Глава 3

– Мисс Мерридью к его светлости герцогу Динзтейблу. Высокомерный дворецкий неодобрительно взглянул на нее сверху вниз. Пруденс выпрямилась во весь рост и смотрела на его ливрею, стараясь выглядеть уверенно и беззаботно, словно она каждый день наносит визиты незнакомым мужчинам. Незнакомым герцогам. Герцогам-отшельникам.

Дворецкий перевел взгляд на взволнованную горничную Пруденс. Лили, залившись румянцем, не поднимала глаз от беломраморных ступеней лондонского особняка герцога Динзтейбла. Дворецкий снова переключил внимание на Пруденс.

– Его светлость ждет вас, мисс? – спросил дворецкий скучающим тоном.

Пруденс, в свою очередь, попыталась принять томно-усталый вид. Это далось ей не просто, поскольку ее сердце стучало как метроном, но без этой гримасы не обойтись. Приехав в Лондон, Пруденс узнала, что скука стала признаком модной утонченности и изысканности. Чем больше на ее лице будет томной скуки, тем более искушенной в последних капризах моды она будет казаться. Пруденс была уверена, что дворецкий герцога Динзтейбла распахивает двери только перед самыми изысканными модницами.

К тому же от него пахло мускусом. Как можно бояться дворецкого, от которого пахло духами? Пруденс в притворном удивлении приподняла бровь.

– Думаю, его светлость будет очень огорчен, если не встретится со мной.

Дворецкий заколебался.

– Что же вы медлите? – твердым голосом сказала Пруденс. – Идет дождь, моя горничная совсем продрогла.

Дворецкий взглянул на Лили, которая, после того как Пруденс незаметно подтолкнула ее локтем, задрожала.

– Хорошо, мисс. Прошу подождать в Зеленой гостиной, пока я доложу его светлости.

Молча указав Лили на стул в холле, он взял у Пруденс зонт, шляпку, мокрую мантилью и проводил ее в большую комнату, обставленную в египетском стиле.

– Садитесь, мисс. – Дворецкий поклонился и вышел из комнаты.

Пруденс огляделась, выбирая где присесть. Это была непростая задача. Взгляд привлекало зеленое с позолотой канапе в виде ладьи Клеопатры. Резное изголовье украшали изображения водяных лилий, дельфинов и извивающихся аспидов. Другой конец, из черного дерева с позолотой, загибался, словно носок туфли восточного владыки. Канапе опиралось на ножки в форме крокодильих лап.

На таком диване с прямой спиной не посидишь, он так и приглашает привольно раскинуться. Не может же она, развалясь, встретиться с незнакомым герцогом. Ей потребуется все имеющееся у нее достоинство и самообладание.

Осторожно присев на краешек резного кресла из черного дерева, подлокотники которого заканчивались позолоченными львиными головами, она принялась ждать.

Пруденс сидела в самой благородной позе, разгладив платье и перчатки, стараясь успокоить громко стучащее сердце. С буфета на нее бесстрастно взирали египетские боги: Анубис с головой шакала и Гор с головой сокола. Поблизости стояла скамеечка для ног. Ножками ей служили вырезанные из дерева львиные лапы, вверху превращавшиеся в скульптурные изображения весьма нескромно одетых девушек. Пруденс попыталась представить в этой комнате дедушку. Его хватил бы удар, решила она. Эта мысль приободрила ее.

Она никогда в жизни не совершала смелых поступков, кроме тайной помолвки с Филиппом. Но незамужней даме прийти без приглашения в дом к незнакомому джентльмену – это действительно требовало мужества. Даже кучер дяди Освальда был шокирован, когда она поинтересовалась адресом герцога. Девушки, очевидно, не должны интересоваться подобными вещами.

Сфинкс молча взирал на нее со стены. Ее пальцы нетерпеливо барабанили по сумочке. Это была та самая сумочка, что вызвала гнев дедушки. Она немного помялась, когда он в ярости швырнул ее на пол, но была очень дорога Пруденс. И, будучи сделанной в форме египетского саркофага и выдержанная в голубом, зеленом, черном и золотом тонах, очень соответствовала этой комнате.

Грейс была бы потрясена, увидев Зеленую гостиную. Ее маленькая сестренка увидела бы, что далеко не все считают египетский стиль языческим и греховным. Пруденс заметила, что ее пальцы судорожно сжимают сумочку, и заставила их разжаться.

Если она все устроит должным образом, Грейс никогда больше не будут бить за невинные шалости. Все зависит от того, как удастся поладить с герцогом. И дядей Освальдом.

Часы из позолоченной бронзы, украшенные грифонами, шумно тикали на каминной полке. Десятый час. Дядя Освальд, должно быть, уже выпил стакан горячей воды с яблочным уксусом и занялся яйцами-пашот. У нее есть, наверное, двадцать минут. Если дядя Освальд не приедет раньше. Но он человек твердых привычек.

Пруденс в сотый раз расправила на коленях юбки. Она думала о том, как заманчиво быть отважной и безрассудно-смелой, вместо того чтобы всегда стараться казаться незаметной, чтобы не привлекать внимания дедушки. Но чем дольше она ждала, тем больше тревожилась, и смелость ее постепенно таяла.

Она велела себе успокоиться. Ничего плохого не случится, Лили рядом. Кроме того, другого выхода у нее нет.

Часы беспощадно отсчитывали время. Сфинкс бесстрастно смотрел в пространство. Львиные морды оскалились в безмолвном крике.

Где этот чертов герцог? Дядя Освальд будет здесь с минуты на минуту!

– Что тут у нас, Бартлетт?

Пруденс подпрыгнула. В дверях стоял высокий темноволосый джентльмен довольно беспутного вида. Пруденс растерянно заморгала. Она уже видела в Лондоне нескольких герцогов. Этот выглядел совсем не так как подобает обладателю этого титула. Его одежда, хотя и отменного качества, помята. Сюртук накинут кое-как и не застегнут. Небрежно завязанный галстук съехал набок, подчеркивая безупречную модную сорочку. К тому же он, кажется, небрит, красиво очерченный подбородок покрыт темной щетиной.

Она ожидала, что герцог, пусть даже герцог-отшельник, окажется более опрятным. Только герцоги королевской крови могли позволить себе не считаться с приличиями. Но на то он и отшельник. А может быть, она вытащила его из постели? От этой мысли Пруденс покраснела.

Не знай она, кто он, она бы тревожилась, оставшись с ним наедине, поскольку он определенно выглядел мрачным и опасным. Блеску в его глазах не следует доверять ни одной девушке, герцог он или нет, решила про себя Пруденс. Его темные глаза прищурились. Казалось, что он посмеивается над незваной гостьей.

Пруденс выпрямилась на жестком стуле и прижала сумочку к груди.

– Бартлетт? – снова обратился он к стоявшему на пороге дворецкому. – Кто наша очаровательная гостья?

Герцог не спеша прошел в комнату, не спуская глаз с Пруденс. Дворецкий последовал за ним, распространяя запах мускуса.

– Эта молодая особа, сэр, появилась сегодня ранним утром, выразив твердую решимость поговорить с герцогом Динзтейблом. В холле есть еще одна дама, сопровождавшая эту юную особу.

Пруденс возмущенно вскочила.

– Как вы смеете говорить обо мне в таком тоне! Я не молодая особа – я молодая леди! И я не появилась ранним утром, было вполне подходящее время...

Высокий джентльмен насмешливо вскинул бровь, и Пруденс, вспыхнув, поправила себя, припомнив, что, вероятно, вытащила его из постели. К тому же она намеревалась быть скучающей утонченной леди, привыкшей наносить визиты джентльменам.

– Возможно, для некоторых это немного рано, но, когда вы услышите, что я скажу, ваша светлость, я уверена, вы поймете.

– Но... – начал было дворецкий.

– Хватит, Бартлетт, – прервал его высокий джентльмен.

Дворецкий замялся, с сомнением переводя взгляд с герцога на Пруденс.

Выражение его лица привело Пруденс в негодование.

– Ваш хозяин будет со мной в полной безопасности, – дерзко заявила она. – Я не причиню ему вреда!

Высокий джентльмен усмехнулся:

– Ты слышал, что сказала леди, Бартлетт? Я в полной безопасности. Можешь идти.

Дворецкий вышел.

– Какой противный тип! – выпалила Пруденс. – Хотя, полагаю, вы ему именно за это платите.

– Вовсе нет – у него это получается само собой, – сказал герцог. – Хотя должен признаться, что временами я нахожу его... отпугивающие манеры весьма полезными. – Он уселся на канапе в виде ладьи, закинул ногу на ногу и с веселым любопытством уставился на нее. – Чем могу служить, мисс...

Она окинула его критическим взглядом, заметив, что он привольно расположился на канапе.

– Мисс Мерридью. Пруденс Мерридью, – как могла сдержанно сказала она. Взгляд герцога приводил ее в замешательство. – У меня четыре сестры. Я самая старшая.

– В самом деле? – вежливо поинтересовался он.

– Да, и в этом вся проблема, – сказала Пруденс. – Одна из нас должна выйти замуж. – Она нахмурилась, сообразив, что неверно начала свою речь.

Она репетировала ее ночь напролет, пока не выучила наизусть. Но от того, как этот темноглазый мужчина смотрел на нее, все слова вылетели у нее из головы.

– Понятно. И вы воображаете, что это имеет какое-то отношение к герцогу Динзтейблу?

Его слова были абсолютно лишены хоть какой-нибудь вежливости, а в тоне появилась явная резкость. Темные глаза пристально смотрели на нее, и Пруденс почувствовала, что ее нервозность усиливается.

– Да. Нет. Не в прямом смысле. Это моя ошибка. – Она замолчала, сообразив, что не может собраться с мыслями. На нее это не похоже. – Простите. Я заварила ужасную путаницу. Мне очень неловко.

Она встала и прошлась по комнате, чтобы остудить вдруг полыхнувшие жаром щеки. Его взгляд выбивал ее из колеи. Она несколько раз глубоко вдохнула, успокаивая дыхание, и решила, как лучше объяснить. Он прав в своих подозрениях. Она объявила, что помолвлена с ним. Ему вот-вот предстоит встреча с разгневанным дядей Освальдом. Пруденс крепче прижала к груди сумочку, посмотрела на часы и заставила себя продолжить:

– Я должна извиниться, ваша светлость, это все из-за меня. Я действительно не намеревалась впутывать вас в эту историю, только... – Она вздохнула. – Это запутанная история, но я постараюсь сократить ее и изложить голую правду.

Он улыбнулся.

– Отлично. Я предпочитаю голую.

Он ухитрился сказать это с... озорством. Пруденс быстро заморгала и пожалела, что у нее нет веера, за который можно спрятаться. Здесь действительно очень тепло.

– Понимаете, одна из нас должна быстро найти себе мужа. Но только не я.

Темная бровь приподнялась в язвительном вопросе. Пруденс торопливо продолжила:

– Это должна быть одна из моих сестер. Только мой дядюшка решил, что нам нельзя выезжать, пока я не выйду замуж.

– Ясно.

Она вспыхнула и почувствовала, что не может назвать ему причину дядюшкиного решения.

– Да. Поэтому я солгала ему...и... прозвучало ваше имя... простите. Я очень сожалею, правда. Я думала, что это не создаст никаких проблем, поскольку считала, что вы на севере Шотландии! Понимаете, я рассчитывала получить отсрочку. Письма все время теряются.

Его подвижный рот дрогнул, твердый взгляд сменился насмешливым блеском.

– Да, с моей стороны весьма беспечно появиться в Лондоне. Это ставит вас в весьма затруднительное положение. – Он медленно улыбнулся, от чего на время все здравые мысли вылетели у нее из головы.

– Ох, н-нет... – запнулась она. – Вы не могли знать. Но я была потрясена, узнав, что вы здесь. Вы ведь почти не бываете в обществе?

– Нет, – сказал он извиняющимся тоном, – там мало интересных людей.

Часы пробили полчаса, вызвонив мрачно-тревожную мелодию. Пруденс подпрыгнула.

– Не может быть... половина десятого. Уже! – Она снова зашагала по комнате.

– Согласен, нелепое время. – Он зевнул.

Нелепое? Пруденс изумленно уставилась на него. Он явно не понимает безотлагательности ситуации. Если бы он перестал смотреть на нее так – как веселый сатир, она бы ему все четко объяснила.

– Дело в том, ваша светлость, что дядя Освальд сейчас приедет поговорить с вами. В любую минуту. Чтобы потребовать объяснений.

– Так дядя Освальд тоже сердится, что я не остался в Шотландии?

– Ох, да нет! – в полном смятении выпалила Пруденс. – Он, конечно, в восторге, что вы здесь. – Она вспыхнула и, проглотив ком в горле, попыталась собраться с мыслями. – По некоторым довольно сложным причинам, но из альтруистических соображений я позволила дяде сделать определенные умозаключения относительно вас. И меня, – путано объяснила Пруденс.

Она почувствовала, что ее лицо горит огнем. На нее это совсем не похоже, но ситуация просто фантастическая, и то, как этот мужчина окидывает ее взглядом, очень смущает. Он приводит ее в крайнее волнение.

– Определенные умозаключения?

Пруденс бросила на него умоляющий взгляд, снова оттягивая момент признания.

– Поверьте мне, ваша светлость, я никому не хотела доставить неприятности.

– Нет, конечно, нет.

Она заметила, что в его глазах заплясали веселые огоньки. Как он мог смеяться в такую минуту!

Он поднялся, пересек комнату и дернул за висящий у камина шнурок. В ту же минуту дверь отворилась. И на пороге появился дворецкий.

– Пожалуйста, бренди, Бартлетт. И что-нибудь для леди. Ликер? Чай?

Пруденс была изумлена:

– Как можно пить ликер в такую рань?!

Герцог кивнул Бартлетту:

– Чай для мисс Мерридью и бренди для меня. Бартлетт, принеси графин.

– Но вы не можете встретить дядю Освальда с бокалом бренди в руках!

– Милая девушка, боюсь, иначе я его не встречу. Видите ли, для меня сейчас не утро, а конец долгой утомительной ночи. И если мне придется вести трудный разговор, не подкрепившись бренди, я не отвечаю за последствия.

От его слов Пруденс охватило чувство вины. Она вновь собралась с мыслями. Ее ситуацию весьма трудно втолковать и трезвому герцогу.

– Но дядя Освальд питает отвращение к ликерам!

– Тогда предложим ему чаю.

– Пожалуйста, будьте серьезным. Вы себе представить не можете, что сейчас произойдет!

Он рассмеялся, и густой гортанный смех наполнил комнату.

– Я не имею об этом ни малейшего понятия.

Появился Бартлетт с подносом, на котором стояли чайник, блюдо с бисквитами, чашка, сахарница, стакан из толстого хрусталя и высокий хрустальный графин, наполненный медового цвета напитком. Как только он поставил поднос на стол, громом с ясного неба прозвучал стук дверного молотка.

– Не может быть! Он здесь! Дядя Освальд! – вскрикнула Пруденс.

– Бартлетт, я думаю, это стучит родственник этой леди, – сказал герцог. – Проводи его сюда, пожалуйста.

Дворецкий поджал губы и, поклонившись, вышел из комнаты.

– Суть в том, – быстро сказала Пруденс, – что по причине, о которой сейчас нет времени говорить, я сказала ему, что мы с вами тайно обручились...

Его улыбка мгновенно исчезла.

– Обручились!

– Да, простите меня. Это все, что я могла сделать, чтобы заставить его вывозить в свет Чарити и двойняшек Фейт и Хоуп. Это нужно было срочно сделать, хотя я не могу сейчас объяснять вам почему. Но дядя Освальд не позволял им выезжать со мной...

– Как я вижу, у него для этого была веская причина, – с иронией заметил герцог.

– Да. Потому что... – Она залилась краской. – Причина не имеет значения. Значение имеет то, что они не могли вращаться в свете, пока я буду стоять у них на пути. И я подумала, что вы вполне подходите для моей цели, поскольку вы знаменитый отшельник...

– Вы говорите серьезно? – с интересом перебил ее герцог.

– Что? – смутилась Пруденс.

– Знаменитый отшельник.

– Да не я, а вы! Хватит шутить, – возмутилась она. – О Господи! Прошу простить – у меня нервы на пределе! Это вы знаменитый отшельник! Но вы покинули свое убежище, а какой-то несносный сплетник напечатал об этом в газете, и теперь дядя Освальд явился сюда требовать, чтобы вы женились на мне. Немедленно!

– Что?!

Пруденс с удовлетворением заметила, что от его улыбки не осталось и следа.

– Я говорила вам, что это серьезно, ваша светлость. На его лице появилось выражение порочного ликования.

– Да уж, вижу. – Он усмехнулся. – Мне определенно нужно выпить бренди. – Он подошел к столу. – Не желаете чаю, мисс Мерридью?

Из-за двери доносился шум. Дядя Освальд требовал встречи с герцогом Динзтейблом. Пруденс поспешно подошла к герцогу и, успокаивая, положила ладонь на его руку.

– Не бойтесь, – торопливо прошептала она. – Это недоразумение, а не ловушка. Если вы дадите моему дяде понять, что у нас есть взаимопонимание, даю вам честное слово, что постараюсь как можно скорее расторгнуть нашу помолвку. Пожалуйста. Умоляю вас, слушайтесь меня. Доверьтесь мне, ваша светлость. Я не причиню вам вреда.

Он опустил глаза на ее кисть, успокаивающе похлопывающую его по руке.

– Довериться вам?

Он долго смотрел ей в глаза, и Пруденс вдруг показалось, что произошло нечто важное. Он шевельнулся и снова насмешливо посмотрел на нее, словно мгновения внезапно возникшей связи не существовало.

– Что ж, выпускайте своего дракона, милое дитя, – сказал он, поднося к губам бокал.

Пруденс тревожно всматривалась в его лицо. Оно было непроницаемым. На какую-то секунду его долгий взгляд подбодрил ее, словно она могла на него рассчитывать. А мгновение спустя он, казалось, находил эту историю весьма забавной, и визит дяди Освальда его совершенно не беспокоил. Может быть, он считал себя в полной безопасности из-за своего титула?

Она сделала глубокий вдох и собрала все свое мужество в ожидании надвигающейся сцены.

Гидеон искоса с интересом наблюдал за ней. Она привлекательная малышка, решил он, не красавица в традиционном смысле этого слова, но решительная и милая. Простое бледно-зеленое платье подчеркивало ее густые сияющие волосы, светлую кожу и большие серые глаза. Ее строгий стиль и прямой взгляд действовали освежающе.

Но в ее поведении не было ничего аскетичного, как и в его интересе к ней, вынужден был признаться он. Этот маленький упрямый подбородок вскинут навстречу проблемам. Кажется, сунув своей выдумкой незнакомого герцога в жерло кипящего вулкана, эта малышка теперь полна решимости защитить его.

Его это развлекало. Он отхлебнул коньяк и заключил с собой маленькое пари, как далеко она позволит зайти шутке, прежде чем во всем признаться. Конечно, она может оказаться шантажисткой. Но он так не думал. Он слишком хорошо знал женщин подобного сорта.

– Значит, вы защитите меня от своего дяди? – мягко сказал он.

Она быстро повернулась к нему. Широко распахнутые глаза смотрели искренне.

– Конечно.

Это было не только ново, это было неодолимо, и Гидеон не мог с этим ничего поделать. Не раздумывая, он отставил стакан. Схватил незнакомку в объятия и поцеловал. Он думал, что это будет быстрый легкий поцелуй, своеобразная благодарность за озорную шутку, но вместо этого погрузился в неожиданные глубины. У нее был удивительно сладкий и невинный вкус, но она не удержалась от инстинктивного ответа. Совсем не аскетка, подумал он весело и продолжил поцелуй.

Она дурманила ему голову. Он позволил инстинкту руководить собой и сильнее прижал ее к себе, наслаждаясь изгибами ее тела. Ее скованность постепенно прошла, и, когда он почувствовал ее первый неуверенный ответ, его охватил собственнический инстинкт.

Шум за дверью привел его в себя. Гидеон неохотно отпустил девушку, она отпрянула. Вскинув на него глаза и моргая, девушка выглядела просто прелестно и восхитительно. У него возникло большое искушение поцеловать ее снова.

В ее взгляде сквозили неодобрение и настороженность.

– Вам не следовало этого делать.

– Если вы будете так на меня смотреть, я сделаю это снова, – тут же ответил он.

– Вы не посмеете! – с вызовом посмотрела на него Пруденс.

Он спрятал улыбку. Даже ее возмущение было притягательным. Победив желание снова поцеловать ее, он взял бокал и сделал глоток бренди. Дверь с грохотом распахнулась. Пруденс подпрыгнула и схватила Гидеона за руку. Он не сомневался, что она сделала это бессознательно.

– Боже милостивый! – Изысканно одетый пожилой человек замер на пороге, оцепенело глядя на них. – Пруденс! Как ты здесь оказалась?

Несомненно, Это дядя Освальд. Гидеон неторопливо допил бренди, прекрасно сознавая, что пожилой джентльмен сопит и фыркает от возмущения, но, подчиняясь правилам приличия, вынужден ждать, пока хозяин заметит его присутствие. Гидеон позволил себе немного затянуть это ожидание. Мисс Мерридью все еще цеплялась за его руку – бессознательно, предполагал он, хотя не был в этом уверен. Он ждал, когда дядя Освальд заметит ее жест. Это не заняло много времени.

– Какое бесстыдство! – Лицо пожилого джентльмена потемнело, белые брови сердито сошлись на переносице.

Не упуская подвернувшейся возможности, Гидеон обнял Пруденс за талию. Восхитительная талия, решил он, такая соблазнительная, с влекущими изгибами вверху и внизу. Пруденс застыла под его рукой.

– Не смейте прикасаться к моей внучатой племяннице, вы, небритый нахал! – взревел дядя Освальд.

Небритый нахал, не обращая на него внимания, крепче обнял Пруденс за талию и искоса бросил на нее озорной взгляд. Дядя Освальд злобно заворчал, словно рассерженный индюк. Вспыхнув, Пруденс высвободилась из объятий Гидеона и, запинаясь, представила:

– Дядя Освальд, рада представить тебе герцога Динзтейбла. – Она бросила на Гидеона угрожающий взгляд. – Ваша светлость, это мой двоюродный дедушка Освальд Мерридью.

Оставив манеры низкого соблазнителя, Гидеон учтиво поклонился:

– Ваш покорный слуга, сэр Освальд.

– Вы... Ваша светлость... – нечленораздельно пролепетал дядя Освальд. – Значит, это правда. Но... вы определенно не можете быть тем негодяем, который сбил мою племянницу с истинного пути!

– Увы, это я, – смиренно произнес Гидеон. – Вы думаете, я затеял недоброе? Мне это в голову никогда не приходило. «Негодяй» – это уж слишком сильно сказано. Плут, даже бездельник, это я еще могу принять, не говоря уже о небритом нахале, поскольку меня всю ночь не было дома. – Он удрученно провел рукой по покрытой щетиной щеке. – Но негодяй? Определенно нет!

В ответ на эту откровенную провокацию дядя Освальд снова заворчал:

– Какого дьявола моя внучатая племянница метит на вас, сэр?

Почувствовав, что мисс Мерридью затаила дыхание, Гидеон заколебался, потом бросил на нее томный взгляд.

– Не могу сказать, – честно ответил он.

В конце концов, он ничего не знал о ней, кроме того, что ее губы слаще меда. Услышав, что у нее вырвался вздох облегчения, он улыбнулся. Неужели девушка думала, что он ее выдаст? Давно он так не развлекался.

– Вы отрицаете, что силой вырвали у нее обещание?

– Я мог бы это отрицать, но боюсь, вы мне не поверите, – печально вздохнул он.

– Позор! Особенно для человека вашего положения. Вы должны были знать, что девушка слишком юна, чтобы давать подобные клятвы втайне от своего опекуна!

Гидеон взглянул на Пруденс и пожал плечами.

– Мне она не кажется слишком юной.

– Черт побери! Шестнадцать лет – более чем юный возраст!

Гидеон изумленно посмотрел на Пруденс.

– Не может быть, что только шестнадцать! Поверить не могу. Вы выглядите... э-э... более взрослой. – Он окинул взглядом изгибы фигуры, свидетельствующие о зрелости.

– Не увиливайте, молодой человек! Я говорю о том, что произошло четыре с половиной года назад, и вы это прекрасно знаете!

– Четыре с половиной года назад? – беспомощно повторил Гидеон.

Пруденс, заметив заминку, бросилась ему на выручку:

– Конечно, когда мы обручились. Ты должен знать, что в то время мне было шестнадцать.

– Должен? – Он усмехнулся. – Откуда?

– Мы это обсуждали. – Она вновь обрела самообладание. – Ты забыл.

– Должно быть, я тогда думал о другом, – согласился он и мягко добавил: – Так, значит, сейчас тебе... четыре с половиной и шестнадцать... больше двадцати? Опасный возраст. Неудивительно, что дядя Освальд отчаянно стремится пристроить тебя. Ты почти на грани.

Она, прищурившись, посмотрела на него и сжала руки в кулаки, борясь с желанием надрать ему уши. Она просто восхитительна, решил довольный собой Гидеон.

– Но вы, герцог! – гремел дядя Освальд. – Почему вы ждали четыре года, если так хотели девушку?

– Действительно, почему? – Гидеон снова наполнил бокал. – Не желаете выпить, сэр Освальд?

– Травить себя бренди? В столь ранний час? Позор! – Сэр Освальд побагровел.

– Да, мисс Мерридью меня предупреждала. Тогда, может быть, чаю? – Он указал рукой на столик. – Я велю подать свежий.

Сэр Освальд с видимым трудом справился со своим гневом и голосом.

– Нет. Никаких напитков, спасибо. Я пытаюсь понять, – сказал он, – почему нужны были эти тайны, к чему было ходить вокруг да около?

Гидеон поднял брови.

– Разве я ходил вокруг да около? – с опаской спросил он Пруденс. – С моей стороны это большая странность.

Хоть Пруденс и напустила на себя строгий вид, играющие на щеках ямочки выдали ее. Она была обворожительна, разрываясь между озорством и возмущением.

– Черт побери, вы понимаете, о чем я говорю! – стоял на своем дядя Освальд. – Если вы ждали девушку, то должны были одеться подобающим образом. Хоть вы и герцог, но одеты как распутник!

Гидеон, казалось, был глубоко оскорблен.

– Распутник? – Он взглянул на свою помятую одежду, вздохнул и печально посмотрел на Пруденс. – Я ходил вокруг да около и одеваюсь как распутник. Вы все еще хотите выйти за меня, дорогая?

– Нет, совсем нет! – раздраженно отрезала Пруденс. Разговор пошел совсем не так, как она планировала.

Ей следовало бы лучше контролировать направление беседы, но после поцелуя ее мозг, казалось, отказывался мыслить здраво. Вместо того чтобы взять себя в руки и сосредоточиться на деле, она все время возвращалась к скандальному поцелую. Казалось, даже губы еще покалывает от необычных ощущений.

Теперь она пришла в себя, но ситуация уже вырвалась из-под контроля и развивалась непредсказуемо. Если бы этот чертов герцог перестал нести чепуху и дал ей сыграть роль, которую она полночи репетировала, уже все было бы улажено. Вместо этого он, казалось, решил хорошенько повеселиться.

– Хватит уверток! – бушевал дядя Освальд. – Я требую немедленного ответа. Почему вы не поговорили с ее опекуном, как честный человек?

Пруденс открыла было рот, чтобы объяснить.

– Молчать! Я хочу услышать это от него. Черт возьми! Он и так слишком долго увиливал от ответа! – Дядя Освальд повернулся к герцогу: – Ну, сударь, объяснитесь! Почему вы открыто не попросили ее руки – как порядочный мужчина?

Возникла пауза. Герцог искал подходящий ответ. Пруденс затаила дыхание.

– Я стеснялся, – застенчиво сказал двухметровый гигант и заворчал, когда острый женский локоть незаметно толкнул его в ребра. – Грубиянка, – прошептал герцог.

– Грубиян! – воскликнула она, мастерски изображая дрожь в голосе. – Как я ошиблась в его характере! В шестнадцать я была глупа, но сейчас я взрослая...

– И красавица, – прошептал он ей на ухо.

– И не могу выйти замуж за человека, который не отважился встретиться с тобой, дядя, или с дедушкой.

– Особенно с дедушкой! – театрально простонал герцог. – Боже, какой я отвратительный трус!

– Да, – сурово согласилась она. – Теперь слишком поздно, когда дедушка лежит...

– Упокой, Господи, его душу, – благочестиво провозгласил негодник.

– Бедный дедушка лежит больной! – поправила его Пруденс. – И сейчас не в состоянии вести подобные разговоры. – Она решительно посмотрела на дядю Освальда. – Во всяком случае, теперь пелена спала с моих глаз, и я отчетливо вижу недостатки характера его светлости...

– Думаю, на этот раз вам лучше закрыть глаза на недостатки, – тихо пробормотал неугомонный герцог. – Не говорите, что вы их не заметили. Вы меня обидели, так обидели!

Пруденс, давясь смехом, сжала губы, потом продолжила:

– Я не могу выйти замуж за такого труса.

– Я вовсе не трус. А очень жизнерадостный...

– ...который, – она взглянула на него, пытаясь утихомирить, – продемонстрировал столь легкомысленное отношение к жизненно важному делу.

– Вы про дядю Освальда? – пробормотал Гидеон. – Он пугающе серьезен. На мой взгляд, он мог бы быть повеселее.

Пруденс снова охватил приступ смеха.

– Дядя Освальд, – быстро проговорила она, – поразмыслив, я пришла к выводу, что этот человек мне совершенно не подходит, не говоря уже о том, что он... – Она отчаянно старалась придумать финал, подходящую причину, чтобы расторгнуть помолвку.