— Вымели подчистую, — горько констатировал Гибсен. — Ну что ж, пусть забирают. Мы здесь бессильны, во всяком случае, сейчас.
      Но прибывшие не нуждались в его разрешении — они закончили обыск и собрались у двери. И тут Рей Уэнсли впервые услышала их речь, которая напоминала тонкое отрывистое попискивание, слишком слабое, чтобы произвести какое-либо впечатление. Однако, без сомнения, это была речь. Угадывались вопросы и ответы. После этого часть группы ушла, захватив все трофеи. Трое оставшихся направились к девушке.
      Она испуганно закричала. Это получилось бессознательно; слишком быстро все произошло, так что она даже не слышала возгласов мужчин, не видела, как два гормена, встали — раз! раз! — между ней и остальными людьми. А в это время третий подхватил ее на руки, ловко и заботливо, как иногда мать подхватывает своего ребенка. Какая-то доля секунды — и они уже на улице; она едва удержалась, чтобы снова не закричать. Остальные гормены прикрыли собой дверь.
      Ее перенесли через площадь в один из домов напротив. Весь дом был наполнен щебетанием этих уродин. Они были повсюду. Рей не только не могла их сосчитать, но даже заметить, чем они занимаются, так быстро ее несли вверх по лестнице. Гормен, который ее тащил, не произносил ни звука. Он быстро, без каких-либо видимых усилий, поднимался по ступенькам; казалось, он парит в воздухе. Чем выше они поднимались, тем отчетливее доносилась человеческая речь.
      Гормен осторожно поставил ее у двери одной из комнат и, бесшумно сбежав по лестнице, исчез.
      В комнате находился Брэбент. Там также был Сэм Джерофф — это его голос она слышала. Старик полусогнувшись сидел на стуле; закрыв глаза, он непрерывно говорил.
      Рей хотела что-то произнести, но Брэбент покачал головой и поднес к губам палец. Он, казалось, немного удивился ее появлению здесь, но все его внимание было поглощено рассказом Джероффа.
      — …тот, у которого на плече была зеленая пластинка. Что-то вроде эмблемы с тремя листиками; даже не листиками, а какими-то завитушками. Он был крупнее остальных, я бы сказал, процентов на десять. Когда мне резали руку, он при этом использовал обе свои руки, тогда как его напарник — только левую. Хотя тот маленький, в зеленой комнате, накладывал мне электроды только правой рукой. При нем была небольшая золотистая коробочка с одиннадцатью белыми точками — с одной стороны и двумя красными — с другой. Четыре белых точки располагались в линию и…
      Джерофф продолжал бубнить. "Очень странно, — затаив дыхание, подумала Рей, — что Брэбент выведывает у старика каждую деталь о горменах".
      Она осмотрелась по сторонам. Комната была намного больше любой из тех, которые она видела в доме-тюрьме. Повсюду лежали какие-то незнакомые предметы. Но они явно были принесены сюда недавно — черные металлические ящики, золотистые ящики. Они скорее всего принадлежали горменам. А дом, очевидно, их главный штаб или что-то вроде этого. Рей вдруг почувствовала какой-то неприятный запах, и он ей показался уже знакомым. Раньше она думала, что это запах Алефа Четыре, но сейчас начинала догадываться — он исходил от самих горменов.
      Потом она заметила какой-то явно не местный предмет. У него был черный металлический корпус, а внутренности — из стекла, стали и меди. "Этот ящик, очевидно, из нашей ракеты. Значит, аппаратура здесь! — Душа Рей наполнилась радостью. — Все блоки перенесли сюда. Брэбент спас их. Наверняка у него есть какой-то план. И…"
      Она присмотрелась внимательнее. Там лежали магнитофон, какие-то блоки радиоаппаратуры, несколько аккумуляторных батарей. Брэбент, конечно, кое-что использовал в своих экспериментах, но явно не то, что могло им пригодиться во время полета.
      — …после того, как Скиннер умер, — продолжал Джерофф. — Я тогда долго болел. Думаю, из-за тех зеленоватых кусочков в каше, которые они подмешивали. Затем стали попадаться красные, и побольше. Когда я лежал в горячке, тот носорог из зеленой комнаты -приходил восемь раз и…
      Один из стоявших в комнате горменов что-то прочирикал, после чего Брэбент дружелюбно сказал:
      — Хорошо, Джерофф. Проснись.
      Старик замигал глазами, осмотрелся и, увидев горменов, как-то сжался.
      — Не беспокойся, — успокоил его доктор. — На сегодня хватит. Ты можешь вернуться к остальным.
      Джерофф нерешительно направился к двери и остановился.
      — Вниз по лестнице, прямо вниз. Там один из этих проводит тебя. И нечего бояться.
      Брэбент подождал, пока тот скроется, и повернулся к Рей.
      — Ведь я просил, чтобы мне привели Мери Марн, но, очевидно, женщины для горменов все на одно лицо. Или мое описание было недостаточно точным.
      — Извините.
      — Да нет, все в порядке. — Он кивнул в сторону стула. — Садись вон туда. Ты следующая.
      Это было не самое заманчивое предложение, которое Рей Уэнсли когда-либо получала, но выбора не было. Она села.
      — Ну что ж, — задумчиво сказал Брэбент, мельком взглянув на шестерых безмолвных "ассистентов", — наверно, мы начнем с коленных рефлексов. Надень это, милая.
      Он протянул ей наушники и, наклонившись, прикрепил к колену какой-то проводок.
      — Полегче, — запротестовал Брэбент, когда она дернула ногой. — Это только эксперимент.
      Рей надела наушники. "Он бодр и в достаточно хорошем настроении, — раздраженно думала она. — Но как он может? Еще час назад его обвинили в тягчайшем из земных преступлений — предательстве человечества, а сейчас он, как ни в чем не бывало, спокойно проводит свои опыты".
      — Я думал, — начал Брэбент непринужденно, — что мы выслушаем всю историю жизни Джероффа среди горменов, секунда за секундой. Но, слава тебе Господи, им надоело, — он кивнул в сторону молчаливых наблюдателей.
      — А что я должна делать? — холодно спросила Рей.
      — Ну, делай, что хочешь. Это не имеет значения. Мы будем заниматься наукой, Рей. — Он запнулся. — Подумай об этом, ладно? Я хочу провести кое-какие эксперименты на уровне сознания, а подсознание само проявится.
      Он поставил бобину на магнитофон.
      — Я здесь начитываю буквы, но они звучат не в алфавитном порядке, а как попало. Я хочу, чтобы ты проделала одно упражнение.
      — Какое?
      — Ключевая фраза — "У Мери есть ягненок". Мне нужно, чтобы твой коленный рефлекс реагировал на буквы только из этой фразы. Все очень просто. Ты слушаешь мой голос в наушниках и каждый раз, когда я называю букву, имевшуюся в этой фразе, ты почувствуешь в коленной чашечке электрический удар. Не очень сильный, но достаточный, чтобы дернулась нога. Все элементарно просто. Павлов когда-то проделывал с собаками опыты посложнее. И еще одно. Повторяй вслух все буквы, которые ты услышишь.
      — Мне все это не нравится.
      Брэбент улыбнулся.
      — Это приказ штаба, — он кивнул в сторону горменов. — Больно не будет. Ну, а сейчас…
      Доктор повернул ручку. Магнитофон начал послушно воспроизводить буквы алфавита.
      — "П"…
      — "З"…
      — "Р"…
      Брэбент, слушая по параллельным наушникам, нажал на кнопку. Рей почувствовала легкий укол в колене и вздрогнула. Но Брэбент был прав — больно не было. Даже не так чувствительно, как удар резиновым молоточком, который служит тем же целям. Рей сидела, положив ногу на ногу, и от электрического удара ее нога опять конвульсивно дернулась.
      — Молодчина, — быстро вставил доктор в продолжающийся поток букв.
      — "Т", — услышала она в наушниках. Удар. Непроизвольное движение ногой.
      — "В"…
      — "Ю"…
      — "М", — удар.
      Так продолжалось достаточно долго. Потом один из горменов издал резкий свистящий звук. Брэбент выключил магнитофон.
      — Хорошо, — с неожиданной грустью произнес доктор. — Статуям надоело занятие. Но к этому мы еще вернемся. А сейчас, — он на миг запнулся, — а сейчас нам лучше перейти к следующему опыту. Откинься назад, Рей.
      — Гипноз? — Она испуганно отшатнулась. — Но погоди! Я не хочу…
      — Расслабься, — успокаивал Брэбент. — Я тебе обещаю, что ничего не случится. Будет то же самое, что и с Джероффом, и все. Итак, расслабься, Рей. Расслабься и отдыхай. Твои веки наливаются свинцом…
      Рей Уэнсли постепенно приходила в себя.
      — Хорошо, девочка, — слышался голос Брэбента, — пора просыпаться. Мы закончили.
      Она резко поднялась, осмотрелась, все еще не соображая, что происходит. Пять горменов ушли, шестой торчал рядом.
      — Пошли, — бросил Брэбент — На сегодня хватит. Мне нужно вернуться к остальным.
      Рей окончательно пришла в себя, и они вместе вышли из комнаты. Девушка была смущена, чувствовала усталость и замешательство. Однажды она была под гипнозом, Брэбент и раньше его применял. Но сейчас все думала, с какой целью, зачем все это горменам и, прежде всего, что замышляет Брэбент?.
      — Все в порядке, мы готовы, — сказал доктор одному из горменов у выхода из дома. Тот, придвинувшись к ним почти вплотную, проследовал за ними через площадь к тюрьме… или клетке, где находились люди. Было пасмурно и парко.
      Ласково взглянув на девушку, Брэбент сказал:
      — Спасибо. Ты все сделала отлично.
      — А что я сделала?
      — Ну, — он улыбнулся, — ты помогла доказать одну мою гипотезу. Видишь ли, у горменов нет подсознания.
      — Ну и что? — бросила Рей равнодушным тоном.
      — А то, что они существенно от нас отличаются. Гормены практически ничего не забывают, им неведомы такие болезни, как неврозы, тик или дежа-вю. Гормен никогда не скажет: "Это вертится в моей голове, но никак не могу вспомнить". Они абсолютно все помнят.
      — Поэтому ты сказал Гибсену, что они лучше нас?
      — В этом смысле да, лучше. Не имея подсознания, эти существа избегают большинства из тех ловушек, которые нам устраивает наш многоукладный ум. У них реакция мгновенная, поскольку нет никаких предчувствий. У горменов нет своеобразного психологического "цензора", и цепочка "мысль-действие" никогда не прерывается. Они никогда не колеблются и не сомневаются. Если они знают предмет, так уже знают; ежели нет — стремятся узнать. Да, они любознательны — и только поэтому, моя дорогая, мы все еще живы.
      — Слава Богу, что они такие, — иронически заметила Рей. — А устройство их кораблей как-то связано с этим?
      Брэбент кивнул.
      — Для управления ракетой нам нужны компьютеры. У нас недостаточно быстрая реакция, чтобы вносить незначительные поправки в движение ракеты, а от них зависит, удачно ли будет приземление или произойдет катастрофа. Компьютеры же успешно с этим справляются. Так же, как и эти ребята, — он кивнул головой в сторону следовавшего за ними гормена. — Предположим, что этот наш друг захотел прямо сейчас заскочить в ракету и взлететь. Он бы запросто это сделал. Подготовка к взлету заняла бы у него не более минуты. Ну, конечно, он должен убедиться в наличии горючего и тому подобное. Но если, например, выйдут из строя автоматические смесители или другие агрегаты двигателя, он не сможет их починить лучше, чем, скажем, ты или я. Гормены не умнее нас. Они просто проворнее.
      На пустынной площади позади них четко послышались легкие скользящие шаги. Рей испуганно оглянулась. Брэбент схватил ее за руку.
      — Осторожно, — предупредил он, и Рей увидела его взволнованное лицо.
      Это было неожиданно, однако приятно. Значит, он не в таких уж хороших отношениях с горменами! Но тут Рей заметила шесть горменов, которые неуклюжей, покачивающейся походкой стремительно приближались. К счастью, они промчались мимо и скрылись в доме-тюрьме.
      — Пошли, — обеспокоенно сказал Брэбент и помчался за ними.
      Приставленный к ним охранник бесшумно и без видимых усилий посеменил вслед. Они добежали до дома и зашли внутрь…
      Мери склонилась над ребенком, лежащим в чем-то, похожем на колыбель, которую на скорую руку смастерил де Джувенел. Вот она оглянулась и вскочила на ноги. Два гормена, перемолвившись тихим чириканием, схватили ее.
      — Ну, пожалуйста! — застонала Мери, побледнев от ужаса.
      Но гормены крепко держали ее, в то время как третий своими руками-обрубками начал быстро и умело расстегивать на ней куртку. Затем он перешел к шортам. Это нападение скорее походило на жестокое и извращенное насилие трех инопланетных уродцев над белокурой земной Девой — как это обычно пишут в романах. Но Мери чувствовала реальный ужас и стыд. Она и опомниться не успела, как уже стояла, в чем мать родила. Гормены ощупывали, мяли ее тело, внимательно изучая каждую деталь.
      Дети Крешенци расплакались, муж Мери их услышал и выбежал из соседней комнаты.
      — Но, черт подери! — завопил он и прямо с порога бросился на чужаков.
      Но каким быстрым он ни был, те были ловчее, и намного. Они сразу же стали между ним и его женой. Всего их было шестеро, и хотя трое занимались Мери, остальных было достаточно, чтобы удержать Марна, Рей Уэнсли и других, примчавшихся в комнату. Лейтенант отчаянно ругался, размахивая кулаками и пуская в ход зубы.
      Брэбент схватил Рей и оттащил назад. Он обратился к Марну:
      — Послушай, возьми себя в руки! Они не причинят ей никакого вреда!
      Но тот продолжал кричать. Он тщетно бился в объятиях гормена и тяжело дышал. Затем повернул голову в сторону Брэбента.
      — Ты, предатель! Что ты, черт возьми, хочешь сказать, что они…
      Он резко запнулся, сопя что было сил. Марн понял, что доктор был в некоторой степени прав. Его жену опозорили, обнажили, поставили в неловкое положение перед всеми — все это правда, но этим действия горменов ограничились. Они были похожи на играющих с котенком детей, которые его гладят, ощупывают, а если и делают больно, то неумышленно.
      — Мери, с тобой все в порядке? — промычал Марн.
      Та неожиданно расслабилась.
      — Думаю, да. Я просто — ой, они щипают! — смущена, но думаю, они не собираются… не собираются убивать меня или что-то в этом роде.
      Астронавт взвыл от бессилия. В нем просто заговорили обычные человеческие чувства: гнев и гордость супруга. Было очевидно, что в намерения горменов входило, во всяком случае, сейчас всего лишь изучение строения тела.
      — Так-то лучше, парень, — заговорил Брэбент. — Я так и думал, что рано или поздно они попытаются установить разницу между мужчиной и женщиной. Хотя и не предполагал, что это будет происходить у всех на виду.
      В ответ Марн прохрипел:
      — Черт тебя подери, Брэбент! На чьей же ты стороне?
      Доктор только пожал плечами, у него был вид человека, которого ничуть не удивляют подобного рода бессмысленные вопросы.
      — Я просто зашел, чтобы выбрать очередной предмет для своих собственных исследований. Давайте посмотрим, — он обвел взглядом комнату. — Я думаю, мне лучше взять…
      Но Говард не успел договорить. Гормены, закончив обследование Мери Марн и вернув ей одежду, присели тут же у ее ног. Больше не обращая на нее внимания, они о чем-то зачирикали и занялись ребенком. Остальные стояли у стены и пристально наблюдали за действиями своих сородичей.
      "Исследователи" так увлеклись, что впервые оставили пленников без присмотра. А они, будто сговорившись, двинулись в атаку. Первыми подверглись нападению те, кто занимался ребенком. Один из них, едва успев поднять руку для защиты, был сбит с ног. Послышалось громкое, резкое щебетание. Рей впервые отчетливо услышала чужую речь. Тут прозвучал бешеный и триумфальный рев со стороны мужчин. Гормены, не участвовавшие в драке, быстро засунули руки в складки своей толстой кожи. Зачем, Рей могла только догадываться, но догадки были пугающие. За этим жестом могла скрываться смерть прямо сейчас, на месте. Она представила, что они уже достали свои пистолеты…
      Неожиданно в дело вмешался Брэбент:
      — Остановитесь, глупцы! Подождите! Ничего они не сделают ребенку! Они только хотят осмотреть его!
      Вряд ли этот крик остановил бы нападающих, но он привел их в секундное замешательство. Горменам этого было достаточно. Тот, которого свалили с ног, вскочил, как мячик. Остальные сразу же собрались возле него и замерли в напряженном ожидании.
      Мужчины отошли назад.
      Мгновенный бунт быстро угас. Все земляне стояли в комнате и горящими от гнева глазами наблюдали, как гормены распеленали малыша. Тот расплакался. Правда, все грудные дети плачут, когда их внезапно будят, но не от боли, а просто от неожиданности. А гормены к всеобщему удивлению и в самом деле осторожно обращались с ребенком. Хотя на теле его матери остались красные следы после их осмотра, но с ребенком они были намного деликатнее.
      "Чужаки, чудовища — можно называть их как угодно, — думала Рей, — но, очевидно, они все же видят разницу между взрослым и ребенком".
      Осмотр занял совсем мало времени. Потом голого, уже успокоившегося малыша поместили обратно в колыбель. Перебросившись несколькими фразами, гормены ушли.
      Сейчас над доктором Брэбентом нависла существенная гроза. Но он, казалось, ничего не замечал, задумчиво глядя в пустоту — так, будто бы ничего не случилось, а он просто испачкался чернилами во время обычных психологических тестов на Земле.
      "Он, кажется, чем-то озабочен, — думала Рей, — и, по-моему, немного рад случившемуся".
      Но доктор, тихо сказал:
      — Ну что же. Я еще должен кое-что сделать для наших друзей. И еще одно. Вам больше не запрещается выходить из дома. Вы можете гулять где угодно, но в компании одного из местных, конечно.
 

VII

      В нескольких световых секундах от планеты, на корабле, который постепенно от нее удалялся, капитан Сэррелл висел в рубке управления и с помощью перископа наблюдал за сплетением стальных тросов, соединяющих корабль с силовой установкой.
      Сталь упруга, и в состоянии невесомости вытянутые тросы имеют тенденцию сжиматься; не очень сильно, но достаточно, чтобы девятисотфунтовая силовая установка и еще больший по размеру корабль начали постепенно сближаться. Тросы изогнулись, и сейчас ядерный реактор находился в опасной близости от корабля.
      — Не волнуйся, Ленни! — успокаивал капитан. — Однако ты, черт возьми, находишься слишком близко от радиоактивной зоны!
      Молодой астронавт обиженным тоном сказал в передатчик:
      — Извините, капитан.
      Он и так прекрасно знал, что ему нужно делать. Капитан Сэррелл видел, как в открытом космосе Ленни направил специальный толкатель на установку, и громадный шар начал медленно удаляться от корабля. Но в каждом движении юноши чувствовалось уязвленное самолюбие.
      Капитан Сэррел облегченно вздохнул и снова перевел перископ на Алеф Четыре. "Вообще этот Ленни смышленый мальчик. Мужчина, — поправил он себя. — Двадцать один год уже".
      Ленни был двухлетним ребенком, когда "Первопроходец II" сошел с орбиты Земли и начал медленно набирать скорость, направляясь к звездной системе, в которой и находился обитаемый спутник — Алеф Четыре. Но сейчас он уже мужчина, и "Первопроходец II" вращается вокруг этого самого Алефа.
      Капитан чувствовал себя беспомощным, наблюдая за облаками над планетой и осознавая, что корабль все больше удат ляется от двух разведывательных ракет. И ничего нельзя было предпринять. Чтобы удержать "Первопроходец", необходим довольно мощный толчок, но это означало бы, что они рискуют сойти с орбиты не только Алефа Четыре, но и самой планеты Алеф, которая была первой в ряде планет этой звездной системы.
      На "Первопроходце II" находилось еще довольно много людей. И если по неосторожности двигательная установка приблизится к кораблю, это грозит гибелью. Но тем не менее они не имели права улетать. Колония не сможет выжить без запаса продовольствия и необходимого оборудования, которые все еще находились здесь, на корабле, и должны быть доставлены на Алеф Четыре.
      "Но чем же они там так долго занимаются?" — спрашивал себя капитан.
      Он вернулся к рабочему столу и удобно устроился в кресле. Сделал отметку в календаре. Четыре дня. И ни слова. Ни радиосообшения. Ни самих ракет. А корабль постепенно уходит в космос.
      "Что же, черт возьми, происходит?" Неожиданно на столе ожил динамик.
      — Капитан Сэррел, это из штурманской.
      Он нажал кнопку.
      — В чем дело?
      В голосе чувствовалась какая-то нерешительность.
      — Капитан, как вы и приказали, мы перевели системы автоматического слежения в режим кругового наблюдения, для поиска вспышек ракетных двигателей. И вот только что получили первые результаты. Энди уже несет вам фотоснимки.
      У Сэррела чуть сердце не выскочило из груди. Ракетные вспышки! Если система обнаружила вспышки двигателей, то наверное, — нет, наверняка! — одна из разведывательных ракет наконец возвращается!
      — Быстрее давай! — воскликнул капитан, потом уже осознав, что Энди его не слышит. Но новости были слишком приятные. — Как долго он там возится. А если я направлю перископ на Алеф Четыре, то, как ты думаешь, я смогу увидеть ракету?
      — Наверное, — нерешительно ответил голос и исчез. Потом появился снова, но уже в полном замешательстве: — Нет, капитан. Боюсь, не сможете. Энди сейчас принесет снимки. Эти ракеты… ну, они летят не с Алефа Четыре, капитан. Они летят с другой планеты — Бес.
      А далеко от них Гибсен решил проверить пределы своей свободы. Он кивнул де Джувенелу. Тот поднялся, и они вышли из дома.
      — Давай удостоверимся, как далеко мы сможем уйти. Думаю, нам нужно пройтись в сторону ракеты и осмотреться.
      — Хорошо.
      Но они не учли одну деталь. Два гормена молчаливо последовали за ними, и как Гибсен к де Джувенел ни ускоряли шаг, те очутились у ракеты первыми. Массивные серые тела преградили входной люк.
      Гибсен с сожалением сказал:
      — Ну ладно, попытаемся по-иному. Давай пройдемся куда-нибудь. Может быть, за нами пойдет только один из них. Потом мы разбежимся в разные стороны и…
      Но за спиной неотступно торчали оба чужака. В их сопровождении земляне не спеша прошлись по улице, свернули за угол, потом пересекли несколько площадей и снова повернули. Ракета давно скрылась из виду. Только слышались их собственные шаги и слабые, скользящие звуки сопровождавших. Все другие звуки исчезли.
      — Разбегаемся, — быстро прошептал Гибсен.
      Де Джувенел послушно повернул в ближайшую улицу и скрылся. Гормены также разделились: один — за де Джувенелом, другой — за Гибсеном.
      Штурман от злости начал протирать свой сапфир. "Чертовы ублюдки, если бы их можно было сбить с толку или хотя бы заставить злиться, закричать, вывести из себя подобно человеку, — думал он. — Но они не люди. И, возможно, это лучше всего проявляется в их абсолютно бесстрастном и равнодушном виде во время подобной слежки. Они даже не протестуют по поводу явной попытки избавиться от них. Они просто сопровождают".
      — Ну и иди себе, безмолвный идиот.
      Когда Гибсен прохаживался не спеша, гормен тоже не спешил. Когда же Гибсен ускорил шаг, тот, как привязанный на невидимой веревочке, двинулся с точно такой же скоростью и на прежнем расстоянии.
      И тут Гибсен, оглянувшись назад, бросился бежать. Гор-мен — нет, не побежал, а просто быстро заскользил, и, как человек ни напрягался, он выдерживал расстояние футов в пять. Гибсен сорвался на умопомрачительный галоп и мчался в таком темпе с полминуты, но его "тень" держалась в тех же пяти футах позади. И когда штурман, обессиленный, рухнул на землю, гормен застыл над ним, как каменный. И никаких видимых признаков усталости.
      Гибсен, задыхаясь, лежал, Это было оскорбительно и унизительно, но тем не менее он лежал у ног этого поганца и только краем глаза следил за ним. Затем неожиданно вскочил и бросился на серого идола. Но тот каким-то образом предугадал его намерения и приготовился. Не успел Гибсен вскочить на ноги, как гормен засунул свой металлический "блокнот", который держал в руке, в свисающую складку кожи или Бог знает чего и встал на изготовку, как боксер. Но Гибсен уже не мог остановиться. Он налетел, как вихрь, но встречный удар отбросил его на противоположную сторону улицы.
      Это было просто, как божий день.
      Всю дорогу назад, в их общую тюрьму, Гибсен растирал ушибленную щеку и матерился. Он больше не оглядывался. Зачем? Этот ублюдок и так на месте. Он знал, что так будет всегда, пока они находятся на этой проклятой планете. А может, Брэбент был прав, и гормены все-таки совершеннее землян?..
 

VIII

      Рей Уэнсли сидела в лаборатории Брэбента и нетерпеливо ожидала, пока тот освободится. В этот момент доктор о чем-то договаривался с горменом, который, наверно, был приставлен к нему. Рей была рада возможности, сидеть и смотреть на Брэбента; слишком много она хотела узнать, и поэтому никак не могла спокойно усидеть на месте.
      Брэбент окончательно порвал с другими землянами. А Рей никак не могла понять, почему. Она хотела побеседовать с ним, но он постоянно уклонялся. Она пыталась защищать его, но быть защитником Сатаны — неблагодарная работа, если сам Са… если сам Брэбент не хочет и пальцем шевельнуть в свою защиту. Да и с какой стати она должна была защищать его и заботиться о нем?
      "Как он осунулся и похудел!" — подумала Рей.
      Наконец Брэбент подошел к девушке и лаконично приказал:
      — Ну что ж, Рей, начнем. То же, что и раньше. Надень наушники.
      — Снова? Да мы уже сто раз это делали!..
      — И еще сто раз сделаем, если я скажу! Надевай.
      С обиженным видом она надела наушники. "Какое же это нудное и бессмысленное занятие! Как глупо с его стороны всем этим заниматься, и как глупо со стороны горменов все это поощрять. Может, они так развлекаются? Бог знает, зачем они продолжают наблюдать и делать свои бесконечные заметки. Правда, у Брэбента еще хватает сообразительности ежедневно вносить разнообразие в эти процедуры". Иногда девушка повторяла буквы вслух, иногда просто сидела и слушала, но во всех случаях электрические удары в колене неизменно оставались.
      — Сегодня я приготовил для тебя особый тест, — Рей вопросительно подняла глаза. — Я хочу, чтобы ты повторяла каждую услышанную букву, и можешь смотреть себе под ноги.
      Рей обиженно отвернулась.
      — Все понятно?
      — Чего уж тут не понять?..
      "Неужели он думает, что я глупее тех макак, с которыми, как он говорил, проводились подобные эксперименты?" — раздраженно подумала Рей.
      — Хорошо. Ты слышишь "А" и говоришь "А". Вот и все.
      "Он выглядит почти счастливым. Счастливым! Кажется, все, что бы он ни делал, он делает мне назло, — продолжала размышлять Рей. — Возможно, это только обычное поведение ученого, без всяких предубеждений. Во всяком случае, Брэбент постоянно напоминает мне, что у нас нет выбора. Если дрессированные тюлени хотят рыбы, они должны сыграть на трубе".
      Обреченно вздохнув, Рей села поудобнее и уставилась на пальцы своих ног. Магнитофон начал нашептывать буквы.
      — "Е"…
      — "Е", — послушно, нудным голосом повторила она, наблюдая, как подскочила нога.
      — Так, хорошо, — кивнул Брэбент. — А сейчас я убавлю звук. Продолжай.
      Голос в наушниках звучал все слабее и слабее. Рей уже с трудом различала звуки. Все внимание она сосредоточила только на них.
      — "Р"… "Л"… — нет, "Т", я думаю.
      — Ты называй первую букву, которая тебе послышалась, — приказал Бребэнт.
      — Но…
      — Делай, как я сказал! Если ты не уверена, догадывайся.
      — Хорошо, — Рей начинала злиться. — "Ю"… "X" — ой. Нет, не то! — В голове быстро пронеслась фраза: "У Мери есть ягненок". Буквы "X" в ней не было.
      Но ее нога подскочила.
      — Я же сказал тебе! — почти закричал Брэбент
      Рей подняла глаза. Доктор смотрел не на нее, а в сторону гормена, который что-то быстро записывал.
      — Что… что происходит? Где-то пробило изоляцию?
      Брэбент удовлетворенно ответил:
      — Не совсем.
      — Но последняя буква была "X", а…
      — Нет — "Г". Ты была уверена, но ты ошиблась! Сознательно ты услышала "X", то есть то, что и сказала. Но твое подсознание услышало "Г", и не ошиблось. Подсознание лучше, чем сознание, воспринимает звуки, Рей.
      Она озабоченно сказала:
      — Но я не знаю, что это доказывает.
      — Это доказывает существование подсознания, которое слышит и видит независимо, и на него не распространяются ошибки сознания.
      — Доказывает мне, тебе или этому? — она кивнула в сторону гормена.
      — Ну почему, всем нам. Неужели ты не можешь понять, как важно бросить вызов чужой расе — доказать им существование у нас функций подсознания, которых у них вообще нет? Теория для них ничего не значит. Они верят только доказательствам, конкретным, ощутимым доказательствам. И учитывая, что гормены контролируют каждый мой шаг, о Боже, это же такой случай! Ты что, не понимаешь?
      Рей смотрела, широко раскрыв глаза. "Неделя за неделей подобных экспериментов — не только начитывание алфавита, но и гипноз, подробные воспоминания и еще черт знает что, и не только со мной, но почти со всеми землянами… И ради чего?" Она почувствовала, как на нее накатывает волна бешенства.
      — Как ты думаешь, чем ты занимаешься? — собственный голос удивил ее. Он просто скрипел от избытка эмоций.
      Брэбент тоже удивился.
      — Но я уже говорил тебе.
      — Посмотри на этого выродка! Он все записывает. Все, что ты делаешь для них, намного больше того, что они могли бы узнать за десятки лет наблюдений, используя только свои заметки! Брэбент, знаешь ли ты, что гормены собираются делать со всеми этими знаниями?
      Чужак слегка придвинулся. Брэбент посмотрел на него и покачал головой. Затем снова повернулся к девушке.
      — Думаю, что знаю.
      — Они используют их, чтобы…
      — Можешь не продолжать. Они используют их, чтобы завоевать Землю. — Брэбент ухмыльнулся. — Если обычное развлечение психиатра они используют для этой цели, то это их проблемы.
      Она уже не могла сдерживаться и, как только вернулась к остальным, тут же все рассказала, слово в слово. Она как бы пыталась избавиться от отравы, вырвать ее, но одним рассказом этого не добьешься. Воспоминания продолжали жечь ее изнутри.
      — Военный совет, — зловеще произнес Гибсен. — Мери, ты с детьми остаешься здесь.
      Они перешли в другую комнату, чтобы стоявший у двери надсмотрщик не мог их слышать.
      Гибсен еще с порога провозгласил свое решение:
      — Он не имеет права на жизнь.