Знаете чего, я должен признаться - жить без одной руки очень херово. Иногда ее жуть как не хватает; например, когда надо нести покупки, или в душе моешься, или улыбаешься хорошенькой девушке, она улыбается в ответ, потом переводит взгляд тебе на плечи - и улыбка гаснет или превращается в гримасу. Жалость или отвращение - то и другое невыносимо. Или когда стоишь ночью на берегу моря, ветер переходит в бурю, ты стоишь в этом ветре, хочешь слиться с бурей, протягиваешь руки, чтоб обнять ее, типа, ну и делаешь ето как можешь, а выходит что-то перекособоченное, бля, неуравновешенное, одна сторона усеченная, обрубленная, тупая. Или когда непроизвольно поднимаешь руки, например, машешь, чтоб позвать кого-то, или когда Стиви Джеррард делает рывок с середины поля и забивает потрясающий гол с тридцати ярдов, и твои руки сами вскидываются, ты смотришь етот матч по «Скаю» на группе или в хижине Перри, по антенне-тарелке, которую он выудил на свалке, и руки сами летят вверх, вскакиваешь со стула, и вот опять стоишь такой, весь перекошенный. Как дурак. Хреново бывает без одной руки. Бывает неловко, бывает унизительно, и чувствуешь себя ужасно неприспособленным к этому миру. Мне бы хотелось, чтоб у меня было две руки. Честно.
      Все больше фонарей зажигается, а я иду по Пен-ир-Ангору, ветер с моря несет запах океана и крики чаек. Дождь весь день кое-как удерживался, но сейчас хлынет, я чувствую. Даже по запаху. Черные большие тучи никуда не делись, только стали серые, темно-серые, и пара звезд сквозь них пробивается, а сами тучи все жиреют, тяжелеют, совсем набухли, сейчас прорвутся. Плечо мое ноет уже совсем пронзительно, из-за тяжелой сумки, типа, и обрубок левой руки - тоже, потому что с той стороны подмышкой зажат протез, но я стискиваю зубы, игнорирую все эти жалобы, прохожу мимо яхт-клуба, мимо тропы, ведущей наверх на Пен Динас, где живет одноглазый лис, мимо дота времен Второй мировой, и вот я у двери своего дома, вот оно, слава богу, наконец-то я дома.
      Ставлю сумку, чувствую, как расслабляются мышцы плеча. Достаю ключ, открываю дверь, вешаю ключ на крючок, подбираю сумку, закрываю дверь задницей. У себя дома я теперь. Цел и невредим.
      Но замерз. Холодрыга, бля. Иду в гостиную, ставлю сумку с продуктами на диван, приподымаю культю, роняя протез на пол, включаю свет кое-где и телик, задергиваю занавески, врубаю газовый камин. Сажусь на корточки, потереть ладони друг об друга перед язычками пламени и тут вспоминаю, что как раз етого-то я сделать и не могу. Даже етого не могу. Понимаете, что я хочу сказать? Херовожить с одной рукой.
      Покупки - в кухню, вываливаю на кухонный стол. Выуживаю из кучи сельдерей, отламываю зубами один черешок, включаю наружный фонарь и выхожу в сад.
      – Чарли… поди сюда, малыш… поди, я те сельдерея принес…
      Что-то не так. Что-то очень сильно не так, бля. Дверца загончика открыта и болтается, скрипя на ветру. Мускусный запах лиса, и еще другой запах, вроде бы мяса и дерьма, и какая-то недвижная кучка лежит на краю капустной грядки, а сегодня утром не было. Даже две кучки.
      О черт.
      Так сильно разит лисом. Почти что вкус его на языке, бля. Должно быть, убил только что, запах не успел рассеяться. И всюду пометил, чтоб все знали, что это он совершил, поставил остропахнущую подпись под кровью и убийством.
      Ты ведь сам оставил дверь загончика открытой, скажешь, нет? Болван, ты забыл запереть дверцу загончика, когда выходил сегодня утром. Ето все ты виноват.
      Ох как херовожить без одной руки.
      Закрываю и запираю дверцу загончика, непонятно зачем, потом иду к капустным грядам. Два холмика: один - голова Чарли, без морды и ушей. Другой - тело, все четыре лапы и хвостик, нетронутые, но тело - пустое, как лопнутый меховой воздушный шарик, словно все потроха из него высосали. Крови очень мало. Вонь. Неподвижность.
      Сельдерей все еще у меня в руке. Черешок сельдерея в единственной руке, будто жалкое оружие. Швыряю его через забор, потом притаскиваю из сараюшки лопату, иду в середину огорода, на клочок голой земли, где я зарываю компост и собираюсь на будущее лето растить клубнику, скрючиваюсь и одной рукой копаю яму. Вглубь, во влажную землю, в преющий компост, где все мои отходы, где вьются черви, где ползают черные жуки, и ветер свищет у меня в ушах, а одинокий зеленый лисий глаз все видит сквозь изгородь или с холма за ней. Я чувствую етот взгляд. Кто-товсегда смотрит. Всегдачей-нибудь глаз да следит за тобой. Иду обратно, подбираю совком обезличенную голову, роняю в яму, потом то же делаю с обескровленным телом, и вот все оно - у моих ног, загубленная жизнь - в яме. Стертые черты. Лицо и сердце - похищены и уничтожены, а что осталось - брошено в яму, вот и все, больше ничего не будет, все, чего мы жаждем, растерзано в ужасе и боли, и похоронено. Жестокий мир нас поимел. Живем на грязной, сволочной земле, а она - в нас.
      Шаг 3. Господи
      такой, как мы Тебя понимаем
      назад к шагу 2
      верни нам душевное здоровье
      в сочетании с добровольным принятием на себя ответственности и заботы. Позволь кому-то заботиться о тебе, и сам, в свою очередь, позаботься о ком-нибудь.
      А потом - забудь, бля, запереть этот ебаный загончик.
      Наваливаю землю обратно на останки Чарли, утрамбовываю лопатой. Хороший компост из него выйдет. Для клубники самое оно. Выкапываю еще одну яму рядом с могилкой, иду обратно в дом, оставляя повсюду грязные следы, бля, беру протез - подарочек Перри, выношу в огород, пихаю локтевым концом в новую ямку и утрамбовываю землю кругом, чтоб не падал. Смотрится хорошо - белая искусственная рука тянется из земли. Надгробие для Чарли, и клубнике будет вокруг чего виться на будущий год. И теперь, всякий раз как выйду в огород, земля будет словно приветствовать меня. А может, сам Чарли, из земли. И ето будет хорошо.
      – Пока, Чарли. Прости, братан, что я твою дверь не закрыл.
      А представьте себе, через несколько сот лет кто-нибудь выкопает протез и Чарлины косточки. Археологи будущего, с кисточками и ножичками, выкопают все ето добро и будут ломать голову, какого черта оно значит, что вообще хотели этим сказать. Весь смысл послания пропал, потерян, не подлежит восстановлению. Лишь несколько косточек в земле и модель человеческой руки. А может, кролики к тому времени вымрут. Может, ето будет находка чрезвычайной важности, и про нее будут писать в научных журналах и рассказывать на лекциях. По телику и все такое. А может, тогда уже будут головизоры или там видеотроны, черт его знает, как тогда будут называться телевизоры. Вот здорово будет, правда, Чарли? Пусть будущие умники попотеют.
      Эх, дружок мой, кролик, прости меня. Я - уёбище. Завязал бухать, унес ноги, кое-как устроил свою жизнь, но как был уёбищем, так и остался, и это уже навсегда. Я по жизни никудыха и подонок, прости меня.
 
      За всё.
 
      За всех летающих, скачущих, плавающих, ползающих, ходячих…
      Чтоб лишний раз не ходить, выдергиваю себе на ужин капусту, пару морковок и несколько картошек. Огород пора уже полоть; по междурядьям разрослись одуванчики, крапива и прочая дрянь. Завтра. Выполю всех конкурентов, все, что выросло не на своем месте. Может, одуванчики оставлю, потому что их сорвешь - нассышь в постель. И еще мне нравятся яркие пятна, что они добавляют к моему огороду, желтые, типа. Этот ярко-желтый цвет
      сереет чернеет и наконец превращается в гнилую кашу и тошнотворная сладкая вонь
      цветы как моя рука
      мертвые цветы как моя блядская рука
      Оставляю лопату воткнутой в землю, прижимаю овощи охапкой к груди, пачкая куртку, возвращаюсь на кухню, сбрасываю овощи в раковину, врубаю радио и мою овощи, как следует, чтоб избавиться от
      пятен крови густых фиолетовых терзающих зубов травма травма
      прилипшей к ним земли, слизней, тлей, пытаясь удерживать морковку и картохи на дне раковины и при этом скрести их одной рукой это непросто и по временам я жутко ненавижусвое увечье. Честно, ненавижу, бля. Ребекка, сволочь, я надеюсь, ты знаешь, что ты со мной сделала, хоть я уверен, что тебе плевать. Надеюсь, ты тоже завязала. Надеюсь, тебе ненавистна каждая минута твоей жизни. Надеюсь, ты счастлива, как я. И где б ты ни была, бля, я надеюсь, что ты
 
      жалеешь
 
      жалеешь
 
      Попробуйте почистить и порубить картошку, морковку и капусту одной несчастной рукой. Сунуть пирог в духовку - несложно, а вот открыть одной рукой эту дребаную коробку… Просто пиздец. Просто
      ужас ужас кошмар хватит ненавижу ету жизнь етот мир не хочу жить я я я
      Куча овощей для варки. Половину съем, а остальное выставлю наружу, одноглазому лису, потому как он придет утром завтракать. Сейчас, должно быть, дрыхнет у ся в норе, в логове, типа, спит и переваривает Чарли. Кругом валяются расщепленные кости, он из них мозг добывал, а теперь отсыпается после успешного набега на странный и опасный наземный мир.
      Прости меня, Чарли. Я так виноват.
      пожалуйста
      хватит
      сделайте хоть что-нибудь
      Смотрю «Капитальный ремонт» и жду, чтоб ужин сготовился - слышу, стучат в дверь, для Перри вроде рановато, иду открывать, но за дверью никого; должно быть, ветер грохнул почтовым ящиком. Ветер уже разыгрался всерьез, и дождь наконец-то соизволил, хлещет по двери и окнам, словно кто гравий швыряет. Так что ето просто гроза ко мне с визитом, дождь и ветер постучались в дверь, а где-то через час ето будет Перри, сиротка Перри, но рано или поздно в мою дверь забарабанят, когда я не жду. Обязательно. Не то чтоб я этого хотел, мне етого совсем не хочется, но я знаю, что это случится, бля.
 
        Знаю .
 
       Шаг 12: Пробудившись духом на предыдущих шагах, мы попытались донести наше послание до всех наркоманов и алкоголиков, а также применять эти принципы в нашей повседневной жизни. И когда мы поняли, сколь огромна эта задача, то потеряли дар речи. Мы выползли, моргая, на солнце, и та жалкая свобода, что нас ждала, наши лобные доли, все еще дымящиеся, изувеченные, обожженные, и то, что ожидалось от нас, нетвердо ступающих детей, обгорелых спичек, было воистину настолько страшно, что кое-кто из нас бросился обратно, как можно дальше, назад в тени, в поисках земной прохлады. Любой влаги, плюхнуться в нее, охладить шкворчащую кожу. И все мы, табулированные, калиброванные, сортированные чьей-то далекой бдительной волей, что всегда начеку, чуткая к любому проступку, и так будет всегда, для нас, растерянных, испуганных, для застывшего негибкого полка, теперь это наша военная форма, а если ее снимешь - неминуемое растерзание, капитуляция, ночной стук в дверь. А то, что хорошо для нас, то нам ПОЛЕЗНО, так что выстругай из себя колышек, держи его острием от себя, не оставляя ни следа, ни царапины, ибо ты уже наделал достаточно тех и других. Впусти мир. Всего лишь мир, просто мир. И в мудрости своей он не разорвет тебя.

      Хлынул яростный дождь, колотит по крыше машины, словно кулаками, словно горилла, присев, молотит и мнет железо крыши кулаками с тыкву. Два контура городка - замкнулись, на улицах никого, все спрятались, и как теперь сквозь потоки воды догадаться, что за тайны прячут в себе эти промокшие скитальцы, что у них в прошлом, быть может, ужасы, потери? Какие различия спрятаны под хлюпающими покрышками, какие тайные ничтожества? Каждый из них, до единого - чья-то жертва, но невозможно определить, какая из жертв - нужная.
      – Ну что ж, братан. Похоже, мы это дело просрали.
      Они опять припарковались на эспланаде у замка, заглушили мотор, теперь слышен истинный тон дождя, он отдается в черепе и легких, и слышно, как рыдают чайки, словно безнадежно заблудились в мокрой тьме снаружи и нет им дороги назад. Только стенают и щелкают дворники, счищая пленку воды - полсекунды видно, и опять водопад по стеклу. Будто воду льют ведрами, рядом, а не из далеких туч где-то над головой, там, наверху, в плоской давящей серости, будто даль - не помеха, если приспичило залить, утопить попираемую землю, и тех, что ее попирают, и саму эту нужду, головокружительную глубину ее.
      – Аж ссытсверху. Ты тока глянь. Муссон какой-то, бля.
      – Чё ж мы Томми скажем?
      Даррен качает головой.
      – Ёптыть, я-то откуда знаю? Он, жирный урод, наверняка пошлет нас обратно.
      – Пиздец, братан.
      – Точно. Раз мы сёдня не нашли этого мудака, скорей всего и завтра не найдем. Мы ж даже не знаем, какой он из себя. Ну хорошо, можно искать мужика без руки, а если у него протез, бля? Каким чертом мы должны его узнать? Да провались он, этот Томми. Сволочь он, тупой, как свиной навоз. Ей-бо. Голова как мешок говна. Еще хуже, чем ты, братан, чесслово. Мучо идиото.
      Алистер молчит, только смотрит в окно на развалины замка, черные за прозрачной серой занавесью дождя. Даррен выуживает бутерброды с ветчиной из магазинного пакета, что стоит у него между ног, раздирает упаковку и швыряет один бутерброд Алистеру на колени.
      – На вот.
      – Пасиб.
      – Не то чтоб ты это заслужил.
      И вот они сидят и жуют в молчании, только дворники ездят по стеклу, чайки взывают, и безостановочно барабанит дождь. И где-то за всем этим - грохочет и шипит море, ворочая гальку, и медленный отлив, что скорее почувствуешь, чем услышишь - покалывание у основания позвоночника или беспокойство у амфибии в мозгу.
      – До чего ж я все это ненавижу, - говорит Даррен.
      – Чего это, бутеры с ветчиной?
      – Да не, не бутеры, дебил. Ненавижу, грю, када дело завалилось. Када, ну, знаешь, не вышло довести до конца. Как в тот раз, когда мы гнались за тем шотландским козлом, всю дорогу до аэропорта Спик, помнишь?
      Алистер, жуя, кивает.
      – Хотели его перехватить, пока он не сел на самолет к себе обратно в Глазго, бля.
      – Ну и мы его не поймали, верно?
      – А я про что. Конкретно обломались, бля. Помнишь, этот мудак еще нам помахал с трапа, а? С этих ступенек, по которым в самолет залезают?
      Алистер опять кивает, вспоминая машущую фигурку и последовавший за тем хаос. Даррен искал выход злобе и зубы и щедрые пинки в пабе и тащил сломленное избитое умоляющее хлюпающее существо из-под бильярдного стола чтоб попинать еще в чувствительные места где раньше были кости.
      – Да, ненавижу,когда дело завалилось, от так от. - Даррен глотает остаток бутерброда и вытирает руки о штаны, Алистер делает то же самое. - Ну чё теперь. Можно валить домой, а?
      Алистер жмет плечами.
      – Наверно, ага.
      Даррен поворачивает ключ зажигания. Мотор кашляет, стонет, потом схватывает.
      – Черт бы побрал эту машину. Черт бы побрал этого Томми. Дерьма кусок…
      – Как ты думаешь, доедем обратно?
      – Да уж надеюсь, бля. Я б не хотел тут ночевать, а ты?
      Машина едет обратно через мокрый пустой город, карабкается в гору мимо больницы и университета, обратно вглубь суши. Уже почти совсем стемнело, зажглись редкие фонари, мир сжался до бесформенного пятна блестящего мокрого гудрона прямо за капотом и спиц дождя, косо пронзающих этот блеск. Черно и мокро справа, слева и сверху, тяжелая покрышка туч не пропускает ни луны, ни тусклых искорок.
      – Да, но мы еще можем ту почту взять, верно?
      – Какую еще почту?
      – Да ту почту, там, обратно на севере, бля. Где ты купил ту помадку и помог старухе деньги подобрать, как полный идиот, када она их уронила. Забыл?
      – А, да, точно. - Алистер убежденно кивает. - А чё, там еще открыто?
      Даррен жмет плечами.
      – Даже если и не открыто, мы все равно можем туда залезть, скажешь, нет? Какая разница, открыто там или нет, а? Я те скажу, богатенькие местные используют ее вместо банка, им лень ехать в Честер, или Рексэм, или в какой-нибудь большой город, типа. Мегабаксы, бля буду, братан. Что, хорошо звучит?
      – Хоть чё-нибудь у нас будет, Томми показать.
      – Ну это ладно, про него, урода толстого, мы подумаем потом, типа. Может, ему и не надо ничего знать про это. Может, он к этому делу никаким боком, ты меня понял? Только мы с тобой, братан. Делить будем на двоих. Зачем другим козлам об этом знать?
      – Незачем.
      – Вот видишь, ты все понимаешь. Зажги-ка нам сигаретку, дружок. И держись покрепче за сиденье, потому как я сейчас поддам газу, бля. Просто не терпится добраться до той почты, ей-бо.
      Даррен сует в рот сигарету, Алистер делает то же, потом чиркает спичкой. Мерцающее оранжевое перышко пламени порхает от лица к лицу в темноте салона, в старой, пыхтящей машине, с которой капает вода, машина дребезжит и стучит, когда водитель поддает газу, разболтавшиеся крепления кузова, побитая приборная доска, кувалда, что качается под сиденьем водителя. Местность идет на подъем, по мере того как море остается все дальше за спиной, а на одном дереве из миллиона, что миновали они у Тал-у- Бонта , невидимая для них, сидит сова, словно привидение, заночевавшее в колеблемой ветром кроне, смотрит на их медленный мокрый путь, а потом, сегодня ночью, настигнет и погубит какую-нибудь мелкую, слабую тварь, когда изгладятся все следы проехавшей машины. Уничтожит и сожрет птаху, не освещаемая ни огнем фар, ни иным светом из трудяги-автомобиля, что движется все дальше, прочь от разочарования, к цели. К цели, от одной крови - к другой.
 
       АН/АА - Анонимные Наркоманы и Анонимные Алкоголики, организации для реабилитации людей, страдающих наркотической или алкогольной зависимостью. Далее обыгрывается программа «Двенадцать шагов», там применяемая. - Здесь и далее прим. переводчика.
       Алли-док - док Альберта, портовый район в Ливерпуле.
       Ангельская пыль - фенциклидин (РСР), наркотик.
       Концентрированный экстракт дрожжей, намазывается на тосты; имеет вкус подсоленного машинного масла, вид и запах - его же.
       Привет ( валлийск.).
       Стоять до конца, играть по-честному ( валлийск.).
       Пол Шоулз (р. 1974) - английский футболист, известный, в частности, кличкой «Рыжий Ниндзя».
       Добро пожаловать в Уэльс ( валлийск.).
       Песня Ричарда Роджерса и Оскара Хаммерстайна II из мюзикла «Карусель» (1945).
       «Шоу Рена и Стимпи» (1991-1996) - культовый мультипликационный сериал, созданный канадским аниматором Джоном Крисфалуси (р. 1955).
       «Бутс» - британская сеть магазинов аптечно-хозяйственно-косметических товаров.
       Традиционный валлийский праздник, фестиваль народной музыки
       Шенди - смесь пива или эля с лимонадом.
       Пекарня ( валлийск.).
       Миленький ( валлийск.).
       «Большой вопрос» (Big Issue) - британский благотворительный журнал, распространяемый бездомными; выручка от продажи идет на организацию ночлежек.
       «Спеш» - «Carlsberg special» («Карлсберг Особое»), сорт крепкого пива, излюбленный напиток британских бомжей.
       Джерри Ли Льюис (р. 1935) - американский исполнитель кантри и рок-н-ролла, автор песен и пианист. Имеется в виду его первый хит «Whole Lotta Shakin' Goin' On» («Сплошная трясучка», 1957).
       Трясучка Стивенс (Shakin’ Stevens, Майкл Баррнетт, р. 1948) - валлийский певец, исполнитель рок-н-ролла, родился в Кардиффе.
       Фодей Санко (1937-2003) - лидер т.н. Революционного объединенного фронта Сьерра-Леоне (RUF), прибегал к массовым ампутациям конечностей в целях запугивания населения. Создавал батальоны смерти из подростков и детей.
       Билл Одди (р. 1941) - английский натуралист, орнитолог и телеведущий, ранее - комик, писатель-юморист и музыкант.
       Алан Тичмарш (р. 1949) - английский телеведущий, специализируется на программах по садоводству и религии; писатель.
       Английский футболист Дэвид Бекхэм (р. 1975) женат на Виктории Адамс (р. 1974), бывшей солистке поп-группы «Спайс Гёрлз» (Posh Spice), и на свадьбе в 1999 г. они сидели на золотых тронах.
       Имеются в виду иконы английской поп-культуры певец Робби Уильямс (р. 1974) и солистка группы «Спайс Гёрлз» Джери Холливелл (р. 1972).
       Дженнифер Лопес (р. 1969) - американская киноактриса, пеывица, танцовщица и кутюрье.
       Идрис - один из валлийских королей, живший в VII в. н.э. Кадер Идрис («Трон Идриса») - гора в Уэльсе.
       Нет - продаже Уэльса! Свобода! Отберите свою землю! Нет - внутренней миграции! ( валлийск.) (Надпись - выражение протеста против того, что в последнее время состоятельные англичане покупают дома в валлийских деревнях, часто в качестве дач. В результате цены на недвижимость растут, и местные молодые люди, будучи не в состоянии купить дом в родной деревне, вынуждены уезжать в другое место. В результате скоро в этой деревне не остается людей, говорящих по-валлийски. Это больная тема для современного Уэльса. - Прим.пер.)
       Жерар Хульер (р. 1947) - футбольный тренер ливерпульской команды в 1998-2004 гг.
       Джеймс Патрик Балджер (1990-1993) - малыш, похищенный и убитый двумя десятилетними жителями Мерсисайда. История вызвала немалый общественный резонанс, особенно в Ливерпуле.
       Роджер Мур (р. 1927) - английский актер, с 1973 по 1985 гг. играл роль Джеймса Бонда в киносериале по произведениям Иэна Флеминга.
       Дингль - бедный район в Ливерпуле.
       Мерси - река в Ливерпуле.
       Морячок Лупоглаз (Popeye the Sailor) - персонаж комиксов и мультфильмов, созданный художником Элзи Крислером Сигаром (1894-1938) в 1929 г. Его мускулатура увеличивалась в размерах от потребления консервированного шпината.
       Роберт Майкл Килрой-Силк (р. 1942) - английский политик, ведущий телевизионного ток-шоу «Килрой» (1986-2004). Триша Годдард (р. 1957) - английская телеведущая, известная своим ток-шоу «Триша» (1998-2005). Рики Памела Лейк (р. 1968) - американская киноактриса, ведущая ток-шоу «Рики Лейк» (1993-2004).
       Полиция/стоп ( валлийск.).
       Хорошо ( валлийск.).
       Глиндор - национальный герой Уэльса, боролся за независимость страны от Англии, в 1404 г. учредил независимый парламент Уэльса в г. Макинхлет.
       «Кельтика» - экскурсия по туристическому центру в Y Plas («Дворец»), г. Макинхлет, рассказывающая об истории и культуре кельтов.
       Саманта Тамания Анна Сесилия Мамба-Портер (р. 1983) - ирландская поп-певица и актриса.
       Авраам Линкольн (1809-1865) - 16-й президент США (1861-1865), один из организаторов Республиканской партии (1854).
       «Банда гончих» (The Bloodhound Gang, с 1992 г.) - американская панк-рок- и хип-хоп-группа.
       Англичане, убирайтесь вон ( валлийск.).
       Имеется в виду английская актриса и телеведущая Данниэлла Уэстбрук (р. 1973), игравшая в многосерийном телефильме «Ист-Эндеры» (с 1985 г.): в 1999 г. у нее от злоупотребления кокаином провалилась носовая перегородка.
       Аберистуит. Добро пожаловать ( валлийск.).
       Леннокс Клаудиус Льюис (р. 1965) - английско-канадский боксер, чемпион мира в тяжелом весе.
       Яйцо вкрутую, обмотанное колбасой и жаренное в сухарях.
       Стивен Джордж Джеррард (р. 1980) - английский футболист.
       Программа британского телевидения о переустройстве квартир граждан прямо в их же присутствии.