Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь

Год за годом росла слава двора Артура, и самые благородные и храбрые рыцари стремились своими доблестными и смелыми деяниями завоевать место за Круглым Столом.

Много историй рассказывается об этих рыцарях: о Ланселоте и Гавейне, о Тристраме и Гарете, о Персивале, Ивейне, Мархаусе, Клегисе, Агравейне и многих, многих других. На их долю выпало больше славных приключений, чем о том может быть поведано в книге.

Храбрейшим из рыцарей был сэр Гавейн. И только сэр Ланселот, сэр Галахэд и сэр Персиваль могли превзойти его. На долю Гавейна выпало много удивительных приключений, но лишь об одном из них можно здесь рассказать.

Однажды король Артур праздновал рождество в Камелоте, и все храбрейшие рыцари и все прекраснейшие леди его двора были с ним. И главные торжества выпали на день Нового года. Королева Гвиневера, одетая в яркие шелка, сидела под вышитым пологом, усеянным драгоценными камнями. Прекрасна была она с ее сияющими серыми глазами, и каждый рыцарь склонялся в почтительном поклоне перед ней, прежде чем занять свое место. Подле нее сидел король Артур, радовавшийся этому благородному собранию и царившему в зале веселью. Но он не начинал пир, ибо таков был его обычай: не приступать к трапезе до тех пор, пока не услышит рассказа о каком-то рыцарском деянии или пока новый, необычный или страшный подвиг не позовет его рыцарей.

Вот менестрели перестали играть, все молча сидели в большой зале, и тишина нарушалась только треском поленьев, горевших в камине. Вдруг раздался стук копыт о каменную мостовую. Большие двери раскрылись, и странная, жуткая фигура появилась в зале.

Это был могучий человек на огромном коне, столь высокий, что казался почти великаном. И, что самое удивительное, он весь был зеленым. Зеленый плащ и куртка, зеленые штаны с зелеными подвязками; на зеленом поясе сверкали драгоценные камни, а его зеленое седло и сбруя были богато инкрустированы. Длинные, спадавшие на плечи волосы и борода были ярко-зелеными; зеленым было его лицо и руки, и конь был тоже зеленым с головы до ног.

У рыцаря не было ни оружия, ни щита — лишь большой топор из зеленой стали и сломанная с дерева большая ветка, которую он держал над головой. Он бросил эту ветку на мозаичный пол залы и гордо посмотрел по сторонам.

Все сидели, с изумлением глядя на странного рыцаря. «Тут какое-то страшное колдовство, — думали они, — ибо разве мог иначе появиться такой человек на коне зеленый, как трава, зеленее, чем любая трава на земле?»

Но, наконец, Артур, который всегда был учтив, приветствовал Зеленого Рыцаря, просил его быть гостем и присоединиться к пиру.

— И не подумаю! — зычным голосом воскликнул в ответ незнакомец. — Я здесь не для того, чтобы мешкать! Но зеленая ветвь говорит о том, что явился я не с войной, иначе были бы на мне доспехи и шлем, ибо всего этого немало запасено в моем далеком замке. Но даже и там слышал я о славе и доблести вашего двора, о храбрости ваших рыцарей, а также об их высоких достоинствах.

— Сэр, — ответил король, — здесь вы найдете многих, с кем можете посостязаться, если такова будет ваша воля.

— Вовсе нет! — вскричал Зеленый Рыцарь своим ревоподобным голосом. — Я вижу здесь только безбородых юнцов, которых мог бы сбить одним ударом! Нет. Я пришел, чтобы устроить на вашем празднике испытание доблести. Если найдется хоть один человек, столь храбрый и отважный, чтобы мог обменяться со мною ударами, я дам ему этот добрый топор и приму удар, куда бы он ни поразил меня. Однако этот рыцарь должен поклясться, что мне будет дано право нанести ему ответный удар ровно через двенадцать месяцев.

Глубокая тишина воцарилась в зале. Никто не осмелился принять вызов: столь ужасным казался этот человек и столь устрашающим большой топор, который он держал в руке.

Тут Зеленый Рыцарь стал громко насмехаться над ними.

— Действительно; ли это двор короля Артура, — закричал он, — а все, кто сидит за столом, — знаменитые рыцари Круглого Стола? И не расстались ли вы навсегда со своей славой, коль одно упоминание об ударах заставляет вас в страхе замолчать?

— Рыцарь! — вскричал король Артур в ответ на эти слова. — Если никто не встанет на ваш вызов, дайте мне топор и будьте готовы к удару!

Но тут поднялся сэр Гавейн и сказал:

— Мой господин король и благородный дядя! Пусть это приключение будет моим, ибо я еще должен доказать свое достоинство как рыцарь Круглого Стола.

— Воистину я счастлив, что этот подвиг будет вашим, дорогой племянник, — ответил Артур.

Зеленый Рыцарь зловеще усмехнулся, спрыгнув с коня и встречаясь с Гавейном в середине залы.

— Я также очень рад найти храбреца среди всех вас, — сказал он. — Скажите мне ваше имя!

— Я Гавейн, сын короля Лота Оркнейского и племянник короля Артура, — был ответ. — И клянусь рыцарской честью, что нанесу только один удар без боязни встретить такой же через двенадцать месяцев.

— Сэр Гавейн, — вскричал Зеленый Рыцарь, — воистину я рад, что ваша рука нанесет этот удар. Подойдите и свершите это. А затем скажу вам, кто я и где вы сможете найти меня. Возьмите теперь этот топор, и посмотрим, как хорошо вы им владеете.

— Охотно, — сказал Гавейн, беря в руки топор и размахивая им, пока Зеленый Рыцарь готовился, становясь на колени и отбрасывая свои длинные волосы, чтобы обнажить шею. Вкладывая всю свою силу в удар, Гавейн взмахнул топором, и острое лезвие прошло через тело и кости и высекло искры из каменного пола, а голова Зеленого Рыцаря отделилась от плеч и покатилась по полу.

Но рыцарь даже не покачнулся. Он быстро прыгнул вперед, вытянув перед собой руки, схватил свою голову и, держа ее за волосы, вскочил на коня. Затем, спокойно сидя верхом, словно ничего не произошло, сказал Гавейну:

— Я Рыцарь Зеленой Часовни. Ищите меня по всему Уэльсу в лесах Вирраля. Там и найдете меня, если только вы не трус и не нарушите рыцарское слово.

С этим он развернулся и галопом поскакал из залы, выбивая искры копытами своего коня. Голову свою с развевающимися волосами он так и держал в руке.

Еще долго все гости сидели молча, обдумывая странное происшествие, и только через некоторое время зала вновь наполнилась смехом и радостью праздника.

Год прошел быстро; деревья зазеленели весной, листья стали увядать в жаркие летние дни, сделались красными и золотыми ранней осенью, и вот на Михайлов день король Артур созвал на пир в Карлионе многих рыцарей, дабы почтить сэра Гавейна, который должен был наутро отправиться в свое ужасное странствие. Артур и Гвиневера благословили сэра Гавейна и пожелали счастливого пути. Тот надел свои доспехи, блестящие и украшенные золотом, пристегнул меч и взял в руку топор Зеленого Рыцаря; затем сел на своего боевого коня Грингалета и поскакал в леса южного Уэльса, держа перед собой щит, в центре которого была изображена пятиконечная звезда логров.

Настала зима, когда прибыл он к холодному морю и оказался возле колодца святого Винифреда на берегу быстрой реки Дий. Близ устья он перешел реку вброд и через зыбучие пески выехал в дикий лес Вирраля.

Повсюду он расспрашивал о Зеленом Рыцаре и о Зеленой Часовне, но никто в лесу не мог помочь ему в поисках.

В сочельник он ехал на своем Грингалете через топи и болота и мечтал о том, чтобы найти убежище. И вдруг перед ним открылся прекрасный замок, стоявший на невысоком холме над глубокой долиной, где бежал широкий ручей. Перед замком была красивая лужайка, по обе стороны которой росли большие дубы.

— Добрый человек! — закричал сэр Гавейн привратнику, подошедшему в ответ на его стук к большим воротам. — Позвольте мне войти и скажите хозяину этого замка, что я один из рыцарей двора короля Артура, оказавшийся здесь на пути к назначенному мне подвигу.

С доброй улыбкой привратник открыл ворота, и Гавейн въехал во внутренний двор. Там оруженосцы и слуги помогли ему спешиться, увели Грингалета в конюшню, а Гавейна проводили в красивую залу, где ярко горел огонь в камине, и хозяин замка вышел из внутренних покоев приветствовать гостя, говоря:

— Добро пожаловать в мой дом, сэр рыцарь. Все, чем я здесь располагаю, — к вашим услугам, будьте моим почетным гостем столько, сколько пожелаете.

— Благодарю, благородный сэр, — сказал Гавейн. — Да благословит вас бог за гостеприимство.

С этим они пожали друг другу руки, как следовало добрым друзьям. А Гавейн смотрел на рыцаря и думал о том, какой прекрасный воин хозяин этого замка. Ибо был он высок ростом и широк в плечах, с открытым, честным лицом, загоревшим докрасна на солнце, с рыжими волосами и бородой, с твердым рукопожатием, свободной походкой и прямой речью — как раз такой человек, который рожден быть повелителем храбрых воинов.

Оруженосцы проводили Гавейна в красивую палату в средней части замка, где помогли ему снять доспехи и облачили в богатое, свободно спадающее одеяние, отороченное мехом. Затем его вновь проводили в залу и усадили в кресло возле хозяина замка. Потом внесли столы, установили их на помосте, поставили на них солонки, положили серебряные ложки, подали блюда и кубки с вином. Хозяин замка выпил за здоровье сэра Гавейна и возрадовался, что случай привел столь известного рыцаря в его одинокое жилище.

Закончив обед, оба рыцаря отправились в уютные покои и уселись в кресла у камина. А в комнату, сопровождаемая своими служанками, явилась хозяйка замка — очаровательная леди. И вечер прошел в шутках и веселье, а затем Гавейна проводили в его комнату, где ярко горели свечи, уложили отдыхать и поставили у изголовья ложа чашу подогретого ароматного вина.

Три дня прошло в пирах и рождественских увеселениях — танцах, пении и многих развлечениях. И леди замка всегда садилась подле Гавейна и пела ему, и разговаривала с ним, и заботилась о его удобствах.

— Оставайтесь у нас подольше, — сказал лорд замка в вечер четвертого дня.

— Благодарю вас, добрый сэр, — ответил Гавейн, — но я должен отправиться завтра для свершения высокого подвига. Ибо в день Нового года мне нужно явиться к Зеленой Часовне, а по мне лучше сдержать клятву, чем быть правителем всей земли. Более того, я все еще не нашел никого, кто бы научил меня, как найти эту Зеленую Часовню.

Хозяин замка радостно засмеялся.

— Можете оставаться здесь до самого назначенного вам дня, — вскричал он. — Ибо менее чем в двух часах езды от этого замка вы найдете Зеленую Часовню — стоит лишь спуститься в долину и доехать до зеленого холма возле быстрого ручья.

Тут Гавейн обрадовался и тоже весело засмеялся.

— Благодарю вас, сэр, за это известие, а также и за вашу доброту. Теперь, у цели моих странствий, я буду жить здесь в радости и делать все, что вы пожелаете.

— В таком случае, — сказал хозяин замка, — оставшиеся три дня я буду выезжать на охоту. Но вы, кто совершил столь далекое путешествие и претерпел так много, будете оставаться в моем замке и отдыхать в свое удовольствие. А моя жена разделит ваш досуг и развлечет вас. И поскольку сейчас праздничное время игр и шуток, давайте заключим веселый уговор. Я пообещаю вам каждый день приносить то, что смогу добыть в лесу, а вы будете давать в обмен то, чем вы завладеете здесь, в замке.

— С величайшей охотой! — засмеялся Гавейн. И оба поклялись в этом.

На следующее утро хозяин замка охотился в лесах Вирраля за оленями, и много их пало от его острых стрел.

А Гавейн долго спал в мягкой постели, закрытой занавесями, и многое ему привиделось во сне, пока леди замка, ступая тихо, как солнечный луч, не пришла и не села на его постель и не заговорила с ним весело. Долго они беседовали, и леди произнесла много слов любви; но Гавейн учтиво оборачивал все их в шутку, как подобало истинному рыцарю в разговоре с леди его друга.

— Спаси вас бог, благородный сэр, — сказала она наконец. — И да вознаградит он вас за ваши веселые слова. Но истинный рыцарь, благородный и учтивый по отношению к дамам, не стал бы медлить так долго, не попросив у леди поцелуя на прощанье.

— Верно, прекрасная леди, — сказал Гавейн. — И коль скоро вы говорите об этом, то я действительно попрошу вашего поцелуя, ибо первым истинный рыцарь не просит о такой милости из опасения доставить даме неудовольствие.

И леди ласково поцеловала его, и благословила, и удалилась; а Гавейн поднялся с постели и позвал пажа одеваться. Затем он ел и пил и спокойно провел целый день в замке, пока в сумерках не вернулся домой хозяин, неся охотничьи трофеи.

— Ну как, сэр рыцарь? — закричал он. — Я заслужил благодарность за мое охотничье мастерство, не так ли, ибо все это — ваше!

— Благодарю вас, — ответил Гавейн, — я принимаю дар, как мы уговорились. А я отдам все, что завоевал в этих стенах.

И с этим он положил руки на плечи хозяину замка и поцеловал его, говоря:

— Возьмите мои трофеи, ибо ничего, кроме этого, я не добыл.

— Хорошо, — сказал хозяин, — весьма благодарен вам за это. Но хотел бы я знать, чей это поцелуй и как вы завоевали его?

— Не скажу, — ответил Гавейн. — Это не входило в наш уговор!

Тут они весело рассмеялись и сели за богатый ужин.

На следующее утро хозяин замка отправился вниз по холмам, чтобы отыскать и убить в болотах дикого кабана.

Гавейн оставался в постели, и леди вновь пришла посидеть подле него; и она все время стремилась побудить его к тому, чтобы он ответил ей на слова любви. Но Гавейн учтиво оборачивал все в шутку и защитил себя столь удачно своим остроумием, что леди наградила его не более чем двумя поцелуями и ушла, смеясь.

— Ну, сэр Гавейн, — сказал хозяин замка, придя в тот вечер домой и положив кабана у его ног, — вот мой сегодняшний трофей, который я приношу по нашему уговору. Что же завоевали вы, чтобы дать мне в обмен?

— Благодарю вас, — сказал Гавейн, — за то, что вы так честно соблюдаете правила. С такой же честностью я отдам вам все, что выиграл сегодня.

С этим он взял хозяина замка за плечи и дважды поцеловал, говоря:

— Теперь мы рассчитались, ибо это и только это я выиграл сегодня.

— Клянусь святым Эгидием! — засмеялся хозяин замка. — Вы очень скоро разбогатеете, если мы будем и дальше продолжать эту игру!

Тут они приступили к трапезе и долго просидели за мясом и вином, а леди все время стремилась угодить Гавейну, бросая на него полные страсти взгляды, на которые он, к его чести, не отвечал.

Гавейну не терпелось выехать на поиски Зеленого Рыцаря назавтра, в последний день года. Но хозяин замка остановил его:

— Клянусь моей честью, что в день Нового года вы окажетесь у Зеленой Часовни задолго до полудня. Поэтому завтра оставайтесь в постели и отдыхайте в моем замке. Я встану с рассветом и поскачу охотиться на лисиц. Давайте уговоримся еще один, теперь уже последний, раз обменяться всеми добытыми нами трофеями.

И так еще раз принесли они клятву, и, в то время как хозяин замка удалился с охотниками и сворой гончих, приученных подчиняться звукам охотничьей музыки, Гавейн продолжал спать и думал во сне об ужасной встрече с Зеленым Рыцарем, которая была теперь так близка. Внезапно вошла леди, беспечная, как птица; она распахнула окно, чтобы чистый, морозный воздух и солнечный свет устремились в комнату, подняла Гавейна от его сна и потребовала от него поцелуя.

В это утро она была прекрасней, чем всегда. Волосы спадали по обе стороны ее лица, а шея, белее снега, мерцала за мехом одежды. Ласково поцеловала она Гавейна и упрекнула его:

— Вы, верно, сделаны из самого льда, что принимаете всего лишь только поцелуй! Или это потому, что в Камелоте вас ждет леди?

— Нет еще такой леди, — серьезно ответил Гавейн, — которой я отдал бы мою любовь. Но не могу отдать ее и вам, ибо у вас уже есть лорд — намного более благородный рыцарь, чем я.

— Но в этот последний день мы можем любить друг друга, — сказала она. — И тогда до конца моей жизни я буду вспоминать, что Гавейн держал меня в своих объятиях.

— Нет, во имя моей клятвы рыцарства и славы логров я не могу так поступить, ибо это было бы постыдно.

Тут она упрекала его и умоляла, но он учтиво отклонял ее слова. Наконец она ласково вздохнула и поцеловала его во второй раз, говоря:

— Сэр Гавейн, вы истинный рыцарь, благороднейший из всех живших и живущих. Я дарю вам зеленый шнурок из моего пояса. Носите его в мою честь.

— Увы, — ответил Гавейн, — я не могу быть вашим рыцарем, и мне нельзя носить знак вашего расположения.

— Мой подарок, — сказала леди, — вы можете носить тайно. Возьмите его, ибо у шнурка есть волшебная сила: пока человек носит его, он не может быть убит, даже всей силой магии на земле.

Это оказалось слишком большим искушением для Гавейна, и, помня о тяжелом испытании, ждущем его на следующий день, он взял шнурок и обещал никогда не раскрывать этой тайны. Тут леди поцеловала Гавейна в третий раз и быстро удалилась.

В этот вечер хозяин замка вернулся с охоты со шкурой одной лисицы. В ярко освещенной зале, где ласково светился камин и столы были богато накрыты к ужину, Гавейн весело встретил его.

— Сегодня я первым отдам свои трофеи! — И торжественно поцеловал хозяина замка три раза.

— Клянусь честью, — вскричал тот, — вы хороший купец: подарили мне три таких поцелуя, а я могу дать вам в обмен только плохую лисью шкуру!

Тут со смехом и шутками сели они за пир и были веселее в этот вечер, чем в любой другой. Но Гавейн ни слова не сказал о зеленом шнурке.

День Нового года наступил вместе с бурей. Мокрый снег хлестал в окно, и Гавейн, который поспал совсем немного, поднялся с первым светом. Он тепло оделся и надел свои доспехи, повязав зеленый шнурок вокруг пояса в надежде, что его волшебная сила станет ему защитой. Затем он вышел во двор, оруженосцы вывели Грингалета, хорошо накормленного и ухоженного, и помогли рыцарю сесть на коня.

— Прощайте, — сказал Гавейн хозяину замка. — Благодарю вас за гостеприимство и молю небо благословить нас. Если бы я прожил на свете еще немного, то отблагодарил бы вас за вашу доброту. Но я весьма опасаюсь, что не увижу следующего восхода солнца.

Широко раскрылись ворота, и Гавейн выехал из замка. Он скакал в мрачный рассветный час под унылыми деревьями, которые роняли капли влаги, через луга, где ветер стонал, словно хотел пронизать его до костей. И вот оказался он у большой долины; с одной стороны ее высились утесы, и вся она была покрыта туманом. Часовни Гавейн не увидел, но вдали под склонившимися деревьями заметил низкий зеленый холм возле быстрого ручья. Из глубокого отверстия в этом холме доносился звук, словно там правили косу о точильный камень.

— Ага, — сказал Гавейн, — это, должно быть, и есть Зеленая Часовня! Вот уж и в самом деле дьявольская молельня! И внутри ее слышу я, как сам Зеленый Рыцарь точит оружие, чтобы убить меня. Жаль, что я должен погибнуть от его рук в этом проклятом месте… И все же пойду вперед без страха, ибо таков мой долг.

Гавейн спрыгнул с коня и зашагал к берегу.

— Кто ожидает здесь назначенной со мной встречи? — закричал он. — Это я — Гавейн, явившийся к Зеленой Часовне, как и поклялся.

— Подождите лишь немного, — донесся могучий голос из отверстия под холмом. — Когда мое оружие будет наточено, получите то, что я обещал!

Вскоре Зеленый Рыцарь вышел со сверкающим топором в руке. И вид его зеленого лица был ужасен, когда он шагал к берегу, а затем перепрыгнул через широкий ручей.

— Добро пожаловать, Гавейн, — закричал он громким голосом, — теперь я отплачу за удар, который вы нанесли мне в Камелоте. И никто не станет между нами в этой пустынной долине. Долой ваш шлем, и готовьтесь!

И Гавейн сделал, как его просил Зеленый Рыцарь, и наклонил голову, подставив под удар.

Тут Зеленый Рыцарь взмахнул топором над головой так, что тот засвистел.

Услышав этот звук, Гавейн невольно вздрогнул.

— Ага, — прорычал Зеленый Рыцарь, опуская топор и опираясь на его рукоять. — Вы, верно, не Гавейн Отважный, раз так страшитесь лишь свиста лезвия.

— Я дрогнул один раз, — сказал Гавейн, — но не дрогну во второй, даже когда на землю упадет моя голова, которую я не смогу вернуть назад, как вы свою. Не медлите же, рубите быстрее, больше я не задержу вас.

— Тогда получайте, — закричал Зеленый Рыцарь, взмахивая топором и еще раз останавливая свою руку прежде, чем из-под острого лезвия хлынула кровь. Но у Гавейна ни один мускул не дрогнул.

— Вот теперь мужество вновь вернулось к вам, — вскричал Зеленый Рыцарь. — И я смело могу ударить смелого человека.

— Бейте! — сказал Гавейн. — Почему вы так много говорите?. Может быть, вы боитесь нанести удар беззащитному?

— Тогда вот вам удар, который я обещал! — вскричал Зеленый Рыцарь, в третий раз взмахивая топором. И теперь он действительно ударил, нацелившись, однако, с такой тщательностью, что лезвие лишь слегка задело шею Гавейна. И когда Гавейн почувствовал кровь на своих плечах, то в мгновенье отпрыгнул в сторону, надел шлем, вытащил меч, закрылся щитом и сказал:

— Ну а теперь я могу защищаться!

Зеленый Рыцарь стоял, опираясь на свой топор.

— Гавейн! — сказал он, и в голосе его уже не было никакой свирепости. — Если бы я пожелал, то мог отрубить вашу голову, как вы отрубили мою. Первый удар и второй, которые не опустились на вас, были за обещания, честно сдержанные: за один поцелуй и за два поцелуя, которыми наградила вас моя жена в замке, а вы честно вернули мне. Но в третий раз вы не удержались и тем нанесли мне рану: вы возвратили мне три поцелуя, но не зеленый шнурок. О, я хорошо знаю все, что произошло: леди замка соблазняла вас по моему желанию. Гавейн, я считаю вас благороднейшим рыцарем в целом свете. Если бы вы поддались бесчестию и опозорили свое рыцарство, ваша голова лежала бы сейчас у моих ног. Что же до шнурка, то вы спрятали его лишь из любви к жизни, а это небольшой грех, и за него я прощаю вас.

— Я посрамлен, — сказал Гавейн, протягивая зеленый шнурок. — Из трусости и желания спасти свою жизнь я изменил моей рыцарской клятве. Отрубите мне голову, ибо я в самом деле недостоин Круглого Стола.

— Оставьте! — вскричал рыцарь, весело засмеявшись. — Вы выдержали испытание и освобождены от обязательства. Возьмите и оставьте у себя зеленый шнурок в память об этом приключении. И давайте вернемся в мой замок, чтобы в веселье окончить праздник.

— Я должен возвращаться в Камелот, — сказал Гавейн. — И не могу дольше задерживаться. Но скажите мне, благородный сэр, как происходит это волшебство? Кто вы, скачущий в зеленом и не умирающий, даже будучи обезглавленным? Как оказываетесь вы благородным рыцарем, который обитает в прекрасном замке и в то же время Зеленым Рыцарем Зеленой Часовни?

— Мое имя сэр Берилак, рыцарь Озерный, — ответил он. — И колдовство это исходит от Нимуе, Озерной Леди, к которой столь благосклонно относился Мерлин. Она послала меня в Камелот, чтобы испытать, насколько верна разнесшаяся в других странах слава о доблести рыцарей Круглого Стола и о достоинстве логров.

Тут оба рыцаря обнялись и расстались, благословив друг друга. Гавейн поскакал обратно и после многих приключений прибыл в Камелот, где король Артур приветствовал его, дивился его рассказу и усадил с честью на его место за Круглым Столом. И из всех рыцарей, которые когда-либо там сидели, немногие были столь достойны этого, как сэр Гавейн.

Первые приключения сэра Ланселота

Накануне праздника пятидесятницы, через год после того, как Мерлин основал Круглый Стол, король Артур с несколькими своими рыцарями выехал рано утром из Камелота в лес на охоту. Но вскоре встретились они с раненым рыцарем, которого несли на носилках четверо оруженосцев. Рыцарь стонал, страдая от боли, и, когда повернулся на носилках, все смогли увидеть обломок меча, торчавший из ужасной раны на его голове.

— Благородные сэры, — со стоном промолвил он. — Я хотел бы явиться ко двору короля Артура, ибо только там могу излечиться от мучительной раны: там найду я лучшего рыцаря из всех логров, и он станет известен своим первым рыцарским деянием — исцелением моей раны, когда прикоснется к ней рукой и извлечет из нее железо. И такое же исцеление будет его последним деянием через много лет, прежде чем ночь вновь опустится на логров. Все это раскрыла мне леди Нимуе Авалонская.

Тут Артур попросил своих рыцарей попытаться исцелить рану. Но ни один не смог сделать этого, не смог даже и Гавейн, лучший рыцарь среди них.

— Завтра праздник пятидесятницы, — сказал король Артур. — И в этот день все рыцари Круглого Стола соберутся вместе, как велит им клятва. Тогда поищем мы этого рыцаря. Но я не знаю, кто это будет, если даже мой племянник Гавейн не оказался достойным.

Тут раненого рыцаря отнесли в большую залу в Камелоте и ухаживали там за ним весь день, пока Артур охотился в лесу.

И наутро все рыцари собрались на пир, и каждый занял свое место за Круглым Столом. Но некоторые места оставались пустыми, ибо несколько рыцарей за прошедший год пали в битвах.

Когда каждый из тех, кто прибыл, рассказал о своих подвигах, совершенных за этот год, и вновь поклялся быть верным высокому долгу рыцарства, все они по очереди возложили руку на раненого воина, лежавшего на носилках, но ни один не смог исцелить его.

— Что же, подождем, — сказал король Артур. — Не станем ли мы свидетелями великого чуда, прежде чем приступим сегодня к обеду?

Едва он произнес эти слова, как с улицы донесся звук трубы и в залу въехала Нимуе, леди озера Авалон. А вслед за ней вошли три молодых воина — оруженосцы в белом одеянии, на которых любо было посмотреть. И первый из них был столь прекрасен, что все молча залюбовались им. А королева Гвиневера вздохнула, и цвет сошел с ее лица.

— Я явилась к вам, мой господин король, — сказала леди Нимуе, — чтобы привести этого человека, моего воспитанника, сына короля Панта Гвинедского. Я принесла вам последнее пожелание Мерлина, ибо, прежде чем уйти живым в землю, он нашел этого юношу и повелел ему явиться к вашему двору на этот праздник пятидесятницы и просить вас даровать ему высокое звание рыцаря. Это Ланселот, прозванный Озерным за то, что он много лет жил в моем волшебном доме. Мерлин говорил вам его имя — и вот смотрите, это имя из золотых букв появляется на незанятом месте по правую сторону от Гибельного Сиденья![1]

И тут король Артур встал и сошел в залу. Вытащив меч Экскалибур, он возложил его на плечи Ланселота и повелел ему подняться рыцарем. А поскольку за Круглым Столом оставались еще свободными три места, принадлежавшие погибшим рыцарям, он возвел в рыцарское достоинство и двух оруженосцев, которые явились вместе с Ланселотом, — его молочного брата Эктора и кузена Лионеля.

Пока все это происходило, раненый рыцарь лежал на носилках подле камина. И когда Артур вернулся на свое место, леди Нимуе взяла Ланселота за руку и подвела к носилкам. Ланселот простер руку и мягко вытащил клинок. Сразу же рана закрылась, и боль покинула рыцаря, так что он поднялся с носилок. И было ему дано последнее оставшееся за Столом место.

Тут леди Нимуе сделала низкий реверанс королю Артуру, нежно поцеловала сэра Ланселота в лоб и быстро вышла из залы. Но некоторые из рыцарей решили, что несправедливо оказывать такую честь этому Ланселоту и усаживать его подле Гибельного Сиденья, ибо он не совершил еще никакого деяния и не выступал в поисках рыцарского подвига. Недовольно они роптали на сэра Ланселота, на сэра Эктора и сэра Лионеля также.

Ланселот, слыша эти завистливые слова, весь праздник был печален. И поэтому рано утром следующего дня он сел на коня и отправился навстречу подвигам.

…Все выше и выше поднималось солнце, и сэра Ланселота стало клонить ко сну. Наконец он увидел прекрасную яблоню в долине.

Привязав коня к кусту, сэр Ланселот улегся в тень яблони, положив под голову шлем вместо подушки, и заснул глубоким сном. А когда миновал полдень, появились четыре королевы на белых мулах, и четыре рыцаря держали над ними зеленый шелковый тент, привязанный за концы к копьям, чтобы уберечь дам от палящих лучей солнца.

И, двигаясь так, услышали они ржание боевого коня, а когда взглянули в ту сторону, увидели его, привязанного к кусту, и возле него под яблоней спящего рыцаря в полном облачении, но без шлема. Тихо подъехали они поближе, чтобы посмотреть, и рыцарь оказался столь прекрасным, что все четыре королевы сразу полюбили его.

— Давайте не будем ссориться, — сказала одна из них, злонравная королева Фея Моргана. — Я наведу на него чары, чтобы он спал без просыпу семь часов. Тогда мы сможем отнести его в мой замок, и когда он проснется, то выберет одну из нас своей любимой либо умрет ужасной смертью.

И вот такое колдовство было наведено на сэра Ланселота; и, проснувшись, он обнаружил себя лежащим в холодном каменном подвале, где некая прекрасная дама накрывала для него ужин.

— Как вы чувствуете себя, сэр рыцарь? — спросила она.

— Не очень-то хорошо, — ответил Ланселот. — Ибо догадываюсь, что брошен в мрачную тюрьму каким-то злым колдовством.

— Утешьтесь пока как можете, — сказала дама, — а я расскажу вам больше завтра утром. Сейчас нет времени для слов.

И она быстро ушла, печалясь про себя, что такой прекрасный рыцарь должен стать жертвой злонравной королевы, ее госпожи.

Рано утром следующего дня Ланселот предстал перед четырьмя королевами, и Фея Моргана сказала ему:

— Нам очень хорошо известно, чти вы Ланселот Озерный, которого Нимуе, Озерная Леди, воспитывала в Авалоне, чтобы стал он лучшим рыцарем логров и благороднейшим из всех живущих рыцарей; очень хорошо нам известно, что вы служите только одной леди — королеве Гвиневере. И все же теперь, вопреки судьбе, она потеряла вас, а вы ее или вашу жизнь. Ибо вы не уйдете из этого замка живым, если не выберете одну из нас, чтобы сделать ее своей леди и своей любовью.

— Вот уж действительно трудный выбор, — сказал Ланселот. — Однако ответ на него дать очень легко. Я бы умер скорее, чем опозорил мою честь. Ни одна из вас не будет моей.

Четыре королевы удалились, грозя ему ужасными карами, а Ланселот был оставлен в холодной темнице размышлять о том, какой ужасной смертью захотят они умертвить его.

Тут послышался легкий звук шагов: кто-то спускался по каменным ступеням. Дверь мягко открылась: там стояла дама, которая разговаривала с ним в предыдущий вечер, она принесла пищу и вино.

— Увы, — вздохнула дама. — Мне весьма печально видеть столь благородного рыцаря, удерживаемого столь жестоким и нечестивым образом… Возможно, я могла бы чем-то помочь вам, ибо, сказать по чести, не люблю я этих королев, которым служу, и никакие клятвы не связывают меня с ними.

— Помогите мне лишь спастись, прекрасная дама! — с надеждой воскликнул Ланселот. — И я обещаю отблагодарить вас любым способом, который дозволяет мне моя честь.

— Тогда я просила бы вас, сэр, сразиться в следующий вторник за моего отца, короля Багдемагуса на большом турнире. В нем будут участвовать многие рыцари короля Артура, а на прошлом турнире трое из них победили отца.

— Я охотно сражусь за него, — сказал сэр Ланселот.

— Тогда, сэр, — продолжала дама, — я выведу вас из этого замка завтра рано утром, верну ваши доспехи, щит и копье и вашего коня. Скачите через лес и ждите меня у аббатства, которое находится недалеко отсюда. Туда я приведу моего отца.

— Все это будет сделано, — сказал Ланселот, — ибо я честный рыцарь.

Еще до того, как взошло солнце, дама вновь пришла к нему и через двенадцать запертых дверей вывела из замка.

Сэр Ланселот поскакал прочь, а белый туман поднимался с земли почти к самому его седлу, пока не стало казаться, что он скользит по водам озера Нимуе. Наконец он скрылся в гуще леса. И дама вздохнула, возвращаясь в замок, и слезы были в ее глазах. Ибо немногие женщины могли посмотреть на Ланселота и не полюбить его.

Несколько дней спустя сэр Ланселот встретил даму и короля Багдемагуса у аббатства, и во вторник он поскакал на турнир, держа простой белый щит без девизов, так что никто не мог узнать его. И там сражался он превосходно и поразил одним копьем сэра Мадора, и сэра Мордреда, и сэра Гахалантина и пощадил их жизнь, когда они поклялись предстать перед королем Артуром на следующий праздник пятидесятницы и рассказать о том, как были побеждены Безыменным Рыцарем.

Тут, не дожидаясь благодарности от короля Багдемагуса, поскакал он снова в лес и оставался там много дней, пока не увидел вдруг огромного рыцаря на могучем коне, сражавшегося с сэром Гахерисом, братом Гавейна, рыцарем Круглого Стола. И огромный рыцарь сбросил сэра Гахериса на землю, схватил его, бросил поперек седла и продолжил свой путь, гоня пред собой коня с раненым рыцарем.

Сэр Ланселот поскакал за ними, крича:

— Повернитесь, сэр рыцарь! Положите этого раненого воина, и давайте испытаем силы друг друга в битве! Ибо слышал я, что принесли вы немало зла и позора многим рыцарям Круглого Стола. А потому — защищайтесь!

Тут они наставили копья, разъехались и сошлись со всей быстротой, на какую только были способны их кони. И ударили они друг друга в середину щитов с такой силой, что у коней сломались от удара хребты, а оба рыцаря были сброшены на землю и некоторое время лежали там, оглушенные. После этого они сражались более двух часов мечами, и никто не добился преимущества, хотя оба истекали кровью от многих ран.

— Вы самый могучий рыцарь, какого я когда-либо встречал! — сказал, тяжело дыша, сэр Тарквин (так звали рыцаря), когда они остановились отдохнуть, опершись на свои мечи. — Доброго бойца я люблю, и из любви к вам освобожу всех рыцарей из моей темницы — при условии, что вы не Ланселот, который убил моего брата, сэра Карадоса, рыцаря Печальной Башни. Этого Ланселота я поклялся убить в отмщенье.

— В той башне больше зла, чем я когда-либо видел, — сказал Ланселот. — И я убил сэра Карадоса Трусливого справедливо.

— А, — закричал Тарквин, — так это вы Ланселот! Вас-то я и разыскиваю больше, чем любого другого рыцаря… Теперь мы не будем отдыхать, пока один из нас не умрет.

И они снова ринулись в битву, и сэр Ланселот отрубил голову сэру Тарквнну.

— А теперь вперед, — сказал Ланселот Гахерису, и два раненых рыцаря направились к замку Тарквина, где висели щиты сэра Кея, сэра Мархауса и многих других рыцарей Круглого Стола, поверженных Тарквином.

И тут, пока Ланселот омывал свои раны в ручье, Гахерис направился в замок, сшиб привратника, открыл его ключами двери темницы и освободил заключенных. А те, видя, что Гахерис был ранен, подумали, что это он сразился с Тарквином и победил его.

— Нет, благородные сэры, — сказал сэр Гахерис, — освободил вас сэр Ланселот Озерный, ибо это он убил в сражении сэра Тарквина, кого никто больше не мог победить. А теперь он просит вас ко двору короля Артура, чтобы встретиться с вами на празднике пятидесятницы в будущем году…

Между тем сэр Ланселот омыл свои раны в ручье и напоил коня, которого Гахерис ему дал. И, увидев, что раны были не столь глубоки и не столь болезненны, как он думал, он не поехал к замку Тарквина, а поскакал опять в лес искать новых приключений.

Много недель после этого странствовал он, разъезжая по лесам, которые столь густо покрывали в те дни Британию. И многих дам спас он от злонравных людей, со многими рыцарями сражался и победил их, даже великаны пали от его острого копья и длинного меча, которым так искусно владела его могучая десница.

Мы не сможем рассказать здесь обо всех приключениях, которые выпали на его долю, но одно из самых странных случилось с ним незадолго до возвращения в Камелот.

Он ехал глухим лесом, таким пустынным и диким, какого ему не приходилось видеть раньше, и внезапно в тенистом подлеске увидел белую суку, бегущую по следу; а след был ясно виден на земле: большие темные пятна крови. Тут Ланселот двинулся быстрее за сукой, которая изредка оглядывалась, словно хотела проверить, следует ли он за ней. Они пересекли большое болото и, миновав мост, вышли наконец к старому замку, осыпающиеся стены которого, наполовину скрытые плющом, уходили в заросший травой ров.

Собака вбежала в большую залу, и там Ланселот увидел рыцаря, лежащего мертвым. И собака подошла к нему, и стала лизать его раны, и скорбно завыла. А затем появилась леди и, рыдая и заламывая руки, сказала Ланселоту:

— О, какое горе причинили вы мне!

— Леди, — ответил он, — я никогда не причинял вреда этому рыцарю, ибо меня привела сюда эта собака, шедшая по кровавому следу. А потому не гневайтесь на меня.

— Вы говорите правду, сэр, — ответила она. — Конечно, это не вы убили моего мужа. Ведь тот, кто сделал это, лежит жестоко раненный, и от этой раны он никогда не оправится.

Тут она упала, плача и проклиная многими страшными словами рыцаря, который убил ее мужа — сэра Гилберта.

— Да утешит вас бог, — сказал Ланселот и печально поскакал прочь. Однако не успел он далеко отъехать, как повстречал даму, которая узнала его по гербу на щите и тут же закричала:

— Хорошо, что я вас встретила, сэр Ланселот Озерный, храбрейший из рыцарей! Рыцарской честью вашей я прошу вас помочь моему брату, тяжело раненному, и рана его никогда не перестанет кровоточить. Сегодня он сражался с неким сэром Гилбертом и убил его в честном бою. Но леди сэра Гилберта — злая волшебница, и силой своей магии она сделала так, что рана его никогда не исцелится… Но я встретила леди Нимуе в лесу, и она сказала, что рана моего брата закроется, если только я смогу найти рыцаря, у которого хватит смелости отправиться в Гиблую Часовню и принести оттуда меч и лоскут одежды лежащего там раненого рыцаря.

— Вот дивное дело, — сказал сэр Ланселот. — Но скажите мне, кто ваш брат?

— Его зовут сэр Мелиот, — ответила она, — и он истинный рыцарь логров.

— Тогда мне тем более горестно это слышать, — сказал Ланселот, — ибо он, как и я, рыцарь Круглого Стола, и, чтобы помочь ему, я сделаю все, что в моих силах.

Тогда она сказала:

— Сэр, скачите все время этой тропинкой, и она приведет вас к Гиблой Часовне, я же останусь и буду ждать вас здесь, пока вы не вернетесь… Если же вы не вернетесь, значит, нет никого, кому бы был под силу этот подвиг.

Ланселот поскакал по тропинке и вскоре оказался у странной одинокой часовни на небольшой поляне. Тут привязал он коня к дереву и вошел в ограду. И увидел он, что на одной стене часовни висит много перевернутых щитов; и внезапно тридцать могучих рыцарей, одетых в черные доспехи, встали под этими щитами, и каждый из них был выше на фут и более, чем любой смертный.

Тогда, хоть и был он немало напуган, Ланселот вытащил свой меч, выставил перед собой щит и направился прямо на них. Но они расступились перед ним, не говоря ни слова и не нанося ни единого удара. И сэр Ланселот вошел в часовню. Внутри она была освещена только одной тусклой лампадой, и низкие каменные своды отбрасывали таинственные тени. Тут разглядел он мертвое тело, простертое на каменной плите и покрытое шелковым полотнищем.

Смиренно склонившись, сэр Ланселот отрезал лоскут от того полотнища. И когда он сделал это, пол часовни содрогнулся, как при землетрясении, и лампа закачалась, зловеще скрипя на своей цепи, и тени, извиваясь, казалось, надвинулись на него.

На короткое время сэр Ланселот в страхе преклонил колено. И тут увидел он добрый меч, лежавший подле мертвого рыцаря. Он быстро взял его и вновь вышел из часовни. И тут все черные рыцари заговорили вместе глухими голосами, не разжимая губ.

— Рыцарь сэр Ланселот! Положите этот меч, иначе умрете страшной смертью!

— Умру я или нет, — вскричал Ланселот, — но одними словами меча вам не отнять. А потому сражайтесь за него, если у вас хватит смелости!

Но ни одна рука не поднялась, и он прошел невредимый по дорожке двора и оказался у дверей покойницкой. Там стояла, ожидая его, незнакомая дама.

— Сэр Ланселот! — воскликнула она. — Оставьте этот меч, ибо вы умрете из-за него.

— Я не оставлю его, — ответил он, — что бы мне ни грозило.

— Вы говорите мудро, — сказала дама, — ибо если бы вы оставили этот меч, то никогда больше не увидели бы двора короля Артура.

— Каким бы я был глупцом, если бы согласился оставить этот меч! — ответил он.

— Но, любезный сэр рыцарь, — сказала дама, — в благодарность, что я предупредила вас, вы должны поцеловать меня прежде, чем уйдете отсюда.

— Нет, — ответил сэр Ланселот, — это был бы греховный поцелуй.

— Увы, — с рыданием сказала дама, — все мои труды пропали напрасно. Если бы вы поцеловали меня, то пали на земли мертвым. Ибо я возвела эту Гиблую Часовню колдовством, чтобы заманить трех благороднейших рыцарей логров — сэра Гавейна, вас и сэра Персиваля, который еще не родился. Ибо я — волшебница Хелависа и действую заодно с Феей Морганой.

— Да спасет меня Иисус от ваших хитрых чар, — сказал сэр Ланселот, крестясь. И, когда он поднял глаза, колдунья Хелависа исчезла.

И сэр Ланселот отвязал коня и быстро поскакал по дороге, и скакал до тех пор, пока не увидел даму, сестру сэра Мелиота. И когда она увидела его, то всплеснула руками и заплакала от радости.

Поспешили они в замок неподалеку, где лежал сэр Мелиот, и нашли его бледным как смерть, а кровь все еще струилась из его раны. Ланселот стал на колени подле него, тронул рану мечом и обвязал ее шелком — и тут же сэр Мелиот исцелился.

После этого Ланселот остался с сэром Мелиотом и его сестрой и отдыхал в замке много дней. Но однажды утром он сказал:

— А теперь я должен отправиться в Камелот ко двору короля Артура, ибо праздник пятидесятницы приближается. Там можете найти меня, если пожелаете.

Тут он быстро поскакал в лес, и весеннее солнце, золотым дождем падая между свежих зеленых листьев, отражалось в его сияющих доспехах. Но и по дороге в Камелот встретился он с новыми приключениями.

К вечеру он достиг замка, где нашел хороший прием и удобную постель на ночь. Но перед рассветом был разбужен стуком в ворота и, выглянув в окно, увидел сэра Кея, преследуемого тремя рыцарями. Тогда сэр Ланселот надел доспехи, вылез из окна и по простыне спустился вниз.

— Повернитесь, — закричал он трем рыцарям, бросаясь на них. И семью ударами он уложил их всех на землю.

— Сэр рыцарь! — вскричали они. — Сдаемся вам как несравненному бойцу.

— Сдайтесь сэру Кею, — сказал Ланселот, — или я убью вас.

И когда они пообещали сделать это, хотя и ропща, ибо не Кей победил их, Ланселот продолжал:

— Теперь поспешите в Камелот и явитесь к королю Артуру на праздник пятидесятницы, сказав, что сэр Кей прислал вас!

Когда они удалились, он взял сэра Кея в замок и проводил его в спальню. И сэр Кей уснул крепким сном в постели Ланселота. А когда он поздно утром проснулся, Ланселот исчез, но исчезли и доспехи сэра Кея.

«Ага, — подумал Кей. — Несладко придется кое-кому из рыцарей короля Артура, ибо они будут думать, что это я, и схватятся с ним! Сам же я в доспехах Ланселота буду ехать спокойно!»

Ибо сэра Кея не очень-то жаловали рыцари Круглого Стола за его надменные речи и мстили, сбивая с коня, когда бы ни встречали его.

Но на этот раз сэр Кей вернулся в Камелот, и ни единый рыцарь не бросил ему вызов, хотя у Ланселота, ехавшего в доспехах Кея, весь день не было отбоя от вызовов.

— Вот едет гордый сэр Кей! — закричал один из трех новопроизведенных рыцарей, отдыхавших в шатре неподалеку от замка, где остановился Ланселот. — Он думает, что нет равных ему рыцарей, как бы часто мы ни доказывали ему обратное! Но давайте сразимся с ним все по очереди — он не будет столь дерзким на празднике завтра, если мы хорошенько помнем его сегодня!

Ланселот, однако, поверг их с коней наземь, одного за другим, и велел на следующий день передать себя на милость королеве Гвиневере и сказать, что прислал их сэр Кей.

Тут поскакал он дальше и вскоре повстречал своего брата, сэра Эктора, с тремя лучшими рыцарями Круглого Стола — сэром Сеграмуром, сэром Увейном и самим сэром Гавейном.

— Клянусь, — сказал сэр Сеграмур, — я испытаю силу сэра Кея, о которой он столь часто говорит!

И он наставил копье и ринулся на Ланселота. Но сэр Ланселот ударил сэра Сеграмура с такой силой, что конь и всадник рухнули на землю.

— Взгляните, друзья! — воскликнул сэр Эктор. — Вот это был могучий удар! Мне кажется, что этот рыцарь намного сильнее, чем когда-либо был сэр Кей. Давайте посмотрим, что я смогу с ним сделать.

И сэр Эктор наставил копье, и они сошлись, словно гром ударил, и Ланселот бросил его через круп коня и оставил лежащим на земле.

— Клянусь, — сказал сэр Увейн, — это весьма сильный рыцарь; я уверен, что он убил сэра Кея и разъезжает теперь в его доспехах. Будет трудно справиться с ним, но посмотрим, что я смогу сделать!

Они сошлись в безумной схватке, по Ланселот выбил сэра Увейна из седла, и тот ударился о землю столь сильно, что долго лежал без движения.

— Теперь, — сказал сэр Гавейн, — только мне остается сразиться с этим рыцарем.

И он закрылся щитом, взял в руку доброе копье и со всей силой ринулся на сэра Ланселота; и каждый рыцарь ударил другого в середину щита. Но копье Гавейна разлетелось на части, а копье Ланселота ударило с такой силой, что Грингалет, конь Гавейна, покатился по земле.

— Думаю, это должен быть сэр Ланселот Озерный, — сказал Гавейн, медленно поднимаясь и помогая другим рыцарям встать на ноги. — Давайте поспешим в Камелот, ибо там мы сможем узнать это.

На следующий день, в праздник пятидесятницы, все рыцари короля Артура собрались за Круглым Столом. Явился и сэр Ланселот в доспехах сэра Кея, но, конечно, без шлема. Тут Гавейн, Увейн, Эктор и Сеграмур узнали наверное, кто опрокинул их одним копьем, и немало среди них было смеха и шуток.

А сэр Кей рассказал королю, как сэр Ланселот спас его от трех рыцарей, которые хотели убить его.

— И он заставил трех рыцарей сдаться мне, а не ему, — сказал сэр Кей. И все трое были тут и свидетельствовали это. — Тогда сэр Ланселот взял мои доспехи, — продолжал Кей, — и оставил мне свои. Я ехал домой спокойно, ибо никто не осмеливался сразиться со мною!

Затем явились все те рыцари, которые содержались пленниками у сэра Тарквина, и рассказали, как Ланселот спас их. Сэр Гахерис сказал:

— Я видел всю битву от начала до конца, и этот Тарквин был сильнейшим рыцарем из всех, кого я когда-либо встречал.

Тут явился также сэр Мелиот рассказать, как Ланселот спас его; и король Багдемагус, за которого он сражался, и многие другие — и все рассказывали о могучих деяниях и великой отваге Ланселота.

И король Артур был счастлив, что у него такой рыцарь, а королева Гвиневера, услышав рассказы о могучих деяниях сэра Ланселота, полюбила его. И никто не осуждал теперь Артура за то, что он посвятил в рыцари неиспытанного оруженосца, ибо сэр Ланселот за этот год приключений завоевал такую славу, какой не было ни у одного рыцаря на свете, и почитался всеми людьми — и благородными и простыми, и не было никогда другого такого рыцаря в королевстве логров, как сэр Ланселот Озерный.

Сэр гарет, или Рыцарь Кухни

— Вот теперь, мой господин Артур, можно начинать пир! — сказал сэр Гавейн однажды на празднике пятидесятницы, когда все рыцари Круглого Стола собрались в Камелоте, но не могли приступить к трапезе, ибо не случилось еще никакого приключения и никто не пришел с какой-либо необычной историей или с просьбой о помощи. — Давайте начнем, ибо сюда идет юноша в простом одеянии, опирающийся на плечи двух дюжих слуг, и он на голову выше, чем любой из них!

— Кто, по-вашему, это может быть? — спросил король Артур, заняв место подле королевы Гвиневеры.

— Не могу сказать, — ответил Гавейн. — Но все равно он мне нравится, ибо более славного человека я никогда не видел.

Вскоре незнакомец вошел в залу.

— Да благословит вас бог, благороднейший король Артур, и всех ваших рыцарей Круглого Стола! — воскликнул он. — Я явился сюда просить вас пожаловать мне три дара. И желания мои не будут чрезмерными. О первом из них я попрошу вас теперь, а о других — ровно через двенадцать месяцев.

— Просите, что пожелаете, и вы получите это, — сказал король Артур, ибо и ему понравился этот высокий юноша с красивыми волосами и честными глазами.

— Прошу вас, сэр, чтобы вы кормили и поили меня при вашем дворе в течение этого первого года.

— Хотел бы я, чтобы вы попросили чего-нибудь получше этого, — сказал король Артур.

— Сэр, это пока все, чего я желаю, — ответил незнакомец.

— Что же, — сказал король, — у вас будет вдоволь еды и питья, ибо я никогда не отказываю в этом ни другу, ни врагу. Но скажите мне ваше имя.

— Этого, сир, я не хотел бы открывать, пока не придет время.

— Пусть будет, как вы желаете, — согласился король Артур. — И все же это для меня большая загадка, ибо вы один из прекраснейших юношей, которых я когда-либо видел.

И он поручил его сэру Кею, повелев кормить и поить так, как если бы тот принимал герцога или барона.

«Он не является ни тем, ни другим, — сказал себе сэр Кей. — Если бы он был хотя бы сыном рыцаря, то попросил бы коня и доспехи, а не пищу и питье. Держу пари, что он всего лишь сын неотесанного крестьянина и недостоин быть среди нас, рыцарей. Что ж, я дам ему место на кухне, и пусть ест там сколько сможет — через год он будет толстым как свинья. А раз нет у него имени, я назову его Бомейном, что значит „Прекрасные руки“, ибо никогда я не видел столь больших и столь белых, столь праздных и ленивых рук».

И вот целый год Бомейн служил на кухне. И сэр Кей насмехался над ним, говорил недоброе, отпускал грубые шутки и всячески старался сделать его жизнь невыносимой.

Но Бомейн всегда оставался терпеливым, никогда не отвечая на колкости сэра Кея и не отказываясь выполнить любые его поручения, сколь недостойными они ни были. И сэр Кей глумился над ним больше и больше.

Снова наступил праздник пятидесятницы, и все рыцари Круглого Стола вновь собрались в Камелоте. И снова король Артур не хотел сесть за пиршественный стол, пока не подошел к нему оруженосец и не сказал:

— Сэр, вы можете приступать к пиршеству, ибо сюда является дама, а с ней и новые приключения.

И через несколько минут вошла в залу дама и преклонила колени перед королем Артуром, прося его о помощи.

— Но кто нуждается в ней? — спросил король. — Поведайте нам свою историю.

— В помощи этой нуждается моя сестра леди Лионесса, которую держит в заключении в замке злонравный тиран, разоривший все ее земли. И имя его — Красный Рыцарь Красных Полян.

При этих словах подошел вдруг к королю Бомейн и сказал:

— Мой господин, благодарю вас за то, что эти двенадцать месяцев я был у вас на кухне, где меня щедро кормили и поили. А теперь я попрошу две другие милости, которые вы мне обещали. Первое — чтобы вы даровали мне приключения этой дамы, и второе — чтобы сэр Ланселот Озерный следовал со мной, пока я не докажу, что достоин рыцарства из его рук.

— Все это я дарую вам, — начал король Артур. Но дама, чье имя было леди Линетта, сердито вмешалась:

— Позор вам, король Артур! Вы посылаете спасать мою сестру грязного кухонного, мужика, когда здесь сидят сэр Ланселот и сэр Гавейн, сэр Гахерис и сэр Боре — лучшие рыцари в мире, не говоря о многих других, столь же храбрых и благородных.

Тут в великом гневе она села на свою белую лошадь и ускакала из Камелота. И пока Бомейн готовился последовать за ней, появился карлик с большим мячом, который он повесил Бомейну на бок. А на улице его ожидал могучий боевой конь. Бомейн сел на него и поскакал, а Ланселот следовал несколько позади.

Тут в зале сердито вскочил сэр Кей, воскликнув:

— Поскачу за моим кухонным мальчиком и задам изрядную трепку за такое поведение!

В полном рыцарском облачении он поскакал из Камелота со всей скоростью, на какую был способен его конь, и вскоре догнал Бомейна.

— Эй! — закричал сэр Кей. — Что это ты делаешь здесь, покинув свою кухню? Так-то ты почитаешь старших? Разве ты не знаешь, кто я?

— Я знаю вас очень хорошо, — ответил Бомейн, поворачивая коня. — Вы — сэр Кей, самый грубый и неблагородный рыцарь. А потому берегитесь!

Это так разъярило сэра Кея, что он тут же наставил копье и бросился на Бомейна, который, как был без доспехов, пришпорил коня и поскакал ему навстречу с обнаженным мечом в руке. И в тот момент, когда копье сэра Кея, казалось, должно было пронзить Бомейна, словно булавка мотылька, он внезапно увернулся, отбил копье клинком и ловко поразил сэра Кея острием меча. Спешившись, Бомейн взял копье и щит и поскакал за леди Линеттой. Ланселот же, который следовал за ним неподалеку, взвалил раненого сэра на его коня и, повернув, направил обратно в Камелот.

Бомейн же нагнал леди Линетту, но не встретил доброго приема.

— Как осмеливаешься ты следовать за мной? — закричала она. — От тебя смердит кухней, а одежда лоснится от сала и жира. Возвращайся на свою кухню, ибо я хорошо знаю, что ты только грязный мужик, которого сэр Кей назвал Бомейном из-за белых рук. Фу! Да твои руки годятся только ощипывать кур и открывать затычки пивных бочек!

— Дама, — вежливо отвечал Бомейн. — Вы можете говорить мне, что пожелаете, но я никогда не вернусь обратно. Ибо обещал королю Артуру совершить подвиг в вашу честь, и я свершу его или умру.

— Подвиг в мою честь, вот как! — продолжала насмехаться Линетта. — Что ж, вскоре ты встретишь такого противника, что отдашь весь суп в Камелоте, лишь бы тебе позволили вернуться живым на кухню.

— А это мы посмотрим, — спокойно ответил Бомейн. И они молча поскакали дальше — немного впереди леди Линетта, а за ней Бомейн.

Вскоре оказались они у большого черного дерева боярышника на краю темной просеки. И там висело черное знамя и черный щит, а возле дерева на черном коне сидел рыцарь, одетый в черные доспехи.

— Беги теперь быстрее, — сказала леди Линетта Бомейну, — ибо это Черный Рыцарь Черных Полян.

— Благодарю вас за то, что вы сказали мне, — ответил Бомейн, не собираясь, однако, следовать ее совету.

— Дама! — вскричал Черный Рыцарь. — Вы выбрали этого человека при дворе короля Артура, чтобы он был вашим защитником?

— Боже упаси, — сказала Линетта. — Это всего лишь презренный мужик, который преследует меня. И я попрошу вас, сэр рыцарь, помочь избавиться от него.

— Ну что ж, — сказал Черный Рыцарь, поднимая свой черный щит и черное копье. — Я выбью его из седла и отправлю обратно в Камелот.

Тут они наставили копья и сошлись, как два разъяренных быка. Копье Черного Рыцаря скользнуло по щиту Бомейна и не принесло ему вреда. А копье Бомейна пронзило Черного Рыцаря сквозь щит и доспехи, так что тот упал с седла и умер.

— Позор тебе, трусливый мужик, — закричала Линетта. — Ты убил его предательским образом!

И, сказав это, она быстро удалилась. А Бомейн слез с коня и надел на себя доспехи Черного Рыцаря, но оставил свой меч, а также щит и копье сэра Кея.

Сэр Ланселот видел все, что произошло, и, подойдя к Бомейну, сказал:

— Сэр, вы вели себя геройски, и теперь я от всего сердца посвящу вас в рыцари, но прежде вы должны мне сказать свое имя, а я не буду говорить его другим, пока вы сами не захотите открыться.

— Мой господин, — отвечал Бомейн, став на колени и склонив голову, — я Гарет Оркнейский, младший сын короля Лота и сестры Артура — королевы Моргаузы. Сэр Гавейн — мой брат, как и Гахерис и Агравейн. Но они не знают меня, ибо ни один из них не видел меня последние десять лет.

— Я с радостью посвящаю вас в рыцари, — сказал Ланселот. — Продолжайте так же, как начали, и за Круглым Столом вас будет ожидать ваше место.

Тут Ланселот, радостный, вернулся в Камелот, а Бомейн, которого мы должны теперь называть сэром Гаретом, вскочил на коня Черного Рыцаря и поскакал за леди Линеттой.

— Прочь, кухонный мужик! — закричала она. — Тьфу, уйди из-под ветра, ибо меня тошнит от запаха несвежего жира! Увы, что добрый рыцарь был убит таким, как ты!

— Леди, — сказал мягко сэр Гарет, — вы несправедливы, насмехаясь надо мной, ибо я в честном бою одолел того рыцаря, который, как вы говорили, побьет меня. А кроме того, что бы вы ни говорили, я ни в коем случае не расстанусь с вами, пока не свершится мой рыцарский подвиг.

— Что ж, — сказала она, — очень скоро ты встретишь настоящего противника, ибо сейчас мы приближаемся к замку Голубого Рыцаря Голубых Полян, и только сэр Ланселот, сэр Гавейн, сэр Боре или сам король Артур могли бы одержать над ним победу. И я не уверена, что даже они могли бы спасти мою сестру леди Лионессу, ибо Красный Рыцарь Красных Полян, который держит ее в осаде, — это самый могучий человек в мире. И тайна его силы состоит в том, что исходит она от магии королевы Феи Морганы.

— Чем более могучи мои враги, тем больше чести одолеть их, — сказал сэр Гарет.

Тут они выехали из леса на большой луг, покрытый, словно ковром, голубой вероникой. И там стояло много шатров голубого шелка, и рыцари и леди, одетые во все голубое, двигались среди них. В середине луга росла большая шелковица, и на ней висело много щитов, которые принадлежали когда-то мужам, зарубленным Голубым Рыцарем. И на ветвях, раскинувшихся низко над землей, висел огромный голубой щит, а подле него было голубое копье, вонзенное в землю, и привязанный к стволу стального цвета конь.

— Спасайся, вонючий мужик, — с насмешкой сказала леди Линетта. — Здесь тебя встретит Голубой Рыцарь и сотня его баронов.

— Значит, здесь я останусь и сражусь, — сказал Гарет.

— Очень я удивляюсь, кто же вы такой, — сказала леди Линетта, оставив вдруг обычный свой насмешливый тон. — Вы, верно, должны быть весьма благородной крови, ибо никогда еще женщина не бранила и не оскорбляла рыцаря, как я вас, а вы все же отвечаете учтиво и не перестаете мне служить.

— Леди, — серьезно сказал сэр Гарет, — плох был бы рыцарь, который не мог бы примириться с резкими словами женщины. Ваши жестокие слова вызывают во мне гнев, это верно, но с тем большей яростью я сражаюсь с врагами. Что же до моего рождения, то я служу вам, как следует благородному человеку. Таков я или нет, узнаете в свое время, ибо предстоит мне еще лучше послужить вам, прежде чем мы расстанемся.

— Увы, честный Бомейн, — с рыданием сказала Линетта, — простите меня за все, что я сказала плохого о вас, и бегите, пока еще не слишком поздно.

— Прощаю вас с радостью, — сказал Гарет, — но бежать я не стану. Лучше сражусь с еще большим упорством, чтобы заслужить у вас слова еще более добрые.

В это мгновение огромный Голубой Рыцарь увидел Гарета и, вскочив на коня, закричал:

— Эй вы, рыцарь в черных доспехах, слезайте сей же час с коня и целуйте мою ногу в знак того, что сдаетесь, или я убью вас!

— Нет, это вы лучше становитесь на колени, — ответил Гарет, — ибо мне понадобится великое милосердие, чтобы пощадить жизнь того, кто убил столь многих добрых рыцарей!

Тут Голубой Рыцарь опустил забрало своего голубого шлема, наставил свое голубое копье и ринулся, словно буря, на сэра Гарета, который, набирая скорость, также поскакал на него. Они сошлись с такой силой, что копья их сломались, а кони под обоими рухнули наземь. Тогда они выхватили мечи и начали рубиться, высекая искры и нанося такие удары, что, случалось, оба ничком падали на землю.

И наконец сэр Гарет сбил шлем Голубого Рыцаря, а самого его свалил на землю и приготовился убить.

Но леди Линетта попросила пощадить его жизнь, и Голубой Рыцарь сдался Гарету.

— Я охотно сохраню вам жизнь, сказал Гарет, — ибо вы могучий боец и было бы жаль погубить такого. А потому отправляйтесь с сотней баронов в Камелот ко двору короля Артура, поклянитесь ему в верности и скажите, что прислал вас Рыцарь Кухни.

В тот вечер Голубой Рыцарь с радушием принимал сэра Гарета и леди Линетту, а на следующее утро отправился проводить их немного.

— Прекрасная дама, — спросил он, — куда направляетесь вы с этим рыцарем?

— Сэр, — ответила она, — мы следуем к Опасному Замку, где осаждена моя сестра леди Лионесса.

— А, — сказал Голубой Рыцарь, — значит, враг ваш — Красный Рыцарь Красных Полян, самый опасный рыцарь из всех живущих в мире. Благодаря злой магии он обладает силой семерых воинов. Он осаждает этот замок уже давно, но еще не взял его, ибо так устроила королева Фея Моргана своей магией, надеясь, что это приключение привлечет сэра Ланселота, или сэра Гавейна, или самого короля Артура и что Красный Рыцарь убьет его, как, боюсь я, он убьет этого рыцаря.

— А это уж случится так, как пожелает бог, — сказал сэр Гарет. — И все же, быть может, он пожелает, чтобы Красный Рыцарь пал от моей руки, чтобы я мог прославить королевство логров.

Вскоре, миновав густой лес, они выехали на открытую долину, красную от маков, с замком из красного песчаника посередине ее и с множеством красных палаток и шатров, где жили бароны Красного Рыцаря, осаждавшие замок. Гарет и леди Линетта поскакали через долину и, не достигнув лагеря, оказались у огромного багряника, называемого иудиным деревом, на котором висели тела многих добрых рыцарей.

— Это те, кто до вас пытался спасти мою сестру леди Лионессу, — сказала Линетта. — Красный Рыцарь Красных Полян одолел их всех и обрек на эту позорную смерть без пощады и жалости.

— Значит, пришло время мне сразиться с ним, — сказал Гарет, охваченный гневом. Он взял большой рог из слоновой кости, висевший на ветке, и поднес его к губам.

— Остановитесь, — закричала леди Линетта, — не трубите в этот рог, пока не пройдет полдень. Ибо сейчас еще раннее утро, а говорят, что силы Красного Рыцаря растут и растут до середины дня, а затем убывают после полудня, пока с заходом солнца не становится он таким же, как все.

— Стыдно было бы, — сказал сэр Гарет, — и недостойно рыцаря, прекрасная леди, если бы я стал ждать и сразился с ним, когда силы покинут его.

Сказав это, он с такой силой дунул в рог, что красные стены Опасного Замка загудели и из всех шатров поспешно выскочили люди. А в замке все бросились к окнам, чтобы посмотреть на того, кто осмелился бросить вызов ужасному Красному Рыцарю Красных Полян.

— Взгляните, — воскликнула Линетта, — вот моя сестра леди Лионесса смотрит из своего окна. А вот и сам Красный Рыцарь!

Тут Гарет повернулся сначала к замку и низко поклонился прекрасной леди, которая выглядывала из окна и махала ему рукой. А Красный Рыцарь, одетый в красные доспехи, на красно-сером боевом коне скакал между тем к нему.

— Не смотрите на эту леди — она моя! — прорычал он. — Взгляните лучше на меня, ибо это последнее, что вы увидите перед смертью!

Тут они наставили копья и сошлись с таким шумом, словно неслась буря. Каждый ударил другого как раз в середину щита так сильно, что копья рассыпались на мелкие кусочки, а подпруги и уздечки у их коней лопнули, словно нитки, и оба коня пали замертво на землю. И рыцари, оглушенные, лежали неподвижно на Красной Поляне так долго, что люди начали говорить:

— Они сломали себе шеи! Воистину, могучий воин этот незнакомец, ибо до него никому не удавалось выбить Красного Рыцаря из седла.

Но вскоре они вскочили на ноги, обнажили мечи и бросились друг на друга, как свирепые львы, нанося такие удары, что куски доспехов летели во все стороны, и кровь лилась, окрашивая поляну в еще более зловещий красный цвет. Потом они отдохнули и снова вступили в битву. И в час полудня Красный Рыцарь выбил из рук сэра Гарета меч и бросился, чтобы убить его. Но Гарет обхватил его руками и в конце концов бросил на землю, сорвал шлем и схватил меч, чтобы убить.

— Благородный сэр, — закричал Красный Рыцарь, — сдаюсь на вашу милость, а потому пощадите мою жизнь!

— Этого не будет, — ответил сэр Гарет, — ибо так позорно обошлись вы со многими добрыми рыцарями, повесив их на красном дереве. Такая смерть недостойна благородных людей.

— Сэр, — сказал Красный Рыцарь, — все, что я сделал, я сделал из-за леди. Это она своей магией создала этот замок и заставила меня полюбить ее. В прежние времена ее братья — так она рассказала мне — были убиты рыцарями Круглого Стола. Вот почему она возненавидела короля Артура и всех тех, кто выступал за него. Она поклялась быть моей, когда я убью сто рыцарей короля Артура и повешу их на красном дереве.

Тут пришла леди Линетта и стала просить Гарета пощадить жизнь Красного Рыцаря, говоря:

— Знайте же, что все это было сделано королевой Феей Морганой, чтобы принести лограм печаль и поругание. Однако благодаря вашим подвигам большая слава идет к лограм. И так будет всегда, пока чьи-то злые деяния вы будете обращать в добро. А потому пощадите этого рыцаря, чье имя сэр Айронсайд, ибо в грядущие дни он займет почетное место за Круглым Столом.

— Поднимитесь, сэр Айронсайд, — сказал Гарет, — я дарую вам жизнь. Но скачите ко двору короля Артура, присягните со всеми своими баронами ему на верность и скажите, что Рыцарь Кухни послал вас.

После этого сэр Гарет десять дней отдыхал в шатре сэра Айронсайда. И, излечив рану, он отправился к Опасному Замку, чтобы встретиться с леди Лионессой, которую он спас. Каково же было его удивление, когда, перейдя подъемный мост, он увидел, что ворота с шумом захлопнулись и решетка с грохотом опустилась прямо перед ним, а леди Лионесса выглянула из окна над воротами и закричала ему:

— Убирайся, Бомейн! Убирайся, Рыцарь Кухни! Когда ты будешь благородным рыцарем благородного происхождения, тогда и будет тебе моя любовь, но не раньше.

Гарет так разгневался, что, ни слова не говоря, повернулся и поскакал прочь в глубь леса, сопровождаемый только своим карликом.

Но тут пришла леди Линетта и стала упрекать сестру:

— Стыдно так обращаться с рыцарем, который вызволил вас из беды.

Тут леди Лионесса призвала к себе своего брата сэра Грингамура и сказала ему:

— Снаряжайтесь и следуйте за рыцарем, который зовется Бомейном; и, когда он уснет, схватите его карлика и доставьте сюда. Уж карлик-то, верно, знает истинное имя своего хозяина.

— Сестра, — сказал сэр Грингамур, — будет сделано все, как вы того пожелаете.

Он скакал весь день и под вечер нашел сэра Гарета, который спал под деревом, положив голову на щит. Тут Грингамур схватил карлика и ускакал так быстро, как мог.

Но карлик вскричал:

— Хозяин, хозяин, спасите меня!

Гарет проснулся от этого крика и последовал в темноту за Грингамуром через леса и топи и оказался, не зная того, у Опасного Замка.

Грингамур, однако, был уже там, а карлик рассказал всю историю к тому времени, когда Гарет на полном скаку ворвался во двор, крича:

— Изменник-рыцарь, верните моего карлика или, клянусь честью рыцаря, я отрублю вашу голову.

Тут спустилась вниз леди Лионесса и приветствовала его.

— Добро пожаловать, сэр Гарет Оркнейский, — сказала она. — Я весьма рада приветствовать в Опасном Замке вас, моего спасителя и мою любовь.

— Леди, — сказал сэр Гарет, — еще недавно вы не говорили мне таких слов, хотя ради вас я сразился с Черным Рыцарем, Голубым Рыцарем и Красным Рыцарем и победил их. А потому, хоть я и охотно остановлюсь в вашем замке на эту ночь, буду здесь лишь как ваш гость, а не как ваша любовь.

Леди Лионесса разгневалась на это, но все же говорила с ним приветливо и устроила в его честь большой пир.

Но когда он лег в постель, она послала слугу с длинным мечом, чтобы убить его. Гарет, однако, проснулся, когда слуга склонился над ним, и защитился от удара, так что меч пронзил только его бедро. Тут он вскочил, схватил свой меч и поразил убийцу, в гневе разрубив его на части.

Наутро леди Лионесса поскакала в Камелот, чтобы рассказать там королю Артуру о том, как сэр Гарет спас ее от Красного Рыцаря. И попросила она устроить большой турнир в честь Гарета, ибо хорошо знала, что не приедет он на этот праздник.

Но Гарета, который, стеная, лежал в своей постели, нашла Линетта, и она залилась слезами от стыда при виде того, что сотворила ее сестра, околдованная злыми чарами Феи Морганы. Однако Линетта тоже научилась волшебному искусству, известному в Авалоне, где жила Нимуе, Озерная Леди. И сделала она так, что рана Гарета совсем исцелилась ко дню турнира. И дала она волшебное кольцо Гарету, так что он казался одетым то в желтые доспехи, то в коричневые, через мгновенье — в черные, затем — в красные. И никто не мог узнать его.

И на том турнире он много раз выезжал на ристалище, состязаясь по очереди с храбрейшими рыцарями Круглого Стола и побеждая всех их. Но с сэром Ланселотом он не состязался, не состязался и с сэром Гавейном, своим братом. И ни один рыцарь не мог сравниться с сэром Гаретом, пока не появились в Камелоте сэр Галахэд и сэр Персиваль.

Когда закончился турнир, король Артур устроил в большой зале пир, и сэр Гарет снял с пальца кольцо Линетты — и сразу же был узнан всеми.

Тут Голубой Рыцарь и Красный Рыцарь явились со своими баронами, чтобы присягнуть королю Артуру и рассказать, как Рыцарь Кухни победил их в честном бою. И король Артур возрадовался славе, которую завоевал его племянник сэр Гарет, и усадил его на почетное сиденье за Круглым Столом. И сэр Гарет с большой радостью обвенчался с леди Линеттой, и они жили с тех пор счастливо.

А леди Лионесса удалилась из Камелота, печальная и пристыженная. И отринула она всю злую магию, которая так долго была с ней. А в последующие дни сэр Гахерис, брат сэра Гарета, добился, чтобы стала она его женой.

Сэр Гавейн и леди Рагнелл

Одно из самых странных приключений, случившихся в годы царствования короля Артура, началось на рождество во время пира в замке Карлайла. Незадолго до этого Артур и его рыцари далеко на северо-востоке Шотландии сразились в жестокой битве с саксами и изгнали их со всего острова Британии. И казалось, что наконец власть логров твердо установилась по всей стране.

Войско возвращалось на юг, а король Артур с лучшими своими рыцарями следовал за ним более медленно, так что рождество настигло их, едва они успели оставить позади Шотландию. И потому они направились в Карлайл и устроили там большой пир. Но едва лишь этот пир начался, как в залу вошла, плача и заламывая руки, прекрасная дама.

— Король Артур, — закричала она, — прошу вашей милости и защиты! Мой муж, храбрый рыцарь, побежден и взят в плен злонравным хозяином Высеченного в Скале Замка. Ужасное место этот замок, возвышающийся над глубоким озером Вателин. Возле него Страшный хозяин этого замка поджидает неосторожных путников, уводит в свою крепость, грабит или требует за них выкупа, либо сбрасывает со стен в глубокие воды озера. Лишь вчера, когда мы с моим господином проезжали глухой стороной в Инглвудском лесу, ужасный рыцарь озера Вателин внезапно напал на нас. Мужа моего он сбил с коня и увел связанного, а меня тяжко оскорбил. Вот ужасные следы его плети на моем лице. Вслед рыцарю озера Вателин я закричала, что явится скоро добрый король Артур и отомстит за меня. Но он злобно засмеялся и закричал: «Скажите этому трусливому королю, что он никогда не осмелится выступить против меня!» И вот я поспешила к вам, благороднейший король Артур, ибо если кто-то на земле и осмелится выступить против него, то это вы!

— Клянусь честью рыцаря, — вскричал король Артур, — на это приключение пойду я сам! Давно я не выступал в поисках приключений. И рыцарь озера Вателин падет только от моего копья! Подайте мне мой меч Экскалибур и велите оруженосцам немедля оседлать коня.

Тут, хотя Гавейн, Ланселот, Герейнт и Гарет стремились убедить его взять кого-нибудь из них с собой в это странствие, и даже сэр Кей предложил свои услуги, король Артур покинул Карлайл вместе с дамой и скоро скрылся из виду в темном Инглвудском лесу.

Много миль проехали они, и вот наконец, когда солнце начало скрываться за высокими холмами и горами Камберленда, выехали из леса на берег темного озера, окруженного зловещими скалами, которые уходили прямо в глубь вод, и увидели мрачный и страшный замок на острове недалеко от берега.

— Это и есть озеро Вателин, — сказала дама. — А вот, смотрите, и сам его гнусный хозяин!

Король Артур посмотрел туда, куда она указывала, и увидел, как медленно опустился большой подъемный мост замка и как лег он на край скалы, где кончалась дорога. И там, в воротах замка, увидел он сидящего на огромном коне страшного человека необыкновенного роста. Со своими длинными руками и огромным свирепым лицом он казался почти великаном.

— Ага, — прорычал рыцарь озера Вателин, — монарх несчастных логров? Давно я хотел встретиться с вами. Добро пожаловать в замок озера Вателин! Меня зовут Громер Сомер Жур, и я презираю вас, трусливый король!

Тут Артура охватил такой гнев, что он даже не увидел зловещей улыбки, появившейся внезапно на губах дамы. Он наставил копье — крепкое копье, против которого никто не мог устоять, — и что было мочи поскакал на рыцаря. Он промчался по дороге и вступил на длинный подъемный мост. И тут внезапно конь его остановился как вкопанный, заржав в ужасе. И руки Артура бессильно повисли по бокам, и охватил его великий, неземной ужас.

— Громер Сомер Жур победил! — закричал рыцарь и засмеялся так, что эхом откликнулись холмы и черные вороны со зловещим криком взлетели с башен замка озера Вателин. — Никто не может преодолеть страха перед ним!

— Это дело рук дьявола, — сказал, задыхаясь, Артур, у которого волосы на голове поднялись от необъяснимого страха.

— Это замок моей хозяйки, королевы Феи Морганы, — сказала дама, подъезжая к Артуру и жестоко насмехаясь над ним.

— Сжальтесь, — сказал Артур, — я дам вам все, что вы пожелаете.

— Сжалюсь! — закричал рыцарь озера Вателин. — Отправляйтесь сейчас отсюда на один год и один день. Но сначала дайте королевское слово, что вернетесь, и вернетесь один. И вот вам мое условие: идите куда угодно, но спрашивайте всех, кого встретите, чего женщины хотят больше всего на свете. И если вы через год сможете дать верный ответ, то будете свободны. Но если вы не ответите на мой вопрос, то я убью вас на этом заколдованном мосту и сброшу ваше тело в темные воды озера Вателин. Ступайте!

Громовым голосом произнес он это последнее слово и взмахнул руками. Тут конь короля Артура поднялся на дыбы, повернулся и как стрела помчался по скалистой дороге в лес, обезумев от ужаса, так что король Артур много миль не мог остановить его.

Еще не взошла луна, когда оказался он в Карлайле, где встретил его сэр Гавейн и выслушал рассказ об этом приключении.

— Сестра моя замышляет мою гибель с помощью неведомой ужасной силы, — сказал король Артур, — и я не знаю, как противостоять ей.

— Это последний удар, направленный против могущества логров, — сказал Гавейн. — Если мы сможем еще раз поразить зло, оно больше никогда не придет к нам под покровом магии.

— Одно я знаю, — сказал король Артур, — я должен сдержать клятву и вернуться к рыцарю озера Вателин через один год и один день. А тем временем буду искать ответ на его загадку.

— И я тоже буду искать его, — сказал сэр Гавейн.

Прошел год. Король Артур и сэр Гавейн снова ехали через Инглвудский лес, чтобы встретиться с сэром Громером Сомером Журом. Печально держали они свой путь, ибо, хотя Артур вез две книги, полные ответов, которые они с Гавейном собрали по всей стране, он был уверен, что ни один из них не примет рыцарь озера Вателин.

Когда до цели их путешествия оставалось совсем немного, они выехали из густого леса, пересекли пустынную болотистую местность и там внезапно встретили леди на большом белом коне. Она была в прекрасных богатых одеяниях со множеством сверкающих и искрящихся драгоценных камней. Но, взглянув на нее, Гавейн побледнел, а король Артур перекрестился, словно увидев нечто ужасное. Ибо это была отвратительнейшая леди, какую когда-либо видели глаза человека. Лицо ее было красным, как заходящее солнце, и длинные желтые зубы виднелись между широкими толстыми губами. Голова сидела на огромной шее, а сама она была толстая и бесформенная, как бочка. Однако не только это безобразие делало ее столь отталкивающей: в ее воспаленных косых глазах мерцала странная и ужасная тень муки и страха.

— Привет вам, король Артур, — закричала она резким, надтреснутым голосом. — Обращайтесь ко мне со всей любезностью! Ибо от этого зависит сама ваша жизнь!

— Леди, — серьезно сказал король Артур, — приветствую вас. И я поступил бы так, будь вы знатнейшей леди или скромнейшей девушкой на земле.

— Благодарю вас, — ответила леди, — а теперь слушайте внимательно. Я знаю, с каким делом вы едете и на какую загадку должны дать сегодня ответ или умереть. Те же ответы, которые вы собрали, не стоят и ломаного гроша!

Тут она засмеялась своим надтреснутым голосом, а затем продолжала с внезапной серьезностью:

— Я могу сказать вам верный ответ. И скажу его вам при одном условии.

— Чего же вы хотите, леди? — спросил король Артур.

— Вашего слова как короля и рыцаря логров в том, что ваш рыцарь столь же благородного рода, как вы, станет сегодня моим мужем!

— Этого я не могу вам обещать, — сказал Артур, взглянув ей в лицо и отвернувшись, чтобы не показать охватившего его ужаса.

— Тогда скачите к своей смерти, — фыркнула отвратительная леди, и глаза ее стали немного темнее от боли.

— Подождите! — вскричал сэр Гавейн. — Если я возьму вас в жены, скажете ли вы ответ на загадку сэра Громера Сомера Жура?

— О да, скажу без сомнения! — заверила леди.

— Подумайте о том, что вы делаете, — воскликнул король Артур. — Это слишком большая жертва — взять…

— И все же я сделаю это, король логров! — спокойно сказал сэр Гавейн. — Леди, даю вам рыцарское слово сочетаться с вами законным браком, если вы спасете жизнь моего дяди, короля Артура!

— Скачите тогда к озеру Вателин, — сказала леди, — и, когда вернетесь, я буду ждать здесь, и мы вместе поедем в Карлайл.

Тут она подъехала к королю Артуру и сказала ему ответ на загадку.

Вскоре после этого Артур вновь оказался у темного озера Вателин. Сэр Гавейн остался на опушке леса, а король двинулся к зловещему замку, где сидел на огромном коне сэр Громер Сомер Жур.

— Привет вам, король Артур! — закричал он. — Смелый вы человек, раз пришли на свидание со мной. Что ж, отвечайте на мой вопрос: чего женщины желают больше всего на свете? Ибо, если ответите верно, то, клянусь, никакого вреда вам не причиню.

Тут король Артур открыл свои книги и прочитал многие ответы, которые он собрал. Но когда он закончил, сэр Громер Сомер Жур расхохотался так, что эхо прогремело в холмах вокруг мрачного озера.

— Считайте, что вы уже мертвы, король Артур! — закричал он. — Богатство, положение, дорогие одежды, развлечения, любовь, роскошь, праздность и вся остальная чепуха, о которой вы говорите, — ничто из этого не служит верным ответом. Подойдите, наклоните голову, и я срублю ее с ваших плеч и отнесу моей леди, королеве Фее Моргане!

— Подождите немного, — сказал король Артур. — По дороге сюда встретил я на болоте отвратительную леди, и она сказала, что больше всего женщины хотят властвовать над мужчинами, даже над самыми великими…

Тут рыцарь озера Вателин разразился ужасными ругательствами.

— Это проклятая ведьма леди Рагнелл! — закричал он. — Она предала нас, надеясь спастись, но спасения ей никогда не будет. Ступайте теперь своим путем, король Артур. И, если я когда-нибудь смогу освободиться от власти королевы Феи Морганы, быть может, вы найдете место и для меня при вашем дворе. Я резок и груб в речах, но держу данные мною клятвы, верен тому, кому служу.

— Приходите, когда пожелаете, — сказал король Артур. — В королевстве логров достаточно места для всех, кто захочет служить верно и с чистым сердцем…

Но сэр Громер Сомер Жур повернул коня и с криком, словно от боли, поскакал через подвесной мост в замок, вырубленный в скале над темными водами озера Вателин. И сразу же за ним с лязгом опустилась решетка и со скрежетом поднялся мост, закрыв, словно могильным камнем, вход.

Медленно возвращался назад король Артур и на опушке леса встретил Гавейна, который возрадовался, увидев его живым и невредимым.

— Мне — радость спасения от смерти, — сказал грустно король Артур, — а вам, боюсь, — печаль, которую может исцелить только смерть…

Они поскакали обратно через лес и в унылом болотистом месте встретили ожидавшую их отвратительную леди Рагнелл.

— Я спасла вас, король Артур, — закричала она своим резким, надтреснутым голосом. — И теперь храбрый Гавейн должен стать моим мужем. Скачите теперь в Карлайл, чтобы с должными почестями встретить храбрейшего рыцаря логров и его невесту.

Опечаленный король Артур пришпорил коня и поспешил через Инглвудский лес, и скакал, пока не оказался в Карлайле. Тут собрал он рыцарей и леди своего двора, рассказал о своих приключениях и просил приготовиться к свадебному обряду.

В тот вечер он и королева Гвиневера проехали по улицам к городским воротам со свитой благородных рыцарей и леди, а жители Карлайла выстроились на всем пути, готовые приветствовать жениха и невесту. Они остановились в ожидании у ворот и тут увидели сэра Гавейна, медленно едущего из леса по дороге, а рядом с ним леди на белом коне. Заходящее солнце сверкало и отражалось во множестве драгоценных камней ее богатых одежд.

Возникшие было крики приветствия перешли в стоны и ропот, когда все увидели безобразное, уродливое лицо леди Рагнелл.

Сэр Гавейн представил ее королю и королеве, как если бы она была прекраснейшая леди в мире. А леди Рагнелл ухмылялась и хихикала, когда сэр Ланселот и сэр Тристрам, сэр Гарет и сэр Герейнт и многие другие благородные рыцари подходили по очереди поцеловать ей руку. Но слова застревали у них в горле, когда они хотели пожелать сэру Гавейну радости, и в молчании эта пестрая процессия проехала по улицам к большому собору. Увидев жениха и невесту, так же замолчала ожидавшая их там толпа.

В соборе у алтаря сэр Гавейн недрогнувшим голосом взял в жены леди Рагнелл и затем проводил ее на почетное место в зале замка, где уже все было готово для большого пира.

Однако не было подлинной радости и веселья на этом пиру. С ужасом и отвращением смотрели все, как леди Рагнелл, сидевшая подле Гавейна, чавкая и пуская слюни, с жадностью набросилась на пищу и вино. И не было никого среди присутствовавших, кто бы не пожалел сэра Гавейна и не подивился бы этой странной свадьбе.

Недолго продолжался пир, и Гавейн, бледный, со страданием на лице, отвел свою невесту в просторную затененную палату, где на стенах, увешанных вышитыми тканями, мерцали свечи и темные тени падали на покрытый камышом каменный пол.[2]

Когда они оказались возле большого ложа, украшенного искусной резьбой, закрытого пологом и застеленного прекрасным бельем, леди Рагнелл сказала — и голос ее, пьяный, резкий и надтреснутый, был еще более ненавистен Гавейну:

— Дорогой муж, возлюбленный господин Гавейн! Поцелуйте меня, как и следует жениху целовать свою невесту. Ибо стали мы мужем и женой и будем ими, пока смерть не разлучит нас.

Гавейн приблизился к ней, и в глазах леди Рагнелл уловил еще большее страдание. Ее безобразное лицо побледнело и приняло странное выражение, когда он наклонился и поцеловал ее в губы. Тут он отвернулся с криком мучения и прислонился к стене, закрыв лицо руками и сотрясаясь от рыданий, которые не мог подавить.

— Гавейн! Дорогой мой господин Гавейн! — послышался позади него голос, тихий, приятный, полный трепета любви.

Медленно, словно во сне, он повернулся. Там, где мгновение назад стояла отвратительная леди Рагнелл, узрел он прекраснейшую девушку, какую когда-либо видел. Высокая и стройная, стояла она, протянув к нему белые руки, и ее милое лицо и чудесные глаза светились любовью к нему.

— Леди, — задыхаясь от изумления и растерянности, сказал Гавейн, — кто вы? И где моя жена Рагнелл?

— Я и есть леди Рагнелл и ваша жена, если пожелаете, чтобы я ею была, — ответил ему тихий приятный голос. — Силой вашей благородной жертвы вы сокрушили чары злонравной королевы Феи Морганы, которыми она околдовала меня и моего брата, храброго рыцаря сэра Громера Сомера Жура. И все же я еще не вполне свободна, ибо только в течение двенадцати часов из каждых двадцати четырех буду я такой, как сейчас. Другую же половину каждого дня я должна носить безобразный облик, в котором стала вашей женой. Выбирайте теперь, быть ли мне прекрасной днем или ночью и быть ли мне отвратительной ночью или днем.

Гавейн стоял растерянный и изумленный, и Рагнелл продолжала:

— Подумайте, мой господин! Если я буду отвратительной днем, что должны вы испытывать, когда я стану являться при дворе как ваша жена, и все рыцари и леди Логрии будут смотреть на меня… Подумайте также, что должны вы испытать, если я буду безобразной ночью, когда вы и я останемся одни, когда после долгого дня вы вернетесь домой, и покой ваш будет нарушать визгливое чудовище. Выбирайте!

— Леди, — сказал тут сэр Гавейн, стоя перед ней со склоненной головой, — слово здесь не за мной! Подумайте вы, что должны вы будете вынести днем, когда рыцари и леди будут смотреть на вас с отвращением, сторониться вас в ужасе, умолкать, когда вы заговорите… Подумайте также, что вы должны будете претерпеть ночью, когда я, видевший вас днем прекрасной, не смогу победить отвращение, которое наполнит меня, если вы приблизитесь ко мне в своем ужасном облике. Самые большие страдания выпадут на вашу долю, и вы одни должны выбрать то, что легче вам будет вынести.

— О Гавейн, Гавейн! — вскричала Рагнелл. — Никогда в целом свете не было рыцаря столь благородного, как вы! Этим вашим решением — предоставить выбор мне — вы навсегда развеяли все колдовство. Какой вы видите меня теперь, я буду, пока не придет роковой час, когда должна буду покинуть вас. Но до этой разлуки впереди много лет счастья, которого вы достойны больше всех людей на земле.

Наутро при дворе короля Артура царила такая радость, какой никогда не знали прежде, и не было таких почестей, которых не удостоились бы сэр Гавейн и его прекрасная жена леди Рагнелл.

Семь лет жили они вместе, и не было пары более счастливой во всем обширном королевстве логров. А затем в назначенный день Рагнелл навсегда покинула сэра Гавейна. Одни говорят, что она умерла, а другие, что удалилась она в густые леса Уэльса и там родила сэру Гавейну сына, который в свое время стал одним из благороднейших рыцарей Круглого Стола. Но было ли имя его Персиваль — этого старые истории не говорят нам. Некоторые зовут его просто Прекрасный Неизвестный, но его приключения столь похожи на приключения Персиваля, что вполне можно представить себе утраченную ныне историю, в которой это имя действительно было дано сыну сэра Гавейна и леди Рагнелл.

Сэр Персиваль Уэльский

Жил когда-то со своей матерью в лесах Уэльса мальчик по имени Персиваль. Ни одного другого человека не встречал он в первые пятнадцать лет своей жизни. Не знал ничего и о том, как живут на свете люди. И вырос Персиваль в диком лесу сильным и выносливым, метал он без промаха дротик, был простосердечным, честным и прямым.

И вот однажды, когда он бродил в одиночестве, донесся до него новый звук — не голос птицы и не песня ветра или воды, и сердце его почему-то забилось. Он остановился, прислушиваясь, на зеленой поляне, и вскоре приблизились к нему пять рыцарей. Чудесной музыкой звенели их доспехи, и серебряными колокольчиками отзывались уздечки коней.

— Привет тебе, славный юноша! — вскричал первый рыцарь, придерживая коня и улыбаясь сверху Персивалю. — Отчего ты смотришь на нас с таким изумлением? Наверное, тебе не приходилось видеть таких, как мы, раньше?

— Нет, — ответил Персиваль. — И, по правде говоря, я не знаю, кто вы, если только не спустившиеся с небес ангелы, о которых говорила мне моя мать. Скажите, не служите ли вы небесному царю?

— Мы, конечно, ему служим, — сказал рыцарь, благоговейно крестясь. — Ему служат все, кто праведно живет в королевстве логров. Но на земле служим его наместнику — благородному королю Артуру, за чьим Круглым Столом мы сидим. Это он произвел нас в рыцари, ибо все мы и есть рыцари. И тебя он тоже сделает рыцарем, если ты только докажешь, что достоин этой великой чести.

— Как могу я добиться этого? — спросил Персиваль.

— Отправляйся к королю Артуру в Карлион, — ответил рыцарь, — расскажи ему, что послал тебя я — сэр Ланселот Озерный. И король пошлет тебя свершить такие деяния, такие подвиги, какие мы, рыцари его двора, свершаем всю нашу жизнь. И если ты окажешься достойным, он сделает тебя рыцарем.

Тут сэр Ланселот учтиво поклонился Персивалю и продолжил свой путь, сопровождаемый четырьмя другими рыцарями. А юноша остался стоять, охваченный изумлением и неясным томлением.

Поднявшись по тропинке к небольшой пещере, где они жили с матерью, Персиваль возбужденно закричал:

— Мама, мама, я встретился сегодня с удивительными созданиями! Они говорят, что они не ангелы, а рыцари, но мне они показались прекраснее, чем все обитатели небес. И один из них — самый главный, по имени сэр Ланселот — сказал мне, что и я мог бы стать рыцарем… Мама, завтра утром я отправлюсь, чтобы найти короля Артура, который живет в Карлионе!

Тут мать Персиваля глубоко вздохнула и поплакала немного, понимая, что пришло назначенное время, когда она должна потерять своего сына. Сначала она попыталась убедить Персиваля остаться с ней в этом мирном и тихом лесу, рассказывая об опасностях и страданиях, которые приходятся на долю каждого рыцаря. Но все, что она говорила, только еще сильнее разжигало желание Персиваля отправиться в странствие. И наконец она тихо склонила голову и позволила ему поступать как он хочет.

Рано утром следующего дня Персиваль оделся в свои простые одежды из шкур, взял длинный острый дротик и приготовился проститься с матерью.

— Иди смело вперед, сын мой! — сказала она, поцеловав и благословив его. — Твой отец был храбрейшим и лучшим из рыцарей. Будь достоин его и меня. И если ты проживешь свои дни в чести и чистоте, то тоже будешь среди немногих избранных, чьи имена, как имена истинных рыцарей логров, никогда не умрут… Ступай теперь и помни: если дама или девица попросит твоей помощи, с охотой помоги, оставив все другие дела и не требуя награды. Ты можешь поцеловать девицу, если она тебе желанна, но не принимай ничего, кроме одного поцелуя, разве только кольцо, но лишь после того, как ты наденешь свое кольцо на ее палец. Выбирай тех, кто будет сопровождать тебя в странствиях, и допускай к своему сердцу только достойных…

Охваченный грустью, простился Персиваль с матерью. Он быстро шагал через лес, опустив голову и размышляя о сказанных ею торжественных словах. Но молодость взяла свое, и скоро походка его вновь стала беспечной и упругой, и он продолжал путь, весело напевая и подбрасывая вверх свой дротик, так что острый наконечник сверкал словно серебряный в лучах солнца.

Тени длинными складками пали между деревьев, и солнце собиралось спрятаться за холмы на западе, когда Персиваль вдруг вышел на зеленую поляну, усыпанную, словно снежными хлопьями, цветами ромашек, и увидел разбитый подле журчащего ручья шатер.

Осторожно переступив порог, он вошел в тень шатра и остановился, в изумлении глядя на даму, спящую на ложе из богатого шелка и парчи. Одна рука ее — белее, чем белоснежное одеяло, — была откинута, а волосы на подушке светились словно солнечные лучи. На руке у нее было золотое колечко с красным рубином, и Персиваль, наклонившись, снял его с пальца. Вместо него он надел на палец даме свое собственное кольцо со сверкающим на нем белым алмазом, а кольцо девицы надел на свой палец. Затем, не будя, он поцеловал ее нежно в губы, тихо вышел из шатра, и сердце его пело от неизведанного восторга.

На следующий день он достиг городских ворот Карлиона, прошел через них, никем не остановленный, и оказался вскоре в самом замке.

В тот день король Артур со многими своими рыцарями пировал там, ибо была пасха и все оставили на время свои ратные труды. Персиваль стоял у двери, дивясь всему, что он видел, и завидуя даже слугам.

Он стоял так, никем не замеченный, как вдруг глаза всех устремились к двери, через которую вошел в залу огромный человек в красно-золотых доспехах. А как раз в этот момент подле короля стоял сэр Кей, держа в руках золотой кубок, из которого Артур имел обычай пить за всех рыцарей, прежде чем чаша пускалась по кругу, чтобы каждый мог выпить за него и за славу королевства логров.

— Остановитесь, вы, шайка неотесанных пьяниц! — прорычал красный великан. — Здесь есть кое-кто получше всех вас!

И с этим он выхватил из рук сэра Кея кубок, залпом осушил и, держа его в руках, с громовым смехом вышел из залы, вскочил на коня и умчался прочь.

— Клянусь честью, это оскорбление не пройдет безнаказанным! — закричал Артур, вскакивая на ноги. — Кто вернет мне мой кубок?

Тут все рыцари как один поднялись и закричали:

— Позвольте мне совершить это!

— Нет! — сказал король Артур, жестом приказывая всем сесть. — Этот рыжий хвастун недостоин того, чтобы пасть от руки рыцаря. Пусть его догонит и победит какой-нибудь скромный оруженосец. И того, кто вернется ко двору с доспехами Красного Рыцаря и моим золотым кубком, я тотчас произведу в рыцари.

Тут Персиваль бросился со своего места у дверей и стал посреди залы, одетый в шкуры диких козлов и с дротиком в руке.

— Король Артур! — закричал он. — Я доставлю ваш кубок!

— Ба! — грубо воскликнул сэр Кей. — Что этот жалкий пастух сможет сделать против такого могучего рыцаря?

— Кто вы, любезный сэр? — спросил король Артур, учтивый всегда и со всеми.

— Мое имя Персиваль, — последовал ответ. — Не знаю, кто был мой отец, ибо никогда не видел его и не слышал, чтобы моя мать называла его. Но она воспитала меня в лесах Уэльса, и сегодня я пришел просить вас произвести меня в рыцари.

— Что ж, вы станете рыцарем, — сказал король Артур, — если доставите мне мой кубок и вернетесь в доспехах этого разбойника. Пусть этот подвиг будет вашим. Отправляйтесь, чтобы свершить его, и не отвлекайтесь ни на что другое.

— У меня нет коня, — сказал Персиваль.

— Он будет ждать вас у дверей замка, — ответил Артур. — Но вам ведь нужно оружие и доспехи?

— У меня есть мой дротик, — перебил Персиваль. — Что же касается доспехов, я подожду, когда смогу надеть те золотые, что вы все не так давно видели!

— Посмотрите на этого нахала! — с издевкой сказал сэр Кей. — Ступай лучше паси овец в горах, пока этот рыжий баран не заставил тебя бежать от него в страхе.

Презрительно посмотрев на него, Персиваль сказал:

— Остерегайтесь меня, когда я вернусь! За оскорбление, нанесенное мне, я отомщу вам таким, которое вы долго будете помнить.

Тут поспешил он из зала, вскочил на ожидавшего его коня и умчался в лес.

Персиваль ехал значительно быстрее, чем Красный Рыцарь, так что еще до заката он догнал его, поднимавшегося по горной тропинке в направлении одинокой серой башни, силуэт которой был виден на фоне желтых облаков.

— Повернитесь, вор! — закричал Персиваль, приблизившись. — Повернитесь и защищайтесь!

— Ха! — закричал Красный Рыцарь, поворачивая коня. — Почему это ты хочешь, чтобы я остановился?

— Я прибыл от короля Артура, — ответил Персиваль. — Отдайте мне золотой кубок, который вы сегодня украли на пиру. Сами же вы должны отправиться ко двору и присягнуть там в верности королю. Но прежде всего вы должны сдаться мне и отдать эти прекрасные доспехи, которые вы столь гордо носите.

— А если я не сделаю этого? — спросил Красный Рыцарь. Голос его был тих, но в глазах, словно молния перед сильной бурей, сверкнула ярость.

— Что ж, тогда я убью вас и сам возьму кубок и доспехи! — воскликнул Персиваль.

— Дерзкий мальчишка! — взревел Красный Рыцарь громовым голосом. — Ты просишь о смерти — получай же ее!

И с этим он наставил копье и ринулся вниз по склону холма, словно мощная лавина, намереваясь проткнуть своего врага, как мотылька булавкой. Но Персиваль внезапно спрыгнул с коня, так что копье прошло у него над головой, не причинив вреда, и стал на тропинке, насмехаясь над рыцарем.

— Трус! — закричал он. — Сначала вы пытаетесь напасть с копьем на невооруженного человека, а затем удираете по склону холма!

С ужасными проклятиями Красный Рыцарь снова повернул своего коня и двинулся на Персиваля снизу, нацелив на него копье. Но на этот раз Персиваль взмахнул дротиком и внезапно метнул его — столь внезапно, что, сверкнув, словно вспышка молнии над щитом Красного Рыцаря, дротик вонзился ему в горло как раз над краем доспехов, и рыцарь замертво свалился с коня.

Персиваль с победным видом склонился над своим поверженным врагом и вытащил из его сумки золотой кубок короля Артура. Но когда он попытался снять золотые доспехи, его постигла неудача, ибо он не знал, как они застегиваются, и подумал, что они цельнокованые. После нескольких тщетных попыток вытащить Красного Рыцаря через шейное отверстие доспехов Персиваль решил действовать по-другому. Он быстро собрал кучу сухих веток и, подняв камень с дороги, начал старательно выбивать искру наконечником своего дротика, как вдруг услышал стук копыт и, подняв голову, увидел старого рыцаря в темных доспехах. Шлем его висел у седельной луки, а седые волосы падали на плечи.

— Привет вам, молодой сэр, — сказал старый рыцарь, улыбаясь Персивалю доброй улыбкой. — Что это вы делаете с этим мертвым разбойником, которого так геройски сразили?

— Выжигаю дерево из железа! — ответил Персиваль.

Улыбка старого рыцаря стала еще шире. Он спешился и показал Персивалю, как расстегнуть доспехи и как собрать и разобрать их по частям.

— Меня зовут Гонеманс, — сказал рыцарь, — и я живу здесь недалеко, в старинной усадьбе. Пойдемте со мной, и я научу вас всему, что следует знать, чтобы стать достойным рыцарем, ибо не только таким подвигом, как этот, вы сможете завоевать рыцарскую честь.

И Персиваль пошел с сэром Гонемансом и жил в его доме все лето, учась владеть мечом и копьем, носить доспехи и держаться в седле как подобает рыцарю. И узнал он также о высоких законах рыцарства, обязывавших не только к свершению могучих подвигов, но и к благородству. Он узнал о добродетели и пороке, об обязанности рыцаря всегда защищать слабых и наказывать жестокость и зло.

Но вот он, учтиво простившись с сэром Гонемансом, снова выступил в путь, одетый в сверкающие доспехи, с длинным копьем в руке. Была поздняя осень, и листья на деревьях мерцали золотом, как его доспехи, которые казались частью листвы и папоротников.

Много дней странствовал Персиваль в поисках приключений, и нередко взгляд его падал на рубиновое кольцо, и все чаще и чаще он думал о прекрасной даме, которую нашел спящей в шатре.

Однажды сумрачным вечером, когда тучи угрожающе низко плыли над ним, он ехал извилистой дорогой среди огромных голых скал через угрюмую и пустынную землю, как вдруг увидел мрачный замок перед собой. Стены его были разрушены и частью рассыпались, углы башен обвалились словно от удара молнии. А между камнями и булыжниками мостовой не росла даже трава.

Персиваль въехал внутрь под острыми зубцами решетки, и копыта его коня гулко простучали по камням под мрачными сводами и в пустынных двориках замка. Он оказался у входа в большую залу, в которой увидел горящий свет, и, привязав коня к кольцу на стене, поднялся по ступеням в огромное помещение с высокой крышей, поддерживаемой черными балками. Никого не было видно, однако в большом камине весело пылал огонь, ярко горели факелы в кольцах на стенах. Персиваль медленно прошел через залу и остановился осматриваясь. На небольшом столике подле камина он увидел расставленные шахматные фигуры из слоновой кости, и к одной стороне этого стола было пододвинуто кресло, словно приглашая кого-то к игре. Дивясь тому, что все это могло бы значить, Персиваль сел в кресло и невзначай двинул вперед белую пешку. И тут же красная пешка сама двинулась вперед. На мгновение Персиваль встревожился. Но все было тихо, и слышно было только его собственное дыхание. Тут он двинул другую фигуру, и красная фигура немедленно двинулась в ответ. Персиваль снова сделал ход — и пожалуйте! — стали двигаться и красные фигуры, да столь хитроумно, что очень скоро он получил мат.

Персиваль быстро расставил шахматы вновь, и на этот раз красные двинулись первыми, но и вторую партию он проиграл. То же случилось и на третий раз, и Персиваль вскочил во внезапной ярости, обнажая меч, чтобы сокрушить фигуры и разрубить доску. Но в это время в комнату вдруг вошла дама.

— Остановитесь, сэр рыцарь! — закричала она. — Если вы нанесете удар по этим волшебным шахматам, то постигнет вас ужасная беда.

— Кто вы, леди? — спросил Персиваль.

— Я Бланчефлер, — сказала она и ступила вперед, так что упал на нее свет свечей. И тут с остановившимся от изумления и радости дыханием Персиваль узнал в ней девицу из шатра, у которой на пальце сияло его алмазное кольцо. Он протянул навстречу ей руку, и леди внезапно замерла, узнав свое кольцо.

— Леди Бланчефлер, — сказал он нежно, — долго же я искал вас! Меня зовут Персиваль, и я прошу простить меня за то, что непреднамеренно обидел вас, унеся, когда вы спали, это кольцо и один поцелуй с ваших губ.

— Персиваль! — ответила она мягко. — Я видела вас только в моих снах. Каждую ночь вы являлись мне и целовали один раз в губы, и сердце мое устремлялось сквозь тьму к вам! И в этом волшебном замке я дожидаюсь вас. Но время говорить о любви еще не настало. Садитесь ужинать, и вы увидите нечто более чудесное, чем заколдованные шахматы.

Они сели за стол. Но на нем не было ни пищи, ни вина, и никто не вышел прислуживать им. Персиваль сидел молча, глядя на Бланчефлер.

И вдруг грохот бури потряс замок, большая дверь открылась, и странная дама, одетая в белое и в белом покрывале, медленно вошла в залу, высоко неся покрытую тканью большую чашу, или Грааль. Свет исходил от чаши столь яркий, что нельзя было смотреть на нее. И с благоговейным чувством Персиваль упал на колени.

Еще одна женщина в покрывале вошла вслед за первой, неся золотое блюдо, а за ней третья — с копьем, со светящегося наконечника которого капала кровь и исчезала, не достигнув пола. И когда они прошли через залу и вокруг стола, возле которого стояли на коленях Персиваль и Бланчефлер, вся комната словно наполнилась ароматом роз и пряностей, и, когда процессия вышла в дверь и та снова закрылась, сердце Персиваля охватили мир и великая радость.

— Недалек тот день, когда Святой Грааль явится к лограм, — сказала Бланчефлер. — Не спрашивайте меня больше о том, что вы видели, ибо рассказывать об этом еще не пришло время. Еще один рыцарь должен побывать в этом замке и увидеть это чудо — сэр Ланселот Озерный. Но, Персиваль, вы благословеннее, чем он, ибо с ним придет и конец славы логров, хотя не было и нет более достойного рыцаря, чем он. Отправляйтесь теперь в Камелот и ожидайте там прихода Галахэда. В день, когда он займет Гибельное Сиденье, вы снова увидите Святой Грааль.

— Леди, — сказал Персиваль, поднимаясь со склоненной головой на ноги, — я отправлюсь на поиски Святого Грааля теперь же. Мне кажется, что нет в мире подвига более высокого!

— Это верно, — ответила Бланчефлер. — Но вы пока еще не можете искать его. В день, когда слава логров достигнет своей вершины, Грааль явится в Камелот. Тогда все отправятся на поиски, но только самые достойные достигнут его.

— Я буду одним из них, я сумею найти Грааль! — воскликнул Персиваль.

И, забыв обо всем на свете, он бросился из залы, не услышав даже плача Бланчефлер, вскочил на коня и умчался в лес.

Наутро он словно очнулся от безумия и, повернув коня, попытался вновь отыскать Бланчефлер. Но, хотя он скитался много-много дней, так и не смог больше найти никаких следов той пустынной земли и таинственного замка Карбонек.

Наступила уже зима, и снег толстым слоем покрыл дорогу, когда Персиваль выехал из гор и лесов Центрального Уэльса и стал приближаться к Карлиону.

Вдруг он увидел, как ястреб, сложив крылья, ринулся с высоты словно молния и ударил голубя. Несколько мгновений слышны были лишь удары крыльев, а затем ястреб победно взлетел, держа в когтях свою жертву. И из груди голубя упали три капли крови и засветились ярко на белом снегу у ног Персиваля. И, увидев их, он подумал о крови, которая капала с копья в замке Карбонек; он подумал о рубиновом кольце на своей руке; и еще он подумал о Бланчефлер, о ее красных как кровь губах и белой как снег коже.

И пока он думал об этом, четыре рыцаря приблизились к нему. И были это сэр Кей, сэр Ивейн, сэр Гавейн и сам король Артур.

— Скачите и спросите этого рыцаря, как его имя, куда он держит путь и о чем так задумался, — сказал король Артур сэру Кею.

— Эй, сэр рыцарь, — закричал сэр Кей, приблизившись, — скажите мне ваше имя и по какому делу вы тут находитесь?

Но Персиваль так глубоко ушел в свои мысли, что ничего не видел и не слышал.

— Отвечайте, если вы не глухой! — закричал Кей и, не владея больше собой, ударил Персиваля своей железной рукавицей.

Тут Персиваль выпрямился на коне, отъехал немного назад, наставил копье и крикнул:

— Такие удары не остаются без возмездия! Защищайтесь, подлый и малодушный рыцарь!

Сэр Кей тоже отъехал назад, наставил копье, и они поскакали навстречу друг другу что было сил. Копье сэра Кея ударило в щит Персиваля и разлетелось на части. Но Персиваль ударил столь сильно и верно, что пронзил щит Кея, глубоко ранил его в бок и опрокинул на землю. Затем он снова подготовил свое копье к бою на случай нападения других рыцарей.

— Я сражусь с любым из вас или со всеми сразу! — закричал он.

— Это Персиваль! — воскликнул сэр Гавейн. — Он победил Красного Рыцаря и носит теперь его доспехи!

— Попросите его приблизиться к нам, любезный племянник, — сказал король Артур, и Гавейн поскакал к Персивалю.

— Благородный сэр, — сказал он со всей учтивостью. — Король Артур, наш полновластный господин, желает, чтобы вы приблизились к нему. Что же до сэра Кея, которого вы сразили, то он вполне заслуживает этого наказания за недостаток рыцарского благородства.

Услышав это, Персиваль обрадовался.

— Что ж, тогда обе свои клятвы я сдержал! — вскричал он. — Я наказал сэра Кея за оскорбление, нанесенное мне в день моего прибытия в Карлион, и я явился к королю Артуру в доспехах Красного Рыцаря, которого сразил, и с золотым кубком в моей сумке — с тем кубком, что был похищен со стола короля.

Персиваль приблизился к королю Артуру, спешился и преклонил перед ним колено.

— Господин король! — сказал он. — Посвятите меня в рыцари, прошу вас. Я клянусь провести всю мою жизнь, служа вам и прославляя королевство логров.

— Поднимитесь, сэр Персиваль Уэльский, — сказал король Артур. — Ваше место ждет вас за Круглым Столом между местом сэра Гавейна и Гибельным Сиденьем. В дни давно минувшие добрый волшебник Мерлин рассказал мне, что вы явитесь, когда приблизится миг высшей славы королевства логров.

Тут сэр Персиваль направился в Карлион, и ехал он между королем Артуром и сэром Гавейном, а сэр Ивейн следовал за ними, ведя в поводу коня сэра Кея, который лежал, стеная, поперек седла.

Много подвигов совершил после этого сэр Персиваль, но здесь нет места рассказать о его приключениях с Розеттой Отвратительной, и о том, как он сражался с Рыцарем Склепа, жившим в большом кромлехе[3] в горах Уэльса, и о том, как он одолел Партиниауса и Аридиса, короля Маргона и ведьму Опустошенного Города. Но всегда искал он леди Бланчефлер и всегда был верен только ей одной. Но найти ее он не мог, пока не пришло назначенное время.

Ланселот и Элейна

Когда король Артур и его рыцари победили саксов в битве у горы Бадон — одной из величайших битв на британской земле, — на много лет воцарился мир, и над королевством логров рассеялись тучи.

Еще были грабители и лихие люди, великаны и колдуны, против которых рыцари были готовы выступить в любое время; и не только по большим праздникам — на пасху и пятидесятницу, на Михайлов день и рождество — являлись ко двору короля Артура дамы в поисках справедливости. Но шли годы, и все меньше и меньше людей нуждалось в помощи, все прочнее воцарялся в Логрии мир и покой, и рыцари короля Артура все чаще и чаще проводили время в больших турнирах у Камелота или Карлиона; они становились все более искусными в ратном деле, но у них все меньше было возможностей проявить свою удаль.

Большинство молодых рыцарей странствовали по всей стране в поисках приключений. Но те, что постарше, все чаще оставались в ожидании чего-то необычайного. И среди них был сэр Ланселот.

Много лет оставался он величайшим рыцарем, и никто не мог сравниться с ним в силе и доблести, учтивости и благородстве — ни даже Тристрам или Гарет, Герейнт или молодой рыцарь Персиваль. Только Гавейн был под стать ему, и никогда искра соперничества не вспыхивала между друзьями.

И с того самого дня, как прибыл он ко двору, Ланселот полюбил королеву Гвиневеру, и любил только ее одну из всех леди в мире. Верой и правдой служил он ей много лет, как подобает рыцарю, и король Артур не чувствовал ревности, ибо питал он высокое доверие к чести как Ланселота, так и королевы.

Долгое время Ланселот служил Гвиневере как истинный рыцарь и верный подданный, совершая в ее честь великие подвиги. Но в долгие годы мира, когда он редко отлучался из Камелота и когда королю Артуру не нужно было больше вести своих рыцарей на битвы, Ланселот и Гвиневера стали проводить вместе все больше времени.

Так первая тень страшной беды прокралась в Логрию, столь тихая, столь безобидная на вид, что никто не заметил ее, и даже Ланселот и Гвиневера не могли подумать, к чему все это может привести. Но заметили эту тень силы зла, отчаянно искавшие хоть маленькую лазейку, чтобы пробраться в цитадель добра, и устроили коварную ловушку для Ланселота.

Однажды безоблачным весенним днем на праздник пасхи вошел в большую залу отшельник и приветствовал сидевших за пиршественным столом.

— Да благословит бог всех вас! — вскричал он. — Более достойного собрания рыцарей мир, верно, никогда не увидит. Но одно место за столом не занято. Расскажите об этом сиденье, мой господин король!

И он указал своим посохом на незанятое сиденье между сэром Ланселотом и сэром Персивалем.

— Достопочтенный отец! — ответил король Артур. — Это — Гибельное Сиденье, и воссядет на него только один рыцарь, ибо так предсказал Мерлин в день сотворения Круглого Стола. Если же кто-либо другой сядет туда, он быстро умрет.

— Знаете ли вы, кто сядет туда? — спросил отшельник.

— Нет, — сказали король Артур и все его рыцари, — мы не знаем, кто займет это место.

— Он еще не родился, — сказал отшельник. — Но как раз в нынешнем году он увидит свет. И это ему суждено достигнуть Святого Грааля. Однако я пришел говорить не об этом, но о другом подвиге: о спасении леди, злыми чарами заточенной в Плачевной Башне. Только лучший рыцарь среди вас сможет освободить ее, и это — сэр Ланселот Озерный. И потому я прошу вас послать его в путь со всей поспешностью…

И отправился сэр Ланселот с отшельником, и ехал с ним все дальше и дальше, пока не оказался в городе, построенном на склоне холма, с узкими улицами и черной башней на вершине. И жители приветствовали его на его пути:

— Добро пожаловать, сэр Ланселот, цвет рыцарства! С вашей помощью будет спасена наша госпожа!

Ланселот, все еще сопровождаемый отшельником, проследовал к башне, затем вошел внутрь и стал подниматься по длинной лестнице, пока перед ними не оказалась огромная железная дверь.

— За этой дверью, — сказал отшельник, — пять долгих лет заточена прекраснейшая леди этой страны. По злобной ревности ее заключила сюда своим колдовством королева Фея Моргана, и никто не может освободить ее, но лишь рыцарь лучший из лучших.

Тут Ланселот взялся за дверь, и сразу же огромные засовы и запоры рассыпались на части, резко заскрежетали петли, и, ринувшись в комнату, он увидел Плачевную Леди, лежавшую в ванне с обжигающей водой, ибо на это обрек ее злобный недруг. Но лишь Ланселот ворвался в дверь, колдовство прекратилось, и Плачевная Леди вернулась к своему народу.

— Сэр рыцарь, — сказал отшельник, — раз вы освободили эту леди, то должны освободить нас также и от змея, обитающего неподалеку в старинном склепе.

Тут сэр Ланселот поднял свой щит и сказал:

— Я сделаю с божьей помощью все, что в моих силах, чтобы спасти вас от этого зла. И потому ведите меня туда!

Поднявшись на вершину горы, он увидел там огромный кромлех из трех врытых стоймя камней и четвертого, положенного на них сверху. И из этого мрачного обиталища появился с ужасным шипением могучий огнедышащий дракон без крыльев. Весь день продолжалась битва, и к вечеру Ланселот отрубил дракону голову. Затем он вновь сел на коня и, оставив позади холм, углубился в безлюдные ущелья Уэльса и скакал, пока не пересек Опустошенные Земли и не оказался у большого замка, наполовину разрушенного, с огромной центральной частью, возвышающейся над расколовшимися стенами и рухнувшими башнями.

Ланселот объехал вокруг замка, дивясь тому, что в этом запустении ни трава, ни ползучие побеги не росли даже там, где рассыпались камни. И вот оказался он перед той частью замка, что стояла невредимой.

Там встретили его два оруженосца и проводили в большую залу, где за высоким столом на помосте сидел среди своих рыцарей и леди Пелес — Увечный Король, которого много лет назад поразил Балин.

— Добро пожаловать, доблестный рыцарь! — сказал король Пелес, подняв искалеченную руку и не в состоянии встать с золоченого ложа. — Прошу за мой стол! Давно уже ни один рыцарь не посещал призрачный замок Карбонек, и, боюсь я, много лет еще должно пройти, прежде чем сюда явится тот, кто сможет вылечить мою жестокую рану. Но скажите мне ваше имя.

— Сэр, — сказал Ланселот, почтительно склонив голову, — такой ваш прием — большая честь для меня. Что же до моего имени, то я — Ланселот Озерный.

— А я, — сказал ему хозяин, — Пелес, король Опустошенных Земель и призрачного замка Карбонек. И выполняю я священный долг, ибо предком моим был Иосиф Аримафейский, и вскоре вы увидите чудо…

Ланселот сел за стол и тут заметил, что ни перед одним из сидевших не было ни пищи, ни вина; и воцарилась между ними тишина.

Тут вдруг прогремел удар грома, дверь распахнулась, и в залу вошли три женщины в белых одеждах и покрывалах, двигаясь бесшумно, словно призраки. Одна из них держала в руке копье со светящимся наконечником, с которого капала кровь и исчезала, не достигнув пола. Другая несла золотое блюдо, накрытое тканью, а третья — золотую чашу, также накрытую, но светившуюся таким чистым и ярким светом, что никто не мог смотреть на него. И пока процессия обходила вокруг стола и затем выходила из залы, Ланселот в благоговейном трепете закрыл лицо. Великое умиротворение и благость овладели всеми.

— Мой господин, — сказал Ланселот тихо, — что все это может означать?

— Сэр, — ответил король Пелес, — вы видели самые драгоценные символы на свете, и я, потомок Иосифа Аримафейского, — их хранитель. Из этой чаши и этого блюда наш господь Иисус Христос пил и ел на последней вечере. Этим копьем Лонгиниус, римский центурион, пронзил ему бок, когда висел он, распятый на кресте. И в этот же кубок, который называется Святой Грааль, Иосиф Аримафейский собрал его драгоценную кровь, вытекавшую из раны. Знайте же, что под этой тканью пронесли перед вами Святой Грааль, и когда он появится перед вами, рыцарями, в Камелоте, то Круглый Стол на время опустеет, ибо все рыцари отправятся на его поиски…

Много дней провел Ланселот в замке Карбонек, но никогда больше не видел процессии Святого Грааля.

А у короля Пелеса была дочь по имени Элейна, одна из прекраснейших дам в мире, и полюбила она Ланселота с первого мгновения, как только увидела его. Все время, пока он находился в замке Карбонек, Элейна ухаживала за ним, прислуживала ему во всем и всеми силами добивалась, чтобы он полюбил ее. Но, обращаясь к ней со всей учтивостью, охотясь с ней в лесу, слушая ее пение, играя с нею в шахматы, Ланселот все же не дрогнул сердцем и остался верен королеве Гвиневере.

Тогда Элейна в печали рассказала обо всем отцу, и король Пелес, которому было дано видеть недалекое будущее, ответил ей:

— Не плачь, дочь моя! Ланселот будет твоим господином, и ты принесешь ему сына, чье имя будет Галахэд, и он освободит Опустошенные Земли от висящего над ними проклятия и исцелит мою рану. Не знаю, как это произойдет, но что будет именно так — в этом не сомневайся.

Шли дни; Ланселот в мире и спокойствии жил в Карбонеке, но Элейна не преуспела в своей любви. Наконец в отчаянии решила она прибегнуть к помощи колдовства, и тут пришла к ней дама по имени Брузена, искусная в тех делах, королевой которых была Фея Моргана.

— Ах, леди, — сказала дама, — знайте же, что сэр Ланселот любит только королеву Гвиневеру, и ни одну другую женщину в целом мире. И потому мы должны действовать хитростью, если вы хотите, чтобы он стал вашим.

Долго говорили они друг с другом, и после этого Элейна тайно покинула замок Карбонек. А затем к Ланселоту явился человек и принес кольцо, которое показалось тому хорошо знакомым, ибо его всегда носила королева Гвиневера.

— Где ваша госпожа? — спросил Ланселот.

— Сэр, она в замке Кейс, недалеко отсюда, и просит вас явиться к ней как можно скорее, — был ответ.

Тут Ланселот простился с королем Пелесом, сел на коня и со всей поспешностью поскакал через Опустошенные Земли и скакал, пока не достиг к вечеру небольшого замка Кейс на краю огромного леса. И там нашел он королеву Гвиневеру (как показалось ему), ожидавшую его с глазами, полными любви. На деле же это была Элейна, которая с помощью чар Брузены приняла на некоторое время в тусклом свете вечера вид Гвиневеры.

Увидев ее одну, Ланселот позабыл о своей чести и рыцарских клятвах, и когда леди заговорила о свадьбе, Ланселот забыл даже, что перед ним жена короля Артура…

Наступил рассвет, мрачный и зловещий, и Ланселот, проснувшись, увидел леди Элейну, спящую рядом с ним. Тут он вспомнил обо всем, о том, как навеки он покрыл себя позором, невзирая даже на то, что Элейна, а не Гвиневера была рядом с ним.

— Увы! — вскричал он. — Слишком долго я прожил, раз дожил до такого бесчестья!

Тут проснулась Элейна и стала перед ним на колени, чистосердечно рассказав ему обо всем и прося у него прощения.

— О, благородный сэр Ланселот, все это я сделала из любви к вам!

Но Ланселот только громко стенал в душевных муках, и мир, казалось, закружился вокруг него. Бросившись к окну, он прыгнул вниз, одетый в одну рубашку, упал в кусты с розами, вскочил на ноги, весь исцарапанный и истекающий кровью от вонзившихся в него шипов, бросился прочь, продолжая громко стенать, и так бежал, пока не скрылся в лесу. Там и скитался он, с помутившимся рассудком, по безлюдным холмам Уэльса.

Прошли месяцы, и в Камелоте стали спрашивать, что же случилось с сэром Ланселотом, раз никто так долго не видел его. Пришло рождество, а он все не возвращался. Не украсил он своим присутствием пир и на праздник пятидесятницы, пир на Михайлов день.

Когда наступил новый год, кузен Ланселота сэр Боре де Ганнис тихо покинул Камелот, чтобы найти его. Вскоре оказался он в Опустошенных Землях и в призрачном замке Карбонек, который столь немногим довелось видеть. Там встретили его король Пелес и леди Элейна, державшая на руках только что родившегося младенца.

— Вот, сэр рыцарь, это мой сын, а отец его — сэр Ланселот Озерный, — сказала Элейна. — Сегодня мальчика крестят, а имя его Галахэд.

Тут Элейна рассказала сэру Борсу все про то, как Ланселот был в Карбонеке и Кейсе и как он бежал в безумии от позора и горя и ушел странствовать в глубь холмов Уэльса.

На следующее утро сэр Боре покинул замок и, миновав Опустошенные Земли, он встретил сэра Гавейна и сэра Персиваля, сэра Ивейна и сэра Саграмора и многих других рыцарей, которые также отправились на поиски Ланселота. На восток и на запад, на юг и на север поскакали они, но нигде не нашли следа Ланселота. Много приключений выпало на их долю в этих странствиях, много удивительного они повидали, но никто из встречавшихся им не видел безумного рыцаря, странствующего по лесам и горам без оружия и доспехов.

Вскоре, однако, сэр Персиваль и сэр Боре оказались у замка Кейс, где их встретила и радостно приветствовала Элейна, ибо она вместе с Галахэдом покинула Карбонек, и теперь даже она не могла найти замок снова.

Она с почестями приняла всех в своем замке Кейс, но сильно печалилась, когда узнала, что Ланселота еще не нашли. Много дней оставались они в замке, надеясь, что Ланселот, быть может, придет сюда. И он пришел…

Элейна вышла однажды в сад, и ее маленький сын Галахэд вдруг подбежал к ней с криком:

— Мама, идите и посмотрите! Я нашел человека, который лежит и спит у колодца!

И, увидев его, Элейна поняла, что это Ланселот, и, горько плача, поспешила она к Персивалю и Ворсу и рассказала им об этом.

Сэр Боре и сэр Персиваль отнесли Ланселота в замок Кейс и уложили его в постель, а Элейна и ее дама Брузена хорошо ухаживали за ним.

Ранним утром следующего дня сэр Боре и сэр Персиваль поскакали в Камелот и рассказали королю Артуру обо всем, что видели.

Наконец сэр Ланселот очнулся от своего долгого сна, и разум его был незамутненным, как прежде. И увидел он Элейну, склонившуюся над ним.

— Боже мой! — воскликнул он. — Расскажите мне, бога ради, где я и как здесь оказался!

— Сэр, — ответила Элейна, — вы забрели в эти края, потеряв рассудок и скитаясь в одних лохмотьях.

Много дней оставался Ланселот в замке Кейс, и Элейна ухаживала за ним, пока не стал он снова сильным и здоровым. Но после этого, невзирая на ее слезы и мольбы, он простился с ней, сел на коня и отправился в Камелот. Ибо сердце его все еще стремилось только к Гвиневере, и он любил ее теперь с еще большей, неудержимой страстью, хоть Элейна и обвенчалась с ним обманом, приняв ее облик.

Час славы логров

Был канун праздника пятидесятницы, и в Камелот отовсюду съезжались рыцари, чтобы на следующий день занять свое место за Круглым Столом. Почти все они прибыли как раз ко времени вечерней службы в большом соборе и после службы собрались в замке на ужин.

Вдруг появилась там прекрасная леди на белом коне, и, поклонившись королю, она вскричала:

— Сир, бога ради, скажите мне, кто здесь сэр Ланселот?

— Вот он, — ответил король Артур, — вы видите его!

Тут леди направилась к сэру Ланселоту и сказала:

— Добрый сэр рыцарь! Я прошу вас отправиться со мной в лес, что неподалеку отсюда.

— Чего же вы хотите от меня? — спросил сэр Ланселот.

— Об этом вы узнаете там, в лесу.

— Что ж, я охотно отправлюсь с вами.

И, сказав так, сэр Ланселот повернулся, чтобы проститься с королем и королевой.

— Как! — вскричала Гвиневера. — Вы покинете нас теперь, в вечер накануне праздника?

— Мадам, — сказала леди, — он снова будет с вами завтра к обеду, обещаю вам.

Тут они поскакали в лес и оказались вскоре у аббатства. Ланселота приветствовали монахи и монахини и проводили его в прекрасную палату для гостей, где сняли с него доспехи. Там встретился он с двумя своими кузенами, сэром Ворсом и сэром Лионелем, нашедшими в аббатстве ночлег на пути в Камелот, и они возрадовались оттого, что снова оказались вместе. И во время их беседы пришли двенадцать монахинь и привели Галахэда, прекраснейшего юношу в мире.

— Сэр, — сказала настоятельница монастыря, — этот юноша — королевской крови, и мы растим его с детского возраста. Насьенс — отшельник Карбонека учил его, и умеет он также владеть оружием. И теперь мы просим вас произвести его в рыцари, ибо нет никого более достойного, из чьих рук он может принять высокое рыцарское звание.

— Я сделаю это, — сказал сэр Ланселот, ибо он уже понял, что Галахэд — его собственный сын, родившийся в таинственном замке Карбонек.

Всю ночь Галахэд бодрствовал, стоя на коленях перед алтарем монастырской часовни, а наутро, после службы, Ланселот благословил его и посвятил в рыцари.

— А теперь, сэр Галахэд, присоединяетесь ли вы ко мне, чтобы отправиться ко двору короля Артура? — спросил Ланселот.

— Нет еще, — ответил тот. — Но скоро вы увидите меня там.

Тут Ланселот с Ворсом и Лионелем поскакали обратно в Камелот, где в большой зале собрались за Круглым Столом все рыцари. И золотыми буквами на каждом сиденье были написаны имена тех, кому следовало сидеть там. И все места в то утро были заняты, не считая только Гибельного Сиденья, куда мог сесть лишь тот, кому оно предназначалось.

Направляясь к своим местам по обе стороны от него, Ланселот и Персиваль вдруг увидели новую надпись, золотом горевшую на Гибельном Сиденье:

«ЭТО СИДЕНЬЕ БУДЕТ ЗАНЯТО ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕСТА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ И ЧЕТЫРЕ ГОДА ПОСЛЕ СМЕРТИ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА».

— Сдается мне, что это сиденье будет занято сегодня, ибо сегодня праздник пятидесятницы и прошло как раз четыреста пятьдесят четыре года! — сказал сэр Ланселот. — Но давайте накроем Гибельное Сиденье шелковой тканью, пока не придет тот, кому предназначено это место.

Когда сделали это, король Артур пригласил всех к обеду. Но сэр Кей, бывший распорядителем, воскликнул:

— Сэр, если вы приступите сейчас к мясу, то нарушите старый обычай вашего двора, ибо никогда еще в этот день вы не начинали обед, не став свидетелем чего-либо необычного.

— Верно говорите, — сказал король Артур, — но так меня удивили слова на Гибельном Сиденье, что на мгновение я забыл о старом обычае.

Но не успели они еще закончить этот разговор, как вошел оруженосец:

— Сэр, я принес вам весть о чуде! Большой прямоугольный камень плывет по реке, и в нем увидел я сияющий меч с золотой рукояткою, похожей на крест.

— Я должен видеть это чудо, — сказал король.

И все рыцари отправились с ним и, миновав большой луг возле замка, увидели камень, плывущий вдоль берега реки, и солнце сверкало в драгоценных камнях на рукояти меча, словно образуя ореол вокруг креста, И на этом мече написаны были такие слова:

«Никому не дано взять меня, кроме того, у кого на поясе мне суждено висеть, и будет он лучшим рыцарем в мире».

Прочитав эти слова, король сказал сэру Ланселоту:

— Любезный сэр, этот меч принадлежит вам…

Но сэр Ланселот подумал о королеве Гвиневере, о постыдной любви, что была между ними, и тихо сказал:

— Сэр, это не мой меч, и я недостоин носить его. Горе тому, кто попытается вытащить этот меч, зная, что недостоин его…

— Что же, любезный племянник, — сказал король Артур сэру Гавейну, — попытайтесь вы вытащить его.

— Сэр, — ответил Гавейн, — я бы не хотел делать этого.

— И все же попытайтесь, — сказал король Артур. — Я велю вам.

— Сэр, вашему слову я повинуюсь, — сказал Гавейн и взялся за рукоять меча, но не смог даже пошевелить его.

Затем сэр Персиваль по желанию короля Артура попытался вытащить меч, но и он не смог пошевелить его. А больше никто из рыцарей не осмелился положить на него руку.

— А теперь мы можем приступить к обеду, — сказал сэр Кей, — ибо и в самом деле увидели дивное дело и чудное.

И они вернулись в залу и расселись за столом, и все места были заняты, не считая лишь Гибельного Сиденья, покрытого шелковой тканью. Но не успели они приступить к обеду, как сильный порыв ветра потряс, казалось, весь замок, а затем воцарилась великая тишина.

— Клянусь богом, любезные рыцари, — сказал король Артур приглушенным голосом, — сегодня поистине день чудес. Не знаю, что мы еще увидим до конца дня.

Не успел он это сказать, как появился в дверях старец с большой белой бородой, ведущий за руку высокого молодого рыцаря, прекраснейшего из всех рыцарей на земле, и был он в темно-красных доспехах. При нем не было ни меча, ни щита, а висели у пояса лишь пустые ножны. И Ланселот понял, что это сын его, сэр Галахэд, и Насьенс — отшельник Карбонека.

— Мир вам, любезные лорды! — вскричал Насьенс, а затем сказал, обращаясь к королю Артуру: — Мой господин король, я привел к вам этого молодого рыцаря королевской крови, он потомок Иосифа Аримафейского. И через этого рыцаря свершены будут до конца чудеса вашего двора и могучего королевства логров.

— Добро вам пожаловать к нашему двору, — сказал король Артур.

Насьенс-отшельник проводил Галахэда через всю залу прямо к Гибельному Сиденью и снял шелковый покров. И тут все увидели, что буквы, которые были на сиденье утром, исчезли, а вместо них появилась новая надпись:

«ЭТО СИДЕНЬЕ СЭРА ГАЛАХЭДА, ВЫСОКОРОДНОГО ПРИНЦА».

И сэр Галахэд сел на предложенное ему место, и все рыцари Круглого Стола сильно дивились, что он сидит на Гибельном Сиденье невредимый. А сэр Ланселот взглянул на своего сына и улыбнулся гордо.

— Клянусь жизнью, этот молодой рыцарь свершит великие дела! — воскликнул сэр Боре де Ганнис.

Когда обед закончился, король Артур проводил Галахэда к реке и показал ему меч в нетонущем камне.

— Вот одно из величайших чудес, которое приходилось мне видеть, — сказал король Артур. — Два лучших рыцаря в мире тщетно пытались вытащить этот меч.

— Сэр, — сказал Галахэд, — нет ничего удивительного, ибо это назначено не им, а мне. Видите, у меня ножны, но нет меча, ибо я знал заранее, что найду этот.

И он протянул руку, с легкостью вытащил меч из камня и вложил его в ножны, говоря:

— Теперь владею я мечом, которым нанесен Плачевный Удар. Этот меч висел когда-то на боку у сэра Балина, и им убил он своего брата Балана. Но Мерлин воткнул его таким образом в камень, чтобы в назначенный день он оказался в моей руке.

После этого рыцари вернулись в большую залу и уселись на свои места за Круглым Столом. Тут король Артур огляделся и увидел, что все места заняты, и вспомнил слова мудрого волшебника Мерлина.

— Вот сидит за этим столом лучшее собрание рыцарей, которое когда-либо суждено увидеть миру, — сказал Артур. — И этот час — самый славный час нашего святого королевства — час славы логров.

Не успел он произнести эти слова, как сильный порыв ветра и могучий удар грома потрясли замок. Затем вдруг луч солнца прорезал темноту от одного конца залы до другого — в семь раз ярче, чем приходилось видеть человеку даже в самый яркий летний день. И божья благодать снизошла на них. Рыцари посмотрели друг на друга, и каждый показался другим прекраснее, чем прежде. Но никто не мог произнести ни слова, и все сидели за Круглым Столом, словно лишившись дара речи.

И тут Святой Грааль появился в зале, покрытый белой парчой и наполненный таким дивным светом, что никто не мог смотреть на него. Не видели рыцари и тех, кто нес эту чашу, ибо она, казалось, плыла в солнечных лучах, наполняя их радостью и божьей благодатью. Затем вдруг чаша исчезла, и никто не видел, куда и как. Солнечный луч тоже померк, и все сидели в молчании, и в душах их воцарился мир.

Затем король Артур тихо сказал:

— Воистину мы должны возблагодарить нашего господина Иисуса Христа за то, что он послал нам свое благословение в этот славный праздник пятидесятницы.

— И все же, — сказал сэр Гавейн, — этот день лишь показал, что должны мы устремиться к еще большей славе. Даже оказавшись среди нас. Святой Грааль был скрыт парчой, так что мы не могли ни видеть его, ни снять парчу. А потому я приношу здесь клятву, что завтра утром без промедления выступлю на подвиг Святого Грааля и не успокоюсь, пока не свершу его.

Услышав эти слова сэра Гавейна, все рыцари Круглого Стола встали и повторили эту клятву.

— Увы, любезный племянник! — вскричал король Артур. — Вы сразили меня этой клятвой, ибо я лишаюсь лучших и вернейших рыцарей. Отправившись в странствие, все вы, я знаю, никогда уже не соберетесь вместе за Круглым Столом, ибо многие погибнут в поисках. И, думая об этом, я горько печалюсь. Час высшей славы королевства логров миновал, и близится время битвы, о которой предупреждал меня Мерлин.

Наутро все рыцари, отправлявшиеся в странствие, встретились в соборе и повторили еще раз свои рыцарские клятвы. Тут по одному, по двое выехали они из Камелота, кто в одну сторону, кто в другую, на поиски Святого Грааля.

Ланселот и Гвиневера

И вот совершен был подвиг Святого Грааля, и все рыцари, кто остался в живых, вернулись в Камелот. Возрадовался король Артур, увидев их снова за Круглым Столом, но и опечалился, ибо знал, что близится час, когда королевству логров суждено вновь исчезнуть во мраке. Много сидений осталось незанятыми за Круглым Столом, и на них не появились написанные золотом имена, ибо не приходили больше рыцари, чтобы занять место погибших.

И силы зла, которые до этого таились в королевстве логров, вновь стали оживать, и недолго оставалось царить при дворе Артура духу товарищества и согласия.

Теперь, когда сэра Галахэда не было в живых, Ланселот снова стал величайшим рыцарем логров, но он сам с горечью помнил, что не удалось ему достигнуть Святого Грааля из-за греховной любви своей к королеве Гвиневере. А Гвиневера заметила, что Ланселот избегает ее и уезжает из Камелота, как только его позовет какое-то приключение. И однажды она послала за ним и сказала:

— Сэр Ланселот, я вижу и чувствую каждый день, что ваша любовь ко мне увядает, и вы всегда с охотой скачете, чтобы помочь любой даме. Быть может, среди них есть такая, кто дороже вашему сердцу, чем я?

— О мадам, — печально сказал Ланселот, — я люблю только вас и никакую другую женщину в мире. Но по многим причинам стремлюсь бежать вас. Когда желал я достигнуть Святого Грааля, мне было дано понять, сколь греховна моя любовь к вам — супруге моего дорогого господина короля Артура. И если бы не эта любовь, мне явилось бы то, что явилось сэру Гавейну, и я вкусил бы от Святого Грааля вместе с моим сыном сэром Галахэдом, с сэром Персивалем и сэром Ворсом. И думаю я также о вашем добром имени, ибо есть за Круглым Столом рыцари, которые только ждут случая, чтобы принести печаль королю Артуру и позор и распри всему королевству логров.

Но тут королева Гвиневера разгневалась на сэра Ланселота и вскричала:

— Все это лживые речи, и теперь я хорошо вижу вашу неверность! Вы устали от меня и нашли себе другую! А потому уходите и никогда больше не появляйтесь подле меня!

В великой печали сэр Ланселот уехал из Камелота далеко в глубь лесов Средней Англии, и никто не знал, где он скитался. А королева Гвиневера позвала к себе десять рыцарей Круглого Стола и сказала им, что поедет с ними майским поездом[4] по лесам и полям близ Камелота, ибо настал месяц май, когда распустились деревья и цветы в лучах солнца, и сердца женщин и мужчин также ждут радости и веселья.

— Вы должны выехать верхом, одетые во все зеленое, — сказала она, — и я возьму с собой десять леди, чтобы они ехали рядом с каждым рыцарем. И у каждой леди будет дама, чтобы прислуживать ей, а у каждого рыцаря оруженосец.

И вот поскакали они в глубь леса, и уздечки их коней сверкали на солнце и звенели, сливаясь с их веселым смехом и пением.

Но в тот же самый день доставили ко двору короля Артура на носилках рыцаря по имени сэр Уррий с тремя жестокими ранами, которые никто не мог исцелить. У ворот Камелота их встретила леди Нимуе, и она явилась к королю Артуру и сказала:

— Мой король, этот муж, сэр Уррий, может быть исцелен лишь прикосновением руки лучшего рыцаря в мире.

— Если кто-либо и может исцелить сэра Уррия, — ответил король Артур, — то это, верно, должен быть рыцарь моего двора, ибо никого лучше в этой стране нет, не считая только сэра Персиваля, который стал теперь королем в Карбонеке. И чтобы подвигнуть всех, я сам первый коснусь его ран, хотя знаю, что недостоин исцелить его, а затем пусть попытаются сделать это все подданные мне короли, герцоги, графы и рыцари.

И вот все рыцари Круглого Стола по очереди коснулись сэра Уррия, но ни один не мог исцелить его.

— Где сэр Ланселот Озерный? — спросил тогда король Артур. — Ибо если и он не сможет сделать этого, то нет, верно, рыцаря, достойного такого свершения.

И как раз в это время сэр Ланселот прискакал снова в Камелот. Артур рассказал ему о том, что случилось, и просил попытаться вылечить сэра Уррия.

— Нет! — воскликнул сэр Ланселот. — Было бы лишь дьявольской гордыней с моей стороны подумать, что я могу преуспеть там, где потерпели неудачу столь многие благородные рыцари.

— Решать вам не приходится, — сказал король Артур, — ибо я повелеваю вам сделать это.

— Раз так, благороднейший господин, — ответил Ланселот, — я не ослушаюсь вас.

И Ланселот стал на колени подле сэра Уррия и, помолившись, возложил руки на три его ужасные раны. И сразу же сэр Уррий встал, целый и невредимый, как если бы никогда вовсе не был ранен.

Все рыцари громко закричали от радости и возблагодарили господа бога за его милосердие.

Но король Артур опечалился, ибо вспомнил, как в день первого появления в Камелоте Ланселот таким же образом исцелил раненого рыцаря и как Нимуе, леди озера Авалон, предсказала, что Ланселот вновь свершит такое же деяние, и это будет его последнее деяние перед концом королевства логров.

А пока все это происходило, Гвиневера со своими рыцарями и леди скакала майским поездом в глубине леса. И был в ту пору рыцарь по имени Мелигранс, который давно любил королеву. И теперь, увидев ее в окружении столь малой свиты и не зная, что Ланселот уже в Камелоте, решил, что пришел его час. И выступил он с двадцатью вооруженными воинами и ста лучниками, и устроил засаду, и внезапно окружил королеву и тех, кто ее сопровождал.

— Предатель-рыцарь! — вскричала Гвиневера, поняв, что произошло. — Вспомните, что вы рыцарь Круглого Стола. Вы позорите всех рыцарей, вашего господина короля Артура, позорите короля Багдемагуса, вашего отца, меня, вашу королеву, и себя.

— Эти слова меня нимало не волнуют, — закричал сэр Мелигранс, — ибо знайте, мадам, что я давно люблю вас, но никогда у меня не было такого случая, как этот!

Тут десять рыцарей, ехавшие с королевой Гвиневерой, устремились на ее защиту, но они были без доспехов, и скоро все распростерлись, раненые, на земле.

— Сэр Мелигранс, не убивайте моих благородных рыцарей, — взмолилась королева Гвиневера. — Я поеду с вами, если вы обещаете не причинять им больше вреда. Но если вы не обещаете, я лишу себя жизни.

— Мадам, — сказал сэр Мелигранс, — ради вас я пощажу их, и их отведут в мой замок, где за ними будет хороший уход.

И Гвиневеру с ее рыцарями взяли в замок сэра Мелигранса. Но по дороге один оруженосец, отрок юный и смелый, внезапно пришпорил коня и полным галопом поскакал в сторону Камелота. И хотя лучники стреляли в него, он благополучно скрылся и явился в Камелот вскоре после того, как Ланселот исцелил сэра Уррия.

Услышав его рассказ, Ланселот, который все еще был в доспехах, вскочил в тот же миг на коня и, пустив его галопом, скрылся в туче пыли. Но недолго проскакал он, как остановил его отряд лучников.

— Вам здесь не пройти! — закричали они. — А если и пройдете, то только пешим, ибо мы убьем коня под вами!

— Это мало что даст вам! — сказал Ланселот, бросаясь в бой.

Тут лучники выпустили тучу стрел, и конь его пал на землю с пронзенным сердцем, но Ланселот вскочил, высвободив ноги из стремян, и бросился на лучников, которые пустились в разные стороны так, что он никого не смог догнать.

И он пошел по дороге пешком. Но его доспехи, копье и щит были так тяжелы, что он мог двигаться лишь очень медленно, и все же ничего не желал бросать, опасаясь других ловушек Мелигранса.

Вскоре встретил он на дороге двух лесников с телегой.

— Любезные! — вскричал Ланселот. — Позвольте мне сесть в вашу телегу!

— Куда же вы направляетесь? — спросил один лесник.

— Поговорите с сэром Мелигрансом у его замка, — зловеще ответил Ланселот.

— Он наш хозяин, — сказал лесник. — Мы не позволим вам ехать в нашей телеге!

И с этим лесник взмахнул плетью и разразился бранью. Тут Ланселот ударил кулаком и разбил ему челюсть, так что тот упал на землю замертво.

— Любезный господин, — сказал второй лесник, — пощадите мою жизнь, и я отвезу вас, куда вы пожелаете.

— Поворачивай тогда свою телегу, — сказал Ланселот, — и вези меня к замку сэра Мелигранса быстрее, чем тебе когда-либо приходилось ездить.

И они двинулись со всей поспешностью. И вскоре дама королевы Гвиневеры, смотревшая из окна замка Мелигранса, воскликнула:

— Смотрите, мадам, вот едет телега, какою пользуются палачи, а в ней добрый рыцарь.

И, взглянув в окно, Гвиневера узнала сэра Ланселота по эмблеме на щите.

«О, я знала, что он придет!» — сказала она про себя.

Между тем Ланселот подъехал к воротам. Он сошел на землю и закричал таким голосом, что его услышали во всех уголках замка:

— Где вы, низкий предатель сэр Мелигранс? Выходите и сразитесь, вы и все ваши трусливые сообщники, ибо здесь я, сэр Ланселот Озерный, готовый вступить в битву со всеми вами!

Тут Мелигранса одолел испуг, и он пал ниц перед Гвиневерой, моля ее о прощении. И королева сказала, что попросит Ланселота пощадить его жизнь, ибо хочет мира, а не войны. Ворота открыли, и Ланселот ворвался, словно разъяренный лев, в замок, но Гвиневера уговорила его помириться с сэром Мелигрансом, но только после того, как они согласились сразиться в полных доспехах, рыцарь против рыцаря, в Камелоте, в присутствии короля Артура.

Тут Гвиневера взяла Ланселота за руку и отвела его в свою комнату, где сняла с него доспехи и омыла раны, нанесенные стрелами лучников.

В ту ночь они не уехали из замка. А рано поутру прибыл король Артур со многими рыцарями. Но когда королева Гвиневера рассказала ему обо всем, что произошло, он также отказался от мести Мелигрансу и согласился на поединок между ним и Ланселотом.

— Быть битве через неделю, — сказал король Артур, — на лугу между Камелотом и рекой. И если кто-либо из рыцарей не явится, то падет на него величайший позор.

Затем король Артур сопроводил королеву Гвиневеру обратно в Камелот, а раненых рыцарей доставили туда на носилках.

— Сэр, — сказал Ланселоту Мелигранс, — через неделю в этот день ваша честь и моя получат удовлетворение. И потому прошу остаться сегодня в моем замке, и я устрою для вас королевский пир.

— На это я согласен, — сказал Ланселот.

Когда настал вечер, Мелигранс пришел в комнату Ланселота и повел его в залу. Но повел он его там, где устроена была западня. Пол под ногой Ланселота вдруг ушел вниз, и он упал в глубокую темницу, устланную соломой.

Там лежал он семь дней и семь ночей, и каждый вечер прекрасная дама приносила ему пищу и воду, и каждый вечер она говорила:

— Благородный сэр Ланселот, если вы только пообещаете стать моим господином и любить меня, я освобожу вас из этой тюрьмы. Но если вы не дадите такого обещания, то будете оставаться здесь до тех пор, пока не потеряете навсегда свою честь.

— Куда как бесчестнее было бы мне купить свободу такой ценой, — сказал Ланселот. — Король Артур без труда догадается, что только вероломство помешает мне явиться в Камелот.

И утром того дня, когда он должен был сразиться с сэром Мелигрансом, дама с плачем пришла к сэру Ланселоту и сказала:

— Увы, благородный Ланселот, напрасно я полюбила вас. Подарите мне лишь один поцелуй, и я освобожу вас.

— В таком поцелуе ничего постыдного нет, — сказал Ланселот и, поцеловав даму один раз, поспешил из тюрьмы, остановившись только затем, чтобы надеть доспехи, которые она ему подала. Затем он вскочил на коня, ожидавшего его во дворе, и галопом поскакал в Камелот.

— Увы, — глядя ему вслед с тихим плачем, сказала дама, — этот поцелуй ничего не значил для сэра Ланселота. Он думает только о королеве Гвиневере!

Между тем король и королева со многими рыцарями и леди собрались на большом лугу у Камелота, чтобы посмотреть битву. Пришел назначенный час, но сэра Ланселота не было видно, и сэр Мелигранс чванился и похвалялся, что он лучший рыцарь во всем королевстве логров, а Ланселот — трус, бежавший от поединка.

Он собирался уже возвращаться к себе домой, оставив всех рыцарей Круглого Стола навек опозоренными, как вдруг поднялся шум и появился Ланселот, отчаянно пришпоривавший своего коня.

Приблизившись к королю Артуру, он рассказал о том, как коварно Мелигранс обманул его, и все присутствующие начали громко позорить сэра Мелигранса, так что тот наконец схватился за копье и закричал Ланселоту:

— Берегитесь же!

Тут два рыцаря разъехались в разные стороны и по данному знаку сошлись, словно две молнии. И сэр Ланселот ударил сэра Мелигранса с такой силой, что тому пришел конец.

Великая радость была в тот день в Камелоте, и король Артур перед всем двором благодарил Ланселота за спасение королевы. Гвиневера же лишь взглянула на Ланселота своими сияющими глазами и шепотом сказала:

— Приходите в мой сад, когда сядет солнце, ибо я хочу поблагодарить вас наедине.

Случилось, что Агравейн, брат сэра Гавейна, услышал ее слова. Был он одним из злонравных и вероломных рыцарей, ненавидел королеву и завидовал славе Ланселота. Агравейн рассказал об этом сэру Мордреду, своему кузену, сыну королевы Феи Морганы, самому злодейскому рыцарю из всех, ненавидевшему, подобно своей матери, все праведное и всегда искавшему способ навлечь беду на короля Артура и сокрушить королевство логров.

Теперь Мордред решил, что настал его час. В тот вечер, лишь только в лучах заходящего солнца яблони отбросили длинные тени, он и Агравейн спрятались в саду королевы. И вскоре она появилась среди цветов — прекраснее самой прекрасной розы на свете.

Некоторое время она гуляла в саду одна. А затем пришел сэр Ланселот — самый могучий и благородный рыцарь в мире. Он стал перед королевой на колени, и она поблагодарила его за спасение от сэра Мелигранса и попросила прощения за свои обидные слова.

— О Ланселот, Ланселот, — тихо сказала она. — С того самого дня, как вы появились в Камелоте, когда я была лишь юной девушкой и невестой короля Артура, я полюбила вас!

— И я полюбил вас в тот же день, — сказал Ланселот. — И все эти годы боролся с этой любовью, но тщетно!

— Ланселот, — сказала Гвиневера, и голос ее дрогнул, — больше всего на свете я желаю быть любимой вами и принадлежать вам, хотя бы тайно. Я хочу, чтобы вы тайно пришли сегодня вечером в мою опочивальню.

— Леди моя и любовь моя, — сказал Ланселот голосом, полным волнения, — хотите ли вы этого всем сердцем?

— Да, поистине всем сердцем, — ответила королева.

— Тогда ради вашей любви да будет так! — вскричал Ланселот.

Гвиневера приблизилась к нему и поцеловала его в губы, а затем повернулась и удалилась, словно скользя среди цветов, потерявших краски и ставших одинаково серыми в сумерках умирающего дня. Ланселот же остался стоять недвижно. Последний луч солнца задержался на его лице, и сам он весь исполнился трепетом и радостно вздохнул, подумав о поцелуе Гвиневеры.

Вскоре он тоже повернулся, вышел из сада и исчез в сгущающихся сумерках.

— А теперь, — сказал сэр Мордред, — пришло мое время! В мои руки эти двое отдают все королевство логров.

И в глазах его был недобрый огонек, когда вместе с Агравейном он зашагал в темноту ночи.

Козни сэра Мордреда

В тот же вечер в одной из комнат на самом верху замка Камелот сэр Агравейн разговаривал со своим братом сэром Гавейном, а Мордред стоял тут же в дверях. В комнате горела свеча, и на голых каменных стенах колыхались черные тени, а темные глаза Мордреда мерцали странным блеском.

— Брат Агравейн, — сказал Гавейн, сильно взволнованный, — прошу вас не говорить мне больше о таких делах, ибо не сомневайтесь, что в них я участвовать не буду.

— Дивлюсь я, что вы можете позволить случиться такому позору! — закричал Агравейн. — Наш долг — рассказать все королю. И сегодня же ночью Ланселот будет схвачен в палатах королевы и предан смерти за измену!

— Вам внушил это сэр Мордред, — сказал Гавейн, — ибо он всегда готов зажечь пожар любой беды. Но вы, брат мой, прежде чем идти, подумайте, что может выйти из этого.

— Что бы ни случилось, я расскажу королю! — закричал Агравейн.

— Увы, — печально сказал Гавейн, — наше святое королевство логров близко к своей гибели, а благородное рыцарство Круглого Стола — к усобной войне.

Но Агравейн и Мордред вышли и направились к королю. Выслушав все, что они рассказали, король Артур сказал:

— Возьмите двенадцать рыцарей и сделайте то, что должно быть сделано. Но горе вам, если явились ко мне с ложью и наветами! Ибо более горестной ночи в этой стране не было.

Тут два заговорщика отправились выбрать себе рыцарей в помощь. А короля Артура сэр Гавейн нашел несколько часов спустя в полном одиночестве на своем месте за Круглым Столом в пустой зале замка. Слезы лились у короля из глаз, но он не замечал, как они стекали сквозь седую бороду ему на руки.

А сэр Ланселот долго сидел в своей комнате с сэром Ворсом и наконец встал и сказал:

— Доброй ночи, любезный кузен. Пойду повидаюсь с королевой Гвиневерой.

— Сэр, — сказал Боре, — мой вам совет не ходить к ней этой ночью.

— Почему же? — спросил Ланселот.

— Я опасаюсь сэра Мордреда, ибо он и сэр Агравейн всегда готовы опозорить вас и принести беду нам всем.

— Я пройду тихо и сразу же вернусь, — сказал Ланселот.

— Да будет с вами бог, — сказал сэр Боре.

Тут Ланселот взял под руку меч, закрылся своим длинным меховым плащом и отправился через темный замок к опочивальне королевы.

Недолго пробыли они вместе, как сэр Мордред и сэр Агравейн были уже под дверью со своими двенадцатью рыцарями.

— Вы изменник, сэр Ланселот, теперь вам не уйти! — закричали они так громко, что их слова можно было слышать во всем замке.

— Увы, — с плачем сказала Гвиневера, — нас обоих предали!

— Мадам, — сказал Ланселот, — есть ли здесь доспехи, чтобы я мог надеть их?

— Увы, нет, — сказала Гвиневера. — И потому боюсь я, что наша долгая любовь приходит к печальному концу.

Но Ланселот повернулся к двери и закричал:

— Любезные милорды, прекратите весь этот шум, и я сам открою двери!

— Выходите поскорее, вы, изменник! — закричали они в ответ.

Тут Ланселот обмотал руку своим плащом, другой рукой отомкнул дверь и немного отворил ее. И сразу же рыцарь — его имя было сэр Колгреванс — ринулся вперед, напав на Ланселота. Но Ланселот отразил этот удар рукой, обмотанной плащом, и сам нанес Колгревансу такой удар по голове, что тот упал мертвым на пол. Ланселот проворно втащил его в комнату и снова запер дверь. Затем он снял с убитого доспехи и с помощью королевы надел их на себя.

— Изменник-рыцарь! Выходите из комнаты королевы! — закричал Агравейн, колотя в дверь.

— Прекратите этот шум! Я иду! — ответил Ланселот. — И мой вам совет, сэр Агравейн, бегите и прячьтесь!

Тут Ланселот широко распахнул дверь и стал на мгновение у входа — прекраснейший из рыцарей, которых когда-либо видел мир. В следующий момент он был уже в гуще врагов, и меч его сверкал, словно молнии в темных тучах. С первого удара он сразил сэра Агравейна, а затем обрушился на других рыцарей так, что они вскоре пали мертвыми, кроме сэра Мордреда, который убежал, раненый, с места боя.

— Теперь я ухожу, — сказал сэр Ланселот королеве Гвиневере. — Но если какая-то опасность будет грозить вам, не сомневайтесь, что, покуда жив, я спасу вас!

Тут Ланселот поспешно уехал из Камелота, и с ним сэр Боре, и сэр Лионель, и многие другие рыцари.

Между тем сэр Мордред, весь израненный, пришел в большую залу, где Артур сидел с Гавейном.

— Как могло это случиться? — спросил король. — Разве вы не взяли его в палатах королевы?

— Он и в самом деле был там, — тяжело дыша, сказал Мордред, — и совсем без доспехов. Но он убил сначала сэра Колгреванса, надел на себя его доспехи и убил всех, кроме меня.

— О, он и вправду великий рыцарь! — печально сказал король. — Увы, что сэр Ланселот против меня. Теперь я вижу, что благородное товарищество Круглого Стола разрушилось навеки, ибо многие рыцари будут на его стороне.

— А как же с королевой? — спросил Мордред. — Она виновна в измене королю и по закону должна умереть на костре.

Тут Артур закрыл лицо руками и заплакал.

— Не спешите так, — тихо сказал Гавейн. — Откуда нам знать, что Ланселот и королева виновны? Быть может, она послала за ним просто для того, чтобы поблагодарить за спасение от сэра Мелигранса.

— Королева должна умереть, как велит закон, — сказал король Артур. — И если Ланселот вернется сюда, то и его ждет позорная смерть!

— Тогда не дай бог мне дожить до того, чтобы увидеть это! — воскликнул Гавейн.

— Но он убил вашего брата Агравейна, — сказал король Артур.

— Не раз предупреждал я Агравейна, — ответил сэр Гавейн, — ибо знал, до чего могут довести его козни. И он ведь был одним из четырнадцати вооруженных рыцарей, напавших на одного. И потому я прощаю сэру Ланселоту смерть брата.

— Будьте готовы поутру отвести королеву на костер, — сказал король Артур.

— Нет, благороднейший король! — вскричал сэр Гавейн. — Никогда никто не сможет сказать, что я был среди тех, кто причастен к ее смерти.

— Раз так, — сказал король, — пусть ко мне явятся ваши братья, сэр Гахерис и сэр Гарет.

И когда они явились, король Артур отдал им свои распоряжения.

— Сэр, — ответили они, — то, что вы велите, будет исполнено. Но это вопреки нашей воле, и мы пойдем без доспехов и в траурных одеждах.

— Тогда готовьтесь! — вскричал король Артур. — Ибо час настал.

И Гвиневеру в одной рубашке отвели к столбу, где все было приготовлено для костра, и многие люди шли за ней в траурных одеждах.

Но когда уже зажжен был факел, появился вдруг сэр Ланселот с верными ему рыцарями, расчистил себе мечом путь к столбу и унес королеву Гвиневеру. И, сам не зная того, Ланселот убил Гахериса и Гарета, стоявших у столба в траурных одеждах, без доспехов.

После этого сэр Ланселот и все, кто был за него, ускакали в его земли в Северном Уэльсе и укрепились в Замке Веселой Стражи.

Теперь королевство логров и вправду было расколото усобной войной, и там, где раньше царили любовь и вера, теперь была ненависть.

Остыв от гнева, король Артур горько раскаялся в том, что столь поспешно осудил королеву Гвиневеру на сожжение, и возрадовался, что Ланселот спас ее. Но закончилась давняя дружба Ланселота и Гавейна, и на место ее пришла ненависть.

— Клянусь перед богом, что не успокоюсь, пока не встречусь лицом к лицу с Ланселотом и пока один из нас не будет убит! — вскричал сэр Гавейн. — Ибо никогда не прощу я ему убийство моих дорогих братьев — сэра Гахериса и сэра Гарета, вероломное убийство их, безоружных и беззащитных. А вас, мой дядя, я заклинаю священными законами рыцарства тотчас объявить войну сэру Ланселоту, чтобы отомстить за смерть моих братьев и спасти королеву.

Все остававшиеся ему верными рыцари также просили короля Артура начать войну. И наконец он собрал все свои силы, и выступил на север, и шел, пока не достиг Замка Веселой Стражи, и осадил его.

Через пятнадцать недель безуспешной осады случилось, что сэр Ланселот разговаривал со стен башни с королем Артуром и сэром Гавейном.

— Милорды! — сказал он. — Вам не взять этот замок.

— Выходите в таком случае и сразитесь со мной в поединке! — крикнул король Артур.

— Бог не допустит, чтобы я сразился с благороднейшим королем всех времен, с тем, кто сделал меня рыцарем.

— Ваши любезные речи я теперь ни во что не ставлю! — закричал король Артур — Знайте, что отныне я ваш смертельный враг. Ибо вы похитили у меня мою жену, убили моих рыцарей и разрушили наше прекрасное королевство логров.

Тут Ланселот просил короля Артура восстановить мир, предлагая отдать ему королеву Гвиневеру и защищать ее честь от всех, кто захочет обвинить ее в измене. И король, может быть, послушал бы его, если бы не сэр Гавейн, который убедил короля не заключать с Ланселотом перемирия.

А на следующий день Ланселот внезапно вышел со своими воинами из замка, ибо его все же разгневали жестокие насмешки сэра Гавейна; произошла ужасная битва. В этой битве сэр Гавейн, пробиваясь к Ланселоту, сбил сэра Лионеля и убил его. А сэр Ворс сбросил на землю короля Артура и стал над ним с обнаженным мечом, крича Ланселоту:

— Сэр, закончить ли мне эту войну одним ударом?

Но Ланселот ответил:

— Не наносите этого удара, или я сам убью вас! Ибо никогда не стану я свидетелем того, что кто бы то ни было убьет нашего благороднейшего господина короля Артура.

И, спрыгнув с коня, он помог королю Артуру подняться на ноги, а затем сесть в седло, говоря при этом:

— Дорогой мой господин король, во имя бога, остановите эту войну! Возьмите со всеми почестями королеву, и я обещаю покинуть землю Британии и не возвращаться сюда, пока вам не будет нужда во мне.

Тут король Артур был глубоко тронут, думая о великом благородстве сэра Ланселота и о всех деяниях, свершенных им в прошлом. И, невзирая на все уговоры сэра Гавейна, он помирился с Ланселотом.

И когда все это было решено, Ланселот явился безоружный перед королем, ведя за руку королеву Гвиневеру, и сказал:

— Благороднейший господин мой, я привел вашу королеву. И если найдется рыцарь, который осмелится сказать, что она не верна вам, то я сражусь с ним. Что бы ни сделал я или хотел сделать, эта леди невиновна. Вы же слушали лжецов.

И, говоря это, он повернулся и взглянул на сэра Мордреда:

— Это их злые интриги разрушили доброе товарищество Круглого Стола.

— Король может поступать как ему угодно, — вмешался тут сэр Гавейн. — Я же, покуда жив, никогда не пойду на мир с вами, ибо вы убили моих дорогих братьев — сэра Гарета, сэра Гахериса и сэра Агравейна также.

— Вам хорошо известно, что никого я не любил больше, чем сэра Гарета, — сказал Ланселот, — и до конца дней моих буду страдать и печалиться, что, сам того не ведая, убил его… Очевидно, настала пора мне проститься с этой дорогой землей и со святым королевством логров и отправиться за море, в Арморику, что на земле Франции.

— Не сомневайтесь, что в скором времени я последую туда за вами! — вскричал сэр Гавейн.

После этого в Британии на время воцарился мир, но был он беспокойным и непрочным. Ибо сэр Гавейн не переставал печалиться о смерти своих братьев, а сэр Мордред не переставал возбуждать ненависть против сэра Ланселота. И вот столь много рыцарей стало на сторону сэра Гавейна, что Артур вынужден был объявить войну сэру Ланселоту. И собрал он большое войско, и выступил во Францию, оставив Мордреда править Британией на время своего отсутствия.

Они двинулись в Арморику к замку Бенвик, где поселился Ланселот, и долго стояли там. И три раза сражались Ланселот и Гавейн, и каждый раз Ланселот одолевал Гавейна и ранил его. Но Гавейн, казалось, был во власти безумия, ибо, даже тяжело раненный, он не переставал кричать:

— Изменник-рыцарь! Когда я поправлюсь, снова сражусь с вами. Ибо не успокоюсь, пока один из нас жив!

А тем временем в Британии сэр Мордред продолжал свои козни. И когда он привлек на свою сторону достаточно рыцарей, то объявил, что король Артур убит во Франции, и склонил рыцарей избрать себя королем.

Затем он захватил королеву Гвиневеру и пытался принудить ее стать его женой. Но ей удалось бежать от него и добраться до Лондона. Оттуда она направила гонцов, чтобы они отыскали короля Артура, сама же с верными ей людьми скрылась в замке Тауэр и укрепилась там.

Вскоре явился сэр Мордред и попытался взять замок, но он был слишком крепким. Пытался он уговорить королеву Гвиневеру выйти из замка, но она храбро отвечала ему:

— Скорее я убью себя своею собственной рукой, чем стану вашей женой!

Тут явился архиепископ Кентерберийский — тот, кто много лет назад короновал Артура. И он, теперь уже глубокий старец, сказал сэру Мордреду:

— Побойтесь возмездия божьего! Король Артур жив, а вы чините большой вред королеве и всему королевству логров.

— Замолчите, вы, лживый монах, — закричал Мордред, — ибо если вы еще будете гневить меня, то я отрублю вам голову!

— Сэр, — ответил архиепископ, — если вы не отринете свой грех, я отлучу вас от церкви.

— Делайте что хотите! — закричал Мордред. — Мне нет дела до вас и вашего отлучения!

И архиепископ ушел и, собрав все духовенство, проклял сэра Мордреда, лишив его всех благословений.

Тут Мордред решил убить архиепископа, но тот бежал в Гластонбери, что в Сомерсете, и стал там отшельником в монастыре.

А к тому времени гонец королевы Гвиневеры достиг короля Артура, и тот немедля двинулся со всем своим войском к морю и отплыл в Британию. Мордред поджидал его у Дувра, и пришлось самому королю и его рыцарям выдержать ужасную битву, чтобы высадиться на берег. Но вот все сошли с кораблей и потеснили мятежников, так что те обратились в бегство и бежали во главе с сэром Мордредом за холмы.

Когда битва окончилась, король Артур нашел сэра Гавейна смертельно раненного, ибо в битве вновь раскрылись раны, нанесенные ему Ланселотом.

— Увы, возлюбленный мой племянник, — сказал король Артур, преклоняя перед ним колено, — вы лежите здесь, умирая. И не остается у меня больше радости в жизни. Ибо вас и Ланселота я любил больше всех рыцарей, и теперь потерял вас обоих.

— О дорогой мой господин! — сказал Гавейн. — Все это дело рук моих. Я стал безумным — безумным от гордыни и гнева. Если благородный сэр Ланселот был бы с вами, этой войны не произошло бы. Я прощаю его — о если бы я простил его раньше! Сможет ли он когда-нибудь простить меня?

Тут Гавейн попросил перо и чернил и написал письмо сэру Ланселоту: «Вас, о Ланселот, цвет благородного рыцарства, лучшего из всех, кого я видел и о ком слышал, я, Гавейн, умирающий от вашей руки, прошу о прощении. Возвращайтесь, благородный Ланселот, как можете скорее, ибо королевство логров находится в смертельной опасности, и наш дорогой господин — король Артур нуждается в вас. Я пишу это письмо в час моей смерти. Обо мне вам напомнит лишь моя могила. Привет вам и прощайте, благородный сэр Ланселот».

Тут сэр Гавейн умер, и король Артур всю ночь плакал у его тела.

Последняя битва

Потерпев поражение в битве у Дувра, Мордред бежал. Но очень скоро стали приходить вести, что движется он на запад, опустошая земли тех, кто отказывался сражаться за него. Тогда Артур без промедления выступил по направлению к Корнуэллу и однажды ночью появился в Камланне, почти в том месте, куда много лет назад добрый волшебник Мерлин привел его, чтобы он взял свой меч Экскалибур из рук Озерной Леди.

В ту ночь Артур долго не мог уснуть, ибо знал, что наутро быть великой битве, в которой еще многие из его рыцарей погибнут, и опасался он, что это будет последняя битва — та, которую предсказал Мерлин и после которой королевство логров исчезнет во мраке. Ибо саксы, прослышав о раздорах и усобной войне, уже стали проникать в Британию с севера и с востока, и не было больше дружины Круглого Стола, чтобы по первому зову выступить за королем Артуром и изгнать варваров.

Артур метался в своей постели в королевском шатре и затих только под утро. И тут, между сном и бодрствованием, увидел он нечто странное. Ибо вдруг показалось ему, что сэр Гавейн, погребенный в Дуврском замке, явился к нему со свитой прекрасных леди.

— Привет вам, любезный племянник, — сказал Артур, а может быть, показалось, что он сказал. — Благодарю бога за то, что вижу живым вас, кого я полагал мертвым. Но скажите мне, откуда вы явились и отчего сопровождают вас эти леди?

— Любезный мой господин король, — отвечал сэр Гавейн, или так показалось, что он отвечал, — это дамы, за чьи обиды я сражался, когда был жив. Всегда я сражался только за праведное дело, и потому бог был милостив ко мне и послал их привести меня сюда, чтобы я мог предупредить вас о смертельной опасности. Если сегодня вы сразитесь с сэром Мордредом, то оба падете и почти все ваши рыцари также. Но я, милостью бога, явился сказать вам, чтобы вы не сражались сегодня, а заключили бы перемирие с сэром Мордредом, каковы бы ни были его условия, перемирие сроком на месяц. Ибо в течение месяца прибудет сюда Ланселот со всеми своими благородными рыцарями, и вместе вы убьете сэра Мордреда и одолеете всех, кто взял его сторону.

Тут сэр Гавейн и леди пропали, а король Артур вскоре поднялся с постели и призвал к себе сэра Лукана и сэра Бедивера. И, рассказав о том, как посетил его сэр Гавейн и каков был его совет, он велел им отправиться к Мордреду, чтобы заключить с ним перемирие на месяц.

— Не жалейте ничего, — добавил король, — но предлагайте ему земли и всякое добро, сколько ни сочтете нужным.

И с тем явились они туда, где стоял Мордред со своим громадным стотысячным войском, и долго вели переговоры. Наконец он согласился, что получит Корнуэлл и Кент сразу же, а остальную часть Британии после смерти короля Артура.

Решено было, что Артур и Мордред встретятся между двумя войсками в сопровождении лишь четырнадцати человек каждый. И король Артур сказал своим воинам:

— Если вы увидите, что где-то блеснет обнаженный меч, нападайте со всей силой и убейте этого предателя сэра Мордреда, ибо я не доверяю ему.

А сэр Мордред сказал то же самое своему войску:

— Если увидите, что где-то блеснет обнаженный меч, нападайте и убейте их всех! Я не верю в этот уговор и не сомневаюсь, что король Артур ищет только, как отомстить мне.

И вот встретились они, как уговаривались, и записали все условия перемирия в договор, и оба скрепили его своими подписями. Принесли им вина, и они выпили его, но в это время выползла из-под вереска гадюка и ужалила одного из рыцарей Мордреда в ногу. А рыцарь, недолго думая, выхватил свой меч и убил змею.

Но когда оба войска увидели, как сверкнул обнаженный меч, грозный шум поднялся с обеих сторон, и через мгновение войска уже двигались навстречу друг другу.

— Увы, этот несчастный день! — вскричал король Артур, и вот уже он и Мордред вскочили каждый на своего коня и поскакали в гущу битвы.

Никогда до того дня не было битвы печальней и ужасней. Воины бросались друг на друга, и наезжали конями, и наносили удары. И король Артур все время устремлялся туда, где жарче была битва, совершая могучие подвиги. На этот раз Мордред также сражался, как подобает рыцарю, не помышляя о бегстве. И каждый воин сражался насмерть, и эта битва длилась весь день, пока все благородные рыцари не полегли на сырую землю.

Настал вечер, мрачный и зловещий, и страшная тишина смерти повисла над полем битвы. И король Артур заплакал, увидев, что все его воины погибли. Ибо, оглядевшись, заметил он только двух своих рыцарей, оставшихся в живых, — сэра Лукана и сэра Бедивера, и оба они были жестоко изранены.

— Боже милостивый! — вскричал Артур. — Увы, что пришлось мне дожить до этого скорбного дня! Теперь я знаю, что настал конец…

И тут, оглядевшись, увидел король Артур сэра Мордреда, стоявшего, опираясь на меч, среди гор мертвых воинов.

— Дайте мне мое копье, — сказал король Артур сэру Лукану, — ибо вон там я вижу предателя, который навлек на нас все это горе.

— Оставьте его, мой господин, — ответил сэр Лукан, — ибо он проклят. И если вы переживете этот несчастный день, то будете отомщены вполне. Вспомните, благородный сэр, ваш ночной сон и что сказал вам дух сэра Гавейна, ибо бог в своем великом милосердии сохранил вашу жизнь в этой битве. Его благословением вы вышли победителем, ибо нас трое живых, а сэр Мордред стоит один. Если вы оставите его, то переживете этот роковой день.

— Остаться ли мне в живых или умереть, — вскричал король Артур, — этот человек, погубивший королевство логров, получит то, что он заслужил!

— Помоги вам бог, — сказал сэр Бедивер.

Тут король Артур взял в обе руки свое копье Рон и двинулся на сэра Мордреда, крича:

— Предатель, пришел твой смертный час!

И, увидев короля Артура, Мордред двинулся на него с обнаженным мечом. Но король ударил сэра Мордреда под щитом и пронзил его острием своего копья. Почуяв смертельную рану, Мордред в своей ненависти и ярости рванулся вперед, вонзив в себя еще глубже копье Артура, и, сжав обеими руками свой меч, ударил короля с такой силой, что лезвие рассекло шлем и вошло глубоко в голову. Тут сэр Мордред упал на землю и с воплем умер.

А король Артур упал молча, и сэр Лукан и сэр Бедивер подошли и из последних сил подняли его с двух сторон. И так потихоньку, ибо были они жестоко изранены, отнесли они его в небольшую заброшенную часовню неподалеку от таинственного моря, над которым клубился туман, красный, как кровь, в последних лучах заходящего солнца. И тут сэр Лукан упал и умер, ибо ноша была слишком тяжела для него, смертельно раненного.

— Увы, — сказал король, очнувшись, — горестно мне видеть этого благородного рыцаря, умершего ради меня, ведь он больше нуждался в помощи, чем я.

И сэр Бедивер преклонил колено перед сэром Луканом и заплакал: ведь были они братья и нежно любили друг друга.

Солнце зашло, и луна залила поле битвы своим холодным сиянием, и легли зловещие тени. И таинственные воды были покрыты длинными полосами серебристого тумана.

Тут король Артур сказал сэру Бедиверу:

— Оставьте теперь плач и горестные стенания, благородный рыцарь, ведь они уже не помогут, а мое время на исходе. И, покуда я жив, можете вы сослужить мне одну последнюю службу. Возьмите мой добрый меч Экскалибур и ступайте вон к той горе. Там в горном ущелье есть темное озеро. И когда придете вы к нему, то велю вам бросить в его воды мой меч, а затем вернуться и рассказать мне, что вы увидели.

— Мой господин, — ответил сэр Бедивер, — ваше повеление будет исполнено, и я сразу же вернусь к вам с вестью о том, что увидел.

И сэр Бедивер удалился, неся меч Экскалибур. И по дороге, взглянув на меч, восхитился он драгоценными камнями на его рукояти и сказал себе: «Если я брошу этот драгоценный меч в воду, никакой пользы от этого не будет, только убытки и ущерб». И, придя к темному озеру в горном ущелье, он спрятал меч в камышах и поспешил назад к королю Артуру, сказав ему, что он бросил меч в воду.

— И что же вы увидели? — спросил король Артур.

— Сэр, — ответил Бедивер, — я ничего не увидел, лишь ветер взволновал темные воды озера.

— Значит, вы говорите неправду, — сказал король Артур. — А потому ступайте, не мешкая, и бросьте меч подальше в озеро!

И сэр Бедивер вернулся и взял меч в руки. Но снова подумал он, что грешно было бы бросить такой благородный меч. И он опять спрятал его и вернулся к королю.

— Что же вы увидели? — спросил король.

— Сэр, — ответил Бедивер, — я ничего не увидел, лишь ветер завыл и взволновал темные воды.

— О предатель и лжец! — вскричал король Артур. — Уже дважды вы предали меня! Кто бы подумал, что я так любил вас и что вы были столь благородным рыцарем Круглого Стола, теперь, когда вы предали меня ради драгоценностей этого меча. Ступайте же снова поскорее и исполните мое повеление, ибо это промедление грозит мне гибелью, и тело мое уже холодеет в этом холодном ночном воздухе.

Тут сэр Бедивер устыдился и поспешил через кромку холма к темному озеру в черном ущелье. Он подошел к берегу, взял в руки меч и бросил его как мог далеко в озеро. И только сверкнуло в лунном свете его лезвие, как появилась из темных вод рука в сияющей белой парче, таинственная и чудесная, и схватила меч за рукоять. Трижды взмахнула она мечом и исчезла в глубине, и мрак и тишина вновь воцарились над озером.

И вот сэр Бедивер вернулся к королю и рассказал ему о том, что увидел.

— А теперь помогите мне, — сказал король, — ибо весьма опасаюсь я, что задержался здесь слишком долго.

Тут сэр Бедивер, поддерживая короля, помог ему спуститься по заросшему травой склону, где, словно волшебные алмазы, мерцали в лунном свете капли росы. И пришли они к берегу таинственного моря. И тут из белого тумана выплыла барка, словно встречая их, и было в ней много прекрасных леди, одетых в черное. И была среди них Нимуе, Леди Озерная, и Леди острова Авалон тоже была там, и королева Фея Моргана, сестра Артура. И тихий горестный плач поднялся среди них, когда они увидели короля.

— А теперь отнесите меня на эту барку, — сказал король Артур сэру Бедиверу.

И так тот и сделал, как ему было ведено, и три леди бережно приняли короля и уложили так, что голова его покоилась на коленях Леди острова Авалон.

И тут королева Фея Моргана, став на колени, тихо заплакала и сказала:

— О милый брат мой, зачем вы медлили так долго и не шли к нам? Увы, рана на вашей голове теперь слишком остудилась!

Тут барка тихо двинулась от берега, и сэр Бедивер, оставшись один, громко крикнул:

— О дорогой мой господин король Артур, что же будет со мной теперь, когда вы уходите и оставляете меня одного?

— Утешьтесь! — ответил король Артур. — И позаботьтесь о себе, как только сможете. Ибо вы остаетесь, чтобы донести мое слово до тех, кто еще жив. Я же должен поспешить в долину Авалона, чтобы излечиться от моей жестокой раны. Но не сомневайтесь, что я снова явлюсь, когда нужен буду Британии и когда королевство логров вновь восстанет из мрака.

Тут барка уплыла и скрылась из виду в тумане. Но странный тихий плач скорби звучал над водой, пока не растаяла в нем горестная нота и сам он не превратился в тихий шепот вдали.

Эпилог

Сэр Ланселот высадился в Дувре и спросил у горожан о том, что произошло с королем Артуром. Они показали ему могилу сэра Гавейна, и он долго стоял перед ней в молитве, горюя о смерти этого благородного рыцаря, бывшего ему другом. О короле же Артуре горожане ничего не знали, кроме того, что около месяца назад он выступил на запад.

Тут Ланселот оставил свое войско под командованием своего кузена, сэра Борса де Ганниса, а сам поскакал на запад. И через восемь дней оказался он в Алмсбери и, поскольку настала уже ночь, попросил приюта в большом женском монастыре. Настоятельница любезно приветила его и повела в палату для гостей. И, проходя аркадой, встретили они монахиню, которая, увидев Ланселота, громко вскрикнула и упала в обморок. И, склонившись над ней, он увидел: это была королева Гвиневера!

В тот вечер она рассказала сэру Ланселоту о послании, которое получила от сэра Бедивера и в котором говорилось об ужасной битве в долине Камланна в роковой день, и о том, как видел он короля Артура, жестоко израненного и увозимого в неизвестную землю Авалона. А сэр Бедивер направился в аббатство в Гластонбери, намереваясь до конца дней своих быть монахом.

Гвиневера рассказала Ланселоту о том, как она горевала и укоряла себя.

— Ведь это через нашу любовь погиб господин мой король Артур и с ним благороднейшие рыцари мира. И наша земля Британии беззащитна теперь перед язычниками саксами, и нет больше святого королевства логров. И потому я пришла сюда и дала обет прожить здесь монахиней все оставшиеся дни, моля бога простить мой тяжкий грех.

— Любезная моя леди, — сказал Ланселот, — никогда не нарушу я своей верности вам. И теперь клянусь, что также дам обет, какой и вы дали, и проведу оставшиеся дни в молитвах и постах.

С этим они простились друг с другом, зная, что это их последняя встреча на земле. А наутро Ланселот покинул монастырь и скакал, пока не оказался в Гластонбери. И там увидел он старца, архиепископа Кентерберийского, и сэра Бедивера, ставшего монахом. С радостью приняли они его в свое братство, и вскоре он снял свой меч и доспехи и оделся в грубые одежды простого монаха.

Там же через много месяцев присоединился к нему и сэр Боре, когда отправил назад во Францию пришедшее с ним большое войско. Ибо королем теперь стал Константин, герцог Корнуэлльский, но лишь немногие земли Британии мог он уберечь от саксов.

Прошли годы, и вот однажды ночью приснилось Ланселоту, что Гвиневера лежит, умирая, и зовет его. Наутро он и семь его товарищей-монахов отправились в Алмсбери и там узнали, что она тихо умерла в ту ночь. И Ланселот взял ее в Гластонбери и сам отслужил над ней заупокойную службу, уложив ее в глубокую могилу подле высокого алтаря.

И через несколько недель он и сам заболел и ушел в иной мир тихо, как человек, у которого больше не осталось желания жить.

И явился брат его, сэр Эктор де Марис, и стал у гроба.

— О Ланселот, — сказал он, — вы были лучшим рыцарем во всем христианском мире. Никто не мог и никогда не сможет соперничать с вами. Вы были самым достойным рыцарем из всех, когда-либо носивших щит, и самым надежным другом из всех, кто когда-либо садился на коня, и самым верным, любящим из всех, кто когда-либо любил женщину, и самым добрым из всех, кто когда-либо носил меч. Были вы прекраснейшим рыцарем в кругу рыцарей и учтивейшим и благороднейшим в кругу леди, но суровы к своим смертельным врагам, поднимавшим на вас меч.

И, похоронив Ланселота, сэр Эктор и сэр Боре, сэр Бламур и сэр Блеоберис — единственные рыцари, оставшиеся в живых из всей дружины Круглого Стола, — отправились паломниками в Святую Землю и там окончили свои дни.

Так завершилась история королевства логров и всех тех, кто жил и сражался во славу бога и во исполнение его воли на земле. Ибо очень скоро саксы завоевали всю Британию, и на весь западный мир опустились Темные Века.

Но никогда не забывали люди короля Артура, и всегда жила в Британии, и особенно в Уэльсе, вера в то, что он явится вновь, чтобы спасти свою страну в час смертельной опасности.

1

Место за Круглым Столом, предназначенное лишь для рыцаря Галахэда; всякий другой, кто занял бы его, должен был погибнуть.

2

В средневековой Европе пол в замках и жилищах горожан всегда устилали свежей травой и цветами, а в Англии — чаше всего камышом; этот обычай сохранялся до XVII века.

3

Кромлех — один из видов мегалитических построек времен неолита и бронзового века; состоит из огромных отдельно стоящих камней, которые образуют одну или несколько концентрических окружностей.

4

Майский поезд — праздничный выезд по случаю начала весны.