Михаил ГРЕШНОВ
      САГАН-ДАЛИНЬ
      Научно-фантастический рассказ
      - Ну как, Варя? - Константин показал на термометр, прикрепленный рядом с притолокой двери. Термометр показывал пятьдесят три градуса.
      - Костя!.. - Варя подняла к лицу рукавицы, дула в беличий мех; рукавицы были двойные, сверху вязаные, внутри сделанные из беличьей шкурки. Дыхание не все уходило в них, оседало на шубку блестящим инеем.
      - Я тебе говорил... - сказал Костя.
      - А я не жалею! - Варя опустила рукавицы, засмеялась. - Все равно мы опять на Байкале!
      Байкала не было видно, хотя аэродром находился в километре от берега. Стоял неподвижный белый туман, густой и плотный. Тишина... Так бывает на Байкале, когда столбик термометра опускается ниже пятидесяти.
      - Ну, ну, - сказал Костя, понимая, что Варя храбрится.
      Он отговаривал ее: подождем до весны. Варя только вертела головой: сейчас, сейчас!
      И вот они опять на Байкале.
      На этот раз они ничего не увидели. Самолет поднялся из Иркутска в тумане и опустился в молочной мгле.
      За ними пришел автобус. Вместе с шофером они перенесли в автобус аппаратуру.
      - Закрываю! - сказал шофер простуженным басом, поспешно захлопнул дверь.
      В автобусе окна на палец заросли инеем. Смотреть можно было только через лобовое стекло, подогреваемое электричеством. Но и через него ничего не было видно, кроме белой дороги и тумана по сторонам.
      Так они доехали до поселка, автобус остановился. Где-то близко глухо прогудел тепловоз.
      - Костя, БАМ! - воскликнула Варя.
      Но шофер махнул рукой вслед тепловозу:
      - Пошел назад. Впереди еще и дороги нет - тоннель.
      - Тоннель?..
      - Прямо к Байкалу, - сказал шофер. - Там и город построим.
      - Как называется город?
      - А еще нету названия. Придумывают.
      Пока переносили вещи, шофер рассказывал, что тоннель готов, завтра последний осмотр, и будут вызывать приемочную комиссию.
      - Что-то у вас тяжелое в чемодане? - спросил он. - Приборы? Вы изыскатели?
      - Костя, - спросила Варя, - мы изыскатели?
      - Во времени... - непонятно для шофера ответил Костя.
      Им отвели комнату в общежитии, с двумя окнами, неожиданно теплую.
      - Больше всего боюсь, - сказал Константин, - как бы не растрясло аппаратуру.
      К счастью, больших поломок не оказалось, пришлось закрепить лампы, перепаять два контакта; ток пошел, индикаторы вспыхнули.
      - Ну вот! - облегченно вздохнула Варя.
      Константин присел на табуретку возле стола. Варя пристроилась с ним рядом.
      - Помечтаем?
      Константин засмеялся:
      - Ты все такая же.
      Вспомнили, как два года тому назад были в Листвянке, любовались летним Байкалом, слушали его музыку. Видели за горизонтом белый город в утреннем свете.
      - Северобайкальск! - сказала тогда Варя.
      Позже они видели Северобайкальск по телевидению, на фотографиях. Город выглядел совсем иначе, чем тот, в утреннем свете. Может, это был другой город? Какой?
      Загадка мучила их два года. Непростые годы - наполненные поиском и работой.
      - Все зависит от нашего сознания, - утверждала Варя. - Какую-то часть его, электронный поток, мы можем направлять в прошлое из будущего.
      Костя занимался техникой. Сконструировал корону, шлем, и теперь электронный поток, усиленный электрическим полем, свободнее пробивал толщу времени. Не надо было напрягаться, как тогда, летом, в Листвянке. Стоило только обоим подумать, настроиться на волну, и они видели близкое или дальнее время, наблюдали события. Наверно, если бы умели разгадывать речь по движению губ, они бы знали, о чем разговаривают, спорят люди. Но ведь это целая наука - читать по движению губ. Если хоть раз почувствовал дуновение ветра на лице, - там, в будущем или прошлом, - это значит, действительно открывается новое, о нем надо думать, к нему идти.
      Они видели Казань, когда ее штурмом брали войска Ивана Грозного - это шестнадцатый век! Они уходили дальше, в дремучую нетронутую тайгу - тысячу лет назад тайга распространялась почти до Москвы; впрочем, тогда еще и Москвы не было. Забредали еще дальше - в бронзовый век.
      Но часто все это виделось точно сквозь сетку, похожую на водную рябь.
      - В чем дело? - спрашивал Константин. - Аппаратура?
      Копался в приборах, усиливал, уменьшал поле. Рябь не проходила.
      - Может быть, это от местности? - предположила Варя. - Вспомни сны над Байкалом, - так они с Костей называли виденные картины, - аппаратуры у нас не было!
      - Без техники далеко не уйдешь, - возражал Костя.
      - Техника помогает, не спорю, - отвечала Варя. - Но, Костя, милый, мне все-таки думается, что там, на Байкале, уникальнейшие условия. Мы видели Чехова, город, и никакое электрическое поле не помогало нам! Я не знаю, почему это, может быть, там земля, почва излучает какую-то эманацию. Надо ехать туда, проводить опыты там!
      - Может быть, и от почвы... - кивал головой Костя. Продолжал копаться в приборах.
      Пока не пришло это, неожиданное.
      Они наткнулись на лесной пожар. Огонь шел лавиной, вскидывался на деревья как зверь. Пламя доставало до неба, птицы падали огненными комками.
      Это было страшно. Варя крикнула:
      - Выключи!
      Костя выключил, все исчезло.
      Но комната у них оказалась полной дыма.
      Отпуск им дали в январе. И они сейчас же решили ехать. Настояла, конечно, Варя.
      - Город, Костя, все-таки это другой город. И мы увидим Байкал!
      Они были влюблены в Байкал. Мечтали о нем. И как ни заманчиво было новое, открывшееся перед ними - как попал дым лесного пожара к ним в комнату? - они решили повторить опыты на байкальской земле.
      - Нас ждут еще большие неожиданности, - говорила Варя.
      - Зима... - осторожно возражал Костя.
      Варя настаивала:
      - Хочу город! Кроме того, Костя, нам постоянно мешает сетка.
      Это было верно, рябь не спадала с глаз.
      - Может быть, здесь, под нами, слишком много руды? - говорила Варя. Курское магнитное железо проходит под Белгородом, Орлом?
      - Думаешь, под Байкалом меньше железа?
      - Костя, тебе хочется спорить?
      Спорить Константин не хотел. Но лесной пожар не выходил у него из головы.
      "Может быть, Варя надумала посмотреть зимний Байкал? - согласился он. - Пусть посмотрит".
      Но раньше они поставят опыт.
      - Аппаратура готова, - говорит Костя, - в этом задержки нет. Но лучше, если мы помечтаем завтра. Утро вечера мудренее.
      Варя смеется:
      - Тогда поцелуй меня!
      Ночью прояснилось, высыпали колючие льдистые звезды. В седьмом часу восток начал белеть, обозначились горы.
      Просыпался поселок. Скрипуче звенели шаги по морозному снегу, где-то прогревали мотор автомашины.
      - Костя! - Варя глядела в окно. - Утро будет розовым. На далеких гольцах багрянец.
      С минуту они глядели на горную цепь, на синий сумрак долины, оранжевые дымы, вставшие над поселком.
      Потом Варя пошла готовить завтрак. Костя вернулся к приборам. Но Варя постоянно возвращалась к окну, в разгоравшемся утре ей было видно, что делается в поселке.
      Видела площадь, каменное здание - контору. К крыльцу подошла машина. Еще Варя увидела полотно железной дороги, несколько зеленых вагонов, застывших на рельсах. Рельсы выходили из глубины долины и кончались, не доходя до склона горы, насыпь, однако, продолжалась и сквозь огромный зев, тоннель, входила в гору. Окна в конторе освещены, в комнатах двигались люди, силуэты были видны сквозь запорошенные снегом стекла. "Куда-то собираются, - подумала Варя. - А, - вспомнила слова шофера, - осматривать тоннель".
      С крыльца конторы спустились несколько человек, пошли к машине.
      - Костя, - сказала Варя, - сейчас они поедут.
      - Кто? - спросил Костя.
      - Обследовать тоннель.
      Костя оторвался от аппаратов, подошел поглядеть.
      И тут у них с Варей одновременно возникла мысль:
      - У тебя все готово? - спросила Варя.
      - Все.
      - Наденем шлемы.
      До отказа распахнула на окне занавес, Костя придвинул стулья.
      Оба надели шлемы и, когда автомашина тронулась, стали смотреть ей вслед.
      Через минуту автомашина скрылась в тоннеле.
      - Тоннель, тоннель... - повторяла Варя. Костя повторял за ней: "Тоннель..." Они настроились на видение.
      Окно перед глазами исчезло, надвинулась темнота. Но это вблизи. В отдалении свет фар скользил по серой щебенке и цементным стенам тоннеля.
      - Тоннель... - повторяла Варя. Костя мысленно вслед за ней - тоже.
      Потом вдруг свет исчез. Так бывает в опытах, когда мысль пробивается сквозь время.
      Но тут послышался голос:
      - Что такое - туман?..
      Варя и Константин вздрогнули: голос прозвучал будто в комнате, а может, у них в ушах.
      Темнота продолжалась. Варя и Константин сидели с закрытыми глазами неподвижно, это способствовало успешному продолжению опыта.
      Голос - опять в комнате и как будто в ушах - повторил:
      - Откуда туман?
      Варя и Константин открыли глаза. Но темнота не исчезла. И это было такой же неожиданностью, как голос. Обычно, когда откроешь глаза, все возвращалось на свое место - комната, если опыт проходил в комнате, берег или поляна, смотря где начинался опыт. Сейчас к Варе и Константину комната не вернулась. Вокруг стояла тьма. И это потрясло их - никто не в силах был сказать слова.
      Вдруг обоим в глаза ударил ослепительный день: небо, зелень тополей, солнце. Варя и Константин невольно зажмурились. Сквозь кроны деревьев увидели белую, с розовым, едва заметным отливом, - стену. И еще увидели сквозь зелень крон буквы.
      - Что это? - крикнул в испуге голос. И все исчезло.
      Но исчезло не потому, что прозвучал голос. Какую-то долю секунды Варя и Константин видели тополя и стену. Раздался легкий звон, падение осколков стекла - в одном из приборов лопнула лампа.
      Костя кинулся к аппарату заменить лампу. Под рукой лампы не оказалось, пришлось раскрывать чемодан, доставать лампу, ставить в прибор. На все это ушло пять-семь минут.
      Но когда поломка была устранена, увидеть продолжение того, что было перед глазами, не удалось: опыт был безнадежно нарушен. Константин с досадой выключил остальную аппаратуру.
      Как и когда возвратилась из тоннеля машина, Варя и Константин не видели.
      Разочарованные, они позавтракали молча. Повторять опыт не имело смысла. Из практики они знали, что поймать утерянную минуту почти невозможно, для этого надо было часами шарить на ощупь. Молча они оделись, вышли из общежития посмотреть поселок.
      Смотреть-то особенно было нечего: одна улица, полотно железной дороги - вокзала еще не было, - гора, подходившая к поселку вплотную. На все достаточно было взгляда.
      Хотелось видеть совсем не это. Хотелось видеть мечту. Она была рядом, здесь.
      - Дорога одна, - говорили им вчера в общежитии. - Не заблудитесь.
      Они пошли по дороге.
      Ходьба разогрела их. Неудача опыта отошла в сторону. О самом опыте не говорили. Заботило их другое.
      - Что мы все-таки видели, Костя, вспомним!
      - Небо видели, - сказал Костя. - Тополя.
      - Стену, - продолжила Варя, - и на ней буквы: СА. И на конце Н с мягким знаком.
      - Точно, - согласился Костя. - На конце Н с мягким знаком.
      Оба несколько секунд помолчали.
      - В общем, надпись мы не прочли, - сказала Варя.
      - А догадаться можно?
      Еще раз перебрали буквы. Ничего не сложилось.
      Вернулись к опыту. Опять к буквам. Начали повторяться.
      Но тут дорога обогнула гору, в свете яркого дня, солнца перед Варей и Константином блестел Байкал.
      Свидание с Байкалом всегда событие. Это Варя и Константин заметили еще в прошлой поездке. Утром, вечером, днем Байкал всегда неожиданный, новый. Он как голубой лотос - свежий и нежный. Даже сейчас, в зимний день, - что бы казалось - мороз и лед? - Байкал не теряет извечных цветов и красок. К берегу, к скалам он прильнул изрытой торосистой кромкой. Но ведь это - серебро и хрусталь, в каждом изломе солнце! А дальше - Варя вскинула руку, - дальше уходил чистый ледяной панцирь, зеркало - опять волшебное зеркало! И в нем каждой зазубриной отражался далекий, с противоположного берега, горный хребет. В нем отражалось небо, это придавало льду голубизну. Под ним светилась вода, и это голубизне прибавляло зелени. Местами по льду тянулись - ветер их положил - наносы, похожие на перистые застывшие облака. Сочетание голубого, зеленого, белого было радостным, праздничным. Праздник отражался у Вари в глазах.
      - Костя, - говорила она. - Костя!
      Медленно они шли по смерзшейся гальке. Она не шуршала, не перекатывалась под ногами - потрескивала. Это был ни с чем не сравнимый зимний звук. Варя смеялась.
      - Почему ты молчишь? - подняла лицо.
      - Все молчит, - сказал Константин.
      Действительно, все молчало, завороженное.
      Но это не было молчанием леса или молчанием степи. Это проникновенное, торжественное безмолвие - первобытная тишина.
      - Как на другой планете, - попыталась выразить чувство Варя.
      - Нет, - не согласился Костя. - Солнце - наше.
      Они обернулись к солнцу, которое сейчас, в полдень, стояло над горизонтом на высшей точке. Солнце грело. Едва касалось лица, но чувствовалось, что гладит кожу словно рукой ребенка.
      - Да, - согласилась Варя. - Солнце земное.
      Они продолжали глядеть. Справа суровым торцом подходил к Байкалу хребет. Обрывался отвесно в глубь озера. Продольные трещины рассекали камень, и Константин подумал: вот почему дорогу не повели по берегу пришлось бы снять миллионы кубометров породы, и любой оползень сбросил бы дорогу с обрыва. Правильно было сквозь хребет прорубить тоннель.
      При воспоминании о тоннеле пришла на память неудача в утреннем опыте. Вместе с досадой мелькнула какая-то мысль, но тут же ушла, Костя не уловил ее.
      Варя тянула влево, куда уходил Байкал, - на юг, на юг. Плоский заснеженный берег и ледяное зеркало уходили тоже на юг, терялись в пространстве и в сиянии дня. Варя смотрела туда, и Константин отметил в ее глазах рассеянное, смутное выражение.
      - Слушаешь? - спросил он.
      - Да.
      - Что слышишь?
      - "Нордическую сюиту" Грига...
      А потом солнце пошло на склон. Стали меняться цвета Байкала. Синева зеркала потемнела, снежные наносы приобрели оранжевый цвет, стали похожи на лисьи хвосты. А вода подо льдом почернела, как вороненая сталь.
      И опять Константину что-то почудилось из прошедшего опыта. Он взглянул на Варю. Рассеянность исчезла с ее лица, над переносицей появилась морщинка. Варя о чем-то думала.
      - О чем ты? - наклонился к ней Костя.
      - Мы, - заговорила она, - когда шли сюда, перечислили все, что видели сегодня в опыте: небо, тополя, стену. Буквы.
      У Кости снова шевельнулось в душе что-то недосказанное, подспудно тревожащее.
      - Но мы, - продолжала Варя, - не сказали о том, что мы почувствовали.
      - Да, да... - Костя мучительно вспоминал.
      - А может, мы боялись признаться?
      - Варя...
      - Тогда я скажу, Костя, чтобы все это не мучило тебя и меня: нам в лицо оттуда, от тополей, пахнуло зноем летнего полдня!
      Они вернулись в поселок так же, как и вышли, - пешком.
      На крыльце общежития их встретили девушки - Варя с некоторыми познакомилась вчера, разговаривала.
      - Новые постояльцы? - обратились девчата к Варе и Константину. - Где вы ходите целый день? Вы, наверно, и новость не знаете?
      - Какую новость?
      - Наши ребята побывали в двадцать первом веке!
      - Что? - спросил Костя.
      - Прямо из тоннеля врезались в будущее.
      - Сейчас в клубе рассказывают. Пойдемте.
      Варя и Константин оторопело глядели на девчат.
      - Газету привезли, - девчонки сбежали с крыльца. - За седьмое июля!..
      Стайкой перебежали дорогу.
      Варя и Константин, не заходя в общежитие, пошли вслед за ними.
      Клуб помещался в конторе, в большем ее крыле. Это было совсем недалеко, но Варе и Косте показалось, что до ступенек клуба они шли вечность. И по ступенькам поднимались вторую вечность.
      В небольшом зале было битком. Полушубки, куртки, платки. В спешке раздеваться никому не пришло в голову - кто как был.
      Варя и Константин кое-как примостились в уголке на скамье. Они не понимали, что происходит.
      На сцене, бросавшей в зал сияние ламп, за столом, покрытым красной скатертью, как в торжественную революционную годовщину, сидели три человека: совсем молодой парнишка, как вскоре выяснится - водитель автомашины, второй молодой парень - комсорг и товарищ постарше - прораб. Они о чем-то переговаривались вполголоса, перед прорабом лежал газетный лист.
      - Давай начинай! - слышалось там и тут из зала.
      - Чего тянуть?..
      Раздались два-три хлопка в ладоши, но тут же смолкли.
      Встал комсорг:
      - Товарищи, произошло событие.
      Варя и Константин вздрогнули. Они слышали этот голос!
      - Необычайное событие, - продолжал комсорг.
      В зале стояла полная тишина. Варе казалось, что она слышит, как у нее в груди бьется сердце.
      - На сегодня, - продолжал комсорг, - было намечено осмотреть тоннель перед сдачей, завтра комиссия. Мы и поехали вот втроем, - комсорг показал на товарищей. - Машину взяли открытую: смотреть по сторонам.
      - Ближе к делу, - тихо, но явственно сказал кто-то в зале.
      - А дело началось сразу, - перестроил рассказ комсорг. - Не проехали километра - нырнули в черный туман.
      - Черный туман... - Опять из зала.
      - Не перебивайте, - сказал прораб.
      Комсорг продолжал:
      - Дорога едва виднелась, а потом и вовсе исчезла - как в пропасть.
      - Я попытался нажать на тормоз, - вставил водитель, - но ничего не ощутил под ногой, точно оказался в воздухе.
      - Все мы оказались в воздухе, - подтвердил комсорг, - будто все пропало вокруг. Ощущение такое.
      - Неприятное ощущение, - поднял глаза от газеты прораб; во время рассказа он неотрывно глядел на нее, будто сторожил газетный лист.
      - Но тут разом наступил день, - продолжал комсорг, - и мы с машиной оказались на перроне большого вокзала. Было ровно четверть двенадцатого показывали электрические часы. Над часами большими буквами надпись: Саган-Далинь. Впереди перрон, рельсы закруглялись немного, и виден был город. Город и назывался Саган-Далинь.
      На этих словах комсорг остановился в волнении.
      Поднялся шофер:
      - Я дал полное торможение, потому что на перроне ходил народ: может, пассажиры, может, встречающие. Все остановились, повернули к нам головы.
      - И то сказать, - вставил прораб, - летний день, деревья в зелени, а мы в полушубках, в ушанках.
      - Да, - опять заговорил комсорг. - Летний горячий день. Кто-то из пассажиров крикнул: "Смотрите-ка!" Другой подошел к машине: "Откуда вы?.." Мы глазели по сторонам и ничего не могли ответить. Почему лето? Почему город?.. Василий, - кивнул комсорг на шофера, - пришел в себя раньше всех. Машина остановилась перед киоском Союзпечати, женщина раскладывала газеты. Василий соскочил с сиденья: "Дайте газету!" Она дала ему газету.
      - Даже плату не спросила, - вставил шофер. - Наверно, от удивления.
      - Василий, - опять продолжал комсорг, - вернулся на место, и тут все исчезло. Мы оказались в тоннеле. Последнее, что я помню, - часы на вокзале показывали двадцать две минуты двенадцатого...
      Казалось, что зал оглох. Потом в полный голос кто-то спросил:
      - Что в газете?
      Прораб взял в руки газету и прочитал:
      - "Северобайкальская правда". - Повернул газету к залу, показал заголовок. - Дата есть, - продолжал, - среда, седьмого июля 2003 года. Номер есть. "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Даже цена есть: три копейки.
      Зал напряженно ждал.
      Прораб повернул газету заголовком к себе:
      - Передовая: "Быть второму БАМу!" Правительственное постановление: "Утвердить проект постройки Байкало-Алтайской железнодорожной магистрали второго БАМа". Тут и карта есть: дорога от Северобайкальска до Барнаула.
      Кто-то из первых рядов подошел к сцене, попросил газету. Прораб, перегнувшись через стол, отдал газету. Человек пробежал глазами по листку, повернулся к залу и, тряхнув головой, сказал:
      - Все правильно: второй БАМ!
      В зале захлопали в ладоши, крикнули: "Ура! Даешь второй БАМ!"
      Варя сжала Константину руку. Рука была горячая, и Варя поняла, что Костя волнуется. У нее самой стоял в горле ком, который она не могла проглотить. Но в пожатии ее руки Костя понял мысль: "Что мы наделали!.."
      Между тем зал повел на троих за столом перекрестное наступление:
      - Что вы разглядели еще?
      - Что у вас спрашивали?
      - Как были одеты люди?
      - Какие еще в газете статьи?..
      Из-за стола отвечали, что был ветер, но все равно было жарко, люди одеты по-летнему. Больше ничего не спросили, видимо, не успели. А что в газете - так газета уже пошла по рядам.
      - Осторожнее, - предупреждал прораб, - не порвите!
      Зал шевелился, гудел, можно было расслышать отдельные реплики: "Вот это здорово! Это - да! А ведь не врут: правда были!"
      Варя, наклонившись к уху Константина, шептала:
      - Костя!..
      Константин ждал газету, она пришла к ним, хотя они с Варей сидели в предпоследнем ряду. В зале между тем возникала дискуссия:
      - Что же все это значит?
      За столом разводили руками.
      - Давайте предположения, - кто-то требовал в зале. - Гипотезы!
      Гипотезы появились:
      - Коллективная галлюцинация?
      - Сон?
      - Может, в тоннеле усыпляющий газ?..
      - Но газета!..
      Газета отвергала сны и галлюцинации.
      Варя в сотый раз повторила:
      - Костя!..
      Костя чувствовал, что все у него под ногами колеблется, не находил объяснения.
      - Надо сказать, - настаивала Варя. - Возьми слово.
      Константин медлил.
      Но тут шофер автобуса, вчерашний знакомый, перекрыл голоса простуженным басом:
      - У нас тут приезжие из Москвы. Может быть, объяснят?
      Варя дернула Константина за рукав. Костя поднялся. Боком возле стены пошел к сцене. На него смотрели со всех сторон. На Варю тоже смотрели.
      На сцену Костя не поднялся. Прошел в первый ряд, повернулся к залу.
      - Я скажу немного, - заговорил он. - Мы поставили опыт. - Он кивнул в сторону Вари, затаившей дыхание: как у него получится, Костя редко выступал перед аудиторией. - Опыт мы провели вдвоем, - продолжал Костя, и говорить о нем официально мы не уполномочены. Да и сказать еще, по существу, нечего. Мы только открыли первую страницу в исследованиях. Дальше идет область догадок, предположений.
      Ход науки, - вы об этом знаете со школьной скамьи, - остановить нельзя. Был когда-то век пара, век электричества. Затем пришел век атома, кибернетики, электроники. Сейчас наступает новый век - мыслетехники и покорения времени.
      Зал слушал. Варя поглядывала на соседей, на ряды голов впереди никто не разговаривал, не было шепотков.
      - Мы еще не знаем, как это происходит, - говорил Костя. - Пытаемся понять, овладеть этим процессом. Первый шаг показал, что это возможно. И мы очень рады, что этот шаг сделали вместе с вами.
      - Что же это получается? - спросил кто-то позади Вари. На него тотчас шикнули: "Не мешай!"
      - Несомненно одно, - продолжал Костя, - что фантастика о времени, начатая еще со знаменитой машины Уэллса, кончилась. Мы побывали в будущем. Это реальный факт.
      Костя на секунду остановился. Зал слушал.
      - Мысль, - продолжал он, ему надо было вздохнуть, - наверное, можно направить не только во времени, но и в пространство. Тогда она станет средством межзвездной связи, проникнет в области, куда не долетит ни один корабль, куда долететь не хватит тысячи жизней. Может быть, такие сигналы идут к нам из космоса, мы не научились их принимать. Но мы научимся.
      Тишина стояла немыслимая. Варя чувствовала ее как жар. Ей хотелось глотнуть холодного воздуха. По лицам, по глазам она заметила, что и у других такое же состояние, и радостно подумала, что зал воспринял объяснение Кости. Пусть оно было самым информативным. Люди поняли сущность события, почувствовали себя участниками того огромного, необычайного, о чем говорил Костя. Варя не хотела восторженных криков, оваций, хотя в душе она чувствовала восторг. Главное, что эти люди восприняли объяснение, что они захвачены тем огромным, неведомым, к чему они - Варя и Константин приложили столько труда и усилий.
      - И еще несомненно, - продолжал Костя, - то, что мы видели и что здесь написано, - Костя взял со стола газету, развернул перед залом, - это наше завтра, товарищи. Наше непременное завтра!
      И тогда зал грянул аплодисментами.
      Газету Варя и Константин выпросили у прораба до утра под честное слово и, придя в общежитие, прочитали ее от доски до доски. Рифтовое происхождение озера, новые плавательные бассейны в Тынде, бальнеологический комплекс Саган-Далиня; теннисный чемпионат в Байкальске - победительницей вышла Тоня Дамшаева. Передовицу выучили наизусть. Правительственное постановление выучили. Действительно, второй БАМ - это здорово.
      - Я тебе говорила, - сказала Варя, - что на Байкале мы опять встретим необычайное.
      - Сбылось предсказание, - сказал Костя. - Но что все-таки произошло?
      - Ты сам сказал - страница в исследовании.
      - Ты ничего не объясняешь.
      - Я ошеломлена, как и ты. Как все. А в технике разберись - почему лопнула лампа?
      Константин отошел к приборам, стал проверять соединения, настройку полей.
      Варя молча наблюдала за ним. В сознании ее вставал белый город Саган-Далинь. Мечта в названии и поэзия! Может быть, это город поэтов? Мечтателей и влюбленных?
      А ведь Саган-Далинь - это цветок, вспомнила она. В прошлой поездке на гидробиологической станции в Котах они видели этот цветок - сибирский рододендрон. Саган-Далинь - местное название цветка. Прекрасное название. Прекрасный город.
      И это совсем недалеко, - двадцать лет по времени отделяют город от них. Если даже не удастся второй, третий опыт, они с Константином доживут до 2003 года. Увидят город таким, каким он предстал перед ними тогда на берегу, в Листвянке, и промелькнул сегодня сквозь ветви тополя. Боже мой, а вдруг и им с Костей можно переместиться в будущее?..
      - Варя, - окликнул ее Константин. - Здесь не так соединены триоды. Поэтому лопнула лампа.
      Варя сделала усилие оторваться от белого города.
      Костя вернулся к приборам и к своим мыслям: "Страница в исследовании..." Но то, что случилось сегодня, уже не страница, даже не глава в их исследованиях - революция. Мало того, что воля его и Вари увлекла в будущее группу людей, оттуда удалось выхватить материальный предмет. Это уже качественно новая область. Нужно изучать электронный поток, создать лабораторию, исследовательский институт!
      Но что с триодами? Получается новая схема.
      Костя достал блокнот, углубился в расчеты. Складывалось что-то совсем другое.
      Варя прошлась по комнате. Вернулась, опять пошла. Костя взглянул на нее. Думает, решил он: у Вари над переносицей стояла та же упрямая морщинка.
      Строчки в блокноте ложились одна к другой. "Как они вернулись?" вспомнил Константин троих парней. Пробыли в будущем семь минут. И все это время аппаратура работала на этих... соединенных триодах. А что, если применить именно эту схему? Увеличить число триодов, усилить лампу?..