Глава 14

Стикс ждал в кафетерии. В руках он держал сверток. – Еще надо баксов, парень, – сказал он и сел. – А это – последняя часть твоего заказа. – Он подтолкнул ярко-желтый пакетик к Джейми.

– Сколько? – спросил Джейми.

– Мучо динеро. Цены подскочили. Спрос и предложение. Ты взбаламутил рынок.

– Сколько?

– Триста. Это только за барахло. А еще на саму вечеринку.

– Я же тебе говорил: утрясем потом. Я тебе дал задаток.

– Ясное дело. Только кое-кому заплатить надо. Джейми вынул бумажник.

– Двести. Остальное после вечеринка Все готово? Без обломов?

– Без обломов. Автобус будет на школьной стоянке в девять тридцать. Старый Гарри повезет. Всем сказано быть там в десять. Группа играет отлично. Все круто.

– Сколько придет?

Стикс поскреб подбородок:

– Тут вот может загвоздочка выйти, паренек.

– Ты сказал: никаких обломов!

– Нет-нет, никаких. В общем. Только вот…

– Только вот что?

– Слово – не воробей, паренек. Чтоб все было шито-крыто.

– Кто-то узнал, у кого вечеринка?! Так? Узнали где? – Джейми схватил его за бицепс и сжал пальцы. Мускул катался по хилой кости.

– Отвали, парень! Больно же! Никто не знает. Все под колпаком. Просто могут фанаты пролезть, и все. Халявщики.

– Какая халява, если они не знают, где вечеринка, так или нет?

– Так. В смысле нет. В смысле – никто не знает, парень, даю слово. Я про автобус. Двадцать восемь сидячих мест. А стоячих? Вот я о чем.

Джейми оставил его руку в покое и сел на место. – Ладно. Ну будет еще несколько, мне-то что. Как-нибудь. А как там Хэнк с сестрицей, с Вероникой? И корешок их, Лягушонок?

– Будут, будут. Мое слово. Куда же я без них. У них запланирована какая-то пакость. Попугать кое-каких ребятишек, типа этого. Но они будут. Зачем они тебе? Они крутые. Еще устроят у твоих стариков погром в квартире.

– Не волнуйся. Вечеринка будет в специальной комнате. Противопогромной. А потом, все будут, ну… под впечатлением. Никто не посмеет что-то там затеять.

– У тебя чо, парень, охрана? Вышибалы, что ль?

– Пожалуй, что так. – Джейми ухмыльнулся.

– Ну смотри. Хэнк паренек крепкий. Тут нужен совсем крутой, чтобы его удержать, особенно когда он под кайфом. Одного его Монк отоварит. А с дружками… В общем, я не хочу, чтобы мой Монк кого-то попортил.

– Не волнуйся, Стикс. У меня друг есть, он туда собирается. Он разберется с Хэнком и его кодлой.

– Хотел бы я видеть твоего дружка.

– Увидишь, Стикс, еще увидишь.

Через пару столов от них тощий высокий мальчик стоял и смотрел на них.

– Это кто? – спросил Джейми, кивнув в его сторону.

– Это? Да это Дэйв. Ко мне, наверное. Чего тебе, Дэйв? – позвал он.

Юноша приковылял к ним, расталкивая стулья бедрами. Он тер верхнюю губу тыльной стороной ладони. – Стикс, а Стикс?..

Стикс оттолкнул стул.

– Чего тебе, паренек? Присаживайся. Расскажи дяде Стиксу, в чем дело.

Дэйв перевел взгляд с Джейми на Стикса, потом обратно.

– Все путем, Дэйв. Джейми – мой друг. Говори, чего там у тебя, – подбадривал Стикс.

– Тут такое дело, Стикс. – Парень почесал нос. – Мне надо кое-чего, ну, ты знаешь. У тебя нет, а? Бабки у меня есть. Ничего не достанешь, никто не продает.

– Видишь, я же говорил. – Стикс поднял бровь на Джейми. – Настоящий кризис.

– Что конкретно? – спросил Джейми.

Дэйв шаркал ногами под стулом.

– Ну, телись, паренек, – командовал Стикс, – здесь все свои.

– Эта. Ну, колеса, может, какие, а? Колес нет? А то я совсем выпал в осадок. Чего-нибудь бы такое, поправиться. Экзамен завтра, важный. Надо книжки фигачить, а тут. Чего-нибудь бы такое, крутое.

Молчание. Стикс посмотрел на Джейми. Снова молчание.

– Ничем не могу помочь, Дэйв. Извини. Ресурсы из расходованы.

Дэйв тяжело поднялся.

– Может, знаешь кого? – спросил он.

– Извини. – начал Стикс.

– Мою машину знаешь? – перебил Джейми.

– Нет. Найду, если надо.

– «Лебарон». Запаркован прямо у физической лаборатории. Подходи после школы. Может, что придумаем для тебя.

– У-у, спасибо! Джейми тебя, да? Спасибо, Джейми. Я буду тебя там ждать.

Стикс протянул руку к соседнему столику, поменял пепельницу. Потом вытащил пачку из кармана, предложил Джейми. Джейми покачал головой.

– Никакого разврата, да? – сказал Стикс. – Ханка, трава и рок. А как насчет чувих? Кстати, ты же лазил всю дорогу с этой чувихой, как ее звали? Холли, что ль? Харви? Нет, это мужское имя. Или кроличье.

– Я-а? – Джейми почувствовал запашок опасности. Что-то зашевелилось у него в затылке, как червяк, вы глянувший из параши. Джейми протянул руку и взял Стикса за рукав. Чувство такое, будто холодный гной побежал по вене в руку, в пальцы.

– Никогда у меня не было в школе чувих.

– Правильно. – Стикс кивнул. – Никогда не было. Так я и думал. Тем не менее. Хочешь, бордельчик сорганизуем? Хочешь, я все сделаю? У нашей группы фанатки есть клевые, они пойдут. Мне-то они на фиг не нужны, ты знаешь.

– Спасибо. Спасибо, нет. У меня как у хозяина дел будет навалом. И потом, все, что от них можно получить, я уже получил. Дальше некуда.

Дэйв ждал, когда Джейми вернется к машине. Увидев Джейми, он вытащил бумажник.

– Сколько, Джейми? За дюжину?

Джейми остановил его руку:

– Ты чо, Дэйв! Ты меня не так понял. Я не по этой части.

– Как? А?..

– Ты друг Стикса, так?

– Ну, в смысле.

– Достаточно. Ты его человек, и все. На вечеринку придешь?

– Вечеринку?

– Ага. Ну, считай, что ты приглашен. Подробности, когда ко мне приедем.

– К тебе?

– Конечно. Ты ж не думаешь, что я с собой ношу. – Ясное дело, нет. Ты так добр ко мне. Выручил из беды.

– Не стоит! Тебе же нужно было. Я достал. Лезь в машину.

Они отъехали. Дэйв вертелся на сиденье. – Слушай, Джейми…

– Ну?

– А чего достал? Типа дури?

– Лучше. Забудешь, что ты на этом свете. Новое. Ты будешь в восторге. Последний писк: с востока.

– Слушай, мне ж только, чтоб ночь перекантоваться, перед экзаменом.

– Не боись, Ты как попробуешь, – сразу поймешь, что волноваться уже не о чем.

Джейми оставил Дэйва в одной из маленьких комнат. На кухне он добрался до одной из маминых бутылок водки, бросил в водку пару «колес» и разбавил сельтерской. – Вруби, пока она шипит, – приказал он.

– Так классно. Я схожу, упакую тебе с собой.

Когда Джейми вернулся, стакан был пуст.

– Еще не почувствовал? – спросил Джейми.

– Не-а.

– А ты попробуй на стену смотреть. Когда красные пятна появятся, значит, начало действовать. Не волнуйся, пятна скоро кончатся.

Дэйв повернул голову, и Джейми огрел его дубинкой. Когда гость пришел в себя, Джейми обкручивал провод вокруг его талии. Дэйв был голый, распростертый: ноги и руки прикручены проводом к вбитым в паркет гвоздям.

– Черт, что тут происходит? – спросил он нетрезвым голосом. – Ты что, из стиксовых голубых дружков? Я слышал, он – гомик. Я не по этому делу. Пусти меня.

Джейми взял мамин утюг, продел провод через ручку.

– Не нервничай, Дэйв, – сказал он, – это у тебя реакция такая. Пришлось привязать, чтобы ты сам себя не поуродовал.

Провод удерживал утюг плоскостью на желудке Дэйва.

– Главное дело, чтобы ты лежал тихо. Второе – чтобы наш пузик был в тепле! – Он повернул диск на «пар» и протянул шнур к розетке.

– Могут начаться видения, – предупредил он. – Это так надо. Я тебе устроил сиделку. – Он включил утюг. – Она снаружи ждет. Она за тобой поухаживает. Хорошо поухаживает.

Джейми встал и открыл дверь.

– Заходи, сиделка, – сказал он.

Дэйв уставился на то, что вошло в дверь, – Черт! – У него перехватило дыхание. – Вот это я заторчал!

Но наркотик еще не начал действовать. Тепло в животе имело совсем другую природу.

Глава 15

Марвин Старший машины Марвину Младшему не дал бы. Это железно.

Младший должен дать бой. Старший стал подозрительным. Не победить его. Парень ни разу не выиграл бой со Стариком.

– Я тебе сказал: ты на приколе. Это значит: сиди дома, на приколе значит: никаких машин. Сказано: две недели на приколе. И все.

– Но пап.

– И не «нокай» тут мне.

– Но уже тринадцать дней. В полночь прикол кончается.

– Так. Сколько у нас дней в неделе? А?

Младший уставился на отцовские вытертые шлепанцы. Жалкий вид.

– Семь, пап.

– А дважды семь? Это так тебя учили в «нехорошей школе», которую ты бросил? Ну?

– Четырнадцать, пап.

– Итак. Тринадцать дней, пусть тринадцать с полозиной, две недели никак не получается. Правильно? – Но у меня назначена встреча, пап.

– Ты кончишь ныть, Марвин Младший? Отменишь. И вообще, как это ты назначаешь встречи, когда ты на приколе?

– Так я думал.

– Ты? Думал? Нет-нет-нет. Мой Марвин думал? Никогда не поверю.

– Надо свою тачку завести, – пробормотал Марвин Младший.

– У тебя велосипед есть – я тебе купил велосипед. Хочешь машину – иди купи.

– У меня нет денег, папа. Ты же знаешь. То, что ты мне платишь.

– То, что я тебе плачу, – больше, чем ты стоишь. Это ты мне должен платить! Парень без образования. Куча возможностей – без образования! Он осваивает бизнес. Так плати мне!

– Это так я осваиваю бизнес, пап? Да я всего-то мальчик на побегушках. Шестерка.

– Ты на то только и годишься, чтобы быть шестеркой! Ты и купить-то ничего нормально не можешь. И не дерзи мне, ты меня слышишь, Марвин?

– Пойду-ка послушаю музыку у себя в комнате.

– Лучше бы почитал книгу раз в жизни, если ты умеешь читать. Сделай потише. Ты слышишь? Я не хочу оглохнуть в собственном доме!

Из комнаты Младшего на улицу выбраться сложно. На крыше – мансарда, но только с фасада и сзади дома. А комната Марвина сбоку.

Он брился тихо, вода – тоненькая струйка. Хлюпанье водопровода может выдать. В душ никак не прокрасться. Марвин пользовался одеколоном «Чэпс». Дороговато, но Даг говорит – бабы от него звереют. Он побрызгал им даже на расческу, прошелся ею по волосам.

На чердак надо лезть через комнату брата Томми, которого не было, он не на приколе. У Томми своя тачка. С помощью палки от швабры с крючком на конце Марвин Младший вытянул вниз лестницу. Когда он лез на чердак, лестница ходила под ним ходуном. Чердаком это помещение трудно назвать, скорее нора. Марвин прополз под стропилами. Четыре бесполезных окна, освещающих только нору. Да еще видимость создают. Но работают. Открываются. Юноша протиснулся, извиваясь, и присел на маленьком подоконнике. Наклон крыши был сорок пять градусов. Хорошо, что башмаки на мягкой подошве. Вытянув руки для равновесия, вприсядку, спина – прямо, он тихо продвигался вниз. От карниза до травы метра полтора всего. Вот обратно будет сложней. Может, если будет все тихо, удастся пробраться с фасада. Там видно будет.

Дверь гаража поднялась с грохотом. Марвин застыл. Тихо. Кое-что у него припрятано под банками с краской. На заднем сиденье. Поставить на нейтраль. Снять с ручника. Толкать. Толкать и рулить. Поцарапал локоть, когда выезжал. Толкать и рулить, а там сама пойдет под уклон. Не дай Бог, идет кто.

Никого. Он вырулил задом на шоссе, затормозил, подождал. Движения никакого. Отпустил тормоз. Дернулся на сиденьи, стронуть с места. Уклон поволок, машина покатилась и вдруг пошла быстрей – десять километров в час, пятнадцать, двадцать, и вот он уже далеко настолько, что можно врубать движок.

В кинозале он обнял Мэри-Сью за плечи, и девушка не остановила его. Марвин прикасался сначала очень осторожно, так что едва задевал пух ее свитера. Чувствует она? Рука остановилась на мягком, мясистом. Возбуждение стало расти, рука сжалась. Тут он понял, что это не грудь, а ее полная ручка. Полная? Более чем полная, если честно. Ближе к жирной. Зато здоровенные сиськи. Туда-сюда. Он в школе видел, как Мэри-Сью бегала на физкультуре. Шикарные сиськи, а Даг еще говорит, что она давалка. Дагу-то она, может, и давалка, А для Марвина?

Он подвинулся бедром, пока оно не уперлось – так, порядок – в ее. Ей было жарко. Марвин чувствовал, девушка прямо горит. Это что, она готова? Или просто в кино жарко?

Они вышли. Теплый вечерний воздух.

– Хочешь, – спросил он ее, – хочешь, ну это, покатаемся?

– А ты. Будешь хорошо себя вести?

– Конечно, Мэри-Сью.

– Тогда поехали.

Он погнал вверх по Ридж. Он там никогда не был с девушкой, вечером. Сюда все ребята ездят, чтобы это делать. Отсюда уже миллион без целок ушло. А теперь его очередь.

Марвин Младший взял пакет с заднего сиденья. Бесплатно. Даг достал. В обмен на дрель из отцова магазина. Марвин зажал пакетик в ладони, незаметно сунул в карман рубашки.

Он прочистил горло.

– Выпьешь?

– Давай.

Мэри-Сью присосалась к пузырю, а он – руку на грудь. Она – ноль внимания. Как будто не заметила ничего. Он сжал чуть посильнее, нащупывая большим пальцем сосок там, где он, как ему казалось, должен быть. Она не отрывалась от бутылки.

– Травки засмолим?

Он скатал папироски у Дага.

– «Акапулько» и «Блу Маунтин», высший сорт: смесь, – так сказал Даг.

Она повернулась – не к нему, а прямо в него, отчего его шарящая рука неловко сложилась где-то между их телами, и начала обсасывать его лицо. Мокрый раскрытый рот скользил по подбородку, пока не нашел губы. У нее был вкус виски и слюны. Никогда с ним не целовались так мокро. Такой он, наверное, и есть, «настоящий» поцелуй. Надо ему сейчас свой язык к ней в рот просовывать? Марвин еще решал, когда девушка снова вывернулась. Он тряхнул рукой, разгоняя кровь в затекших пальцах.

– Ну? – спросила она.

– Что «ну»? А-а! Ну да! – Он сунул зажигалку. Она между делом опять присосалась к бутылке.

Парень знал, как ее курить. Он уже это делал. Один раз. Легкие наполненные и невесомые, как воздушные шары. Он передал ей косяк. Она глубоко затянулась, и его ладонь проскользнула к мягким валикам под ее свитером, прямо над джинсами. Мэри-Сью откинулась назад. Это что, намек? Что можно передвигать руку дальше? Выше? Или надо подождать, когда она еще отхлебнет? Парень замешивал пока ее тестообразную плоть, чертя пальцем маленькие кружочки по ее коже. Девушка хихикнула. Все нормально! Точно! Она уже на все готова! Нижние полушария ее лифчика были жесткие, толстые.

– Может, лучше снимешь его? – спросила она, и, наклонившись вперед, вытащила сзади свитер из джинсов.

В зеркале заднего вида вспыхнул свет и скользнул над головой.

– Не нервничай. Нам составили компанию, и все. Мы были первые, но ведь еще рано. Тут попозже все будет в машинах. Не обращай просто на них внимания – как они на нас.

Мэри-Сью повернулась к нему спиной и закатала свитер. Марвин увидел широкую полоску эластика.

– Управишься?

– Запросто. Я – спец.

– Тогда я в надежных руках.

Пальцы тряслись, и он совсем закопался Это длилось вечность. Она хихикала, затягивалась да посасывала из бутылки. Наконец эластик поддался, заскользил по ее широкой спине. Она сунула ему бутылку с остатками виски, легла на него спиной и вертелась, пока до него не дошло, что она хочет лечь ему на колени. Черт! Что делать? Она же почувствует… Он твердый.

То ли она не почувствовала, то ли не обратила внимания. Он глядел на Мэри-Сью сверху. Спина выгнута, перекручена, ноги под приборным щитком, верхняя половина – поперек него. Неудобно, наверное. Лицо расслабленное, губы вялые. Марвин сложился пополам поцеловать ее. Язык! Она сунула ему в рот свой язык! Дело идет к траху, это же ясно! Он был толстый, как мокрая резина. Конечно, привыкнуть надо. Шея начала болеть. Парень хлебнул из бутылки и затянулся – предлог, чтобы выпрямиться. Руки, будто сами по себе, скользнули, освободили ее груди от лежащих на них свободно двух скорлупок.

Где же соски? Даг говорил, что лучше всего подготовить: поиграть с сосками. Как станут совсем твердыми – готова, значит. Не найдешь их. А когда нашел, что с ними делать-то? Щипать?

Даже в потемках вид совершенно дурацкий: свитер весь собрался под подбородком, четыре выпуклости – как у суки беременной: две – сиськи и две – чашечки лифчика. Лунный свет мерцает на мягких полушариях, зажигая еще две луны, – и вдруг: вовсе и не дурацкий у нее вид.

По стеклу тихо постучали, и вся его эрекция улетучилась. Мэри-Сью юркнула на свое сиденье и натянула свитер.

Марвин протер локтем запотевшее стекло. Девочка. Совсем ребенок. Ну, может, лет четырнадцать. Еще даже сисек нет. Как сюда занесло четырнадцатилетнего ребенка? Ребенок постучал опять. Неприятность, наверное.

Неприятность с дружком ее. Черт! Так и не потрахаешься в конце концов.

– Хочешь ей помочь?

– Ну да. Считай, что повезло.

– Все нормально. Спроси, чего ей надо.

Марвин опустил стекло, но девочка отошла и вполоборота делала знаки, показывая на открытую дверь другой машины и приглашая его. Что-то, наверное, с ее мальчиком. Марвин вылез. Девочка снова повернулась к нему, но это была не девочка и вообще, а. длинная рука, как ус у клубники, вытянулась, подняла его в воздух и швырнула о крыло машины. Марвин, хотя и лежал оглушенный, видел, как Оно протянулось в папину машину и вытащило вопящую и брыкающуюся туго обтянутыми джинсовыми ляжками Мэри-Сью. У Него были зубы, и они выдрали кусок из щеки Мэри-Сью, так что стало видно мясо, как на картинке у зубного врача, и у Него были когти, которыми Оно схватило грудь Мэри-Сью, и стали видны кляксы сосков, только уже больше не хотелось их трогать, после того как Оно выгрызло и разодрало. И тут кто-то стукнул его по голове чем-то тяжелым и мягким.

Джейми разложил парня, как хотело Оно. По струнке. Лицом вниз. Лодыжки скрещены. Руки вытянуты и запястья скрещены, как в инструкциях по «персональному магнетизму» в роновской книжке. Он знал, что это Оно так хочет, потому что это Оно на самом деле все делает. Джейми закован в кожу из льда, которая движется по Его команде. А Джейми просто внутри, и все. Мариооетка. «Если освободить марионетку.»

Он забрался в машину парня, завел ее и нагнул боковое зеркальце. После этого он наехал задним колесом на скрещенные его запястья. Один щелчок. «Лебароном» он наехал ему на лодыжки. На этот раз – серия хрустящих лопающихся звуков, слышных даже сквозь вопли парня.

Джейми достал из багажника автоматическую отвертку с большим жалом и деревянный молоток и положил их рядом с парнем. Пришлось подождать, когда Оно закончит с тем, что было девушкой.

Когда Оно управилось, Джейми, сев на ягодицы парня, разорвал ему рубаху. В полутьме подручный монстра нащупал пальцем ложбинку в позвоночнике и место, где он соединяется с ребром. Один хороший удар молотком по отвертке, и они разошлись. Дальше проще. Отвертку по утлом. Тук-тук. И так вниз вдоль хребта. Потом то же самое с другой стороны. В сдвоенной ране – жижа, но ему удалось подцепить за торчащие концы ребер. Джейми потянул половинки грудной клетки на себя и в стороны.

Парень то терял сознание, то снова приходил в себя. Крики прекратились. Трудно кричать, когда ребра оторваны.

Джейми слегка порылся в теплой слизистой массе и нашел одно легкое, потом другое.

Он думал, что они будут раздуваться и опадать даже после того, как он вытащил их из огромных черных ран, но это было невозможно, конечно. Это за них делает диафрагма. Он знал из биологии. Они только дергались и чуть пульсировали, а парень в это время безмолвно синел, подсвеченный бледным лунным светом, и глаза его закрылись. Когда он умер, легкие совсем опали – два розовых использованных презерватива, беспомощные, перетекающие в руках.

Джейми не мог как следует перетащить этих двоих через ограждение. Вместо этого он загрузил трупы обратно вместе с их расплескавшимся виски и травкой в «Мустанг» и вытолкнул на обочину. Дальше – под уклон. Увидев фары грузовика, он включил зажигание и подтолкнул. Он не включал свет. Водителю грузовика не повезло.

Оно осталось довольно.

Катастрофа заблокировала шоссе, так что Джейми пришлось ехать в обход. Из-за этого пропало его «свободное время», зато Оно было накормлено и парень кое-что понял. Хотя Оно и управляло им все время, пока он убивал, тем не менее, если дойдет дело до этого, когда дойдет до этого, он сможет совершить кровавое убийство совершенно самостоятельно.

Глава 16

«Да-а, надо отдать должное старому Эфраиму и его папе», – думал Джейми. Он погладил ладонью почти невидимый стык. Работа что надо. Вся комната обшита: стены, пол, потолок – все в свинцовых листах. Потолок, наверное, самое трудное, спину потом не согнешь, не разогнешь. Юноша попытался представить, каково держать над головой массивные рулоны свинца, приколачивая их одновременно к балкам. Что-то в таком роде он однажды делал с потолком в кухне, они тогда с мамой вернулись в старую квартиру. Приятного мало. Сейчас уже он способен оценить кое-какие трудности, с которыми справился Эфраим. Находить жертвы. Не дать ни разу подлинным мыслям всплыть на поверхность. Бежать каждый раз вверх по лестнице, преодолевая переполняющий тебя экстаз – доделывать крохотный кусочек работы. Хотя, наверное, ему было тогда попроще. В некотором смысле Оно было помоложе, не такое могущественное. «Интересно, – думал Джейми, – как Оно выглядело от момента как вылупилось и до кокона». Если уж на то пошло, он не слишком ясно представляет себе, как оно выглядит теперь.

Делали они комнату на совесть. Надо уткнуться носом, чтоб разглядеть стыки между листами свинца. Прибиты внахлест. Выдают только вмятины от молотка. Даже гвозди свинцом покрыты. Может, герметично, водонепроницаемо, по крайней мере. Потом надо было сделать вход и механизм опускания двери. Можно представить, какой это был для них удар, когда выяснилось, что надо укреплять нижний этаж. И все во время экстаза. «Как в брачный период у слонов», – думал он.

Жаль, не все у них вышло как задумано. Тяжко, видать, было Эфраиму, ему же пришлось принести в жертву собственного отца. Джейми это мог понять. Он сам приносил жертвы, хотя худшее еще предстоит, если он не сдрейфит. Это вопрос. Хватит у него силенки, когда дойдет до дела? Выбирать, правда, не приходится. Жертвы либо завтра, по твоему выбору, либо потоки крови на твоих руках потом, если откладываешь неизбежное. Сейчас он имел возможность поразмыслить обо всем этом – в обшитой свинцом Комнате, в хеллоуиновском головном уборе на голове. Выбора нет. Победить Его или… Что Оно, интересно, думает о его пребывании в Комнате? Оно потеряло его? Или Его примитивный разум тут же забыл о нем, как только Джейми стал – а он на это надеется – невидимым? Что, если Оно как раз проходило мимо открытой двери, когда он думал о чем-то неположенном? От этой мысли юношу бросило в пот. Оно снаружи? Поджидает его? Бросил взгляд украдкой. Много ли увидишь. Чулан между Комнатой и холлом темный. Может, Оно прячется в тени. Смотреть без толку. Оно может выглядеть как угодно, совершенно как угодно.

Джейми заглянул в свой список. Чаши для пунша, выпивка, море выпивки; деревянная рама – достаточно ли крепкая? Менять слишком поздно. Наркотики? Куча наркотиков. Стулья? Дюжину он набрал, со всего дома, сойдет. Вечеринки не для того, чтоб сидеть. Занавес? На месте. Он включил выключатель переносной лампы. Не просвечивает. Штуковины из секс-магазина? На месте.

Силовой провод для группы? На месте. Коктейль? Внизу в холодильнике, со льдом. Свечи? Спички? Все чисто, аккуратно? Джейми готов. Следующий этап юноша опускал – это насчет его семьи. Тяжелая хеллоуиновская маска легла на стол. Джейми встряхнулся. Еще несколько дел надо бы до утра сделать, а теперь пора спуститься вниз и повертеться в обществе. Надо приготовить и подать напитки. Он похлопал себя по карману. Там ингредиенты. Специальные ингредиенты.

– Спасибо, Джейми! А что это? – Мать взяла большой стакан и посмотрела на розовое содержимое.

– Коктейль, ма. Специально для тебя сделал.

– По какому случаю?

– Ну. – Джейми посмотрел в пол, потом опять в глаза матери, – Ну, ма, я последнее время был, ну, неласков. Напряжение все-таки. Это вроде искупительного дара. Завтра у меня такой трудный день, Хеллоуин. Мы мало будем видеться. Оно, ну, понимаешь. – Он опять посмотрел под ноги, зашаркал. – Мне надо будет кое-что сделать для. тебе это не нужно знать, мама. Правда, не нужно.

– Конечно, Джейми. Я понимаю. – Она похлопала его по руке.

– Я этого не хотел. Ну, того, что надо сделать. Если б не по-дружески.

– Ты такой человечный у меня, сын. Конечно, я же понимаю. Ты был. Ты очень храбрый мальчик, настоящий мужчина.

Она отхлебнула из стакана.

– Ты ведь. Ты позаботишься о своей маме, правда? Джейми сжал ее плечо:

– Конечно, мама. Я твой сын. Я о тебе позабочусь. Я обещаю. Ну, пей свой коктейль.

Он оставил ее и вернулся в кухню. Еще три напитка предстояло приготовить.

Джейми продрых до десяти. Он и рухнул в кровать, когда уже было шесть. Полная тишина в доме. Никто Не беспокоит. Перекусил на скорую руку бутербродом с холодной свининой и снова за работу. Написать письмо, а после – поднимание тяжестей.