Не отводя от нее взгляда, он ждал, что она скажет дальше.
      - Ладно, потому что ты мне небезразличен, - призналась она, но как только он шагнул к ней, выбросила вперед руку, преградив ему путь. - Я не хочу твоей смерти и не хочу, чтобы ты приближался ко мне. Понимаешь?
      Он задумчиво улыбнулся, как будто удивляясь превратностям судьбы.
      - Да, пожалуй, понимаю.
      К ее удивлению, он направился в кухню. Спустя мгновение оттуда раздалось звяканье посуды.
      Дэниел мыл тарелки, не обращая внимания на то, что она, стоя в дверях, наблюдала за ним.
      - Вы.., наелись? - спросила Келли.
      - Да, спасибо, наелся, - отозвался Камерон. - Кстати, не забыть бы, что моя тарелка так и осталась стоять на полу. - Он очень сноровисто управлялся с посудой.
      - Судя по всему, вам приходилось помогать по хозяйству, - удивилась она.
      Он взглянул в ее сторону, но ничего не сказал.
      - Наверное, вы выросли в большой семье. Пожалуй, на плантации. И могу поклясться, у вас было немало рабов...
      - Должен вас разочаровать, - прервал ее Дэниел. - В семье я младший. Рабами владеет Джесс, мой старший братянки. Вернее, владел, - поправился он.
      - Значит, у вас на плантации больше нет рабов?
      - Это плантация Джесса - по крайней мере главная усадьба. Но негры там все еще есть, большая часть их осталась. Просто они больше не рабы.
      - Джесс освободил их?
      - Мы освободили их, все трое. Джесс тогда пришел домой на побывку, и, учитывая, что сам он янки и в тот момент пребывание его в Виргинии было весьма нежелательным, мы решили урегулировать семейные дела. Но не спешите хвалить нас, миссис Майклсон. Ничего особенного не произошло. Мы освободили своих людей, потому что могли себе позволить платить им за работу. Впрочем, неизвестно еще, что будет с освобожденными неграми к концу войны. Дальнейшая судьба некоторых из них вызывает беспокойство.
      - Интересно, почему?
      - Почему? - повторил он н усмехнулся. - Не буду приуменьшать значение того, что сделал ваш мистер Линкольн.
      Как ни странно, я даже в чем-то восхищаюсь им. Вполне допускаю, что отмена рабства - н решимость Юга во что бы то ни стало сохранить этот институт - является главной причиной того, что мы с такой яростью ринулись отстаивать права штатов.
      Но Линкольн, начиная войну, основной целью ставил сохранение Союза. Возможно, в результате этой войны будут освобождены сотни тысяч рабов. А что потом? Разве Север примет их с распростертыми объятиями? Например, штат Нью-Йорк - наряду с многими тысячами иммигрантов, которые, судя по всему, намерены заполонить всю страну? Неизвестно. Зато известно другое: мои люди, независимо от того, освобождены они или нет, имеют работу, пищу и крышу над головой. Жизнь человека - черного или белого - в моем доме ценилась всегда. Надеюсь лишь, что после окончания войны на Севере они по-прежнему будут иметь право на достойную человеческую жизнь.
      - За свободу не жаль заплатить любую цену, - отозвалась Келли.
      - Что ж, дай Бог, чтобы так оно и было, миссис Майклсон. Сам я не вполне в этом уверен. Ведь голод может оказаться хуже рабства.
      Девушка покачала головой:
      - Вы сказали, что восхищаетесь Линкольном. А он утверждает, что владеть другим человеком - несправедливо.
      Камерон опустил глаза. Келли показалось, что его губы тронула едва заметная усмешка.
      - Неужели он говорил такое?
      - Ну, может быть, не совсем так, но смысл такой. Право же, полковник...
      - Келли, - сказал он, заглядывая ей в глаза. - У меня не было намерения поднимать тебя на смех, более того, мне импонирует твоя страстная убежденность. Видит Бог, я был бы счастлив, если бы все было так же просто для меня! Многие пытались запретить рабство. Вон Томас Джефферсон даже написал "Декларацию независимости". А ведь он владел рабами!
      Нет, все не так просто, ведь в основе нашего хозяйства лежит труд невольников. Некоторые утверждают, что даже в Библии рабство не порицается. Но я не Господь Бог, я не знаю!
      - И поэтому стали мятежником!
      - Я виргинец. А Виргиния предпочла отделиться от Союза.
      - А как же ваш брат?..
      - Брат поступил так, как ему подсказывала совесть.
      - Значит, он ваш враг?
      - Он мой брат, и я люблю его.
      - Но вы сражаетесь против него.
      - Господи, да что же это такое! - воскликнул Дэниел. - Не я начал эту войну! Мне вообще нет до нее дела, я желаю лишь, чтобы она поскорее кончилась и Камерон-холл после нашествия обеих армий остался стоять на своем месте. И все же человек должен выполнять свое предназначение и поступать так, как подсказывает ему сердце! Виргиния отделилась от Союза, а присяга обязывает меня хранить верность штату. Я служу под знаменами Роберта Ли, человека высокой морали, который свято соблюдает кодекс чести. И для меня, офицера-кавалериста, в свою очередь, это должно быть превыше всего. Не могу же я уйти с фронта потому лишь, что устал от войны. Я такой, как есть, Келли. Мятежник. Твой враг. - Камерон вздохнул, глядя в ее широко раскрытые глаза. - Пропади все пропадом! - буркнул он и потянулся за бутылкой виски.
      Дэниел вновь подошел к Келли. В походке и выражении лица чувствовалась такая решимость, что девушка испуганно отпрянула. Но он горько усмехнулся:
      - Я не трону вас, миссис Майклсон. Но если, как вы говорите, вокруг расположились янки, я воспользуюсь вашим гостеприимством и переночую здесь. А поскольку вы запрещаете приближаться к вам, то я запрусь в какой-нибудь комнате. И чтобы не лежать всю ночь без сна и думать, где вы и что делаете, я забираю с собой бутылку виски!
      Дэниел отвесил Келли низкий поклон и стал подниматься вверх по лестнице.
      Услышав, как он громко хлопнул дверью, Келли испуганно вздрогнула.
      Мятежник остался в ее доме на ночь.
      Глава 7
      Большую часть ночи Дэниел провел у окна, глядя в темноту.
      Он чувствовал себя хорошо, даже слишком, и потому решил занять смежную со спальней хозяйки комнату.
      Там, судя по меблировке, явно жил мужчина. Кровать со спинками из полированного дуба, массивный письменный стол, вместительный гардероб и поодаль матросский сундучок - все свидетельствовало об этом. Камерон уже побывал тут, когда разыскивал одежду, но на обстановку не обратил внимания. Может быть, хозяином комнаты был один из братьев Келли? Или это личные апартаменты ее отца?
      Сидя в темноте на подоконнике, Дэниел снова глотнул из бутылки и огляделся. Над письменным столом висит изображение породистой лошади, на столе лежит старинный компас, а вон там болтается сабля времен Войны за независимость. Очевидно, эта реликвия передавалась из поколения в поколение. На дне одного из ящиков гардероба лежала колода карт - он обнаружил ее под брюками, которые позаимствовал. Похоже, карты кто-то припрятал: видимо, хозяин комнаты был не прочь поиграть в азартные игры.
      Пожалуй, он бы нашел с ним общий язык. Их объединила бы общая страсть к лошадям. Кроме того, Дэниел тоже частенько играл в карты, почитал своих предков и.., по-видимому, им обоим была небезразлична миссис Майклсон.
      Дэниел выругался вполголоса и вновь глотнул из бутылки. Ну что в ней такого особенного? Она, несомненно, красива, но вокруг него увивалось немало красавиц, он даже раза два был влюблен.
      И почему так получается? Почему она вызывала в нем страстное желание? Видимо, во всем виновата война. Целыми сутками на воде н сухарях. Целыми сутками в седле, в компании таких же, как он сам.
      И все-таки, все-таки...
      Келли ни на одну из его женщин не похожа. В глазах ее читается житейский опыт - она ведь была замужней женщиной, - а еще в них светится чистота и невинность. В ней нечто большее, чем просто прелестные губки и шелковистая кожа, в ней таится какой-то скрытый огонь, некий соблазн...
      "Проклятие! Что в таком случае я здесь делаю?" - спросил он себя, вглядываясь в темноту за окном. Надо было давно уйти к своим. Сколько же человек они потеряли в битве у реки Антьетамы? Джеб Стюарт, друзья и командиры, наверное, сейчас оплакивают его гибель.
      Камерон поработал затекшей рукой, потом снова выглянул из окна. Нет, ему нельзя терять бдительность. Кто, черт возьми, знает, что у нее на уме? Вполне вероятно, что он ей небезразличен, и все же вдруг она каким-то образом подала знак этому капитану-янки? Понятно, ей не хотелось стать свидетельницей убийства в своем доме. Однако не исключено, что она намекнула Дабни на присутствие здесь мятежника.
      А вдруг янки в данный момент окружают дом.
      Нет, никакого знака она этому парню не подавала. Она была слишком встревожена его непрошеными признаниями.
      - "Я буду любить тебя до конца своих дней!" - вслух повторил Дэниел, поднося ко рту бутылку виски. - Да, миссис Майклсон, я очень хорошо понимаю страдания этого бедолаги.
      Мне жаль его, мэм, и жаль вашего молодого мужа, - пробормотал он и снова выглянул в окно. Нет, сегодня никто не явится по его душу. Надо немного поспать., Сняв с себя рубаху, он тщательно осмотрел рану на боку. Кровотечение прекратилось. Голова не болела, лихорадка прошла.
      - Ну, Джесс, она, пожалуй, справилась не хуже тебя! - кивнул он бутылке виски, которую поставил на стол. - К тому же намного привлекательнее.
      Она хочет, чтобы он ушел.
      Она хочет его.
      Взъерошив волосы, он заметался по комнате из угла в угол.
      В том-то и проблема! Келли к нему неравнодушна, она хочет его. Вся эта удивительная нега, сокрытая в ней, ждет его, его!
      Он своими глазами видел, как вела она себя с Дабни, как разговаривала с ним. Она ему ничего не обещала.
      Да, странно в жизни получается: она боится влюбиться, а ее к нему влечет. И когда она рядом, он, уж будьте уверены, чувствует силу этого влечения. Проклятие! Долгой же ему покажется ночь!
      Камерон откинул край покрывала, простыню и лег на постель. Глядя в потолок, попытался убедить себя, что нуждается В отдыхе, ведь совсем недавно его трепала жестокая лихорадка.
      Но он чувствовал себя здоровым. И готовым к активной жизни: ходить, бегать.., заниматься любовью.
      Он застонал, перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. Все могло бы быть так просто! Главное - забыть, что они враги, и поддаться искушению.
      Но разве он забыл? Она вдова, и вдова респектабельная, и потому не может допустить, чтобы ее тик целовали.
      Существуют определенные нормы поведения...
      Да ведь сейчас война, какие нормы!
      Она просила его не прикасаться к ней.
      Значит, он так и сделает.
      "Спи. Янки сегодня не придут. Она вернула тебе жизнь, вернула здоровье. Укрыла тебя от врага, накормила и дала одежду. И она полюбила тебя".
      Дэниел вскочил и, сделав большой глоток из бутылки, снова повалился на постель.
      "Надо заснуть, полковник", - приказал он себе.
      Но сон не шел. Дэниелу привиделся родной дом. Теперь там живет Кирнан, жена Джесса, с новорожденным малышом, его племянником. Дэниел улыбнулся, вспомнив о крупном крепыше, характер у которого был под стать любому Камерону всех предыдущих поколений.
      Улыбка его погасла. Вот где будущее - в их детях. Что останется от Юга после такой жуткой войны, конца которой пока не видно? Что унаследуют их дети?
      Он протянул руку, словно хотел прикоснуться к чему-то неосязаемому. Они жили в совершенно особом мире - он, Джесс и Криста, основу его составлял Камерон-холл. С ним связано все самое лучшее в жизни: все эти неспешные дни у реки, все мечты в тени старых, мшистых деревьев под синим небом, по которому плывут пушистые облака. Возможно, это привилегированный мир и в один прекрасный миг привилегий не станет. Что ж, не стоит сокрушаться. За годы войны он очень повзрослел.
      Но лишиться Камерон-холла?.. Нет, этого ему не пережить.
      Камерон-холл... Криста... Джесс - его брат, его враг.
      Когда Джесс стал на сторону Союза, Дэниел понял его.
      Просто знал своего брата лучше, чем кто-либо другой в целом мире. Первый Камерон, приехавший в Америку, бросил на родине огромные земельные угодья и целое состояние.
      Плюнул на вес богатства, чтобы испытать свои силы на новых, неосвоенных землях. Более века тому назад прадед Дэниела, преодолев немалые трудности и лишения, добился успеха в новых колониях, несмотря на то что был английским лордом. Их так учили: каковы бы ни были обстоятельства, человек должен следовать своим убеждениям и поступать так, как подсказывает сердце.
      По мнению Дэниела, сердце Джесса подсказало ему неверный путь. Тем не менее он понял брата и не стал уговаривать его изменить своим убеждениям.
      Страшно было отпускать его тогда, еще в 1861 году, когда Виргиния приняла решение отделиться от Союза Старший сын, наследник, он все же ушел.
      Они не виделись с братом до тех пор, пока в начале лета Маклеллан не предпринял наступление на полуострове.
      По лицу Дэниела медленно расплылась улыбка. В тот день его тяжело ранило в бою. Джесс, рискуя жизнью, привез его в Камерон-холл, прихватив по дороге Кирнан, которая пыталась добраться до своего дома. Тогда янки друзья Камерона-старшего делали вид, что не замечают Дэниела, а весь кавалерийский эскадрон конфедератов притворился, что не видит Джесса.
      Кирнан и Джесс поженились, у них родился ребенок, а Дэниел быстро оправился после ранения. В те дни им почти удалось вернуть былое очарование дома. Они играли с малышом, валялись на траве, прислушиваясь к шепоту воды в реке, и наслаждались лучами летнего солнца и легким ветерком с реки.
      А потом Джесс уехал: в этой войне никакая армия не могла обойтись без хорошего врача и умелого хирурга.
      На старом кладбище, где похоронены их далекие предки, они с ним молча обнялись. Тишину нарушали лишь всхлипывания Кирнан. Она давно поняла, что любит Джесса гораздо больше, чем какое-то "правое дело".
      Сейчас Кирнан жила в Камерон-холле вместе с Кристой, сынишкой и своими юными родственниками. Большинство рабов - пусть и свободных - осталось на плантации. К ним хорошо относились. Так что пока дом оставался прежним и приятно было о нем помечтать.
      Дэниел перевернулся на другой бок, надеясь, что сон сморит-таки его.
      Но не тут-то было! Ему не давала покоя мысль о женщине-янки, с которой они сейчас находились под одной крышей Если уж Кирнан вышла замуж за Джесса в разгар военных действий, то теперь возможны всякие чудеса.
      Хорошо бы еще разок прикоснуться к ангелочку с серо-голубыми глазами и золотисто-каштановыми волосами... Она так близко, всего в двух шагах по коридору.
      Но она просила его к ней не прикасаться.
      Правда, уже после того, как он притронулся к ней, почувствовал, как она задрожала, ощутил волнующие изгибы ее тела, познал вкус губ и уловил желание.
      Он вскочил с постели и, сердито ругнувшись, отхлебнул виски. Черт возьми! Прикончить всю бутылку? Надо что-то делать, ведь он солдат!
      Дэниел взглянул на свою саблю, лежавшую поодаль, осушил содержимое бутылки. Потом лег и наконец заснул.
      ***
      Его разбудил страшный грохот. Камерон, вздрогнув, вскочил и настороженно прислушался. Он был совершенно трезв, хотя голова слегка кружилась.
      Все стихло. Дэниел подозрительно прищурился, сообразив, что звук исходил из комнаты слева.
      Из спальни Келли. Он пошарил рукой по бедру в поисках "кольта", но, не найдя его, пересек комнату и вытащил из ножен саблю. Бесшумно подошел к двери, повернул дверную ручку и, выйдя вон, двинулся по коридору.
      Дверь в комнату Келли была закрыта. Стиснув зубы. Камерон помедлил, потом одним рывком распахнул дверь.
      Раздалось испуганное "Ох!", и только.
      В комнате никого, кроме Келли, не было.
      Принимать гостей она явно не собиралась. В огромных серебрящихся от испуга глазах на побледневшем лице отражалось смятение. Ко лбу и щекам прилипли влажные пряди золотисто-каштановых волос, на влажной коже блестели капельки воды.
      Девушка сидела в большой лохани, прижав колени к груди, но низкий деревянный бортик едва ли скрывал ее от постороннего взгляда.
      Чрезвычайно изощренная пытка! Ибо Дэниел видел ее почти всю. Длинную шею, словно выточенную из слоновой кости - ни у одной женщины в мире не было такой красивой, такой изящной шеи! - плавную линию плеч и ямочки над ключицами. Чудесные ямочки, соблазнительные, так и напрашивающиеся на поцелуй. А под ними белела грудь - полная, завораживающая, дразнящая...
      Надо бы уйти. И поскорее.
      Но тут она облизнула пересохшие губы, и то ли от вида ее раскрасневшихся губ, то ли от промелькнувшего язычка весь его самоконтроль вмиг улетучился, растаяв во влажном пару, поднимавшемся от воды.
      - Что.., что вы здесь делаете? - С трудом произнесла она хриплым шепотом.
      Он еле совладал с собой, стараясь не смотреть ей в глаза.
      - Я услышал грохот.
      - Я уронила чайник. - Она как будто оправдывалась, а он тем временем скользил по ее телу: обворожительные губы... мягкий переход к округлостям грудей.
      С трудом оторвавшись от созерцания совершенства, Дэниел снова взглянул ей в глаза.
      - Мне показалось, что на дом напали.
      Она вдруг усмехнулась:
      - Попятно. Значит, приготовились защищаться, полковник? Уж не собираетесь ли вы меня проткнуть насквозь? Не с этой ли целью поднята ваша сабля, полковник? - Она вдруг покраснела, осознав, что слова звучат весьма двусмысленно.
      Ее хрипловатый голос приятно возбуждал, отчего горячая волна, прокатившись по всему его телу, сосредоточилась где-то в паху. Даже если бы прежде он еще не испытывал страстного желания, то его, несомненно, вызвал бы ее полушепот.
      - Причинить вам зло?! Ни за что на свете, - галантно откликнулся Камерон. Но если бы он действительно хотел проявить галантность, то немедленно повернулся бы и вышел из комнаты. Однако ноги его словно налились свинцом и приросли к полу.
      - Вы помешали мне принять ванну.
      - Я спешил сюда, чтобы защитить вас.
      - Мне ничто не угрожает.
      - Откуда же я знал!
      - Беру свои слова назад! - воскликнула она. - По-видимому, мне действительно угрожает серьезная опасность.
      - Вы сами виноваты, миссис Майклсон, ибо, боюсь, неудачно выбрали место для купания, - с притворным сочувствием проговорил он.
      - Черт возьми! Можно было бы искупаться на кухне, но поскольку в доме мужчина, я из осторожности не стала так делать. Сначала притащила наверх лохань, потом ведрами натаскала воды и... - Она замолчала и взглянула на него с возмущением:
      - Вот он - тут как тут! Вбегает с саблей наголо и нарушает мое уединение! - Глаза ее метали молнии, и она стала еще красивее.
      - Я не имел намерения нарушать ваше уединение, я только...
      - Хотели меня защитить, разумеется.
      - Я сейчас уйду, - произнес он.
      - Давно пора.
      Но он не двинулся с мест".
      "Уходи, чего ты медлишь? Уходи!" - твердила Келли про себя.
      Дэниел так и ел ее глазами: вот он остановился на губах, потом скользнул ниже. И под его взглядом по телу девушки разливалась сладкая истома. Как будто не взгляд, а какое-то чувственное прикосновение ласкало ее плечи, шею. В ней все сильнее пылало желание - животная страсть мужчины разжигала в ней ответный огонь.
      Нехорошо это, ведь она вдова! Она любила мужа и чтит его память. Нельзя было пускать мужчину в своя дом. Нельзя было позволять ему ласкать ее взглядом.
      Но воспоминания о прошлом поблекли, а правила хорошего тона давно утратили свою актуальность.
      "Скажи ему, чтобы уходил!" - приказала себе Келли.
      Но.., лишь посмотрела ему в глаза, потом невольно скользнула взглядом вниз и задержалась на рельефных мускулах груди, которые сейчас перекатывалась при каждом его вздохе. Потом ее внимание привлекли завитки темных волос на груди; хотелось потрогать, почувствовать их упругость. А эта бронзовая кожа! Наверное, загорел где-нибудь у речки во время привала между боями. Но напоминания о войне сейчас стали для нее пустым звуком.
      Пусть даже он враг, она его любит.
      И хочет его. Пусть бы он подошел ближе, прикоснулся к ней.
      - Выйди отсюда, - с трудом выдохнула Келли, а в глазах ее читалось другое.
      - Сейчас, - ответил Дэниел, но не ушел, а, опустив саблю, направился к ней.
      Он подходил все ближе и ближе, пока не оказался совсем рядом.
      И тут он озорно улыбнулся и ухватился за край лохани.
      - Мне нравится, когда мои женщины меня очень хотят, - медленно проговорил он с южной протяжностью, обжигая ее синим взглядом.
      - Но я совсем не хочу вас, полковник, - отозвалась Келли.
      Какая ложь! За всю свою жизнь она никогда еще не испытывала такого сильного желания. В горле у нее снова пересохло, вдруг налились груди, набухли и затвердели соски. А лоно.., не стоит и говорить!
      Его улыбка расплылась еще шире.
      - Мне нравится, когда мои женщины очень, очень меня хотят. Мне нравится, когда они меня страстно желают. Мне нравится...
      Она прикрыла руками предательски набухшие соски и с вызовом вздернула подбородок:
      - Но, полковник, я не вхожу в число ваших женщин. Не забывайте, что я враг.
      - Как можно забыть об этом, Келли? И как приятно сразиться с таким врагом, - прошептал он.
      - Но силы у нас не равные.
      - Видимо, выяснить это мы сможем только в бою. - Камерон присел на корточки и пристально взглянул ей в глаза:
      - Вы единственная из янки, кто, несомненно, способен одержать надо мной победу, миссис Майклсон, потому что я не могу уйти из этой комнаты, не избавившись от этого дьявольского наваждения! Подумать только, - хмыкнул он, - еще вчера я насмехался над тем бедолагой янки! А ведь сам буду хотеть тебя до конца своих дней.
      Он, конечно, не думал, что слова эти заставят ее вдруг ощутить всю полноту своей к нему страсти и побудят прикоснуться к нему, погладить плечо, отдаться, наконец...
      - Келли! - ласково прошептал он, поднявшись на ноги и склонившись над ней.
      - Не забудьте, - заставила она себя повторить еще раз, - что я ваш враг. Отвратительный, страшный...
      - Только не отвратительный!
      Девушка сжалась в комок, обхватив колени руками. Настоящая буря чувств всколыхнулась в ней, когда он, медленно обойдя вокруг лохани, остановился у нее за спиной. Еще миг - и он прикоснется к ней, а потом... По спине у нее пробежали мурашки.
      - Право же, вам лучше уйти, - еле слышно прошептала она.
      - Да, - отозвался он, но даже с места не двинулся. - Я все понимаю, но, видит Бог, Келли, мы оба знаем, что я не могу.
      Она уже готова была закричать, не выдержав напряженного ожидания и душевного смятения, как вдруг ощутила его губы на своей шее. Чувственный жар охватил ее так внезапно, что она задрожала.
      - Ox! - Келли чуть не соскользнула под воду, но он моментально подхватил ее на руки. И девушка, сдавшись, прильнула к нему. Темные завитки на его груди, вид которых и раньше завораживал ее, теперь вызвали в ней совершенно незнакомые ощущения. Дэниел замер на мгновение и впился ей в губы поцелуем.
      Его жадные влажные поцелуи вызывали восторг и были такими нежными, что она замирала от счастья. Губы Камерона зажигали и возбуждали, она от них слабела, но не могла насытиться. Теперь он с полным правом мог причислить ее к "своим женщинам": она его страстно хотела.
      Келли обняла Камерона за шею, и он, приблизившись к постели, положил девушку на простыню и распустил ей волосы.
      Полюбовался красотой разметавшихся огненных прядей, потом взглянул ей в глаза.
      И прочел восторженное удивление.
      Дэниел снова поцеловал ее, на сей раз неторопливо и очень нежно, сдерживая страстное нетерпение: горячий, влажный рот ласково вбирал в себя ее губы, язык пробовал их на вкус, нежно покусывали зубы.
      Рука мужчины скользнула вверх к влекущей женской груди.
      Он приподнял ее на ладони и, оторвавшись на миг, снова поглядел в глаза и скользнул взглядом ниже. Вот на соске капелька воды, он слизнул ее и вобрал в рот затвердевший бугорок, дразня, покусывая, лаская его и смакуя ощущения. Она вскрикнула от неожиданности. Любовник запустил пальцы в ее волосы. уст ее вырвалось его имя.
      Келли еще никогда в жизни не испытывала такого непреодолимого желания. Каждой клеточкой своего тела она ощущала его. Взъерошив волосы у него на голове, девушка провела рукой по шее и скользнула пальцами по спине. К этой коже и этим мускулам она прикасалась и раньше, когда обтирала его во время лихорадки.
      Теперь же ее прикосновение усиливало любовный жар.
      - Даже если сгинут все армии, - прошептал он, - я, пожалуй, не буду сожалеть об этом вторжении на Север.
      Келли облизала пересохшие губы, и он тотчас нежно овладел ее губами. Потом губами же исследовал ее шею, задержался на ямочке над ключицей и спустился в ложбинку между грудей.
      Оставляя за собой раскаленную дорожку, он наконец добрался до пупка. Острота ощущений, которые он будил, пугала, но сопротивляться не было сил.
      Язык мужчины танцевал уже на животе, лаская, пробуя, а она лишь играла его густой, черной как смоль шевелюрой. Нет, сдерживать его бесполезно. Да и зачем?
      Дэниел, поцеловав ее бедро, спустился ниже. Неужели он намерен?..
      Она замерла в ожидании. Слова протеста, рвавшиеся с ее губ, так и остались невысказанными. Но, наверное, даже тело ее покраснело от смущения. Ожидание превратилось в сладкую агонию. Чувство было слишком интимным, слишком острым и исходило из самых глубин ее существа...
      Он покрыл поцелуями ее всю, побывав везде, кроме лона...
      Внезапно Дэниел оторвался от нее, и ей стало холодно и очень одиноко. О, как он ей нужен! Страсть достигла такого накала, что Келли обмякла и замерла в мучительном экстазе, ожидая его прикосновения.
      Что же теперь? Они зашли слишком далеко, и Келли не осмеливалась встретиться с ним взглядом.
      Камерон опустил голову и поцеловал ее в колено. Потом влажная дорожка его поцелуев пролегла по внутренней стороне бедра.
      Все выше и выше... Она вся дрожала, извиваясь и желая дать выход страсти. Когда наконец его губы достигли бархатистых лепестков ее лона, она вскрикнула от восторга и на миг лишилась чувств.
      Все вокруг завертелось, с губ ее срывались какие-то звуки, а в голове стучало: что она наделала, что позволила?
      Должно быть, она вся залилась краской.
      - О нет! - прошептала Келли, но Дэниел только тихо рассмеялся.
      Он глядел на нее темно-синими, как кобальт, глазами, и огонь в его взгляде был красноречивее всяких слов: он все так же сильно хочет ее и останавливаться на полпути не намерен.
      Язык Дэниела решительно вторгся в ее рот, и он овладел ею.
      Достигнув вершины блаженства, она и не мечтала о повторении. Он тем не менее и не думал останавливаться: не отрывая взгляда от ее серебристых глаз, он все глубже и глубже вторгался в нее, всем существом сливаясь с нею. Казалось, уже предел, он не сможет продвинуться дальше, ей больше нечего отдать!..
      Но экстатическая пляска все продолжалась.
      И Келли поняла, что может отдавать себя беспредельно.
      Движения его обрели ритм. Она, судорожно глотнув воздух, осознала, что двигается в унисон с ним, желая снова испытать это таинственное чудо. Он закрыл глаза и еще крепче сжал ее в объятиях. Потом, перестав сдерживать себя, обрушился на нее всей своей страстью, которую так долго и терпеливо сдерживал.
      Ее словно подхватил ураган - дикий, безжалостный, яростный, все сметающий на пути. Келли слилась с любимым, крепко обхватив его руками. Он приподнял ее бедра, и она инстинктивно сомкнула ноги у него за спиной. На глазах тотчас выступили слезы сладкой боли и наслаждения.
      И тут вдруг все разом исчезло. Она умерла.
      Нет, она жива. Осторожно открыв глаза, Келли убедилась: да, жива. Тело ее, влажное от пота, все еще крепко прижималось к его телу, он все еще заполняет ее собой. Правда, весь как-то обмяк и отяжелел.
      Заснул, слава Богу.
      Утолив свою страсть, Келли вдруг осознала, что натворила.
      Она занималась любовью с незнакомцем. С врагом!
      Девушка приглушенно вскрикнула, на глаза навернулись слезы стыда. Она предала все, чем дорожила, предала свою единственную любовь!
      Но она хотела Дэниела! Она его полюбила. Причем сильнее, чем осмеливалась признать.
      Камерон неожиданно осторожно провел пальцем по ее губам, и она ощутила необходимое тепло и сочувствие. Боже, она только что осуждала себя за постыдный поступок и вот - снова его хочет!.
      Сейчас он казался таким умиротворенным. И никакого самодовольства или триумфа во взгляде. Наоборот, искреннее беспокойство.
      Дэниел беспокоился о ней. Она отдала ему так много! Отдалась безоговорочно. Однако, пока он лежал рядом, утомленный и пораженный своей страстью, которая была бы более уместна неопытному юнцу, вдруг начала отдаляться.
      Нет, нельзя позволить ей отдалиться! Ни за что! Особенно сейчас, когда он ее обнимает, когда ощущает под своими пальцами шелк ее волос. Сейчас, когда его глаза насладились красотой ее тела, когда он испытал сладость близости с ней, познал, полюбил ее. Он не переставал поражаться грации ее движений и всему, что она заставила проявиться в нем самом. Ее влажные полуоткрытые губы снова звали его в мир страстного наслаждения, в тот мир, который, как он только что с удивлением обнаружил, ему прежде не довелось узнать как следует.
      Девушка попыталась отвернуться, но он ее удержал.
      - Я ошеломлен, Келли. А у тебя сейчас такой вид, будто ты только вышла из боя.
      Она на мгновение прикрыла глаза.
      - Я проиграла сражение, - прошептала она.
      - Ошибаешься, ангелочек. Сражение выиграно. И Севером, и Югом.
      Девушка была явно расстроена, и он ее понимал. В этом мире желание мужчины - закон, и совсем другое дело - желание женщины. Ее безжалостно осудит общество, добропорядочные матроны будут перешептываться за ее спиной, причем каждая из них станет клятвенно утверждать, что уж ее-то дочь никогда бы не вела себя так дерзко и вызывающе. По неписаным законам общества - независимо от того, богата женщина или нет, - мужчина должен охотиться на нее.