Кровь Конана больше не бурлила. Она замерла на грани вскипания.
      "Ты пожелал мне звучного сна, Конан. Так иди сюда и давай его разделим. Или я должна раздеть тебя как себя? Предупреждаю тебя, если я буду вынуждена сделать это, я буду слишком слаба для постельного спорта-"
      "Ха!" сказал Конан. Его руки обняли ее и подняли над полом. Желание бушевало в нем, тоже он чувствовал в ней. "Если ты хочешь быть усталой, я устрою тебе самую шумную ночь в твоей жизни.
      Часть пятая
      "Именем Митры , войди," сказал Иврам. Заскрипели долго не смазываемые петли, когда священник открывал дверь Боре. Бора последовал за Иврамом внутрь. В центре зала каменный очаг готовил Ивраму пищу. Острый запах щекотал ноздри Боры будто самый аппетитный запах испеченного хлеба и жаркого. Они сразу напомнили Боре, что он с утра не съел ни кусочка.
      Вокруг очага были набросаны овечьи шкуры и половики с простыми, но искусно выполненными рисунками. Коврики висели и на стене над богато вырезанным сундуком. На крышке сундука фигера Митры с глазами из янтаря и кораллов.
      Из двери в соседнюю комнату выплывали звуки флейты. "Племянница" священника Мариам играла для ночных посвящений и для всего, что можно было ожидать во время этой ночи. Немногие могли ее назвать племянницей без улыбки, по крайней мере, когда не было Иврама. Многие подозревали, что она научилась игре на ффлейте в тавернах Аграпура.
      "Присаживайся, сын Рафи," сказал Иврам. Он пхлопал в ладоши и флейта умолкла. " Матиам, у нас гость."
      " Женщина, поспешившая из внутренней комнаты, была раза в два меньше по размерам и младше по возрасту, чем Иврам. Она несла медный поднос, покрытый куском вышитого холста, наполненный медовыми пирожками и кусками копченого ягнятины. Она грациозно нагнулась перед Борой, нарочно позволив платью открыть шею и горло. Шея была гибкой, темно розовое горло твердое. Бора почувствовал желание, отличное от голода.
      "Вина?" спросила Мариам. Ее голос был богатым и бархатным. Интересно, это еще одно исскуство, которому она научилась в тавернах Аргапура. Если так, она ппрекрасно научилась.
      "Прости меня , если я кажусь неблагодарным к твоему гостеприимству," с трудом произнес Бора. "Я нуждаюсь в мудром советчике как никто другой."
      " Мои уши раскрыты, а мое сердце готово служить тебе," сказал Ивврам. Во рту другого священника ритуальные слова могли прозвенеть глухо. Произнесенные Иврамом внушали доверие. Деревни вокруг его алтаря прощали ему обжорствои племянницу и простили бы ему гораздо больше, потому что он слушал. Иногда он давал советы, но чаще всего, просто сознание того , что тебя слушают помогало тем, кто приходил к нему.
      "Я знаю секрет горных демонов," сказал Бора. "Пока мне никто не верит. Некоторые называют меня ненормальным, другие лжецом. Некоторые поклялись пустить мне кровь, если я не прекращу их пугать.
      "Они говорят, что не хотят пугать своих женщин и детей, но я видел их лица. Они думают, что если не знают в чем опасность, она обойдет их стороной!"
      "Они глупцы," сказал Иврам. Он засмеялся, так , что запрыгала челюсть. " Их также не волнует, что мальчик храбрее их."
      "Значит вы мне верите?"
      "Что-то бродит по горам, испуская нечистоты и дьявольскую магию. Любое знание об этом больше, чем мы имели до этого." Он взял пирожок между большим и указательным пальцами. За два укуса он исчез.
      Бора посмотрел на поднос и обнаружил, что он уже наполовину пуст. "Мариам, я буду признателен за вино."
      "Рада вам услужить," ответила она. От ее улыбки у Боры закружилась голова, будто он уже осушил кружку вина.
      Теперь, когда Бора нашел человека, готового поверитьему, он не верил в свою удачу. Не мог он набраться смелости дляя рассказа , не подкрепив себя хорошей дозой вина.
      Иврам не следил за количеством выпитого ни им самим, ни гостем.К моменту, когда вторая кружка наполовину опустела, Бора не просто рассказал всю историю. Он начал удивляться почему он раньше нерешался ее рассказать. Мариам смотрела на него широкими, почтительными глазами. Он никогда не мечтал, чтобы такая женщина так смотрела на него.
      "Если ты видел хотя бы половину того, что ты сей ча с рассказал, мы в большей опасности , чем я смею себе рпедставить," наконец произнес Иврам. "Я почти понимаю тех, кто не хотел тебя слушать. Ты рассказывал кому-нибудь не из деревни? Я думаю это не только наш секрет."
      "Я - действительно, есть один. Не то чтобы совсем не деревенский, хотя он и пришел из Аграпура-" Теперь вино скорее запутывало язык Боры, нежели развязывало его. Кроме тго, у него не было желания рассказывать о не девической привязанности своей сестры к Якоубу.
      "Это погонщик Якоуб, не так ли?" мягко сказал Иврам. Не поднимая глаз от пола, Бора кивнул.
      "Ты ему не доверяешь?" Бора покачал головой. "Кто еще на твой взгляд, мог бы выслушать тебя и передать твою истрию в Аграпур? Солдаты Мугра-хана арестовали твоего отца. Они бы не долго тебя слушали.
      "Друзья Якоуба вряд ли занимают высокие посты. Все же они не должны быть людьми Мугра-хана. Якоуб твоя лучшая надежда."
      "Он может оказаться единственной!" почти прокричал Бора. Вино в почти пустом желудке вскружило ему голову. "Кроме богов, конечно." добавил он поспешно, вспомнив , что он в доме слуги Митры.
      "Боги не скажут нам спасибо если мы жбудем сидеть как камни на склоне горы и ждать, когда они нас спасут," сказал Иврам. "Якоуб кажется лучше чем те, которые ищут только повстанцев, когда они должны искать колдовтво. Возможно он будет не достаточно хорош, но-"
      "Ирам! Быстрее! На юге! Горит демонский огонь!"
      Закричала Мариам Голосом, наполненным ужасом. Она стояла в дверном проеме , уставившись в ночь. Бора встал рядом, заметив, что теперь темно-розовое лицо приняло цвет козьего молока.
      Изумрудный огонь поднимался по склонам Повелителя Ветров. Казалось этот гигант потонул в жмжоре огня. В любой момент Бора ожидал увидеть, как снежная шапка расплавится и стекет в ночь бурным зеленым потоком.
      Иврам обнял Мариам и что-то прошептал ей. Наконец молча она положила свою голову ему на плечо. Он смотрел вдаль на дьявольские огни. Боре казалось, что он сморит еще дальше, в другой мир.
      Наконец он заговорил с тоном пророчества. Несмотря на количество выпитого, Бора вздрогнул от его лов.
      "Это свет нашего рока. Бора, я присоединю мои слова к твоим. Нам надо приготовиться к самому худшему."
      "Я не могу возглавлять деревни!"
      "Ты не можешь или не будешь?"
      "Я буду, если они меня послушают. Но я лишь мальчик!"
      "Ты горадо более мужчина, чем те, кто не будет тебя слушать. Запомни это, говори также, как ты делал это сегодня, и мудрые будут слушать."
      Благородные порывы пронеслись через сознание Бары. Неужели Иврам хотел сказать, чтобы он оставался пьяным , пока не пройдут демоны? Идея ему понравилась, однако он сомневался, что в деревнях найдется столько вина!
      Еремиус вознес руки к ночному небу, будто заклиная звезды свалиться на землю. Звезд не было видно ни из долины, ни сквозь изумрудный туман, окутывавший Повелителя Ветров.
      Снова и снова устремлялисьего руки вверх. Снова и снова он чувствовал, как мощь Драгоценности струится как пламя из них. Если он мог высвободить столько энергии с одним камнем, чтобы он мог сделать с двумя?
      Сегодня он сделает шаг в сторону обладания обоими. Большой шаг, так как сегодня ночью Трансформированные выйдут за пределы гор, чтобы нанести глубокий и широкий удар.
      С небес скатился гром, отразившийся в стенах долины. Земля под ногами Еремиуса задрожала.
      Он глубоко вздохнул и с крайней неохотой укротил мощь, которую вызывал. Зрение , обостренное Драгоценностью, позволяло ему различать выбоины и неровности стен долины. Когда-нибудь он превратит их в руины и щебень, чтобы показать миру свою мощь, но не сегодня.
      "Господин! господин! Послушайте меня!" Это был капитан караульных.
      "Тихо!" повелительный жест содержал угрозу.
      "Господин! Ты нагоняешь на людей страх! Если они должны будут следовать за Трансформированными-"
      "Страз? Страх? Я покажу тебе страх!" Еще один взмах. Посох Еремиуса прыгнул ему в руку. Он поднял его, чтобы ударить капитана и превратить его в кучку золы.
      Снова он глубоко вздохнул. Сноа он вынужден был укротить свою мощь. Почти безумные его человеческие воины играли свою роль во всем, что он делает, пока он не заполучит второй камень.
      Трансформированные могли дейтвовать, только когда Еремиус бодрствовал, чтобы ими командовать. Когда он спал, они тоже спали. И тогда люди, связанные заклятьем, должны были охранять и заготовлять пищу как бы плохо они это не делали.
      С двумя драгоценностями, каждый подобный Еремиусу мог командовать самыми прекрасными солдатами, не затронув их разума. Располагая одним он был вынужден превратить их в тупиц.
      Тысячное проклятье сверкнуло в его мозгу. Его посох затанцевал в воздухе, нарисовав причудливую картину между ним и капитаном. Появилась обнаженная и лишенная всякой магии Иллиана. Скорее это была ее молодая сущность, готовая принять мущчину, тогда как настоящая Иллиана никогда не имела ( хотя и не потому, что этого не хотел Еремиус(.
      Посох задрожал. Образ Иллианы открыл рот и закрыл глаза. Ее руки обросли ногтями, которые начали кружиться в поисках мужчины, который должен быть рядом.
      По команде Еремиуса видение все , что он когда либо видел или представлял делает женщина в приступе похоти. Затем видение миновало похоть и вступило в царство крови и разврата, превышающего воображение большинства ужчин.
      Они превышали и возможности капитана. Он начал облизывать губы при виде похоти. Затем пот покрыл его лицо, кроме губ. Под потом лицо побледнело.
      Наконец, его глаза закатились, и он рухнул на землю. Он лежал бесчувственный, будто Еремиус действительно поразил его посохом. Еремиус взмахнул палкой, на этот раз , чтобы привести капитана в чувство, а не наоборот. Воин поднялся качаясь на колени, рыгнул, дико оглянулся в поисках видения, и поцеловал землю у ног Еремиуса.
      На мгновение Еремиусу показалось, что мужчина получил достаточно страха.
      "Иди и пошли своих людей вверх к устьжю долины," сказал Еремиус. "Им должно быть приказано удерживать ее, пока не пройдет последний Трансформированный. Потом они должны найти табун."
      Люди в отличие от Трансформированных не могли обходиться без еды несколько дней. Им необходимо было питаться, пока она не достигнут населенных ферм. Для этого сгодятся лошади, лишенные магией запаха, чтобы не возбуждать аппетит у Трансформированных.
      "Я ухожу в повиновении, Господин Драгоценности," сказал капитан. Несмотря на свой страх, он мягко растворился в темноте. Или возможно именно он дал ему крылья. Впрочем, Еремиуса это мало волновало, пока тот повиновался.
      Когда же наступит тот день, когда он услышит:"Я ухожу в повиновении, Господин Драгоценности,"от воина достойного носить это звание! Такого как Старший Капитан Хадьяр или даже его послушный сын Якоуб.
      Мысли о тм, что этот день приходит, не успокаивали Еремиуса. Наказание только образа Иллианы, напоминало ему , как далеко ему надо идти.
      Пусть будет так. Только глупец побоится развернуть свиток, еще больший отбросит тайнопись!
      Еремиус мысленно пробежался вверх и вниз по долине, погруженную в тишину, более полную, чем в гробнице.
      Иди вперед. Иди вперед по приказу твоего хозяина. Иди вперед и ищи добычу.
      Трансформированные двинулись вперед. Ветер гнал перед ними вонь мертвячины, которая сгущалась что стала казаться живой, ощутимой материей. Заклятье Еремиуса создавало вокруг него пузырь чистого воздуха, в который он добавил запах любимого мыла Иллианы.
      Трансформированные возвращались. Они ступали неуверенно, спотыкались и казалось, готовы упасть. Так пожелал Еремиус, когда они находились вблизи. Разнузданные и отпущенные на свободу, Трансформированные могли обогнать скакуна в галопе.
      Красные глаза и чешуя отбрасывали изумрудные блики. Они вспыхивали то там, то здесь на остриях дубинки, свисавшей с веревочного пояса или от медного кастета, скрывавшего когтистую лапу. Даже после Трансформации, Трансформированные не были похожи дру на друга. Некоторым хватало достаточно ума, чтобы выбрать и владеть оружием. Другим либо не хватало ума, либо они слишком гордились обширностью своей новой мощи.
      Наконец Трансформированные удалились в ночь. Еремиус произнес слова, которые перенесли заклятье контроля в посох. Через несколько дней ему будет ненужно использовать магию, кроме непредвиденных ситуций.
      Даже если такое и произойдет, один Камень тоже неплохое оружие в руках такого колдуна, как Еремиус. Те кто в этом сомневался мог узнать нечто иное, хотя вряд ли они выживут, чтобы воспользоваться этим уроком.
      Часть шестая
      На западе подножье Ибарских Гор сливалось с горизонтом. Где-то среди них начинала свой путь река Шимак. В горах она то текла стремительным потоком, то широко разливалась. На равнины Турана она попадала уже рекой. Здесь было полпути до места ее слияния с Ибарской рекой. Уже теперь ее ширина и глубина требовали переправы.
      Управляющий паромом подал сигнал медным горном длинной с руку Конана. Три раза хриплый звук пронесся над бурлящими водами. Три раза оседланные животные вращали своими глазами и жевали удила.
      Раина слезла, оставив Конану заботу о седле. Иллиана осталась в седле, глаза остановившиеся начем-то только ей видимом. Не присмотревшись пристально , человек мог принять ее за ненормальную. Однако приглядевшись он не посмел повторить это.
      Она управляла лошадью так хорошо, как пообещала Раина, и выполняла немного своих обязанностей. Никто бы непосмел назвать общество колдуньи приятным для Конана, но Иллиана была более, чем приемлема.
      Конан никагда до этого не встречал более миловидных колдунов! Одевалась она будто не сознавая этого, но под грубой походной одежкой пряталось привлекательная женщина.
      Привлекательная женщина, магия которой требовала от нее сохранять свою девстенность даже в возрасте, когда можно иметь взрослых дочерей. Она поступила мудро, взяв с собой другую женщинй не девственницу.
      Действительно, Раины было более, чем достаточно для любого мужчины. После первой ночи с Раиной Конан с трудом думал о Иллиане, как о женщине. Сомнительно, чтобы это было целью Раины, что мало волновало Конана.
      На расстоянии трех сотен шагов паром оставил дальний берег и начал пересекать Шимак. Назвав эту посудину баржей, Конан оскорбил бы любую баржу в кишащем ими порту Аграпура. Платформа в центре парома позволяла людям стоять отдельно от их скотины и багажа. По бокам посудины двое рабов управляли веслами.
      Позади Конана сгрудились другие пассажиры - крестьянская семья, нагруженная корзинами, странствующий коробейник с мулом и рабом, полдюжины солдат под руководством сержанта со шрамом. Крестьяне казалось не могли купитьсебе куска хлеба, не говоря уж об оплате переправы, хотя возможно они продадут свои корзины.
      Паром тащился через реку, пока наконец его нос не заскрипел по прибрежной гальке. Конан запрыгнул на сходни, которые прогнулись под его массой.
      "Проходите леди. Мы слезли первые , но можем опоздать , если не поторопимся!"
      Раина не нуждалась в поторапливании. Она помогла слезть с коня своей госпоже, затем повела лошадей на паром. Он имел две палубы, одна из которых могла выдержать слонов, и тем более лошадей.
      Конан стоял на помостках, пока Раина не разместила все пять лошадей. Никто не пытался оттолкнуть его, не было и необходимости вытаскивать саблю. Толщина его рук, скрущенных на широкой груди и неморгающий взгляд ледяных глаз из-под черных бровей укрощала даже солдат.
      Иллиана присела под тентом. Конан и Раина встали на открытой площадке. Солдаты и коробейник оценивающе оглядывали Раину.
      Конан надеялся , что они ограничатся наблюдением. Он и женщины путешествовали под видом купеческой вдовы, ее младшей сестры и бывшего капитана охраны купеческих караванов. Такой обман вряд ли бы мог объяснить пролитие Раиной крови наиболее докучливого парня.
      Крестьяне и коробейник присоединились к компании Конана. Двое матросов подняло сходни для скота на борт. Затем на помост ступили солдаты, ведя за собой лошадей. Хозяин раскрыл рот в ужасе и стал бледнее мутной речки.
      "Именем богов , только не это! Не все! Паром не выдержит,Сержант прошу вас!"
      "У меня нет ушей для просящих," прорычал сержант. "Вперед , мальчики!"
      Конан спрыгнул с платформы. Доски на палубе затрещали будто от удара камня выпущенного катапультой. Он приблизился к краю палубы и положил ногу на один конец пассажирского трапа. Нога сержанта находилась на другом конце. Он только немного уступал Конану в росте, но был так же широк.
      "Сержант, хозяин знает, сколько может принять его паром."
      "Хорошо. Ты можешь сойти. Только ты и скотина. Не леди. Мои ребята и я знаем, как позаботиться о них. Правда?"
      Крепкий, похотливый хор согласия изрыгнул язвительные Циммерианские проклятья. Конан раздвинул руки шире.
      "Сержант ты хорошо плаваешь?"
      "Что?"
      "Возможно тебе необходимо поупражняться, до того как ты перегрузишь паром."
      Конан подпрыгнул, взлетев на половину своего роста. Он приземлился на трапе. Сабля сержанта не могла его достать , но это ничего не значило.
      Трап изогнулся как змея. Сержант взмахнул руками, пытаясь устоять. С мощным всплеском его голова врубилась в воды реки. Был достаточно мелко, чтобы он приземлился, болтая ногами в воздухе.
      Конан отбросил трап от парома, чтобы не позволить солдатам оказать помощь. Затем он нагнулся, схватил сержанта за лодыжки и покачал пока он не откашлял всю воду, которой он наглотался.
      Когда кашель сменился проклятьями, Конан опустил сержанта вниз. "Тебя надо еще поучить. Младшая сестра моей леди будет рада поучить тебя, если ты не хочешь быть с ней вежливым. Только плавание и ничего больше-"
      К проклятьям в адрес Конана добавились в адрес "младшей сестры". Циммериец нахмурился.
      "Сержант, если я не исправлю твои манеры водой, мне придется попробовать сталью. Кстати, ты хочешь с нами пересечь реку или твои солдаты нуждаются в тебе, чтобы сменить штанишки-?"
      Сержант изрыгнул последнее проклятье и полетел в воду. На этот раз он умудрился приземлиться на ноги . Наконец , неспособный больше ругаться он взобрался на пирс. Солдаты помогли встать, глазея на Конана.
      "Хозяин , я думаю нам пора отчаливать," сказал Конан.
      Хозяин, еще более бледный, энергично закачал головой. Он махнул барабанщику с центральной палубы, который поднял колотушку и начал отбивать ритм для рабов. Заскрипела и застонала галька под паромом, он снова был на плаву.
      По сравнению с паромом даже улитка имела крылья. Пока они достигли середины реки Конан мог бы съесть обед и залить его элем, достойным смакования.
      Хозяин стоял на платформе, переводя взгляд с рабов на удаляющийся берег с сыплющими проклятьями солдатами. Он бледнел и бледнел. Может заболел?
      "Хай, ха, хо, хей!"
      Раздались с носа безумные звуки. Конан обернулся и увидел как исчезло одно из управляющих весел. Матрос содрал одежду и собрался плыть за ним, но оно исчезло прежде, чем он успел прыгнуть.
      "Вендианский тик," сказал хозяин, будто слова были проклятьем. "Тяжел как железо и тонет так же. Плохой сегодня день. Нам необходимо развернуться на середине реки и сделать нос кормой. Я надеюсь вы не слишком торопитесь."
      В его слован не было ничего кроме здравого смысла. Однако странно звенели в ушах Конана. Так как он не мог это назвать, он смотрел как хозяин поспешил на нос, позвать на помощь.
      "Сколько мы здесь проторчим из-за того, что у какого-то моряка трясутся руки?" бросила Иллиана.
      "Столько сколько необходимо, чтобы развернуть эту пьяную свинью-паром," сказал Конан. "Как долго это продлится один бог занет. И может хозяин парома. Лучше не смотри на меня , я не моряк."
      "Возможно, но ты можешь спросить хозяина?"
      "Как хочешь."
      Конан повернулся и направился к носу, где хозяин и два помощника боролись с легким яликом. Раина положили кисть на его руку , будто в приступе страсти. Она горячо , но не слышимо для чужих ушей, прошептала :
      "Будь осторожен, Конан. Я бы пшла с тобой, но спина Иллианы нуждается в большей охране."
      "Это так. Но от кого?"
      "Я не знаю. Но что сказал хозяин - Я редко слышала речь, которая бы пахла большей практикой. Он говорил как старый попрошайка, который просил милостыню на одних и тех же ступенях храма двадцать лет."
      "Может это случается каждую третью переправу," прорычал Конан. "На этой плавающей куче дерьма все возможно."
      "Ненадо меня переубеждать!" шепот Раины стал еще свирепее. "Мне надо знать, что ты не глупец."
      "Женщина , ты могла бы предупредить меня без оскорблений. Если хозяин что-то задумал, мы его численно превосходим."
      "Как?"
      "Ты стоишь двоих, а что касается меня - " он пожал плечами. "Будь судьей".
      "Ты великий Цимерийский дурачек-" начала Раина. Затем она мягко рассмеялась. "Боги охранят тебя."
      "Нас всех, если у хозяина есть друзья на борту," сказал Конан. Он несомненно понимал , какую помощь могут оказать солдаты. Итак, только боги знают будущее и то , если священник скажет правду, что однако не значит , что никто не знал , что лежит перед ним!
      Освободив саблю в ножнах, Конан прошел к хозяину на нос парома.
      Когда Конан подошел, двое уже спускали ялик на воду. Хозяин еще бледнее наблюдал за работой. Наблюдая за хозяином, Конан заметил, что руки того не удалялись далеко от ножа. Как не отводил он глаз от крестьянской семьи. В свою осередь, крестьяне смотрели на хозяина, как кошка на птичье гнездо. Туповатый взгляд, с которым они зашли на борт , исчез.
      Конан почувствоал как потек по его спине пот. Раина справедливо что-то заподозрила. Что-то было не так.
      Ялик плюхнулся в реку. Один помощник устанавливал весла, пока другой привязывал лодку. Хозяин повернулся к Конану.
      "С двумя крепкими гребцами, ялик быстро развернет нас. После этого мы сможем снова тронуться и поискать место, чтобы пристать.
      На обширных мелях вдоль обеих берегов Шимак протекало едва ли больше воды, чем через запруду у мельницы. Здесь, на середине реки дело обстояло иначе. Паром уже сильно снесло от пристани на противоположном берегу.
      Ниже по течению берега становились круче и выше. Человеку, приставшему там придется прилично карабкаться вверх ппрежде, чем он достигнет уровня земли. В это время он мог стать легкой мишенью для лучников на реке. Еще ниже , если память не изменяет Конану, лежали пороги, чьи камни сейчас , в период низкой воды, выступают из воды, но все же не безвредны для парома...
      Второй помощник спустился в ялик и взялся за весла. Хозяин нырнул в тень под платформой. Он вышел с туго набитым кошельком в одной руке. Накрытая капюшоном крестьянка шагнула вперед, подняв руки с просьбой о милостыне.
      Конан выхватил саблю и поднял ее рукоядкой вверх. Они с Раиной договорились, что это будет сигналом готовности к битве, но позволили начатьее другим. Хозяин метнулся к краю парома, заталкивая на ходу кошелек под рубашку. На краю он выхватил кинжал и прыгнул.
      В этот момент подпрыгнула и женщина. Капюшон упал назад, раскрыв беззубое, с кряючковатым носом коричневое лицо, чью кучерявую черную бороду , которая вряд ли могла принадлежать женщине. Длинный нож выпрыгнул из-под покрывала в направлении Конана.
      Однако он попал в место, где только что стоял Конан. Прыжок назад освободил его от опасности. Он подбросил клинок, который опустился точно в руку, будто вырос там.
      С другой стороны раздавались хруст дерева и пронзительные проклятья. Торопясь сбежать хозяин слишком легко прыгнул и слишком тяжело приземлился. Одна нога прошла сквозь дно ялика.
      "Я надеюсь ты плаваешь лучше, чем сержант," проорал Конан. Пришло время подумать о своих собственных оппонентах, трое "крестьян" наступало с мастерством тренированных солдат.
      Не просто вытренированных, а натренированных для совместной битвы. Конан понял из их движений и увидел в этом опасность. Троих человек было недостаточно, чтобы с легкостью одолеть его, если вообще одолеть. Это были смертники. Они могли долго держаться , умирая, чтобы позволить своим друзьям расправиться с Иллианой и Раиной7
      Прежде всего, давайте расправимся с одним , а не двумя. Опять Конан отпрыгнул назад, его сабля рассекла воздух, чтобы не подпустить слишком близко преследователей. На большее он не рассчитывал: для точного удара необходимо иметь твердую опору.
      Искрящая серая сталь делала свою работу. Трое дали свободу движений Конану. Один попытался приблизиться, достав второй кинжал. В отчаянной попытке отразить удар сабли Конана он поднял кинжал. Кинжал вылетел, клацая и лязгая. Моментом позже воин осел на колени, схватившись за свою бесполезную руку. Рассудок покидал его глаза вместе с вытекавшей из тела кровью.
      Один из нападавших воспользовался смертью друга и проскользнул за Конана, чтобы отрезать ему путь. Еще один присоединился к оставшемуся. Попытайся Конан миновать первого, и у остальных хватит достаточно времени, чтобы подоййти к нему сзади.
      Хорошая уловка против всех кроме Конана. Им следует получше узнать горцев, прежде чем драться с ними, подумал он.
      Конан прыгнул к краю палубы, упал на весло. Глаза раба округлились, руки разжались. Весло наклонилось, волочась свободно, Конан уже переместил вес на соседнее. Воины , считавшие,что поймали Конана, долго не могли поверить своим глазам. Приблизилась Раина, прыгающая вперед, как охотящаяся львица. Ее меч разрубил череп противника, а кинжал вонзился в кишки. Он беззвучно согнулся, слишком быстро умерев, чтобы понять это. Конан вновь поднялся на борт, чтобы встать позади Раины.
      "Оставь этих мне," закричала она. "Посмотри за Иллианой!"
      Неистовые вопли и топот копыт доносились с дальнегоконца палубы. Донеслись проклятья, затем пронзительный крик Иллианы.
      Еще один достиг ушей Конана, когда он пробирался сквозь скот под палубой. Он добрался до просвета во время , чтобы увидеть, как "крестьянин" выпрыгнул за борт, спасаясь от коробейниковского мула. Скотина безумно металось , потеряв в панике свой маленький разум. В следующий момент паника могла бы распространиться на всех животных, что для Конана и его леди было опасней, чем наемники Хоумы.
      Иллиана была прижата к стенке, поддерживающей платформу тремя врагами. Конан мысленно проклинал ее за то, что она спустилась вниз из относительной безопасности, и отдавал должное ее храбрости. Она опытно держала длинный кинжал, близнец Раининого. Ее медленные движения мало что могли сделать даже против одного, будь они способны подойти. Мул служил прекрасным стражем. Мужчины боялись подойти на расстояние , где их могли достать его копыта и зубы.
      Этот страх дал Конан время, которое он использовал. Один умер с пробитой головой, так и не узнав, что за его спиной враг. Второй развернулся, подняв саблю для защиты. Он был и подвижен и силен. Конан знал , что имеет над ним преимущество, но следует остеречься.
      Встреча двух опытных воинов заставило мула отступить. Последний мужчина нашел зазор и проскользнул в него. У него не было сабли, но его два ножа танцевали с изящной уверенностью против неуклюжих парирований Иллианы. Вероятно он играл с ней, пытаясь испугать ее и посмотреть на ее животный страх и пот до того, как отобрать у нее жизнь.
      Конан выругался и позвал Раину, не думая, что это принесет пользу. Что-то, что Иллиана могла сделать с другой стороны
      "Заколдую его?" прокричал он. "Или какой прок от твоей магии?"
      "Больший, чем ты смеешь поверить, Циммериец!" прокричала Иллиана. Удачный блок отвел один нож от ее левой груди. Она вцепилась в другую руку воина и держала ее с отчаянной силой.
      Конан знал, что ни ее силы ни ее отчаяния надолго не хватит. Если что-то подведет ее прежде , чем он доберется
      "Тогда , если это чертовски хорошо!-"
      "Оно - не быстрее, чем-ххххххххх!" мужчина вырвал свою руку. Иллиана попыталась ударить его в пах, но он приподнялся , и она только задела его бедро. Моментом позже одна его рука вцепилась в волосы, когда другая приставила к горлу нож.
      В тот же самый момент меч Конана нашел жизнь его противника. Из плеча и груди заструилась кровь, орошая и без того грязную одежду. Мужчина не издал ни звука и не упал, лишь пошел шатаясь к Конану, преграждая попрежнему путь к Иллиане, которую отделяло от смерти лишь несколько ударов сердца.
      Когда нож коснулся горла Иллианы, на ноге обладателя ножа затянулась петля из железной цепи. Он дернулся , чтобы освободиться от нее, отеряв равновесие. Цепь еще больше натянулась, отбросив его от Иллианы. Он поднял руку, пытаясь прикрыться. Меч Конана опустился на нее. Отрубленная рука и кинжал упали на палубу одновременно.
      Иллиана стояла, вцепившись в стойку одной рукой. Другую она прижимала к горлу, будто не могла поверить, что он не зияет отверстием от уха до уха, ее нож валялся без внимания на палубе. Конан подобрал его и вручил Иллиане.
      "Никогда больше не бросай клинок пока хоть один враг жив!"
      Она сглотнула комок и облизнула губы. Ее лицо заставило бы назвать молоко ярко окрашенным, по бокам шеи пульсировали вены." Она снова глотнула и упала в объятья Конана.
      Это был не обморок. Она пробормотала слова, которые не имели смысла ни в одном известном Конану языке, и сжала его так, будто имела железные руки. Конан освободил правую руку, а другой обнял ее, держа ее как щенка или котенка.
      Под маской волшебницы лежала женщина, которой было необходимо мужское объятие, чтобы обрести уверенность. Конану следует остановиться. Отнять ее девственность будет своего рода кража, к которой он относился с презрением, даже будучи свеже испеченным вором в Заморе. Все же было приятно обнаружить в Иллиане больше человеческого, чем он мог когда нибудь найти в колдуне.
      "Ладно," сказал он наконец. "Обнимать мужчин чем то схоже с бросанием оружия. Лучше оставить это до тех пор, когда умрет наш последний враг." Он мягко оттолкнул ее прочь, затем последовал за цепью, идущей от ноги мертвеца к краю палубы, и посмотрел вниз.