Неделю спустя Гейли, нервничая, сидела на краешке рабочего стола и ждала. Брент к этому моменту должен был уже закончить серию тестов у доктора Шаффера и ехать к ней на работу.
      А в галерее все залы оказались увешаны изображениями птиц: кардиналов, колибри, синих соек… Гейли они очень нравились. Это была выставка пожилой художницы, маленькой бабульки в очках, всю жизнь мечтавшей получить признание и занять свое место в изобразительном искусстве. Джефф и Гейли с удовольствием устроили ее выставку. Конечно, миссис Фитцсиммонс – это не Брент Мак-Келли, но она мастерски владела избранной темой и поэтому ее картины и литографии охотно раскупались посетителями.
      Естественно, в эту минуту, глядя на красногрудого дятла, Гейли думала совершенно о другом. Джефф подошел и сунул ей в руки стакан. Она опустила глаза и смотрела, как он наливает хваленый бренди.
      – Спасибо, – улыбнулась Гейли.
      Странно, но только с Джеффри она сумела обсудить свои проблемы. Едва ли Брент будет доволен, если узнает о ее откровениях, но никто не собирается отчитываться об этой беседе. Гейли решила рассказать все другу после того, как Джефф признался в весьма темпераментном романе с Тиной. Хотя истинная причина крылась в ином. Надо было как-то объяснить внезапные слезы, хлынувшие из глаз во время обеда в офисе! Гейли почувствовала облегчение, когда все-таки открыла душу. Джефф отнесся к рассказанному с пониманием и сочувствием и хотя не мог дать советов, но твердо дал понять, что не считает Брента и Гейли окончательно чокнутыми.
      – Кажется, тебе следует выпить немного, – заметил он, усевшись в кресло за столом.
      Гейли обернулась к нему.
      – А тебе не стоит задерживаться из-за меня, Джефф. Иди домой.
      – Я подожду. Мне некуда торопиться.
      – А Тина?
      Он смущенно поерзал в кресле:
      – Да, но… Вчера вечером мы снова повздорили.
      – Что вы все время делите? Джеффри улыбнулся:
      – Других женщин, других мужчин, куда отправиться пообедать, как рулить в потоке машин. Список весьма длинный. Огласить весь?
      – Нет! – рассмеялась Гейли, но снова нахмурилась, вспомнив о спрятанном от мужа наброске.
      – О чем горюем?
      – Пустяки, я подумала… Джефф, сможешь в ближайшие дни подъехать к нам? Мне кое-что необходимо тебе показать.
      – Что-то конкретное?
      – Набросок. – Брента?
      – Нет, старинный рисунок. На кальке. Я нашла его на деревенской распродаже.
      – Ты полагаешь, он чего-то может стоить? Гейли покачала головой:
      – Да нет. Хотя как знать. Меня не интересуют деньги. Здесь другое… Рисунок поразительно похож на работу Брента. Прямо-таки как две капли воды. Получается, будто он и тот, другой художник, живший двести лет назад, видели в один и тот же миг одну и ту же сцену и наблюдали ее с одного и того же места.
      Джефф приподнял бровь:
      – Интересно, придется непременно выбраться к вам в гости. А что говорит Брент?
      – Я ему еще не показывала.
      – Вот как?
      Гейли пожала плечами и отвернулась:
      – Я привезла рисунки в дом сразу после той ночи, когда Брент… странно повел себя. Даже не знаю, что меня удерживало, но он до сих пор ничего не знает…
      Дверь распахнулась и вошел Мак-Келли. Гейли взволнованно оглянулась и подскочила к мужу с приветственным поцелуем – она обрадовалась, увидев на его лице улыбку, и нетерпеливо спросила:
      – Как успехи?
      – Отлично.
      – А начистоту?
      Брент посмотрел мимо нее на Джеффа и тихонько фыркнул: «Да уж, сказанул так сказанул. Одна видит кошмары по ночам и страшно кричит, другой изображает Рембо. – Он перевел подозрительный взгляд на Гейли. – Ясненько, она уже чем-то поделилась с закадычным другом». Мак-Келли пожал плечами, желая подчеркнуть откровенность, улыбнулся жене.
      – Здоров как младенец. Я прошел через эту психиатрическую ересь, как мужественный троянец, клянусь тебе. Долго и тупо пялился на какие-то чернильные кляксы, но все-таки исполнил долг перед медициной. Пришлось превратить жизнь в раскрытую книгу, но совесть моя кристально чиста. Я признан психически здоровым.
      – Лучшего не пожелаешь.
      – Хочешь с нами пообедать, Джеффри? – спросил Брент.
      Тот пожал плечами:
      – Это ты из вежливости? Не лучше ли вам сегодня остаться наедине?
      Мак-Келли покачал головой, привлек к себе Гейли и положил подбородок ей на макушку, а руками обвил талию:
      – Нет. Такое невозможно в заполненном посетителями ресторане. Так что составь нам компанию, дружище.
      Джеффри присоединился к ним не столько из любопытства, сколько из-за того, что любил Гейли и беспокоился за Брента. Они по-прежнему выглядели прекрасной парой. Гейли сегодня надела мягко облегающее серое шелковое платье с подкладными плечами, Брент – повседневный коричневый пиджак, строгую рубашку и туго обтягивающие джинсы. Она – светлая, он – темный: сказочный принц и ангелоподобная принцесса.
      Но Джефф безошибочно заметил в поведении Гейли некоторую напряженность. Под глазами залегли тени, а лицо немного осунулось. Брент тоже далек от лучшей формы. Казалось, обычный бронзовый оттенок его загорелой кожи побледнел, а морщинки вокруг глаз углубились.
      Тем не менее в этот вечер Мак-Келли казался совершенно счастливым. Он рассказал Джеффри о лошадях, о том, что собирается писать серию картин с ними.
      – Может быть, усажу Гейли верхом. – Он подмигнул жене. – В позе леди Годивы.
      Они заказали шампанское и ужин по полной программе, начиная с супа и кончая орехами. Брент как будто что-то праздновал. Но Джеффри заметил, что Гейли по-прежнему встревожена и чем-то озабочена. Она сидела притихшая, тогда как Брент оживленно болтал.
      Они выпили кофе, и вдруг Гейли нарушила молчание, заговорив так, словно Джеффа с ними не было:
      – Брент, но если доктор не нашел ничего плохого, что все-таки происходит?
      – Что? – Брент замер, не донеся ложечку сахара до чашки, и нахмурился.
      – Ты прошел серию тестов. Они не показали ничего странного. Но что-то должно было выясниться?
      Брент положил ладонь на руку жены и сжал ее:
      – Ничего. Ничего не выяснилось. Наверное, у меня тоже были какие-нибудь кошмарные сны, а ты слишком остро восприняла происшедшее.
      – Ничего себе диагноз!
      – Но это слова Шаффера. Разумеется, он предложил мне посетить его еще несколько раз.
      – И ты?.. Брент вздохнул:
      – Я согласился, Гейли. Ты довольна? Я послушный мальчик.
      Она медленно качнула головой. Брент подбодрил жену улыбкой, а потом обратил все внимание на Джеффри.
      Они расстались на улице. Сидя в «мустанге» с Брентом, Гейли опять забеспокоилась относительно диагноза, поставленного Шаффером, и вновь принялась за мужа:
      – А ты все ему рассказал? Все как было?
      – Я передал ему слово в слово твой рассказ. Ты знаешь, что я ничего не помню.
      – Хм-м, – вздохнула Гейли. Если с Брентом все хорошо, следовательно, это она сумасшедшая. Но почему все так странно получилось?
      – О, пожалуйста, брось хмыкать, – рассмеялся муж и взъерошил ей волосы. Гейли тоже рассмеялась, потому что он тут же свернул с дороги и, остановив машину, обнял ее и поцеловал. Глаза его взволнованно заблестели знакомым самоуверенным блеском. – Все отлично, миссис Гейли Мак-Келли. Все так и будет. Я люблю тебя, ты знаешь это. И буду любить до самой смерти.
      – Как ты сказал?
      С загадочным видом он посмотрел ей в лицо и повторил:
      – Пока нас не разлучит смерть. Буду любить тебя. Гейли стиснула его руку. Она еще ощущала что-то неприятное, но Брент явно вознамерился очаровать ее этой ночью. Когда они добрались до дома, то сначала отправились гулять по парку. Заодно проведали только что посаженные цветы и приобретенных кобыл, Шебу и Сатиму. В старой прядильне, где разместился конюх Хенк Глисон, горел свет. Они навестили его, спросив, как он устроился на новом месте, и только потом пошли к себе. Брент включил диск с прелестными венецианскими вальсами, и супруги, наполнив шампанским бокалы, отправились в джакузи. Брент по-детски непосредственно наслаждался и отдыхал от всей души, Гейли чувствовала себя далеко не так безмятежно, но она не показывала виду. Подшучивая и смеясь над мужем, лаская каждую частичку его тела так же нежно, как это делал он, она искусно прятала сомнения. Благодаря этому он, наигравшись, как ребенок, заснул спокойным сном, а она осталась лежать с открытыми глазами, уставясь в потолок.
      Впрочем, все-таки Гейли задремала.
      Впоследствии она так и не поняла, был ли ее кошмар сном или каким-то бредом. Она лишь помнила, что это повергло ее в ужас, усиленный тем, что невозможно было отличить сон от яви. Гейли боролась и пыталась защититься от кого-то. В этой борьбе она отчетливо сознавала свою правоту. Вдруг она увидела его. Это был Брент и не Брент. В страшной ярости он расшвыривал мебель и вещи, грозно выкрикивал слова, которых она не понимала, но которые пугали ее.
      – Так вот оно что! Вот, значит, как! О мой Бог! Этим ты купила мою свободу. Как я хотел бы задушить тебя или разорвать на куски!..
      Как посторонняя, Гейли внимала своему голосу, отрицающему эти обвинения, сути которых она совершенно не понимала. А Брент, или не Брент, продолжал выкрикивать страшные обвинения и проклятия. Он орал жуткие вещи!
      В смертельном ужасе, дрожа, она попятилась, потому что опасалась подпустить его хоть на шаг ближе. Но он погнался за ней и крепко схватил ее.
      – Гейли! Черт возьми! Пожалуйста, успокойся! Это я! Гейли, остановись, послушай же!
      Тяжелая ладонь звонко шлепнула ее по щеке. Она вздрогнула. Казалось, тысячи ярких искр посыпались из глаз, потом Гейли обнаружила, что находится на открытой лужайке перед домом, по щиколотку в мокрой траве. Брент в одних трусах стоял рядом и тревожно, в упор смотрел на жену. Он набросил ей на плечи махровый халат… Он сделал это очень своевременно: на ее теле под халатом не оказалось даже намека на одежду. Голая, на лугу, посреди ночи… Гейли оставалось только теряться в догадках, как она здесь очутилась.
      По щеке Брента стекала струйка крови. Длинные царапины избороздили грудь. Гейли ахнула и протянула дрожащую руку к ранам. Но ее так лихорадило, что она боялась к ним прикоснуться.
      – Брент…
      – Идем. Давай-ка вернемся в дом, пока кто-нибудь не вызвал полицию, – мрачно пошутил он.
      Гейли хотела пойти, но споткнулась и едва не упала. Муж подхватил ее и быстро зашагал к дому. Возле кухни он остановился и поставил жену на пол, чтобы зайти за бутылкой бренди. Вернувшись в холл, снова взял Гейли на руки и понес вверх по лестнице. Устроив жену на постели, он завернул ее в одеяло, потому что она была холодна, как сама смерть.
      – Брент! – Гейли протянула к нему руки. Он усмехнулся и поцеловал ее пальцы:
      – Придется остричь вам ноготки, леди. Я сейчас вернусь. Только смою вот это.
      Она сидела и дрожала, дожидаясь Брента. Когда он вернулся, царапины на груди все еще были красными и опухшими.
      – О Боже! – виновато ахнула Гейли.
      – Пустяки.
      – Нет, не пустяки!
      – Что на этот раз тебе приснилось? Что я – людоед? – Брент попытался рассмеяться. – Или что я снова нападаю? Клянусь вам, миссис Мак-Келли, я вел себя как истинный джентльмен.
      – О, Брент, не шути! Не надо! Я ничего не помню! Один ужас. Бог мой, Брент, с нами происходит что-то страшное, а я, как назло, ничего не могу вспомнить!
      Он налил в бокал немного бренди, отпил глоток, а потом, усевшись за ее спиной, поднес напиток ко рту Гейли. Она хлебнула и закашлялась:
      – Брент, как я попала на лужайку? Как это случилось?
      Он вздохнул и лег на спину:
      – У тебя снова был кошмар. Ты проснулась, крича так, будто за тобой гнался Кинг-Конг. Я попытался тебя успокоить, но получил в челюсть. Доложу, это был отменный удар.
      – О Господи!
      – Дорогая, я немножко шучу.
      – Ты не можешь! Нельзя так шутить! Это слишком серьезно!
      – Может, мы слишком серьезно все воспринимаем? – упрямо молвил Брент.
      – Расскажи правду.
      – Но это правда. Ты ударила меня и вырвалась. Я успел схватить трусы, халат и рванул следом. На поиски остального не было времени.
      – Брент…
      – Но могло получиться гораздо хуже. Представляешь, если бы я схватил твои трусы и свой халат?!
      – Брент!
      – Гейли, остынь, все хорошо!
      – Вряд ли! Я била тебя, впивалась в тебя ногтями, а ты заявляешь…
      – Я не умру от этого.
      – Брент, умоляю! Видишь, как далеко все зашло! Он встал с кровати, и Гейли поняла, что муж куда сильнее озабочен, чем хотел бы показать. Проведя пальцами по волосам и одним глотком прикончив бренди, он сел рядом:
      – Гейли, я не знаю, что делать. Мы побывали у Шаффера, ты посещаешь его несколько недель кряду. – С этими словами Брент обхватил жену рукой и придвинул к себе. – Может быть, он неважный специалист?
      – Не думаю, – уныло промолвила она. – Завтра я еду на прием.
      – Ты собираешься продолжать визиты?
      – Да. Собираюсь рассказать все как было: что выбежала ночью из дома голая, предварительно расцарапав лицо и грудь мужу, но по-прежнему не могу объяснить, почему я это сделала.
      – Но, дорогая…
      – Ох, Брент!
      – Гейли, – серьезно спросил он. – Дело, случайно, не в Тейне?
      – В Тейне?
      – Да, в Тейне. Помнишь, тот парень, с которым ты жила в Париже? Ведь он… покончил с собой? Я помню твой рассказ о ссоре. Тебе не кажется, что ты можешь в этих кошмарах принимать меня за него?
      Печально поглядев на мужа, Гейли покачала головой:
      – Это такая давняя история. И я никогда не испытывала к нему того, что испытываю к тебе.
      – Я верю, Гейли. И знаю. Но… – Брент замялся. – Сегодня ты вела себя совершенно дико. Ты тряслась от страха и ненависти, долго страшно кричала…
      Я ищу ответа. Поговори с Шаффером. Посмотрим, что он скажет.
      – Но…
      – Но что?
      – Брент, ты веришь в его помощь? Мак-Келли вздохнул и вновь провел по волосам.
      Царапина на щеке снова закровоточила.
      – О Брент! – шепнула Гейли и, дотронувшись до красной полосы на лице мужа, принялась отчаянно плакать. Брент никак не мог успокоить ее. Он долго-долго держал ее в объятиях. А когда она постепенно затихла, он развернул ее к себе лицом, чтобы заглянуть в глаза.
      – Все должно быть хорошо. Все будет хорошо, Гейли, потому что я тебя люблю. Не важно, что еще случится, я люблю тебя и буду любить до смертного часа.
      Брент погладил ее по щеке, и Гейли поцеловала его. Скоро, положив голову на грудь мужа, она заснула. В эту ночь ей больше ничего не приснилось.
 
      Гейли никогда не заставила бы себя лечь на кушетку в кабинете психиатра. Доктор Шаффер не требовал этого. Он постоянно напоминал, что пациент волен сидеть, лежать или стоять, безразлично, на ногах ли, на голове ли, главное, чтобы ему было удобно.
      Сейчас она села в кресло-качалку перед камином и стала потихоньку попивать горячий чай. Она рассказала врачу, что случилось прошлой ночью, и доктор выслушал ее не перебивая. Затем он принялся расспрашивать, и каждый вопрос начинался одинаково: «Не допускаете ли вы, Гейли…» «Не допускаете ли вы, Гейли, что ваш муж хотел вас обидеть? Не допускаете ли вы, что в вашей душе затаилось чувство ревности? Не допускаете ли вы, что ваш брак был ошибкой?» Нет, нет и нет. Она рассказала Шафферу, что Брент пытался найти объяснение происходящему в ее прошлых взаимоотношениях с Тейном:
      – Он предположил, что я подсознательно жажду расквитаться с давним обидчиком и, во сне принимая за него Брента, осуществляю затаенное желание. Муж всерьез предложил обсудить этот вариант с вами. Но я уверена, что ни наяву, ни во сне не жажду мести. Тейн умер страшной, нелепой смертью. Он и без того достаточно наказан за все грехи.
      Потом Шаффер поинтересовался, не боится ли она попыток со стороны супруга с какой-либо целью внушить ей мысль о ее невменяемости. Что-то в его речах сильно раздражало Гейли… Ее не оставляло ощущение, что доктор заранее убежден в психической нормальности Брента, если, конечно, не считать его странного выбора спутницы жизни.
      Прежде Шаффер нравился ей, хотя она была уверена в полной бесполезности этих сеансов. Но сегодня Гейли возненавидела этого старикашку. Когда доктор принялся настойчиво убеждать ее, что не может помочь пациенту, который не стремится к выздоровлению, она разрыдалась и бросилась прочь из кабинета. В приемной Гейли опомнилась и остановилась. Поведение ее и впрямь трудно было назвать нормальным: вдруг она резко развернулась и стремительно ворвалась обратно в кабинет.
      – Я не питала ненависти к маме и никаких неестественных влечений к отцу! – выпалила она в лицо Шафферу. – Мои родители были замечательными людьми. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не чернила их добрые имена, но порой сердилась за ограничение самостоятельности. Я потеряла их, разумеется, очень страдала, но все-таки справилась с этим горем. Что до Тейна – это правда. Я чувствовала себя виновной, однако никогда не зацикливалась на этом, доктор Шаффер, как вы, вероятно, решили. Я понимала, что он губит себя, понимала, что ничем не смогу ему помочь. И, слава Богу, я по-прежнему дружна с его семьей. Доктор Шаффер, у нас с Брентом есть настоящая проблема. Я молю о помощи, я совершенно потеряна. Но если вы не можете помочь, то прошу вас не делать из меня, в довершение всего, абсолютную дуру!
      Доктор поглядел на пациентку, потом заглянул в блокнот:
      – Присядьте, миссис Мак-Келли, прошу вас. – Он спокойно указал рукой на кресло. Гейли замешкалась. – Прошу, – повторил он, и пациентка все-таки села. Доктор накрыл ладонями записи и подался корпусом вперед. – Я не думаю, что вы сумасшедшая, миссис Мак-Келли. Ни вы, ни ваш муж. На самом деле если принять во внимание его профессию и известность, то он необычайно уравновешенный человек и у него отличные перспективы. Я нахожу вас отменной парой и верю, что вы очень влюблены друг в друга и у вас отличное будущее как у семьи.
      Гейли недоуменно смотрела на него.
      – Разумеется, – продолжал Шаффер, – существуют вещи в человеческом сознании и сердце, которые навсегда остаются сокрыты от чужих глаз. Я бы мог продолжать встречи с вами и вашим мужем. Вероятно, вместе мы до чего-нибудь докопались бы. Но если честно, миссис Мак-Келли, я не думаю, что сумею помочь хотя бы одному из вас.
      – Не сумеете? – переспросила Гейли. Слова прозвучали слишком буднично, а потому особенно безнадежно.
      – Я предложил бы вам другой метод… Гейли нетерпеливо подалась вперед:
      – Какой именно?
      – Обратитесь к парапсихологу.
      – К кому?!
      Шаффер повторил. Гейли уставилась в недоумении и вдруг взорвалась:
      – Вы отсылаете нас к предсказателю судеб, к медиуму, к гадалке на картах?!
      Доктор покачал головой:
      – Нет. Я говорю о парапсихологе, а не О гадалке.
      – О Господи, вы думаете, что мы одержимы дьяволом?!
      – Я не говорил такой чепухи, – рассмеялся Шаффер, а отсмеявшись, вздохнул, поглядел в записи и стал читать вслух выдержки из последнего сеанса: «Он вел себя так, словно я причинила ему горе, какое-то страшное горе. Он постоянно называл меня Катриной. Я была уверена в том, что он просто ненавидит меня, но это было не так или не совсем так. Он жаждал мести, однако и это не вполне верно. Он сказал, что любит меня, то есть Катрину, в общем, ту женщину, с которой он разговаривал все это время, но это звучало очень странно и ужасно. Разве можно глубоко ненавидеть кого-либо и в то же время любить?»
      Гейли опустила взгляд на колени. Пальцы теребили тонкий ремешок дамской сумочки.
      – Он называл вас чужим именем, миссис Мак-Келли. В этом что-то кроется. А ваш муж не шизофреник, клянусь своей карьерой.
      Гейли медленно вдохнула:
      – Но вы не можете искренне верить во всякие такие вещи, доктор, вы же ученый…
      – Да! Будь на моем месте какой-нибудь гастроэнтеролог, он бы выписал вам мешок пилюль, – с усмешкой отозвался Шаффер. – Но я занимаюсь человеческим сознанием. Так что давайте все-таки попробуем, а? За свою лечебную практику я сумел понять главное: не может быть чего-либо невероятного, человеческая психика и жизнь – вещи крайне непостижимые. – Доктор придвинул стопку бумаги для заметок и начал писать. – Это телефон моей хорошей знакомой. Она читает лекции в университете. У нее медицинское образование и ученая степень. Она психиатр, однако давно не практикует в этом качестве. Позвоните ей. Я доверяю этой женщине.
      Гейли поняла, что беседа окончена. Она встала с кресла и протянула руку для прощания. Доктор тоже встал и, ответив на рукопожатие, улыбнулся:
      – Миссис Мак-Келли, вы смотрите на меня, будто бы мне требуется психиатрическая помощь. Как знать. Вам, должно быть, приходилось слышать, что все психиатры слегка чокнутые ребята? – Но по его тону Гейли поняла, что Шаффер ни капельки не разделял это мнение. – Позвоните доктору Кларк. Убежден, она вам понравится. Она очень очаровательная дама.
      Гейли зажала в руке маленький листок бумаги и, поблагодарив доктора Шаффера, попрощалась. Первым желанием было немедленно скомкать жалкий клочок, но что-то удержало ее, она не выбросила, а сунула его в сумочку.
      На улице перед подъездом она ожидала увидеть Брента. Однако вместо мужа там оказался Джеффри. Он сидел на капоте «мазератти», скрестив руки на груди, и ждал. При виде нахмурившейся Гейли он сочувственно улыбнулся:
      – Брент задержался. Заработался, а когда посмотрел на часы, то понял, что не успеет доехать до Ричмонда. Хорошо, что он застал меня в офисе. Я пообещал ему встретить тебя и отвезти домой. – Джеффри перестал улыбаться и пристально посмотрел на Гейли. – Но что с тобой?