- Ну и что? Это было раньше, не сейчас. Не нынешним вечером.
      - Нет! Эрик! - Аманда едва не плакала. - После всего сегодняшнего! Боже, отпусти меня! - Она начала вырываться с новой силой, пытаясь сбросить его с себя, освободиться любой ценой. В сгустившейся вокруг нее темноте, казалось, заколыхался золотистый туман, будто сотканный из солнечных лучей. Она почувствовала напряженность Эрика, живую пульсирующую плоть, и словно тысячи языческих тамтамов застучали в ее сердце, груди, крови. Борясь с ним, она боролась с собой, но он держал ее крепко, "и" все еще сопротивляясь, задыхаясь и ругаясь, она густо покраснела под его пристальным взглядом. - Эрик! Нет!
      Он улыбнулся, взгляд стал дразнящим, провоцирующим.
      - Ах... Мэнди! Не хочешь ли попросить прощения?
      Она мгновенно замерла и облизнула пересохшие губы.
      - Что? - переспросила она задыхаясь.
      - Возможно, я прощу тебя.
      Она какое-то время смотрела на него, не веря своим ушам, не веря ему. Он прильнул к ней, по-прежнему удерживая за руки.
      - Ты бросилась в объятия Тэрритона, почему бы теперь не броситься в мои? К тому же мы скреплены узами брака, любимая.
      - Я не бросалась в объятия Тэрритона! - выкрикнула она. И попыталась лягнуть его ногой. Он засмеялся, потому что, придавив ее своим весом, обезопасил себя от подобных покушений. Аманда взъярилась с новой силой. Ты хочешь, чтобы я просила прощения в таком положении?
      - Стоит только научать, - прокомментировал он сухо. Но в глазах его заплясали серебристые и голубые огоньки, а вена на шее вздулась, и кровь бешено колотилась под кожей. Она затаила было дыхание, но затем, с ухнувшим вниз сердцем, приняла вызов.
      - В таком случае ты назовешь меня проституткой, - огрызнулась она, отдающейся за то, что можно получить взамен!
      - Сказано не мной, а тобой, - парировал Эрик.
      - О! Никогда! Эрик...
      - Ш-ш-ш! Слова ничего не значат, ничего не значат ни правда, ни любовь! Ты моя жена, а я очень долго не был дома, а поскольку то, что есть между нами, уже полыхает вовсю, я не приму отказа.
      С обжигающей нетерпеливостью он приник к ее губам. И Аманда окунулась в этот жар, в нетерпеливое предвкушение наслаждения, в котором не было места раздумьям, а всем правили сердца и чувства.
      Она любит его. К черту гордость и достоинство, ведь они и так потеряны. Будь что будет, она не станет отказывать ни ему, ни себе.
      - Отдайся мне, жена моя, любовь моя! Раствори меня в своей красоте, в волшебстве ночи...
      Нить войны истончилась, борьба была забыта. Нежный бриз, несущий солоноватые ароматы реки, ласкал ее кожу там, куда еще не успел добраться муж, но больше ничто в мире не могло бы отвлечь ее.
      Как долго не лежали они сплетаясь телами, как долго не сливались в любовном экстазе!
      И вот пришло время сорвать с себя одежду. Обнаженный, он вернулся к ней. И вошел в нее как стальной клинок, и был радостно принят теплой обволакивающей глубиной ее тела, ставшего гостеприимными ножнами. Снова от головы к ногам побежали волны, то вознося ее вверх, то опуская вниз, в унисон его толчкам. Он высоко приподнялся над ней и посмотрел на нее глазами, темными то ли от напряжения, то ли от гнева. Она не знала, любит ли он ее в этот момент.., или ненавидит? Неизвестно. Но никто не мог бы сказать, что в нем не было страсти, так же как и в ней. Страсть закружила их словно смерч, наполнила пространство вокруг музыкой вздохов, шепота и восклицаний. Воздух сгустился, словно шелковистое облако накрыло их, превратив ночь в волшебную сказку, в которой реальный мир уступил место фантазии. Волны, накатывавшие на нее, казалось, вздымались и рассыпались на мелкие серебристые капельки счастья. Вновь и вновь испытывала она взрывы экстаза, содрогалась, металась и изгибалась в его объятиях. Он с силой вошел в нее последний раз, и Аманда ощутила невыразимо приятное тепло, когда его семя излилось в ее лоно.
      Эрик дотронулся до ее щеки и, нежно поцеловав в губы, скатился на бок.
      Оба погрузились в молчание. Она было заговорила, но он приложил палец к ее губам.
      - Нет. Не сейчас. Только не этой ночью.
      - Эрик! - вырвалось у нее. - Пожалуйста, послушай! Я.., я люблю тебя!
      Он застыл, мускулы на руках напряглись, а черты лица исказила гримаса боли. Аманда испугалась, что он сейчас ее ударит или схватит руками за горло и задушит в одно мгновение.
      - Ради всего святого, мадам, не играйте хоть этой ночью в свои игры! угрожающе прорычал он.
      - Я не играю, не насмешничаю, не притворяюсь! - настойчиво сопротивлялась она его гневу. - Эрик! - сглатывая слезы, произнесла она его имя.
      Он глубоко вдохнул, заставляя себя расслабиться, и процедил с внезапной злостью:
      - Боже, если бы я мог поверить тебе! - Голос его стал низким, хриплым.
      - Пожалуйста...
      - Нет! Хватит на сегодня! Если хочешь дарить любовь, дари, докажи свою искренность!
      И она замолчала. А секунду спустя Эрик издал хриплый возглас и опять привлек ее к себе. Порывы ветра, залетавшие в комнату, принесли ласковую прохладу их разгоряченным, покрытым испариной телам, он поцеловал ее в плечо и снова вошел в нее. На этот раз Аманда совсем не смущалась. Свободно гладила в ответ твердые мускулы его рук, груди, бедер, тугие ягодицы. Она дразнила и соблазняла, трогала своими руками, проводила волосами по его коже, щекотала и ласкающе теребила его кожу кончиком языка, покрывала ее поцелуями...
      Когда последние содрогания экстаза затихли, она осталась лежать в его объятиях. И в темноте и покое ночи их сморил глубокий, без сновидений сон.
      ***
      Когда Аманда проснулась, Эрик был уже одет. На нем были новая белая рубашка, чистые белые бриджи, синий с красным жилет и камзол. На голове красовалась треуголка с кокардой. Он стоял у окна, словно дожидаясь, когда она проснется.
      Аманда сразу поняла, что волшебная ночь кончилась, что все изменилось. Подтянув одеяло к груди, она подняла на мужа взгляд. Он неспешно обернулся. Глаза, смотревшие на нее, были глазами незнакомца, глубокие, темные, отстраненные.
      - Ты уезжаешь? - произнесла она.
      - Мы отправляемся в погоню за лордом Данмором. Ты ведь знаешь.
      - Да, - прошептала она. - А я.., я останусь здесь в заточении?
      Он покачал головой. В ней начала просыпаться надежда. Если бы у них было время.., если бы было хоть немного времени. Возможно, они смогли бы помириться. Может быть, она смогла бы объяснить, что, хотя ее привязанности не изменились, она больше не противится ему.
      Она его жена и примет его сторону. Она даже постарается стать патриоткой.
      - Значит, я свободна?.. - предположила она.
      - Нет.
      - То есть?
      Он пересек комнату и взял в руки саблю, мушкет и кортик.
      - Ты отправляешься во Францию.
      - Во Францию? Нет, Эрик, я не...
      - Ты едешь.
      Обескураженная; Аманда обернула одеяло вокруг себя и хотела соскочить с кровати, но, запутавшись в простынях, потеряла равновесие. Эрик подхватил жену и спокойно встретил ее возмущенный взгляд.
      - Эрик, умоляю тебя, оставь меня здесь, в Камерон-Холле. Я не предавала тебя и не буду...
      - Увы, поверить тебе я не могу, - произнес он спокойно, но твердо.
      - Но ты сказал, что я... - Аманда запнулась, а он вопросительно поднял брови. В ожидании продолжения его губы скривила недоверчивая усмешка.
      Она густо покраснела.
      - Ты сказал...
      - Я сказал, что ты получила мое прощений. Но не мое доверие.
      - Я не поеду во Францию. Сбегу в Англию! - пригрозила она, боясь, что расплачется, ибо слезы уже наворачивались на глаза.
      Он гонит ее прочь.
      - Нет, не сбежишь. Ты будешь не одна, - пообещал он.
      - Эрик...
      - Нет. Не умоляй, не клянись и не угрожай. На этот раз ты выполнишь мою волю. - Он поколебался, и тон его стал жестче, в словах зазвучала горечь:
      - Во Франции, любимая, ты не сможешь вредить нам. Предлагаю тебе одеться. Твой эскорт появится здесь с минуты на минуту.
      - Мой эскорт?
      - Кэссиди, Пьер и Жак Биссе.
      Биссе. От него ей ни за что не удастся сбежать в Англию. Она знала это. Жак ни на минуту не забывал, как поступили англичане с акадийцами. И не простил. Он будет охранять ее строже, чем родной отец.
      - Ты не смеешь так поступать! - громко запротестовала она. И уже закричала со страхом и яростью, вцепившись пальцами ему в предплечья:
      - Эрик, пожалуйста! Выслушай меня! Я не делала этого! Ты останешься в дураках, если не поверишь мне. Тебе будет больно, когда та, другая, что выдавала сведения врагам, снова предаст тебя.
      Но Эрик, не обращая внимания на ее слова, собрался уходить.
      Страх и отчаяние стали еще сильнее, и, не отдавая себе отчета, Аманда выпалила в неистовстве, разрушая то, что оставалось еще между ними:
      - Ах ты, подлец! Я возненавижу тебя! Никогда не прощу!
      - Не теряй надежды. Может, Данмор еще сумеет добраться до меня.
      - Ты заслуживаешь веревки палача!
      - Вот как? А ты будешь рыдать на похоронах? Ты ведь, кажется, сказала, что любишь меня?
      - О, Эрик, пожалуйста! Не отсылай меня!
      Он поднял ее на руки и отнес обратно в постель. Глядя в наполненные слезами изумруды ее глаз, он вдруг всей душой захотел отменить свое решение.
      Но тут же сердце; его ожесточилось. Камерон-Холл мог оказаться сожженным дотла. Она ушла с Тэрритоном. Она сама призналась, что пошла с ним. Больше всего на свете он жаждал поверить, что она любит его. Жаждал поверить в ее невиновность.
      Но он не может ей доверять. Он доверился ей прежде, а она предала. Раз за разом она предавала его. А ведь на карту поставлены жизни людей.
      Эрик улыбнулся, затем наклонился и поцеловал ее в губы. Ему уже пора было уезжать, но он не смог удержаться. Положив ладонь на ее грудь, он ощутил в себе мучительное желание. Прижавшись к ее рту в долгом и медленном поцелуе, он гладил ее тело, словно старался, чтобы руки запомнили ее не хуже, чем глаза.
      Затем он встал и печально посмотрел на нее сверху вниз:
      - Оревуар, любимая.
      Развернувшись, он шагнул к двери. Аманда вновь вскочила с кровати и бросилась за ним.
      - Эрик!
      Он затворил дверь. Послышались удары кулаками по двери, потом ругательства. Он напрягся, вслушиваясь в поток слов, срывавшихся с ее губ. Потом услышал, как она повалилась на пол. И как безутешно зарыдала.
      Пожар войны жарко горел теперь в этом раю.
      Льюис ждет Эрика и его людей. Они должны положить конец натиску англичан, а затем ему предстоит вернуться к Вашингтону. Конгресс уже заседает, со дня на день колонии объявят себя независимыми.
      И он рискнет всем в этой борьбе.
      Но он не проиграет! Эрик дал себе клятву и, обернувшись, посмотрел на дверь в спальню. Острая, тоскливая боль пронзила его сердце. Если бы только она была с ними!
      Если бы только она любила его...
      Глава 16
      В первых числах июля, после разгрома Данмора, Эрик должен был вернуться и занять свое место подле Вашингтона, но вместо этого решил заехать домой. Оставалась слабая надежда, что Аманда еще не отплыла во Францию. А ему вдруг очень захотелось выслушать ее еще раз. Отчаянно захотелось. Он наговорил ей массу ужасных слов, выдвинул такие тяжкие обвинения, но большинство из них были лишь следствием страха, смешанного с яростью.
      Эрик пришпорил коня, оставив Фредерика глотать поднятую им пыль. Но когда он подъехал к длинной аллее, ведущей к дому, сердце его упало. С подъема Эрик увидел, что "Родной земли" у пристани нет. Аманда уже уехала.
      Добравшись до дома, он тем не менее нетерпеливо рванул на себя дверь, но встретили его лишь Ричард и горничные. В палящей жаре июля дом казался холодным и покинутым. Эрик медленно поднялся к галерее, чувствуя, как пустота обступает его. Аманда стал? неотъемлемой частью дома. Аромат ее духов преследовал его, ему слышалось эхо ее голоса, ласковый и женственный шепот, такой задорный и влекущий. Самый замечательный на свете! Во Франции она будет сама в безопасности - и не сможет повредить колониям.
      Но ни слова, ни логика не помогали. Его мир стал холодным, дом без нее превратился в безжизненную коробку из кирпича и бревен.
      - Лорд Камерон!.
      Он развернулся и посмотрел вниз. В холл ворвался Фредерик:
      - Лорд Камерон! Независимость! Конгресс проголосовал за независимость! Шестого июля в Филадельфии была зачитана Декларация, и ее начали перепечатывать газеты по всей стране! Лорд Камерон, мы совершили это! Мы все совершили это! Мы - свободные и независимые люди!
      Да, они совершили это. Эрик, вцепившись в перила лестницы, уставился на печатника. Они воюют уже больше года, но теперь их борьба узаконена. Теперь они не повернут назад. Никогда, Они стали свободными.
      Его сотрясала крупная дрожь. Он вдруг порадовался, что услышал эту новость здесь, в Камерон-Холле. Пусть и опустевшем. Он снова знал, за что бороться, за что умирать.
      Он поспешно сбежал вниз.
      - Ричард! Бренди, парень, лучшего в доме! Конгресс наконец-то решился! Боже мой, зови слуг, зови всех. Тост! За.., свободу!
      ***
      В конце сентября Эрик сидел в палатке Вашингтона, разбираясь в картах Нью-Йорка и Нью-Джерси, когда тому доставили донесение.
      Он увидел, как генерал изменился в лице; плечи его великого друга поникли, лицо стало пепельно-серым.
      - Они поймали моего юного разведчика, - сказал генерал.
      Эрик быстро начал припоминать Вашингтон попросил рейнджеров из Коннектикута предоставить человека, который бы остался в Нью-Йорке, чтобы собирать сведения о позициях британцев. На вторую просьбу добровольцем вызвался молодой человек по имени Натан Хайл, который отправился в город под видом учителя-голландца.
      Вашингтон ожесточенно потер висок.
      - Ему было не больше двадцати одного года. Его выдали. Хоув приговорил его к повешению. - Протяжно вздохнув, он снова взял донесение в руки. Хэйл произнес речь, которая потрясла британцев, и закончил такими словами ты только послушай Эрик, это потрясающе: "Я сожалею лишь, что у меня всего одна жизнь, которую я могу отдать за свою страну". Одна жизнь. Боже!
      - Это война, - тихо сказал Эрик после паузы.
      - Это война. Мы еще многих потеряем, - признал Вашингтон, - но этот Хэйл,. И такая мужественная, душа должна быть жестоко лишена жизни!
      Жестоко? Да, думал Эрик, - трясясь на следующий день в седле вместе со своим отрядом. Жестоко, но и поучительно. Слова Хэйла передавались в войсках из уст в уста. Своей гибелью Натан Хэйл укрепил дух армии. Он завоевал себе бессмертие.
      По ночам Эрика преследовал запах пороха. Будь его глаза открыты или закрыты, он видел шеренги солдат, слышал крики людей, ржание лошадей и ужасный грохот артиллерийской канонады. Но порой, когда пороховая пелена рассеивалась, перед ним представала Аманда.
      Она шла к нему сквозь дым и кровь, а В увлажнившихся глазах читался упрек.
      Они повесили Хэйла, эти британцы. Предателей обычно вешают, так принято на войне.
      Но что, если она не лгала? Что, если она действительно перестала быть шпионкой? Что, если кто-то другой продолжает водить их всех за нос?
      Эрик просыпался со стоном. И, лежа с открытыми глазами до рассвета, он знал, что утром сядет на коня и будет Сражаться опять, поведет своих людей навстречу смерти.
      Двадцать восьмого октября они сразились с англичанами в битве на Белых равнинах. Американцы бились храбро и доблестно, с удивительным умением и упорством. Но постепенно регулярные части англичан вытеснили их с поля боя. Размахивая окровавленным клинком, Эрик отдал приказ своим людям отходить.
      Энн-Мари и сэр Томас часто теперь помогали ему утешиться, прийти в себя. Дочь Томаса последовала на воину за отцом. На переднем крае она перезаряжала ружья, подносила воду, ухаживала за ранеными. Когда позволяла обстановка, Эрик обедал с ними, а после обеда частенько засиживался у Энн-Мари.
      Однажды вечером, когда они гуляли среди деревьев, она оказалась в его объятиях. Встав на цыпочки, Энн-Мари поцеловала его. Он ответил, как и в прошлый раз, его сердце заколотилось, тело напряглось. Она притянула его руку к своей груди, и; Эрик ощутил ее мягкость, но, овладев собой, убрал ее руки и отстранился. Затем он нежно погладил ее по щеке.
      - Я женатый человек, Энн-Мари. Ты слишком хорошая женщина, чтобы стать чьей-то любовницей.
      - А если мне все равно? - прошептала она.
      Он протяжно вздохнул, ощущая на себе в темноте ее взгляд. Энн-Мари улыбнулась.
      - Кажется, я опоздала, лорд Камерон! - поддразнила она с доброй улыбкой. - Когда ты был неудержим и необуздан и, казалось, коллекционировал женщин, я мечтала о кольце на своем пальце. А теперь я готова довольствоваться несколькими ночами с героем в своей постели, и мне по-настоящему безразлично, если после этого меня назовут самой распутной женщиной на континенте. Эрик, отправляйся за своей женой! Привези ее домой. Я не верю в ее окончательное предательство!
      Он взял девушку за руки.
      - Энн-Мари, я не могу. Может, мне не стоит больше приходить...
      Она прижала пальчик к его губам.
      - Нет. Не обрывай нашу дружбу. Вы мне нужны; ты и Дэмьен.
      - А! Мой кровожадный родственник! Он по-прежнему разговаривает со мной сквозь зубы и только по крайней необходимости. Но он прекрасный молодой человек...
      - И к тому же влюблен, ты не знал?
      - Нет, не знал, - признался Эрик.
      У Энн-Мари на щеках заиграли очаровательные ямочки.
      - В леди Женевьеву. Мне кажется, это началось давно, еще в Уильямсберге. Нынче он чахнет по ней, когда не может выбраться на Юг. Думаю, что она приедет сюда, чтобы быть рядом с ним.
      - Неужели? Женевьева ценит удобства жизни.
      - Ты так хорошо ее знаешь?
      - Знал, - пробормотал он. - Но может быть, ее тоже охватила лихорадка патриотизма. Только время даст на, это ответ.
      - Только время. - Энн-Мари целомудренно поцеловала его в щеку. Поезжай за своей женой, Эрик.
      - Я не могу, - сказал он таким тоном, что она поняла: их разговор подошел к концу. Увидев лед в его глазах, твердо сжатые челюсти, Энн-Мари замолчала.
      В ноябре американцы начали отступать на юг, в глубь Нью-Джерси. Вашингтону были предоставлены диктаторские полномочия.
      Эрик переоделся в кожаное одеяние следопыта и пробрался через линию фронта, чтобы разведать расположение британских позиций. Он все время вспоминал Натана Хэйла и молился, чтобы, если его схватят, Бог послал ему столько же мужества, сколько было у этого молодого человека. Британцы будут плясать от радости на его казни, это точно.
      Но ему удалось раздобыть нужные сведения довольно легко.
      Хоув, уверенный в скорой окончательной победе весной, отвел войска на зимние квартиры. В основном в Нью-Йорк и в южную часть Нью-Джерси.
      Накануне Рождества Эрик и другие командиры сидели в штабной палатке и следили за тем, как Вашингтон расхаживает по ней и разъясняет ситуацию, показывая их позиции на картах:
      - Мы в отчаянном положении. В отчаянном. Наша армия трещит по швам; Те, кто остался в строю, все чаще заговаривают о том, что сроки их службы давно вышли. Но у меня есть план...
      Его план был рискован, дерзок, опасен и.., гениален. В ночь на Рождество они переправились обратно через Делавэр, в девяти милях от Трентона. В снежный буран через реку переправились две тысячи четыреста человек. Мороз был жесток, ветер ужасен, вода холоднее льда. Эрик почувствовал, как обожгло лицо и занемела кожа, когда на него попали брызги взбаламученной веслами речной воды. Но в слабом свете впереди он видел Вашингтона, стоявшего на носу своей лодки. И все остальные тоже видели его. Они переправились благополучно.
      На рассвете колонисты обрушились на гарнизон гессенцев в Трентоне. Победа была полной. Пьяные, ничего непонимающие, ошарашенные наемники, воевавшие за британцев, пытались выбраться из своих постелей, но рядом уже были колонисты. Эрику почти не пришлось отдавать команды, поскольку его бойцы действовали быстро и эффективно и нападение стало полной неожиданностью. Когда все закончилось, из тысячи четырехсот гессенцев тысяча человек сдались в плен, тридцать были убиты, а американцы потеряли только семерых - двое замерзли и пятеро были ранены. Но наверное, самым важным было то, что они захватили изрядное количество оружия, снарядов, других боеприпасов.
      Этой ночью их небольшой отряд праздновал победу. Но не прошло и суток, как над ними нависла новая угроза. Британский генерал Корнуэльс приближался очень быстро. Уже второго января напротив американских позиций стояла его пятитысячная армия и еще две с половиной тысячи резерва в Принстоне ждали только приказа присоединиться к нему.
      - Нам ни в коем случае нельзя принимать этот бой, - сказал Вашингтон. - Лагерные костры... - пробормотал он затем.
      - Оставим их гореть?
      - Оставим гореть.
      Ночью они ускользнули от врага. Третьего января воздух огласили боевые кличи, когда колонисты обрушились на британский отряд, направлявшийся на воссоединение с Корнуэльсом. Битва была яростной и беспощадной, но в конце концов американцы одолели. Они поспешили в Принстон, где захватили много войскового имущества, и отошли к Морристауну.
      Этой ночью они праздновали вновь.
      - Тебя провозгласят самым выдающимся полководцем всех времен, - сказал Эрик Вашингтону.
      - Да, пока я не проиграю несколько сражений. Тогда меня распнут.
      - Бог мой, никто не смог бы сделать больше, чем ты.
      Генерал улыбнулся и устало вытянул ноги.
      - Значит, до весны я останусь героем. Корнуэльс покидает свои позиции в Нью-Джерси, потому что мы нарушили его полевую связь.
      Пора и нам забираться на зиму в берлогу. - Он чуть замешкался. - У меня для тебя есть письма.
      Эрик был зрелым мужчиной, военным, под его началом воевали сотни людей, повиновавшихся его приказам, он без страха шагал навстречу штыкам и пулям. Он изрядно постарел на этой проклятой войне. Но все же у него задрожали пальцы, а ладони сразу стали влажными.
      - От моей жены?
      Вашингтон покачал головой:
      - Нет, но тоже из Франции. Одно от твоего человека - Кэссиди. Другое от мистера Франклина.
      - От Франклина!
      - М-м-м. Бедный Бен. Конгресс направил его туда, чтобы он добился от французов поддержки для нас. Бену уже семьдесят. Но он, как говорят, покорил Париж. Дамы очарованы его речами, его юмором, даже его очками. Сама молодая королева попала под его обаяние.
      - Он выдающийся человек, - пробормотал Эрик, вскрывая письмо от Кэссиди и быстро пробегая его глазами. Новости были хорошими: путешествие прошло гладко, жили они под покровительством королевской семьи в Версале. Все выглядело на первый взгляд безоблачным, но все же Кэссиди просил его приехать. Эрик посмотрел на конверт и увидел, что письмо было написано в сентябре. Нахмурясь, он взглянул на Вашингтона.
      - Письмо отправилось в Виргинию, прежде чем попасть ко мне, - пояснил Вашингтон.
      Эрик кивнул, затем вскрыл второй конверт. В самых изысканных и деликатных выражениях Бенджамин Франклин сообщал ему о том, что он вскоре станет отцом.
      "Как жаль, что этому ребенку не суждено родиться на американской земле, как подобало бы сыну такого благородного и преданного патриота, как вы, но тем не менее, сэр, полагаю, что эта новость обрадует вас. Поскольку из разговора с вашей супругой я понял, что она не расположена писать вам, то я осмелился взять на себя эту обязанность..."
      На этом месте письма Эрик перестал различать буквы. Он застыл как столб, но не сознавал этого.
      После всех этих месяцев надежд и ожиданий Аманда ждет ребенка не здесь, а на другом берегу Атлантического океана. И прав Франклин: ребенку не суждено родиться на американской земле. Эрик попытался вычислить срок, но почти сразу сбился со счета. Последний раз они виделись в июне. Еще он был с ней в марте. Но нет, тогда к июню он бы уже знал. Когда будет девять месяцев, если считать от июня?
      - Эрик? - заинтригованно спросил Вашингтон.
      - Она.., она ждет ребенка. Наконец-то, - глотая слова, проговорил Эрик.
      - Наконец? - Брови Вашингтона изумленно взметнулись вверх. - , Мой дорогой друг, ведь вы женаты уже скоро два года?
      - Уже три, - поправил Эрик. - Я думал, мы не сможем, я... - Его голос пресекся.
      Вашингтон, откинувшись в кресле, наблюдал за своим другом.
      - Сейчас зима. Я не предвижу активных боевых действий в ближайшее время. Возможно, я смогу отправить тебя с письмами к французам в Париж. Если.., если найдешь корабль для поездки.
      Эрик неожиданно усмехнулся:
      - Я могу найти корабль. Мой собственный, Джордж. Я поплыву на "Леди Джейн". Мало того. Обещаю захватить британский корабль с грузом оружия.
      Вашингтон облокотился о стол.
      - Я приготовлю необходимые бумаги.
      ***
      - Леди Камерон!
      Аманда сидела в одном из уютных садиков вдоль широкой аллеи, пересекавшей сады Версальского дворца. Она пришла сюда, чтобы побыть одной, но басовитый, звучный, голос, позвавший ее, узнала сразу, и, как обычно, улыбка тронула 6е губы. Это был Бен Франклин, слегка запыхавшийся от ходьбы. Он был уже немолод, но держался совсем не как старик. В его глазах светилась молодость, и так же молоды были его мысли, идеи и устремления.
      - Я здесь, мистер Франклин! - отозвалась Аманда, и он направился к ней, огибая только что посаженный розовый куст.
      - А, вот вы где, моя дорогая!
      - Присаживайтесь, здесь еще есть местечко, - пригласила Аманда. Она стала такой огромной, что ей казалось, ее тело занимает чуть ли не всю скамью. Он радостно улыбнулся и опустился рядом. - Как идут ваши дела? поинтересовалась она.
      - О! - ответил тот. - Неплохо, неплохо. Но я не так уж блестяще. Думаю, что французы - наши друзья. Некоторые представители аристократии поддерживают меня, и я уверен, что со временем и король со своими министрами примет нашу сторону. Я думаю, что королева - моя горячая сторонница. - Франклин вздохнул. - Я, правда, не совсем уверен, понимает ли она, о чем я прошу! Увы, они всего лишь дети. Король совсем еще мальчишка, ему нет и двадцати трех, а королева - Боже мой! Но что это я, вы сами почти такого же возраста, миледи! Прошу прощения. Просто когда смотришь с высоты своих лет, то...
      - Извиняться совершенно не за что, мистер Франклин. Вместе с тем говорят, что Луи очень старается, что он умеет мыслить и выслушивать мнение других, хотя пока его нельзя назвать выдающимся правителем. Возможно, со временем он им станет. Я бы очень хотела надеяться на это. А какой великолепный дворец - и какой огромный!
      Версаль был необъятен и красив, и при других обстоятельствах Аманде он, наверное, очень бы нравился. Но она была слишком переполнена горечью, чтобы по-настоящему оценить великолепие своего нового жилища.
      Она не верила, что Эрик может так легко уехать от нее, - и все же он уехал. Она видела из окна, как он ускакал прочь и даже не оглянулся напоследок.
      Все долгое путешествие через океан Аманда помнила о своей невиновности. Она вспоминала о ней, когда в открытом море начала в приступах рвоты выбегать на палубу и когда ей стало так плохо, что она даже жалела, что Эрика нет рядом. Увидев ее зеленое лицо, он понял бы, что его жена уже достаточно наказана. Обычно Аманда хорошо переносила морскую качку, но, быть может, нынешние приступы стали наказанием за то, что она пыталась спасти "жизнь своему неблагодарному кузену!
      Они почти достигли берегов Франции, когда Аманда поняла, к своему потрясению, что ждет ребенка. Радость переполнила ее. Никакие наслоения гнева и ненависти не могли помешать абсолютному восторгу, охватившему ее тело, сердце и душу. Она так боялась, что у них никогда не будет детей! Эрик даже обвинял ее в том, что она старается предотвратить беременность. И вот теперь, когда между ними все кончено навсегда...
      У нее будет ребенок. Наследник Камерон-Холла.
      Приближалась весна. Наступил март. В Пенсильвании и Нью-Джерси, должно быть, тают снега, а значит, скоро снова начнутся боевые действия.
      Его могут убить, думала Аманда.. Он может погибнуть, так и не узнав, что у него будет ребенок. Который вот-вот родится. Через несколько дней, а может, и часов.
      - По-моему, вы совсем замерзли, - укорил ее Франклин. - Вам, нельзя уходить далеко, леди Камерон, а уж тем более одной.
      - О, я не одна, мистер Франклин. Человек с вашей наблюдательностью мог заметить, что меня никогда не оставляют одну. Нет, сэр, сейчас меня сопровождает человек моего мужа - Кэссиди. А чуть позже вы сможете увидеть симпатичного акадийца. Кроме того, здесь моя служанка Даниелла и наш благодетель - граф де ля Рошель.
      Франклин кивнул и потрепал ее по руке.
      - Понимаю, моя дорогая, ведь ходили слухи, что вы симпатизируете англичанам.
      Глаза Аманды расширились. Внезапный всплеск эмоций прорвал холодные стены ее самообороны.
      - Слухи! Могу я признаться вам, сэр, как на духу? Я была невиновна! внезапно поклялась она. - Боже праведный, сэр, хоть вы поверьте мне! Я была свободной, понимаете? Они шантажировали меня моим кузеном, но как только я узнала, что он на свободе, у них ничего не осталось против меня. Я перестала давать им информацию.
      - Тише, тише! - вскочил на ноги Франклин. Поймав за руки, он усадил Аманду обратно на скамью и сел рядом. - Вам следует быть осторожнее. Не расстраивайте дитя! Эх, я вспоминаю, как рождались мои ненаглядные детишки... Мой сын, дорогая, все еще на стороне Британии, так что я все понимаю. Многие понимают. Эта война - довольно странная штука. Если вы утверждаете, что невиновны, то я верю вам.
      - Так просто?
      - Ну конечно. Я думаю, что знаю вас достаточно хорошо.
      Она засмеялась:
      - Если бы мой муж так же хорошо меня знал.
      Франклин вздохнул:
      - Он хороший человек, леди Камерон. Я давно знаком с ним.
      Вам просто надо научиться смотреть на вещи его глазами. Он представитель древней и уважаемой фамилии. Его репутация подверглась риску, и он думал, что из-за вас. Он воюет, каждый день рискует жизнью.
      Вы упомянули при мне, что не пишете ему. Умоляю вас, мадам, когда родится ребенок, сообщите мужу!