал руки, его сапоги то и дело всаживались в чей-нибудь живот. Бок о бок с ним Райна действовала так же, пусть чуть с меньшей силой, но едва ли медленнее или с меньшим эффектом.
      Действуя вдвоем, они смяли линию наступавших так быстро, как воры скручивают в рулон украденный ковер. Видя печальную судьбу своих товарищей, те из людей графа, по которым еще не прошелся вихрь смерти и увечий, сочли за лучшее покинуть поле боя и рванули во всю прыть прочь от деревни.
      Бойцы Райны, стоявшие на крыше, натянули луки. Засвистели стрелы. Даже услышав запрет Райны, они не сразу прекратили стрельбу.
      - Хватит крови, идиоты! - проорал Конан.- Прекратите. Может, еще удастся договориться с ними.
      - Пошел ты со своими переговорами...- ответил кто-то из лучников.
      Не тратя времени на споры, Конан забрался на крышу и вцепился в ноги ближайшего стрелка. Вдвоем они продавили крышу и с грохотом и облаком пыли провалились внутрь лачуги. Конан услышал ругань в свой адрес, доказывавшую, что пострадавший скорее обижен, чем серьезно ранен.
      - Госпожа,- раздался уже более почтительный голос, - Тарцо погиб, еще двое ранены, не говоря уже о мулах. Мы должны отомстить этим ублюдкам! Мы обязаны это сделать!
      - Что мы обязаны, так это доставить груз королю Элоикасу в целости и сохранности, - отрезала Райна, - будем мы вступать в бой или нет - все зависит от нашего основного дела. И вы поклялись беспрекословно подчиняться мне. Может, вы решили отказаться от своей клятвы прямо сейчас, перед лицом врага, у которого много сил и который знает, как их грамотно применить?
      Красноречивое молчание стало ответом на эти слова. Конан чувствовал, как слабеет власть Райны над ее людьми. Он надеялся, что, пока не порвались последние нити, связывающие командира с подчиненными, произойдет что-либо обнадеживающее: или граф проявит здравый смысл и добрую волю, или бой снова завяжется, уже по-серьезному.
      Свист стрелы предупредил Конана об опасности. Он бросился в одну сторону. Райна в другую, а на деревню с холма обрушился град стрел. Заревели мулы. Один из них, взбрыкнув, понесся по улице. Кровь фонтаном била из раны на его шее. На углу ноги мула подкосились, и животное упало, содрогаясь в агонии. Маленький, но крепкий и сильный пони понесся галопом в сторону холма. Из его боков и крупа торчали стрелы. Перепрыгнув через упавшего мула, он получил еще несколько стрел в морду и, развернувшись, упал рядом с издыхающим мулом.
      - Готов поспорить, они решили задержать нас здесь, раз не удалось вышибить отсюда, - сказал Конан Райне.
      - Задержать, пока к ним не подойдет подкрепление?
      - А почему бы и нет? И еще, готов снова поспорить: если до вечера они не наберут намного больше бойцов, то мы вполне сможем разделаться с ними. У них сейчас кишка тонка ввязываться в ближний бой.
      - Не думаю, что так легко удастся выбраться отсюда. Не забывай, с нами груженые мулы и лошади.
      - Знаешь, бывают случаи...
      - Знаешь что, бывают случаи, когда ты слишком много лезешь в мои дела, Конан.
      - Правда останется правдой, скажу я ее тебе или промолчу.
      Райна тряхнула головой, как будто стараясь стряхнуть с себя что-то. Потом протерла рукавом глаза, засыпанные пылью. Это движение заставило качнуться грудь, едва прикрытую одеждой. Сейчас, в рваной одежде, грязная, усталая, она напоминала трактирных танцовщиц, готовых на все за пригоршню серебряных монет.
      К стрелам, выпускаемым со склона холма, добавились те, которые летели со стороны деревни, обращенной к долине. Конан влез на одну из крыш и лег там, чтобы, оставаясь невидимым для врагов, все же иметь возможность осмотреться с возвышенного места.
      Его внимание сразу же привлек граф, так бурно жестикулировавший, что, казалось, у него была не одна, а по крайней мере две пары рук. Конан сначала удивился, а потом сообразил: у Сизамбри хватило ума понять, что перед ним люди, способные постоять за себя, особенно если они предупреждены об опасности. Руководя действиями своего отряда молча, при помощи жестов, он рассчитывал на внезапность нападения.
      Прикинув план возможной атаки графа, Конан воспрял духом: та часть отряда, которая находилась на холме, все еще не могла перевести дух после бегства из деревни. Таким образом, у графа едва ли хватит солдат, чтобы организовать эффективную атаку на противника, хорошо укрепившегося, знающего поле боя, хорошо вооруженного и под руководством командиров, знающих свое дело.
      Еще некоторое время Конан пролежал неподвижно на крыше. Впивавшиеся в его тело целыми роями мухи и слепни, выгнанные из разворошенной соломы, не заставили его даже шелохнуться. Еще в Туране, воюя с соседними племенами, он научился искусству не производить шума и оставаться неподвижным. Главный принцип учебы там был прост: не вовремя пошевелился - пропал.
      Короткий свист, хлопок - и лишь запах дыма заставил Конана обернуться. Справа, над соседней крышей, появился дым. Зажигательные стрелы!
      Конан коротко выругался насчет сообразительности графа и по поводу скудости прошедшего ночью дождя. Промокни хорошенько сегодня деревня - и графу ни за что не удалась бы эта шутка.
      Пока Киммериец высказывал в пространство эти соображения, в солому на его крыше воткнулись сразу три огненные стрелы. Видимо, солома была очень сухой: огонь разгорелся с такой быстротой, что, скатываясь с крыши, Конан успел опалить себе волосы. Не докатившись до края, он услышал треск и почувствовал, что летит вниз вместе со сгнившими стропилами, ломаными досками и горящей соломой. Вскочив на ноги, он начал хлопать себя по пылающей одежде и волосам. Как только он управился с этим делом, появилась Райна. Ее легкие нижние брюки из льна едва прикрывали ноги. А рубашка скорее, это была куча лоскутков, которые в любой момент могли перестать представлять собой единое целое.
      В общем, ее наряд был в полнейшем беспорядке, чего не скажешь о ее мыслях.
      - Я приказала паковать лишь самые важные тюки. Мои люди знают, как их отличить. - На какую-то минуту ее гблос задрожал. - А ты был прав. Похоже, мы явимся перед королем Элоикасом, лишь частично выполнив задание, и будем молить его...
      Она не смогла закончить фразу. Конану захотелось обнять ее, но он понимал, что сейчас не место и не время, да и сомневался, что это помогло бы Райне успокоиться.
      - Райна, нам понадобится выделить арьергардный отряд, чтобы продержаться в деревне, пока остальные не уйдут за холм. Это для того, чтобы Сизамбри не смог отправить нам вдогонку всадников с луками. Дай мне двух-трех человек, одного - с луком, и я прикрою караван.
      - Конан... - Она уставилась на него, как будто он заговорил на кхитайском языке или превратился в дракона.
      - Да во имя Крона, у нас нет времени на споры! - почти закричал он. - Я лучше других сделаю эту работу. Дай мне несколько человек, чтобы они прикрыли меня, а уж я устрою этим мерзавцам кровавую баню.
      Райна подняла руку. Конану даже показалось, что ему закатят оплеуху. Но рука Райны лишь мягко погладила его по щеке.
      Так они стояли, понимая, что ни время, ни враги ждать не будут. Вдруг до их слуха донесся низкий звук военной трубы. Сначала одной - из-за холма, потом другой - отвечавшей первой, уже гораздо ближе. Наконец еще две трубы зазвучали, все громче и громче, продвигаясь в направлении деревни.
      Когда затих последний вздох трубы, Конан расслышал топот множества конских копыт. Он легко подтолкнул Райну:
      - Ну, тебе пора двигать отсюда, да поживее, а мое дело - подготовиться к встрече. Похоже, к нам в гости собираются все друзья графа.
      Декиус, капитан-генерал королевского войска Пограничья, понимал, что могут обозначать звуки труб. Если граф Сизамбри уже ворвался в деревню, а теперь дает сигнал к отходу, то его люди успеют уйти от преследования Декиуса.
      Капитан-генерал молил всех богов, чтобы граф пошел на то, чтобы оповестить о себе по всей округе, чисто из безрассудства. Если он только входил в деревню, то Декиус сможет схватить его с поличным, и тогда...
      Король Элоикас не придаст большого значения сражению, даже выигранному, если Сизамбри опять удастся скрыться. Но если этот бой положит конец его интригам и предательству, король многое простит и позволит своему капитан-генералу.
      Декиус привстал в седле, потом медленно поехал вперед. Капитан-генерал не мог себе позволить неосторожность показаться на глаза противнику: у него было всего два десятка солдат против как минимум вдвое большего количества у графа. Даже если крестьянин, предупредивший Декиуса о появлении Сизамбри, и ошибся в счете, все равно граф и правду вполне мог иметь с собой отряд человек в пятьдесят.
      Услышав второй раз позывные сигналы, Декиус кивнул своему знаменосцу. Тот развернул знамя, и Серебряный Медведь затрепетал в воздухе. Затем Декиус взял свой щит у оруженосца, ехавшего бок о бок с ним. Большой овал окантованного железом дуба словно врос в его руку. Однако время обнажить меч еще не пришло. Пока еще можно было не отказать себе в удовольствии править лошадью при помощи поводьев, а не одними коленями, как в бою.
      Последние ноты, издаваемые трубами, эхом отразились от склона холма. Люди Декиуса пришпорили коней и перешли на рысь. Приближался последний поворот тропы. За ним их глазам открылся замок Демби и сильно разрушенная деревня у его подножия. Половина домов деревни была охвачена пламенем. По склону тут и там лежали трупы людей и вьючных лошадей и мулов. Колонна тяжело нагруженных пеших людей взбиралась вверх по склону.
      Декиус подъехал вплотную к развалинам деревни. Вся земля была изрыта копытами лошадей. Облако пыли на тропе, ведущей в лес, показывало направление, в котором скрылись всадники.
      - Стой! Кто идет? - раздался хриплый голос из деревни.
      Декиус не привык, чтобы к нему обращались подобным образом, по крайней мере с тех пор, как получил свои первые шпоры в семнадцать лет. Но если тот, кто остановил его, только что выстоял в бою против Сизамбри и его прихвостней, то он-он имеет право на подозрительность.
      - Подданные короля Элоикаса, - ответил Декиус.
      Он не хотел называть себя, чтобы даже случайно попавшая в него стрела не дала Сизамбри повода для такой радости.
      - Подойди, чтобы тебя узнали. - Голос все еще хрипел, но уже больше походил на голос человека - опытного офицера.
      Декиус спешился, выставил щит вперед, вынул из ножен меч и сделал несколько шагов вперед, к невидимому обладателю такого рыка.
      - Достаточно, благодарю тебя, - раздался тот же голос.
      - Ладно, Конан, хватит тебе, - Декиус был готов поклясться, что второй голос принадлежал женщине, - видишь, у него Серебряный Медведь Декиуса, а на щите - рука-защитница королевства. Могу поспорить: это Декиус собственной персоной.
      Собеседники тихо обменялись между собой короткими фразами. По тону Декиус предположил, что они спорили о чем-то. Вдруг из дома напротив навстречу ему шагнули два человека, один из которых и вправду оказался женщиной.
      Мужчина был выше Декиуса едва ли не на целую голову. На нем грязная грубая рубаха, штаны, сапоги, а в руках - удобнейший меч с широким лезвием. А женщина...
      - Госпожа Райна! Неужели это вы? - Тот крестьянин говорил также и о караване, остановившемся на ночлег в деревне у замка Демби. Надо же, чуть не схватил Сизамбри, нападающего на караван, да не просто караван, а давно ожидаемый самим королем, охраняемый вот этой самой госпожой Райной.
      - Да, это я. Вы разве не рады?
      Декиус понял, что на его лице отразилось чувство досады из-за того, что граф опять ускользнул от него.
      - Что вы, конечно, очень рад.
      Он хотел было добавить: , - но решил, что нет смысла повторять вслух то, что и без того всем понятно. По описаниям распорядителя имущества, Райна красивая женщина, но Декиус даже не предполагал, насколько красивая!
      Райна обладала репутацией грамотного и знающего себе цену капитана, и Декиус был уверен, что это - не ее обычный боевой наряд. Но надо признать, что в нем она не просто притягивала взгляд, от нее совершенно невозможно было оторвать глаз. В какой-то момент Декиус поймал себя на том, что мечтал бы увидеть черноволосого гиганта, стоявшего плечом к плечу с Райной, где угодно, только не здесь.
      - Просто я очень сожалею, что граф Сизамбри не попался на нашу уловку с трубами. Я рассчитывал увлечь его, спровоцировать на последнее, губительное для него нападение. Тогда бы...
      - Ну, значит, спасибо всем богам, что ваша штука не сработала. А то пришлось бы вам сейчас перешагивать через наши трупы и трупы наших людей.
      - Кто ты? - спросил Декиус. Этому верзиле явно не хватало вежливости.
      - Простите, господин, - сказала Райна, - это Конан из Киммерии... первый человек в нашем отряде... после меня.
      Последние слова вызвали несколько язвительных смешков среди людей Декиуса. Ни Конан, ни Райна не ответили, хотя Декиус заметил, как вздрогнули и покраснели ее ноздри. Да, носик у этой милашки был такой же симпатичный, как и все остальное.
      - Ладно, капитан. Я полагаю, что именно граф Сизамбри - ваш противник, который бежал с поля боя?
      - Если это тот маленький человечек с большим самомнением, боевой клич солдат которого , если... - начала Райна.
      - Достаточно. Это был Сизамбри. Дальше.
      Рассказ шел быстро и четко. Декиус поймал себя на том, что, даже разглядывая Райну, внимательнейшим образом слушает Конана. Киммериец, казалось, соображал в военном деле побольше многих, хотя на вид ему никак нельзя было дать и двадцати пяти лет. Но, в конце концов, не годы, а сражения дают опыт воину. Декиус это отлично знал, знал на своей шкуре, знал, пожалуй, лучше, чем хотелось бы любому нормальному человеку.
      Когда они закончили разговор, Декиус увидел, что его люди смотрят на Райну и Конана с неприкрытым восхищением.
      - Ладно. Зовите своих скалолазов обратно, - сказал Декиус, - я полагаю, еще до полудня мы должны выйти на марш.
      - Мы потеряли часть своих вьючных и верховых лошадей, - сказала Райна.
      - Вы уже говорили мне об этом, - в голосе Декиуса появились нотки нетерпения, - если часть ваших людей, разумеется и моих, спешится, то лошадей как раз хватит, чтобы увезти все тюки.
      - А раненые? - опять этот голос Киммерийца, звучащий не более нежно, чем точильный камень, заостряющий боевой топор.
      - Оставим их, а доберемся до ближайшего замка, найдем там им замену. А за ними пришлют людей и заберут.
      - Нет,- сказал Конан вежливее, чем раньше,- Райна, если Декиус настаивает, я останусь с ранеными. Не хочу, чтобы до них добрались люди графа Сизамбри, чтобы перерезать им глотки, выпытав у них предварительно все, что можно выпытать издеваясь.
      Декиус подумал про себя: . Это было своего рода испытание. Он мог предложить оставить часть груза и себя - в качестве охранника. Мог и согласиться оставить раненых без охраны. Мог, но не стал. Похоже, у него не только изрядное самомнение. Он также имел представление о чести. Райна не привела с собой перелетную птичку или, еще хуже, змею за пазухой. В королевство приходило слишком много людей с манерами куда более изысканными, чем у Киммерийца; потом они исчезали, оставляя после себя недобрую память и дымящиеся развалины.
      - Если большинство из нас пойдет пешком - ваши раненые смогут сесть на лошадей, - сказал Декиус, - но это значит, что, скорее всего, мы не успеем добраться до замка до наступления темноты.
      - Мои люди давали присягу мне, а я клялась в верности им, - твердо сказала Райна.
      - А я присягнул капитану Райне, - добавил Конан.
      Декиус отдал бы добрый меч, чтобы узнать, какие клятвы связывают этих двоих. Ни разу они не посмотрели друг на друга, ни одного намека на то, что они могли быть любовниками. Но капитан-генерал готов был поспорить на тот же меч, что они ими были. И это очень не нравилось ему, хотя он и сам не мог бы сказать почему.
      Конан и Райна шли позади объединенного отряда, отправившегося в путь задолго до полудня.
      - Король Элоикас сделал удачный выбор, доверив Декиусу свое знамя, заметил Конан.
      - Ты так думаешь? - возразила Райна. - И это притом, что он просто раздел меня похотливым взглядом.
      - Человек может быть отличным офицером и в то же время - настоящим ценителем женской красоты, - сказал ей Конан и, помедлив, тихо добавил: - Да и чем мы сами занимались сегодня ночью?
      Райна сначала смутилась и вдруг рассмеялась:
      - Ладно, беру свои слова назад. Но все равно, король Элоикас не умеет выбирать людей, а может, ему просто не повезло. Я про этого графа Сизамбри связался же король с ним.
      - Можно подумать, ты все это знала давным-давно, а про графа Сизамбри услышала не сегодня ночью.
      Райна снова смутилась, замолчала и долго не могла успокоиться:
      - Я... мы... нам так хотелось отправиться в путь, заработать на этом переходе деньги и имя. Да, нам говорили, что здесь... что Пограничное Королевство - страна, где хозяйничают банды и шайки разбойников. Но мы и думать не могли, что здесь творится такое... Это во сто крат хуже, чем в любой дикой стране.
      Конан увидел боль и стыд на лице Райны. Больше она не попадется на этот крючок. .
      - Если я правильно понял, графу Сизамбри наплевать на всех богов на небе и на короля Элоикаса - на земле. Этот тип людей встречается нечасто, и обычно они бывают очень опасны.
      Лицо Райны на секунду приобрело выражение, похожее на маску, которой можно до смерти напугать ребенка. Или же выражение лица ребенка, напуганного такой маской. Что было этому причиной, Конан не решился спросить.
      Он знал, что Райна покинула Боссонию в большой спешке по причинам, о которых она особо не распространялась. Конан встретил ее, когда Райна служила телохранительницей у колдуньи Иллианы. Тогда они занялись поисками сокровищницы Курага. А что она делала после того, как уехала из Боссонии, и до службы у Иллианы - было тайной, которой она ни с кем не делилась.
      Значит, так тому и быть. Райна была для Конана товарищем по оружию, любовницей, а сейчас - еще и командиром, за которым - хоть в огонь, хоть в воду. Конан понимал, что вряд ли найдется что-либо в мире, что способно было бы заставить Райну отступиться от своих планов. Она не запросит пощады ни у людей, ни у богов.
      Но, пожалуй, следует повыспрашивать у нее кое-что о короле Элоикасе, о тех его приближенных, которые могли хранить интересующие Конана сведения. Ведь хотя до окончания проводки каравана Конан и думать не мог об уходе на юг, не всю же жизнь он собирается посвятить борьбе против графа Сизамбри.
      Но и в этой войне была своя притягательная сторона. Такая борьба всегда полна неожиданностей, случайностей. Это совсем не то, что бой с известным тебе противником при свете дня. Тут совсем другое дело. И умный человек не должен упустить свой шанс поживиться в этой странной войне.
      Конан знал, что снова встанет на ноги на юге, даже если доберется до южных королевств нищим. Но еще быстрее он завоюет себе там признание, если при нем будет тугой звенящий кошелек.
      Глава 5
      Появление принцессы Чиенны в деревне Поуджой не разбудило Айбаса. Он не мог уснуть с тех пор, как увидел, что Звездные Братья готовятся принести жертву своему чудовищному зверю.
      Ему не хватило храбрости спросить, не саму ли принцессу собирались они принести в жертву. Айбас рассудил, что, даже если бы он и набрался смелости, это ничего бы не изменило. Много раз ему удавалось угадать желания графа Сизамбри. Если на этот раз Звездные Братья решили не обращать внимания ни на него самого, ни на графа, ничего не оставалось делать, кроме как передать эту новость графу лично.
      Передать, а затем побыстрее исчезнуть оттуда, где его могут схватить люди Сизамбри. Маленький хозяин ничем не отличался от других самодовольных людей в своей нелюбви к гонцам, приносящим дурные известия.
      Гонги, барабаны, да еще эти отвратительные деревянные трубы возвещали о прибытии воинов. Даже самая обыкновенная военная труба Пограничного Королевства была оскорблением для слуха. То, во что гудели воины Поуджой, просто не поддавалось описанию.
      Доведется ли ему еще услышать девушек-флейтисток из Аргоса или деву с лирой из Немедии? Услышит ли он жалобную песню свирели и приглушенную барабанную дробь, под которую марширует аквилонская пехота ясным осенним днем? Айбас сильно сомневался в этом.
      Не менее сомнительной была польза от причитаний по своей собственной судьбе. Только душу травить, а именно сейчас душевных сил потребуется ой как много. Глубоко вздохнув, Айбас закутался в плащ и вышел на деревенскую улицу.
      На всем пути к долине из дверей каждого дома высовывались головы. Некоторые жители стояли в дверных проемах, всматриваясь в темноту. Айбас заметил, что многие с отвращением махали руками ему вслед. Ему стало интересно, к чему относились эти жесты: к нему лично, к Звездным Братьям или просто к тому, что ждало Поуджой за влезание в дела королей и графов.
      Айбас давно понял, что эти горцы гораздо хитрее и проницательнее, чем предполагал граф Сизамбри. Никакое золото не могло заставить их закрыть глаза или промолчать об увиденном. Если бы граф получил то, что искал, он бы посчитался с Поуджой, как и другие горные племена, над которыми те издевались из поколения в поколение, используя людей как корм для любимца своих волшебников.
      Заросли ежевики укрыли Айбаса, так же как две ночи назад они укрывали Виллу и ее отца. Из зарослей он всматривался в темные каменистые поля, засеянные ячменем. Далекие огненные светлячки постепенно росли, превращаясь в пылающие малиновым пламенем факелы. Острый запах трав, которые Поуджой вплетали в свои тростниковые факелы, был настолько силен, что Айбас расчихался.
      На это никто не обратил внимания. Воины Поуджой направлялись к волшебникам, их предводитель потрясал копьем, держа его обеими руками.
      - Приветствуем вас, Братья Звезд. Мы принесли то, за чем были посланы. Благословите же нас.
      Это не походило на мольбу. Скорее это было требование отдать положенное, в противном случае оно будет взято силой. Айбасу вовсе не улыбалось, чтобы Звездные Братья восприняли это как оскорбление и повздорили с воинами. Такая заваруха, конечно, будет стоить жизни принцессе, если это и вправду она находилась внутри паланкина. Это явится концом надежд графа Сизамбри; вместе с принцессой умрет и обещанная Айбасу награда, да и, скорее всего, он сам.
      Поражение Звездных Братьев освободит от пут дракона, и он понесется по холмам, сжирая все, что попадется на его пути. И никто - ни человек, ни волшебство - уже не смогут остановить или замедлить его.
      Один за другим Звездные Братья кивали в знак согласия. Как только последняя бородатая голова опустилась к груди, старший Брат поднял к небу руки. Шар огня, темно-красный с золотом, закружился между ними. Он своим светом превратил и волшебников и воинов в кровавые тени.
      Брат с огненным шаром поднял руки выше. Остальные Братья запели какой-то гимн, никогда раньше не слышанный Айбасом. Эти завывания понравились ему еще меньше, чем вся музыка колдунов.
      Шар скользнул вверх, поднялся выше стен, выше самого высокого зубца башни самого большого храма в Аквилонии. Поднимаясь, шар стонал, как будто живое существо, и этому стону эхом вторил дракон.
      Вдруг шар исчез, а огонь дождем полился на воинов. Золото и багрянец смешались в воздухе, и воины подняли к огню лица и оружие.
      Огонь вылился на воинов, превратив их рты и глаза в чаши пламени. Айбасу показалось, что воины племени влили в свои человеческие тела кровь дикой кошки или дракона, а быть может, и ту и другую.
      Их оружие не превратилось в огонь. Оно легко выскользнуло из рук хозяев и медленно полетело вверх. Айбас, затаив дыхание, смотрел, как все эти смертоносные орудия поднимались почти на ту высоту, где недавно парил огненный шар.
      Закончив подъем, оружие остановилось и затанцевало в воздухе, как иногда кружатся на одном месте в быстром потоке легкие прутья. Некоторые копья повернулись острием вниз. Мечи двигались так, словно невидимые руки управляли ими.
      Один меч столкнулся в воздухе с боевым топором. Искры посыпались на факелы, которые гасли, как если бы попали под настоящий дождь.
      Опустившись на четвереньки, как зверь, Айбас закрыл глаза на мгновение. Он не увидел, как исчез жар, шедший от оружия, и как оно спустилось на землю, прямо в руки владельцам.
      Но он услышал, как с хрустом, словно раскололась дыня, воткнулся в череп хозяина его боевой топор. Он услышал, как застонал другой солдат, когда его копье, пройдя мимо поднятых навстречу рук, вонзилось ему в живот.
      Любой смертный в долине наверняка слышал этот страшный крик, так же как и ответ дракона. Айбас готов был поклясться, что звуки стона и криков боли не могут разноситься подобно грому. Но он сам слышал это. А спустя какое-то мгновение он осознал, что, кроме этих криков, он слышит еще и дьявольский гром, прокатившийся несколько раз над долиной без единой вспышки молнии.
      Казалось, грохот заставил замолчать и превратил в камень как колдунов, так и солдат. Один из воинов наконец смог заставить себя двигаться. Он подбежал к раненому товарищу и прервал его мучения, перерезав тому горло. Когда вновь воцарилась тишина, другой воин отдернул занавеси паланкина.
      Женщина, вышедшая наружу, двигалась с изяществом королевы, хотя и была не обута, в одной ночной рубашке. Ее черные волосы в другой обстановке, наверное, спадали бы локонами по плечам. Сейчас же они сбились в один грязный узел. Кровавые ссадины на шее и на ушах ясно давали понять, при каких условиях она рассталась с привычными украшениями.
      В руках у нее был тряпичный узел. Айбас поспешил прочесть короткую молитву, чтобы этот узел оказался просто одеждой, которую Чиенне разрешили взять с собой. Но узел захныкал, и принцесса поудобнее перехватила его, чтобы успокоить находившегося там младенца.
      Айбас ощутил странное спокойствие. Плач принца Урраса был первым по-настоящему естественным, действительно человеческим звуком из тех, которые он слышал в этой долине.
      Затем барабаны и омерзительные трубы опять подняли страшный шум. Айбас понял, что настало время показаться, пусть даже со стороны Братьев. Нельзя было дать им возможность усомниться в том, что граф Сизамбри действительно дорожит принцессой. Лишь тень сомнения - и смерть настигнет ее легко и очень быстро.
      Айбас встал, отряхнул грязь и листья ежевики с одежды и зашагал к Звездным Братьям, положив руку на рукоять меча.
      Принцесса Чиенна вовсе не была в восторге, увидев приближающегося к ней человека в нормальной одежде - не колдуна и не солдата. Для этого у нее было две причины.
      Во-первых, как говорил Декиус, да и ее отец, и последний муж - граф Эпкорун, - ложная надежда в безнадежной ситуации приносит еще более глубокое отчаяние. И если отчаяние может погубить ее ребенка да и ее саму, то она будет сопротивляться этому чувству так долго, как сможет.
      Второй причиной не была чужая мудрость или чей-либо совет. Она сама отвергала всякую надежду, будучи уверенной, что человек, стоявший перед ней, служил ее врагам. Скорее всего, графу Сизамбри или другому мелкому аристократишке из наспех сколоченного графом союза против ее отца.