- В таком случае я оденусь настолько прилично, насколько мне это удастся.
      Дэниел удалился, волоча за собой конец простыни. Она посмотрела ему вслед и закусила губу, чтобы не разреветься.
      Проклятая война! Все у нее украла. А теперь вот привела на порог дома врага, но опять-таки лишает ненависти к нему.
      Досадуя, она снова повернулась к плите. Пока он отсутствовал, она накрыла на стол. Может, она малость спятила, но ей почему-то стало до смешного важно вести себя так, словно в жизни ничего не менялось и все шло своим чередом.
      Разумеется, все было не так. Ближе к вечеру возле дома снова появилась специальная команда, собиравшая убитых.
      Сержант, которому она, нервничая, предложила ковш воды, был бледен как бумага. Он рассказал ей о том, как мятежники окопались во рву и долго удерживали позицию, но в конце концов нью-йоркский отряд прорвал их оборону и перестрелял всех до одного.
      Лощина теперь стала называться Кровавой аллеей.
      Потери в одном этом бою составили пятьдесят тысяч человек. За один только день крови здесь пролилось больше, чем в любом другом сражении этой войны.
      Нет, не может все идти своим чередом. Пока тела убитых валяются по полям, где урожай кукурузы срезан пулями под корень, а земля пропиталась кровью солдат двух великих армий, все вокруг ужасно.
      Нормальная жизнь - как бы не так! Из двадцати цыплят у нее осталось всего три. Двух коз убило, а три просто пропали.
      Каким-то чудом уцелела, избежав пуль и конфискации, ее лошадь, но дойной коровы она лишилась давным-давно, как и нескольких десятков мешков пшеницы. Огород был вытоптан полностью. Да уж, "ничего не изменилось"!
      Тем не менее кое-что она способна сделать, как в мирные времена. Например, как ни в чем не бывало накрыть стол словно на обычный семейный ужин. Она зажгла свечу в подсвечнике и достала английский сервиз и столовое серебро - приданое своей матери, а также скатерть и салфетки ирландского полотна. Порывшись в кладовой, извлекла на свет бутылку выдержанного вина и только было собралась разлить вино в хрустальные бокалы, как на кухне появился полковник Дэниел Камерон собственной персоной.
      Он надел отцовскую рабочую рубаху и голубые хлопковые брюки, разыскал где-то свои сапоги до колен. В таком наряде мужчина должен был преобразиться в паренька с фермы, однако почему-то напоминал пирата дерзкого, опасного и несколько загадочного.
      - Вас удовлетворяет мой вид, миссис Майклсон? - вежливо осведомился он.
      - Вполне, - ответила она. Сняв фартук, она кивнула на стул:
      - Садитесь, полковник.
      - Благодарю, миссис Майклсон, - отозвался он, тотчас выдвинул стул для нее и стоя подождал, когда она сядет. Келли же сначала выложила тушеное мясо на сервировочное блюдо.
      Камерон взял в руки выставленную ею бутылку вина. - Какая неожиданность, миссис Майклсон: французское бургундское урожая 1855 года!
      Он умело откупорил бутылку, привычно понюхал пробку н со знанием дела наполнил бокалы. Неторопливо пригубив вино улыбнулся:
      - Отменное вино, миссис Майклсон. Должен признаться, Я не смел и надеяться встретить подобное гостеприимство на Севере.
      Улыбка, появившаяся было на губах Келли, исчезла.
      - Зачем вы без конца напоминаете мне о том, кто вы? - с раздражением спросила она.
      - Может быть, мне стоит отведать яства, прежде чем я еще раз напомню об этом, потому что, судя по запаху, мясо обещает доставить еще большее удовольствие, чем вино, - отозвался он с улыбкой.
      Келли печально взглянула на Камерона:
      - У вас несомненный дар красноречия, полковник.
      - К несчастью, что в моих мыслях, то и на словах, миссис Майклсон.
      Взяв тарелку, он наполнил ее, поставил перед ней и только потом сам принялся за еду. "Он очень голоден", - подумала Келли, а Камерон вдруг перестал есть, заметив, что она еще не притронулась к пище.
      - Извините. Боюсь, что за последнее время я приобрел отвратительные манеры.
      Келли покачала головой. За последние двое суток он обходился одной водой. Она лихорадочно соображала, что бы ему ответить.
      - Моя мама, сэр, вырастила троих сыновей, и ее бы очень обрадовал отменный аппетит оправившегося от болезни мужчины.
      Она замерла, почувствовав, как он накрыл ее руку своей.
      Теплое, интимное прикосновение, от которого по спине у нее мурашки пробежали.
      - Ах, Келли, если бы все янки были такими обходительными, как ты, войны наверное бы не случилось.
      Ей вдруг стало трудно дышать. Она торопливо высвободила свою руку.
      - Ну вот, опять напоминаете, что вы враг. Если вы даже во время ужина не забываете об этом, значит, вам действительно лучше есть в одиночестве.
      Он задумчиво покачал головой:
      - Забывать опасно.
      - Что вы имеете в виду?
      Он пожал плечами:
      - Известно ли вам, миссис Майклсон, что солдаты вражеских армий торгуют друг с другом? Время от времени случается, что войска мятежников стоят лагерем по одну сторону реки, а союзные войска - по другую. И всю ночь по реке туда-сюда курсируют лодки, груженные табаком и кофе, причем нередко между солдатами завязывается тесная дружба.
      В хрипловатом голосе Дэниела сквозила горечь. Келли снова покачала головой:
      - Всего лишь проявление человеческих чувств среди безумия, в которое нас ввергли. Почему это вас так беспокоит?
      - Сейчас узнаете почему. В одну такую ночь мой молодой солдатик очень подружился с пареньком из Иллинойса, а на следующий день столкнулся с ним лицом к лицу на поле боя.
      - И что же?
      - Он не сразу нажал на спусковой крючок, а друг его не задумался. Мой солдат погиб, миссис Майклсон.
      Келли вздернула подбородок и опустила глаза.
      - - Со мной вы никогда не встретитесь на поле брани, полковник. Поэтому... - Она замолчала, а он вдруг насторожился, прислушиваясь. Келли не сразу поняла, в чем дело, но вот послышался топот копыт. Кто-то подъезжал к парадному крыльцу.
      Камерой тотчас вскочил на ноги, изготовившись к бою. Да, так просто он не сдастся и будет биться до самого конца.
      - Только не вздумайте снова угрожать мне ножом! - предупредила его Келли, когда он потянулся к ней. Дэниел тем не менее в мгновение ока обогнул стол и схватил ее за руку.
      - Келли...
      - Отпустите меня!
      - Не могу...
      - Я хранила молчание целых двое суток. Я не сказала ни слова, даже когда сегодня утром сюда приходил солдат!..
      - Что?! - удивленно воскликнул он.
      - Солдаты рыщут по всей округе, полковник. Если бы я захотела, то давно бы уже выдала вас.
      Он неохотно высвободил ее руку. Келли прошла через гостиную к входной двери и, распахнув ее, замерла от неожиданности.
      - Эрик! - воскликнула она, узнав капитана Дабни, друга Грегори.
      - Келли!
      Девушка в полном замешательстве глядела на мужчину, стоявшего на пороге ее дома. Он был молод - немного за двадцать, среднего роста и обычного телосложения, кареглазый, с копной каштановых волос. Лицо его украшали небольшие усики и ухоженная бородка. В общем, весьма привлекательный, если бы не его непомерное тщеславие. Грегори как-то раз поведал ей, что Эрик часами вертится перед зеркалом, приводя себя в порядок.
      Понятно, что Дабни, беспокоясь о ней, выбрал время навестить ее.
      Но сейчас ей ни о ком думать не хотелось, тем более не хотелось никого видеть.
      - Келли! - повторил он.
      - Эрик! - отозвалась она и замолчала.
      Он явно ожидал большего. Надо бы, наверное, пригласить его в дом.
      - Должен был собственными глазами убедиться, что с тобой все в порядке. Теперь, когда нет Грегори, я чувствую особую ответственность за тебя, - выпалил он и закашлялся от смущения. - У меня, кстати, есть время, чтобы выпить чашечку кофе.
      - Да, да, входи, конечно! - нарочито громко воскликнула она, надеясь, что мятежник услышит. У нее не было выбора.
      Обстоятельства вынуждали ее пригласить старого знакомого: ей показалось даже, что он ее в чем-то подозревает. Следовало бы, наверное, обнять его, выказать свою радость, а уж никак не оставлять друга на пороге.
      Что она делает? В ее доме враг. Надо сообщить об этом сию же минуту!
      Но нет! Она уже давно приняла решение - возможно, даже с самого начала, - что не выдаст этого южанина, каким бы странным ни казался ее поступок.
      К тому же вряд ли Эрику удалось бы справиться с Камероном, несмотря на рану последнего. Дэниел обладал недюжинной силой и мастерски владел любым оружием. Эти качества и помогли ему выжить. Он опасный противник. Такой будет сражаться до последнего.
      В общем, следует проявить осторожность. Ради Эрика.
      - Я все время беспокоился о тебе, - сказал Дабни, приблизившись к ней. - Я представил себе, что произойдет, если нас выбьют отсюда и здесь появятся мятежники. Одинокая женщина... - Он тронул девушку за подбородок и, притянув к себе, дружески обнял. - Ах, Келли, не дай Бог с тобой что-нибудь случилось бы...
      Интересно, видит ли их Камерон? Они стоят в дверном проеме... Но какое ей дело до того, что незваный гость смотрит, как ее обнимает другой?!
      Они враги, и Дэниел перед ней в долгу за ее молчание и за то, что она его выходила.
      И все же Келли стало не по себе. Она высвободилась из объятий Дабни и чуть отстранилась.
      - Со мной ничего не случилось, Эрик. И я благодарю Бога за то, что ты остался в живых.
      - Я тоже благодарю Бога, - пробормотал он. - Но мне во что бы то ни стало надо вернуться с войны живым. Вернуться сюда, к тебе, Келли...
      - Эрик, уверяю тебя, не стоит обо мне так беспокоиться! - с горячностью заверила она.
      - Забота о тебе - мой священный долг, - отозвался он.
      Потрепав ее по руке, он прошел в дом. У нее екнуло сердце.
      Что будет, когда он войдет на кухню? Как объяснит она то, что на столе стоят две тарелки, два бокала?
      А за столом сидит мятежник?
      - Грегори был мне больше чем друг, - сообщил ей капитан по пути на кухню. - Мы с ним были как братья. Есть, конечно, и еще причина...
      Она почти не слышала, что он говорит, потому что все ее мысли занимало одно: что будет, когда он увидит накрытый стол?
      Она чуть дыша вошла на кухню. Однако ей не пришлось ничего объяснять. Дэниел исчез, а вместе с ним и вторая тарелка и бокал с вином.
      - Келли, я тебя люблю. Очень!
      - О чем ты?
      Эрик вдруг резко обернулся, и ей пришлось отступить к кухонной двери.
      - Я понимаю, что сейчас не время...
      - Да, Эрик, сейчас не до того! - воскликнула она.
      Куда, интересно, подевался Камерон? А вдруг откуда-нибудь наблюдает за ними?
      Дабни придвинулся ближе, погладил ее по щеке, и все чувства вмиг отразились на его лице.
      - Келли, я понимаю, что Грегори погиб совсем недавно.
      Но в нашем несчастном, измученном войной мире время исчисляется по-другому. Мы оба любили его. Кто лучше меня сможет позаботиться о тебе и кто станет так же сильно любить тебя, когда его не стало? Келли...
      - Я не готова говорить об этом, Эрик. Я... Хочешь кофе?
      Садись за стол, я сейчас налью тебе чашечку. - Она торопливо скользнула мимо и поставила перед ним кофе. - У меня есть тушеное мясо, хочешь?
      - Я не голоден, спасибо.
      - Знаю я эти скудные армейские рационы! Может быть, все-таки отведаешь?
      Он покачал головой и уселся за стол. На тот самый стул, на котором совсем недавно сидел Дэниел.
      - Келли, я пришел, чтобы увидеть тебя.
      Она глубоко вздохнула и села напротив.
      - Я ценю твою преданность, Эрик, но со мной асе в порядке, спасибо.
      Потянувшись через стол, он взял ее руку в свою.
      - Келли...
      Она тотчас высвободилась.
      - Эрик, - начала она, опустив глаза и пытаясь как можно мягче остановить его излияния. На какое-то мгновение она даже забыла, что где-то неподалеку находится Дэниел Камерон. - Выслушай меня, пожалуйста. Все так неожиданно! Я пока и думать не могу ни о ком, кроме Грегори. Пойми меня. Она взглянула ему в глаза и улыбнулась своей милой улыбкой, оставляя ему надежду на будущее. - Дай мне время. Я буду молиться, чтобы ты вернулся целым и невредимым.
      Не сводя с нее глаз, Дабни одним глотком осушил чашку.
      Кофе был очень горячий. Дай Бог, чтобы ом не обжегся!
      - Вспоминай обо мне, ангел, - горестно сказал он, вставая из-за стола. - Прошу тебя. Ах, Келли. Келли... Я буду любить тебя до конца своих дней.
      Девушка растерялась. Ей хотелось подарить ему что-нибудь на память, просто в знак дружбы. Она и не подозревала, что он испытывает к ней такие чувства, и сама никогда не задумывалась о своем к нему отношении. Он для нее всегда был другом Грегори, а значит, и ее другом.
      Если бы не война, ни один мужчина не осмелился бы вести себя с ней подобным образом. Она бы все еще носила траур, спасаясь под черными одеждами от чувств и страстей.
      Дабни уходит туда, где свистят пули, сверкают сабли и грохочет артиллерия. Его могут убить в любую минуту.
      Келли заставила себя улыбнуться.
      - Эрик, ты мне небезразличен, сам знаешь. Но пока мое сердце все еще принадлежит мужу, - прошептала она.
      - Скажи мне, что я могу вернуться сюда, - попросил он.
      - Эрик, я буду молиться о том, чтобы ты вернулся, - отозвалась она, имея в виду, что желает ему вернуться живым с войны.
      Но он понял ее слова по-своему.
      Глаза у него вспыхнули, лицо осветила самодовольная улыбка.
      Келли, вздохнув, хотела было объяснить, что он не правильно ее понял, но не решилась. Кто знает, что будет завтра?
      Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
      - В таком случае до свидания, Келли. До встречи после войны, процитировал он слова песенки, которая с каждым днем завоевывала все большую популярность.
      Девушка кивнула:
      - До свидания, Эрик. Береги себя.
      Она проводила его до входной двери и остановилась на пороге.
      Дабни неожиданно притянул ее к себе и поцеловал самым, по его мнению, страстным поцелуем. Для Келли же он был полной неожиданностью. Эрик не был дерзок, не пытался раздвинуть языком ее губы, ему, видимо, хотелось только крепко обнять ее. Потом он так же неожиданно отпустил девушку. Обернувшись на пороге, капитан отсалютовал и, прошептав ее имя, поспешно зашагал по дорожке к своему коню.
      - О Господи! - вздохнула Келли и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной, не зная, смеяться ей или плакать.
      Потом бросилась на кухню.
      - Дэниел? - позвала она вполголоса. Никто не отозвался.
      Она торопливо вернулась в гостиную.
      - Дэниел?!
      Ответа не было. Подхватив юбки, она взбежала вверх по лестнице. Дверь в ее спальню была распахнута настежь.
      - Дэниел?..
      Молчание. Она присела на краешек кровати, потом рухнула навзничь.
      - Слава Богу? Как видно, он ушел к себе на Юг!
      Но тут дверь спальни тихо скрипнула, и Келли, вскочив на ноги, уставилась в угол.
      Там, улыбаясь, стоял Дэниел Камерон.
      - Нет, ангелок! И не надейся! - Глаза его горели насмешливым огнем. Так, значит, он будет любить тебя до конца своих дней?
      - Заткнись, будь любезен, - огрызнулась она. - Что за невоспитанность! По всей видимости, ты подслушал разговор от первого слова до последнего?
      - Я не мог лишить себя такого удовольствия, - ответил он, глядя на нее сверху вниз. Потом наклонился и, подхватив на руки, поставил перед собой. Значит, "до встречи после войны"? - улыбнулся он.
      - Прошу тебя, уходи!
      Камерон улыбнулся еще шире. Пламя его глаз прожигало ее до самого сердца. Он наклонился к ней, и пламя тоже приблизилось.
      И жгло еще жарче, проникая все глубже и глубже.
      - Не жди его, ангелок. Если он так неумело делает это...
      - Что он делает неумело? Что вообще он должен делать, полковник Камерон? - возмущенно спросила она.
      - Сейчас покажу.
      В душе ее теперь пылало адское пламя.
      Дэниел крепко обнял ее, и в том, что это страсть, сомневаться не приходилось.
      Глава 6
      От неожиданности Келли обмерла и тут же ощутила, что тает в его объятиях.
      Похоже, он отлично знал, как следует обнимать женщину, чтобы сладкая истома разлилась по всему ее телу. Он обнимал ее так крепко и так нежно, что она чувствовала себя под надежной защитой. Сердце ее бешено колотилось, она задыхалась...
      И все же ей было удивительно уютно в его объятиях. Какие сильные и надежные руки! А она так долго была одна.
      Взгляд его тоже стал своего рода прикосновением. Пронзительно синие глаза словно прожигали насквозь. Она снова почувствовала, как согревается и пылает под взглядом этого человека.
      Дэниел не сводил с нее глаз, и по его лицу медленно расплывалась улыбка. Потом он наклонился и стал ее целовать.
      Почувствовав его настойчивые губы, она вдруг испытала всплеск незнакомых ей ощущений. Он целовал ее так, будто давным-давно собирался сделать это, будто именно этого прикосновения к ее губам только и ждал. Она подчинилась и не протестовала, но, надо отдать ему должное, он знал, как следует целовать женщину.
      Он вмиг разбудил ее чувства, медленно раскрывая губы и уверенно погружая язык все глубже и глубже. Это был всего лишь поцелуй, однако именно в нем заключалась подлинная магия: он заставил ее желать большего, гораздо большего. Настойчивые прикосновения языка приводили ее в состояние сладостного восторга.
      Дэниел оторвался от ее губ, но девушка потянулась к нему, требуя продолжения, и он снова прильнул к ее губам - жадно, настойчиво погружая ее в водоворот своего желания.
      Затем коснулся ее щеки, и Келли вздрогнула, ощутив, как нарастает его желание.
      Как же с ним хорошо! Она никогда еще не пылала такой страстью, даже к Грегори.
      Грегори!
      Ей и в голову не приходило, что она может испытать влечение к другому мужчине, пока в ее жизни не появился нежданно-негаданно этот мятежник. Подумать только, ведь всего несколько минут назад, оказавшись в объятиях Эрика, она ровным счетом ничего не почувствовала, кроме неловкости и желания поскорее высвободиться!
      А к мятежнику ее влекло, и влекло безумно. Ей нравилось его лицо, огонь в глазах и голос. А как прекрасно его тело - ведь когда человек нагой, на нем нет ни синего мундира, ни серого...
      "Нет! - пронеслось у нее в голове. - Это человек в сером мундире, независимо от того, одет ли он или без одежды. Сердце его принадлежит "правому делу", и я не в силах что-либо изменить".
      Значит, она - вдова, которая предает свои убеждения.
      - Не надо, прошу вас, не надо!
      Ей удалось наконец высвободиться. Он не удерживал ее насильно, он просто крепко, обнимал. Не скрывая своего желания, но не принуждая.
      Оторвавшись от ее губ. Камерон встретился с ней взглядом.
      Он ждал, когда она заговорит.
      Келли тряхнула головой, с ужасом почувствовав, что глаза ее застилают слезы.
      - Не надо, прошу вас. Я не могу! Не должна, - только и выдавила она. Вы должны уйти.
      - Келли...
      - Прошу вас! - воскликнула она, попятившись. - Уходите!
      Она повернулась и, выбежав из комнаты, скатилась вниз по лестнице. Но даже этого ей показалось мало. Она выскочила из дома и, хлопнув дверью, прислонилась к ней спиной, глубоко вдыхая ночной воздух.
      О чем она думает? Отец погиб. Погиб и ее самый близкий друг и любовник - ее муж. Оба они пали от руки мятежников.
      Двор ее дома усеян трупами, а она начисто забыла обо всем, стоило этому южанину к ней прикоснуться.
      Слава Богу, что сейчас ночь. Тьма и прохлада помогут ей погасить неуемный жар плоти. Сегодня он уйдет, и она забудет его.
      Девушка закрыла глаза. До Виргинии рукой подать. Она не сомневалась, что он уйдет, ибо хочешь не хочешь, а он был одним из пресловутых виргинских рыцарей.
      Неожиданно ее внимание привлек какой-то звук. Келли испуганно вздрогнула. Широко раскрыв глаза, она застыла в ожидании. Тихо. Потом послышался топот конских копыт.
      - Капитан! - услышала она чей-то голос. - Разбейте лагерь милей южнее, возле старого сада. Выставьте по два сторожевых поста на отряд, сэр!
      - Будет сделано, сэр! - раздалось в ответ, и топот копыт стал удаляться.
      Слава Богу, на сей раз никто не зашел к ней в дом.
      Но они намерены расположиться совсем рядом! В перелеске и на полях. Выставят караулы. На них так легко наткнуться!
      - Нет! - прошептала она и быстро прикрыла рот рукой.
      Глаза снова защипало от слез.
      Девушка решительно распахнула дверь.
      Камерон стоял в гостиной, пристегивая ножны. Когда она вошла, он, выхватив саблю, пронзил ее своим синим взглядом.
      Напряженным, острым, словно лезвие.
      Келли остановилась у двери, переводя дыхание и не спуская глаз с оружия.
      - Черт возьми, Келли! - досадливо бросил он, привычным движением возвратив саблю в ножны. Уперев руки в бока, усмехнулся и покачал головой. - У меня, конечно, были кое-какие мысли, но протыкать тебя саблей не входило в мои намерения, - хмыкнул он.
      Она не проронила ни слова.
      - Я ухожу, Келли, - очень тихо произнес он.
      Она упрямо замотала головой:
      - Ты.., ты не можешь.
      Камерон прищурился:
      - Почему это?
      - Потому что повсюду кишмя кишат янки.
      Он пожал плечами:
      - Я без труда обойду их стороной.
      - Сегодня их столько, что никому не удастся проскочить незамеченным.
      Дэниел улыбнулся:
      - Значит, ты не хочешь, чтобы меня взяли в плен?
      - Ты ведь еще не поправился, глупец!
      - Но теперь мне стало значительно лучше.
      Девушка насторожилась. Черт бы его побрал! Она всего лишь беспокоится за его жизнь! Расправив плечи, Келли вздернула подбородок.
      - Если бы ты как следует долечился в первый раз, то, уверена, рана не открылась бы снова и не вызвала эту ужасную лихорадку. Но если тебе не терпится уйти отсюда сегодня, то скатертью дорога! Вполне вероятно, что тебя подстрелят в темноте. Или, в худшем случае, возьмут в плен.
      - Ты, конечно, наслышана об условиях содержания военнопленных в тюрьмах янки, чтобы не сомневаться в том, что я там умру? - осведомился он.
      На условия содержания военнопленных жаловались обе воюющие стороны. На Севере условия были ужасными. Келли знала об этом из газетных статей. Что бы там ни думал о янки Дэниел, но и на Севере многие возмущались бесчеловечным обращением с военнопленными.
      На Юге условия были еще хуже. И девушка была убеждена, что в этом нет злого умысла. Половина солдат армии конфедератов ходила чуть ли не босиком, военная форма износилась почти до лохмотьев. Армейские пайки были настолько мизерными, что солдаты в прямом смысле голодали. Чем в таких обстоятельствах могли они поделиться со своими врагами - военнопленными?
      Авраам Линкольн не раз терпел поражения от руки талантливых южных генералов, но он был прекрасным стратегом и знал, что делает. Его армия, уступая в умении, брала численностью. Когда гибли его солдаты, он знал, что может их заменить.
      А также накормить.
      Безжалостная рука северной блокады все сильнее сжималась на горле Юга. Война, опустошив плантации Юга, набросила на конфедератов петлю голода. И если не хватало еды для своих солдат, то как они могли накормить чужих?
      До северян доходили страшные рассказы о том, как голодают попавшие в плен солдаты Союза в лагерях южан. Но на каждого борца за улучшение условий находился какой-нибудь обиженный, который утверждал, что в тюрьмах не обязаны нянчиться с военнопленными. Среди лояльных должностных лиц всегда находился какой-нибудь жестокий начальник, который в грош не ставил человеческую жизнь. Учитывая все эти обстоятельства, любой солдат - будь то северянин или южанин - пуще смерти боялся плена.
      Келли стиснула зубы. Какое ей дело до того, что случится с этим проклятым мятежником?!
      Она вновь отошла от двери.
      - Можете остаться, полковник, если пожелаете.
      Ее озадачила и насторожила мечтательная улыбка, тронувшая его губы, и совсем потрясло участившееся биение собственного сердца.
      Он сделал шаг и остановился перед ней, слегка коснувшись ее подбородка.
      - Я не могу остаться, Келли, потому что не смогу ничего гарантировать или обещать.
      Упрямо выпятив нижнюю губу, она усилием воли заставила себя замереть, хотя готова была отшатнуться от страха.
      - Оставайтесь, полковник. Я сама могу дать гарантию.
      Камерон вскинул брови, и ей показалось, что в глазах его мелькнул озорной огонек. Оттолкнув его руку, она скользнула мимо, к камину.
      - Вы быстро поправились, полковник, - сказала она. - Многие - пожалуй, большинство - наверняка умерли бы от такой раны. А если не от раны, то погибли бы от лихорадки. Вам чудом удалось выжить. Но до каких пор вы будете испытывать судьбу, сэр? - спросила девушка, поворачиваясь к нему.
      - Я должен вернуться в строй, миссис Майклсон, - отозвался он.
      - Нет, полковник, вам надо вернуться домой. Отдохнуть.
      И как следует подлечиться.
      - Не могу.
      - Почему?
      - Потому что меня некем заменить.
      - Сэр...
      - У нас не хватает людей, - пояснил он. - Я всякий раз должен возвращаться в строй. И сейчас тоже.
      - Но вы еще так слабы! И потом, если вы умрете, то все равно не вернетесь, - заметила она резонно.
      - Вы правы, - согласился он.
      В глазах Келли вспыхнул огонек надежды.
      - А ваш брат?
      - Что мой брат? - нахмурившись, подозрительно спросил Дэниел.
      - Я могла бы попытаться разыскать вашего брата. Возможно...
      - Нет!
      - Но если он хирург в армии Союза...
      - Нет, черт возьми! Я вполне здоров. О Господи, я ни за что не допущу, чтобы Джесс снова рисковал из-за меня! Понятно?
      Келли еще не видела его в такой ярости. Непонятно почему, на глаза ее снова навернулись слезы. Она выбивается из сил, чтобы помочь врагу, а этот проклятый враг и пальцем не желает пошевелить, чтобы помочь ей!
      "Пусть уходит, - сердито подумала она. - Пусть уходит И попадает в руки северян".
      - Делайте что хотите, полковник. Я умываю руки.
      - Ага, значит, теперь вам безразлично, схватят меня или нет?!
      Она снова резко обернулась:
      - В данный момент, полковник, я бы сама надела на вас наручники!
      Он холодно усмехнулся:
      - Никогда. Уж вам-то, черт возьми, мадам, хорошо известно, что" как бы я ни был слаб, всегда могу помериться силами с одним-двумя, а то и с тремя янки. И думаю, миссис Майклсон, одна из причин, по которой вы так упорно старались выставить вон вашего наглого капитана-янки - того самого, который будет любить вас до конца своих дней, - последние слова он произнес каким-то странным тоном, не то с горечью, не то с насмешкой, - заключается в том, что вы отлично понимаете: ему со мной не тягаться!
      - Какая самонадеянность! - воскликнула Келли. - Скажите спасибо за то, что я не напустила на вас всю армию северян!
      - Армии северян поблизости больше нет.
      - Ну, здесь еще осталось довольно много солдат.
      - Скажите уж честно, что вы испугались за жизнь своего приятеля, поддразнил ее он.
      - Просто я не желаю, чтобы в моем доме валялись трупы, - отрезала она.
      - Ах, это преданное, доброе сердечко! - съязвил он.
      - Он мог бы заколоть вас на месте.
      - Вряд ли.
      - Надо же! Как вы гордитесь своей удалью, сэр!
      - Я уже давно ничем не горжусь, миссис Майклсон. Я слишком долго был на войне и участвовал чуть ли не в каждой битве. И даже когда был тяжело ранен, то, прежде чем потерять сознание, уложил немало врагов, - устало проговорил он. - И вовсе не горжусь этим, я сыт по горло, миссис Майклсон. Но я остался жив, я офицер, и я нужен своей армии. Маловероятно, чтобы кто-то смог одолеть меня в одиночку. Да вы и сами знаете. Не выдав мятежника, вы спасли жизнь своему приятелю.
      - Вы не просто самоуверенны, вы невыносимы, - отозвалась Келли, не желая продолжать этот разговор. - Делайте что хотите! - заявила она. Видимо, мне придется дрожать от страха за всю армию северян, как только вы выйдете за порог этого дома.
      Она снова направилась на кухню.
      Не успела она дойти до двери, как на ее плечо опустилась тяжелая рука и он развернул ее лицом к себе.
      - Так хочешь ты, чтобы я ушел, или не хочешь? - Глаза Камерона потемнели, цвет их стал почти кобальтовым.
      Девушка вырвалась из его рук.
      - Да... Нет... Нет, не хочу. Я устала от смерти и боли. И видит Бог, не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести!
      - А как насчет тех, кого я могу убить впоследствии? - спросил он.
      Келли тяжело вздохнула, глядя ему в глаза, как громом пораженная его вопросом. Боже милостивый, кто придумал этот кошмар, называемый войной!
      - Значит; жизнь одного мятежника сейчас вам дороже жизней десятков янки, а? - тихо проговорил он.
      Келли нервно сглотнула, не отводя глаз от его стального взгляда.
      - Делайте что хотите, полковник, - повторила она.
      Он покачал головой.
      - Нет, я хочу поступить так, как хочется тебе, - настойчиво повторил он.
      Черт бы его побрал! Он опять стоял слишком близко. И, вспомнив о недавнем поцелуе, она пришла в смятение. Ей не хотелось привязываться к нему, и уж конечно, не хотелось снова - очутиться в его объятиях и испытать неожиданное всепоглощающее желание, горячей волной вздымавшееся в ней. Но больше всего она боялась в него влюбиться.
      - Что вы имеете в виду? - нахмурившись, спросила она.
      - Я хочу, чтобы ты сама сделала выбор, сама решила, остаться мне или уйти. Не забудь, что с обеих сторон потери исчисляются тысячами. А до конца войны погибнут еще тысячи, десятки тысяч!
      - Прекратите! - в ужасе воскликнула она, напуганная решимостью, сквозившей в его взгляде.
      Камерон снова приблизился к ней. Ей следовало бы пуститься наутек, но она словно приросла к месту. Приподняв ладонью ее подбородок, он поймал встревоженный взгляд.
      - Выбор за тобой.
      Боже, как близко он стоит! Так близко, что хочется забыть обо всем на свете.
      Она отступила и выпалила:
      - Я не хочу, чтобы ты умер.
      - У тебя в доме?
      - При чем тут мой дом?! - Потеряв терпение, она выругалась, изо всех сил сжав кулаки. - Потому что ты больше не незнакомец. Не просто один из многих.