Мэйв кивает.
      – Вы не поверите, но я только что была на собеседовании по поводу работы. Когда я об этом узнала, хотела вам позвонить, но была так занята подготовкой, что не было ни одной лишней минутки.
      – Как тесен мир. Я даже и не думала, что вы тоже на телевидении. Разве вы живете не в Брайтоне?
      Мэйв поводит плечами и улыбается, как бы желая сказать, что Джулия многого не знает.
      – Единственное, что действует мне на нервы, лондонские цены на квартиры. Если я получу эту работу, придется переехать обратно в Лондон. А с тех пор как я в последний раз здесь жила, цены выросли до небес. На секунду Джулия задумывается: не предложить ли ей пожить с ними? Бог свидетель, места у них пре достаточно, но она едва знакома с этой девушкой, и Марк точно взбесится.
      – Посмотрите на доске объявлений, – наконец предлагает она и вздыхает с облегчением, когда двери лифта, наконец, открываются на первом этаже.
      – Если получите работу и вам что-нибудь будет нужно, только позвоните, – выговаривает Джулия, прежде чем закрываются двери лифта. – Приятно видеть вас снова. Удачи.
      – Спасибо, – Мэйв тепло улыбается. – И вам тоже.
      Как только двери лифта закрываются, Джулия поворачивается и оглядывает себя в зеркальной стене. Боже, она выглядит кошмарно. Волосы засалились, глаза налились кровью, под глазами тяжелые мешки, как у алкоголички. Когда она только начала мучиться от бессонницы, то пыталась скрыть их умело нанесенным макияжем, но теперь даже не старается. Двери лифта открываются на двенадцатом этаже. Она вздыхает и заходит в офис Майка.
      – Выглядишь отвратительно, – это первое, что произносит Майк.
      Он позволяет себе такое лишь потому, что они друзья. И потому, что это правда.
      – Какого черта с тобой происходит?
      Джулия улыбается.
      – Майк, я тоже рада тебя видеть. Как у тебя дела?
      – Я серьезно, Джулия. Ты выглядишь, как дерьмо, – Майк покачивает головой и вздыхает, его глаза наполнены печалью и сочувствием.
      Таких, как Майк Джонс, не ожидаешь встретить в офисе крупнейшей телекомпании, и уж тем более за огромным буковым столом в кабинете программного директора, на этаже, где обитает руководство.
      Он одет так же, как всегда, в джинсы и футболку. Разумеется, если сегодня не важное собрание с Комиссией Международной Торговли и Майку необходимо прочитать сложный доклад по программированию. В этом случае он надевает свой единственный костюм – от Хьюго Босс, только вот он носит его с кедами, которые сводят на нет эффект серьезности. Майк считает себя человеком со странностями. Те, кто с ним незнаком, могли бы принять его за вышибалу. Маленького роста, со стрижкой ежиком, коренастый – Джулия всегда дразнила его, говоря, что ему самое место в видеофильме «Футбольные увечья».
      Он любит футболки и не прочь выпить пару пива с парнями, но за всем этим скрывается блестящая творческая натура. Все, кто когда-либо работал с Майком, от него без ума; его конкуренты из других телекомпаний ненавидят его и боятся.
      Он никогда не учился в университете («Школу жизни, дружище, вот что я заканчивал. В этих колледжах одни педики, я тебе говорю»), на Лондонское Дневное Телевидение пришел курьером. Все остальное, как говорится, уже история.
      Майк Джонс знаменит своим умом, тем, что постоянно матерится, и невероятной притягательностью для женщин. Пока вы не узнаете его ближе, понять это невозможно. Шесть лет назад, на рождественской вечеринке, когда Джулия напилась в стельку и его власть подействовала на нее, как афродизиак, они переспали. С тех пор они даже не упоминали о том случае, но Майк всегда был к ней неравнодушен, и сейчас он – единственный человек, которому хочется выяснить, что же с ней творится.
      – Выкладывай, в чем проблема. Выглядишь дерьмово, работаешь спустя рукава, журналисты каждый день жалуются на твои истерики, и мне интересно, какого дьявола я до сих пор не послал тебя сама знаешь куда. Просветишь меня?
      Джулия побледнела, как привидение.
      – Ты что, серьезно? – шепотом произносит она. – Мои ребята приходят к тебе и жалуются на меня?
      – Плевать я на них хотел. Я хочу знать, что с тобой происходит. Я знаю, что ты пытаешься забеременеть и ничего не выходит.
      Джулия ошарашена, но Майк продолжает, не обращая на нее внимания:
      – Я тебя понимаю, поверь, и даже не могу вообразить, как тебе сейчас тяжело, но ты должна найти способ забывать обо всем этом дерьме, когда приходишь на работу.
      – Я думала, что у меня это получается, – Джулия уже чуть не плачет, и голос Майка становится мягче.
      – Послушай, мне кажется, тебе нужно взять отпуск.
      Она резко поднимает голову.
      – Что?
      – Ты меня слышала. На несколько месяцев, чтобы разобраться с этим дерьмом. Сходи к врачу. Ложись в оздоровительную клинику. Съезди в отпуск. Черт, ну я не знаю. Делай, что хочешь, только стань прежней Джулией, и может, вернешься на работу уже с животиком!
      Джулия в шоке застыла. Ей хочется рыдать, кричать, визжать, но она знает Майка и знает, что ничего этим не добьется. И наконец понимает, что он прав. Она выбилась из сил и чувствует себя так же отвратительно, как и выглядит.
      И внезапно перспектива взять отпуск на пару месяцев кажется ей очень даже заманчивой.
      Наконец она поднимает глаза.
      – Хорошо. Думаю, мне действительно не помешает отдых. Но как же моя новая серия программ? Что будет с «Влюбленными поневоле»? Ты собираешься подыскать кого-то на мое место?
      – Уже нашел, – торжествующе произносит Майк. – Я много слышал о ней, еще когда она работала на канале «Англия», но не думаю, что вы знакомы. Милая девочка. Ирландка. Рыжая, – он подмигивает Джулии, которая прекрасно знает, что он поклонник Джиллиан Андерсон.
      – Это Мэйв, да? – со вздохом произносит она.
      – Ни хрена себе, ты знаешь каждую собаку! – рявкает Майк. – Мэйв согласна начать в кратчайший срок, она знает о тебе, и с радостью займется программой. Твоя съемочная группа уже с ней познакомилась…
      – Она встречалась со съемочной группой? Майк, я все-таки еще здесь работаю, а ты уже рыскаешь у меня за спиной. Полагаю, мои ребята от нее без ума? Полагаю, она истерик устраивать не будет, – она почти выплевывает последние слова.
      – Джулия, расслабься. Никто у тебя за спиной не рыскает. В первый раз она появилась пару недель назад пробоваться для другого шоу, и сегодня я ей перезвонил, потому что вспомнил о «Влюбленных поневоле». Даже говорить не о чем. Твоя съемочная группа толком с ней и не виделась. Хотя Стелла с ней разговаривала, пока вы с Джонни ездили на разведку в Суиндон.
      – Мне никто ничего не говорил, – с несчастным видом произносит Джулия. – Они все меня ненавидят, да?
      – Никто ничего не сказал, потому что никто не знал, кто она такая. Они, наверное, подумали, что она моя новая цыпочка.
      Джулия вымучивает улыбку.
      – Так-то лучше, – Майк тоже улыбается. – И, к твоему сведению, твои журналисты тебя не ненавидят.
      – Спасибо, Майк. Успокоил.
      – Да они боятся тебя, как самого дьявола.
      – Ах ты свинья! – и Джулия начинает смеяться.
      Они еще немного разговаривают, потом Майк провожает ее до лифта. Теперь они обсуждают его вчерашнюю попойку. Потом стоят и слушают грохот приближающегося лифта, и тут Майк опять поворачивается к Джулии.
      – Послушай, – говорит он, неуклюже целуя ее в щеку. – Если тебе что-нибудь будет нужно, все, что угодно, – только позвони, ладно?
      – Ладно, – отвечает она с благодарной улыбкой. – Позвоню.
      Нет смысла целый день торчать в офисе. Теперь уже нет. Теперь ей уже не нужно работать над новой серией программ. Теперь это программа Мэйв. У нее даже нет сил как следует попрощаться. Вернувшись в офис, она пытается дозвониться до Марка. Не для того, что бы все объяснить – нет, только не по телефону из офиса без перегородок. Чтобы договориться встретиться в баре и все рассказать. Но его нет на месте. Она решает не оставлять сообщение по голосовой почте. Потом расскажет.
      Когда все уходят на ланч, Джулия перебирает ящики стола, чтобы взять кое-какие вещи домой. Небольшой набег на комнатку с канцелярскими товарами, и она готова.
      – Все в порядке?
      Черт. Только она собралась уходить, Джонни вернулся. Он смотрит на нее с выражением откровенного непонимания на лице, а она стоит перед ним с большой картонной коробкой в руках.
      Джулия застывает, как вкопанная.
      – Мне нужно отдохнуть, – медленно выговаривает она. – У меня только что был долгий разговор с Майком. Мы договорились, что я возьму отпуск на несколько месяцев.
      Джонни не знает, что ответить.
      – Все в порядке, Джонни. Я знаю, что обо мне в последнее время говорят, и знаю, что вела себя, как настоящая стерва, но мне необходимо, как выразился Майк, разобраться со своим дерьмом.
      Джонни поражен. Джулия медленно опускает коробку на край стола, возвращается и крепко обнимает его.
      – Без меня у вас все будет отлично, – шепчет она ему на ухо. – К тому же мое место займет восхитительная рыжеволосая красотка, – и когда она отстраняется, ей становится немного обидно, потому что, похоже, Джонни рад такой перспективе. В конце концов, оказывается, его преданность не так уж сильна.
      Хлопает дверь, и Джулия слышит, как Марк ругается в прихожей. Он ненавидит, когда за ним захлопывается дверь, боится, что дерево или дверная коробка треснет. Но у него нет выбора: когда он приносит работу домой, приходится бороться с дверью с полны ми руками папок.
      – Джулия! – кричит он с первого этажа.
      Она медленно спускается, промокая волосы полотенцем и останавливаясь на одной из нижних ступенек. Марк кладет папки на пол, выпрямляется и смотрит на нее.
      – Это правда?
      Джулия кивает.
      – Ты нормально?
      – Наверное. Полагаю, это новость дня?
      Марк корчит гримасу.
      – Если верить тому, что я слышал, тебя притащили домой в смирительной рубашке санитары в белом.
      – Издеваешься, – она в шоке.
      – Не совсем. Похоже, все думают, что у тебя нервный срыв.
      – Пошел ты, Марк. Как ты только можешь такое говорить? Боже, иногда ты черствый, как кирпич.
      – Джулия, ради бога, ты же сама спросила! Чего ты на меня набросилась? Господи, неужели мы не можем хоть один вечер провести как нормальные люди, и просто поговорить обо всем? Я знаю только то, что слышал в офисе, и весь день пытался до тебя дозвониться. Джонни сказал, что ты ушла после обеда, а твой проклятый мобильник целый день выключен.
      Джулия молчит. Она в бешенстве. Она пытается ни в чем его не винить. Но он виноват во всем.
      Она ушла из офиса после обеда, поймала такси до дома и только тогда ее накрыло. Одна, в этом огромном доме, который она ненавидела, бродила из комнаты в комнату, пытаясь разобраться в своих чувствах. Испытывала ли она облегчение? Счастье? Злость? Разочарование?
      Пустота. Вот что она чувствовала. И больше ничего. Все время только пустота.
      Она включила телевизор, чтобы не сидеть в тишине, и попала на дневное шоу о проблемных детях. Гиперактивные, непослушные, неуправляемые дети, ни одному из которых не было больше семи. Ей хотелось ударить отчаявшихся родителей. «Как вы смеете жаловаться», – в ярости подумала она. «Как вы смеете говорить хоть слово неодобрения своим детям, когда вам так посчастливилось их иметь».
      Она с отвращением выключила телевизор, схватила пальто и вышла на улицу, вздрогнув оттого, что ледяной январский воздух ударил ей в лицо. Джулия не гуляла уже целую вечность. Раньше, когда она жила одна и у нее было время, она часто гуляла.
      Она прошлась до стадиона, взбежала по бетонным ступенькам и оказалась на открытом пространстве. Лягушатник для малышей зимой пустовал, на беговой дорожке виднелись одинокие спортсмены. Было приятно оказаться на свежем воздухе. Приятно, что нос краснеет от холода, даже приятно закутывать руки в пальто, чтобы они не замерзли.
      Ей так многое нужно было обдумать, что намного проще было вообще не думать ни о чем. Она просто гуляла, забредая все дальше и дальше.
      Кроме нее на мороз отважились выйти лишь несколько хозяев со своими собаками. Она описала полный круг, потом ненадолго присела за столик в кафе, согревая руки чашкой дымящегося кофе и время от времени обмениваясь парой слов о погоде с проходящими мимо владельцами собак.
      Она как раз собиралась уходить, как в кафе вошла женщина с двумя детьми. Девочка лет трех и мальчик, которому было года полтора. Дети копошились вокруг стола. Девчушка была очаровательна. Темные волосы, большие карие глаза, ресницы невообразимой длины – ну просто куколка с чудесной улыбкой! Джулия не могла отвести от нее глаз.
      – Нет, Кэти, – отругала ее мать, когда малышка наклонилась, чтобы поднять надкусанное пирожное. – Это нельзя есть, это грязь, – она осторожно подняла пирожное и отнесла в мусорное ведро. У девочки был расстроенный вид. – Возьми, лапочка, – смягчилась мать, заглядывая в сумку. – Твой любимый. М-м-м-м, вкуснятина. Диетический рисовый кексик.
      Джулия наблюдала за ними с улыбкой, и раздраженная мамаша улыбнулась в ответ. Девочка откусила большой кусок кекса и тут же уронила его на пол, заметив, что за ней наблюдают.
      Она с важным видом повернулась к тетеньке спиной, но потом смущенно посмотрела через плечо и улыбнулась.
      – Привет, – при взгляде на ребенка сердце у Джулии растаяло. – Милое платьице.
      Кэти оглядела Джулию с ног до головы, очевидно решая, стоит ли с ней разговаривать.
      – Это нарядное платье, – наконец проговорила она. – Видишь кроликов? – она подняла юбку, хвастаясь вышивкой на подоле.
      – Прелесть, – сказала Джулия.
      Больше всего на свете ей хотелось подхватить эту малышку и унести ее домой.
      – У них есть имя?
      Девочка покачала головой.
      – А у тебя есть кролики?
      – Нет. Но когда я была маленькой, как ты, у меня были кролики.
      – И как их звали?
      – Большого белого и пушистого – Попрыгунчик, а маленького коричневого – Пучеглазик.
      Девчушка закусила губу, переваривая эту информацию, а потом подошла к Джулии на шаг ближе. – А у тебя есть дочка?
      Джулия чуть не задохнулась от боли и молча пока чала головой.
      – Почему у тебя ее нет?
      – Я… потому… – Джулия подняла глаза к небу и часто заморгала, пытаясь сдержать слезы. – Я бы очень хотела, чтобы у меня была такая маленькая девочка, как ты, и, может быть, в один прекрасный день…
      – Кэти! – вмешалась в их разговор мать.
      В одной руке у нее была сумка, а другой она держала сына.
      – Оставь бедную тетю в покое.
      – Извините, – произнесла она, делая вид, что не замечает, как Джулия плачет. – Она кого угодно с ума сведет.
      – Нет, нет, все в порядке… – но женщина поспешила к выходу, и Джулия осталась одна горевать по ребенку, которого ей не удалось зачать.
      Разве можно объяснить это Марку? Марку, который держит в себе все эмоции, как бы больно ему ни было. Он не говорит о своих чувствах. Он считает, что лучший способ пережить боль – жить с ней.
      Иногда Джулия ему завидует. Но чаще это приводит ее в ярость. Если Марк не делится своими эмоциями, она тоже не станет этого делать. Но ощущение потери и горя – слишком тяжелая ноша, которую она едва выдерживает, и единственное, на что она способна, – не заорать в приступе злости, используя любой предлог, чтобы дать выход раздражению.
      И вот сегодня, в тот день, когда Джулия ушла с работы – точнее, ее вынудили уйти, – Марк все еще стоит у лестницы, не имея понятия, что сказать и что делать. Его преследует ощущение, будто он ходит по рунному полю. Один неверный шаг, и весь мир обрушился. Он чувствует ее боль, и больше всего на свете ему хочется ее утешить. Только он не знает, как это сделать. Не знает, с чего начать.
      И боится, что, возможно, уже слишком поздно.
      – Джулия, – он протягивает руку и умоляюще смотрит на нее. – Давай не будем опять начинать все заново. Только не сегодня. Я хочу услышать, что произошло, а не ругаться из-за ерунды…
      – Это не ерунда, – огрызается Джулия, но он знает, что выигрывает этот бой, и в глубине души ей вовсе не хочется огрызаться.
      – Знаю, знаю, – утешает ее он. – Прости, я не то хотел сказать. Почему бы тебе не досушить волосы, а я пока налью бокал вина? Что ты думаешь? Хочешь, доедим карри? Я могу позвонить в ресторан и заказать. Согласна? Джулия?
      Джулия ковыряет ковер на лестнице большим пальцем ноги, потом пожимает плечами.
      – О'кей, – бормочет она тоном агрессивного шестнадцатилетнего подростка. – Но я не хочу цыпленка. Я буду рыбу.
      – Хорошо.
      Глядя, как она поднимается наверх, Марк мысленно улыбается.
      Это временное затишье, но, его талант дипломата возымел действие. На кухне он открывает бутылку вина, наливает себе бокал и тут же выпивает его, немедленно наполняя бокал снова на случай, если Джулия вдруг войдет. Он берет бутылку и еще один бокал и идет в гостиную, чтобы разжечь камин. В Хэмпстеде нет дровяных каминов, только имитация на газу, но все знают, что в доме Марка камин настоящий. Он нередко сталкивается с соседями, когда совершает грабительский набег на местный парк в поисках дров.
      Второй бокал выпит за считанные секунды. Вообще-то, он не любитель выпить, но бог свидетель, сейчас ему это необходимо. Ему нужно смягчить боль.
      Поставив бокал на стол и подняв трубку, чтобы позвонить в ресторан, Марк думает: если бы я верил в бога, я бы сейчас начал молиться.

6