— Доедайте сыр, ребята! Не везти же нам назад этот камамбер.
      — Я бы съел ещё, жаль только вина нет.
      — Вино есть, целый бидон!
      Пятеро мужчин весело кончают закусывать на полянке. Вокруг они набросали остатки еды, корки, яичную скорлупу, обрывки газет, пустые консервные банки. Каждый устроился как ему удобнее: двое лежат на боку, один сидит на корточках, другой скрестил ноги на манер портного. Рэймон, сидя на старом пне, председательствует на пикнике. Собственно говоря, Рэймону и пришла в голову оригинальная мысль организовать встречу в лесу Сен-Жермэн-ан-Лэ.
      Здесь Мишель, учитель, отец двоих детей. При первом боевом крещении ему пришлось преодолеть неописуемый страх, он едва не потерял сознание от ужаса. С тех пор он ни разу не поддался страху и полностью владеет собой.
      Здесь Жежен, самый младший из всех, девятнадцатилетний юноша, худой, болезненный, но храбрости необычайной. Ему можно без колебаний поручать самые опасные задания. Молодость любит риск.
      Арман, которого мы уже знаем, похож на Дон-Кихота.
      Здесь Виктор. В нём есть что-то от парижского уличного мальчишки. Но сегодня — ни тени зубоскальства. Он страдает грыжей и должен лечь на операцию. Виктор явился сюда с намерением отказаться от задания. Но он боится, что товарищи его осудят, так как его самого смущает причина отказа.
      Опустошённая коробка из-под камамбера тоже полетела на траву.
      — Сразу видно, что вы никогда не бывали в альпинистских походах, — говорит Жежен, подбирая бумагу и коробки, валяющиеся вокруг. — Вы ведёте себя как бутербродники.
      — Это кто такие?
      — Люди вроде вас, которые по всему пути оставляют консервные банки и колбасную кожуру.
      — А альпинисты?
      — Альпинисты всё за собой убирают.
      — А где обещанное вино? — спрашивает Мишель, пока Жежен поджигает собранные им остатки.
      — Вот оно, — говорит Рэймон, доставая из-за спины бидон, обшитый сукном защитного цвета.
      Он наполняет белым вином кружку в четверть литра и пускает её вкруговую.
      — Не пейте до дна, всем по четвертинке не хватит.
      Налив вино в четвёртый раз, он переворачивает бидон вверх дном. Бидон пуст. К общему изумлению, Рэймон поднимает дно и достаёт изнутри револьвер.
      — Ах, чёрт! Ловкая штука! — восклицает Жежен. Бидон и револьвер переходят из рук в руки. Рэймон показывает всем устройство бидона, а затем, чтобы покончить с разговорами, снова прячет револьвер в тайник.
      — Ну вот, — говорит он, — теперь можно перейти к серьёзным делам. Сегодня вечером каждый из вас получит по такому бидону с таким же содержимым. А сейчас я предлагаю поговорить. Я собрал вас, чтобы сообщить об одной намеченной операции. Если вы ничего не имеете против, мы сперва обсудим план, а потом потолкуем о подготовке.
      — Согласны.
      — Так вот. Мы получили приказ совершить нападение на радиостанцию в Сент-Ассизе. Арман и Виктор произвели разведку местности. Согласно их информации, предприятие невыполнимо. А мы с одним товарищем из военного руководства тщательно обсудили этот вопрос и пришли к другому заключению: операция безусловно выполнима.
      Арман недоверчиво смотрит на Рэймона. Рэймон кладёт клочок просаленной бумаги на чемоданчик, в котором он принёс провизию. Товарищи обступили его. Он набрасывает план.
      — В Сент-Ассизе шестнадцать больших радиомачт.
      — И каждая из них высотой в двести пятьдесят метров, — уточняет Виктор, — почти с Эйфелеву башню.
      — Это и есть объект нападения.
      — Все шестнадцать? — спрашивает Жежен.
      — Не надо шутить. Мы должны взорвать две мачты — это тоже неплохо. Всё необходимое у нас есть.
      — Трудность не в том, чтобы взорвать, а в том, чтобы пробраться к ним, — замечает Арман.
      — Дай договорить, — перебивает Рэймон. — Мачты, которые мы должны взорвать, стоят посреди кустарника. Вокруг лес.
      — Не так уж трудно как будто, — говорит Мишель.
      — Это не всё. Есть ещё караульная тропа и запретная зона, обе под постоянной охраной.
      — А где именно находятся те две мачты, которые нужны нам?
      — Они крайние в обоих рядах, с восточной стороны. Задача состоит в следующем: надо подойти к ним, причём в лес и даже в запретную зону проникнуть довольно легко. Уже попав туда, можно спокойно пробираться кустарником. Но вот в чём трудность: сначала надо пересечь караульную тропу.
      — Подумаешь, какое хитрое дело! — храбрится Жежен.
      — Подожди. Тропа, по свидетельству наших товарищей, всё время находится под наблюдением часовых, которые стоят на постах, и патрулей, которые совершают обход. Так, Арман?
      — Так.
      — Ну и что же! — снова вмешивается Жежен. — Можно напасть на часовых или на патруль.
      — Предположим, мы это сделаем. А дальше? Будет дан сигнал тревоги. Как же ты тогда подойдёшь к мачте незамеченным? В том -то и дело, что надо пробраться к нижним устоям двух мачт, заложить взрывчатку и уйти так, чтобы фрицы ничего не почуяли. Если нам это удастся — наша задача выполнена.
      — Послушаем, что ты предложишь, — говорит Арман.
      — Ты вот считаешь себя очень проницательным, Арман, а одного не заметил.
      — Чего?
      — Патрули встречаются друг с другом через одинаковые промежутки времени и почти всегда в том же самом месте.
      — Конечно, я это заметил. Ведь мы с Виктором и сообщили тебе об этом.
      — Ну, хоть и заметил, но надлежащего вывода не сделал. А эти патрули, обходящие тропу с точностью часового механизма, как раз и есть самое слабое место противника.
      — Не понимаю.
      — Почему они это придумали? Должно быть, просто потребовалось бы слишком много людей, чтобы поставить через каждые сто метров по часовому, потому немцы и предпочли высылать патрули, а посты разместили на больших расстояниях.
      — Это твоё предположение, не больше.
      — Может быть, у немцев есть и другие соображения: Но это ничего не меняет. Остаётся факт, что патрули встречаются через определённые промежутки времени и в определённых местах. И это важнейший факт; в нём ключ к решению задачи. Надо определить момент, когда наблюдение ослаблено. Ответ напрашивается сам собой: сейчас же после встречи, потому что в течение некоторого времени они идут спиной друг к другу.
      — Да, но остаются посты — один после северного поворота, другой после южного.
      — Зато на востоке поста нет. Мы определили время, когда надо пересечь тропу; остаётся найти самое удобное для перехода место. На мой взгляд, оно должно находиться на востоке.
      Подумав немного, Арман возражает Рэймону его собственными доводами:
      — Я не согласен с тобой: патрули наблюдают за тропой на всём её протяжении.
      — Да, но есть повороты, — вмешивается Виктор. Арман и Виктора бьёт его же доводом:
      — Повороты ухудшают дело, не видно; когда караульные выходят из-за них.
      Рэймон в затруднении чешет затылок, потом внезапно задаёт вопрос:
      — Эти повороты образуют прямой угол или кривую?
      — Кривую.
      — Тогда всё в порядке! Это значит, что ни постовые, ни патрули не видят, что делается на самом повороте. Тут-то и надо перейти тропу!
      Виктор разглядывает план.
      — А ведь верно! Подумать только, что» нам это и в голову не пришло!
      И даже Арман уступает.
      — Пожалуй, это возможно.
      Жежену и Мишелю дело представляется простым. Рэймон продолжает:
      — Что касается подробностей, увидим на месте. Сегодня осталось только решить, когда организовать нашу экспедицию. Я предлагаю завтра. Значит, нельзя терять время; Нам ещё предстоит выработать точный маршрут, а пока что мы можем решить, как добраться до цели. Поедем мы, конечно, на велосипедах, но по дороге нас могут задержать. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кого-нибудь захватили со взрывчаткой в руках. Вот почему я вам только что показал бидон. Там мы спрячем револьверы.
      — Что ещё надо везти? — спрашивает Мишель.
      — Взрывчатку, детонаторы и двадцать метров шнура.
      — У меня есть предложение! Классное предложение! — говорит Виктор.
      — Выкладывай!
      — Дорога туда почти всё время идёт вдоль Сены. Можно одеться рыболовами. В таком виде мы не будем бросаться в глаза. Возьмём с собой удочки, сачки и всю рыболовную музыку.
      — Неплохая мысль!
      — Взрывчатка громоздкая?
      — Величиной с динамитный патрон, но её можно размять, как мастику, и придать ей какую угодно форму.
      — Ну так можно будет набить ею удилища.
      — Будьте осторожны, её и детонаторы нельзя держать вместе. Детонаторы можно положить в удилища. А для взрывчатки надо найти другое место.
      — Что, если положить её в велосипедные рамы?
      — А почему бы не в рули?
      — Отлично!
      — А шнур? — спрашивает Мишель.
      — Шнур я беру на себя, — в полном энтузиазме говорит Жежен.
      — Остаётся ещё одно.
      — Что?
      — Кинжалы. Они должны поместиться в бидонах. Каждый получит по кинжалу. Только берегитесь, они отравленные.
      — Хорошо.
      Рэймон пристально смотрит на товарищей.
      — Вы все готовы принять участие в операции?
      — Да.
      — Последний вопрос. Вы уверены, совершенно уверены в успехе?
      — Совершенно уверен, — очень спокойно отвечает Мишель.
      — Ещё бы! — подхватывает Жежен.
      — Даже не сомневаюсь, — прибавляет Виктор.
      — А ты, Арман?
      — Я тоже.
      — Хорошо. Уверенность — основное условие удачи. Все пятеро встают.
      — Ай! — вскрикивает Виктор, хватаясь за живот.
      — Что с тобой?
      — Ничего. Колика, наверно.

      В маленькой квартирке, затерянной где-то на шестом этаже большого дома в парижском предместье, Марсель, миниатюрная брюнетка лет двадцати восьми, только что спустила затемнение на окнах. Она встревожена.
      Её муж в полдень всегда приходит домой завтракать. Сегодня он ушёл, взяв с собой пакетик с провизией и бутылку вина. Рэймон сказал ей, смеясь, что позавтракает с друзьями на лоне природы и вернётся в семь.
      Конечно, иногда возвращается и позже, но сегодня она не видела его весь день. Немудрёно, что время тянется бесконечно. Девять часов вечера, а он ещё не вернулся.
      Сегодня утром Рэймон напевал во время бритья и ушёл сияя.
      А сейчас, вечером, она с грустью смотрит на разбросанные вещи, свидетельствующие о том, что он был здесь: на невытертую бритву «жиллет», на туфли, закинутые в угол, на грязный носовой платок под умывальником.. Ока не прикасалась к ним, собираясь ласково пожурить его за то, что он всегда оставляет вещи в таком беспорядке. Теперь она прибирает их, сдерживая слёзы.
      Её муж не похож на тех соседей, которые возвращаются домой, проведя день на заводе или в учреждении. Её муж, которого консьержка знает только под партийной кличкой, — активный коммунист. Он сражается в рядах ФТП .
      Иногда он назначает Марсель свидание в городе. Она обеспечивает связь и нередко принимает участие в его работе. Однажды вечером, целуя её в губы, он за её спиной прикрепил к решётке, огораживающей дерево, бомбу, которая через несколько минут взорвалась в толпе немцев, выходивших из кино.
      Когда он тут, рядом, она не знает страха. Он всем внушает уверенность. Чудачка эта маленькая Марсель! Она предпочитает подвергаться опасности, участвуя в борьбе, чем находиться в неведении. Но вот уже насколько дней как её муж чем-то озабочен. Он не сказал ей, что именно готовится. Ей, конечно, ясно — что-то затевают, но на её вопросы он отвечает уклончиво и обращается с ней на этот раз как с ребёнком. Этого она не любит. Разве он не предупреждал её всегда, когда предпринималась новая операция? Разве она сама не выполняла поручений? И как раз теперь, когда она ничего не знает, он не возвращается.
      Что могло с ним случиться? Тревога всё сильнее овладевает ею. Она даже не вздрогнула, когда в нескольких метрах от неё муж выпустил целую револьверную обойму в грудь офицера-пруссака, а сегодня вечером она не помнит себя от страха, потому что ничего не знает. Она стала обыкновенной женщиной, слабой женщиной, мучающейся, как другие.
      Как другие? Вздор! Другая женщина, видя, что мужа нет, поделилась бы своей тревогой с соседками, звонила бы по телефону, побежала бы на место его работы, к друзьям, заявила бы в полицию, подняла бы на ноги весь квартал.
      Ничего этого Марсель сделать не может. Она похожа на солдата, которого забыли в окопе. Она должна ждать. Ждать с одной мыслью: «Если он не придёт в течение часа, значит, случилось несчастье». И может быть, она никогда не узнает, как оно случилось.
      Проходит минута за минутой, а женщина сидит в кухне перед двумя пустыми, безнадёжно пустыми приборами.
      Шаги на лестнице.
      Ключ поворачивается в замке.
      Марсель кажется, что её сердце сейчас разорвётся. Это он, Рэймон.
      Она бросается ему на шею и уже не может сдержать слёзы.
      — Ну, маленькая моя, ну что такое? — говорит Рэймон, сжимая её в объятиях и нежно целуя.
      — Что с тобой?
      — Мне было так страшно.
      — Чего?
      — Я думала, ты арестован.
      — Во второй раз за эти дни меня считают арестованным. Как видишь, на мне это не отражается. Ты узнала что-нибудь о мальчике?
      — Твоя мать приведёт его в сквер в следующий четверг.
      — Хорошо. Я сделаю всё, чтобы повидать его.
      — Куда ты?
      Рэймон вышел на лестницу и тотчас возвратился с велосипедом на плече.
      — Велосипед принёс.
      Лицо Марсель освещает улыбка.
      — Дело сделано? — спрашивает она.
      — Нет, будет сделано. Улыбка сразу застывает.
      — Когда?
      — Завтра.
      — А какое дело?
      — Скоро узнаешь.
      Но Марсель уже овладела собой, следует взрыв возмущения:
      — Ах, вот что! Мы, женщины, годимся только на то, чтобы ждать и плакать? Слушай, раз ты начал говорить, надо договаривать! Есть вещи, которые меня не касаются, но то, что мы сделали вместе, даёт мне право требовать, чтобы меня не отстраняли. Что бы ты ни делал, я не желаю больше сидеть дома и ждать...
      — Мы встретимся с тобой завтра в восемь. По всей вероятности, я дам тебе небольшой пакет, и ты сейчас же отнесёшь его в тайник.
      — В какой?
      — Который известен только нам с тобой.
      — Где я должна быть?
      — В нашем кафе у Орлеанской заставы. Ты довольна?
      — Да. Поцелуй меня ещё раз.

***

      Рэймон уже дома, но Мишель ещё бежит по улице: он опаздывает. Уже полчаса, как он должен был вернуться. Подготовка к операции в Сент-Ассизе заняла больше времени, чем предполагалось. Нужно было добыть всем велосипеды. Мишель получил свой только поздно вечером. Пришлось собирать рыболовные принадлежности, а затем проверять и распределять оружие. Всё это потребовало многих встреч и бесконечной беготни. Кроме того, он вынужден был отнести велосипед и оружие к одному из друзей, чтобы забрать их завтра перед отъездом.
      Теперь всё в порядке. Мишель со спокойной совестью медленно поднимается по лестнице к себе домой. Если бы Жюльетта подозревала, что будет делать завтра её муж! Мишель обожает свою жену и ни за какие блага не согласится, чтобы она делила с ним все страхи и тревоги. До сих пор он не проговорился ей ни разу, что принимает участие в боевых операциях. Довольно с неё забот о малышах и хозяйстве.
      Всё это, конечно, не облегчает работы Мишеля. Даже перед женой он должен как-то сочетать видимость легальной жизни с обязанностями подпольщика.
      Зато когда по вечерам он возвращается к своей молодой жене и двум детям — какая разрядка! У него дома так хорошо, так уютно! В теперешние смутные времена — это оазис, где он набирает сил, как отпускник, приехавший с фронта.
      Чем же объяснить сегодня вечером своё опоздание? Что скажет жена, ведь она утром просила его прийти непременно вовремя? К обеду должен быть кролик. Кролик, жаренный в масле, с картошкой. Это конёк Жюльетты, а Мишель любит поесть.
      «Ну и нагорит же мне!» — думает он, открывая дверь.
      — Нехорошо, нехорошо это с твоей стороны, — говорит жена, когда, вытерев ноги, он входит в маленькую столовую.
      — Папа!
      Пятилетний Пьерро и его трёхлетняя сестрёнка Лили бросились к нему одновременно. Мишель берёт обоих на руки.
      Жюльетта ушла на кухню, обиженно поджав губы и не поцеловав мужа. Её дурное настроение прорывается, когда она ставит дымящуюся суповую миску на тщательно накрытый стол.
      — Всё-таки обидно, что ты опаздываешь, как раз когда в кои-то веки есть что-то вкусное. Это у тебя входит в привычку с некоторых пор.
      — Мне надо было повидать товарища...
      — Ну конечно! Всегда какие-то товарищи, а с женой считаться не надо!
      — Что ты говоришь, подумай!
      — Картошка подгорела, а кролик пережарен. Очень мило!
      — Да не расстраивайся ты из-за своего обеда, я же знаю — всё будет прекрасно.
      — Ты так к этому относишься, что не стоит стараться.
      Пока Жюльетта усаживала малышей, Мишель уже сел и начал есть.
      — Суп замечательный.
      Лили, с салфеткой, повязанной вокруг шеи, стучит ложкой о тарелку.
      — Ешь суп, Лили, — нетерпеливо говорит мать, — он остынет. Осторожнее, Пьерро, не задень стакан, опрокинешь.
      Жюльетта пошла за кроликом.
      — Я хочу ножку, мама! — кричит Лили, стуча по столу.
      — Съешь сперва суп. Пьерро, говорю тебе, осторожней, не задень стакан.
      — Не хочу больше супа, — не унимается Лили.
      — Погоди, я сейчас найду тебе ножку, — говорит отец, выбирая кусок в кастрюле.
      — Что же ты не заставил её съесть суп? Она почти не прикоснулась к нему!
      — Ты видишь, она больше не хочет.
      — Конечно, она знает, что ты всегда на её стороне. Пьерро, в последний раз говорю тебе, осторожней!
      Но, конечно, этот озорник Пьерро так неловко протягивает тарелку, что опрокидывает стакан.
      — Я же тебе говорила! — возмущается мать, вставая в раздражении.
      Она даёт сыну лёгкий подзатыльник и уходит на кухню за полотенцем.
      Пьерро хнычет. Лили ест мясо руками, и лицо у неё измазано соусом.
      Мишель обнимает сына, чтобы утешить его.
      — Не плачь малыш, это пустяки!
      — Вот -вот, — говорит мать, — вместо того, чтобы отчитать сына, учишь его шалить! Сразу видно, что днём тебя не бывает дома. Ты им всё прощаешь.
      — Папа, — просит девочка, — ещё ножку!
      И Мишель, не думая о том, что его жаркое стынет, кормит детей, а потом, счастливый и довольный, с нежностью смотрит на своё семейство.
      Жюльетта, немного успокоившись, пожимает плечами.
      — Что с тобой? Что ты так смотришь на меня? Как будто никогда меня не видал.
      Мишель невольно думает о завтрашнем дне, о том, что он постоянно рискует больше не увидеть эти три дорогих ему существа.
      — Ты такая красивая, — говорит он.
      — Вот глупый!
      Но сама улыбается и придвигает к нему свой стул.

      — Ну, рыболовы, чем вас угостить?
      — Четыре рюмки коньяка.
      — Я не имею права подавать спиртное.
      — Но мы одни, никого нет...
      — Ладно, подам коньяк в чашках, только сядьте в уголок, где потемнее.
      — Дело в том, что не мешает присмотреть за велосипедами.
      — Да, по нынешним временам они легко могут испариться.
      — То-то и есть, мы уже научены горьким опытом.
      — Ну что же, тащите их сюда и поставьте в угол.
      — Спасибо.
      В маленьком кафе у Лионского вокзала Рэймон, Арман, Виктор и Мишель сидят среди бесчисленного количества удочек, сачков и прочих рыболовных принадлежностей.
      — Куда рыбачить отправляетесь? — спрашивает хозяин кафе, добродушный толстяк.
      — Не больно далеко, — отвечает Рэймон.
      — На Марну или на Сену?
      — На Марну.
      — За какой рыбой?
      Рэймон приходит в замешательство, но Виктор, сведущий в этом вопросе больше других, вступает в разговор с видом знатока.
      — У нас с собой мотыль, червяки и зерно.
      — Поздновато для зерна. Попробуйте лучше ловить пескарей на червяка, — советует хозяин.
      — Я так и думал.
      — Можно ещё закинуть удочку на щуку — я вижу, какое у вас снаряжение. Я езжу по вторникам, кафе в этот день закрыто. На прошлой неделе я поймал щуку в три фунта. И подумайте, поймал-то я её на распаренную рожь...
      Его не остановить. Но, к счастью, к стойке подходит кондуктор автобуса и ещё два посетителя. Они громко говорят с хозяином, не обращая внимания на рыболовов. Наши друзья пользуются этим, чтобы ещё раз всё оговорить.
      — Все получили по бидону? — тихо спрашивает Рэймон.
      — Да.
      — Заложили взрывчатку в рули?
      — Заложили.
      — Хорошо. Но где же скотина Жежен? Где он шляется?
      — Едем без него, — предлагает Виктор.
      — Нельзя. У него шнур.
      В эту минуту в зале появляется юный Жежен в огромных башмаках, в старых штанах для гольфа, в кожаной тужурке и в огромной шляпе.
      — А вот и Тартарен! — весело восклицает Виктор.
      Вновь прибывший сверх меры нагружен принадлежностями рыбной ловли, не соответствующими его росту, и действительно похож на героя Додэ. На ремне за спиной — огромная ивовая корзина. На плече — удочки в чехле, которые бьют его по пяткам. А надо всем этим — гигантский сачок.
      Товарищи не могут удержаться от смеха.
      — Кого ты снарядился ловить? — спрашивает Рэймон. — Кита что ли?
      — Не беспокойтесь, пожалуйста, — отвечает обиженный Жежен. — Я ещё дам вам всем очко вперёд.
      И тихо добавляет:
      — Шнур — на дне корзинки. Всё остальное спрятано, как ты велел.
      — Очень хорошо, не будем задерживаться.
      Вся пятёрка навьючивает свои принадлежности на велосипеды и покидает кафе, а хозяин напутствует их традиционной формулой охотников и рыболовов:
      — Не буду вам желать удачи, а скажу: ни пуха ни пера.
      Через десять минут они все вместе катят по Вэнсенскому лесу.
      Рэймон останавливает свою группу в пустынном месте и даёт первые инструкции.
      — Выехав из леса, мы поедем по дороге на Корбэй, через Шарантонский мост и Альфорвиль и пересечём Дравэй. После Вилльнев -Сен -Жорж надо будет свернуть направо. Арман знает дорогу, мы пошлём его вперёд с Мишелем. Жежен везёт главный груз, он поедет следом. А я с Виктором — позади. Если что -нибудь случится, мы друг друга не знаем. Сейчас половина девятого. Встретимся около одиннадцати. Кто приедет первым, ждёт остальных.
      — А где встретимся?
      — В первом кафе направо при въезде в Корбэй.

***

      Час дня, задний зал ресторанчика в Корбэе. Пятеро товарищей кончают завтракать. Завтрак принял почти торжественный характер: перед тем как идти навстречу опасности, люди полны взаимной нежности, которой никогда не ощущали раньше.
      — Хотите ещё есть? — спрашивает Рэймон.
      — Я бы заказал ещё порцию жаркого, — отвечает Жежен.
      — Пользуйся случаем, дружок, не каждый день бывает праздник.
      — Я часто замечал, — говорит Мишель, — что хороший обед проясняет мысли и одновременно придаёт уверенность.
      — Совершенно с тобой согласен, — отвечает Виктор. — Например, солдат всегда рад поесть.
      — Мы тоже солдаты.
      — К сожалению, так нам приходится есть не каждый день.
      — Торопитесь, — говорит Рэймон, — скоро надо трогаться.
      — Можно спросить хорошего кофе?
      — Если хотите, мой кредит ещё не исчерпан. Кстати, надо будет каждому написать счёт на купленные рыболовные принадлежности.
      — Мне это труда не составит, — говорит Жежен. — Я всё взял у дяди.
      — И он дал тебе?
      — А я у него не спрашивал. Воображаю, какой он поднимет крик, когда заметит, что я продолбил его самую большую удочку.
      — Ладно, если нужно, мы ему купим другую.
      Пока его товарищи заканчивали еду, Рэймон велел подать кофе и сразу вылил в него свою рюмку коньяку.
      — Ты не умеешь пить кофе, — говорит ему Мишель.
      — Как так?
      — Кофе надо пить в три приёма. Сначала мелкими глотками выпить приблизительно полчашки чистого кофе. Затем в остаток кофе вылить треть рюмки коньяку, получается смесь, которую надо медленно смаковать. И наконец вылить коньяк в неостывшую чашку, это и называется «рюмочка после обеда». Ею-то и прополаскивают небо.