Глава 1

Вблизи Кале, Франция.

1818 год

Голоса. В темноте среди песчаных дюн послышались гoлоса. Мужские голоса.

Фейт Мерридью села. Луч света прыгал по верхушкам дюн у нее над головой. Он медленно, но неуклонно приближался к тому месту, где она пряталась.

– Ou es-tu, ma jolie poulet?[2] – Судя по голосу, мужчина был пьян.

Она услышала, как один из мужчин споткнулся в темноте, врезавшись в заросли кустов. Он выругался.

– Ты уверен, что она здесь? – спросил он на грубом французском.

– Oui. Я видел, как она зашла сюда и не выходила. Она ждет, ждет нас в своем уютном гнездышке. – Он захохотал.

Двое других загоготали вместе с ним. Значит, их трое, если не больше.

Фейт не стала проверять. Она схватила накидку и сумочку и, пригибаясь, побежала.

Позади нее лежал город; впереди – кто знает? Но она не имела намерения возвращаться в город. Во всяком случае, не ночью. Город не предложит ей убежища. Она убедилась в этом на собственном горьком опыте. В городе полно мужчин, таких, как эти. Мужчин, из-за которых ей и пришлось прятаться в дюнах.

Выбора не было. Она направилась в сторону берега.

– Вон там! – Они заметили ее и бросились в погоню.

Теперь уже было слишком поздно соблюдать тишину. Фейт побежала со всех ног, петляя между мелких кустов и низкой травы. Юбка цеплялась за ветки и острые шипы. Позади преследователи с треском ломились сквозь кусты.

Бах! Фейт споткнулась о корень и упала. Боль обожгла лицо. Фейт лежала на земле, задыхаясь и хватая ртом воздух.

Она заставила себя подняться на ноги и прислушалась к звукам погони. Вот тогда она и услышала. Музыку. Тихую, близкую.

Где есть музыка, гам и люди. Люди, которые помогут. Или нет. Они могут оказаться такими же, как те, что гонятся за ней.

Но другого выхода нет. Она не может и дальше убегать, как заяц от гончих. Она должна рискнуть. И Фейт побежала, побежала на музыку, моля о безопасности.

Рискуя всем ради скорости, она выскочила на открытый берег, сбежала вниз, к самой кромке воды, где песок был самым твердым. Боль пронзала лодыжку. Преследователи заметили беглянку и закричали. Но Фейт все бежала и бежала со всех ног, бежала на музыку.

Тяжелые ботинки мешали ей. Они хорошо защищали ноги в колючем кустарнике – ее собственные туфли ни за что нe выдержали бы такого наказания, – но сейчас песок засасывал их. Не было времени остановиться и снять их.

Дыхание вырывалось резкими толчками. В боку резко и сильно кололо.

Фейт обогнула небольшой выступ. Огонь мерцал у ближайшей песчаной дюны. Тяжело дыша, Фейт побежала к нему. Бивачный костер. Над ним висит котелок. Рыбаки?

Одинокий, окутанный тенью человек сидел рядом с костром, наигрывая тихую музыку – какую-то испанскую мелодию, которая плыла по ночному воздуху словно туман. Мужчина. Цыган?

Из темноты поднялась огромная собака. Фейт резко остановилась и замерла. За последнюю неделю на нее уже два раза натравливали собак. Эта была такая огромная, что могла перегрызть ей горло одним махом.

– Вон она! – Ее преследователи выскочили из-за уступа. Ничто, даже Цербер из преисподней, не было страшнее того, что на уме у этих мужчин.

– Aidez-moi! – хрипло выдохнула Фейт, заковыляв в его сторону. – Помогите мне, умоляю вас!

Музыка прекратилась. Собачье рычание перешло в неистовый злобный лай.

– Тише, Вульф! – Собака перестала лаять и снова зарычала.

– Aidez-moi! – снова прохрипела Фейт, неровно и натужно дыша. Слова вышли чуть громче шепота.

Однако незнакомец услышал ее. Он протянул руку – якорь спасения на фоне языков огня.

– A moi, petite, – вот и все, что сказал незнакомец. (Ко мне, малышка).

Голос у него был глубоким, спокойным и уверенным. Фейт собрала последние остатки сил и заковыляла к высокому и крепкому незнакомцу. Он не может быть хуже тех, кто преследует ее, кроме того, она уже исчерпала все свои силы.

Носок ботинка снова зацепился за какое-то растение. Поврежденная лодыжка подвернулась, Фейт полетела вперед и врезалась в мужчину. Он крепко прижал ее к своей груди, но oт удара не устоял на ногах и полетел спиной на землю.

Фейт упала на него, совершенно выдохшаяся. Незнакомец не шевелился, словно и у него тоже вышибло дух.

Собака снова зарычала, по на этот раз yгроза была направлена в темноту. Преследователи, должно быть, уже здесь.

Неуклюже сползая с незнакомца. Фейт пыталась вспомнить французские слова, чтобы объяснить, попросить о помощи. С перепугу наум не приходило ни одного слова.

Незнакомец шевельнулся.

– Мадемуазель? – Голос резкий, глубокий. Фейт открыла рот и беспомощно закрыла.

– Проститe, проститe, – прошептала она по-английски. – Я не могу вспомнить слов. О Боже!

Голос незнакомца сжал еще резче:

– Вы англичанка!

Фейт закивала:

– Да, да. Англичанка. И вы... – Его слова прорезались сквозь туман и принесли облегчение. Он тоже англичанин.

– Слава Богу, слава Богу, – зашептала она. Хотя почему она чувствовала себя с англичанином в большей безопасности, было загадкой.

Собака вновь разразилась яростным лаем, и Фейт взяла себя в руки.

– Эти люди, они будут тут с минуты на минуту...

Он даже не взглянул в сторону преследователей. Он наклонился и протянул ей руки.

– Вы можете встать?

Краем сознания она отметила, что он говорит правильно и чисто, без малейшего намека на диалект. Говорит как джентльмен.

Фейт кивнула и со с трахом уставилась в темноту. Пес злобно рычал, чуя приближение чужаков.

– Хватит, Вульф.

Собака затихла, и наступило молчание.

Три силуэта смутно виднелись на фоне мерцания моря и неба.

– Они гонятся замной.

– Я так и понял. Но почему? Вы что-нибудь украли?..

– Нет! – негодующе воскликнула она. – Они хотят... они думают... они думают, что я...

Он окинул ее холодным, оценивающим взглядом.

– Понимаю, – бросил он отрывисто.

И он действительно понял. Фейт понурила голову, слишком подавленная, чтобы говорить.

– Сядьте вон там, возле огня, – приказал он. – Я разберусь с ними.

– Но их же гам трое, а может, и больше!

Ею зубы сверкнули в свирепой улыбке.

– Хорошо.

Хорошо? Фейт уставилась на лицо, скрываемое темнотой. Что он хотел сказать этим своим «хорошо»?

Голос из темноты грубо прокричал на французском:

– Эй, ты там! Эта женщина наша!

– Ага, верни нам ее и разойдемся с миром, – добавил другой.

Высокий незнакомец ответил по-французски:

– Женщина моя.

Собака зарычала, словно подтверждая ею слова.

Женщина моя. Неумолимая констатация факта. Фейт поежилась. Неужели теперь ей придется убегать от четверых, а не от троих? Ее охватила злость. Она ничья. Она не принадлежит никому. С тех пор как она ушла от Феликса, все, кому не лень, отчего-то считают, что имеют на все права. Неужели это было всего десять дней назад? Эти дни казались бесконечным кошмаром, который становился все хуже.

Первый выругался.

– Шлюха наша. Мы первыми нашли ее. – Он сплюнул. – Ты можешь взять ее себе, когда мы закончим.

Они планируют делить ее? О Боже! Фейт огляделась в поисках какого-нибудь оружия – ножа или тяжелой палки, но не увидела поблизости ничего подходящего. Ей придется убегать. Снова. Боль в боку утихла, дыхание вернулось в норму – почти. Фейт украдкой наклонилась и начала расшнуровывать свои тяжелые ботинки. Босиком будет легче бежать по песку.

Высокий незнакомец твердо взял ее за запястье.

– Вам не нужно убегать. Даю вам слово, вы будете в безопасности.

Он повысил голос и заявил с тихой угрозой:

– Девушка моя, и я не делюсь. Она останется со мной. – Он вполголоса обратился к Фейт; – Видите седельные сумки вон там, на одеяле, рядом с гитарой? В них пара пистолетов. Принесите их мне, будьте умницей. Я не хочу выпускать из виду этих свиней.

Будьте умницей? Это не похоже на разговор потенциального насильника.

– Мы первые ее нашли! – возмущенно проорали из темноты.

– Тогда подойдите и возьмите. Но сначала вам придется убить меня. – К изумлению Фейт, он снова улыбнулся. И в этой улыбке не было ни мягкости, ни веселья. Она была устрашающей: свирепый оскал в предвкушении драки.

Из темноты донесся презрительный смех:

– Ба, англичанин! Нас трое, а ты один. Мы скормим тебя рыбам!

Англичанин вновь улыбнулся той жуткой улыбкой и пожал плечами, словно говоря: посмотрим.

Фейт нашла пистолеты и поспешила обратно. Из темноты донеслось тихое и неразборчивое бормотание. Словно спорили. Или обсуждали план.

Англичанин неторопливо проверил пистолеты. Фейт таращилась на него, дивясь спокойствию. Один против троих. Он высокий и широкоплечий, но вполне возможно, что те трое вооружены ножами. Пистолеты в лучшем случае обезвредят двоих.

Но англичанина, казалось, совершенно не беспокоили такие неравные шансы.

Этот незнакомец рискует своей жизнью ради нее. Она не должна прятаться за его спиной. В последнюю неделю Фейт приняла решение не зависеть от других – ни от кого! Вот и пришло время на деле испытать решимость.

Фейт поспешила к костру, выбрала толстую, длинную палку, вытащила ее из огня, сцепив зубы, шагнула вперед и встала рядом со своим защитником.

– Я тоже буду драться! – прокричала она и яростно помахала горящей палкой в сторону скрывающихся в темноте французов. Искры полетели во все стороны.

Ее защитник рассмеялся, на этот раз по-настоящему весело.

– Молодец! – Он повысил голос. – Мужчина, девушка и собака! Трое против троих! Давайте же, свиньи, выходите, посмотрим, из какого теста вы сделаны!

Фейт снова угрожающе помахала палкой. Во всяком случае, надеялась, что это выглядит угрожающе. Свет от горящей палки заплясал на лице англичанина, и впервые Фейт удалось разглядеть своего спасителя Крупный нос. Темные волосы, густые и растрепанные, нуждающиеся в стрижке. Высокие скулы. Твердый небритый подбородок, потемневший от щетины. Глаза блестят, отражая пламя. Казалось, предстоящая драка доставит англичанину удовольствие.

Он поднял один пистолет, затем другой. Два одинаковых серебряных дула блеснули в свете костра. Спаситель прицелился с таким небрежным мастерством, которое даже Фейт смогла оценить. Люди в темноте внезапно притихли.

– Уже не такие храбрые, ребятки? – Его лицо ожесточилось. – Тогда или возвращайтесь в свою сточную канаву, из которой вы выползли, или попробуйте английской пули.

Фейт ждала, чуть дыша. Разумеется, это был блеф. Англичанин не мог видеть цели на таком расстоянии, да еще и в темноте. Если кто и был открытой мишенью, так это он, вырисовывающийся на фоне огня.

– Ну хорошо, месье, ваша взяла! – после раздумья крикнул один. Послышались тяжелые удаляющиеся шаги и треск сучьев. Фейт испустила вздох облегчения.

– Не двигайтесь, – прошептал англичанин.

Фейт застыла.

– Бросьте палку и присядьте на минутку, – тихо приказал он. – Чтобы не попасть под пули.

Она отшвырнула полусгоревшую палку в песок и присела, изо всех сил напрягая глаза, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Собака навострила уши. Англичанин прикрыл глаза и склонил голову набок, словно прислушиваясь. Фейт ничего не слышала.

Она подскочила с перепугу, когда он неожиданно выстрелил у нее над головой. Из темноты послышался вопль боли, сопровождаемый потоком проклятий.

– Удачный выстрел, но сможешь ли ты стрелять на три стороны, англичанин? – прозвучал язвительный голос с противоположной стороны.

– Попробую, – ответил спаситель и выстрелил в направлении голоса. Вновь посыпались проклятия.

– Черт, англичанин, как тебе это удастся? Темно же, хоть глаз выколи.

– Со мной дьявольская удача, и я прекрасно вижу в темноте, – спокойно отозвался незнакомец. Он бросил второй пистолет на одеяло и сказал Фейт: – Принесите мне еще одну палку из костра.

Она поспешила выполнить просьбу, но мерцающий огонь блеснул на угрожающем лезвии ножа. Англичанин поднял палку и легко повертел ею над головой, словно дубинкой. Искры полетели во все стороны.

– Идите сюда, трусы, дайте посмотреть на вас! – Он зашагал вперед. Фейт подобрала юбки, чтобы пойти следом. – Оставайтесь здесь, – скомандовал англичанин. – Вы только будете мешать.

Он пошел вперед, размахивая палкой все быстрее и быстрее, словно дикарь дубинкой. Его свирепость и самообладание были завораживающими, мифический воин, освещенный светом огня, и пес из преисподней, бегущий рядом.

Англичанин выглядел таким устрашающим. И таким великолепным.

Он ткнул палкой в сторону смутно виднеющейся фигуры, двое других прыгнули на него Одного он отбросил ударом ноги, другому врезал кулаком. Фейт с трудом различала картину схватки: сплошное мелькание и ужасные звуки – удары кулаков, впечатывающихся в тело, хруст костей, гортанные вскрики и стоны дерущихся.

Невероятно, но англичанин, похоже, побеждал. Он нанес два сильнейших удара самому здоровому из преследователей, затем ухватил его за одежду и швырнул в кусты.

Другой противник, прихрамывая, подкрался сзади. Сверкнул нож. Фейт предупреждающе вскрикнула, англичанин развернулся и бросился на нападающего. Послышались крики и проклятия.

А затем внезапно наступила тишина.

– Оставь ее себе, англичанин, – прохрипел один из преследователей. – Надеюсь, она наградит тебя сифилисом! – Трое нападавших заковыляли прочь и пропали в темноте.

Собачье рычание прекратилось. Шерсть на загривке пса опустилась, тишину заполнили потрескивание огня да отдаленный плеск волн.

– Они ушли, – отрывисто бросил спаситель.

– В-вы уверены?

– Да. Беовульф не успокоился бы, если б они были где-то поблизости, правда, Вульф?

Пес поднял глаза и, чуть обнажив зубы, низко зарычал. Фейт вздрогнула Ужасное существо было огромным, лохматым, размером с небольшого пони. Беовульф? Он уж скорее походил на одного из мифических монстров, с которыми сражался герой эпоса, от которого псу досталось имя.

– Не бойтесь. Он не любит женщин, но не тронет вас. Ну, с вами все в порядке?

– Да, спасибо. А вы как? Не ранены?

– Я? Разумеется, нет. – Он сказал это так, словно высказанное предположение было смехотворным.

Когда до Фейт дошло, что она в безопасности, все ее тело начала бить дрожь.

– С-спасибо за то, что с-спасли меня. – Не было таких слов, чтобы выразить благодарность за то, что он сделал.

– Николас Блэклок к вашим услугам. – Он протянул Фейт руку. – Теперь вы в безопасности. – Он сказал это так, словно отдал приказ.

– Да. – Фейт закусила губу, справляясь с дрожью. – Спасибо.

Он внимательно вгляделся в ее лицо и сердито нахмурился.

– Пойдемте к огню, посмотрим, что можно с этим сделать. – Он поморщился. – Вы можете идти?

– Да, конечно. – Она направилась в сторону костра, но по какой-то причине ноги отказывались служить. Фейт снова споткнулась и чуть не упала.

Англичанин воскликнул что-то себе под нос, подхватил ее на руки и зашагал к костру.

Она застыла в напряжении, приготовившись убегать. Он крепче обхватил ее и прорычал:

– Дурочка! Почему вы не сказали мне, что у вас болят ноги!

Она бросила на него неуверенный взгляд, но тело слегка расслабилось. Руки замерли в нерешительности, а потом осторожно обвили его шею. Незнакомец не возразил, и Фейт обняла его покрепче, ухватившись за ворот рубашки. Она не привыкла к тому, чтобы ее носили на руках.

Это удивило его. У ее зеленого платья был достаточно низкий вырез, чтобы продемонстрировать изящные, очень женственные изгибы. Платье было шелковым, дорогим, хотя грязное и местами порванное. Зато накидка казалась толстой, грубой тяжелой. Из домотканой шерсти. Странное сочетание.

Сейчас, когда она была прижата к его груди, он не мог не почувствовать ее запах. Его тело отреагировало точно так же, как в первый раз, когда она сбила его с ног и повалила на землю. Возбуждение. Сильное и мгновенное.

Благодарение Богу, что сейчас темно. Он заставил себя мысленно сосредоточиться на загадке. Она пахла свежестью. Женщиной. Ни следа духов, лишь острый запах женщины. Она выглядела как потрепанная уличная девка, одежда была грязной и порванной, и все же пахло от нее свежее, чем от многих леди, которых он знавал. Слишком многие из них обильно обливаются духами вместо того, чтобы мыться. И тем не менее в такой невозможной ситуации эта бродяжка умудрялась оставаться чистой.

Глупая женщина! Какого дьявола она вообще делает среди французских дюн? Неудавшееся любовное свидание? Он сомневался. Несмотря на странную одежду, она не похожа на распутницу. Тогда что все это значит?

Судя по ее речи, она благородного происхождения. Выговор у нее чистый, безо всякого диалекта. Ник по опыту знал, что претенциозность исчезает, когда люди боятся за свою жизнь. Так что аристократический выговор для нее естественный.

Но благовоспитанные английские девушки не бродят где попало без сопровождения, и уж тем более в темноте среди французских дюн.

Он посадил ее на одеяло возле костра, отодвинув в сторону гитару, еще мгновение понаблюдал, как незнакомка трясущимися руками пытается поправить одежду, приглаживает волосы, принимая некую видимость самообладания. Беглянка была худой и какой-то неопрятной. Нос у нее облупился, кожа в прыщах и пятнах, а лицо перекошено. Распухло, заметил он, приглядевшись повнимательнее. Волосы забраны в тугой узел. Выбившиеся пряди свисали слипшимися, грязными сосульками.

Весит она немного. И смотреть особенно не на что. Ее единственной претензией на красоту были эти большие, широко распахнутые глаза, окаймленные черными ресницами. Чистые, как вода, и ясно отражающие все ее эмоции и переживания. Глаза, в которых мужчина мог бы утонуть – если б пришла ему такая фантазия. Ник не собирался тонуть ни в чьих глазах.

И еще ее рот. Он просто не мог смотреть на ее рот. Мягкий, полный и уязвимый, рот, созданный для поцелуев. Впрочем, Ник не собирался его целовать.

– С-спасибо вам. Мне очень жаль. Я не хотела... – Ее голос дрогнул и сорвался, и Ник приготовился к женской истерике.

Беглянка удивила его, сделав глубокий вдох и взяв себя в руки. Дрожащим голосом она проговорила:

– Я очень сожалею, что втянула вас в эти неприятности, но я просто не знала, что делать. Я так благодарна вам за помощь. Вы такой храбрый, так ужасно рисковали ради...

– Чепуха! – резко оборвал он ее. – Я солдат... был солдатом. Ничего не имею против драки, а те трое едва ли представляли серьезную угрозу.

Ее нижняя губа дрожала. Она закусила ее. Ник сунул руку в карман сюртука и вытащил фляжку.

– Выпейте. Это поможет успокоить нервы.

– О, но я...

– Даже бывалых солдат, случается, бьет дрожь после сражения. – Он сунул маленькую фляжку ей в руку. – Не спорь. Пей.

Она подозрительно посмотрела на него. Он закатил глаза и нетерпеливо проговорил:

– Я не хочу напоить тебя, девочка. Просто сделай, как тебе говорят, и выпей. Это поможет. Успокоит нервы и согреет.

– Я не замерзла, – пробормотала она, по фляжку все-таки взяла.

Он присел перед ней на корточки и потянулся к подолу ее юбки.

– Перестаньте! Что вы делаете? – взвизгнула она и попыталась оттолкнуть его руки.

Он поймал ее мельтешащие руки одной рукой и сурово заметил:

– Не глупи! Как, дьявол побери, я могу посмотреть на твою лодыжку, если не подниму юбку?

Она просверлила его гневным взглядом.

– П-почему вы хотите посмотреть на мою лодыжку?

– Потому что она повреждена, разумеется!

Она с сомнением взглянула на свою ногу.

– Вообще-то она действительно довольно сильно болит, – неуверенно призналась беглянка. Как-то даже удивленно.

Возможно, она была слишком напугана, чтобы обратить внимание на боль, решил Ник, отпуская ее руки. Порой такое случается. Раненые продолжают сражаться не сознавая, что ранены, до тех пор, пока бой не закончится. Он поднял фляжку, которую она уронила.

– Я же велел вам выпить. Это облегчит боль.

Фляжка была серебряная, поцарапанная и немного помятая от долгого использования. Фсйт открутила пробку и поднесла фляжку к губам. Огненная жидкость обожгла горло, и Фейт задохнулась и закашлялась.

– Ч-что это было? – выдохнула она, как только смогла отдышаться. – Я не ожидала...

– Бренди. Не совсем дамский напиток, но вам он необходим после шока, который вы пережили.

Она вытерла глаза, на которых выступили слезы.

– Вы хотели заменить один шок другим? – Ее голос был хриплым от кашля, но Ник уловил храбрую попытку пошутить.

– Вот и молодец, – мягко сказал он.

Тихо сказанные слова одобрения заставили Фейт задуматься. Было что-то в его голосе – что-то повелительное. Он сказал, что был солдатом. Офицером, наверное. Чувствовалась в нем неосознанная привычка командовать.

Теперь, когда обжигающее воздействие бренди прошло, приятное тепло стало разливаться по телу. Фейт чувствовала, как оно успокаивает ее взвинченные нервы, согревает кровь.

– Спасибо. – Возвращая ему фляжку, она увидела, что его пальцы разбиты и содраны в недавней драке. – Ваши бедные руки... – пробормотала она.

Он пожал плечами:

– Ерунда. – Потом поднес фляжку к губам и сделал глоток, нисколько не поперхнувшись. – Как вас зовут?

Фейт заколебалась.

– Я же назвал вам свое имя – Николас Блэклок, – напомнил он ей.

– Фейт Меррид... Меррит, – поправилась она. Не стоит открывать свое настоящее имя. Хватит того, что она сама опозорилась, ни к чему еще пятнать репутацию сестер.

– Очень приятно, мисс... Меррит. – Намеренная пауза показала ей, что он заметил ее поправку. – Теперь позвольте мне взглянуть на вашу лодыжку.

Фейт вздрогнула, когда большие руки скользнули под юбку и коснулись нежной кожи под коленками.

– Что?..

– Я хотел развязать ваши подвязки, чтобы снять чулки. – Его голос был таким невыразительным, что она сразу поняла: он знает, что на ней нет чулок.

Фейт понурила голову. Ни одна порядочная женщина не ходит без чулок.

– Мои чулки совсем разорвались.

– Ясно. – Он поднял ее юбки и закатал до колен. Чувствуя себя постыдно обнаженной, она попыталась опустить их ниже, но он остановил ее взглядом. Как он это делает?

Свет от костра упал ей на ноги, и рот Ника сжался в тонкую линию, когда он расшнуровал ее ботинки. Она сразу поняла, что он подумал. Ни одна леди не станет носить такую грубую обувь.

– Мои туфли были слишком тонкими. Я выменяла их на ботинки, – пробормотала она. Он не ответил и осторожно стащил с нее ботинки. Она услышала, как он втянул воздух, резко сквозь зубы.

Ник сел на корточки и сурово воззрился на нее.

– Как, черт побери, вы дошли до такого состояния? – Он говорил тихо, но она вздрогнула от гнева, который так и бурлил в нем.

Она отвела глаза.

– По глупости.

– Кто заботится о вас?

– Я сама.

Он пробормотал что-то себе под нос и стащил с себя сапоги, затем снял сюртук. Как раз когда она уже начала нервно гадать, что он снимет следующим, Ник наклонился и снова подхватил ее на руки.

– Что?.. – Она уцепилась за него.

– Я отнесу вас к морю. – Голос выдавал его злость. – От соленой воды будет жутко больно, но она промоет ваши ступни и ноги как ничто другое.

– Я знаю, что ноги грязные, но незачем так сердиться. Я не просила вас снимать с меня ботинки.

– Грязные! Отмочить ваши ноги в воде – единственный способ снять с них эти чертовы тряпки. Они приклеились к вашим ступням запекшейся кровью!

– О!

– А ваши ноги – сплошные царапины и порезы.

– Я поднимала юбки, когда бежала. Ткань все время цеплялась за колючки.

– Ну конечно! – Его голос стал чуть ли не свирепым. – Не дай Бог, если дурацкая старая юбка порвется о колючки. Гораздо разумнее порвать в клочья кожу!

– Все было не так, – объяснила она с достоинством. – Просто юбки цеплялись за кусты и задерживали меня.

Он заворчал:

– А что насчет ботинок? Ваши ступни все сплошь в волдырях!

– Мне пришлось долго идти пешком, – начала она, но тут же замолчала. Это не его дело. Он не имеет права злиться.

Это ее ноги и её ботинки. Она не обязана никому ничего объяснять Никому, кроме своих родных.

Он прошел оставшийся до воды путь в молчании и продолжал идти до тех пор, пока море не дошло ему до колен.

– Приготовьтесь. Будет чертовски больно. – Когда он это говорил, ею голос был рассерженным и мягким одновременно.

Фейт охнула, когда холодная вода безжалостно обожгла ее многочисленные царапины, порезы и волдыри. Она еле сдержалась, чтобы не закричать, стиснула зубы и заставила себя терпеть.

Вес девочки Мерридью умели терпеть боль без слез. Дедушкино воспитание.

Ник стоял в воде рядом с ней, не говоря ни слова. Прошло некоторое время, прежде чем до нее дошло, что он поддерживает ее. И что она ухватилась за нею мертвой хваткой. К тому времени худшее было позади.

Фейт открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее. Лицо его казалось угрюмой маской.

– Лучше?

Она все еще не могла говорить, поэтому кивнула.

– Умница Я отнесу вас на вон тот камень, посмотрим, удастся ли мне теперь снять тряпки с ваших ног. – Он отнес ее на плоский камень и осторожно усадил на него – Держите больную лодыжку в воде. Я знаю, вода холодная, но от нее спадет опухоль.

Фейт подняла одну ногу из воды, и с поразительной нежностью для таких больших рук он стал разматывать тряпки, обернутые вокруг ступней. Она смотрела. Ее ноги и в самом деле выглядели ужасно – ободранные и кровоточащие. Неудивительно, что соль так жгла. Фейт и не сознавала, как сильно натерла ноги.

Он снял последние тряпки с ее ступней и выпрямился.

– Держите ноги в воде столько, сколько сможете. Потом согреетесь у огня. Соленая вода лечит. – Он посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом. – Я скоро вернусь. Оставайтесь здесь. – И Ник побрел обратно к берегу, а Фейт осталась сидеть на камне, словно мокрая и растрепанная русалка.

Глава 2

– Лучше? – Николас Блэклок подошел к камню, на котором сидела Фейт.

– Да, спасибо. Вы были правы. Морская вода и вправду помогает.

– Вы, должно быть, уже замерзли. Я разжег огонь. – Он взял ее на руки и побрел к берегу. Фейт прильнула к нему, не зная, что сказать. До сегодняшнего дня ее никогда не носил на руках мужчина. Это было очень приято.

Когда они приблизились к костру, Фейт ощутила восхитительный аромат. Рагу. Нос уловил запах, желудок громко заурчал. Она смущенно взглянула на мистера Блэклока.

– Мои друзья скоро вернутся.

– Ваши друзья?

– Вам не стоило беспокоиться, – сказал он, угадав ее мысли. – Всего лишь Стивенс и Мак, грум и бывший сержант. – Он осторожно усадил ее на одеяло. – Вы пообедаете с нами, разумеется.

– О, но...

И снова этот взгляд.

– Вы пообедаете с нами, – повторил он не терпящим возражений тоном.

Фейт была так голодна, что у нее не хватило духу даже на то, чтобы отказываться ради приличия.

– Спасибо. С удовольствием.

– Хорошо. А теперь давайте посмотрим на вашу лодыжку. – Безо всяких церемоний он поднял ее юбку.

На этот раз Фейт уже не испытывала такой неловкости, но все же было как-то странно ощущать, что се ноги голые, а ею темная растрепанная голова склонилась так низко над ее телом, что чуть ли не касается груди.

– Хорошо. Холодная морская вода сделала свое дело. Опухоль немного спала. Теперь чуть-чуть мази... – Он бесстрастно взглянул на Фейт. – Лошадиная мазь, но она и людям хорошо помогает. – Он сунул пальцы в банку с мазью, стоящую неподалеку, и очень осторожно размазан мазь по лодыжке. Мазь была холодной, с резким запахом, от которого у Фейт выступили слезы, но когда Ник легкими движениями стал втирать мазь, Фейт словно зачарованная наблюдала за его руками.

Они были большими и мозолистыми и на первый взгляд казались неуклюжими, но самая ласковая из ее сестер не могла бы обращаться с ногами Фейт нежнее. Руки Феликса были длинными и изящными, но тоже сильными и мозолистыми от игры на скрипке, вот только никогда они не обращались с Фейт так нежно и заботливо.

Нет смысла оплакивать прошлое. Ей некого винить, кроме себя самой. Какую ужасную ошибку она совершила! И все из-за сна. Сон... даже теперь он отдавал горечью во рту.

Когда-то давно, когда Фейт с сестрами еще жили под опекой своего жестокого деда, им, сестрам-близняшкам, в одно и то же время приснился очень яркий сон. Они проснулись и поняли, что покойная мама прислала им напоминание: все будет хорошо. Перед смертью мама обещала всем своим дочерям, что они найдут и любовь, и смех, и солнце, и счастье.

Хоуп приснился мужчина, который танцевал. Фейт увидела мужчину, играющего на скрипке.

А потом они вырвались из-под дедовой опеки и приехали в Лондон. И Хоуп нашла своею мужчину из сна, своего дорогого Себастьяна, и вышла за него замуж около трех месяцев назад. А Фейт услышала, как Феликс играет, и поняла – поверила – с первых восхитительных нот, что он – ее мужчина из сна. Но сон обратился кошмаром...