Гейли с Брентом поженились в два часа пополудни тридцатого апреля.
      Венчание происходило в соборе Святого Стефана и выглядело очень торжественно. Гейли была в белом платье с длинным шлейфом. Накануне Лиз, Тина и Мери Ричардсон – домохозяйка Брента – просидели полночи, терпеливо нашивая мелкие жемчужинки на королевский наряд невесты. На Бренте были фрак в талию и голубая рубашка с кружевной отделкой, которая изумительно оттеняла его темные волосы и смуглую кожу.
      Важные и ответственные роли в церемонии сыграли внуки Мери. Шестилетняя Александра в нежно-лавандовом платьице с белыми кружевами несла цветы. Десятилетний Джейсон – тот самый, что сломал руку в день первого визита Гейли к Бренту – оказался красивым мальчуганом. Его одели во фрак и голубую рубашку и доверили шлейф невесты. Чед и кузен Брента Гари выполняли обязанности шаферов, а Тина и Лиз – подружек невесты.
      «Как же это прекрасно! – думала Гейли. – Это лучше, чем я могла представить в самых радужных мечтах и на что могла надеяться». Когда Джефф вел ее по длинному красному ковру к алтарю, органист играл «Мы только начинаем наш путь». Гейли сквозь дымку вуали пристально всматривалась в Брента и удовлетворенно признавала, что никогда он не выглядел таким серьезным, как в день бракосочетания. Гейли понимала – торжество венчания Брент устроил для нее, поскольку чувствовал, как ей важны смысл и значение этого события. Он спокойно обошелся бы без венчания, ограничившись регистрацией брака у нотариуса.
      Проход между рядами скамеек показался Гейли слишком длинным. Впереди она заметила Лиз и Тину. Подруги нарядились в похожие лиловые платья и смотрелись очень красиво. Справа расположились друзья и знакомые из артистического мира. Сильвия Гутледж тоже пришла порадоваться за Гейли, она попеременно прижимала платочек то к глазам, то к носу. Слева выстроилась семья Брента. Мать семейства, Риа, столь же стройная и смуглая и не менее видная, чем сын, подбодрила Гейли доброжелательной улыбкой, от которой у невесты защемило сердце. Отец, Джонатан Мак-Келли, высокий и солидный мужчина, тоже улыбнулся ей, показав рукой знак «все в порядке».
      Происходящее напоминало настоящую сказку, в которой ей отводилась роль главной героини. Пусть она никогда не спала в корзинке с углем, но Брент на самом деле напоминал сказочного принца, который прискакал на лихом скакуне, подхватил ее и повез в страну, где им суждено жить и поживать до глубокой старости. Родители Брента с радостью приняли Гейли в семью. Остальные его родственники – множество дядюшек и тетушек, двоюродных и троюродных братьев и сестер – тоже оказались весьма любезны и дружелюбны с ней. «Во всяком случае, пока!» – подумала Гейли, беззаботно улыбаясь.
      Конечно, медовый месяц не длится всю жизнь, но ей не хотелось верить, что когда-нибудь любви придет конец. Не зря их чувство нахлынуло столь стремительно, столь глубоко поглотило их… Гейли, предвидя сложности семейной жизни, всем сердцем верила, что вместе они преодолеют любые препятствия.
      Церемония венчания растрогала Лиз. Она то шмыгала носом, то осторожно промокала глаза, чтобы не размазать тушь, то улыбалась дрожащими губами, а потом вновь всхлипывала.
      – Ты не поторопилась? – шепотом спросил Джефф у Гейли. – Твердо уверена, что хочешь этого?
      – Да! – не раздумывая прошептала Гейли.
      – Ага! Пресса уже здесь. Готовься, сейчас засверкают вспышки фотоаппаратов. Ты понимаешь, что становишься женой знаменитого художника? Миссис Гений. Готова к этому?
      – Да! И давай-ка потише, Джеффри.
      – А ты бухнись в обморок от счастья и не вздумай на меня орать при людях.
      – Не буду, – пообещала Гейли, едва сдержав нервный смех. Она была счастлива и взволнована происходящим, но одновременно сердце ее сжималось от чувства легкой горечи. Ей не хватало присутствия ее родителей. В какой-то миг она едва не расплакалась. Они погибли уже так давно, что Гейли успела свыкнуться с утратой, но сейчас… Внезапно ей захотелось, чтобы Дорис и Тед Норман очутились сейчас в церкви, и она вдруг почувствовала себя едва ли не горше, чем в день, когда узнала о трагедии.
      «Ты бы непременно полюбила его, мама! – подумалось ей. – Обязательно полюбила бы. Папа, он богат, но это самое незначительное из его достоинств. Он прекрасен, он – настоящий мужчина, он…»
      Джефф сжал ее пальцы:
      – Мне кажется, родители сейчас видят тебя. Правда.
      – О Джеффри! – прошептала невеста. – Откуда ты знаешь, о чем я думаю?
      – Вижу твое лицо, моя принцесса. Куда-то подевалась милая улыбка. Любая девушка в день свадьбы мысленно обращается к матери. Но тебе лучше бы смотреть вперед. На твоего Брента. В нем твое будущее. Погляди, он, кажется, хмурится. Похоже, он рассержен. Наверное, заметил постную мину на лице невесты.
      Гейли хорошенько собралась с мыслями и как бы встрепенулась. Что за неуместная скорбь, в самом деле! Они приближались к алтарю, к священнику в торжественных одеждах, к Лиз и Тине, которые втихомолку шмыгали носами, к Бренту и Чеду и к Гари – все ждали ее. Она увидела глаза жениха, в которых читались и радость, и тревога, и смущение… Любовь и благодарность к нему вспыхнули с небывалой силой. Улыбка, которой она одарила его, светилась солнечными лучами и настоящим счастьем.
      – Мы пришли. – Джефф еще раз сжал руку Гейли.
      – Я никогда не говорила, как я тебя люблю?
      – Удачно выбрано время, Гейли! В самый раз. Прямо на глазах у этого детины, за которого ты, кстати, собралась замуж… Неужто нельзя было признаться в этом немного раньше?
      – Дурачок.
      – Очень большой, но я тоже тебя люблю.
      Они остановились перед священником, и Джефф в последний раз пожал пальцы невесты. Отвечая на вопрос, кто отдает эту женщину в священный брак, он твердо шагнул вперед и передал руку Гейли Бренту. Голос его при этом был чист и тверд.
      Лиз громко всхлипнула, Чед нервно рассмеялся, Тина даже икнула. Гейли запомнила происходящее до мельчайших деталей и с удовольствием ощутила пальцы Брента на руке.
      Служба была очень красива. Невеста благоговейно вслушивалась в каждое слово священника. Молодые поклялись любить и беречь друг друга, быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в здравии и болезни, пока смерть не разлучит их. Эти обещания не были для них пустым звуком. Клятва шла из глубины сердец. Когда Брент надевал ей обручальное кольцо, пальцы Гейли дрожали, его же рука была тверда и крепка, как всегда. Святой отец провозгласил их мужем и женой перед Богом и перед людьми. Чувство радости и удовлетворения, разлившееся по всему существу Гейли от слов священника, было так велико, что она боялась не пережить этого момента.
      Брент поднял густую вуаль и звонко поцеловал молодую жену, она не менее пылко ответила, крепко обнимая его. Гари Мак-Келли громко гикнул, и, несмотря на строгость церковной обстановки, присутствующие поддержали его общим оживлением и смехом. Наконец-то молодые, едва переводя дух, разомкнули объятия, продолжая все еще глядеть друг другу в глаза, и направились к выходу по длинному коридору между скамейками под несмолкающий радостный смех гостей и бравурные торжественные звуки органа. Гейли очень любила органную музыку, и было особенно приятно, что эта музыка сопровождала празднование.
      Пальцы Брента слегка сжали ее ладонь. Гейли подняла глаза и увидела, как он улыбается. Молодые поспешили мимо занятых гостями скамеек, и остальные – Чед и Гари, Джефф и Тина, Лиз, Джейсон, а особенно Александра – едва поспевали за ними.
      – Миссис Мак-Келли, – довольно произнес Брент, как бы пробуя имя на вкус. – Мне нравится.
      – Миссис Брент Мак-Келли. Пожалуйста, обращайтесь ко мне правильно, сэр. – Гейли рассмеялась неведомым ранее ощущениям. Теперь она по закону отдана в жены этому необычайному во всех отношениях, красивому человеку, который сегодня, в голубой рубашке и фрачной паре, неописуем. Этот день стал днем ее триумфа, Гейли купалась в несказанном счастье. Едва взглянув в его лицо, окунувшись в темную глубину глаз, скользнув взглядом по жесткой линии подбородка, она испытывала ни с чем не сравнимое блаженство. Одно то, как он держал в руке ее ладонь, говорило Гейли, что она любима и нежно оберегаема Брентом. От одной музыки и смеха, веселого гомона голосов, сопровождающих молодых, можно было сойти с ума…
      Она не успела понять случившегося. Ни в тот миг, ни позднее она не сумела бы связно описать свое состояние. Звуки вдруг как бы угасли, поблекли, плотный туман окутал их с Брентом, приглушая свет. Но ничего не исчезло в нем. Все оставалось на местах: и друзья, и родные, и гости, и церковь, и бесконечный красный ковер…
      Только вместо Брента появился другой мужчина, который так же держал ее руку. Это уже был не ее муж. Впрочем, нет, это был он, но настолько не похожий на Брента, что от этого становилось еще страшнее. Волосы его как бы мгновенно отросли ниже плеч, напоминая прическу дикаря, и одежда изменилась. К сожалению, ей не удалось запомнить его костюм, потому что она умирала от страха. Это был и Брент, и не Брент. Рука ее покоилась на его ладони, и они стремительно шли к выходу из храма.
      Вдруг незнакомец взглянул на нее, и Гейли едва не лишилась чувств от ужаса. Глаза его были откровенно… безбожны. Сколько в них было упрека, сколько ненависти! А когда он обхватил ее за талию, то ее пронзила боль, рожденная исходившей от него яростью. Казалось, он ведет ее навстречу смерти, навстречу дьяволу и адскому пламени…
      Она остановилась как вкопанная. Она хотела закричать. Но ни слова не слетело с губ. Туман сомкнулся плотным занавесом, и внезапно и Брент, и храм, и звуки смеха и музыки, и аромат ее букета, – все исчезло…
      Осталась лишь тьма. Гейли молча закрыла глаза и как подкошенная рухнула на пол – белое озеро на алом ковре под сводами церкви.
      – Гейли! – Голос Брента выкрикнул ее имя. Она отчетливо слышала, что это Брент, но не могла ему отвечать, потому что над нею властвовала тьма.
 
      Жених слышал, как заволновались все вокруг, но, пренебрегая тревожным ропотом и подхватив Гейли на руки, поспешно вынес ее на улицу. Когда он шагнул на ступени храма, солнце коснулось ее лица.
      Брент не очень удивился происшедшему и не слишком перепугался. Весь месяц перед свадьбой Гейли непрерывно дурачилась, как ребенок, смеялась и подшучивала над другими, откровенно упиваясь счастьем. Но процедуре бракосочетания предшествовали длительные приготовления и хлопоты, отнявшие очень много сил в последнюю неделю. Невеста с будущей свекровью принимала в них деятельное участие, а половину ночи перед венчанием помогала подругам вышивать свадебный наряд. Она ела урывками, на ходу, почти не спала, поэтому обморок Брента вовсе не удивил. За минувшие три недели Гейли похудела на несколько фунтов, и Брент легко объяснил себе, отчего по окончании венчания она могла лишиться чувств. Обморок не слишком обеспокоил его. Гораздо сильнее Брента озадачил взгляд, брошенный на него Гейли, от которого у него едва не остановилось сердце.
      За минуту до этого Гейли выглядела прекраснейшей невестой, сказочной принцессой в белой кисее и кружевах. Толстая коса, уложенная короной, и легкие прозрачные золотистые кудряшки, подобно нимбу, светились вокруг головы, а глаза сияли небесной синевой. Она была по-королевски величественна в изумительно скроенном платье с изящным длинным шлейфом. Брент никогда не испытывал столь сильного чувства любви, как в минуты, когда Джефф вел ее к алтарю по красной ковровой дорожке. Она ступала легко, словно шла по облакам.
      А когда они, законными супругами, удалялись от алтаря, она наградила мужа ослепительной улыбкой и рассмеялась, под ее лучезарным взором он едва не завопил от счастья: «Моя жена!..»
      Но внезапно взгляд резко изменился, а лицо будто бы медленно скрылось в мрачном тумане. Праздничная атмосфера чудесного дня затмилась черным наваждением. Губы невесты сложились так, будто готовы были разразиться криком ужаса, а в глазах отразился леденящий кровь страх. Брент хотел было окликнуть ее, спросить, что случилось, но был так поражен, что онемел. Затем Гейли рухнула без чувств…
      Брент слышал, как за ним из храма толпой повалили гости, охая и причитая от волнения. Солнце погладило нежные щеки Гейли.
      – Постойте! Не теснитесь вокруг нее! Ей нужен воздух! – Это верный Джефф, не потерявший самообладания, взял командование на себя.
      Гейли пришла в себя и открыла глаза. Они, по обыкновению, широко и наивно, со знакомой доверчивостью и детской чистотой, уставились в лицо мужа.
      – Брент? – позвала она.
      – Я с тобой, – отозвался любимый голос. – Как себя чувствуешь?
      Руки ее обвились вокруг его шеи, и Гейли улыбнулась слабой, но милой и заманчивой улыбкой.
      – Извини, я так виновата, – с раскаянием произнесла она, увидев гостей вокруг. – Брент, как глупо получилось!
      «Слава Богу, миновало. Похоже, без следа, – подумал Брент. – Кошмарный ужас в ее глазах исчез, словно солнце смыло его лучами. Кажется, все прошло».
      Он крепче обнял жену, но его лицо оставалось озабоченным и напряженным.
      – Гейли, у тебя что-нибудь болит?
      – Все прекрасно, – отозвалась Гейли, немного озадаченная его тоном. – Прости меня…
      – Слава Богу! Ей действительно лучше! – С радостным облегчением мать Брента шагнула к молодоженам и весело подмигнула невестке, указывая на группу фоторепортеров. Сразу же заработали дюжины камер. – Отлично! Брент, Гейли, я уверена, что журналисты будут довольны такой добычей. Но если хотите фото для свадебного альбома, то придется вернуться в церковь, чтобы приглашенный фотограф смог завершить начатое. Гейли, ты можешь идти?
      Брент крепко поддерживал жену, которая тщетно пыталась выбраться из его объятий.
      – Брент! – тихонько окликнула его мать, и только после этого он решился отпустить пленницу.
      Тина наскоро поправила на невесте платье и распрямила шлейф.
      – Эй вы, счастливчики, идемте! – весело крикнул Чед.
      Гейли, немного смущенная тревожным взором Брента, протянула руку. Он посмотрел на жену, на изящную белую перчатку, опустившуюся ему на ладонь, приободрился и нежно улыбнулся, приподнял ее лицо за подбородок и легонько поцеловал в губы:
      – Ты уверена, что нам следует это делать?
      – Абсолютно, – кивнула Гейли, а взгляд честных детских глаз подтвердил искренность слов.
      Они возвратились в церковь. Гейли махала рукой и улыбалась друзьям и родственникам, особенно – прессе, убеждая всех в благополучии своего здоровья. Вместе с молодоженами в церковь вернулись лишь близкие родственники Брента и надежные друзья: Тина, Лиз, Чед, Джефф, а также внуки Мери Ричардсон.
      – Я догадываюсь, что брак – это довольно страшно, – пошутила Тина. – Но не стоило так нервничать, Гейли.
      – Дело в мужчине, за которого она выходит, – загадочно молвил Чед. – Сильно смахивает на Синюю Бороду, сплошные тайны! – Он сделал круглые глаза, и все рассмеялись.
      – Да чего там таинственного, обыкновенный бабник, – беззаботно заметила Лиз и прихлопнула рот ладонью, вспомнив, что у нее за спиной стоят родители Брента, а также Александра и Джейсон. Все снова рассмеялись, а миссис Мак-Келли-старшая успокоила болтунью, сказав, что давно не принимает на свой счет упреки в адрес совершеннолетнего ребенка.
      – Кроме того, – поддержал жену Джонатан Мак-Келли, – сегодня Брент сделал из нее семейную женщину. А она из него – семейного мужчину. Мы очень рады появлению новой семьи. – Он поцеловал пальчики Гейли. Она благодарно пожала его руки. Наконец фотограф выразительно кашлянул, и следующие полчаса все общество провело, терпеливо позируя перед камерой.
      Отдав дань традиции, все вышли на улицу. Остальные гости ожидали их в специальном зале для отдыха, но кое-кто остался, чтобы хорошенько посыпать молодых рисом, пока они, смеясь, бежали к ожидающему лимузину.
      Наконец жених и невеста оказались наедине. Впервые после начала церемонии и впервые после того, как Гейли на минуту превратилась в подобие белого озера, лишившись чувств посередине храма.
      – Привет, мистер Мак-Келли, – прижимаясь к супругу, ласково пробормотала она.
      Но Брент не улыбался. Глаза его были серьезны, а на скулах играли желваки. Он погладил пальцем ее подбородок и внимательно посмотрел ей в лицо:
      – Что случилось, Гейли?
      Она свела брови и отодвинулась:
      – Брент, я не понимаю, о чем говорить. Прости меня, я не хотела падать в храме… Я хочу сказать, что ни капли не прикидывалась и не лгала, что я не нарочно.
      – Но я не о том. – Он взял ее за руку, крепко стиснув пальцы. – Почему ты странно на меня посмотрела?
      – Как это «странно»?
      – Будто ты меня ненавидишь. Будто страшно боишься меня.
      Гейли тряхнула кудряшками волос и недоверчиво покосилась на мужа:
      – Брент, я не понимаю тебя.
      – Так ты ничего не помнишь?
      Ей казалось, что слезы вот-вот брызнут из глаз. Это – сказочная свадьба Золушки и Принца, это – «жили долго и счастливо», это – будущая совместная жизнь? Для чего он это говорит?!
      – Брент, мне не о чем помнить, уверяю тебя. Клянусь, я не смотрела как-либо странно. Я люблю тебя всем сердцем. И думаю, что ты чувствуешь то же. Надеюсь, мы хотим вместе состариться, разделить общую судьбу. Надеюсь, мы не можем друг без друга. Надеюсь…
      Он примирительно обхватил Гейли рукой, прижал, и, когда темные, пронзительные глаза остановились на ее лице, они опять были полны нежности и любви. Гейли почувствовала себя необычайно спокойно и вновь удивилась, что Брент мог в нее влюбиться.
      – Прости, – проговорил он и нежно коснулся пальцем ее подбородка, нижней губы, открытой части груди. – Я виноват. Сегодня я женился на вас, миссис Брент Мак-Келли, потому что, ей-богу, желаю разделить с вами судьбу. И хочу, чтобы вы нарожали мне наследников…
      – Сколько?
      – Дюжину. Впрочем, нет. Сложный вопрос, его предоставляется решать тебе. Я люблю тебя. Мне стало очень и очень… тревожно.
      Она покачала головой, заглянула ему в глаза и едва не расплакалась от полноты счастья.
      – Брент, я очень люблю тебя.
      – Восхитительная. – Он склонился и поцеловал Гейли. Она ответила, забыв обо всем на свете: о белом платье, о лимузине, в котором они сидели, обо всем, кроме близости и тепла, кроме запаха его тела и звука сердца, бьющегося под ее пальцами.
      Лимузин остановился. Брент услышал, как водитель направился к их дверям, и повинился жене:
      – Дорогая, забыл заказать к нашему возвращению шампанское – собирался на пороге дома пить из твоей туфельки.
      Гейли сморщила носик:
      – Страшно негигиенично.
      – Предлагаю другое. – Подражая его манере, Гейли вопрошающе выгнула бровь. Брент подмигнул: – Представляешь, как гигиенично и романтично: глоток алкоголя из твоего пупка.
      – Это анатомично, а не романтично, – поддразнила Гейли.
      – Хорошо, исключим алкоголь и займемся живой плотью.
      – Слышу речи настоящего каннибала, – рассмеялась Гейли.
      – На тебя не угодишь. Идемте, миссис Мак-Келли. Гости ждут нас. А когда все уйдут, то мы наконец-то… – Он не договорил, потому что, едва дверь автомобиля приоткрылась, как на молодоженов хлынул целый рисовый ливень. – Эй! – смеясь, запротестовал Брент. – Мы не уходим, а только прибыли.
      Проходя через холл в бальный зал, молодые заметили лукавые лица Чеда и Гари. Оказалось, что шутка с рисом была их выходкой. Риа с Джонатаном приехали раньше других, чтобы выстроить гостей для поздравлений. Брент и Гейли двинулись вдоль линии друзей и родственников, и три четверти часа отвечали на рукопожатия и поцелуи, приветствовали всех явившихся на свадьбу, знакомились с теми, кого видели впервые. Гейли немного волновалась. Иногда кто-нибудь из старых приятелей Брента говорил ему: «А она у тебя красавица», или «Рад познакомиться с вами, миссис Мак-Келли, вам стало лучше?», или даже «Вы упали в обморок, когда поняли, что выходите за старого развратника, а?»
      Однажды улыбка все-таки сползла с лица жениха. Гейли заметила это, но была несказанно счастлива, немного растерянна и уже почти ничего не помнила из происшедшего в храме. Помнила только, что пальцы их были сплетены и они торопливо шли по красному ковру, окрыленные, счастливые, улыбающиеся глуповатой улыбкой, которой отличаются лица всех новобрачных.
      «Да, мы сделали это. Стали мужем и женой, законными супругами. Вся жизнь впереди, как будто мы снова дети. Если раньше дети играли только в доктора, то теперь они могут играть в дом. Мы вместе, мы – семья.
      Времена, конечно, сильно изменились, жены не стряпают целыми днями на кухне в халате и шлепанцах. Впрочем, мне не нужно каждое утро прощаться с мужем, целуя его на пороге, потому что он художник и работает в собственной мастерской».
      Гейли представляла, как станет позировать Бренту в дни, свободные от хлопот в галерее. Он не торопился делать завершающие мазки на ее первом портрете, поскольку продавать его не собирался, объясняя это так: «Я богат, но не скуп, и не желаю отказываться от привычек. Это полотно я сберегу для себя, для нас обоих, для наших детей». На продажу он начал писать другую картину, которая откроет в будущем целую серию полотен. Гейли соглашалась с мужем, готовая позировать всю оставшуюся жизнь.
      Новобрачные добрались до конца шеренги гостей, и Риа Мак-Келли крепко обняла Гейли.
      – Я не успела сказать, дорогая, как мы рады появлению дочери в нашей семье. – Она разжала объятия, не отпуская рук невестки и ласково улыбаясь с легким оттенком озорства, совсем как Брент. Разумеется, правильнее сказать – это Брент унаследовал неподражаемую манеру матери. В улыбке были и шаловливость, и искреннее веселье, и нежность.
      – Благодарю. Вы необычайно добры ко мне, – ответила Гейли.
      Риа поглядела мимо ее плеча:
      – Брент, можно мне на минутку похитить невесту? Она еще не видела дядюшку Хика. Вон он, сидит в уголке.
      Брент кивнул. Кто-то потянул его за рукав, и пространство между ним и его женой заполнилось толпой гостей, но он успел крикнуть матери:
      – Скажите дяде Хику, что я сейчас подойду поздороваться, ладно?
      – Хорошо, – пообещала Риа.
      Им потребовалось немало минут, чтобы пробраться на другой конец зала. Такова особенность приема, на котором шампанское можно взять в открытом баре: серия новых поздравлений, посыпавшаяся на Гейли, уже отличалась легкой развязностью. Они были так же искренни и теплы, но все-таки немного фривольны. Ее постоянно обнимали знакомые и малознакомые люди, тогда как могли бы обойтись обычным рукопожатием. Она узнала несколько историй, начинавшихся одинаково: «Я знал Брента еще в те времена, когда…» Но она продолжала приветливо улыбаться гостям, потому что понимала: каждый обращался к ней с искренней доброжелательностью.
      – А кто это – дядя Хик? – спросила Гейли, улучив минутку. Увидев, что она приостановилась, Риа быстро подхватила ее под руку и повела сквозь толпу, чтобы спасти от навязчивых поздравителей.
      – Разве Брент не вспоминал его? Даже странно. Он обожает Хика, – улыбнулась свекровь. – Это двоюродный дед моего Джонатана по отцовской линии. Ему больше ста лет, хотя никому бы в голову не пришло, что он такой древний. Это замечательный старец. Скорее всего тебе он понравится. – Вдруг Риа резко остановилась, и Гейли едва не врезалась в нее. – Дядя Хик!
      Я привела к вам жену Брента. – Она подтолкнула невестку вперед.
      Гейли очутилась перед небольшим старичком, который, согнувшись в кресле, опирался на трость. Несложно понять, что некогда он был высок и статен, а казался маленьким, потому что сидел в такой позе. Когда ему представили Гейли, он поднялся. Она хотела его остановить, но старик улыбнулся и продолжал медленно подниматься, опираясь на палку.
      Лицо его было смугло и испещрено морщинами. Глаза выцвели, и от былого голубого цвета оставался лишь намек. Но у него был полный рот отменных зубов. «Все – вставные», – признался он позднее без тени смущения. И густая шевелюра седых волос на голове. «Все – собственные», – уверил он не без тени хвастовства.
      – Здравствуйте, здравствуйте, Гейли Мак-Келли! Можно, я поцелую вас в щеку?
      – Конечно! – Она шагнула к старику, опасливо обняв за иссохшие плечи, но с удивлением обнаружила, что они еще весьма крепки. Он указал на свободный стул рядом и спросил, не хочет ли Гейли присесть ненадолго. Она согласилась. Хик спросил ее, как они познакомились с Брентом, и Гейли рассказала о выставке в «Сейбл гэлери». Судя по тому, как старик улыбался, ему приходилось сталкиваться с быстро развивающимися романами. Гейли решила сменить тему, спросив о нем:
      – Вы живете где-то неподалеку?
      – Я виргинец до мозга костей, – ответил Хик, и это напомнило ей Брента. «Пожалуй, его родственники стремятся походить на старейшину», – подумала она. – Да-с. У меня старинный фамильный дом в Тайдуотер, недалеко от Вильямсберга, ближе к Йорктауну. Настоящий старинный дом. Старше, чем наша страна.
      – Надо же! – оживилась Гейли и вспомнила о домике на Моньюмент-авеню, построенном лишь где-то в середине прошлого века.
      Хик принялся рассказывать об имении. Он говорил, что в доме есть просторный балкон, на котором летом приятно проводить вечера, прекрасная колоннада в георгианском стиле.
      – Вы когда-нибудь видели Маунт-Вернон, сударыня?
      – Видела.
      – Мой дом очень похож на него. Усадьбу Тайдуотер построил один парень, который преклонялся перед великим генералом и очень любил его. Разумеется, он не смог полностью скопировать усадьбу Вашингтона, учитывая, что генерал много раз перестраивал особняк и во время войны, и после, а парень не дожил до победы.
      – Прискорбно.
      – На войне случается немало трагедий, сударыня. Ваш муж может порассказать об этом.
      – Брент?
      Дядя Хик кивнул, глядя через весь зал на правнучатого племянника, который разливал шампанское. Гейли быстро улыбнулась: Сильвия все-таки заловила беднягу в свои сети. Лучше Сильвия, чем любая из этих красоток, его бывших натурщиц, получивших приглашения на свадьбу. Гейли сначала не могла понять, ради чего они явились. Ради любопытства? Но скоро она увидела, что это очень красивые женщины, искренне восхищенные талантом Брента и не менее искренне радующиеся за молодых. Она слегка устыдилась кольнувшей ее ревности.
      – Брент воевал во Вьетнаме, – продолжал дядюшка Хик. – Ему есть что рассказать. Война стала более жестокой, чем в мои времена. Сам-то я родился ровно через двадцать лет после окончания Гражданской. Конечно, о ней судить не могу, но потом грянула Первая мировая – война, которая началась, чтобы покончить со всеми войнами на свете, а потом – еще одна война. Наверное, мое поколение имело все шансы привыкнуть к этому, да?