— Произвести перестановки на десертном столе — что в этом неподобающего? Чтобы меня шокировать, вы должны были бы… ну, например, съесть один из павильонов. Давайте сделаем это вместе — вот павильон Транспорта выглядит очень вкусным.

Она тихо засмеялась.

— Неплохая мысль, но все-таки сладкое лучше съесть после ужина.

Она все больше нравилась Лайэму.

— Давайте познакомимся, —предложил он.

— Орелия, — представилась она, протягивая руку.

— Прекрасное имя, — сказал он, беря ее руку в свои ладони. — Орелия значит «золотая», а еще — это имя греческой богини Зари.

— Орелия Кинсэйд, — добавила она.

Он невольно выпустил се нежную руку.

— Кинсэйд?

«Не может быть», — думал он. — Вы — родственница архитектора?

— Я сама — архитектор.

— Орелия Кинсэйд, о Боже!.. — Улыбка сбежала с его губ.

— А как ваше имя? — спросила она настороженно, видя перемену его настроения.

— Лайэм О'Рурк. Я тоже архитектор. Мой отец, Син О'Рурк, нанял вас на работу.

— Да, — смущенно подтвердила она.

Лайэм решил, что честнее будет сразу внести ясность.

— И я недоволен, что он это сделал в мое отсутствие. Без моего согласия.

Лайэм не упомянул о главной причине своего раздражения: он был уверен, что Син предоставил это место некоему Кинсэйду под воздействием очаровавшей его Федры Кинсэйд, и уже сегодня утром высказал отцу свое мнение, что при найме служащих фирмы подход должен быть чисто деловым. Старик был недоволен упреком сына, но Лайэм знал, что размолвка будет недолгой — через несколько дней отец смягчится.

— Вы недовольны? — резко спросила Орелия. явно заняв позицию обороны. — Я не понимаю — почему. Я ведь представила свои дипломы.

— Да, отец говорил мне. Я знаю, что вы учились в Америке и проходили практику у Солини в Риме.

— Этого вам недостаточно?

— Дело не в ваших профессиональных качествах, они не вызывают сомнений. Речь о другом. Уточню: мой отец очарован вашей тетей, и наверняка она воспользовалась этим.

— Моя тетя?! — Брови Орелии взлетели, словно черные ласточки. — О, теперь я понимаю. Вы не только настроены против архитекторов-женщин, вы — женоненавистник!

Не будь Лайэм обеспокоен размолвкой с отцом, которого нежно любил, он бы просто рассмеялся в ответ на такое обвинение, — тем более что с каждой минутой он находил Орелию все более привлекательной. Теперь его очаровывала не только ее оригинальная красота, но и также пылкость и отвага, горевшие в ее черных необыкновенных глазах.

— Да нет же, — возразил он с досадой, — женщин я очень люблю. Но предпочитаю, чтобы архитектора, будь то мужчина или женщина, нанимали на работу согласно деловым правилам. — Он не счел нужным упомянуть Орелии, что фирме действительно срочно требовался архитектор. — А по этим правилам необходимо одобрение кандидатуры обоими партнерами фирмы, то есть мною и отцом, и выбор кандидата не по рекомендации, а в соответствии с деловыми качествами. Если бы вы пришли наниматься ко мне, возможно, я сразу принял бы вас на работу — при одобрении моего выбора отцом.

Лайэм говорил не вполне искренне. Он никогда не нанимал женщину-архитектора и побоялся бы перспективы работать рядом с таким привлекательным созданием, как Орелия.

— Если дело обстоит так, я готова немедленно подать заявление об уходе.

Лайэм понял, что это могло бы окончательно испортить его отношения с отцом.

— Я этого не предлагал, — твердо заявил он, подходя к ней вплотную. Она отступила, и он увидел, как в ее глазах метнулся страх. — Ну, а к тому же ущерб уже нанесен, не так ли?

Он видел, что она испугана вспышкой его раздражения и все же стояла перед ним, прямая как свечка, глядя ему в глаза, и строго спрашивала:

— Какой ущерб?

Лайэм имел в виду осложнения, возникшие между ним и отцом, но не хотел об этом рассказывать. Ведь она — уже служащая фирмы и не должна быть осведомлена о взаимоотношениях своего начальства.

— Может быть, я не так выразился…

— Будьте осторожнее в выражениях, мистер О'Рурк, — прервала она его. — Хоть я и не произвела на вас благоприятного впечатления, но не хотела бы нанести вашей фирме непоправимого ущерба.

И прежде, чем он успел ответить, она отвернулась и отошла.

Глядя ей вслед, он понял, что ему брошен вызов. Он постарался подавить свое раздражение и обдумать ситуацию. Даже если она и превосходный работник, присутствие в офисе такой привлекательной женщины будет мешать работе служащих. Может быть, и он сам будет выбит из колеи. Но ему показалось, что она и не стремится играть роль соблазнительницы, она хочет работать. И он предоставит ей полную свободу, а сам будет держаться в стороне от нее. Пусть она проявит свои способности и преуспеет в работе, в противном случае у него будет повод уволить ее.

Орелия была так возбуждена, что есть ей не хотелось, хотя столы ломились под тяжестью подносов со вкусными блюдами. Пробираясь среди гостей, которые поглощали бифштексы, жареных перепелок, фаршированные помидоры и всевозможные овощные приправы, она едва не выругалась вслух.

Какой отвратительный человек этот Лайэм О'Рурк! Агрессивный и необузданный, он напомнил ей Розарио в те ужасные месяцы в Риме. Он, безусловно, был убежден, что предназначение женщины — спальня и кухня. В противном случае, почему он сразу изменил свое поведение, узнав, кто она такая? И в каком оскорбительном тоне осмелился он говорить о тете Федре! Знал бы, что его отец консультировался с ней и по всем делам фирмы не мог без нес обойтись! И ей еще понравился с первого взгляда этот красивый зеленоглазый блондин! Оглянувшись, чтобы убедиться, что Лайэма нет поблизости, она взяла тарелку и положила себе кусочек омара и немножко салата из цикория. Потянувшись за ломтиком дыни, она задела руку Берты Пальмер, которая едва удержала свою тарелку.

— Боже мой, как это мы столкнулись! — рассмеялась та.

— Виновата я, извините, — улыбнулась Орелия. — Рада случаю поздравить вас с замечательной речью на открытии Женского Павильона. И сегодняшний ваш прием изумителен.

— Спасибо, дорогая! — просияла Берта. Она говорила с небольшим провинциальным акцентом штата Кентукки, но и речь, и эти манеры были пленительны, — Орелия почувствовала, что перед ней одна из самых культурных и цивилизованных женщин Америки.

— Ведь вы — племянница Федры Кинсэйд, архитектор?

— Вы архитектор? — Седая женщина, стоявшая рядом с Бертой Пальмер, внимательно поглядела на Орелию сквозь очки в проволочной оправе. Ее снежно-белые волосы были зачесаны назад и уложены в старомодную прическу. Она улыбнулась Орелии и протянула ей руку.

— Рада встретить женщину с профессиональным честолюбием. Я— Сьюзен Энтони.

— Сьюзен Энтони? — изумилась Орелия, пожимая руку старой женщины. — Для меня огромная честь и радость встретиться с вами.

Берта Пальмер с улыбкой сказала:

— Мисс Энтони целый день обменивается рукопожатиями. Она, наверное, устала.

— Ничего, на это у меня хватит сил, — рассмеялась мисс Энтони. — Хуже было, когда тридцать лет никто не хотел пожать мне руки, и вела свою борьбу я в одиночестве.

У Сьюзен Энтони было множество поклонниц, хотя иным ее взгляды казались чересчур радикальными. Скромная школьная учительница, она десятилетиями вела борьбу за права женщин. День рукопожатий для седовласой феминистки еще не кончился, — когда женщины в толпе узнали имя спутницы Берты Пальмер, то все кинулись к ней. Орелия отступила в сторонку. Укрывшись за какой-то колонной, она жевала свой ломтик дыни, когда ее окликнули сестры.

— Ора, мы всюду тебя ищем! — проворковала Мэриэль. Орелия нежно погладила ее по плечу и поздоровалась с ней и с Файоной. — А где же ваши мужья? — удивилась она.

— Уэсли где-то беседует с Эптоном о делах, — ответила Файона и спросила: — А ты-то где весь вечер была, Орелия? — И, понизив голос, добавила: — А главное, где твой кавалер?

— При мне нет никакого кавалера.

— Никакого? — переспросила Файона, подняв удивленно брови.

Орелия почувствовала, что в глазах сестры она — замшелая старая дева. Золотые волосы красавицы Файоны были уложены в высокую прическу; в платье из серебристого муслина с глубоким вырезом она казалась сказочной принцессой.

— Я все-таки надеюсь, ты явилась на прием не одна, — недовольным тоном продолжала Файона, — это было бы просто неприлично. Хотя бы вместе с тетей Федрой…

— Тетя Федра здесь. Ее друг Теодор Мэнсфилд привез нас сюда. Так что приличия соблюдены, не волнуйся.

— И все же лучше быть на вечере со своим кавалером, — решительно сказала Файона. — Я хотела представить тебя здесь Де Витту Карлтону, но ему пришлось уехать — его мать плохо себя почувствовала.

— Какая неудача, — с притворным сожалением протянула Орелия, понимая, что сестра хотела сосватать ей какого-хо видного холостяка.

— Де Витт — джентльмен в полном смысле слова, — нахмурилась Файона.

— Вдовец, — с энтузиазмом поддержала ее Мэри-эль. — Наследник Карлтоновских складов, и красивый, — весело щебетала она.

— Ну так выставляйте меня скорее на аукцион! — уже с открытой иронией воскликнула Орелия.

Глаза Файоны гневно сузились.

— Будешь так себя вести, останешься в старых девах! — сердито воскликнула она.

— Ну, ну, не надо ссориться! — вмешалась умиротворительница Мэриэль.

Орелия была раздражена не меньше, чем ее старшая сестра. — Оставь меня в покое со своими брачными проектами. Выйду я замуж или нет — тебя это не касается, — решительно отрезала она и повернулась спиной к старшей сестре, считая тему разговора исчерпанной.

Но Файона не унималась:

— Ты становишься такой же упрямой, как тетя Федра!

Орелия гневно поглядела на Файону, и прежде чем она успела вступиться за тетю, раздался голос Федры, которая подходила к сестрам в сопровождении двух мужчин.

— Кто тут говорит обо мне? Вы искали меня, мои дорогие?

Федра расцеловала трех сестер, бросив на старшую племянницу выразительный взгляд, — тетка, очевидно, слышала слова Файоны, обращенные к Орелии. Потом она представила им спокойного, сдержанного мужчину лет пятидесяти с коротко подстриженными серебряными волосами. — Да вы ведь уже знакомы с Тео? Файона? Мэриэль?

Теодор Мэнсфилд поклонился молодым женщинам, на секунду задержав взгляд на Орелип. Федра уже представляла второго, более видного спутника — широкоплечего мужчину с седеющими темными волосами:

— А это — мистер Вильям Ф. Коуди.

На обветренном лице с пышными усами и пегой эспаньолкой появилась широкая улыбка, и незнакомец, весело подмигнув сестрам, заявил:

— Дорогие леди, зовите меня просто Баффало Билл [4].

— Баффало Билл? — повторила Файона, глядя на незнакомца с таким ужасом, как будто он вытащил из кармана змею.

Орелия сразу узнала знаменитого разведчика, а теперь— актера по на афишам «Труппы Дикого Запада», хотя он был в сюртуке, а не в рубашке и штанах из оленьей кожи, в которых он изображал удалого ковбоя в своей труппе.

— Я познакомилась с Биллом много лет назад в Канзасе, — объяснила Федра.

— Почти тридцать лет назад, — добавил Билл. — Федра приехала тогда на гастроли с театральной труппой.

При этих словах Орелия улыбнулась, а Файона вздрогнула. Она предпочла бы, чтобы актеры после спектакля скромно удалялись за кулисы, а не вторгались неожиданно в семью Кинсэйдов в лице тети Федры.

— С театральной труппой? — переспросил Тео с оттенком недоумения.

Орелия не была еще знакома с Теодором Мэнс-филдом, знала только, что Федра познакомилась с ним в каком-то кружке любителей, искусства и он стал ее спутником в те годы, когда Орелия была в Италии.

— Я рисовала декорации и шила костюмы для актеров. — В голосе Федры звучала ностальгия по молодости. — Да-а, вот были денечки. Страна тогда была грубая, но жизнь — изумительная.

Племянницы не раз слушали рассказы о приключениях Федры на Диком Западе. Знали о муже-испанце, которого она бросила в Калифорнии, — об этом позорном пятне в ее биографии Файона и Мэриэль предпочитали не упоминать. Знали, что Федра снова приняла свою девичью фамилию и повела себя скандально— отправилась во Францию изучать искусство и познала любовь в объятиях какого-то вельможи.

— Какие пьесы вы играли? — спросил Тео, обращаясь к Коуди.

— Сначала Шекспира, но он не давал сборов, пришлось перейти на мелодрамы. Особый успех имели те пьесы, где актрисы выступали в облегающих платьях. Железнодорожные рабочие и солдаты толпами валили на эти спектакли.

Засмеялись все, кроме Файоны.

— Помню я эти облегающие платья, — вздохнул Тео. — Даже название одной пьесы припоминаю: «Трагедия маленькой Сэди».

— Если уж вспоминать о тех днях, рассказывать Должны вы, Коуди,-сказала Федра.-У вас же были изумительные приключения, когда вы были разведчиком.

Коуди ухмыльнулся:

— Да, я тогда был при армии в форте Элсворт. Однажды на тропе войны дюжину индейцев прикончил. Команчей, в боевых нарядах, с разрисованными лицами.

— Дюжину? — переспросила Федра.

— Ну, может быть, и не дюжину, — согласился Коуди. Он прокашлялся и признал: — Ну, ладно, скажем— парочку краснокожих. Федра права. Чистая правда остается в прошлом, трудно вспомнить, что да как.

— Ну, не грех и прихвастнуть. Ты был храбрый парень, а индейцы — опасные твари. — Федра погладила руку Коуди.

— Говорят, индейцы снимали с пленников скальпы, — сказал Тео, вздрогнув. — Какие дикари…

Орелия, слушая рассказы Коуди, улыбалась, Файона раздраженно хмурилась. Мэриэль перевела разговор на другую тему, спросив Билла о выступлениях «Труппы Дикого Запада» в Городке Увеселений на ярмарке, которую мечтает посмотреть ее шестилетний сын.

— О, приходите, вы не пожалеете, есть на что посмотреть. — И Коуди великодушно предложил: — Я дам вам всем контрамарки.

— Придем обязательно, — обещала Мэриэль. — Я слышала, что у вас есть стадо настоящих бизонов, и ковбои, и стрелки… Питер будет в восторге.

Коуди снова начал расписывать свои подвиги. Файона, нагнувшись к Орелии, прошептала:

— Да откуда у нашей тети такое близкое знакомство с этим неотесанным болтуном? Действительно, настоящий бизон!

— Я думаю, что это, как обычно у тети Фсдры, чисто платоническая дружба с мужчиной.

— Благодарение Богу, если так!

После этого восклицания Орелии неудержимо захотелось рассказать Файонс, что тетя Федра не только согревала постель Баффало Билла, но спала и с индейцами.

— Да, Канзас, Колорадо, индейская территория… Как мы были молоды, да, Билл?

— Конечно, много воды утекло с тех пор, — согласился Коуди. — Но ты все такая же энергичная, Федра!

Файона вздрогнула и, пронзительно взглянув на Коуди, заявила:

— Ну, мне пора. Муж, конечно, повсюду ищет меня. Как интересно было встретиться с вами, мистер Коуди. — Она повернулась, схватила за руку Мэриэль, которая даже не успела запротестовать, и нырнула с ней в толпу. В это время к оставшимся — Федре, Орелии, Тео и Коуди — направились двое мужчин. Это были отец и сын О'Рурки. Отец глядел на сына хмуро и раздраженно. Орелии захотелось тут же нырнуть в толпу вслед за сестрами, но она осталась на месте.

Старший О'Рурк, вежливо кивнув Орелии. повернулся к тетке:

— Федра…

— Син, как я рада…

Орелия увидела, какой радостью осветилось лицо Федры. Она сияла и нежно улыбалась Сину О'Рурку. Очевидно, оба — мужчина и женщина — были охвачены страстью. Син О'Рурк был очень красивый мужчина, похожий на сына, хотя его волосы и усы уже блестели стальной сединой.

Он подвел сына к Орелии, и голос его зазвучал строго и повелительно:

— Лайэм, я уверен, что тебе будет приятно познакомиться с новой служащей нашей фирмы Орелией Кинсэйд.

Лайэм неохотно, с натянутой улыбкой, поклонился Орелии и сказал:

— Мисс Кинсэйд, я уверен, что вы для нашей фирмы— находка.

«Вот лицемер!» — подумала Орелия, улыбаясь так же вымученно. Они глядели друг на друга с вызовом; Орелия почувствовала, что у нее запылали щеки, и она гордо вскинула подбородок.

Федра представила О'Руркам своих друзей.

— Я знаю, что мистер Мэнсфилд — ваш хороший друг, — сказал Син. — О, а это знаменитый мистер Коуди. — Он оглядел обоих мужчин, как будто оценивая их в качестве соперников. — Надеюсь, я не помешал беседе?

— Да мы тут вспоминали доброе старое время, — засмеялась Федра.

Син стал таким же хмурым, как Лайэм.

— Я не люблю оглядываться на прошлое, — заявил он решительно. — Надо глядеть в будущее. Я предлагаю заказать шампанского и выпить за будущее!

— Шампанского? Прекрасно! — улыбнулась Федра.

Син подозвал лакея. Орелия чувствовала, что Лайэм не сводит с нее глаз. Она тоже взглянула на него — непроницаемое лицо, зеленые глаза сердито блестели. В присутствии своего отца и Федры он как бы бросал ей вызов, что не изменил своего мнения о ней и готов принять ее отставку. Ей было очень обидно. Она — превосходный архитектор с дипломами, прилежный работник. И один из О'Рурков поддерживает ее. Но она постарается выбросить из головы мысль о том, что посредничество Федры внесло в ее положение некоторую неловкость. И своей работой она докажет, что была достойна этого места и без протекции.

Лакей разлил шампанское, все подняли бокалы.

— За будущее! — сказал Син.

— За будущее! — откликнулись Орелия и все остальные. За будущее, в котором она докажет, что может сохранить свое место вопреки неприязни Лайэма О'Рурка, может сойти с пошлого пьедестала мужской почтительности и встать с мужчиной на один уровень.