Харм остановил машину возле дома. Дверь была распахнута. Он вытащил револьвер из-под переднего сиденья и вышел из джипа. Дверцу не захлопнул, чтобы не шуметь. Постоял минуту, внимательно вслушиваясь. Ветер, шорох листьев, лай собаки, классический звуковой фон для окраинной улицы. Харм тихо двинулся к гостиной, выставив перед собой револьвер. Вошел. Быстро осмотрел комнату, в которой царил хаос.
      Перешагнул через одежду, сваленную кучей у шкафа. Снова настороженно прислушался. Ни звука. Ему показалось, что сердце перевернулось в груди и упало вниз. Здесь, в одной из комнат, он, возможно, найдет ее. Он свернул в кухню. Тарелки, кастрюли, сковородки были выброшены из шкафчиков. Не похоже, чтобы неизвестный что-то искал. Обыкновенный погром. Спальня не тронута. Ванная, задняя комната – не тронуты. И пусто. Он снова вернулся в гостиную, уставился на беспорядок… Вспышка раздражения. Он был здесь, искал Нию? Или предупреждал Боланда. «У меня есть доступ к тебе». Харм правильно поступил позавчера, отправив Никки к матери.
      Он еще раз прошел по коридору мимо спальни и ванной. Почему эти комнаты остались нетронутыми? Вещи Нии из ее комнаты исчезли. Кое-что из одежды она пристроила в шкаф. Фиолетовая сумка оставалась возле телевизора. Сумка и одежда исчезли. Исчезли ее украшения, флакончики с кремами и лосьонами, записная книжка. Когда они уезжали в Таос, все это оставалось на столе. Он сел, положил руку на подушку. И увидел ее портфель. Ее портативную Комнату Воспоминаний, полную безделушек, причудливых подарков, фотографий. Она не оставила бы здесь портфель, если бы действительно уехала. Она оставила его, но по какой причине? Он потянулся и пододвинул портфель к себе, поставил на колени, открыл защелки, просмотрел содержимое. Много игрушек. Память о детстве? Картинка на листе, вырванном из тетради в косую линейку. Толстые жирные линии. Мягкий карандаш. Великолепный кривой домик. Над трубой – дым колечками. Цветы с желтыми сердцевинками. На окнах занавески с пышными оборками. Надпись неровными печатными буквами: «НИЯ. 7 ЛЕТ».
      Он понял, что Ния никак не может расстаться с детством. Он вспомнил рассказ Дьердь Файн о привязанности Нии к матери. О их разрыве.
      Он ничего не хранил из детства в своем доме. Но знал, что мать хранит. У нее целый сундук его вещей в подвале дома в Сан-Диего. Она все время пыталась всучить ему свою коллекцию, хранила все для Никки. «Когда-нибудь ты захочешь показать Никки Справочник юных скаутов». Но, в его понятии, было странно и нелогично то, что Ния таскает с собой весь этот хлам.
      Он еще раз пересмотрел фотографии. Много снимков Леонарда. Леонард молодой. Постарше. С волосами до плеч. С бородой. Без бороды. С седеющими волосами. Ния на фотографиях выглядела или беспризорницей, или элегантной дамой. В изысканной одежде, она казалась намного старше, чем была на самом деле. На одной фотографии стояли Мирина и Ния. Мирина стояла чуть сзади, обняв молоденькую Нию. Черные волосы Мирины упали на обнаженное плечо Нии.
      Паническая мысль пришла ему в голову. Потом оформилась. Любовная связь? Между Мириной и Нией? Почему Мирина так долго терпит роман между ее мужем и Нией? Но если между Мириной и Нией существовала когда-то любовная связь, почему Ния не упомянула об этом? Это было давным-давно.
      Под фотографиями лежала пачка открыток, стянутых резинкой. Харм быстро просмотрел их. Гранд Каньон. Прага. Ленинград. Ямайка. Дойдя до одной, отпечатанной на машинке, он отложил все остальные открытки. Да, он не ошибся, тот же самый шрифт – немного подпрыгивающая «р», верхние линии «т», «г», «п» тусклые, будто металл шрифта сработался в этих местах. Давнишняя открытка от поклонника – стиль письма еще свеж и самобытен. Прислана из Кей-Веста. Из дома Эрнеста Хемингуэя.
      «Недавно прочитал, что Хемингуэй придумывал что-нибудь ужасное для героя короткого рассказа, но никогда не вводил это в сам рассказ. Одно только знание этого о герое придавало творению заряд секретности и эмоционального накала. Когда я смотрю твои фильмы, у меня возникает ощущение, будто ты знаешь что-то, чего никто другой не в состоянии понять. Ты загадочна, прекрасна и скрытна. Никогда не показываешь свое настоящее лицо. Всегда что-то утаиваешь».
      – Да, – прошептал Харм. – Да! – Рядом с отпечатанным посланием стоял адрес Нии, написанный печатными буквами.
      Написан от руки черными чернилами. Все письма от поклонника были отпечатаны на машинке или на компьютере, тонкая бумага вставлялась в принтер. Кроме одной открытки, которую она хранила отдельно от писем.
      Он отнесет открытку к графологу вместе с образцами почерка. У него есть почерк Леонарда в деле с записями Робин Риз. Есть написанные рукой Мирины заметки для Нии в бумагах. Он взял их сегодня в трейлере. И снова он пожалел, что не в Лос-Анджелесе. Когда-то он работал с удивительным специалистом по изучению сомнительных документов. Ее звали Салли Беард. Он понял, что это – прорыв. Первый шанс установить личность поклонника.
      Харм встал и вернулся в гостиную. Дома он не мог думать, а ему надо было подумать. В данный момент игра в пул казалась неуместной. Потянув дверь, он только сейчас заметил, что она не просто распахнута, а сломана. Он повертел защелку, кое-как прикрыл дверь. Надо ехать в офис. Позднее он позвонит Куинтане, чтобы тот организовал в его доме осмотр. Возможно, безумствующий погромщик забыл о предосторожности, раскрыл себя чем-либо. В домике на ранчо он забыл нож. Проверил ли Куинтана отпечатки?
      Он открывал дверь офиса, когда зазвонил телефон. Торопясь к аппарату, Харм облегченно перевел дух. В офисе погрома не было.
      – Воланд и Компаньоны.
      – Я звоню вам в течение часа. Я вернулась на ранчо. Я должна немедленно увидеться с вами. Можно подъехать? – это была Мирина, задыхающаяся, нетерпеливая. Куда делся ее тщательно контролируемый и рассудительный европейский голос? – Я приеду минут через пятнадцать. Вы будете у себя? – спросила она.
      – Жду, – коротко ответил он.
      Ожидая Мирину, Харм снял информационные карточки с доски объявлений и сложил их стопкой. Все-таки кто-то хочет убить Нию – и сделал несколько попыток. То, что делал этот человек, создавало у Харма ощущение спланированного, продуманного сюжета, повествования, управляющего судьбой Нии. Тот человек попытался напасть на нее в Манзанилло, но застрелил другую женщину. Ошибся. Он пробовал напасть на нее в Лос-Анджелесском доме прошлой весной. Но не смог, не хватило духу. Он предварительно разрядил револьвер. Ния увидела параллель с сюжетом сценария, который читала в то время. Харму поведение неизвестного казалось неудавшейся попыткой убийства. Вернее, кто-то разыгрывал убийство, не в состоянии заставить себя совершить его в реальной жизни.
      Стрельба по машине на «Пути Бирюзы». Мотоцикл выведен из строя тем же человеком. Мотоцикл подготовлен тоже для Нии. Тот человек поблизости. Участвует в съемках фильма. Письма. Видеокассеты. Лапки голубя. Он знает, где Ния бывает, где ее можно найти. Он хорошо знаком с кино– и видеотехникой. Письма и покушения на ее жизнь начались, когда она рассталась с Леонардом. Случайные повторные связи с Джакобсом, возможно, возбуждали поклонника, распаляли в нем желание недостижимого.
      Смерть Робин и Тэсс раскрыла странные планы: убить Нию, но так, чтобы она осталась жива. Он испытывал удовлетворение от совершенного убийства и оставлял предмет своих любовных притязаний в живых. Сознательно или бессознательно?
      Но существовала еще одна версия, первоначально высказанная Леонардом. Кто-то пытается саботировать его фильмы, убивая ведущих актрис. Робин, Тэсс, Ния. Покушения делались на всех. В двух из трех случаев они оказались успешными. Ния считала, что все попытки убийства предназначаются для нее. Но, возможно, она не права. Может быть, кто-то задался целью и достиг ее. Ния все равно в опасности.
      Харм позвонил Куинтане, но тот еще не вернулся. Возле офиса резко затормозил белый «Порше» Мирины. Она вышла из машины и открыла дверь в офис. Сняла очки. Веки опухли от слез. Губы не накрашены. Вокруг рта залегли морщины, сухие и напряженные. Длинные волосы растрепались от ветра. Она выглядела измученной и постаревшей. Но еще не растеряла своей дикой, мрачной красоты. Мирина опустилась на стул и сунула в рот сигарету.
      – Вы позволите? – спросила она, задерживая в воздухе огонек зажигалки. – Спасибо. Когда я по-настоящему нервничаю, много курю.
      Она открыла сумочку, вытащила чековую книжку, оторвала чек и передала Харму. На чеке значилась сумма – пять тысяч долларов.
      – Я в бешенстве из-за того, что Сюзанна хотела нанять вас за моей спиной. Это оплата возникших до сих пор расходов и премия за ваши усилия остаться в тени. Конечно, я понимаю, что Куинтана все время знал, что мы наняли вас. Но вы, действительно, пытались следовать нашим указаниям. Сейчас это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме того, чтобы найти Нию и защитить ее, – Мирина с присвистом выдохнула дым сквозь зубы. – Вы по-прежнему работаете на «Визион-фильм». Вы получите дополнительную премию в десять тысяч долларов, если найдете Нию, вдобавок к вашей обычной оплате. Хорошо? Мы договорились?
      Харм расправил края информационных карточек и положил их рядом с телефоном.
      – До сих пор я работаю на вас, миссис Джакобс. Но мне хотелось бы получить ответы на вопросы, которые возникли во время расследования. Очень многое вы не рассказали, когда нанимали меня. Многое я узнал от самой Нии.
      – Например…
      – О ее романтической связи с Леонардом, длившейся многие годы, – он скрестил пальцы и наклонился через стол. – А начались отношения, когда Ния была подростком.
      – Они закончились несколько лет назад.
      – Знаете, есть основания верить, миссис Джакобс, что у вас могут быть собственные причины избавиться не только от Нии, но и от Робин Риз и Тэсс Джуран.
      Мирина твердо и, казалось, уверенно смотрела ему в глаза. Она глубоко затянулась и выдохнула дым, прежде чем заговорила:
      – Я знаю, – спокойно ответила она. – Мне приходило в голову, что люди могут такое подумать. Но это нелепо.
      – Почему?
      – У нас с Леонардом все время был свободный брак. По-своему, мы всегда были моногамной парой. В душе мы всегда были нежно привязаны друг к другу. Другие любовные связи, которые имел каждый из нас, в действительности, только укрепляли наши узы. Я признаю, что существовала стабильность, когда Леонард заинтересовался Нией.
      «Заинтересовался, – подумал Харм, – Ния страдала, а он только заинтересовался».
      – Ния приняла незыблемость нашего брака и никогда не пыталась встать между нами. До того момента, когда переросла данное соглашение. Так и должно было случиться. Она выросла, превратилась в женщину, которой нужна своя жизнь. Да, Леонард тяжело воспринял ее уход. Но потом оказалось, что их разрыв оживляюще подействовал на наши отношения. Наверное, звучит довольно запутанно для вас. Я не придерживаюсь традиционных взглядов на обязательства супругов. Сексуальность – один из многих путей общения между людьми. До тех пор, пока соглашения чисты и взаимны… для нас это дает результаты.
      – Итак, Ния порвала с Леонардом, – сказал Харм. – Но потом она вновь появляется в Манзанилло. Возможно, они снова встречаются. Вы стали ревновать. Он пытается ухаживать за Робин Риз. Я знаю, что в то время он имел связь с Тэсс Джуран.
      – Да, я понимаю вашу точку зрения. Конечно. Ревнивая жена. Только неувязка в том, что я просто не ревную. Разве вы не видите? И они – мои актрисы. Возможность реального воплощения в жизнь моего творчества. Почему я должна убивать кого-то из них? И более того – Нию. Я люблю Нию. Я фактически вырастила ее.
      «Мать в полном смысле слова», – мрачно подумал Харм.
      – А Леонард? Он использовал Нию. Он считал ее своей собственностью. А она отвергла его. Возможно, он не мог забыть ее. Преследовал в Манзанилло, вернее, женщину, которую принял за нее. Выстрелил. Но он обознался. Убил вместо Нии Робин Риз. Через год, во время психического срыва из-за тяжбы с Большим жюри, его преследует навязчивая идея – либо убить ее, либо вернуть. Он – больной человек. Живет на антидепрессантах, у него психическая неуравновешенность. Он не может заставить себя убить ее, поэтому разыгрывает убийство. И получает от этого удовлетворение. Он потерял ощущение разницы между кино, сценарием и жизнью. Сейчас вы завершаете «Испытание и заблуждение». Нервное напряжение, усталость достигли высшей точки. Он нанял человека, чтобы преследовать Нию по дороге к Альбукерке, когда та едет встречать Тэсс. Он знает, что Тэсс не прилетит этим рейсом. Она уже давно в Нью-Мексико. Она в вашей Таосской хижине. Она его любовница.
      Но тот человек промахнулся. Однако он знает Леонарда в лицо. Его надо убить. Леонард убивает его. Он потерял контроль над своими эмоциями. Во время вспышки раздражения он разрезает одеяло на ее кровати. Устраивает пожар. Им завладела навязчивая идея синхронизации. Он по-настоящему подстраивает события.
      Харм остановился, внимательно наблюдая за Мириной Джакобс, пытаясь уловить малейшее изменение в ее лице. Дрогнувший взгляд или участившееся дыхание – признаки, указывающие, что ей и самой известно то, о чем он говорит.
      Мирина выдержала его взгляд, но заплакала. Слезы бежали по щекам. Она не вытирала их. Смяла в пепельнице окурок. Закурила новую сигарету.
      – В вашем рассказе или предположении нет ничего нового для меня. Я и сама часто так думала. Все могло так и происходить, – произнесла Мирина.
      – Почему вы не поговорили со мной?
      – И потеряла бы своего мужа? – с горечью прошептала она.
      – Значит, нанимая меня, вы и не собирались выяснять правду?
      – Сейчас я хочу ее знать, – сказала Мирина. – Возможно, я не стану обращаться в полицию. Но я хочу знать правду. И была бы очень признательна вам, если бы вы смогли каким-то образом проводить расследование отдельно от Куинтаны. Это законно?
      – Вы могли нанять высококлассного агента из Беверли Хиллз, – сказал Хари. – Вместо этого вы нанимаете меня – мелкую сошку в списке детективов Санта-Фе.
      – Правильно. Я вначале подумала: учет. Он занимается взиманием налогов, он не сможет ни в чем разобраться. Леонард уже многие годы наблюдается у психиатра и принимает лекарства. Когда его состояние ухудшается, он, действительно, совершает дикие, нелогичные поступки. Мне приходится смиряться. Я должна заботиться о нем. Он не прекращает лечения и во время съемок фильмов. Но жалуется, что лекарства мешают его творческому процессу. Но что бы он ни говорил, он не может работать, если не примет лекарство. Он стал почти шизофреником. Вы – шестой детектив, которого я наняла для Леонарда в течение последних лет. Я должна нанимать людей, веря и надеясь, что он успокоится. Когда «кто-то ведет дело», он расслабляется, не думает ни о чем плохом. Когда я позвонила вам, то искренне верила в слова Куинтаны о чокнутом снайпере. Ния и Леонард просто перестраховываются, придают слишком много значения случайным фактам. Я надеялась, что вы позанимаетесь расследованием пару дней, все успокоится. Мы забудем о выстрелах, как о страшном сне. Но я ошиблась. Вы слышали о людях, страдающих манией начинать тяжбу? У Леонарда непреодолимое влечение добиваться, чтобы все случившееся было расследовано. Пропажа драгоценностей, украденные сюжеты, ссоры с друзьями.
      – Миссис Джакобс, как вы думаете, имел ли Леонард какое-нибудь отношение к убийству Робин Риз и Тэсс Джуран?
      Только тогда она опустила глаза. Откашлялась, помолчала, встала, прошла к решетчатой двери, постояла, глядя на движение вдоль Серрилос, на горы Сангре-де-Кристос, на автозаправочную станцию за дорогой. Потом повернулась к Харму.
      – Сейчас мне надо знать правду, – сказала она, – я ее не знаю.
      – Тогда ответьте на пару вопросов: где был Леонард в ночь убийства Робин Риз? Был он с вами?
      – Нет, я была одна в квартире, – она опустила голову, – Леонард пришел очень поздно. Когда я поднялась утром, он спал на диване в гостиной.
      – Значит, ни у кого из вас нет алиби на время убийства Робин Риз?
      – Правильно. Мы оба не имеем никакого алиби.
      – Что вы делали ночью, когда неизвестный вломился в дом Нии Уайтт?
      – Мы были на обеде в Беверли Хиллз. Леонард рано уехал. Он позвонил мне из дому, что плохо себя чувствует.
      – Ния тоже была на этой вечеринке и тоже уехала рано.
      – Верно.
      Харм положил на край стола конверт от дискеты. Мирина потянулась к нему, но он прикрыл конверт ладонью.
      – Не дотрагивайтесь. Я отправлю его в лабораторию. Вы пользуетесь дисками такого размера в компьютере на ранчо?
      – В моем компьютере дисковод диаметром пяти с четвертью дюйма. Я не могу пользоваться такими маленькими, как этот.
      Тогда Харм показал ей письмо, которое он нашел сегодня в трейлере.
      – Вы когда-нибудь видели такие письма?
      Она осторожно взяла его и внимательно прочитала.
      – Ния получает такие уже несколько лет. Письма от поклонника. Сейчас они явно стали не столько восторженными, сколько угрожающими. Вы жили в Париже. Это – французская почтовая бумага. Вы понимаете, к чему я клоню?
      – О Боже, – прошептала Мирина. – Это, может быть, моя почтовая бумага. У меня была целая коробка. Даже не одна в парижском кабинете. Я купила ее много лет назад.
      – Сколько лет назад?
      – Три, четыре года. Ясно помню, что потом не смогла найти свой запас. Это было странно, я думала, что привезла бумагу домой. На ней я писала Рождественские письма. Пачка рассыпалась на постели. Я собрала листы, а через несколько дней не смогла найти пачку. Мы собирались в Сан-Мориц на Рождество. Потом переменили место жительства. Конечно, это обыкновенная стандартная почтовая бумага. Для авиаписем. Я только предполагаю, что письмо написано на такой же самой.
      Мирина потерла виски, потом затылок.
      – Вы сможете выяснить, имеет ли мой муж отношение ко всему случившемуся? Возможно, я была слепа? Но так больше не может продолжаться. Совершенно ясно. Я должна защитить Нию. Вы продолжите расследование, правда, Харм?
      Он взглянул на чек, опустил его в карман рубашки.
      – Да.
      Мирина собралась уходить, протянула руку.
      – Еще один вопрос. Мне нужна правда.
      – Что такое? – удивилась она.
      – Вы когда-нибудь были с Нией в любовных отношениях?
      Снова горький смех. Харм продолжал:
      – У Нии есть фотография, на которой ее плечи обнажены. Вы обнимаете ее – щека к щеке. Я просто предположил…
      – Наш треугольник развивался только в одном направлении, – ответила Мирина. – К Леонарду. Это означает: нет. Можно мне увидеть остальные письма?
      – Я отдал их в криминалистическую лабораторию Альбукерке. Я покажу их вам, когда получу назад. Кстати, где Леонард?
      – Он на ранчо. Ему дали успокаивающее. Он спит. Вы хотите задать ему вопросы?
      – Я позвоню вам, если возникнет необходимость.
      – Спасибо, Харм… Найдите ее, хорошо?
      Она задержалась возле двери, потом вышла, на минуту остановилась, посмотрела вдаль, на горы. Потом села в машину.
      «Но где может быть Ния?» – думал Харм. Он вернулся домой, походил по гостиной, расставляя стулья и поправляя книжные полки. Полный порядок в доме он наведет потом, когда разыщет Нию. Он вышел на кухню, снова попытался дозвониться до Куинтаны. Телефон полицейского не отвечал.
      Харм машинально взял блокнот, который валялся на стойке рядом с телефонным аппаратом. Стал чертить по листку синим карандашом. Вскоре он заметил, что через синий цвет начали проступать буквы. Она оставила записку, но тот человек уничтожил ее. Харм продолжал растушевывать листок, пока не прочел: «Юго-Запад. Рейс 9407, приб. Лос-Анджелес семнадцать двадцать».
      Он снова набрал номер телефона Куинтаны. Потом бросил безрезультатное занятие и позвонил в аэропорт Альбукерке.
      – Я звоню, чтобы узнать, заказала ли Ния Уайтт билет на рейс 9407 в Лос-Анджелес сегодня.
      – Извините, сэр, таких справок мы не даем.
      – Я хотел попросить вас пригласить ее к телефону.
      – Одну минутку, – он услышал легкое постукивание клавишей компьютера. – Сэр, самолет отправился пятнадцать минут назад.
      – Когда следующий рейс в Лос-Анджелес?
      – Завтра. Время отправления из Альбукерке шесть тридцать утра.
      – Больше ничего сегодня?
      – Совершенно верно, сэр.
      – Шесть тридцать, – сказал он, – хорошо.
      Он заказал билет и положил трубку. Подумал и набрал номер телефона своей бывшей жены, чтобы предупредить Никки, что он не сможет провести с ним следующий выходной.

      Пока самолет выруливал на взлетную полосу, Ния рассматривала горы – коричневые и голые. Двигатели самолета, набрав обороты, заревели. Лайнер оторвался от земли, накренился на крыло. Вышел на курс и полетел над пустыней в сторону Лос-Анджелеса.
      Ния вжалась в кресло. Сейчас она была не похожа на себя. Волосы отброшены назад, никакой косметики, очки в красной оправе. Голова сильно болела. Ния спрятала лицо за журналом мод и немного успокоилась, когда самолет выровнялся, набрав высоту. Стюардесса катила по проходу тележку, предлагая вино.
      Она стояла рядом с Мириной, когда с вертолета радировали, что «Харлей» не вписался в поворот, упал с утеса. Несчастный случай. Мирина крепко схватила ее за руку. Они ждали. Прошло несколько минут. Потом они услышали второе сообщение, прерываемое помехами. Мирина хрипло прошептала:
      – Бог мой, она мертва. Ния, Ния, – Мирина опустилась на складной стул.
      Леонард рванулся через ограждение к «Мустангу», кто-то повез его вверх по крутым поворотам дороги. Мирина сидела молча несколько мгновений. Потом поднялась, сказав, что ей нужно идти, узнать, что произошло, Она не вынесет всего. Ей нужно быть рядом с Леонардом.