Глава 14

Густая блестящая пена белыми мохнатыми сугробами громоздилась поверх теплой, расслабляющей тело воды. Откинув голову на край высокой голубой ванны, Кэти с интересом просматривала рукопись, которую захватила с собой из Нью-Йорка, — ее листы лежали на плетеной скамеечке.

Содержание текста ей определенно нравилось. Стремительный, захватывающий сюжет, резкий, решительный стиль, живые, рельефные описания — все говорило в пользу автора романа. Зря, между прочим, некоторые снобы считают детективные романы «макулатурой». Действие разворачивалось в Техасе. Убийство, суд над любовником убитой женщины, смертный приговор, приведенный в исполнение, — и вдруг найдена веская, неоспоримая улика, доказывающая непричастность казненного к убийству. Паника, шок, и все начинается снова.

Кэти отложила в сторону прочитанную страницу и тут услышала стук в дверь своей комнаты.

— Кто там? — крикнула она, приподнявшись в ванне.

— Джордан. Можно войти?

— Нет, я принимаю ванну.

Но уже хлопнула дверь, в спальне послышались шаги — и вот уже Джордан на пороге ванной комнаты. Кэти вздохнула и спряталась под белыми клубами пены.

— Но, Джордан, — запротестовала она, — я ведь моюсь.

— Это я уже понял, — ответил он. — Но говорить-то ты, надеюсь, можешь?

— Ты не должен здесь находиться.

— Почему же? А может быть, я забыл что-нибудь в этой комнате.

— В доме полно гостей. Вдруг кто-нибудь застанет тебя здесь?

— Тогда я спрячусь в ванной. И там никто не найдет меня. Разве что придет твой молодой симпатичный увалень.

— Джереми спит.

— Надо же! В такое время?

— А тебе бы не мешало быть рядом с Тарой.

— Но сейчас я рядом с тобой и хочу с тобой поговорить.

— Поговорить мы, конечно, можем. Но не надо играть чувствами других людей. Тара и без того пережила сегодня серьезное потрясение. А ты снова хочешь заставить ее мучиться.

— Не слишком ли ты хлопочешь о ее самочувствии? Уж не скрывается ли за этим твое беспокойство о мнении Джереми?

— Не болтай глупости.

— Тара прекрасно себя чувствует и совсем не нуждается в твоей заботе. А я хотел лишь спросить, не составишь ли ты мне компанию на этот вечер. В семь зайдет Мики, и мы отправимся ужинать в местную закусочную. Кстати, там есть отдельные кабинеты, где можно поговорить.

— Хорошо, — согласилась Кэти, — но как мы это объясним Таре?

— Она прекрасно знала, что всю эту неделю я буду очень занят. И теперь ей не на что жаловаться.

— И все же это как-то некрасиво.

— Брось. В конце концов безопасность наших дочерей касается только нас двоих.

— Но Тара тоже может помочь нам.

— Да с какой стати, не пойму, ты ее так защищаешь? Будто она тебе близкая подруга или родная дочь.

— Я всегда защищаю маленьких.

Джордан улыбнулся. И Кэти вдруг почувствовала благодарность судьбе за то, что родилась женщиной, вновь ощутила праздничную полноту жизни. Вся ванная комната наполнилась мягким, живительным теплом, а в углах ее словно засветились разноцветными огоньками маленькие карнавальные фонарики. Или это заиграли всеми цветами радуги легенькие, наполненные светом пузырьки пены? Кэти осознала, что все эти годы в ее жизни было так мало живой, страстной любви, так мало секса. Что все это время ей так не хватало настоящей нежности.

Кэти почувствовала, как поднимается в душе, окатывая теплыми волнами ее затуманившееся сознание, глубокое, как морское безмолвие, и жаркое, как летний день, томительное, страстное желание. И она с благодарностью подумала о густой белоснежной пене, что надежно скрывает от посторонних глаз ее неуместное любовное смущение и помогает ей удерживаться от новых нелепых безрассудств.

— Чем это ты занимаешься? — спросил Джордан, взяв в руки лежавшую на низенькой скамеечке рукопись.

— Читаю, — пробормотала смущенная Кэти.

Нужно было встать и убрать рукопись подальше от воды. Но она боялась, что затвердевшие, набухшие соски выдадут Джордану скрываемое ею желание.

— Читаешь? Здесь?

— А что в этом странного? Не думаешь ли ты, что я и читать уже не в состоянии?

— Нет, не думаю. Ты ведь у нас вообще молодец. Умудряешься работать в любом месте, в любых условиях.

— Убери, пожалуйста, листы подальше от ванны.

Джордан внимательно прочитал несколько страниц и, переложив рукопись на столик, пристально посмотрел на Кэти:

— Зачем тебе все это?

— Хочу знать, чего стоит этот роман.

— Зачем?

— Чтобы решить, будем мы его покупать или нет.

— Но ты не у себя на работе. Здесь можно и отдохнуть.

— Мы редко редактируем в офисе. Чаще всего занимаемся этим дома или вообще где придется.

— Удивляюсь тебе. В доме все вверх дном, происходят загадочные события, приезжают старые друзья, вот-вот прояснится хоть что-то об этой таинственной смерти: вдруг это действительно убийство! А ты — читаешь?

— Привычка. Знаешь, у каждого редактора есть маленькая подставка для книг с небольшим, но очень удобным фонариком. И он читает редактируемые романы и в метро, и в машине, и посреди улицы. А иногда, когда садятся батарейки его маленького фонарика, он пристраивается под большим уличным фонарем и торопливо делает свои пометки. Такая уж работа. Ничего с этим не поделаешь. А этот роман, кстати, довольно интересный.

— Интереснее, чем реальная жизнь?

— Как и в реальной жизни, в нем много и спорного, и неопределенного.

— А если рукопись упадет в ванну? — улыбнулся Джордан, низко наклонившись над Кэти, и она смущенно прикрыла грудь рукой, заметив, как поредели клубы скрывающей ее пены.

— Именно так один из крупнейших филиалов «Нью-Йорк таймс» лишился однажды своего бестселлера: рукопись утонула в ванне редактора.

— Забавная история. Чем же он занимался в своей ванне?

— Я же говорю: топил рукопись. А с ней — миллионы долларов.

— А может быть, его развлечения в ванне стоили того?

Кэти почувствовала, что сердце гулко стучит у нее в груди. Близость Джордана горячо волновала ее кровь. Давно знакомый запах его одеколона притягивал, манил к себе. И она ощущала, как с каждым мгновением убывает ее самообладание и уже нет сил сопротивляться томительному, страстному влечению.

Нужно было прогнать Джордана из ванной. Заставить его уйти и не мучить любовным желанием. И последним усилием воли, собравшись и попытавшись сосредоточиться на произносимых словах, она сказала:

— Нет, Джордан, нет. Мы разведены, мы отвечаем за других людей. Мы не должны забываться. Уйди. Оставь меня.

— Что? — сказал он шепотом, наклонившись еще ниже. — Что мы не должны?

И вдруг, резко обхватив ее руками, поставил на ноги и жадно поцеловал в губы. Поцелуй был долгим и жарким; горячей волной разлился он по всему телу Кэти, и она в одно мгновение забыла все то, что так жаждала объяснить. Нежные руки Джордана ласкали ее упругие, налитые соски, а она торопливо расстегивала пуговицы его рубашки и в жадном исступлении гладила ладонями крепкие, мускулистые плечи, твердую, широкую грудь, сильные, теплые руки.

Она добралась до его джинсов. И взвившейся взволнованной осой зажужжала, скользнув вниз, блестящая серебристая «молния». Джинсы упали на пол. А торопливые пальцы уже добрались до узких голубых плавок и жаждали разоблачения скрываемой ими тайны. И тайна не заставила себя ждать. Глухой темный огонь обжег сердце Кэти, когда ее рука коснулась таившегося в них богатства.

Джордан застонал. Он горячо стиснул ее мокрые, дрожащие от любви плечи, вытащил Кэти из покрытой пеной ванны. И их тела соединились в мощном, страстном порыве.

— Повернись, — шепнул он ей.

И вот уже, прижавшись к ее спине всем своим крепким, упругим телом, он жарко ласкал ее нагую трепещущую грудь, живот, нежные волоски между бедер. Он заставил ее нагнуться вперед, и их тела вновь слились, двигаясь в едином восторженном ритме.

Кэти чувствовала невыразимое блаженство. Ее губы бормотали бессвязные нежные слова, а руки с судорожной силой стискивали влажные края ванны. Она выгибалась, стонала, вздрагивала и вдруг закричала так громко, что сама в испуге зажала себе рот ладонью.

— Ничего. Все прекрасно, — прошептал ей на ухо Джордан.

Он все еще сжимал ее своими сильными руками. И Кэти успокоилась и улыбнулась своему минутному испугу.

В дверь постучали. В коридоре раздался голос Джереми:

— Кэти, с тобой все в порядке?

Отстранив Джордана, Кэти закуталась в полотенце и вышла из ванной. Остановившись у двери, она принялась успокаивать Джереми:

— Все хорошо. Просто я уронила баночку с кремом и сама же испугалась. Извини, что разбудила тебя. Можешь спать дальше.

— Ну что ж, если с тобой все впорядке, я и правда пойду еще немного посплю.

— Иди, конечно. У меня все прекрасно.

Кэти обернулась и взглянула на Джордана. Он стоял рядом, неторопливо натягивая джинсы и с улыбкой посматривая на нее.

— Так, значит, ты уронила баночку с кремом? — засмеялся он. — А я и не знал, что это так называется.

— Помолчи ради Бога! — нахмурилась она. — Тебе так хочется говорить пошлости?

И, резко повернувшись к Джордану спиной, отправилась в ванную. Он поймал Кэти за руку и, приблизившись, заглянул ей в глаза. Его глубокий, нежный взгляд, казалось, проник ей в самую душу. И она смущенно прищурилась, но не попыталась освободиться из его рук.

— Прости, — прошептал он ей на ухо, — я не хотел расстраивать тебя.

— Я не сержусь. Во всем, что со мной случается, я предпочитаю винить только себя.

— Но я, наверное, тоже не всегда бываю на высоте?

— Что ж. Я ведь немного старше тебя, а значит, большая доля ответственности и за это тоже лежит на мне.

— О да! — улыбнулся он. — По сравнению с тобой я еще совсем мальчик.

— И все же мне грустно, — вздохнула Кэти. — Сама не знаю почему.

— Странно. А я чувствую себя замечательно.

— Скажи, — смущенно опустив глаза, спросила она, — ведь мы расстались не потому, что у нас что-то не ладилось в наших сексуальных отношениях?

— Конечно, нет. С этим у нас всегда все было прекрасно.

— Да, но одного секса, увы, мало для создания крепкой семьи.

— Но и он очень важен.

— Не потому ли тебе так нравится Тара? У нее, наверное, самое красивое телосложение — просто мечта любого мужчины? И тебе очень хорошо с ней?

Кэти хотелось быть дерзкой, хотелось победить Джордана в этом непринужденном словесном поединке. Но он лишь печально улыбнулся в ответ.

— Тело-то у нее красивое, — согласился он.

— И к тому же молодое, — добавила она, недовольная, что сама же вынудила Джордана признать достоинства Тары.

— Но я всегда любил только твое. И ты сохранила его в замечательной форме.

— Неужели?

— Да. Я ведь тоже старался все эти годы выглядеть как можно лучше. Но когда я увидел рядом с тобой этого древнегреческого бога, я понял, что вряд ли смогу состязаться с ним.

— Это ты о Джереми?

— О нем.

— Тело-то у него красивое, — улыбнулась она, повторив интонацию Джордана. — Но мне всегда нравилось только твое.

— Спасибо.

— И ты сохранил его в замечательной форме.

— Неужели?

— Уверяю тебя.

— Чтобы доказать тебе это, я готов заниматься с тобой любовью бесконечно.

— Мы и так уже наделали много глупостей. Нам надо остановиться. Кроме неприятностей, это нам ничего не принесет.

— Одну неприятность мы уже имеем.

— Какую? — испугалась Кэти.

— Твоя рукопись. Как я ни старался ее спасти, она все же упала в ванну и, боюсь, безнадежно промокла.

— Что ты говоришь! — вскрикнула Кэти и со всех ног бросилась спасать погибающий роман.

Рукопись и правда была в крайне плачевном состоянии. Ее листы набухли и покоробились, а некоторые из них слиплись друг с другом и, расползшись на кусочки, превратились в кучу макулатуры — теперь уже в прямом смысле слова.

Кэти было и смешно, и грустно. Она сидела на полу, перебирая остатки безнадежно утраченного романа, а Джордан, стоя над ней, спокойно наблюдал, как она пытается что-то рассмотреть в этих мокрых рваных листах.

— Помоги мне, — обратилась она к нему.

— У тебя все равно ничего не получится.

— Я хочу найти титульный лист с адресом и телефоном автора. А, вот седьмая глава целиком. Вот восьмая…

Джордан, вздохнув, присел рядом с ней на корточки. Он поправил полотенце, сползшее со спины Кэти, и поднял с пола какой-то мокрый, менее других исписанный лист.

— Вот он, — протянул он его Кэти.

— Замечательно. — Она подхватила лист и кинулась к телефону.

— Подожди, Кэти! Ведь сегодня суббота. Не лучше ли отложить это дело до понедельника?

— Время не терпит. К тому же я точно знаю: есть еще один экземпляр.

Она очень скоро дозвонилась до автора, которым оказалась молодая женщина с очень приятным голосом. Кэти предложила ей те условия, которые они всегда предлагали в таких случаях своим авторам, и договорилась о контракте на две книги.

Джордан, прислонившись плечом к косяку, с любопытством разглядывал Кэти, пока она говорила по телефону. И когда она, удовлетворенная полученными результатами, улыбаясь, повернулась к нему, он с усмешкой сказал:

— Кажется, наша любовь доставила удовольствие не только тебе, но и автору этого романа.

— Благодаря ей она получит немалые деньги.

— Бесконечно рад за нее.

— Я тоже. Но сейчас мне надо переодеться к ужину.

— Понял. Уже ухожу. Не забудь, что в семь за нами зайдет Мики. Кстати, ты уже сказала Джереми о нашем ужине наедине?

— Да. Он не возражает.

— Надо же! Какой снисходительный любовник.

— Я же говорила: он очень внимательный человек, — пожала плечами Кэти.

— Тогда я не знаю, радоваться за Джереми или пожалеть его.

Кэти улыбнулась. Джордан так ни о чем и не догадался. Что ж, это к лучшему. Пусть немного поволнуется и погадает об их отношениях. Она ведь этого и хотела.

— Тебе пора к Таре, — сказала она.

— Неужели? — шепнул Джордан и обнял ее за плечи. По телу Кэти пробежала сладостная, тревожная дрожь.

— Мы должны остановиться, — взволнованно прошептала она, стараясь освободиться от охватившего ее жаркого, страстного томления.

Она не имеет права поддаваться своей слабости. Она не верит в будущее, не ждет в нем ничего хорошего для себя. Многие годы прошли с тех пор, когда они с Джорданом безраздельно верили друг другу. Время разрушило их веру, развеяло по ветру их наивное юное заблуждение. И теперь поздно возвращаться обратно. Поздно идти по мосту, давно сгоревшему в жестоком пламени ночного пожара.

Но Джордан все приближался и приближался. Полотенце, накинутое на плечи Кэти, упало на пол. Сердце гулко стучало в груди, и на душу вновь накатывала теплая, томительная волна нежности. Его губы прикоснулись к ее губам, и долгий страстный поцелуй отнял у нее последние остатки воли.

Но вдруг Джордан резко отстранился. Глаза его блеснули решимостью, и он взволнованно произнес:

— Да, мы должны остановиться.

Он оставил Кэти и быстро, не оборачиваясь, вышел из комнаты. А она долго недоуменно глядела на захлопнувшуюся за ним дверь и бессознательно терла ладонью еще горевшие от поцелуя губы.

Саут-Бич всегда нравился Шелли. Что-то особенное, неповторимое было в его нарядных, празднично украшенных домах, шуме весело галдящей толпы, наивно радующейся каждой непритязательной мелочи, блеске сияющих разноцветными тропическими чудесами витрин. Пляж и золотисто-голубоватые прибрежные волны спокойного в этом месте моря пестрели светлыми, шумно хлопающими на ветру высокими парусами широких голубых досок для виндсерфинга. По набережной торопливо сновали со своими маленькими белыми тележками крикливые продавцы мороженого и горячих, аппетитно пахнущих жареных орешков. Вдоль небольших, залитых солнцем улиц выстроились, наперебой предлагая прогуливающимся туристам свои разнообразные товары и услуги, маленькие магазинчики всех сортов и видов, булочные и светлые, разукрашенные кафе. Телесериал «Полиция Майами» поднял престиж этого местечка и немало способствовал его процветанию.

По вечерам тихие приветливые сторожилы этих мест выбирались из своих небольших уютных домиков на традиционную степенную прогулку. Неторопливо прохаживаясь по высоким, чисто прибранным тротуарам, они снисходительно поглядывали на юркие ватаги играющих ребятишек, на любителей шаткой, коварной езды на шумно шелестящих по мостовой роликовых досках, на восторженно глазеющих по сторонам любопытных суетливых туристов. Сменялись моды и стили, возрождались к новой жизни поблекшие архитектурные шедевры, приходили и уходили новейшие пристрастия и увлечения, расцветали и разорялись сверхсовременные клубы и казино, а эта спокойная, размеренная жизнь, продолжалась, словно бьющий из-под земли маленький, незаметный родничок.

Шелли поселилась в номере небольшого чистенького отеля. За окнами тихо шелестели пышные зеленые купы деревьев, а откуда-то издалека приходили по вечерам мягкие, успокаивающие звуки мерного, безмятежного дыхания моря.

Она приехала на день раньше назначенного срока. Хотелось побыть одной, спокойно, неторопливо вспомнить прошлое, подумать и погрустить о безвозвратно утраченной юности.

Да, жизнь прожита. И прожита глупо и бессмысленно. Не задумываясь тратила она дни за днями, и вот теперь пришло время рассчитаться за эти бесполезные, не принесшие ей радости траты. Шелли стало страшно. Как ей вернуть потерянное прошлое, потерянную в нелепых забавах душу? Может быть, здесь, вместе со своими старыми друзьями ей удастся восстановить то, что было так безрассудно разрушено в прошлые годы?

Она вышла на улицу и неспешно двинулась в сторону сияющих огнями кафе. Как это ни странно, почти все места за столиками были заняты. И Шелли не останавливаясь пошла дальше. Симпатичная, коротко остриженная девица с густыми каштановыми волосами что-то радостно щебетала по-французски, вертя головой во все стороны, а белокурый юноша с удовольствием слушал ее возбужденную, отрывистую болтовню. Должно быть, туристы. А вот еще одно забавное явление. Длинноногая щуплая девушка, почти подросток, со счастливой, самодовольной улыбкой вышагивает, гордо приподняв носик, в темных коротеньких шортах, право, больше похожих на очень откровенные пляжные трусики. Ах, молодость, молодость. Некогда и Шелли могла себе позволить такую веселую, наивную экстравагантность.

А вот пара странных существ на роликах. Голова одного существа сияет яркой огненно-алой краской, а пышная прическа другого — ослепительно-зеленая. Причем невозможно понять, какого пола эти загадочные гуманоиды.

Вот чем-то недовольный высокий седой старик торопится домой, зажав под мышкой сложенную пополам длинную бамбуковую удочку. За ним идут, весело поглядывая по сторонам, три дебелых ленивых туриста. Наверное, немцы. А следом — высокая стройная женщина с густыми каштановыми волосами и двое крепких подтянутых мужчин в светлых рубашках: только что припарковали свой «бьюик» и куда-то направляются.

О Боже! Шелли вздрогнула и быстро проскользнула в дверь маленькой тихой гостиницы. Завороженно прильнув к стеклу высокого окна, она напряженно следила за этой троицей, пока та не скрылась за дверями небольшого ресторанчика.

Это же Кэти и Джордан! Как она сразу не узнала их? А кто это рядом с ними? А! Так это же их дружок-полицейский, что допрашивал ее после того памятного пожара. Как же его зовут? Ах да, кажется, Мики. Мики Дин. Что привело его сюда? И зачем он встретился с Кэти и Джорданом?

Шелли недоуменно пожала плечами. Похоже, прошлое со всеми его загадками вновь возвращается к ней. Хорошо это или плохо? Она не знает этого. Ведь так хочется заново прожить невозвратимые годы своей молодости, вернуть себе прежнее обаяние и красоту. Да, и сейчас приятели называют ее очень красивой женщиной, но только она знает, какой ценой достается ей эта красота, сколько сил и денег уходит на то, чтобы быть в хорошей форме. И что из того, что она все еще не нашла своего истинного призвания, не нашла любимого, по-настоящему близкого ей человека? Возможно, это ждет ее впереди.

Если бы у нее были дети! Но об этом поздно сожалеть. Время упущено безвозвратно. Но у нее есть голос. И она еще сумеет показать всю силу своего таланта, весь свой артистический блеск. Прошедшие годы многому научили ее. Научили быть терпеливой и упрямой, легко переносить неудачи и не сходить с ума от успеха. И теперь она способна добиться большего, чем в те далекие времена.

Шелли облегченно вздохнула и вышла на улицу. Она подошла к стоящему на углу телефону-автомату и, подняв трубку, набрала номер. Раздались длинные, протяжные гудки. Покусывая от нетерпения губу, она ждала, пока кто-нибудь ответит ей. В трубке щелкнуло, и раздался голос:

— Алло, алло.

Шелли произнесла несколько фраз и, выслушав ответ, нажала на рычаг. Постояв в задумчивости одно мгновение, она обернулась и вдруг увидела прямо перед собой до боли знакомое ей лицо. Невольное восклицание вырвалось из ее груди:

— О Боже! Что ты тут делаешь?

Как приятно встретить старого доброго друга! Мики все такой же добродушный, приветливый, с открытым лицом. Словно вся грязь и мерзость, с которыми ему приходится иметь дело, благополучно проходит мимо его чистой, благородной души, не оставляя никаких следов. Кэти с удовольствием смотрела в его честные голубые глаза.

К их вечернему походу в ресторан все отнеслись по-разному. Тара восприняла его с явным неудовольствием, что, впрочем, ничуть не обеспокоило Джордана.