Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мятежница

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Грэм Хизер / Мятежница - Чтение (стр. 2)
Автор: Грэм Хизер
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Тихо выругавшись, она быстро сняла промокшие сапоги, бриджи и рубашку. Осторожно окатив себя с головы до ног пресной водой и смыв разъедавшую кожу соль, Элайна зажмурилась от удовольствия, но тут же задрожала от холода. В палатке было нечем согреться, а ночь выдалась весьма прохладная. Взяв с койки чистую простыню, она завернулась в нее и села на край кровати. Итак, ей оставили лампу и пресную воду. Она не рассчитывала даже на это. Мокасиновая Змея подумала, что если и умрет, то не как просоленная селедка.

При мысли о смерти рыдания подступили к горлу.

Элайна вспомнила злое лицо Йена и неукротимое бешенство в его глазах. Но даже не это главное. Ведь он совершенно откровенно отверг ее! Возможно, она больше никогда его не увидит. Может, даже умрет, так и не сказав ему, что…

А что, в сущности, сказать? Они пошли по жизни разными путями. И уже ничто не в состоянии этого изменить. Очень часто Элайна по-настоящему ненавидела его. Как должна ненавидеть и сейчас. Да, она ненавидит этого человека!..

Нет, это не так! Ненависти к Йену в ее душе не было…

Она еще плотнее завернулась в простыню, хотя душа ее пылала от страха и негодования. А что, если попросить пощады? Конечно…

О нет! Только не у него! Элайна всегда твердила себе, что Мокасиновая Змея должна умереть достойно! Она никогда не станет унижаться мольбой о пощаде…

Но этой ночью она сделает это. Хотя бы тем, что прикоснется к нему. А кроме того… Господи!..

Элайна быстро поднялась. Нет, надо что-то придумать! Найти путь к спасению. Умолять Йена бесполезно: он не поверит ни единому ее слову. Торговаться с ним также незачем, ибо теперь у нее не осталось ничего, что бы Йен захотел получить…

Она вновь почувствовала, что душившие ее рыдания вот-вот вырвутся наружу, и тут услышала чьи-то шаги. Элайна отскочила к дальней стене. Полог поднялся…

На пороге стоял он…

В сухой одежде, с бронзовой кожей, с темными, пронзительными глазами… Йен так долго смотрел на Элайну, что той хотелось закричать и попросить, чтобы он убил ее на месте, не причиняя лишних мучений. Но наконец он сказал:

— Мокасиновая Змея! Будь же ты проклята!

— Нет! — выкрикнула сквозь рыдания Элайна. — Будь проклят ты, майор Маккензи! Ты — предавший свой родной штат! Изменником стал ты, а не я!

Упавшие на лицо Йена длинные темные волосы не позволяли ей видеть выражение его глаз. Может, это было и к лучшему. Зачем ей знать, что скрывается в глубине этих потемневших глаз?

— Мой родной штат предал мою родную страну, мадам. Но сейчас это не имеет никакого значения. Как и вообще политика. Более того, совершенно безразлично, на чьей стороне сегодня Бог — на моей или на вашей. Сейчас, моя дорогая Мокасиновая Змея, важно лишь то, что в плен к врагам попала ты, а не я.

Элайна невольно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

— Да. Тебе удалось изловить меня, майор Маккензи, — храбрясь, проговорила она. — И что же ты теперь намерен со мной делать?

Йен удивленно выгнул бровь.

— Что я собираюсь с тобой делать? То, что обычно делают со смертельно ядовитой змеей. Возможно, проявлю ту самую жестокость, в которой нас постоянно обвиняют подобные тебе красавицы. Ведь они объявили чуть ли не всех федералистов грабителями, насильниками и убийцами. Разве не так?

— Йен, уверяю тебя, что…

Но она замолчала, заметив, что глаза майора по-прежнему горят бешеной злобой, а большие ладони сжались в кулаки. Он сделал шаг к ней…


Пронзительный крик разорвал тишину ночи. Он прозвучал лишь раз. И смолк.

Гилби вскочил.

— Ты слышал, Сэм? Тот молча пожал плечами. Гилби схватил его за руку.

— Я знаю, что ее называют Мокасиновой Змеей и обвиняют во всех…

— Она и есть Мокасиновая Змея, — бесстрастно ответил Сэм. Только что прозвучавший крик, казалось, не произвел на него никакого впечатления. Гилби посмотрел на него расширившимися глазами, удивляясь спокойствию старшего товарища.

— Сэм, но это все очень тревожно, — прошептал он. — Я никогда еще не видел нашего командира в таком состоянии. Пусть она наш враг. Но все же… Ведь майор раньше говорил, что мы никогда и никого сами не вешали. Что он не судья и не прокурор, а потому не возглавит толпу, собирающуюся кого-то линчевать. Однако, повторяю, я еще не видел его в таком состоянии. Сэм, должны ли мы оставлять с ним наедине эту юную и…

Гилби слегка покраснел и умолк. Сэм закончил за него:

— Ты хотел сказать — юную и красивую девушку?

— Пусть, так. Она действительно очень молодая и красивая. И мы оставляем ее с глазу на глаз с майором, когда тот сам не свой, неведомо по какой причине. Майор способен изувечить ее и даже убить! Во всяком случае, его почти безумный взгляд наводит на такие мысли.

— Он не станет ее убивать, — заверил юношу Сэм.

— Почему ты так считаешь?

Сэм посмотрел Гилби в глаза.

— Неужели ты сам еще не догадался почему? Майор не убьет эту женщину, потому что ее зовут Элайна.

— Элайна? Ну и что из того?

— А то, что ее полное имя Элайна Маккензи. Черт побери! Это жена нашего майора!

Ошеломленный, Гилби не сразу обрел дар речи.

— Жена?!

— Да, жена.

— Наш майор женат на Мокасиновой Змее?!

— Что ж, сейчас говорят, что в любви и на войне все средства хороши, — заметил Сэм. — Наверное, к страстям это тоже относится.

Он посмотрел на луну, а затем — на палатку. Да, эта война с каждым сыграла какую-нибудь жестокую шутку. Особенно это касалось семьи Маккензи. Именно к ней больше всего подходили слова: «Брат восстал на брата, а сын — на отца». С одним добавлением: «Муж восстал на жену, а жена — на мужа».

Сэм глубоко сочувствовал обоим — майору Йену Маккензи и его жене-южанке. Элайна Маккензи, возможно, еще и не знает, что в последнее время довело Йена до полубезумного состояния. Почему он стал таким резким… Безжалостным…

Сэм подумал, что, вероятно, они оба пытаются понять, как и когда вступили на путь взаимной вражды, ненависти. Любовник превратился во врага. Или же враг стал любовником?

Все это началось давно…

Глава 1

Май 1860 года

Симаррон

«Господи, что это еще за чертовщина?!» — воскликнул про себя Йен Маккензи, увидев на лужайке у своего дома каких-то людей, одетых в военную форму. Он на своей любимой Пайе только что выехал на берег и направлялся к себе в Симаррон. Подъехав ближе, Йен увидел женщину с обнаженным кинжалом в руках, стоявшую в окружении одетых в военную форму молодых людей. На нее с таким же клинком наступал один из военных.

Решив, что таким дурацким и опасным развлечениям не место у крыльца его дома, Маккензи чуть пришпорил Пайю, направив лошадь в середину толпы и намереваясь спасти женщину, явно попавшую в беду.

Однако он понял, что ошибся, услышав издалека задорный женский смех.

— Значит, предлагаете мне защищаться? — с озорной улыбкой спросила женщина у своего противника.

— Да, мадам, но имейте в виду, что мужская сила дает немалое преимущество при первом же выпаде.

— Вы так считаете? Значит, выпад — парирование, снова выпад и снова — парирование, так? И вы уверены, что достигнете успеха при первом же выпаде?

В мягком голосе незнакомки слышались, однако, и стальные нотки. Грациозная, с ангельскими чертами лица, она не отреагировала на слова своего противника, пропустив их мимо ушей. Было совершенно очевидно, что женщина играла с неотесанным деревенским парнем.

Ее чуть насмешливый тон и манеры насторожили противника, как, впрочем, и остальных молодых людей. Йен понял, что эта женщина хорошо знает себе цену. Она умело и твердо держала кинжал, который, впрочем, выглядел весьма странно в руке очаровательной южанки. Одета она была во все белое. Волосы отливали на солнце золотом. Цвет чуть раскосых больших глаз Йен не мог определить на таком расстоянии. Скорее всего они были рыжеватыми, как у кошки. Сейчас в них проглядывало что-то хищное.

Женщина насмешливо смотрела на противника, явно уверенная в своей победе.

Первым же выпадом амазонка выбила из его рук кинжал, который отлетел в кусты на самый край лужайки. Йен поблагодарил судьбу за то, что присутствует при столь необычном поединке. Его поразило, что изящной озорной красотке удалось одурачить такого нагловатого парня и расправиться с ним всем на потеху.

Посрамленного юношу, одетого в форму лейтенанта федеральных войск, звали Джей Пирпонт. Йен познакомился с ним на базе Тампа и теперь был готов отдать парню должное: сегодняшнее свое поражение он воспринял достойно, с большим чувством юмора.

— Браво! — воскликнул Джей и захлопал в ладоши. Солдаты встретили это восклицание громовым хохотом.

— Джей, ты понимаешь, что проиграл женщине? — съязвил один из них.

Незнакомка повернулась к нему:

— Что ж, мой милый друг, разве это так уж стыдно? Тем более что Джей — самый талантливый из всех учителей, которые когда-либо у меня были. Кроме того, разве мы с ним не доказали всем вам, что высшее достоинство мужчины заключается не в искусстве владения оружием, а в умении думать?

— Джентльмены! — рассмеялся Джей. — Эта девица прекрасно усвоила мой урок.

— Не отрицаю: я многому научилась у этого молодого офицера всего за десять минут, — согласилась та.

Опять прозвучал громкий смех, явно подсластивший Пирпонту горькую пилюлю поражения. Джей театрально поклонился победительнице. Она же присела в глубоком реверансе. Все собравшиеся приблизились к «дуэлянтам» и окружили их плотным кольцом. И каждый старался привлечь к себе внимание удивительной незнакомки.

Ее смех звенел в воздухе серебряным колокольчиком. А улыбка сражала наповал. Так по крайней мере показалось Йену Маккензи. Он не помнил, чтобы когда-либо встречал такую изящную, красивую женщину со столь гибким и изобретательным умом. Флирт она превратила в настоящую науку, в ослепительное искусство.

Маккензи подумал, что окружающие ее молодые люди выглядят полными глупцами и она откровенно играет с ними. В тот момент Йен почувствовал, что незнакомка затронула все струны его сердца, вызвала в душе бурю эмоций. И он с удовольствием позволил бы им вырваться наружу, если бы не Райза… Но поскольку Йен собирался жениться на уравновешенной и красивой дочери полковника Ангуса Мейджи, он подавил восхищение очаровательной незнакомкой и с сочувствием посмотрел на своих офицеров, явно готовых угодить в ее сети. Но все же в ней было что-то до того загадочное, что Йену хотелось спрыгнуть с лошади и попросить кого-либо представить его златокудрой красотке. Но тут с крыльца его окликнула мать:

— Йен!

В этом голосе было столько материнской любви, что все остальные женщины сразу же перестали существовать для Йена, Он спешился и побежал к дому.

— Мама! — Он обнял пожилую женщину и чуть приподнял ее. — Я так соскучился! А ты все такая же ослепительно красивая!

Тара Маккензи засмеялась и, после того как Йен опустил ее, никак не могла отдышаться. Потом обхватила ладонями лицо сына и долго смотрела ему в глаза.

— Йен! — зашептала она. — Мой ненаглядный первенец! Моя гордость и радость! Мой неисправимый льстец! Я же знаю, что ты с головой ушел в свою военную карьеру и мировые проблемы. А потому вряд ли хоть раз подумал о своей матери. Но это ничего. Я очень рада, что сегодня ты наверстаешь это.

— У меня трехдневный отпуск, мама, но два дня займет возвращение в Вашингтон. — Йен замолчал и добавил, заметно волнуясь:

— Я должен обсудить с тобой некоторые очень важные личные проблемы, мама. Кроме того, мне очень не нравится то, что творится в стране. В ближайшие дни правительство может принять кое-какие решения. И мне нужно поговорить об этом с отцом.

Тара нахмурилась, и Йен пожалел, что затеял этот разговор. Его мать не была ни наивной, ни жеманной, ни оранжерейным цветком, хотя и осталась, несмотря на возраст, красивой женщиной. Йен с детства помнил ее золотистые волосы, до сих пор не тронутые сединой. Тара сохранила стройную фигуру и изящество движений. Она в совершенстве научилась управлять Симарроном — имением, доставшимся ей от отца. Тара, истинная южанка, была воплощенной женственностью, но при этом отличалась широтой кругозора. Не слишком твердые принципы, которые члены семьи Маккензи всегда занимали по отношению к местным индейцам, заставили ее постоянно следить за политическими событиями во Флориде. Глядя сейчас на мать, Йен подумал, что она, возможно, гораздо лучше большинства мужчин понимает, как тонки и ненадежны связи, благодаря которым сохраняется единство страны.

— Дела обстоят хуже, чем кажется? — спросила Тара.

— Перед тем как остановиться в Ки-Уэсте во Флориде, я побывал в Вашингтоне, — ответил Йен. — Там мне пришлось увидеть, как повесили Джона Брауна. Справедливость этого приговора вызывает у меня серьезные сомнения. У многих других — тоже. Не исключено, что мертвый Джон Браун куда опаснее, чем живой. Подобное нарушение закона не приведет ни к чему хорошему… Мы неуклонно движемся к гражданской войне…

Последние слова Йен произнес вполголоса. Тара нахмурилась и покачала головой. Как и большинство американцев, она не хотела верить в возможность раскола своей страны. И тем более в гражданскую войну.

— Насколько мне известно, — задумчиво проговорила она, — во Флориде обосновалась дикая и неистовая клика. В конце концов, мы живем в рабовладельческом штате. Здешние мужчины твердо решили сохранить свою собственность. С другой стороны, большинство жителей полуострова, вместо того чтобы объединиться, разбежалось по военным базам. В подобной ситуации они вполне способны начать воевать друг с другом. Но, Йен, я все же уверена, что здравый смысл восторжествует!

— Возможно, мама. Но, боюсь, только в том случае, если Линкольн не будет избран президентом. Ты же знаешь настроения большинства наших соседей!

— Весьма сомневаюсь, что Линкольн будет баллотироваться во Флориде. У него здесь очень немного шансов победить.

Йен пожал плечами. Может, мать и права. За время военной службы ему пришлось немало поездить по стране. Свой последний отпуск он провел у друзей в Иллинойсе, где слышал публичное выступление Авраама Линкольна, и с тех пор считал, что все, кому не довелось видеть этого политического деятеля, серьезно его недооценивают.

— Ладно. Во всяком случае, завтра ничего страшного еще не случится. И вообще вряд ли что-то серьезное произойдет до выборов. Но все же… Все же я с нетерпением жду сегодняшней встречи в твоем доме. Полагаю, либералы и демократы теперь едины?

Тара энергично кивнула:

— В чем-то они близки. Но, откровенно говоря, большинство наших соседей — убежденные рабовладельцы. Они считают твоего отца чудаком. Важным, сильным, богатым и уважаемым, но все же — чудаком. Кое-кто уверяет, что и ломаного цента не даст за будущее рабовладельцев. Такие приходят в ярость при одном упоминании о правах штатов. Конечно, ты прав: все это еще впереди, хотя, возможно, не так уж далеко. Ну а теперь быстренько освежись и спускайся в гостиную. Чай вот-вот подадут. А для твоего отца самый лучший подарок ко дню рождения — твой приезд. Он ждал тебя с таким нетерпением! Просто как маленький ребенок!

— А Джулиан и Тайя дома?

— Джулиан работает в Сент-Августине. Вернется поздно вечером. По пути захватит Тайю. Так что не слишком задерживайся.

— Постараюсь, дорогая. — Йен поцеловал мать. — Мне сейчас надо съездить в город, мама.

Он взбежал по лестнице к себе в комнату. Йен хотел поскорее вернуться из города, как и обещал, но не мог отказать себе в удовольствии задержаться на несколько минут у окна.

Йен любил свой Симаррон самой преданной любовью.

Как старший сын Тары и Джаррета Маккензи, Йен был их единственным наследником, знал это и относился к своему положению ответственно и серьезно. Почему он так нежно любил Симаррон, Йен и сам толком не понимал. Никто не воспитывал в нем этого чувства, поэтому скорее всего оно было врожденным. Так же как у его родных братьев и сестер. Например, Джулиан относился к отчему дому с огромным почтением. Но он рано увлекся медициной, поэтому не пошел по стопам родителей, а стал врачом. Тайя, младшая сестра Йена, тоже преданно любила Симаррон и гордилась им. Однако вовсе не желала жить замкнуто в своем имении. В стремлении узнать мир она, как и ее мать, интересовалась всем. В том числе — самыми разными людьми, политическими интригами, ситуацией в стране и за ее пределами. И больше всего на свете любила путешествовать. Родителям стоило большого труда держать ее в повиновении. Поэтому они позаботились, чтобы Тайя подольше оставалась в высшей школе для молодых девиц мадам де ла Вер и получила там приличное образование.

Симаррон…

Сам дом отличался большим изяществом. Отец и дядья Йена построили его в те времена, когда вся местность вдоль реки Тампа была покрыта нетронутыми, девственными лесами.

Теперь, когда Йен довольно редко наезжал сюда, его чрезмерно просторная комната, как и вообще очень многое в доме, казались откровенными излишествами Так, огромная дубовая кровать молодого Маккензи была доставлена из Англии. Ее украшали изображения львов и грифонов с огромными крыльями, сделанные тамошними мастерами. Она стояла у стены напротив камина, а рядом с ним разместились три старинных стула, обитые бархатом. Такие же окружали массивный дубовый стол, занимавший центр комнаты. Северную стену занимали длинный платяной шкаф и туалетный столик. Такой же шкаф занимал и всю южную стену комнаты. В углу размещалась раковина с умывальником и большим, во весь рост, зеркалом. Стены и потолок были обшиты темным мореным дубом. На полу лежал огромный восточный ковер, а на окнах висели синие, украшенные орнаментом шторы.

Французские окна второго этажа выходили на балкон, окружающий весь дом. Йен вышел и, облокотившись на перила, посмотрел на северный склон пологого холма, спускающийся к реке. Там брал начало ее рукав, быстрый поток, где водились ламантины и речные выдры. Над берегом, почти у самой земли, летали очень красивые птицы.

Йен посмотрел чуть правее, туда, где простирался далеко на юг сосновый лес, вокруг которого выросли маленькие островки цивилизации. В отдаленном конце одной из лесных просек виднелись зеленая рощица и небольшой, кристально чистый водоем, питавшийся бившими со дна родниками.

Трава на лугу перед домом даже зимой оставалась изумрудно-зеленой. Речка быстро уносила вдаль свои темные воды, а сосны поднимали огромные прекрасные кроны к голубому небу.

Йен увидел парящего в небе небольшого орла. Кругом царили удивительный покой и умиротворенность, но Йена внезапно охватила непонятная тревога. Он любил этот уголок, но сейчас ему казалось, что его приезд непременно нарушит спокойное течение здешней жизни и даже разрушит основу домашнего благополучия.

Он попытался отделаться от этих мрачных и опасных мыслей. В конце концов должен возобладать здравый смысл! Так всегда утверждала его мать. Вместе с тем многие образованные и начитанные военные вели весьма серьезные и далеко не оптимистичные разговоры. Это внушало тревогу. Ведь если дело окончится войной, те, кто еще вчера дружно боролся против общего врага, ополчатся друг на друга. Такое не раз бывало в других странах, где складывалась ситуация, схожая со здешней. Лучшие военные школы страны всегда набирали курсантов из всех штатов, поэтому теперь офицеры армии Соединенных Штатов представляли все уголки страны. И если дело дойдет до войны…

Какую бы сторону ни занял Йен Маккензи, ему придется воевать против бывших товарищей по казармам, однокашников, учителей и — друзей…

Возможно, и против родных. Он поежился, стараясь уверить себя, что пока еще не принял никакого решения. Впрочем, этого от него еще и не требовалось. Страна уже не раз оказывалась на грани гражданской войны. Но в конце концов всегда находились компромиссы, и дело заканчивалось примирением. И все же что, черт побери, он будет делать, если?..

«Надо постоянно молиться!» — убеждал себя Йен. Он вернулся в комнату, взял кувшин с пресной водой и, раздевшись, с наслаждением освежил разгоряченное тело. Затем спустился вниз и заглянул в столовую. Там суетились слуги, раздавался звон посуды — Питер О'Нил собирался отпраздновать свою помолвку с Эльзой Фитч.

Эльза была прехорошенькой, даже красивой, хотя Йен считал ее пустоватой. Но Питер, возможно, сделал лучший выбор, ибо Эльза была богата, очень богата.

— Йен! — услышал он сзади голос отца и, забыв обо всем на свете, заключил его в объятия.

Джаррет Маккензи отступил на шаг и посмотрел на сына долгим оценивающим взглядом.

— Прекрасно выглядишь, сынок, — удовлетворенно заметил он. — Так по крайней мере утверждают мои старые глаза.

— Ну, если уж говорить о возрасте, — рассмеялся Йен, — то позволь поздравить тебя с днем рождения и пожелать счастья на многие годы.

— Сегодня у меня особенно счастливый день. Все дети наконец собрались под родным кровом. Я так скучал по тебе, Йен! Очень хотел побыть с тобой и услышать, что происходит в мире.

— Отец, сомневаюсь, что это доставит тебе удовольствие. Ты не представляешь, что кругом творится!

— Поверь, я достаточно уже видел и слышал. И отлично разберусь в том, что ты мне расскажешь. Я очень боюсь за судьбу всей страны, и нашего штата в частности. Конечно, известия приходят сюда с большим опозданием. Но это отнюдь не меняет дела. Ты сам почувствуешь, как серьезно здесь реагируют на усложняющуюся обстановку. В стране усиливаются весьма опасные настроения. Это не к добру!

— Раскол уже очень глубок. Боюсь, его не удастся преодолеть.

— Ладно, поговорим об этом позднее. Сейчас, наверное, твоя мать уже отправила всех молодых людей в библиотеку для умных бесед. И очень скоро у двери появится выводок молодых девиц, которые придут пораньше, чтобы успеть чуть-чуть отдохнуть перед вечерним празднеством. Полагаю, ты предпочтешь их общество. Но твой дядя жаждет видеть тебя, а кроме того, некоторые не слишком молодые дамы хотели бы провести несколько минут в обществе преуспевающего джентльмена. А твоей тетушке не терпится тебя расцеловать и прижать к сердцу.

— Я не так давно виделся с дядюшкой Джеймсом и тетушкой Тилой. Разве они тебе не говорили?

— Говорили. Похоже, с тех пор, как ты стал проводить большую часть времени на базе в Ки-Уэсте, они видят тебя чаще, чем мы. Ладно. Пойдем в библиотеку.

— Хорошо, отец.

Йен последовал за Джарретом. Едва они проскользнули в библиотеку, как дом заполонили смеющиеся пухленькие существа в пышных шуршащих юбках.

Йен заметил в конце коридора золотистую головку задорной красотки, недавно блеснувшей искусством владения кинжалом на лужайке перед домом.

Он хотел расспросить о ней своего отца, но тут появилась тетушка Тила.

— Йен! — воскликнула она и крепко прижала племянника к груди.

Образ юной сирены тут же растаял…


— Подождите, прошу вас! Ну пожалуйста, не торопитесь!

Элайна уже стояла на пороге, намереваясь уйти. Ей очень хотелось выйти из шумной и душной гостиной на прохладную, пахнущую хвоей аллею, которая уходила в глубину соснового бора. Услышав свое имя, Элайна оглянулась и увидела Питера О'Нила, чуть ли не бегом следовавшего за ней.

— Питер, оставьте меня в покое, — сердито потребовала она.

Но Питер уже подошел к ней — покорный, как побитая собака. Элайна вспомнила, что еще совсем недавно этот человек казался ей почти красивым. Его аристократические черты, голубые с поволокой глаза, густые каштановые волосы, чуть вьющиеся и спускавшиеся почти до плеч, — все это невольно располагало к Питеру. Кроме того, он элегантно, с большим изяществом одевался. И сегодня на нем были красивый серый сюртук, накрахмаленная белая сорочка и парчовый жилет.

Элайна, наверное, впервые осмотрела его с ног до головы. Но никаких эмоций Питер у нее не вызвал. Его влажные глаза показались девушке не столько красивыми, сколько трусливыми.

Однако, когда Питер схватил ее за руку, она ощутила его недюжинную силу.

— Я должен с вами поговорить. — Он сжал руку Элайны.

Она попыталась высвободиться, но не смогла. Если бы Элайна закричала, Питер сразу разжал бы пальцы, так быстро, словно в кулаке у него вдруг оказалась горячая картофелина, ибо он ненавидел скандалы и боялся их.

Против воли Элайна позволила ему оттащить себя от двери и тем самым совершила ошибку. Оглядевшись, она поняла, что находится в буфетной дворецкого. Выйти отсюда можно только через дверь, в которую они вошли, или через ту, что вела на кухню. Но на пороге первой стоял Питер, а вторую дверь загораживала тележка с только что привезенным из коптильни мясом, которое предназначалось для вечернего пиршества.

Элайна остановилась посреди буфетной, скрестив руки на груди, и с негодованием посмотрела на Питера.

— Как это следует понимать?

— Я хотел сообщить вам, что отец решил при первой же возможности женить меня на Эльзе Фитч! — с отчаянием воскликнул Питер.

Это прозвучало очень искренне. И если бы Элайна не испытала горького унижения после того, как за утренним чаем было объявлено о помолвке Питера с Эльзой Фитч, то, возможно, подошла бы к нему, ласково потрепала по щеке и сказала бы, что все в порядке.

Но Питер уже несколько раз приезжал на остров к ее отцу и просил помощи в разведении апельсиновых деревьев. При этом он каждый раз клялся Элайне в вечной любви и обещал со временем объявить о своем чувстве всему миру.

Сегодня он сдержал слово и действительно во всеуслышание заявил о своей бескорыстной любви и матримониальных намерениях. Это произошло во время утреннего чаепития, устроенного миссис Тарой Маккензи для многочисленных гостей, приехавших в Симаррон отметить день рождения ее супруга. Питер О'Нил торжественно поднялся и, глядя влюбленными глазами на сидевшую рядом с ним Эльзу, заявил, что они решили пожениться.

До этого момента Элайна чувствовала себя вполне счастливой. Ее отец редко покидал свой островок близ южного берега Флориды, а потому она сама не часто появлялась в обществе. Хотя отец был известен как выдающийся ученый, он не имел больших доходов и принадлежал к среднему классу. Поэтому знакомство с богатым семейством Маккензи из Симаррона стало для него возможным только благодаря тесным дружеским связям с другой ветвью Маккензи, обосновавшейся в Мирабелле. Элайна не привыкла к такому вниманию со стороны молодых людей, которым была окружена сегодня. Это подняло ей настроение. Она почувствовала себя взрослой, желанной и красивой. Ей доставило огромное удовольствие проверить на юношах силу своих чар и показать умение флиртовать. Элайне захотелось немного подразнить Питера, возбудив в нем ревность.

Но когда он в ее присутствии объявил о своей помолвке с Эльзой, эти озорные мысли тут же покинули девушку. Ей стало очень не по себе.

Конечно, Эльза Фитч не была писаной красавицей. Но густые каштановые волосы и темные глаза делали ее весьма привлекательной. Она хихикала с молоденькими соседками, уверяя, что у них с Питером любовь до гроба. Любовь такая сильная, что если они тотчас же не поженятся, то непременно сойдут с ума…

…Видя, что все пути к отступлению из буфетной отрезаны, Элайна холодно сказала:

— Питер, но ведь вы собираетесь жениться на Эльзе! О чем сами и заявили сегодня утром за чаем. Поэтому позвольте пожелать вам счастья. А теперь пропустите меня. Я хочу уйти.

— Элайна, вы не понимаете!

— Напротив, я отлично все понимаю. Брак означает, что два человека связывают себя неразрывными узами. Вы избрали Эльзу. Что же тут непонятного?

— Не прикидывайтесь, Элайна! — истерично воскликнул Питер, и девушка поняла, что он почти не владеет собой. — У меня сердце разрывалось при виде того, как вы кокетничали и шутили с теми молодыми людьми на лужайке перед домом. Я еле сдерживался, чтобы не вмешаться. Мне хотелось сказать вам, что вы ведете себя, как девица легкого поведения…

— Девица легкого поведения? — вспыхнула Элайна. — Питер, я никогда не отличалась легкомыслием! И прошу вас держаться в рамках приличия. С этой минуты я не желаю иметь с вами ничего общего. Пожалуйста, пропустите меня. Что же до моего поведения с другими мужчинами, это не должно вас касаться. Позвольте еще раз пожелать вам семейного счастья и закончим этот ненужный разговор!

Элайна вновь попыталась выйти, но Питер схватил ее за плечи и прижал к стене.

— Элайна, ради Бога, не мучайте меня! У нас так мало времени! Господи, я даже не могу выразить, как хочу вас! Элайна, я отчаянный человек! Это вы сделали меня таким. Идемте со мной!

— Куда же?

— В лес!

— В лес? В лес — с вами? Да вы с ума сошли! Элайна не знала, что делать: расхохотаться ли ему в лицо или закричать и позвать на помощь. Идти с этим человеком в лес! Вообще-то сейчас она именно туда и собиралась направиться. Но — одна! Совсем одна! Девушка хотела побыть в одиночестве. Не чувствовать больше его прикосновений. Не слышать его голоса! И постараться навсегда забыть о предательстве Питера. О том, в какое дурацкое положение он ее поставил!

— Элайна, я люблю и хочу вас! — быстро прошептал Питер. — И сегодня, наблюдая за вами на лугу, думал, что вот-вот умру от ревности! Вы должны принадлежать мне! Вы ничего не поняли, поэтому выслушайте меня до конца. Я обожаю, боготворю вас! Видит Бог, я скорблю о том, что нашим отношениям не суждено стать браком. Но они дадут нам счастье! Я богат. Хотя землей и имением пока владеет мой отец, но я имею все права на наследство. Кроме того, мать оставила мне доверенность, и я могу распоряжаться ее имуществом. Я могу…

— Перестаньте, Питер! Я просто не верю своим ушам! Вы говорите мне подобное теперь, когда обручены с другой женщиной…

— Что за чушь, Элайна! Бог знает правду! Ни одному добропорядочному молодому человеку родители не позволят просить вашей руки!

— Что?! — возмутилась девушка. Но Питер словно не слышал ее.

— Дорогая, ну как вы не понимаете простой вещи? Ведь у вашего отца нет в кармане ни цента. Вы выросли в глуши, среди дикарей. Но для меня это не имеет никакого значения. Потому что я по-настоящему люблю вас, Элайна! И дам вам все! Все, что в моих силах…

Девушка настороженно смотрела на Питера, на его лицо, которое вдруг оказалось совсем близко к ней. И не успела она понять его намерение, как Питер прильнул к ее губам и, навалившись всем телом, еще крепче прижал к стене.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18