В течение нескольких следующих дней жизнь в Корфе текла размеренно и спокойно. После завтрака Эдвард и Кэтрин разговаривали об истории, литературе, вместе читали или играли в шахматы. После позднего обеда Кэтрин по установившейся традиции принимала ванну, после чего Эдвард всегда сам расчесывал ей волосы.
      Утренние недомогания Кэтрин продолжались с пугающим постоянством, и потому Тереза будила ее на заре, принося приготовленную чашку крепкого горячего чая. Это помогало Кэтрин справиться с тошнотой.
      И это утро начиналось так же, как все предыдущие. Тереза принесла чай, Кэтрин лениво спустила на пол ноги, но, взглянув на служанку, мигом забыла о своем недомогании. Тереза передвигалась с трудом, приволакивая ногу.
      – Боже, Эдвард снова поднял на тебя руку?
      – Нет, миледи. Просто мне мешает вот это, – Тереза задрала юбку, показывая спрятанную под ней рапиру.
      Отвязав оружие, прилаженное к ноге, она спрятала ее под кровать.
      – И это еще не все, – загадочно улыбнулась Тереза.
      Она полезла в карман фартука и вытащила из него маленький пистолет.
      – Порох и пули принесу позже, но мне кажется, что он уже заряжен.
      Кэтрин осмотрела затвор и спрятала пистолет под подушку.
      – Ты на славу потрудилась, Тереза. Теперь можно подумать и о побеге. – Желудок вновь свело, и Кэтрин болезненно поморщилась. – Единственная трудность заключается в том, что мы пока не можем планировать его на раннее утро.
      Тереза поспешила принести тазик, и Кэтрин склонилась над ним. Когда ей стало легче, она поинтересовалась тем, где сейчас находится Эдвард.
      – Трудно сказать. В последние дни он совсем со мной не разговаривает. Должно быть, сидит один в своей комнате. Знаете, миледи, ведь он теперь пьет все ночи напролет.
      – А что слышно о Кертисе?
      – Пожалуй, ничего, – пожала плечами Тереза. – Его почти не видно. Приходит в дом только для того, чтобы принести воды.
      Одеваясь, Кэтрин приняла решение.
      – Сегодня мы с тобой должны покинуть этот дом. Поведение Эдварда – это затишье перед бурей, и медлить дальше становится опасно. У Эдварда остался лауданум?
      – Целых три пузырька. В его комнате. Но зачем он вам?
      – Сегодня днем я постараюсь задержать Эдварда, а ты тем временем отлей лауданум из одного пузырька и замени его подкрашенной водой. Лауданум нужно будет подмешать Эдварду в вино.
      – Отплатить Эдварду его же монетой? Прекрасная мысль, миледи, – хихикнула Тереза.
      – Позаботься, чтобы это был сладкий портвейн, который так любит Эдвард. После того, как Кертис нальет вечером ванну, мы уходим. Скажешь Кертису, что ванна останется наполненной до утра. – Кэтрин покачала головой и поправила себя: – Нет, пожалуй, мы угостим его остатками того же портвейна.
      Тереза отправилась готовить завтрак, оставив Кэтрин наедине со своими мыслями. Расчесывая волосы у зеркала, она вдруг ощутила знакомый холодок, всегда предупреждавший ее о надвигающейся опасности.
      В это время в комнату заглянул Эдвард.
      – В чем дело, моя дорогая? Ты опять плохо чувствуешь себя?
      Кэтрин притворно улыбнулась и ответила:
      – Как тебе сказать. Мне не то чтобы плохо, но как-то не по себе. Скажи, мы не могли бы прогуляться после завтрака? Немного свежего воздуха пошло бы мне на пользу.
      Эдвард внимательно посмотрел на нее, словно прикидывал что-то в уме, а затем кивнул:
      – Хорошо, моя дорогая. Если тебе так хочется, мы сходим на прогулку. Я надеюсь, что вскоре ты сумеешь отблагодарить меня за заботу. – Он пылко поцеловал руку Кэтрин и добавил, глядя ей прямо в глаза: – Скоро, моя любимая. Очень скоро.
      Кэтрин еще удержалась, чтобы не отдернуть руку. Она прекрасно поняла, о чем говорит Эдвард, и с надеждой подумала, что успеет сбежать, пока не станет слишком поздно.
      После завтрака Эдвард сам подал Кэтрин накидку и повел девушку на прогулку. Она держала его под руку, а Эдвард без устали рассказывал ей о тех местах, в которых они оказались.
      Ее радовало, что Эдвард, стараясь поразить ее своей осведомленностью, раскрывает ей все, что она надеялась узнать. Подтвердилось, что они находятся на острове Парбек, который только назывался островом, но на самом деле был соединен с материком. На севере находился залив Пул, а с востока и юга – открытое море. Кэтрин слушала очень внимательно, одновременно следя за тем, чтобы не проявлять излишнего интереса к рассказу Эдварда.
      – Твои познания просто поразительны, Эдвард, – сказала она. – А вот я никогда не была сильна в географии.
      Он опять забубнил, а Кэтрин тем временем мысленно представила себе карту с очертаниями береговой линии этой части Англии. «Рядом с морем я не пропаду, оно меня не подведет», – подумала она.
      Она широко улыбнулась, не замечая при этом пары темных глаз, пристально следивших за ней из-за дальнего кустарника.
 
      До обеда ей не удалось переговорить с Терезой, и Кэтрин не знала, сумела ли та подмешать лауданум в вино Эдварда. Только когда стол был сервирован, она заметила легкий кивок Терезы. Все в порядке.
      Взяв инициативу в свои руки, Кэтрин приказала принести вина, но тут пришла очередь Эдварда удивить ее. Он наклонился к Кэтрин и сказал:
      – Нет, сегодня я пить не буду. Я вчера слегка перебрал и потому с утра мучаюсь головной болью.
      – Ну, один стакан тебе не повредит, Эдвард. Смотри, это же твой любимый портвейн.
      Он отрицательно покачал головой. Кэтрин подняла голову и увидела странную улыбку на лице Терезы.
      «Неужели я совершила ошибку, доверившись ей? – подумала Кэтрин. – Она предала меня! Ах, Тереза, Тереза!»
      Тереза поставила перед ними поднос, и Эдвард с удовольствием потянул ноздрями:
      – Как вкусно пахнет! Мой любимый крем!
      – Я старалась угодить вам, милорд.
      – Дорогая, ты должна обязательно попробовать его с шоколадным соусом. Превосходно! – сказал Эдвард, щедро накладывая десерт на свою тарелку и погружая в него серебряную ложку.
      – Я не хочу, – покачала головой Кэтрин. – С детства не люблю шоколад. От него у меня сыпь.
      Тереза виновато улыбнулась и сказала, обращаясь к Кэтрин:
      – Прошу прощения, миледи, я совсем забыла, что вы не едите шоколад. – И незаметно подмигнула.
      Кэтрин улыбнулась в ответ и сказала, с трудом скрывая торжество:
      – Не стоит огорчаться, Тереза. Я попробую его без соуса.
      Спустя несколько минут Эдвард широко зевнул.
      – Прости меня, дорогая. Я что-то устал. Наверное, мы слишком долго гуляли.
      Тереза, стоявшая позади Эдварда, снова едва заметно кивнула головой, и Кэтрин подхватила ее игру.
      – Так почему бы тебе не прилечь, Эдвард? Я тем временем приму ванну, а потом мы опять увидимся.
      Он встал из-за стола и слегка покачнулся.
      – Отличная мысль. Увидимся позже.
      Он поцеловал Кэтрин в щеку и направился в свою спальню.
      Когда он ушел, Кэтрин потащила Терезу к себе. Они закрыли за собой дверь и весело закружились в танце.
      – Как ты угадала, что он откажется выпить? – спросила Кэтрин, когда первая волна восторга схлынула и стих последний взрыв смеха.
      – Сегодня утром Эдвард жаловался на головную боль и сказал, что это у него от вина. Тогда я вспомнила, что он обожает шоколад, и напихала лауданум в соус. Сахар и шоколад надежно отбивают его привкус. Я правильно поступила, Леди Кэт?
      – И ты еще спрашиваешь, дорогая Тереза! Если бы я по-прежнему командовала судном, я бы немедленно предложила тебе стать членом моего экипажа!
      Лицо Терезы внезапно сделалось печальным.
      – Тогда у меня была бы работа, – сказала она. – А уйдя отсюда, я останусь на улице.
      – Не останешься, Тереза. Ведь ты оказалась жертвой Эдварда, так же как моя мать, как Виктория, как я сама, наконец. Скажи, ты любишь ухаживать за младенцами? Через несколько месяцев мне потребуется няня. Не хочешь поработать у меня?
      – Еще бы! – воскликнула Тереза. – Буду счастлива. Я всегда любила возиться с малышами. Я ведь уже говорила, моя бабка была повитухой, а я перенянчила, наверное, всех ребятишек в нашей деревне. Обещаю, вы не пожалеете, я буду стараться, так стараться…
      – Решено, – сказала Кэтрин. – А теперь к делу. Отнеси Кертису вина и скажи, что его помощь не потребуется до самого утра. Я же тем временем посмотрю, как там Эдвард.
      Она тихо вошла в спальню. Эдвард спал. В комнате царил полумрак, горела лишь одна свеча, освещая запрокинутое лицо Эдварда со сбившейся на лоб седой прядью. Во сне он был похож на невинного ребенка, на ангелочка, и Кэтрин не удержалась от того, чтобы не сказать:
      – Буду молить бога, чтобы он когда-нибудь сумел посеять зерна добра в твоей душе. Правда, боюсь, что небеса не примут мои молитвы. Ведь ты не знаешь, что такое любовь, бедный мой дядя Эдвард!
      Кэтрин закрыла за собой дверь, так и не услышав за своей спиной шепот Эдварда:
      – Виктория?
 
      Когда Кэтрин вернулась к себе, Тереза уже поджидала ее.
      – Нигде не могу найти Кертиса, миледи. Оставила вино в его комнате. Быть может, он выпьет его, когда вернется.
      Кэтрин вытащила из-под кровати рапиру и положила ее на покрывало.
      – Пока я собираюсь, оденься и ты. Подбери что-нибудь потеплее. На улице холодно, и одному богу известно, сколько нам придется идти. Возвращайся скорей.
      Тереза вышла, и Кэтрин только теперь заметила наполненную водой ванну, стоявшую возле камина. Она была еще горячей, а это означало, что Кертис был здесь совсем недавно. В ту же секунду раздался его голос:
      – Собираетесь куда-то, Леди Кэт?
      Кэтрин обернулась и увидела перед собой Кертиса с рапирой в руке. Она стала осторожно приближаться к кровати, надеясь успеть схватить свое оружие.
      – Откуда вам известно мое имя? Мы где-то уже встречались?
      – Можно сказать и так, миледи, – криво усмехнулся Кертис. – Правда, нас друг другу никто не представлял, но я думаю, что вы должны меня помнить. Дьявол, встреча с вами пять лет тому назад перевернула всю мою жизнь.
      – Пять лет тому назад? Но я тогда была еще совсем девчонкой. Что такого могла я сделать, чтобы изменить всю вашу жизнь? – Она еще немного приблизилась к кровати. – Так кто же вы?
      – Я служил боцманом на большом торговом судне. Мы шли тогда из Индии. После встречи с вами я навсегда потерял свою работу.
      Кертис подходил все ближе, выставив перед собой лезвие рапиры.
      – Если вы хотите, чтобы я вас вспомнила, Кертис, говорите точнее. Что тогда произошло между нами?
      Она уже добралась до кровати и быстро опустила руку, желая схватить свою рапиру.
      – Во-первых, вы тогда очаровали меня, Леди Кэт. Я впервые увидел на палубе такую женщину – прекрасную, золотоволосую, юную. Но вы были не только красивы. Вы были очень опасны. У меня на память о той встрече остался шрам на плече. Скажите, вы еще не потеряли свой кинжал?
      Кэтрин вспомнила.
      – Так вы тот человек, который пытался застрелить моего па. Нарушили приказ своего капитана и хотели убить Ястреба.
      – И убил бы, если бы вы не вмешались. После того случая рука перестала мне служить, а какой же из меня боцман без руки? Сами знаете, боцману на судне все время приходится иметь дело с канатами и цепями.
      Пальцы Кэтрин сомкнулись на рукояти рапиры.
      – Не трудитесь рассказывать мне об обязанностях боцмана, Кертис. Я их прекрасно знаю. И, между прочим, хороший боцман никогда ничего не делает сам, он только командует матросами.
      – Вы правы. Я ушел не из-за раны. Меня затравили насмешками. Еще бы, какая-то девчонка едва не отправила меня на тот свет! Так закончилось то счастливое время, когда я бороздил моря и океаны, – благодаря вам, миледи. – Он слегка поклонился и заметил: – А вы подросли, Леди Кэт. У вас теперь острые когти, и его светлость правы, что наняли меня охранять его от вас.
      Кровь прилила к лицу Кэтрин, и она резко выбросила вперед руку с зажатой в ней рапирой.
      – Тогда тебе придется отведать вот это, Кертис.
      Вернувшаяся Тереза застала бой в полном разгаре. Она забилась за кровать и испуганно следила за происходящим. Даже ее неопытному глазу было заметно, что Кэтрин фехтует гораздо лучше. Лезвия рапир в очередной раз зазвенели, скрещиваясь в воздухе, и Кертис выдохнул:
      – Отлично, Леди Кэт. Для беременной женщины вы фехтуете просто превосходно. Вы совсем не боитесь за своего ребенка.
      Кэтрин продолжала нападать, не вслушиваясь в слова Кертиса.
      – И то сказать, – покачал головой Кертис. – Все равно ваш ребеночек будет незаконнорожденным.
      Эти слова смутили Кэтрин. Сражение продолжалось, но она невольно задумалась над тем, что сказал Кертис. А не рискованно ли ей, в самом деле, сражаться на рапирах в ее положении? Не лучше ли попытаться вытащить пистолет, припрятанный под подушкой? Тогда все произойдет быстрее и проще. И как она сразу об этом не подумала?
      Кэтрин совершенно забыла про ведро с водой, стоявшее у нее за спиной, опрокинула его и тут же, поскользнувшись на мокром, упала. В следующую секунду ее груди коснулась ледяная сталь, и на Кэтрин обрушилась тьма.
      Пистолет из-под подушки сумела вытащить Тереза. Увидев, что Кэтрин упала и Кертис уже погружает свою рапиру ей в грудь, Тереза, не задумываясь, взвела курок и выстрелила. Раздался грохот, и тяжелое тело Кертиса безжизненно свалилось на пол.
      Тереза склонилась над Кэтрин, и тут за ее спиной раздался голос Эдварда:
      – Что, черт побери, здесь происходит?
      Он оглядел комнату и ахнул.
      Кертис лежал с простреленной головой возле ванны, а на полу рядом с ним распласталась Кэтрин. Желтое платье было залито кровью. Тереза стояла на коленях, пытаясь привести ее в чувство.
      Эдвард бросился к Кэтрин, подхватил на руки и осторожно перенес раненую на кровать. Глаза у него наполнились слезами.
      – Любовь моя, что с тобой сделал этот зверь?
      Он дрожащими пальцами прикоснулся к ране на груди Кэтрин.
      Тереза набралась храбрости и сказала, подойдя к кровати:
      – Я умею ухаживать за больными и ранеными, милорд. Вы позволите?
      Он кивнул и спросил, что нужно сделать. Тереза попросила принести теплой воды и полотенец, а когда он принес все это, отослала его за чистыми простынями и бутылкой бренди. Пока он ходил, Тереза сняла с Кэтрин одежду, прикрыла ей грудь чистым полотенцем, а ноги – шерстяным одеялом. Потом она попыталась остановить кровь. Справившись с этим, она решила зашить рану и снова отослала Эдварда – на этот раз за ниткой и иглой. Потом он держал Кэтрин за плечи, а Тереза насильно влила ей в рот стакан бренди и быстро стянула нитью края раны. Кэтрин лежала бледная и неподвижная.
      – Это моя вина, – сказал Эдвард, поправляя на лбу Кэтрин выбившуюся прядь. – Я знал, что эта скотина Кертис только и ждет случая, чтобы броситься на Кэт. Теперь расскажи, как это все случилось.
      – Кертис прятался здесь, в спальне, – ответила Тереза. – Миледи собиралась принять ванну, когда он выскочил из своего укрытия и бросился на нее. Увидев это, я побежала в оружейную и принесла пистолет. Когда я вернулась, то увидела, что Кертис повалил миледи на пол и вонзает в ее грудь лезвие. И я выстрелила.
      – Я навек буду благодарен тебе за этот выстрел. Ты спасла жизнь Кэт, и я этого не забуду. Оставайся здесь, а я тем временем выкину эту падаль из своего дома. – И Эдвард кивнул в сторону Кертиса.
      Спустя короткое время Эдвард вернулся в спальню и присел на кровать рядом с Кэтрин.
      – Иди к себе, Тереза. Я буду сидеть здесь до утра.
      Тереза боялась оставлять Эдварда наедине с Кэтрин, но делать было нечего.
      – Если у нее начнется лихорадка, разбудите меня, милорд.
      – Конечно. Иди отдыхать.
      После того, как за Терезой закрылась дверь, Эдвард склонился над Кэтрин и застыл в скорбной позе.
      – Господи, – чуть слышно взмолился он, – не дай моей любимой умереть, не забирай у меня мою Кэт. Если кто-то из нас двоих должен умереть, возьми лучше мою жизнь, но сохрани ее. Мне легче будет гореть в аду, чем оставаться одному на этой земле. Господи, будь милостив ко мне на этот раз. Не дай Кэт умереть.
      Кэтрин тихо спала. Она не знала, что ее недавние мольбы услышаны и Эдвард узнал наконец, что такое настоящая любовь.
 
      Виктория, спавшая в каюте «Колыбели Кэт», бороздившей море в нескольких милях от берега, внезапно вскрикнула во сне:
      – О, боже, нет! – И, не открывая глаз, схватилась за грудь и застонала от боли.
      Джастин моментально проснулся и обнял Викторию за плечи.
      – Виктория, что тебе приснилось?
      Майлс ворвался в каюту, застегивая на ходу бриджи и рубашку.
      – Что случилось, Джастин? Я слышал крик Тори.
      Прежде чем Джастин успел ответить, заговорила Виктория:
      – Он ранил Кэтрин. Рапирой, в грудь. Только теперь Виктория открыла глаза и увидела склонившихся над ней Майлса и Джастина. Ее била сильная дрожь.
      – Кэтрин хотела бежать, но она не знала, что он спрятался за ширмой.
      – Кто спрятался – Эдвард? – спросил ее Майлс. – Это он ее ударил?
      – Нет, это был не Эдвард, – покачала головой Виктория. – Какой-то огромный человек по имени Кертис. Он сказал, что Кэт разрушила его жизнь, и бросился на нее с рапирой. Кэтрин сражалась с ним на равных, но потом Кертис стал отвлекать ее разговорами о ее будущем ребенке.
      – Откуда он узнал, что Кэтрин беременна? – спросил Джастин.
      – Кертис подслушал разговор между моей сестрой и Терезой. Кэтрин отвлеклась, поскользнулась на мокром полу, и тогда Кертис ее… он ее… – Виктория с трудом сглотнула подкативший к горлу комок.
      – Покажи, куда он ударил ее, – попросил Джастин, слегка отодвигаясь от Виктории. – Куда вошло лезвие?
      Дрожащей рукой она показала точку на своей груди.
      – Здесь. Я до сих пор чувствую боль в этом месте.
      – Чувствуешь боль? – переспросил Майлс. – Это значит, что Кэт еще жива?
      – Да, она жива, Майлс, – кивнула Виктория, – но находится в очень тяжелом состоянии.
      Она решила не рассказывать о пистолетном выстреле, который также слышала во сне. Достаточно будет и того, что они уже узнали.
      Джастин подумал немного и принялся успокаивать Майлса:
      – Если лезвие вошло именно туда, куда указала Виктория, рана не должна быть слишком серьезной. Главное, чтобы в нее не попала грязь, иначе может начаться воспаление.
      – Давайте не будем никому рассказывать о моем сне, – попросила Виктория, кладя руку на плечо своего старинного друга. – Обещайте сохранить все в тайне.
      – Считай, что я дал тебе слово молчать, – сказал Майлс, обхватив ладонями свою голову. – Но та минута, когда я встречу твоего дядюшку, станет для него последней.
      И с этими словами Майлс вышел из каюты.
      – Джастин, меня очень беспокоит Майлс, – сказала Виктория после его ухода. – Таким я его никогда еще не видела.
      – Значит, ты никогда не видела его по-настоящему влюбленным, – ответил Джастин, обнимая жену. – Если бы на месте Кэт была ты, я вел бы себя точно так же.
      – Боюсь, что Майлс недооценивает моего дядю. Эдвард великолепно владеет любым оружием, и у него отличная реакция. Кроме того, он не в своем уме. Его преследует навязчивая мысль. Он считает, что Кэтрин должна занять место моей матери, которую он любил. Он будет драться за нее до последнего.
      – Но Кэт – его родная племянница. Быть может, он образумится, когда обнаружит это.
      – Не приведи господь, – с ужасом сказала Виктория. – Если Эдвард узнает, что Кэтрин его племянница, он убьет ее. Ведь он мечтает стереть всех Карлайлов с лица земли.
      – Постарайся снова уснуть, Виктория, – сказал Джастин, целуя ее в лоб. – Всего через несколько часов мы подойдем к острову Парбек и освободим твою сестру.
      Свернувшись клубком в объятиях мужа, Виктория снова задумалась о пистолетном выстреле, который прогремел в ее сне. В руках Кертиса этого оружия не было, значит, стрелял кто-то другой. Но кто? И удалось ли этому человеку убить Кертиса прежде, чем он добил Кэтрин? Жива ее сестра или уже нет?
      Она вздрогнула от острой боли, пронзившей ее грудь как раз в том месте, куда была ранена Кэтрин. Виктория улыбнулась:
      – Ты жива, Кэтрин, слава богу! Пока я чувствую твою боль, ты жива. Крепись, мы скоро придем тебе на подмогу. Очень скоро.
 
      На заре Тереза пришла в спальню Кэтрин с зажженной свечой в одной руке и с кувшином горячей воды в другой. Эдвард сидел на кровати – на том же самом месте и в той же самой позе, что и много часов тому назад. Он молча наблюдал за лицом спящей Кэтрин и даже не взглянул на Терезу, хотя не мог не слышать ее прихода. Затем он тихо сказал:
      – Смотри, Тереза, никаких признаков лихорадки. Моя прекрасная Кэт спит тихо, словно ребенок или ангел. Когда она поправится, я попрошу ее стать моей женой. Я никогда и никому ее не отдам.
      Тереза выслушала его, чувствуя, как холодеет все у нее внутри. Поначалу Тереза решила, что видит влюбленного человека, но, заглянув Эдварду в глаза, поняла, что перед ней – сумасшедший.
      – Это дар божий, посланный мне за все мои страдания, – продолжал Эдвард. – Господь смилостивился и вернул мне мою Евангелину. На этот раз она будет только моей. – Он нежно погладил спящую Кэтрин по щеке и повторил: – Да, моя драгоценная Евангелина, теперь ты будешь только моей.
      Тереза испугалась. Она решила во что бы то ни стало прогнать Эдварда из спальни до тех пор, пока Кэтрин не очнулась и не услышала, как он называет ее именем покойной матери.