Портмоне из элефанта (сборник)

– Схорони, живо…

Семилетний Леха к тому времени уже отличался сообразительностью, особенно там, где наблюдался какой-либо недосмотр. Спрыгнув с печки, он быстро юркнул за занавеску, туда, где спал Ванька, задрал у того одеяло и сунул смятую пачку брату в трусы. Затем резко толкнул его в грудь. Мальчик проснулся в полной темноте и, перепуганный, заплакал.

– Не реви, дурень, – шикнул на него старший брат. – Нашего папку пришли в тюрьму забирать. Это, – он ущипнул его за пипиську, – никому не показывай. В трусах держи, понял?

Из всего этого до Ваньки дошло лишь то, что папку он больше никогда не увидит, и он заревел еще громче, на полный оборот. Дверь Прасковье так и не открыли, деньги из Ванькиных трусов были изъяты и перепрятаны еще надежней – в бочку с салом. Ваньку мать взяла на руки, успокоила и покачала, как грудного… А потом попела про баю-баюшки и ушла с сыном на руках в сени. Там она вошла в каморку за фанерной дверью и нагнулась вместе с ним над бочкой: «Достань, сынок, сальца со дна – мне самой не достать…»

Ванька наклонил голову над бочкой, уперся ручками в деревянные края и заглянул вниз, туда, где сало. Но никакого сала там не оказалось, а было темно и страшно. Неожиданно мать куда-то исчезла, и в это время края у бочки хрустнули и разъехались в разные стороны, и слабый свет, что был в сенях, тоже погас. Тут верхний обод лопнул и разлетелся на две ржавые половинки, и Ванька, потеряв опору, рухнул вниз, в темноту, и полетел быстро-быстро к далекому и невидимому дну.

«Это тюрьма, а там, внизу, папка…» – успел подумать он. Потом все пропало, стало горячо и мокро, и он закричал…

Утром его долго не могли добудиться. Тогда Леха притащил воды в стакане и плеснул брату в лицо. Ванька открыл глаза, посмотрел вокруг и, не обнаружив Миньку, заплакал. Не закричал, как ночью, а заплакал, так, как плачут обиженные старики – тихо и горько. Постель его была мокрой насквозь – так он в ней и проспал до позднего утра.

С этого дня он начал заикаться – сначала сильно, с резкими горловыми спазмами, потом, постепенно, тише – через два раза на третий, а то и на пятый звук. Лечить Ваньку не стали – не сообразили, что можно. Ну а потом свыклись и смирились окончательно. Писаться он тоже стал, но не так часто и регулярно, хотя, чтобы вызывать усмешку брата и отцову ухмылку – хватало…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.