Глава 6

— Будем дома через четверть часа, — с улыбкой сообщил Франс, поворачиваясь к жене.

Лаура кивнула, продолжая смотреть в окно, за которым пробегали невысокие, поросшие кустарником холмы и живописные деревни, тонувшие в зелени садов.

Перелет прошел на удивление спокойно, Мэри уснула минут через десять после того, как они поднялись в воздух. В мадридском аэропорту их встречал Хуан, невысокий, смуглый парень с темными, как оливки, глазами. Он почти не говорил по-английски и явно робел в присутствии новой хозяйки. Хуан приехал на огромном лимузине, привезя с собой женщину средних лет по имени Чевита. Франс объяснил, что она будет няней Мэри, и добавил, что знает ее много лет. Чевита сразу же взяла малышку на руки, и одной ее улыбки оказалось достаточно, чтобы развеять все опасения Лауры. В лимузине хватило места для всех, а поездка заняла не более полутора часов.

— Это уже моя земля, — с гордостью произнес Франс, кивая на раскинувшиеся за окном поля. — Я приобрел ее восемь лет назад и вложил немало сил и средств, прежде чем начал получать отдачу. — Он встревоженно посмотрел на молчаливую Лауру. — Ты не устала?

— Все в порядке.

Она оглянулась на сидевшую позади Чевиту. Та улыбнулась и жестом показала, что девочка спит. Еще бы ей не спать — столько высосала из маминой груди. Лаура вздохнула: сколько перемен за последние дни!.. Еще неделю назад жизнь катилась по наезженной колее, и вот сейчас все изменилось. Нет, все изменилось не сейчас, а девять месяцев назад, когда судьба — или случай? — свела ее с Франсиско Мендесом. Что впереди?

Лаура посмотрела в окно. Они только что свернули с шоссе и поехали по неширокой асфальтированной подъездной дороге, обсаженной с обеих сторон рядами высоких раскидистых деревьев. Впереди, на некотором возвышении, белел трехэтажный особняк с колоннами, большими окнами и милыми вычурными башенками. На фоне бледно-голубого неба и поднимающихся вдалеке холмов здание выглядело сказочно прекрасным. Она замерла, очарованная увиденным, и не сразу отреагировала на слова мужа.

— Вот мы и дома. — Франс тронул ее за руку. — Ты меня слышишь? Дорогая, мы приехали.

Они обо всем договорились еще в Англии. Лаура будет жить в другом крыле с дочерью и няней, отдельно от Франса. Он нехотя согласился, да и то лишь с условием, что решение это временное.

— Привыкай, отдыхай, набирайся сил, — сказал Франс, хмуро выслушав ее требования. — Но имей в виду: наш брак настоящий, я не намерен превращать его в ширму. Долорес и Хуан помогут тебе освоиться. Через несколько дней у нас будут гости, ты должна познакомиться с соседями.

— Я ничего тебе не должна, — холодно ответила Лаура. — Ты заставил меня приехать сюда, но не думай, что я стала твоей рабыней.

— Мне не нравится твой тон и твои слова. Но сейчас не время спорить. Пойдем, я покажу тебе твои комнаты.

Он провел ее на второй этаж по широкой, с деревянными перилами лестнице и толкнул первую дверь. За ней находилась гостиная — большая, светлая комната с высокими окнами и прекрасной старинной мебелью, подобранной явно со вкусом. Два дивана, кресла, столики, на которых стояли вазы со свежесрезанными цветами, картины на стенах, мягкий ковер…

Лаура не успела оглядеться, а Франс уже жестом пригласил ее пройти дальше и открыл дверь в следующую комнату. Это была спальня. В центре — широкая деревянная кровать с резной спинкой, на массивных ножках, застеленная голубым покрывалом. Того же оттенка портьеры на окнах. Огромное, почти от пола до потолка, зеркало. Туалетный столик. И цветы, цветы… К ее приезду определенно готовились.

Франс выжидающе посмотрел на нее, и Лаура невольно улыбнулась, забыв о своем решении держаться холодно и независимо.

— Спасибо, — сказала она. — Мне нравится.

В дверь кто-то постучал.

— Войдите! — крикнул Франс. — Это Долорес, моя домоправительница.

Лаура повернулась навстречу вошедшей женщине. Ей было около сорока пяти. Среднего роста, довольно пухлая, с добрым лицом и мягким взглядом темных глаз.

— Долорес, это моя жена, Лаура, — сказал Франс и снова обратился к Лауре:

— Дорогая, Долорес плохо говорит по-английски, но понимает вполне достаточно. А сейчас, извини, мне придется тебя покинуть. Я долго отсутствовал, и без меня дела почти остановились. Увидимся вечером. — Он подошел к ней, уверенно и вместе с тем бережно обнял за талию и крепко поцеловал в губы. — Не скучай. — Франс помахал рукой, что-то сказал по-испански своей домоправительнице и вышел.

— Я помогать, сеньора, — произнесла Долорес и с любопытством посмотрела на хозяйку. — У господина хороший вкус.

Лаура смущенно улыбнулась.

— Распакуйте чемоданы, а я схожу посмотрю, как там моя девочка. Потом приму ванну и немного отдохну.

— Да-да. — Женщина закивала и указала на еще одну дверь. — Ванная там.

— Вот и отлично. — Лаура кивнула, пересекла гостиную и направилась в детскую, откуда уже доносился голос Чевиты.

Первые два дня прошли в обустройстве на новом месте. Мэри чувствовала себя отлично и на удивление спокойно спала, чего нельзя сказать о Лауре, которая вскакивала по несколько раз за ночь, откликаясь на малейший шум из детской. Няня просила ее не волноваться, но это не помогало.

Конечно, Лаура понимала, что причина ее беспокойства не только в тревоге за девочку. Ей было одиноко, и если днем одиночество отступало перед заботами по дому, кормлениями и прогулками на воздухе, то ночью оно обрушивалось на нее всей своей тяжестью. Она вновь и вновь возвращалась к лондонской жизни, вспоминала Робина и Шейлу, работу, свою уютную квартирку в Челси.

Днем, играя с дочерью или просто наблюдая за ней, Лаура проникалась нежностью к этому крохотному существу, ответственность за счастье которого взяла на себя. Это занимало ее мысли и чувства. А вечерами и по ночам ее мысли уносились к той ночи, когда в ней зародилась новая жизнь. Она не винила в случившемся ни себя, ни Франса. Но не могла простить ему холодности, отчужденности и даже враждебности, столь явно проявившихся в тот день, когда он впервые посетил ее в больнице.

Франс почти не бывал дома. Утром он заходил в детскую, любовался малышкой, разговаривал с няней. А потом завтракал и тут же уезжал по делам и возвращался только вечером. Они обедали, перебрасываясь парой ничего не значащих фраз, и расходились по своим комнатам.

Все изменилось на третий день. Франс вернулся домой непривычно рано и сразу же прошел в детскую, где Лаура только что закончила кормить Мэри.

— Дорогая, мне нужно поговорить с тобой, — сказал он. — Спустимся вниз.

— Хорошо.

Лаура кивнула и, оставив девочку на попечение Чевиты, последовала за мужем. Франс стоял у столика с телефоном в холле и что-то говорил в трубку. Заметив жену, он быстро закончил разговор и повернулся к ней.

— Похоже, наша дочь быстрее освоилась в новой обстановке, чем ты.

— Это вполне естественно. — Лаура пожала плечами. — Что ты хотел мне сказать?

Франс ответил не сразу. Занимаясь в минувшие дни делами, он постоянно думал о том, что перемены в его жизни нагрянули слишком быстро. Конечно, Лауре нужно время, чтобы ко всему привыкнуть, но без желания ничего не получится. Значит, он должен взять все в свои руки, подтолкнуть жену в требуемом направлении и наладить нормальную семейную жизнь. Хватит и того, что Долорес и Хуан уже посматривают на него с сочувствием. Жена должна спать с мужем в одной постели.

— Завтра у нас будут гости. Это мои друзья и соседи. Всего несколько человек. — Он подошел к Лауре и положил руки ей на плечи. — Я хочу, чтобы ты перешла в мое крыло. Долорес и Хуан помогут перенести вещи и…

— Нет, Франс. — Она опустила голову. — Я пока не готова к этому. Дай мне время…

— Я не могу больше ждать. — Франс взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. — Мы ведь поженились. Место жены рядом с мужем.

— Ты прекрасно знаешь, что я не горела желанием выходить за тебя. Я уступила перед угрозами, но не думай, что можешь заставить меня делать все, что тебе угодно. Не дави на меня, Франс.

— Я не требую от тебя слишком многого. — В его голосе послышались резкие нотки. — Но у нас с тобой общий ребенок, общий дом и впереди целая жизнь. Мы должны идти навстречу друг другу. Это единственное разумное решение.

Его настойчивость почему-то возмутила ее. Кроме того, ей хотелось сбросить с себя эти сильные руки, обжигавшие ее сквозь ткань платья.

— У нас нет ничего общего. — Она отступила на шаг и вызывающе посмотрела ему в глаза. — Мы никогда не станем близки, потому что…

— Вот как? — Его глаза вспыхнули, на скулах заиграли желваки. — Мы уже были близки, забыла? Тогда тебе не понадобилось много времени, чтобы улечься в постель с незнакомцем. — Лаура вздрогнула, как от удара, но не успела ответить — Франс угрожающе подступил к ней. — Завтра ты переберешься в мое крыло. А вечером познакомишься с нашими гостями. Они будут к восьми. Надень что-нибудь длинное… женственное. Это приказ. — Он понизил голос:

— Или просьба, если тебе угодно.

— Ты варвар! — негромко, но с силой сказала Лаура. — Ты просто дикарь. Я ошиблась, согласившись приехать сюда.

— Успокойся. — Франс, похоже, уже успел взять себя в руки. Он снова обнял ее и неожиданно поцеловал в губы. Она попыталась вырваться, но эти попытки ничего не дали. Франс сам оборвал поцелуй. — Все проблемы между мужем и женой легко решаются ночью… в постели, — с легкой усмешкой сказал он и опять поцеловал ее в губы, но теперь медленно и с большим чувством.

Лаура невольно задрожала, ощущая тепло его желания. Ее губы раскрылись, впуская его жадный язык, а из груди поднялся стон пробуждающейся страсти. Почувствовав, как ее руки обвивают его шею, Франс нехотя развел их и сделал шаг назад.

— Ты сказала, что между нами нет ничего общего, но это не так. Может быть, того, что есть, не столь уж много, но у других нет и этого. — Он провел рукой по ее щеке, горлу, груди, и она вздрогнула, когда его пальцы стиснули ее набухший сосок. — Ты еще попросишь меня взять тебя, Лаура. Обещаю.

— Нет, — дрожащим шепотом ответила она, — клянусь, что не попрошу. Не дождешься.

Он улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в шею.

— Посмотрим завтра вечером.

Глава 7

Стоя у окна в спальне, Лаура наблюдала за тем, как Долорес и Хуан освобождают комнату от последних ее вещей.

Сначала она пыталась остановить их, говоря, что не нужно подчиняться приказам дикаря. Оба делали вид, что не понимают ее, хотя Хуан знал английский. К тому же, похоже, и он, и домоправительница прекрасно осознавали суть ситуации.

Лицо Долорес горело от стыда. Пару раз Лаура ловила ее извиняющиеся взгляды, словно женщина хотела сказать, что сожалеет о доставшейся ей роли, но ничего не может поделать.

Никогда еще Лаура не чувствовала себя такой беспомощной и не испытывала такой злости. Даже в то злосчастное утро, когда поняла, что была лишь «девушкой на одну ночь» для человека, ставшего теперь ее мужем.

Прекратив сновать туда-сюда, Хуан и Долорес остановились наконец у дверей. Хуан неловко поклонился. — Сеньора.

В одном слове целая речь. Оно означало, что с работой они закончили. Пустой шкаф с открытой дверцей. Пустые ящики письменного стола. Ванная без привычных женских безделушек. Как будто она никогда и не жила в этой комнате.

Она взглянула через плечо на Хуана, все еще стоявшего у двери. Ничего не выражающее лицо, опущенные руки — словно ждет дальнейших указаний. Похвалить его за работу? Или просто отпустить?

Франс с самого начала дал понять, что в его доме у нее нет никаких прав, что она всего лишь собственность, вроде его лошадей и его земли. И вот теперь его слуга ждет, чтобы она его отпустила? Это просто смешно!

Лаура, пряча бушевавший в душе гнев, повернулась к Хуану.

— Идите. Ступайте отсюда.

Слуга еще раз неловко поклонился и вышел, а домоправительница замешкалась. Похоже, она хотела что-то сказать. Но что можно сказать после того, как Великий Мендес вынес свое решение?

— Все в порядке, — устало буркнула Лаура. — Правда.

— Он хороший человек, — пробормотала Долорес. — Добрый… Она запнулась, подыскивая подходящее слово, и, не найдя, постучала себя по груди. — Добрый здесь. — И, улыбнувшись на прощание, торопливо вышла в коридор.

Хороший человек с добрым сердцем? Но это ничего не объясняет. Сходным образом можно отозваться, например, о Нероне. Ее так и тянуло рассмеяться, но любое проявление эмоций могло положить начало цепной реакции. Надо держать себя в руках.

Впрочем, что толку смеяться, плакать или жалеть себя? Этим ничего уже не поправишь.

Она пришла к такому выводу еще тогда, во время перелета, когда сидела у окна, чувствуя, что покидает свой мир или что мир уходит от нее. Мысли носились в голове, как мыши по лабиринту. А потом усталость взяла свое, и она погрузилась в беспокойный, тяжелый сон. Но затем ей стало уютно и спокойно — Франс обнял ее за плечи и согрел теплом своего тела.

Она снова взглянула в окно — там, за садом, тянулись поля, виднелась роща, а еще дальше поднимались пологие холмы.

Почему он обнял ее? И почему она позволила ему сделать это? Надо было освободиться из его объятий, но ей не хотелось лишиться давно забытого ощущения комфорта покоя и безопасности. Страх и ненависть ушли ей было приятно сознавать себя женой Франса, знать, что он уже никогда ее не покинет…

Лаура вышла из комнаты, продолжая размышлять. Может быть, она вышла замуж за сумасшедшего? Как еще объяснить внезапные перепады в его настроении, переходы от нежности к бесчувственности? А может, она сама сходит с ума, пытаясь найти в этом какой-то смысл? Я оказалась пленницей этого дома, этого брака, думала Лаура. И так будет до тех пор, пока я не сумею каким-то образом заставить его понять, что спланированная им жизнь не получится, что нельзя создать дружную, счастливую семью, сковывая ее членов цепью.

Часы наверху пробили шесть. 1 ости приедут к восьми. Ей нужно принять ванну, надеть что-то длинное и женственное, спуститься навстречу гостям и вести себя, как следует достойной супруге. А когда гости уедут, Франс допустит ее в свою постель. Наверное, не сомневается, что рано или поздно она приползет к нему, умоляя приласкать ее, как любимую кошечку.

— Не дождетесь, сеньор! — вслух произнесла Лаура.

Его апартаменты находились в другом крыле дома. К тому моменту, когда Лаура дошла туда, у нее уже от злости вспотели ладони. Она хотела постучать, но не стала это делать: если уж от нее требуется делить его жизненное пространство, то нужно явиться не в роли просительницы. Она перевела дыхание и открыла дверь.

Перед ней была гостиная. И никого. Лаура захлопнула за собой дверь, привалилась к ней спиной. Вся ее храбрость куда-то исчезла, а ноги стали как ватные. Вот оно, логово хозяина. Проникнись его духом, сказала она себе, подходя к другой двери, — ведшей в спальню. А теперь главное — не смотреть на кровать. Но как это сделать? Наверняка стоит в центре комнаты, покрытая черным атласом, а на потолке зеркало…

Лаура рассмеялась: кровать оказалась весьма простой. Может быть, немного больше обычной. Ни зеркала на потолке, ни черного атласа. Белое покрывало, горка подушек. Напротив кровати стеклянная стена, выходящая на террасу.

Слева — зеркальная стена, в ней — зеркальная же дверь. За ней наверняка туалетная комната, а дальше — ванная.

Она приоткрыла дверь. Так и есть: в открытых платяных шкафах — одежда Франса и ее вещи. Это естественно, их одежда висит вместе, потому что они муж и жена…

Перестань, мысленно одернула себя Лаура. Синяя Борода тоже был чьим-то мужем. Муж — вовсе не обязательно хороший человек. Франса к числу таковых не причислишь. Он бездушный диктатор, считающий ее своей собственностью.

Ну нет! Никогда он не будет распоряжаться ею.

Лаура с замиранием сердца снова приоткрыла зеркальную дверь. В ушах звенел твердый командный голос Франса. Прими ванну, сказал он, как будто без его указания она бы этого не сделала. Подушись. Надень что-нибудь длинное, женственное.

Сегодня он собирался выставить ее напоказ перед своими друзьями. Она знала, по крайней мере догадывалась, какого типа женщину те ожидают увидеть. Жена Мендеса — свидетельство его вкуса. Ухоженная, элегантно одетая, смирная и послушная. Каждой улыбкой подтверждающая, что единственная цель ее жизни — угождать супругу. Жена Франса — кошечка, живущая в ожидании, когда ее заметят и погладят. А ночью позовут в постель хозяина. Она усмехнулась. — У кошечек есть коготки, сеньор. Вы, похоже, об этом забыли. Кошка с когтями не желает подчиняться приказам. Длинное и женственное? Как же, ждите!

Лаура пробежала взглядом по висящим перед ней платьям. Черное шелковое — нет. Красное — тоже нет. Они не устраивали ее только потому, что устроили бы его. А это что? Мягкий розовый шелк… У нее никогда не было ничего подобного.

Эти вещи купил для нее Франс. Она и позабыла, точнее, намеренно игнорировала их. В первое время после приезда в Испанию ей чуть ли не каждый день приносили какие-то коробки, но она, зная, что в них находится, даже не заглядывала внутрь.