– Что такое?
– Нет, это я спрашиваю, что такое.
– Ничего. Гм. Да тут пахнет хворостом. – Он встал за спиной у Гейли и положил руки ей на плечи. – Интересно, что пахнет лучше, Гейли или печенье?
– Печенье, старик, печенье. Во всяком случае, сейчас, – рассмеялся Джефф. – Я страшно проголодался.
– Но я тоже, – шутливо возразил Брент.
– Ты не можешь проголодаться, потому что никогда не насыщаешься, – пошутил Джеффри.
– Господи, Гейли, что ты ему рассказываешь о семейной жизни в рабочее время?
– Ровным счетом ничего, Брент. Он все выдумывает.
– Конечно. У меня богатое воображение, – невинно промурлыкал Джефф. Все рассмеялись, а Мери принесла угощение. Ужин прошел весело. Диск «Битлз» сменился диском группы «Полис». Уже было съедено горячее, и на столе появилось долгожданное кокосовое печенье. Гейли перехватила взгляд мужа, сидевшего по другую сторону стола, они улыбнулись: вечеринка удалась на славу.
Вскоре Мери пришла пожелать доброй ночи. Гости попрощались и пообещали убрать за собой посуду. Гейли сказала, что нет нужды – она завтра утром все уберет, – но по окончании трапезы друзья перетащили грязные тарелки и бокалы в новую кухню, где за них принялась хозяйка. Джефф остановился возле Гейли, которая споласкивала столовое серебро, чтобы поместить его в посудомоечную машину.
– Ты видела новую вещь, над которой работает Брент? – как бы невзначай спросил он.
– Разумеется. Ведь я ему позировала.
– Я хотел спросить, ты видела, что получилось? Гейли смущенно покачала головой:
– Не понимаю, о чем ты?
Джефф облокотился на столик и стащил кусочек сыра с подноса.
– Я сам не понимаю.
– Что это значит?
– На этом полотне ты странно одета. Этот немыслимый начес…
– Какой еще начес?
Джефф нетерпеливо тряхнул головой:
– Похоже, ты ничего не видела. Наверное, мимоходом взглянула на наброски, и все. Я полагаю, он пишет исторические полотна. А тебя изображает в облике леди из позапрошлого века.
Гейли тупо уставилась на Джеффа, а он пожал плечами:
– Как бы то ни было, его картины по-прежнему великолепны. Брент согласился в этом году устроить еще две выставки. На первой будет показана военная серия, а потом мы вернемся к сегодняшнему разговору.
Гейли не могла прийти в себя, и тогда Джефф тронул ее за подбородок:
– Эй, я сказал, что картина отличная. Что с тобой?
– Ох… Да ничего. – Она взяла себя в руки. Что на нее нашло? – Право, ничего. Идем, я все приготовила. Только прихвати тарелку с сыром и крекеры, хорошо? А я возьму кофейник.
Общество переместилось в гостиную и под звуки тихой музыки расположилось кому как удобнее. Гейли села на пол, облокотившись на колени Брента. Она смаковала кофе со сливками и смеялась рассказам Чеда. Муж гладил ее по волосам. Ей было не просто хорошо, она таяла от удовольствия.
Казалось, все полностью расслабились и не хотели ничего, кроме бездумного покоя. Первым поднялся Джеффри и поблагодарил хозяев за прекрасный вечер. Вслед за ним засобирались остальные. Брент помог жене встать, и хозяева проводили гостей к выходу.
Гари и Триш опередили всех, и остальные помахали им вслед. Оставшиеся гости собирались ехать вместе. Чед с Лиз забрались на заднее сиденье, а Тина села впереди. Глядя на подруг, Гейли улыбалась и думала: «Не могу дождаться, когда увидимся наедине! Как они только могли! Этот двойной роман, похоже, длится давно, а ни одна не обмолвилась о нем ни словом!»
Джефф что-то сказал Бренту и уже поравнялся с запасным колесом автомобиля, укрепленным на багажнике, когда Гейли окликнула его:
– Так, значит, прощай Бубс?
– Тише!
– А разве не так?
– Что это, миссис Мак-Келли, допрос третьей степени?
Гейли рассмеялась:
– Пока небольшая проверка, – и, неожиданно для себя, звонко поцеловала его в щеку и обняла. Гейли стало ясно, что в празднике любви участвовали не одни только Чед и Лиз. Замечательно! Тина всегда хорошо отзывалась о Джеффри, и наконец…
– Держи себя в руках, – шутливо пригрозил Джефф и сел за руль.
Брент встал за спиной у жены. Она не могла удержаться от широкой улыбки. Джеффри включил мотор, развернулся, и гости поехали по длинной аллее, ведущей к шоссе. Гейли смотрела вслед, пока задние огни автомобиля не скрылись за воротами усадьбы. Потом она от души рассмеялась приятным мыслям и повернулась к Бренту, сгорая от нетерпения поделиться радостным известием: два любовных романа вспыхнули у них на глазах.
– Брент! – Она взяла его за руки и не заметила поначалу, что он не улыбается, а глаза его, потемнев, стали чернее ночи. – Брент, ты видел? Это чудесно! Теперь все ясно. Подумать только, такие дела! Представляешь, Джефф и Тина…
Она осеклась и вскрикнула – скорее от ужаса, чем от боли, – когда тяжелая ладонь мужа ударила по щеке.
– Брент! – Гейли попятилась, когда увидела выражение его лица: темную ярость и злобу в жестких чертах и мрачный огонь, горевший на дне черных глаз. – Брент, ради Бога, что с тобой?
– Ступай в дом! – прохрипел он.
– Но, Брент…
– С меня довольно. Ты и он… Твое поведение… Ты не сделаешь, слышишь, ты больше не сделаешь этого! – Брент схватил ее под локоть. Гейли была настолько ошеломлена, что ее как бы парализовало. Но едва он стиснул ее руку, она ощутила дикий страх и попыталась освободиться.
– Брент, отпусти меня! Хватит… Это не смешно! Мне это не нравится! – Вырвавшись, она бросилась бежать. Гейли не понимала, что происходит: «Неужто он сошел с ума? Как он мог решить, что у меня интрижка с Джеффри? Но он ударил меня… О Боже, он меня ударил!»
Гейли вскрикнула – Брент вцепился в волосы и грубо дернул назад. Она очутилась снова в его руках, он перекинул ее через плечо и зашагал в дом.
Гейли принялась ругаться и бороться. Она закричала, но никто не услышал ее. Должно быть, Мери с мужем спали в своем домике позади главной усадьбы. «У нас нет даже собаки, которую можно позвать на помощь, – в отчаянии подумала Гейли. – Но ведь это Брент! Брент Мак-Келли, мой муж, человек, которого я люблю больше жизни! Он обещал никогда не обижать меня!»
Но он обидел. Он тащил ее по дому, а она не знала, бояться или злиться.
– Брент, остановись! Брент, ты слышишь, что я сказала? Остановись сейчас же! Ты меня пугаешь.
– Тебя следует хорошенько напугать. – Он шагнул на лестницу и стал подниматься. Гейли ужаснулась страшному напряжению, которое исходило от мужа. Мускулы его словно окаменели. Она по-настоящему запаниковала.
– Брент! – Гейли принялась лупить кулаками по широкой спине и отчаянно извиваться на плече. Но куда ей против него! Правда, до сих пор она не пыталась… – Брент! – Она завизжала, но муж по-прежнему словно не слышал. Он вломился в спальню и швырнул Гейли на кровать.
Сперва она оцепенело смотрела, как Брент аккуратно снимает одежду. Потом приподнялась на локтях и, не веря глазам, взмолилась:
– Нет! Я не понимаю, что происходит, но только, пожалуйста, не надо сейчас! Брент! Что с тобой?! Если это из-за Джеффа…
Он замер, собираясь снять рубашку:
– Джефф? – В голосе его прозвучала глубокая горечь. – Значит, есть еще и Джефф? Скажи мне, любимая, а ему ты какие секреты нашептывала на ушко?
Гейли ахнула:
– Но, Брент…
– Не называй меня так!
«Понятно, он либо уже сошел с ума, либо сходит сейчас. Или играет в какую-то безумную игру».
– Остановись! – вскричала Гейли, зажмурясь и сжав виски. Она открыла глаза, когда рубашка Брента упала на пол, и изумленно посмотрела на мужа. Совершенно голый, он шагнул к постели, уверенно и бесшумно, как кошка перед броском на жертву. – Прошу, оставь меня в покое… – Она попыталась вскочить с кровати, но он успел поймать ее и швырнул на спину, так грубо, что у Гейли перехватило дух. Потом он навалился на нее, а когда она начала браниться и сопротивляться, только рассмеялся.
«Это невероятно! – подумалось ей. – Но похоже, я не сплю».
Смех замер на его губах. Он приподнялся, а когда взглянул на Гейли, лицо его не было веселым. В нем виделись жестокость и беспощадность.
– Брент, не надо! – прошептала она.
Но он словно не слышал. Похоже, что он ненавидит ее, глубоко, по-настоящему ненавидит. И презирает.
Он не стал церемониться с одеждой жены, а ухватился за воротник кофточки и разорвал ее. Улучив минуту, Гейли попыталась увернуться, но Брент взялся за подол юбки и, задрав ее, быстро овладел женой.
Она перестала сопротивляться, потому что была в шоке. Гейли ощущала его прикосновение, его движения, но не думала об этом. Брент… Это был Брент. Она любила его, обожала и была его супругой. Она не отказалась бы заниматься любовью в любое время и в любом месте, где можно уединиться… Но только не так.
Он был беспощаден. Почти жесток. Словно хотел наказать ее, словно ему дела не было до ее чувств. Словно это было актом не любви, а возмездия.
Гейли покрепче прикусила нижнюю губу и ждала окончания этого безумства.
Внезапно неистовый вопль прорезал тишину. Крик агонии и страдания, ужасный в своей болезненной откровенности. Гейли похолодела от ужаса, вцепившись ногтями в плечи мужа, – это кричал Брент.
В тот же миг он неподвижно замер, окостеневший, как мертвец.
Брент потерял сознание, а Гейли осталась лежать под неподъемной тяжестью его тела.
Глава 15
Брент проснулся с дикой, мучительной головной болью. Он громко простонал, протянул руку к Гейли, убедился, что ее нет в постели, и, медленно поднявшись, сел, после чего осторожно открыл глаза.
Гейли сидела в викторианском кресле, стоявшем напротив кровати. На ней был белый халат. Ноги она скрестила под собой, руками обхватила плечи и тяжелым взглядом сверлила мужа.
Брент прикрыл веки и поморщился от боли. Она смотрела, словно хотела его убить. В чем он провинился? Черт возьми, кажется, не напивался сверх меры. Всего два бокала виски да глоток бренди, неужели это свалило его с ног? Однако почему-то никак не удавалось припомнить, чем закончился вечер… Последнее, что всплывало в больной голове, было их прощание с Джеффри. А потом…
Потом он ничего не помнил. Не помнил, как добрался до спальни. Сейчас утро, голова ни с того ни с сего раскалывается, а жена глядит, словно перед нею Аттила – предводитель варваров, разрушивших Рим.
– Привет, – проворчал Брент.
Гейли не ответила. Он взглянул на нее повнимательнее и понял, что жена не просто сердита. Глаза ее были полны упрека… И страха.
– Господи Иисусе, Гейли, я, должно быть, перебрал вчера, но…
Она не прерывала, но Брент запнулся.
– Гейли, – окликнул он. Жена безмолвствовала.
– Что, черт побери, я натворил? – Не выдержав, Брент взорвался, но голову мучительно стиснуло, и, ухватившись за нее руками, он навзничь рухнул на подушку. – Похмелье, – застонал он в изнеможении.
– Похмелье! – резко отозвалась жена.
– Ладно, ладно, допустим, я заслужил это! Так что я сделал?
Гейли по-прежнему с опаской смотрела на него широко раскрытыми, огромными голубыми глазами:
– Значит, не помнишь?
Брент очень осторожно спустил ноги на пол и поднялся с кровати. Склонившись к Гейли, он попытался ее поцеловать, но она оттолкнула его:
– Нет! Пожалуйста, не трогай меня!
– Что за черт… – разозлившись, начал Брент.
– Ты изнасиловал меня!
– Что я сделал? – отпрянул он, хотя за миг до этого собирался присесть рядом с женой, чтобы не спеша разобраться во всем. Ее ответ, как внезапный удар, отбросил от нее Брента, и он направился в гардеробную за халатом. Слова Гейли колоколом звенели в больном черепе. Изнасиловал. Собственную жену. Свою любимую жену. Да что она такое говорит?
– Возможно, я был немного грубоват. Прости меня.
– Ты ничего не помнишь?
– Нет, не помню, – отрезал Брент. Голова у него закружилась. – Я не верю в это. Зачем тебя насиловать, если ты сама…
– Что-о?
Он ухмыльнулся, просовывая руки в рукава халата. Нет, ему пока следует держаться от нее подальше. Она едва не закричала, стоило ему попытаться прикоснуться к ней. Это ли Гейли? Его жена? Замечательная жена, жизнь с которой была фантастически прекрасна, наполнена теплом и весельем. Но, наверное, так все и случается? Возможно, это синдром окончания медового месяца? Но почему, черт возьми, ужасно болит голова?! Отчего она смотрит на него с диким испугом?
– Ты моя жена. Мы с тобой тысячу раз дурачились в постели. Для чего мне тебя насиловать?
– Ты был зол на меня. Потому что я на прощание поцеловала Джеффри.
– О Боже! Ну, продолжай.
С яростью глядя ему в глаза, Гейли напряглась, словно из последних сил удерживалась от слез.
– Я не знаю причины… Знаю только, чем все это кончилось!
– Но, Гейли…
– Это тебе, Брент, а не мне, нужно к психиатру. Да, да, ты не ослышался. С тобой необходимо срочно что-то делать!
– Это из-за того, что я имел неосторожность выпить лишнюю рюмку?
– Я не знаю, из-за чего! Хотя бы из-за ничего! Но будь любезен, сходи к врачу!
– Ты спятила? Когда психиатр говорит с художником, он начинает сходить с ума. Тот синдром, этот синдром. Любите ли вы папу, любите ли вы маму и…
– Вот как! Ты заставил меня посещать психиатра! Из-за того, что я кричу по ночам. Но я не покушаюсь на людей по крайней мере!
– Гейли, я не понимаю, о чем ты говоришь… – Брент взял себя в руки, пытаясь успокоиться и успокоить жену, но она не заметила его усилий.
– Черт тебя возьми! Брент, я же рассказываю тебе, что случилось…
– А я говорю, что ты преувеличиваешь. Мы женаты! Я надеюсь, что ты меня все-таки любишь…
– Да, я тебя действительно люблю!
– Отчего же тебе взбрело на ум сопротивляться моим законным желаниям? Ведь пока ты этой ночью внезапно не изменила своим привычкам, мне кажется, мы занимались сексом по взаимному согласию?
– Ты начинаешь грубить.
– Нет, я называю вещи своими именами!
– Тебе пора к врачу!
– Никуда я не пойду! Гейли вскочила и сжала кулаки:
– Вот как? Значит, мне можно, а тебе нельзя? Не пойдет, Брент!
Он вдруг замер от нового приступа дикой боли. Господи, неужели не видно, как у него раскалывается голова?! Нет, она не знает милосердия.
– Я – художник. Я – Брент Мак-Келли. Если хоть слово об этом происшествии просочится за пределы семьи, я стану всеобщим посмешищем, – решительно произнес он.
Разумеется, это было глупой уловкой. Брент отлично понимал это. Он не знал отчего, но на самом деле панически боялся визита к психиатру, трепеща при мысли, что его сознание и подсознание будут вывернуты наизнанку и расчленены на кусочки.
– Но сегодня полмира посещает психоаналитиков. Изволь больше никогда, никогда, слышишь, Брент, не обращаться ко мне в этом мерзком суперзвездном тоне. Потому что я – Гейли Мак-Келли, я – твоя жена. Запомнил?
– Гейли… – Он шагнул к ней. Он хотел прикоснуться к ней, прижать к груди, утешить, успокоить, чтобы вместе преодолеть и позабыть плохое, что случилось или было сказано, чтобы вражда и страх растаяли и улетучились. Ему сильно хотелось вернуть ее. Он поймал Гейли за руки, но она рванулась прочь, из глаз ее чуть не брызнули слезы.
– Не прикасайся ко мне! Ты даже не слышал, что я сказала! Не трогай меня!
Однако Брент по-прежнему держал ее за запястья, а рукава халата наконец обнажили синяки, темнеющие пониже локтей.
– Это еще откуда? – спросил Брент.
Гейли резко высвободилась, в негодовании посмотрев ему в лицо:
– От тебя! Не узнал подарочек?! – Она отвернулась и пошла в ванную, громко захлопнув за собой дверь. Звук щелкнувшего замка прозвучал, точно выстрел в сердце. Брент подошел к дверям, поднял кулак, чтобы постучать, но передумал. Рука устало повисла вдоль тела.
Да, черт побери! Он явно не в состоянии сейчас выяснять отношения, потому что слишком смущен услышанным. Он не мог оставить на ее руках эти синяки, никак не мог, и все! Гейли нарочно сгущает краски, чтобы окончательно уничтожить его, хотя он и без того чувствует себя побитым, будто уличный пес.
– Что ж, – промолвил Брент, – отложим. – Он принялся рыться в комоде, откуда извлек джинсы и футболку. Потом стремительно покинул спальню, изо всех сил громыхнув дверью. Это получилось по-детски глупо. Не у нее, а у него болела голова.
Гейли не спеша принимала душ, наслаждаясь горячими струйками воды, бьющими по шее и спине. Она боялась любых мыслей и чувств и гнала их прочь. Но это было выше ее сил.
Брент ничегошеньки не помнил и, кажется, решил, что она все выдумывает. Что с ними произошло? Трудно поверить в события прошедшей ночи и сегодняшнего утра, а выкинуть их из головы еще труднее.
Гейли по-прежнему сильно любила Брента. Может быть, и впрямь это ее вина? Не выдумала ли она лишнего? Был ли он пьян? Возможно, он не подумал, что пугает ее, что…
Но он ударил ее. Прямо по лицу. Не помнить этого? Она сжала виски ладонями и громко всхлипнула. «О Боже! Неужели все это случилось с нами? А может, я и впрямь сошла с ума? Или он? – Гейли заплакала. – Ведь он даже не извинился».
Она закрыла воду и вышла в спальню. Брента не было.
В полном отчаянии Гейли натянула джинсы и свитер, чтобы выбраться из дома и спокойно обдумать происшедшее.
Она спустилась в холл и заглянула на кухню, сиявшую чистотой и порядком. За небольшим столиком сидела Мери, уютно попивая горячий ароматный кофе.
– Ах, Мери, извините! Я собиралась здесь прибраться.
– Пустяки, миссис Мак-Келли. Вы все убрали сами. Оставалось вымыть несколько чашек. Скажите лучше, как гостям понравился хворост?
– Отлично. Все остались в восторге, – заверила ее Гейли, налила кофе и спросила: – Вы видели Брента?
– Да. Он спустился сюда, взял кофе и сказал, что собирается запереться в мастерской на весь день, и просил не беспокоить.
Гейли почувствовала себя так, словно опять получила оплеуху. Она вовсе не хотела мириться первой, но мечтала, чтобы Брент сделал попытку сближения. Она поставила чашку на стол, надеясь, что Мери не заметит ее подавленного состояния.
– Хорошо, значит, я могу отлучиться.
– По магазинам?
– На охоту за старьем.
– Тогда побывайте в Малберри-Лейн. На днях я ездила туда по делам, а возвращаясь, видела указатель. Нигде не найдешь столько интересного, как на распродаже в деревенском сарайчике.
– Вы правы, Мери, – ответила Гейли, – спасибо за совет. – Она взяла яблоко и вышла из дома.
Жизнь шла полным ходом. Команда из десяти работников старательно прибирала сад. Гейли помахала им рукой из окна автомобиля и поехала к дороге. Сначала она медленно ехала вдоль реки, а потом, свернув на обочину, остановила машину и подошла к воде. Некоторое время она смотрела на течение, но это не помогало. Ничто не приносило долгожданного успокоения и ничто не объясняло происшедшего.
Гейли вернулась в машину и снова поехала вперед, пока не увидела указатель, о котором рассказывала Мери. Она свернула на узенькую аллейку и добралась до просторной подъездной дороги, ведущей к большому амбару из красного кирпича.
Во дворе фермы ей повстречалась приятная молодая женщина, кормившая цыплят. Она предложила Гейли самостоятельно покопаться в амбаре и позвать ее, если потребуется помощь.
Гейли углубилась в лабиринт из старинной мебели и фермерского инвентаря: кос, тележек, деталей конной упряжи, старых бутылок из-под молока, маслобоек и прочего хлама. Среди этой рухляди обнаружился замечательный письменный стол вишневого дерева, который, казалось, умолял о реставрации. Гейли решила купить его. В следующую минуту, обернувшись, она наткнулась на старый, средних размеров, сундук.
Заинтересовавшись его содержимым, она опустилась на колени и подняла крышку. Внутри оказалась груда бумаги. Впрочем, вскоре стало ясно, что это не бумага, а старинная полотняная калька. От мыслей о том, сколь древних вещей она касается, Гейли разволновалась. «Наверное, им около двухсот лет, – подумала она. – Если, конечно, я не ошибаюсь». И принялась старательно изучать содержимое сундука. Сверху лежали карты. «Это старые планы местности», – догадалась она. На них отсутствовали многие дороги и населенные пункты, но зато были «Сад Мак-Артура» и «Пастбище Тайнсдейла».
Потом исследовательница отложила карты и углубилась в сундук. Развернув очередной свиток, она ахнула от неожиданности.
Ее взору предстал набросок батального полотна. Черно-белый карандашный рисунок. Она пристальнее всмотрелась в детали: пушки, ружья, форму солдат… и сразу узнала композицию! Всего несколько месяцев назад Брент сделал эскиз, а потом живописное полотно с изображением этой же самой сцены. Это была битва при Ричмонде. Сражение времен войны за независимость.
В сундуке были другие рисунки, но Гейли даже не взглянула на них.
Она уселась на корточки и долго разглядывала добычу. Брент не только набросал похожий сюжет. Он повторил все до единой детали старинного изображения.
Даже выражение лиц воинов. Они были один к одному, словно Брент смотрел глазами неизвестного художника, который явно был свидетелем битвы.
– О Господи, – шепнула Гейли.
– Я могу вам помочь? – Молоденькая фермерша вошла в амбар. Гостья быстро встала с пола.
– Да, спасибо. Я куплю стол и этот сундук вместе со всеми картами и рисунками. Сколько вы хотите за них?
Девушка назвала до смешного маленькую цену. Гейли улыбнулась, и фермерша спросила, не дорого ли она просит.
– Нет, я должна вам гораздо больше, – ответила покупательница и добавила двадцать долларов сверх запрошенной суммы. «Поскольку, – подумала она, – этим картам место в музее».
Однако она не собиралась везти их в музей, решив оставить у себя, пока не разберется с таинственной загадкой. Ей хотелось показать рисунок Бренту.
Нет. Лучше – Джеффу. Интересно, что он скажет.
Вернувшись домой, Гейли велела отнести покупки в старую кухню, поскольку там размещалась ее коллекция. Она удовлетворенно осмотрела стол вишневого дерева, а потом подтащила сундук с картами и набросками к буфету. Затолкав его целиком в нижний ящик шкафа, Гейли подняла глаза и вздрогнула. В дверях стоял Брент.
Должно быть, он только что оторвался от работы, поскольку его одежду и лицо покрывали пятна краски. Он выглядел подавленно и уныло, а темные глаза источали боль. Коротко и немного криво улыбнувшись жене, Брент раскрыл ей объятия.
Переполнившее Гейли сострадание толкнуло ее к нему навстречу. Тихонько вскрикнув, она бросилась к мужу. Он крепко обнял ее, потершись щекой о золотистые волосы, уткнулся в них лицом.
– Гейли, мне по-прежнему непонятно, что произошло, но если я тебя обидел, то очень, очень прошу простить. Я необыкновенно сильно тебя люблю. Жена моя, милая, пожалуйста, пожалуйста, прости.
Ей показалось, что происшедшее растворилось в небытии, ушло куда-то далеко. Ушло, словно смытое проливным летним дождем. Вся боль, весь ужас и мрак прошедшей ночи… Когда Брент вот так обнимал ее, Гейли твердо знала: он любит. Так же, как она сама.
Должно быть, то был дурной сон. Ничего страшного, ничего плохого не могло случиться с ними. Они любили друг друга.
– Скажи что-нибудь.
Гейли откинула голову и улыбнулась лучезарной улыбкой, которая всегда очаровывала Брента.
– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Он снова прижал ее к себе:
– Я люблю тебя. Никогда и никакими словами не сумею объяснить, насколько крепко люблю. – Он немного отодвинулся и спросил: – Ты что-то купила?
Гейли замялась на долю секунды:
– Письменный стол. Тебе нравится?
– Отменный стол.
– Придется с ним повозиться.
– Непременно сейчас?
– Нет, я могу отложить.
– Ты не против немного попозировать? Всего какой-нибудь часик. Потом мы могли бы поехать куда-нибудь, чтобы не спеша пообедать. А затем – вернуться домой, навестить ванную и спальню. Что скажешь?
– Отлично. – Гейли улыбнулась мужу и удивилась, отчего ей не хочется показывать ему наброски. Проскользнув мимо Брента, она бросила: – Позволь быстренько сполоснуться. Я вся в паутине. Жди в студии.
Брент вышел из кухни следом, и Гейли вздохнула с облегчением. Странно. До сего дня у них не было секретов друг от друга. А теперь она почему-то скрывала от Брента старинные рисунки. Во всяком случае, Гейли не хотелось, чтобы он их увидел сейчас, и от этого она чувствовала себя немного не в своей тарелке.
К вечеру дикое происшествие минувшей ночи оказалось совершенно забытым. Позировать пришлось около получаса и в очень удобном положении – лежа на кушетке, задрапировавшись какой-то изумительной белой тканью. Когда Брент закончил работать, то поглядел на жену с таким робким видом, что она протянула руки и подбежала к нему. Ткань соскользнула, Брент крепко обнял Гейли и признался, что до сих пор побаивался прикасаться к ней. Они рассмеялись и принялись наперебой подтрунивать друг над другом. Не выходя из мастерской, они расположились на кушетке.
А потом, вместе приняв душ, поехали на долгую прогулку. В тихом маленьком городке они остановились возле придорожного кафе, чтобы заказать отменный ленч из свежезапеченного окорока, молодой кукурузы и картошки. Затем пили кофе из хрупкого китайского фарфора, а по дороге домой Брент притормозил возле коневодческой фермы. Они обсудили возможность покупки двух арабских кобыл, благо конюшня в усадьбе имелась. Наконец, супруги вернулись к себе. Вечер удался на славу и прошел потрясающе романтично: Брент разжег камин в спальне, они долго смотрели на языки пламени и разговаривали, обнявшись.
Через день, в воскресенье, Джефф пригласил всю компанию на волейбольный матч. Их команда выиграла, и друзья чудесно провели время. Вечером, когда разъехались по домам, Брент был так же нежен и ласков с Гейли, как вчера. Она вспомнила, что до сих пор не показала рисунки, и даже собиралась поделиться более интимной радостью, но решила все-таки подождать. Подробности страшной ночи уже стерлись в памяти. Но почва, на которой они заново строили отношения, еще была зыбкой, и Гейли слегка побаивалась, как бы что-нибудь не помешало вновь обретенной близости.
В среду после работы она, как всегда, поехала на прием к доктору Шафферу и провела у него пренеприятнейший час. Сначала она попыталась рассказать о странном поведении мужа, но поняла, что не сумеет объяснить этому старикашке произошедшее, смешалась, замямлила и закончила все извинениями. Шаффер спросил, не стоит ли пригласить на прием Брента.
Гейли была уверена, что стоит, но вспомнила, как муж отреагировал на предложение сходить к врачу. Его тогдашнее поведение и категорический отказ побывать у психиатра возмутили ее, но сегодня она была не готова обсуждать это с Шаффером.
В течение минувшей недели Брент вел себя более чем заботливо и внимательно. А однажды, вернувшись из очередной поездки за антиквариатом, она увидела мужа в вычищенном стойле, рядом с парой арабских кобыл, которыми они недавно вместе любовались. Мери предупредила, что не сможет ухаживать за лошадьми, Брент успокоил женщину, заявив о намерении взять конюха. Гейли погладила меньшую лошадку по загривку, сказав о нежелании доверять деточку чужому человеку. Однако Брент заверил жену, что она вряд ли откажется передоверить нескольким дюжим парням уборку навоза за этой деточкой.
Потом Мери пожелала им доброй ночи и уехала с мужем в Ричмонд, в гости к дочери. Брент с Гейли остались в конюшне вдвоем. Он обнял жену.
– Никогда не валялась на сене?
– Нет. Это удивительно, учитывая, что я так давно за тобой замужем.
Брент рассмеялся:
– Что ж, готовься к восторгам.
– Мне восторгаться в одиночестве или ты поможешь?
– Как хочешь. – Брент принес одеяло и расстелил поверх сена. Они со смехом повалились на мягкую подстилку. Аромат сухой травы был сладок и чист, в нем было что-то волнующее. Их обнаженные тела ласкал прохладный воздух, и они чувствовали себя настоящими распутниками.
Когда стемнело, Гейли не могла пошевелиться от усталости. «Что плохо в конюшне, – подумалось ей, – так это отсутствие охлажденных напитков и водопроводного крана».
– Придется перетащить сюда холодильник, – тихо промурлыкала она, поднялась и потянулась, огорченно вздохнув: чтобы дойти до дома, придется одеться. Конечно, поблизости никого не было, особенно теперь, когда Ричардсоны укатили в Ричмонд, однако почему-то Гейли казалось, что, как только она побежит голая от конюшни к дому, тут же на въезде в усадьбу покажется миллион автомобилей.
– Пойду-ка я…
– Никуда ты не пойдешь.
Гейли похолодела. Она узнала этот тон, потому что уже слышала его однажды. Без сомнения, это был голос Брента, и в то же время словно говорил кто-то другой.
Она мгновенно вскочила, судорожно придумывая, чем урезонить его, но мысли беспорядочно суетились в голове. Вот оно! Снова. Она хотела притвориться, будто ничего не происходит, но это уже началось, а Гейли не могла хоть как-то объяснить себе, что это такое.
– Я только хотела выпить воды…
– Нет! Ты отсюда не уйдешь. Не сегодня. – Брент вскочил на ноги, обхватил Гейли и потащил к окошку.
Она тяжко сглотнула, посмотрела ему в лицо, и их глаза встретились. Гейли ожидала увидеть в его взгляде ненависть, ощутить отвращение, которое Брент выказывал в прошлый раз, но ошиблась. В глазах Брента читались адовы муки и страдания, огонь страсти, но ничего – от грубой ненависти, ничего – от дьявола.
– Брент, – мягко сказала она, – я хочу пить…
– Нет! – с дикой мукой в голосе вскричал он и стремительно развернул Гейли, падая с ней на сено. Вскоре он уже был сверху и гладил ее волосы обеими руками и заглядывал ей в лицо. – Как ты могла пойти к нему, любовь моя? Лучше бы мне умереть тысячу раз подряд, разве ты не знала этого?
– Брент, прошу тебя…
– Разве не знала? Или тебе безразлично? Или соблазн слишком велик, или ты всегда была на их стороне?
– Брент…
