— И что это тебе даёт?
— Три разных ощущения, которые гармонически сочетаются между собой, и каждое доставляет особое удовольствие.
— Потрясающая штука! — одобряет Виктор. — Жаль, что я уже выпил кофе. Что, если спросить ещё?
— Хватит, — говорит Рэймон, бросая испуганный взгляд на счёт, который принесла ему подавальщица. — Мы впятером съели уже на семьсот двадцать франков.
— С чаевыми это будет около восьмисот, — говорит Виктор.
— Восемьсот франков! — повторяет Рэймон
.Жежен задумывается, потом заявляет с глубоким убеждением:
— Дорого обойдётся нам это сент-ассизское предприятие!
***
— Подъезжаем, ребята.
Виктор первым въехал на дорожку, которая должна привести их к территории радиостанции. Начиная с Корбэя, они ехали вместе, полным ходом. Теперь можно ехать медленнее.
— Вот так гонка! — восклицает Жежен, совсем запыхавшись.
— Блестящий трюк с удочками! — радуется Виктор. — Ты видел двух фрицев на дороге? Они так и прыснули со смеху, когда мы проезжали.
— Да, — говорит Арман, — но если мы со всем нашим снаряжением наткнёмся на них здесь, в лесу, они, конечно, спросят, что нам тут нужно. Мы повернули в сторону от Сены.
— Неверно, — возражает ему Жежен. — Она протекает к югу от радиостанции. Всегда можно сказать, что мы ошиблись дорогой.
— Где вы в тот раз оставляли велосипеды? — спрашивает Рэймон.
— Вот там, должно быть.
— Предлагаю подъехать как можно ближе.
Дорога описывает кривую и дальше идёт совершенно прямо. По-видимому, они обогнули радиостанцию и находятся к востоку от неё.
— Сойдём здесь, — приказывает Рэймон.
Все пятеро сходят с велосипедов. Впереди и позади — никого. Ведя велосипеды за руль, они один за другим углубляются в лес.
— Стой, — говорит Рэймон, когда вся группа достаточно удалилась от дороги.
— Курить можно? — спрашивает Жежен.
— Нет. С этой минуты курение отменяется.
— Да никакой же опасности нет! Взрывчатка от этого не взорвётся.
— Знаю. Но предосторожность не мешает. Дисциплина распространяется на всех.
— Ладно.
— Теперь вот что. Мы с Виктором пойдём вперёд на разведку. А вы пока что снимите снаряжение, спрячьте его вместе с велосипедами в кустарнике и ждите нас.
— Достать оружие?
— Пока не надо. Боши, наверно, сюда не заходят. Если случайно встретите кого-нибудь из местных жителей, сделайте вид, будто собираете грибы. Ну до свидания.
***
Рэймон и Виктор пошли по маленькой тропке. Вскоре они наткнулись на заграждение из колючей проволоки.
— Где поворот? — спрашивает Рэймон.
— Кажется, ниже.
— Давай подойдём к нему.
И вот они уже у цели. Табличка с надписью: «Запретная зона. Опасно для жизни».
— Ты думаешь, это здесь? — спрашивает Рэймон.
— Да, мы, должно быть, находимся у конца первого ряда мачт.
— Идём!
Оба ложатся на землю, без труда проползают под проволокой и затем идут по прямой линии.
Лес здесь вырублен на довольно большом пространстве. Высоких деревьев нет. Но молодняк оставлен, и это позволяет маскироваться без особых трудностей. Они осторожно продвигаются вперёд. Перед ними край леса, из-за которого вырастают мачты, величественно поднимающиеся к небу. Кажется, что они совсем рядом.
Оба остановились одновременно. В нескольких метрах слышен шум приближающихся шагов. Это, по-видимому, обход.
— Тише, не шевелись, — говорит Рэймон.
Сквозь листву им смутно видны две тёмных мундира.
— Прошли. Подойдём ближе. Прямо перед ним караульная тропа.
— Хайль Гитлер! — слышится с той стороны.
— Караульные встретились, — говорит Виктор. — Теперь здесь пройдёт второй патруль.
— Отойдём немножко назад.
Через минуту они снова видят двух солдат, но идущих в обратном направлении.
— Отлично, — говорит Рэймон. — Они встретились ровно в два часа пять минут. Сейчас можно пересечь тропу.
На этот раз они подходят вплотную к тропе, у самого поворота.
— Видишь, я так и предполагал! Сейчас в этом месте никто не может увидеть нас. Перейдём.
Двумя прыжками они пересекают тропку и прячутся в кустарнике. Несколько минут они продвигаются вперёд среди высокой травы и молодых деревьев.
— Замечательно, — говорит Рэймон. — Здесь можно слоняться сколько душе угодно, это настоящий лес. Ну довольно смотреть, хватит с нас. Идём обратно.
Они снова пересекают тропку и несколько минут спустя возвращаются к товарищам.
— Скорее, скорее! — торопит Рэймон. — Если, как вы говорили, патрули встречаются каждые четверть часа, то проход будет свободен снова в два часа двадцать.
— Всё берём?
— Конечно. Надо перетащить всё.
— А велосипеды?
— Велосипеды тоже.
— Где же мы их спрячем?
— Мы нашли местечко, где нас никто не станет искать.
— Где это?
— За караульной тропой.
IX
— Вот мы и пришли, ребята!
По указанию Рэймона пятеро товарищей с велосипедами и всем рыболовным снаряжением вступили в запретную зону. Они подошли к тропе и после прохода патрулей без труда пересекли её.
Теперь они сидят среди папоротников и колючего кустарника, метрах в тридцати от караульной тропы, по другую её сторону.
— Приготовьте револьверы и кинжалы, достаньте взрывчатку, — шёпотом командует Рэймон.
Они достают всё своё богатство: 16 патронов взрывчатки, 8 детонаторов, 12 капсулей-детонаторов, 20 метров шнура, 8 мотков изоляционной ленты.
— Вот что я ещё принёс, — говорит Жежен, вынимая из своей сумки зажигательную трубку замедленного действия, рассчитанную на шесть часов.
— Дай сюда, — говорит Рэймон и суёт её в карман. — Теперь слушайте: Мишель останется здесь сторожить велосипеды, а мы разделимся на две группы. Арман и Жежен пойдут к правой, северной, мачте. Виктор и я возьмём на себя левую, южную. Мы находимся сейчас в трёхстах или четырёхстах метрах от ближайшей мачты. Двадцать минут туда, двадцать обратно, столько же на то, чтобы заложить взрывчатку. Мы должны вернуться около четырёх. Но могут быть всякие неожиданности.
— Я предпочёл бы пойти с вами, — говорит Мишель.
— Нельзя. Кто-нибудь должен остаться здесь. Если в пять часов нас не будет, значит, мы арестованы; но этого не случится.
— А если придут боши?
— Здесь они тебя искать не будут.
— Что брать с собой? — спрашивает Арман.
— Половину всего возьмёте вы, половину — мы. И главное, помните, разомните взрывчатку так, чтобы она плотно пристала к тому месту, в которое вы её вложите. Всуньте детонатор и шнуром соедините его с запалом. Надо считать два патрона на один устой. Так будет вернее.
— Понятно.
— Помните, у нас всего в обрез. В особенности берегите запалы. Это самое драгоценное. Если сможете, постарайтесь сэкономить один-два. Достаточно соединить шнуром несколько патронов с одной палочкой. Я уже показывал вам, как это делается.
— Знаем.
— А как быть с тросами?
— Возможно, их не придётся трогать. Увидим на месте. А если понадобится, возьмите немножко взрывчатки из того количества, которое заложите под устои.
Они делят всё поровну и собираются в путь.
— Подождите, — говорит Рэймон. — Если одна из групп будет по дороге задержана, приказ: огнестрельного оружия не применять.
— Почему?
— Потому что это лучший способ поднять тревогу и подвести остальных.
— А что же делать?
— Если караульные вас остановят, прикиньтесь дурачками и подпустите их поближе. Конечно, это не значит, что надо сдохнуть без сопротивления. Надо попытаться управиться холодным оружием, без шума. Это строжайший приказ. У вас есть кинжалы. Их действие почти мгновенно. Пустите их в ход. Это относится и к тебе, Мишель.
Все четверо одновременно почувствовали, что бледнеют, но никто и глазом не моргнул.
Рэймон спокойно смотрит на них. Они, вероятно, не подозревают, что в эту минуту, являя им образ подлинного командира, сам он черпает силы в них.
— Вперёд, ребята, — говорит он, — и не забывайте, что вы — французские франтирёры и партизаны.
***
Рэймон и Виктор, раздвигая ветки, медленно и осторожно пробираются по леску.
— Не шевелись, — шепчет вдруг Рэймон.
Они остановились одновременно и насторожились. Рэймон — он идёт впереди — схватился за рукоятку кинжала.
— Это мы сами поднимаем шум, наступая на сухие ветки, — говорит он, прислушавшись.
Сквозь листву и высокую траву видны мачты. Кажется, что ближайшие из них всего в нескольких метрах.
Оба снова идут вперёд, стараясь не ступать на сухие ветки. Лесок редеет. Кролик, выскочивший неизвестно откуда, стрелой мчится прочь. Оба вздрагивают. Когда испуг проходит, Рэймон присаживается на корточки и жестом подзывает товарища, показывая тому, чтобы он нагнулся. Виктор подходит, низко пригнувшись. Перед ними среди кустарника возвышаются мачты.
— Смотри, не задевай папоротников, а то они качаются, — шепчет Рэймон.
Метров двадцать они ползут на четвереньках. Мачты будто всё на том же месте.
— Мы, должно быть, уклонились вправо, — шепчет Виктор.
Рэймон, не отвечая, поворачивает налево. Он проползает ещё немного, время от времени приподнимая голову, потом останавливается. Виктор с трудом нагоняет его.
— Чёрт!
Перед ними — огромное пространство, ровное, как поле аэродрома. Там и сям посреди пустыря пятна зелени. Ширина этого поля с полкилометра, а в длину оно кажется бесконечным. Рэймон и Виктор находятся как раз в юго-восточном углу лесистой полоски, окружающей эту часть поля радиостанции.
На глаз мачты расположены в трёхстах или четырёхстах метрах друг от друга, но расстояние, отделяющее их от опушки леса, наверняка короче.
Они стоят на каменных основаниях и поддерживаются по углам натянутыми тросами, которые в свою очередь вделаны в бетонные крепления.
— Что ты скажешь, — ворчит Рэймон. — На каждом углу семь тросов, заделанных в три бетонных крепления. На каждую мачту приходится, значит, двадцать восемь тросов и двенадцать креплений. И всё это расположено на совершенно открытой местности.
Всё оказалось несколько иным, чем они себе представляли. Они предполагали, что кустарник доходит до подножия мачт. Но немцы, вероятно, расчистили участок, чтобы его легче было просматривать. И кроме того, кто мог ожидать такого огромного количества тросов.
— Чёрт! — повторяет Виктор.
Положение нелёгкое.
Наискось от них — первый ряд мачт. Самая ближняя, последняя, вероятно, в каких-нибудь ста метрах. Её никто не охраняет, но у второй мачты того же ряда стоит часовой. Этого не предвидели.
Дальше, по другую сторону поля, — второй ряд мачт, охрана там расположена точно так же.
Арман и Жежен, стало быть, окажутся в таком же тяжёлом положении.
— Где дорога? — спрашивает Рэймон.
— Она проходит, должно быть, между второй и третьей мачтой каждого ряда. Если мы продвинемся немножко вперёд, мы её наверняка увидим.
— Подведём итоги, — говорит Рэймон, прибегая к своей обычной манере логических заключений. — Я вижу два обстоятельства в нашу пользу. Во
-первых, обе крайние мачты, которые мы и решили взорвать, не охраняются. Во-вторых, бетонные основания нам не только не помешают, но до некоторой степени могут быть нами использованы для укрытия. Зато против нас: открытая местность, часовые и двенадцать креплений, о которых мы не подумали. Взорвать их все немыслимо, но если мы взорвём два или три, возможно, этого будет достаточно, чтобы мачта завалилась. Понятно, надо будет одновременно подорвать все четыре устоя мачты.
— Дело нелёгкое, — отвечает Виктор.
Рэймон чешет затылок. У него это признак глубокого раздумия. Его смущают непредвиденные трудности. Незаметно приблизиться к мачте, которую они должны взорвать, по-видимому, невозможно. Часовой должен увидеть их. Он всё время в движении. Нет, сделать ничего нельзя.
А если напасть на часового? Да, но как подползти к нему незамеченными? И если даже предположить, что это удастся, то всполошатся солдаты, охраняющие дорогу, и всё равно ничего не выйдет.
Рэймон смотрит на другую сторону поля, туда, откуда вторая группа должна начать свой поход. Там никакого движения. «Они в такой же нерешительности, как и мы», — думает он.
Он снова углубляется в размышления. Виктор, лёжа рядом с ним, не говорит ни слова и только вопросительно смотрит на него. Солнце жжёт им затылки.
Но куда же девался часовой? Рэймон озирается по сторонам. Никого. Ах, нет, вон там что-то двигается.
Часовой, должно быть, спрятался в тень позади мачты, лицом к центру поля. Хоть бы солнце осталось в этом положении! А что, если? Это идея!
— Что будем делать? — шепчет Виктор.
— Я думаю, можно попробовать, — отвечает Рэймон.
— А часовой?
— Он не смотрит сюда.
— А другой, напротив?
— Ему нас не видно. Далеко, и, кроме того, солнце бьёт ему в глаза.
— Но первый может нас увидеть!
— Мы поползём.
— Если он обернётся, то увидит нас.
— Спрячемся в траве.
— Ну знаешь!..
— Слушай. Мы уже в ста метрах от цели. Если мы струсим, всё сорвётся. Сейчас также трудно вернуться, как и дойти до мачты. Если ты боишься, дай мне взрывчатку и детонаторы, я пойду один.
— Ты не думаешь, что риск слишком велик?
— Нет, — отвечает Рэймон со спазмом в горле. — Подожди меня здесь.
— Ступай, я иду за тобой.
X
Прикрыв голову и плечи пучками травы, Рэймон пополз. Расставив локти, он цепляется за редкую траву, обдирает себе колени. Виктор, тоже замаскированный, ползёт за ним. Отступление невозможно. Теперь нужно только продвигаться быстрее. Как трудно ползти!
Рэймон вспоминает времена военных лагерей. У старого майора был свой пунктик, за который его проклинали: он заставлял солдат ползать по учебному плацу.
— Прижимайтесь к земле, маскируйтесь, используйте каждое углубление, не выставляйте зад! — твердил он.
Солдаты высмеивали его, строили ему гримасы, как только он отворачивался. Но сегодня Рэймону не нужно наставника, чтобы выполнить задание. Он царапает подбородок, прижимаясь к земле. Глаза его отыскивают малейшие холмики, малейшие ямки, чтобы укрыться хотя бы на секунду.
Часовой стоит к ним спиной, Видна только верхняя половина его туловища. Чтобы добраться как можно скорее, Рэймон, не теряя часового из виду, слегка приподнимается и быстро проползает на коленях с десяток метров. Но часовой шевельнулся. Рэймон вжался в рытвину и замер.
Часы на руке показывают без пяти три. Как это долго тянется! Он переводит дух. Проделана, наверно, половина пути.
Часовой всё стоит в тени мачты. Рэймон пользуется этой короткой передышкой, чтобы взглянуть в направлении другой мачты. Ему кажется, будто что-то передвигается между нею и леском. Это, должно быть, товарищи. Впрочем, нет, ничего не видно. Он снова пускается в путь, уже с большей уверенностью. Ещё метров тридцать, и можно будет спрятаться за массивным основанием, на котором покоится мачта.
Позади, задевая головой каблуки товарища, Виктор повторяет каждое его движение.
Они приближаются к безопасной зоне. Одно усилие, и они исчезнут из поля зрения часового.
И вдруг Рэймон приникает лицом к земле.
«Он нас заметил», — думает он.
Часовой обернулся и пристально смотрит в их направлении.
— Сейчас выстрелит, подлец! — прохрипел Виктор.
Рэймон внезапно видит перед собой своего сынишку и жену — они будут ждать его сегодня вечером. Потом перед ним встают мать, отец, друзья, отдельные картины жизни и всё то, что он считал в ней самым главным. Вот движется толпа... А для него всё кончено. Его череп разлетится сейчас, как яичная скорлупа. Он ничего не будет слышать. Ровно ничего. А этот кузнечик, тут, рядом с ним, этот кузнечик не умрёт. Он слышит тиканье часов на руке. Сколько осталось секунд? Во рту у него — вкус земли. Только не двигаться. Не двигаться...
Всё-таки надо взглянуть, даже если увидишь смерть. Теперь он готов.
Медленно; очень медленно Рэймон поднимает глаза. Часовой всё смотрит. Вот он идёт.
— Дадим ему подойти, Виктор. Сделаем вид, будто спим, и, если он не выстрелит, кинемся на него, когда он подойдёт вплотную. Ты слышишь меня?
— Да.
Часовой наклоняется и что-то подбирает с земли.
Ещё мгновение.
Часовой уходит снова за мачту.
Лица обоих проясняются.
— Теперь уж бояться нечего!
***
— Тут нас не видно.
Рэймон оборачивается к товарищу, которым как раз добрался до подножия мачты. Виктор весь в траве и листьях, лицо у него в поту.
Основание мачты — бетонный параллелепипед, примерно четыре метра на пять, высотой сантиметров сорок. Мачта покоится на четырёх железных плитах, каждая из её сторон равна приблизительно двум метрам. Её устои кончаются большими металлическими рёбрами, которые соединены между собой перекладинами. Рэймон и Виктор сидят на корточках позади этой громады с восточной её стороны и сейчас не могут быть видны часовым.
— Три часа две минуты, — говорит Рэймон. — От опушки мы добрались сюда всего за семнадцать минут — даже удивительно. Часовые сменяются. В худшем случае наш должен смениться в четыре. Значит, до тех пор мы должны закончить работу и вернуться в лес. Успеть можно.
Оба достают из карманов весь материал: восемь патронов взрывчатки, четыре запала, шесть капсюлей-детонаторов, детонирующий шнур, изоляционную ленту и осторожно раскладывают это на земле. Не теряя времени, Рэймон начинает разминать взрывчатку.
— А мне что делать? — спрашивает Виктор.
— Отложи в сторону два патрона и два запала для тросов, а из остальной взрывчатки приготовь четыре одинаковых шарика. Я посмотрю, как всё это разместить.
Говоря это, Рэймон уже растянулся во весь рост на цоколе и разглядывает сооружение. Устои имеют коленчатую форму. Придётся уложить взрывчатку на сгибах.
— У меня есть одна мысль, — говорит он, соскальзывая вниз.
— Какая?
— Мы взорвём всё это одним запалом. Отрежь четыре куска шнура и прикрепи их все к одному запалу. Концы шнура мы соединим с четырьмя устоями. А я заложу заряды.
— Погоди, я кое-что придумал, — говорит Виктор.
— Выкладывай поскорее.
— Можно положить два заряда прямо на основание, а два других — повыше, так, чтобы получился рычаг.
— Хорошая мысль, только укрепить их не так легко. Следи за часовым, я попробую это сделать.
Теперь они работают молча. Рэймон лежит под мачтой. Виктор подаёт ему всё, что тот просит.
Время дорого. Сейчас они ни о чём другом не думают. Но если часовой обернётся, если его внимание привлечёт серое пятно, которое движется между устоями, всё будет кончено.
Рэймон, кое-как маскируясь, уже заложил два первых заряда. С нижними всё в порядке, что касается верхних, их не удаётся прикрепить изоляционной лентой к железу, нагретому солнцем. А поза Рэймона очень неудобна. Он нервничает.
Виктор не сводит глаз с часового.
— Не получается, — говорит Рэймон, оборачиваясь к товарищу.
Он вытаскивает конец рубашки из брюк и, недолго думая, отрывает весь низ. Он рвёт материю на полоски шириной в три пальца.
— Так взрывчатка будет держаться. Дай-ка мне ещё кусок твоей рубашки.
Виктор беспрекословно выполняет это требование.
Рэймон возвращается на своё место и прилаживает второй заряд под устоем. Он работает, вытянув руки над головой, но всё же ему приходится приподнимать и туловище, что небезопасно. Теперь всё держится. Но что он так возится? Он никак не может закончить укладку шнура. Он как будто и не думает больше о маскировке. Он сошёл с ума!
Виктор грызёт ногти от нетерпения.
Он видит, как часовой сдвинулся с места. Часовой смотрит сюда. Сердце Виктора сжимается...
***
Готово. Рэймон кончил. Он снова сидит на корточках за бетонным цоколем. Часовой ничего не заметил. Вся операция продолжалась меньше четверти часа.
— Ты не забыл снять предохранитель?
— Снял, — отвечает Виктор.
Теперь осталось только включить механизм.
Рэймон в третий раз, как ящерица, скользит по цоколю и зубами сдавливает верхнюю часть. Опасная игра. Бывает, что при этой операции происходит взрыв. Но Рэймон слишком занят своим делом, чтобы думать о такой возможности. Он снова возвращается к Виктору и сдавливает зубами две другие палочки.
— Так они начнут действовать одновременно, — говорит он.
Он знает, что таким образом он высвобождает внутри запала кислоту, которая проест маленький крючок, и через шесть часов ударник сделает своё дело.
— Засеки время, Виктор!
— Ровно три часа двадцать две минуты.
— Надо было предупредить наших, чтобы они включили на то же время. Ты их видишь?
— Нет.
— Ну, всё разно. Большой разницы во времени не может быть, и вовсе не так плохо, если взрывы произойдут с разницей в несколько минут. Теперь надо подобраться к тросам.
— Какие же из них мы взорвём? Рэймон ещё раз чешет затылок.
— Вот что, — говорит он через секунду. — У нас только два запала, но тросы соединены по четыре одной и той же муфтой и можно взорвать сразу все четыре. Я предлагаю взорвать те, которые несут наибольшую нагрузку, то есть самые верхние, значит, надо взорвать муфты, к которым прикреплены именно они. А эти муфты находятся с краю, у третьего бетонного крепления.
— Можно взорвать те две, что напротив нас, — подсказывает Виктор, — они дальше всего от часовых.
— Не согласен. Одна из них, левая, находится ближе к центру территории, и хотя мы будем дальше от часовых, зато нас смогут увидеть сразу двое. Ты пойдёшь к правой муфте. А я — к той, что напротив твоей, на южной стороне.
— Но ты приблизишься к часовому!
— Другого выхода, мой друг, нет! Бери свои пожитки. Когда кончишь, добирайся до опушки кратчайшим путём. Я доберусь самостоятельно. А потом встретимся — пойдём друг другу навстречу.
Торопясь закончить дело, они ползут в разных направлениях.
Но они устали и движутся медленнее, чем вначале. Опасность удвоилась: теперь на открытом месте — два ползущих тела. Кроме того, часовой прежде был перед ними, теперь же Виктор повернулся к нему спиной, а Рэймон продвигается по диагонали.
Рэймон не в состоянии не думать об опасности. А тросы ещё далеко.
— Achtung!
Этот крик раздался внезапно, совсем близко, позади, Рэймон дополз уже до первого бетонного крепления, он прижался к земле, вытянув руки.
— Achtung! — повторяет другой голос с другой стороны.
— Achtung! — раздаётся где-то вдалеке. И тишина.
Три часа тридцать минут.
Очевидно, перекличка часовых. Смена? Обход?
Рэймон снова ползёт.
Второе крепление. Нет, надо ползти дальше. Он ползёт и поворачивает голову вбок, чтобы видеть часового. Он обессилел.
Тросы! Где тросы? Вот, совсем близко. Смотрите, пожалуйста, яма! Повезло, он будет работать в укрытии. Не торопясь, он изоляционной лентой прикрепляет взрывчатку к муфте. Капсюль-детонатор вделан в запал. Он всовывает его в липкую массу и обёртывает всё это изоляционной лентой. Для большей верности он сверху повязывает последний кусок рубашки. Всё. Заряд не упадёт. Рэймону хочется вскочить и добежать до леса.
Справа от него — он скорее догадывается, чем видит, — фигура Виктора, который извивается на земле, как червяк.
Рэймон уползает, на этот раз повернувшись к часовому спиной.
Только пятьдесят метров, и он спасён! Но какой это длинный путь!
По мере того как он приближается к месту, поросшему высокой травой, его беспокойство растёт. Было бы так глупо попасться сейчас!
Всего двадцать метров.
Он больше не видит Виктора. Он видит только неподвижные папоротники прямо перед собой. Он больше не хочет смотреть назад. Кажется, что путь идёт в гору. Ещё пять метров, три метра... Измученный Рэймон дышит всё прерывистее. Это, должно быть, производит адский шум.
«А что, если я обернусь и увижу перед собой немца с автоматом? — думает он. — Впрочем, я услышал бы шаги. Нет, не услышал бы! Я сам произвожу слишком большой шум. Будь что будет».
Последнее усилие, и Рэймон, достигнув кустарника, начинает вдруг смеяться. Сейчас он скорее согласился бы сразиться один с целой ротой, чем повторить то, что сделал.
Он напоминает пловца, только на берегу осознавшего силу водоворота, который он сейчас преодолел. Пловец смотрит на водоворот с видом победителя, но второй раз он не станет переплывать реку на том же месте.
Но куда девался Виктор? Рэймон теперь уже в безопасности, он идёт, пригибаясь, по опушке. Метрах в восьмидесяти он натыкается на товарища. Тот лежит на земле позади зарослей высокой травы, согнувшись в три погибели, с гримасой боли на лице.
Рэймон помогает ему подняться, но Виктор, всё ещё скорчившись, обеими руками сжимает живот.
— Что с тобой?
— Да ничего. У меня грыжа.
— Как, ты болен и ничего не сказал?
— Ты бы мне не позволил участвовать в операции.
— Ну это всё-таки легкомысленно! Ты же мог всё провалить!
— Молчи! Мы победили!
И Виктор, парижский столяр, улыбается через силу какой-то удивительной улыбкой...
Рэймон, человек твёрдый, закалённый, еле сдерживает слёзы.
Они обнимаются.
XI
— Сюда, говорю тебе!
— Нет, сюда.
Рэймон и Виктор уже четверть часа идут леском. Они заблудились.
Виктор всё время держится за живот. Боль сильнее, он идёт с трудом.
— Надо осмотреться, — говорит Рэймон. — Вот здесь мы увидали кролика. — Нет, там были высокие кусты.
— Глупо. В другой раз надо будет оставлять знаки. Мы и не подумали об этом. Погоди, где мачты?
— Позади, слева от нас, по-моему.
— Надо точно знать, где они, не то мы окончательно заблудимся.
Они снова идут и сквозь ветви снова видят мачты. Они останавливаются.
— Какие мы дураки! — говорит Рэймон осмотревшись. — Мы ползли лицом к первому ряду мачт. Теперь же они видны нам сбоку, мы на одной линии с крайней, с нашей. Надо было отклониться вправо и потом идти прямо. А мы, должно быть, обогнули угол территории, и велосипеды оказались позади нас. Лучше всего будет вернуться к повороту и оттуда пойти в правильном направлении.
— Я больше не могу.
— Отдохнём немножко, хочешь? Но задерживаться нельзя. Скоро четыре, и наши будут ждать.
— Нет, идём, мне лучше не останавливаться.
— Обопрись на меня.
— Оставь, я предпочитаю идти сам.
И Виктор, которому каждый шаг причиняет новое страдание, мужественно шагает впереди.
***
Четыре часа пять минут.
Рэймон и Виктор снова остановились. Перед ними, в нескольких метрах, дорожка, очевидно, караульная тропа. Боли у Виктора всё сильнее.
— Пойдём параллельно дорожке, немного отступя, — говорит Рэймон. — Велосипеды, наверно, недалеко.
Виктор, которому не терпится дойти до места, снова идёт впереди разведчиком. Рэймон нагоняет его и внезапно хватает за руку.
— Слушай!
В кустах слышны шаги, как будто со стороны дорожки.
Оба бесшумно опускаются на землю позади густого кустарника, возле которого оказались. Шаги приближаются. Слышен шорох приминаемых листьев. Это не может быть Мишель. Ему приказано сторожить велосипеды. Это не могут быть и товарищи из второй группы, они шли бы с другой стороны.
Виктор медленно вынимает кинжал из ножен.
Рэймон молча делает то же самое.
Инстинктивно они становятся спиной друг к другу, готовясь встретить опасность с любой стороны.
Рэймон, не выпуская из рук кинжал, достаёт из заднего кармана зажигательную трубку замедленного действия. Он включает её и кладёт в кусты рядом с собой.
Шаги слышны менее явственно.
— Ай! Ай!
Виктор, которого терзает грыжа, не мог удержать крик боли.
Рэймон, сжав зубы, готов к прыжку.
Ветки перед ним вдруг раздвигаются. В трёх метрах от них появляется человек с револьвером в руке, с блуждающим взглядом. Это Жежен.
— Болван! — сквозь зубы говорит Виктор. Рэймон подходит к Жежену и окликает его шёпотом.
Он в бешенстве.
— Ты обалдел? Я же сказал: не пользоваться огнестрельным оружием!
— Я думал, это немцы.
— Ты получил приказ драться холодным оружием, чтобы не поднимать шума!
— Я думал, за мной гонятся.
— Тем более нельзя поднимать тревогу.
— Уверяю тебя, я был вправе защищаться.
— Нет, ты не имел права. Завтра разберём твоё поведение.
— Хорошо, не сердись. Ты здесь, для меня это главное.
— Где Арман?
— Он пошёл вперёд, я не мог его догнать.
— Почему он убежал?
— Немцы нас заметили.
— Ты уверен?
— Не могу этого утверждать. Правда, мне показалось, будто что
-то шевелится в лесу, но что именно — я не мог понять.
— Где вы были, когда это случилось?
— Мы вернулись, подложив взрывчатку под самые ближние тросы.
— А под мачту?
— Арман счёл это невозможным. Я хотел всё-таки подобраться к ней, но в эту минуту он увидал в траве двух солдат, которые смотрели на нас. Он велел мне сейчас же отойти. А он — мой начальник.
— Этого как раз я боялся. Он струсил.
— А вы? Вам удалось подложить?
— Конечно.
— Под мачту?
— Да, под мачту. Один заряд пошёл на четыре устоя, а два других — на тросы. Такой будет тарарам!..
— Слушай, Рэймон, если хочешь, я вернусь.
