Глава 1

Бостон, Массачусетс

6 декабря 1773 года

— Виски, Эрик? — предложил сэр Томас.

Эрик Камерон стоял у окна с узорчатым переплетом в великолепном доме сэра Томаса Мабри. Почему-то его потянуло сюда, после того как были подписаны все контракты. Редко проезжавшие кареты стучали колесами по брусчатке улиц, но ничто больше не нарушало тишины ночи. Колокольни старых церквей блестели в лунном свете, и отсюда, с вершины холма, Эрику были видны все окрестности. Зеленые просторы потемнели в ночи, призрачными тенями едва угадываясь за кругами света городских фонарей, и казались тихими и мирными, как и все вокруг.

Но все же в городе ощущалось какое-то напряжение. Беспокойство. Эрик не мог подобрать этому определение даже для себя, но ясно чувствовал.

— Эрик?

— О, простите! — Он повернулся к хозяину, принимая предложенный ему бокал. — Благодарю, Томас.

Томас Мабри чокнулся с бокалом Эрика:

— Лорд Камерон. Тост за вас, сэр, И за наше совместное предприятие на вашей «Бонни Сью». Пусть плывет к далеким берегам и сделает нас богачами.

— За «Бонни Сью», — поддержал тост Эрик и пригубил виски.

Только что они с сэром Томасом договорились вложить средства в новый корабле для дальних плаваний.

Эрик поставлял партии своего табака и хлопка прямо в Англию, но возникавшие в последнее время проблемы и собственное чутье, подсказывавшее, что налоги будут расти, побудили его рискнуть и отправить свои корабли в Южную Европу и дальше, в Азию, для закупок чая и других экзотических товаров, которые он раньше получал из Лондона.

— Интересный вечер, — сказал Томас, тоже выглянув в окно. — Говорят, что должно состояться грандиозное собрание горожан. Около семи тысяч человек.

— По какому же поводу?

— Из-за этого дела с чаем, — раздраженно, ответил Томас. — И скажу тебе, парламент поступил ужасно глупо. Так, словно тупость была основным критерием, по которому избирали его членов.

Удивленный и заинтересованный, Эрик проглотил почти все виски, оставшееся в бокале.

— Ты встал на сторону бунтовщиков?

— Я? Намек на измену, не так ли? — Томас хмыкнул, потом рассмеялся. — Скажу тебе следующее. Ничего хорошего из этого не выйдет. Британское правительство предоставило своей Ост-Индской компании существенные налоговые льготы на поставляемый сюда чай.

Этой привилегией могут пользоваться лишь очень немногие, заранее определенные лица, а следовательно, большинству местных коммерсанттов грозит разорение. Что-то случится. В этом-то городе! С такими ораторами, как Адамсы и Джон Хэнкок, нас ждут неприятности, это уж точно!

— В таком случае наше маленькое предприятие ; представляется мне все более перспективным, — заметил Эрик, — И верно! — развеселился Томас. — Что ж, либо мы вместе разбогатеем, либо нас обоих повесят. Это точно.

— Может быть, — усмехнулся Эрик.

— Ну а теперь, когда мы уже обсудили деловые вопросы и состояние дел в колонии, — произнес сэр Томас, — нам, наверное, следует вернуться в танцевальный зал и присоединиться к гостям бала. Сердце Энн-Мари будет разбито, если ты не пригласишь ее на танец.

— Сэр Томас, я не могу допустить и мысли О том, чтобы причинить огорчение даме, — сказал Эрик. Он обещал дочери своего старого друга, что они не будут заниматься делами весь вечер и что он вернется в зал и присоединится к ней. — Правда, ее танцевальная карточка заполняется очень быстро.

Сэр Томас хохотнул и похлопал компаньона по плечу:

— Но глаза ее прикованы только к тебе, мой друг!

Эрик вежливо улыбнулся, не соглашаясь. Глазки Энн-Мари были не менее бойкими, чем ее ножки. Она была честолюбивым и кокетливым, но очень милым и непосредственным созданием. Эрик отлично знал, как высоко он котируется на «брачном рынке». Его огромные богатства делали бы его привлекательным, даже если бы ему было за восемьдесят, а его происхождение Позволило бы закрыть глаза на кривые ноги, гнилые зубы и плешь на голове. Но ему не было еще и тридцати, да и красотой Бог не обидел.

Возможно, Энн-Мари когда-нибудь и удастся завлечь его в свои сети. Ему просто не хотелось пока быть пойманным.

Раздался стук в дверь, и на пороге появилась сама девушка. Энн-Мари была пепельной блондинкой с огромными голубыми глазами на кокетливо-веселом личике. Радостно улыбнувшись Эрику, Она взяла его под руку:

— Эрик, ты ведь уже идешь, не правда ли?

— Дочка, дай нашему гостю допить виски, — со смехом попросил сэр Томас.

— Я быстро, — уверил Энн-Мари Эрик. Проглотив янтарную жидкость, он улыбнулся девушке, которая обиженно надула губки.

Внезапно улыбка исчезла с его лица: его взгляд привлекло яркое пятно, мелькнувшее в открытой двери. Странное ощущение, которое французы называют дежа-вю[1], нахлынуло на него, хотя смутный образ лишь на секунду попал в его поле зрения.

Но вот танцующие в зале вновь продефилировали мимо них.

Поскольку кавалер девушки переместился влево, он смог разглядеть ту, которая так сильно приковала к себе его внимание. На ней было платье глубокого темно-синего цвета с пышной развевающейся юбкой и смелым декольте, отороченным по краям красной лентой и кремовыми кружевами. На синеву платья густым и элегантным каскадом спадали темные локоны вьющихся волос. Они обрамляли обнаженные плечи и пышную грудь, подчеркивая каждый ее вздох, каждое движение. Эти волосы были такими темными… и одновременно при изменении освещения казались вовсе не черными; а красными, цвета позднего заката.

Переведя наконец взгляд с груди на лицо девушки, Эрик почувствовал, что у него перехватило дыхание. Никогда еще он не видел таких потрясающих глаз чистейшего изумрудного цвета в обрамлении темных ресниц. Поразительным было и лицо девушки: совершенной лепки, узкое и изящное, с тонким носом с горбинкой, высокими скулами, изящно выгнутыми бровями. Единственное, что не позволяло назвать это лицо идеальным, так это немного широковатый рот. Нет, губы не были бледными или бесформенными и некрасивыми, отнюдь.

В них было что-то, чего нет у холодного мраморного изваяния, поскольку нижняя губа была чуть полноватой, а верхняя чуть вздернутой.

Эти губы выглядели так чувственно, что даже невинная улыбка, которой девушка дарила партнера, казалось, демонстрировала темперамент и страстность.

На щеке незнакомки, почти рядом с маленьким, красивой формы ухом, виднелась крошечная черная бархатная мушка, придававшая законченность атому воплощению женской красоты. И все же девушка напоминала ему кого-то. Не видел ля он ее раньше? Он бы Запомнил встречу с такой красавицей. Теперь-то он уж точно никогда ее не забудет. С того момента, как Эрик увидел ее, он не шевельнулся, не произнес ни слова, хотя никогда еще не чувствовал в себе такого наплыва эмоций. Он жил беззаботной жизнью, помня о своем происхождении, но и тщательно лелея свою независимость: женщины — добродетельные и не очень — всегда были частью этой жизни.

Но никто из них не смог так пленить его. Заставить ощутить удивление, жар, напряжение и… чувственный голод одновременно.

— Эрик? Ты все еще с нами? — — спросила раздосадованная Энн-Мари.

Томас Мабри засмеялся:

— Полагаю, он увидел кого-то из знакомых, дорогая.

— Знакомых? — Эрик изобразил вежливое удивление.

— Леди Аманда Стирлинг. Из Виргинии, как и ты, Эрик. Правда, последние несколько лет она провела в Лондоне, в пансионе для девушек. А ты, наверное; пропадал в море на своих кораблях, когда она вернулась обратно.

— Ах да, возможно, — рассеянно Ответил Эрик.

Значит, эта девушка — леди Аманда Стирлинг. Они встречались много лет назад. Однако получилось так, что оба они вряд ли когда-нибудь забудут эту встречу. Это произошло на охоте. Аманда была совсем еще ребенком, всего восьми лет, а он, будучи в гостях, уже волочился за вполне взрослой смазливой горничной со второго «этажа особняка пригласившего их хозяина. Юная леди Аманда направила своего пони поперек хода его лошади, и результат оказался плачевным:, оба вылетели из седел. Когда же Эрик отшлепал ее, она его укусила.

Ему было наплевать на лорда Стирлинга, так что он отвесил ей еще несколько затрещин. Она взбесилась, как маленький дьявол. Ничего себе ребеночек!

И вот этот ребенок вырос.

— Эрик, мы будем танцевать!? — тактично поинтересовалась Энн-Мари. — — Обещаю представить тебя. Папа, а ты, пожалуйста, напомни мне, что когда Мэнди[2] у нас в гостях, балов устраивать не надо, хорошо?

Томас расхохотался. Эрик присоединился к нему, а Энн-Мари мило улыбнулась. Собрав разбегающиеся мысли, Эрик Камерон галантно предложил даме руку:

— Энн-Мари, окажите мне честь.

Он вывел ее в зал, и они начали танец. Энн-Мари довольно улыбалась, когда он уверенно кружил ее в танце, глазами все выискивая девушку, которая завладела его мыслями. И он увидел ее вновь. Увидел, как она смеется, болтая с партнером, заметил чертенят, прыгающих в ее глазах. Да, ее не укротишь одними словами, такая всегда будет поступать по-своему и бороться за свою независимость всеми силами.

Ее смех вновь донесся до Эрика, и он почувствовал, как его охватывает бесшабашная дрожь. Пусть ад разверзнется под ногами и время потечет вспять, но он должен обладать этой женщиной!

«Интересно, кто тот мужчина, с которым она веселится?» — подумал он.

Энн-Мари, снисходительно следившая за ним, ответила на невысказанный вопрос.

— Это Дэмьен Розвелл, ее кузен, — мягко пояснила она.

— Кузен? — Эрик улыбнулся, и рука его крепче сжала ладонь партнерши.

Энн-Мари понимающе кивнула.

— Но — и это печальное для вас «но» — должна предупредить, что леди влюблена.

— Неужели?

Влюбленность зачастую ничего не значит. Девушки в нежном возрасте Аманды Стерлинг влюбляются и разочаровываются чуть ли не каждый день. Их отцы редко позволяют подобным увлечениям, пробуждающим мечты и волнующим сердца, заходить далеко.

Но в ее глазах отражались и тайна, и страстность. Улыбнувшись, Эрик подумал, что подобную сорвиголову надо вести под венец, причем срочно и, конечно, с достойным ее человеком.

— И он тоже ее любит, — продолжала Энн-Мари;

— Кто он?

— Лорд Тэрритон. Роберт Тэрритон. Он говорит, что обожает Аманду с давних пор и что она отвечает ему взаимностью. В марте ей исполняется восемнадцать, полагают, что тогда лорд Тэрритон будет просить у лорда Стирлинга ее руки. Великолепная пара! Они оба истинные тори, оба владеют обширными землями и достаточно богаты.

Но ты нахмурился, Эрик, — заметила Энн-Мари.

— Разве?

Тэрритон… Он знал этого юношу, хотя и поверхностно. Старый лорд Тэрритон был отличным солдатом во время индейских войн, но Эрик полагал, что юный Тэрритон вряд ли унаследовал лучшие качества своего покойного отца. Их поместья были не настолько далеко друг от друга, чтобы они не встречались время от времени, да и особенности уклада светской жизни Виргинии не поощряли излишней замкнутости.

В высшем свете судачили, что лорд Тэрритон искал союза с овдовевшей герцогиней Оуэнфилдской. Поскольку дама была молодой и бездетной, то получение разрешения на передачу титула лорду Тэрритону было вполне реальным делом.

— Нет, ты все-таки хмуришься! И в таком состоянии становишься буйным. Сжал меня так, что трудно дышать. Вряд ли найдется такая смелая женщина, которая захочет, чтобы ты начал ухаживать за ней.

Эрик ухмыльнулся словам Энн-Мари, подумав, что они всегда смогут остаться самыми добрыми друзьями. Он начал было уверять ее, что она может осмелиться на все, на что пожелает, но поймал себя на том, что не может смотреть через ее плечо.

Аманда Стирлинг закончила танцевать. Ее молодой спутник что-то жарко шептал ей у дверей зала. Девушка поцеловала юношу в щеку и проводила его взглядом. Дэмьен Розвелл схватил сюртук и шляпу и незаметно исчез в ночи.

Минуту она стояла неподвижно. Затем бросилась к дверям, нашла среди груды одежды необъятных размеров черный плащ с капюшоном и заторопилась на ночную улицу.

— Что…

— В чем дело?

— Ну вот. Она только что ушла.

— Аманда! — огорченно воскликнула Энн-Мари. — Как она могла! Если лорд Стирлинг вернется…

Эрик пристально посмотрел на девушку. Она была очень бледна и не на шутку встревожена.

— У него сегодня вечером дела в городе. Может быть, он не вернется — он иногда остается в других местах. — Энн-Мари замолчала, глядя на него широко раскрытыми глазами. Эрик понял: девушка пытается намекнуть, что лорд Стирлинг частенько посещает район борделей, оставляя дочь на попечение сэра Томаса.

— А если он вернется?

— Дело в том, что он…

— Я знаю Стирлинга, — сказал Эрик, ожидая продолжения.

— Я всегда боюсь, что он… он обидит ее.

— Такое уже случалось?

— Мне о подобном по крайней мере неизвестно. Но он, которой так на нее смотрит , на собственную дочь Я ей не завидую, несмотря на ее титул и богатство. И молюсь, чтобы Роберт поскорее на ней женился Эрик поцеловал ее в щеку.

— Я ухожу. И найду ее, — заверил он Энн-Мари. Она вес еще с тревогой смотрела на него. — Дождись меня, — попросил он тихо. — Я вернусь, обещаю.

Ободряюще улыбнувшись, Эрик Камерон покинул зал Взяв накидку и шляпу, он тоже вышел на темную улицу. Сегодня ночью Бостон был оживлен. Интересно, что происходит, подумал Эрик. Он позвал конюха сэра Мабри, и тот быстро привел ему коня.

— Не знаешь, что происходит в городе? — спросил он парня:

Темные глаза скосились в его сторону.

— Говорят, что это будет «чаепитие». Чайная буря, лорд Камерон. Наступают смутные времена, милорд. Попомните мои слова, плохие дни настают.

— Возможно, — согласился Эрик. Он тронул коня. Действительно, что-то затевается сегодня ночью. Он слышал топот множества ног, крики.

Дэмьен Розвелл скрылся в этой ночи. А леди Аманда Стирлинг последовала за ним. Какой путь она выбрала В это опасное время? Он сильнее пришпорил коня, полный решимости найти ее.

Фредерик Бартоломью поеживаясь крался по улице. Ночь была холодной, спустившийся на гавань туман клубился вокруг городских фонарей, придавая кораблям, стоявшим на якоре в бухте, призрачный вид. Сегодняшняя ночь была тихой, но это была обманчивая тишина.

Фредерик мог видеть огромные мачты гордых парусников, вздымавшиеся высоко в небо и, казалось, исчезавшие там, в облаках. Холодные зимние волны тихонько плескались о борта кораблей. Ночной бриз, принеся холод, разогнал зимний туман и задул несильно, но ровно.

Вдруг мирное течение ночи было прервано. Раздался выстрел.

— В гавани Бостона сегодня «чаепитие»! — закричал кто-то.

Послышались тяжелые шаги. Шаги десятков людей. И ночь ожила.

«Мы, должно быть, выглядим забавно», — подумалось ему. Их было примерно пятьдесят человек, бегущих из тумана и темноты к кораблям сквозь зимнюю стужу. На первый взгляд их можно было принять за индейцев, поскольку они были обнажены до пояса, с затемненной до бронзового цвета кожей, в темных париках и разрисованные, словно вышли на тропу войны.

Они и вышли на своего рода войну, хотя и не были индейцами и кораблям они не несли смерть, хотя мечтали о гибели тираний.

Они спустились к трем британским кораблям, прибывшим в порт. и взобрались на них. Фредерик находился в задних рядах.

Лидеры «индейцев» были вежливы, они потребовали у капитанов лишь ключи от чайных трюмов.

— Давайте, ребята! — послышалась команда Фредерик все еще держался на расстоянии, глядя, как его друзья хотя и с извинениями, но укладывают на землю охранников После этого он присоединился к остальным. Каждый выполнял свою задачу.

В результате триста сорок ящиков с чаем были выброшены в море. В темноте ярко заполыхали факелы. Люди сделали свое дело быстро и беспрепятственно, поскольку британцы не ожидали подобной акции, а большинство жителей Бостона было на стороне нападавших.

Фредерик Бартоломью, печатник по профессии, спокойно смотрел, как тюки с чаем падают в море. Стоявший рядом приятель Джереми Даггин хмыкнул:

— Хорошенькая заварка получается, крепкая и бодрящая!

— Они ответят репрессиями, — напомнил ему Фредерик.

Немного помолчав, Джереми ответил:

— У нас нет другого выхода, парень. Никакого. В противном случае британцы так и будут продолжать шарить в наших карманах — Друзья, поторопитесь! Приберитесь на палубах, смотрите, чтобы все осталось в порядке. Мы пришли не для того, чтобы увечить капитанов и матросов, нам нужен был только чай. Давайте быстрее!

Акцию спланировали люди постарше. Молодежь с радостью выполнила то, о чем их попросили. Многие из юношей были студентами Гарварда. Для некоторых из них это была лишь забавная проказа.

Другие понимали, чем это может кончиться, но все как один делали то, что нужно, и, уходя, навели на кораблях порядок. Ключи были учтиво возвращены капитанам, — Уходим! — крикнул кто-то. — Дело сделано. Разбегайтесь!

Скоро; здесь будут солдаты!

— Пошли, что ли, Джереми! — позвал Фредерик. Они оба были грязные и замасленные, в кожаных бриджах и жилетках. Фредерика начала бить крупная дрожь. Здесь, на воде, было очень зябко.

— Да, поторопимся, приятель! — ответил Джереми.

Они спустились в лодки, на которых предстояло добраться до причала.

— И впрямь словно чайник! Гавань сегодня стала чайником! Она бурлит, в ней заваривается чай! То ли еще будет, увидите! — Это выкрикнул один из их предводителей, страстно, от всего сердца.

«Британская армия считается одной из лучших в мире. Если дойдет до войны, то…» — мелькало в голове у Фредерика.

Если их поймают…

Их слишком много. С ними весь Бостон, за исключением британских войск и горстки лоялистов[3]. Но вот «индейцы» снова очутились на берегу. Они особенно не таились, направившись маршем к огромному старому вязу — «дереву свободы». Их не повесят за сегодняшнее.

Губернатор не сможет перевешать всех. Если британская власть и раньше думала, что Бостон наводнен мятежниками, то пусть теперь воочию увидит людей, возмущенных ее подлыми действиями.