Глава 4

— Ну, как прошел завтрак с нашим китайским другом? — весело спросил Доналд Флэгерти, обращаясь к Килу, который стоял, небрежно прислонившись к мачте и глядя на мелкие волны, накатывавшие на побережье Кэт-Айленд.

Кил поднял на лоб темные очки, посмотрел на Доналда и широко улыбнулся:

— Прекрасно. Чу Лу — хороший дипломат, и он ненавидит насилие. Если бы в мире было побольше таких людей, то и волноваться бы ни о чем не пришлось.

Доналд немного помолчал.

— Думаешь, нам здесь удастся чего-нибудь добиться?

Кил задумался, пожал плечами и, скрестив на груди руки, вновь перевел взгляд на морскую гладь.

— Разумеется. А разве может быть иначе, когда собираются умные люди из разных стран, которые умеют не только говорить, но и слушать? Но, знаешь, иногда я пытаюсь понять, кто нам противостоит, и вот к чему прихожу: это не те лидеры, что собираются или уже готовы нажать на кнопку. Фанатики, а их сейчас в мире развелось немало, — вот кто меня пугает.

— Ты прав, — вздохнул Доналд, но тут же приободрился: — Нам удалось собрать приличную сумму для детского фонда.

— Угу.

— А между прочим, как там моя хозяйка?

Кил выпрямился и посмотрел на Доналда:

— Как прикажешь тебя понимать? Это действительно твоя хозяйка, так что тебе лучше знать.

— Не кипятись, дружок. Сегодня утром я ее еще не видел, но знаю, что с ней все в порядке. Она не ответила на стук стюарда, и я велел ему открыть дверь. Она крепко спала, и я решил ее не будить. Но, видишь ли, так совпало, что, когда я вчера проверял ночную вахту, до меня из гостиной донеслись голоса. И голоса были ваши. Вот почему и я спрашиваю: как тебе моя хозяйка?

Кил вернул очки на место, уселся в шезлонг и, вытянув ноги, сделал вид, что размышляет над ответом. На нем были вязаная спортивная рубашка и шорты, и сейчас, подумал Доналд, он больше походил на загорелого, состоящего из одних мышц любителя серфинга, чем на одного из самых многообещающих политиков Америки.

— Пива не хочешь? Может, так будет лучше думаться.

— А что, хорошая мысль.

В носовой части как раз показался стюард — он разносил прохладительные напитки любителям солнечных ванн. Доналд помахал ему рукой. Тот немедленно подошел.

— Принеси нам пива, Джордж.

— Сию минуту, мистер Флэгерти.

Глядя вслед поспешно удаляющемуся стюарду, Кил засмеялся:

— Знаешь, Дон, ты напоминаешь мне монарха, которого окружают верные и преданные слуги.

— Кил…

Ты что, обиделся? Напрасно. Наоборот, это комплимент. Ведь я же знаю, что ты за человек. О других думаешь куда больше, чем о себе. Такое нечасто бывает.

— Так-так. Ты, видимо, хочешь сказать, что я вел избирательную кампанию законченного эгоиста?

— А то как же?

Джордж принес пиво.

— Ну так как же все-таки насчет Рины? — сделав большой глоток, вновь спросил Доналд.

— Ты прямо как папочка. Что тебя, собственно, интересует — мои намерения?

— А то как же?

Кил вновь погрузился в молчание. Он словно сам пытался разобраться в своих чувствах к ней: и почему она сразу привлекла его внимание, и вообще, что с ним происходит. Ему хотелось, чтобы она была рядом, хотелось оберечь ее, прижать к себе, быть уверенным, что их обоих ожидает радостное будущее. Ему казалось, что во всем мире нет никого, кто лучше, чем он, понимает ее, и уж точно нет во всем мире женщины, которая подобно ей способна проникнуть в самые глубины его души. Он знал, что ответ прозвучит смехотворно, и, тем не менее, это чистая правда.

— Я собираюсь на ней жениться.

— Что? Да вы же только вчера познакомились.

— Слушай, не ты ли говорил, что на меня при виде ее словно стена обрушилась?

— Ну, это просто желание, а партнерш ты меняешь как перчатки.

Кил покачал головой и грустно улыбнулся:

— Да нет, Доналд, я совершенно серьезно. Есть в ней что-то такое… вернее, в ней есть все. Она красива, в ней таится какая-то загадка. Но дело даже не в этом. Мы живем в пору, когда главным считается достижение некоей цели. Вперед, наверх. Это неплохо. Мне нравится, когда умная женщина занимает положение, которое заслуживает. Но слишком часто получается так, что истинные жизненные ценности — любовь к ребенку, умение радоваться простым вещам, которые нас окружают — как-то утрачиваются. А Рина другая. Она любила мужа. Любила своих детей. И все. И она не боялась признаться, что в этом и состоит ее жизнь. К работе — или ее отсутствию — это не имеет никакого отношения. Мне кажется, что и у Эллен было что-то в этом роде. И может, после ее смерти только это я и ищу. В общем, я твердо знаю, что она мне нужна — навсегда. И мне кажется, что и я ей нужен.

— Ты ей нужен? — сухо переспросил Доналд. — Она сильная женщина и очень против тебя настроена.

— Всем нам кто-то нужен.

— Включая Кила Уэллена?

— Да, включая Кила Уэллена. — Он немного помолчал, словно привыкая к некоему внутреннему открытию. — Она мне нужна.

— Могу представить себе ее реакцию, — негромко произнес Доналд. — Кил, она считает, что это ты виноват в том несчастье.

— Знаю, — поморщился Кил. — Но дай ей время.

— Я смотрю, ты уверен в себе.

— Так я же политик.

— А отчего это она так устала? Ты что, до утра не дал ей заснуть?

— Не рычи, папочка. В постели у нее я не был. Да и не подумал бы забираться. Скорее бы к себе ее привел. Что это ты поселил свою главную помощницу в такую конуру?

— Да она сама захотела. — Доналд пожал плечами. — Хочет, чтобы все было, как у других — и так, мол, у нее слишком много привилегий.

Доналд заметил, что Кил внезапно нахмурился.

— Скажи-ка, твои люди тебя слушаются?

— С чего это ты вдруг?

— Видишь ли, я хочу, чтобы ты велел ей запирать каюту.

Доналд изумленно воззрился на друга и какое-то время молчал, переваривая его слова.

— Это еще зачем? Ведь у нас на каждом шагу охрана.

— Даже не знаю, как тебе объяснить, — смущенно произнес Кил. — У тебя никогда не бывало предчувствий? В тот день… ну, словом, в тот самый момент, когда меня вызвали к президенту, я понял, что происходит что-то страшное. И мне стало жутко не по себе. Потом, когда обнаружилось, что сказали мне не все, к тому же утаили нечто очень важное, пришло ощущение безмерной тоски, безысходности. Я был так напуган, что от страха готов был задушить кого-нибудь. Все это осталось в прошлом, но, знаешь, сейчас у меня примерно такое же ощущение, что я испытал, входя в Овальный кабинет. Словно что-то не так, словно вот-вот что-то произойдет.

— У меня на яхте? На моей красавице, в которую я вбухал целое состояние? На судне, где собрались такие люди? Ну, спасибо тебе, дружище.

— Извини, — неуверенно сказал Кил, — может, я все и напридумывал. Доказательств у меня действительно никаких, просто какое-то ощущение. Может, и дурацкое. Паранойя, что ли, под старость развивается. И тем не менее, Дон, скажи ей, чтобы запирала каюту, ладно?

— Слушай, это же не я, а ты собираешься на ней жениться.

— Верно, но она еще ничего об этом не знает. — И самого Кила тоже не знает и не представляет глубины его чувства, безмерности желания прикоснуться к ней, вернуть ей способность переживания, красоту, которая и есть жизнь… любовь. Его любовь, его защита, вся та нежность, которая скопилась в нем к моменту встречи с ней. Ну и, естественно, влечение. Кил передернул плечами. — Конечно, убедить ее будет нелегко. Но пока она, мне кажется, с большей готовностью последует твоему совету, чем моему.

— Ладно, потолкую с ней. Но ты, пожалуйста, будь с ней помягче. Мы с тобой друзья, но и ею я тоже очень дорожу.

— А об этом и просить не надо. — Кил потянулся и встал, сунув в руку Доналду пустую банку из-под пива. — Спасибо.

— Ты куда? — вскинулся Доналд.

— Пойду поплаваю.

— А не в погоню за будущей женой?

— Ну, за ней я и так гоняюсь, — улыбнулся Кил. — Есть время идти в лобовую атаку, мистер Флэгерти, и есть время продумывать собственные планы.

— Понял.

— В атаку перейду, когда доберемся до Нью-Провиденс.

— Вот как?

— Вот так. На мопеде по острову прокатиться не думаешь?

— С Риной, насколько я понимаю? — ухмыльнулся Доналд.

— Ну, ты ей начальник, тебе и решать.

— Начальник — верно. Но не деспот.

— Если ты попросишь, она к нам присоединится.

— Думаешь?

— Спорим? Пять долларов.

— Принято.

Как ни странно, но конгрессмена не было видно в течение целого дня. Рина даже не знала, радоваться ей или оскорбляться.

Проснулась она немыслимо поздно и сразу же кинулась искать Доналда, чтобы извиниться.

Он только отмахнулся:

— Нужно было, поднял бы. — Быстро объяснив, что от нее сегодня требуется, Доналд как бы между делом спросил: — Вы в Нассау впервые?

— Да нет, была однажды, — слегка поколебавшись, ответила Рина.

— С мужем?

— Да. — Рина выдавила слабую улыбку. — Это было давно, еще до рождения детей. Мы ездили туда на уик-энд — тогда устраивались такие круизы. Всего два дня, много не увидишь. Мы просто прошлись по Маркет-стрит, накупили кучу всяких сувениров.

— А еще раз хотели бы там побывать?

— Да нет, пожалуй. Во всяком случае, не больше, чем где-нибудь. Впрочем, я знаю, что вы, когда еще только составляли расписание, собирались туда зайти.

— Ну вот и прекрасно, что знаете. Жалеть не придется, развлечемся на славу. Хочется хоть на денек оторваться от всего этого — от встреч, от дел. Можно нанять скутеры и за несколько часов объехать весь остров. Увидим крепость и другие места, которые не часто туристам показывают. Мне хотелось, чтобы вы присоединились.

— Ну разумеется, — автоматически откликнулась Рина.

— Водить скутер умеете?

— Никогда не приходилось.

— А как насчет мопеда, водите?

— Разумеется.

— Ну и прекрасно, стало быть, договорились.

В тот момент Рине в голову не пришло спросить, кто едет на экскурсию, а потом оказалось не до того — забегалась.

Два человека на борту специально занимались развлекательной программой, но помимо того Доналд запланировал еще массу всяких мероприятий, так что Рине и вздохнуть было некогда. Мотаясь по яхте туда-сюда, она все время — не желая в том себе признаваться — высматривала Кила Уэллена. Но его нигде не было видно, а спрашивать Доналда не хотелось.

После ужина до начала очередной вахты в казино у Рины выдалось немного свободного времени, и она решила провести его у себя в каюте, чтобы хоть немного отдохнуть. Но почему-то не отдыхалось. Она переоделась в черное платье — все вечерние туалеты в ее гардеробе имели свое имя, этот назывался «Мортиция» — и покинула свою крохотную каморку, хотя к столику, за которым играли в блэкджек, идти было еще рано.

Оставшиеся двадцать минут она решила провести в гостиной «Манхэттен». На сцене снова были Джейсон и Мэри, еще издали Рина услышала, как они исполняют песню «До последнего вздоха». Она прошла через заднюю дверь и устроилась в дальнем конце зала. Не спрашивая заказа, официант принес ей бутылочку кока-колы. Она улыбкой поблагодарила его.

Почти сразу же Рина с раздражением отметила, что нервно крутит в пальцах соломинку. «Так, сейчас ногти грызть начну», — подумала она. И зачем она только сюда явилась? Ведь нельзя же не помнить, что только вчера именно здесь отыскал ее Кил Уэллен. Может, она нарочно сюда пришла, в надежде, что он снова появится?

Целый день его не было видно, должно быть, отыскал пастбище, где трава позеленее. Джоан Кендрик? Но ведь он же сам сказал, что Джоан его не интересует, ибо не хватает ей зрелости, да и чуткости — качеств, которые он ценит в женщинах. С другой стороны, вовсе не обязательно терять голову, чтобы проводить с ней время, заниматься любовью.

Рина почувствовала, что у нее раскраснелось лицо. Она никак не могла разобраться в собственных чувствах. Нет, ей решительно не хотелось связываться с этим человеком. Слишком уж он агрессивен, слишком много в нем чисто мужской страсти. К тому же напоминает о прошлом.

Но и представлять его с другой женщиной тоже почему-то было неприятно. Зрелость ему, видите ли, понадобилась, фыркнула про себя Рина. Она его не хотела, но и отдавать другой тоже не желала.

И она по-прежнему винила его во всех своих бедах… А впрочем, так ли, не самообман ли это? Разве не начала она рассуждать более здраво, разве просто пропустила мимо ушей его слова? Пусть он не вымаливал на коленях прощения, но ведь пытался ее убедить, клялся, что сделал все от него зависящее. И разве не правда — хотя с этой правдой Рина мириться не хотела, — что она видит в нем мужчину, настоящего мужчину, который действительно всегда и во всем идет до конца, использует все свои возможности?

Ей не хотелось менять своего к нему отношения. Стоит сделать шаг, и откроются такие глубины, что и заглянуть страшно. Потому что, честно говоря, она хотела его. Очень хотела. Хотя бы прикоснуться — от этого желания просто в дрожь бросало. Но духу на это хватит, только если у него пропадет голос и будут завязаны глаза. Ей хотелось бы встретиться с ним в темноте, когда ничего не видно. И вот тогда можно будет понять, что же притягивает ее к нему. И ночь будет упоительно прекрасна, и оборвется одиночество, которое томит все сильнее и сильнее.

Рина тяжело вздохнула, одним глотком допила кока-колу и собралась уже подняться, как вдруг словно приросла к стулу.

Джейсон и Мэри запели новую песню. Она давно ее знала, песня была написана, бог знает когда. «Рина».

Правда, она никогда не слышала, чтобы ее исполняли дуэтом. Да и вообще давно не слышала. После того как песня прозвучала впервые, Пол принялся ее поддразнивать: «Может, у тебя дружки в этом оркестре?» Впрочем, он тут же оговорился, что песня чудесная и действительно ей подходит, и, наверное, вообще была написана в ее честь…

Вслушиваясь в мелодию и красивые слова, Рина чувствовала, что вся дрожит, словно на нее одна за другой накатывают тяжелые черные волны. И еще не обернувшись к двери, даже глаз не скосив, Рина уже знала, что на пороге увидит его.

Так оно и оказалось. В полумраке гостиной темные глаза его казались бездонными, но смотрел он, не отрываясь, только на нее. На нем был темный костюм, отлично сшитый пиджак подчеркивал ширину плеч. Засунув руки в карманы, он стоял, прислонившись к стене, и даже не пытался подойти к ней — просто смотрел. И Рина обнаружила, что тоже не в силах оторвать от него взгляда. И чувствуя, как звуки музыки обволакивают их обоих, Рина каким-то шестым чувством угадала, что их объединяет некая таинственная общность. Словно знает он ее вдоль и поперек, понимает, что творится у нее в сердце и голове, и испытывает какое-то удивительное сочувствие — именно сочувствие, но никак не жалость. Но ведь это дико. Этот человек своими безжалостными расспросами довел ее до слез. И все-таки, может быть, только может быть, он понимает ее, думала Рина, смело отвечая на его взгляд и чувствуя, как внутри у нее все переворачивается. Ибо она тоже его понимала. Понимала, как мало кто из женщин. Это боец, который никогда не примирится с поражением. И проигранное сражение только добавит ему решимости выиграть войну. Он не равнодушен к боли, но любую •»^

боль будет таить в себе, черпая из нее любовь, мудрость и спокойную силу.

Песня кончилась, в зале раздались аплодисменты.

Рина встряхнулась, оцепенение прошло. Она отвела от Кила глаза, поднялась и вышла из гостиной.

Полтора часа Рина простояла за столиком в казино, потом ее на пятнадцать минут сменил Ларс. К гостиной она даже не приблизилась — помчалась на прогулочную палубу. На берегу горели огни яхт-клуба, оттуда доносились музыка и взрывы смеха. Рина знала, что часть пассажиров и команды отправились провести вечер на берегу. Жаль, что она не присоединилась к ним, подумалось Рине. Хорошо бы одеться пошикарнее да повеселиться на славу, оставив позади все печали, — вкусно поесть при свечах, послушать негромкий рокот прилива, кожей ощутить прикосновение мягкого ветерка. Бархатное небо испещрено звездами, полнолуние. Да, такой ночью только и прогуливаться по пляжу, полной грудью вдыхая соленый морской воздух.

Рина зажмурилась и изо всех сил вцепилась в поручень. Впервые в жизни, бродя вот так, мысленно, по морскому пляжу, она не увидела рядом с собой Пола. На его месте был Кил Уэллен.

Рина оторвала ладони от поручня и потерла виски. Черт бы его побрал! Если он решил просто помучить ее, то ему это совсем недурно удается.

— Что-нибудь не так, Ри? Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу тебя хоть немного не в себе.

Рина стремительно обернулась и, увидев подле себя Глена Тривитта, улыбнулась:

— Да нет, просто любуюсь видом.

— Неужели? — поддразнил ее Глен.

— Угу. А как твои делишки? Было время отдохнуть от любителей драманина? Я ведь тебя с самого отплытия не видела.

— Да, честно говоря, было не до отдыха. Эта величественная старая дама меня просто доконала. Да и молодые тоже, хотя и не так. Видишь ли, вся эта публика перебирает по части выпивки, и вот вам результат — морская болезнь. Приходится раздавать таблетки и посылать на палубу, продышаться. Впрочем, сейчас тихо, погода чудесная, как раз для слабых желудков. Ночь у меня прошла спокойно. Кстати, я тебя недавно видел.

— Правда?

— Ага, в гостиной, но ты все время глазела на некоего конгрессмена.

— Ясно, — вздохнула Рина.

— И больше никого не замечала.

— Я была раздражена.

— Чем, песней?

— Наверное.

— Что-то раздраженной ты не выглядела.

— Глен…

— Извини, — негромко рассмеялся он. — На самом деле я хотел сказать, что ты молодец.

— В каком смысле?

— Видишь ли, я и сам подбивал под тебя клинышки, да только без всякого успеха. Но я умею проигрывать. И если Дама Червей наконец-то готова сдать свои позиции, то более достойного победителя, чем конгрессмен Уэллен, не найдешь.

— Да никаких позиций я сдавать не собираюсь. А этот господин просто как репей в меня впился, вот и все.

Глен с улыбкой пожал плечами. Рина вновь перевела взгляд на берег, но любопытство пересилило.

— А почему ты заговорил об этом?

— Об Уэллене?

— Ну да, о ком же еще.

— Потому что он мне нравится — во всяком случае больше, чем другие политики.

— Я и не знала, что вы знакомы.

— А мы не знакомы. Но я слежу за политикой, читаю кое-что. Быть может, Уэллен не всегда играет по правилам, но и не делает ничего такого, чего бы не делали другие. Разница же заключается в том, что он ничего не скрывает. А проблем у него хватает, — хмыкнул Глен. — Это уж точно, проблем хватает. Разумеется, он там у себя в Вашингтоне на привязи, как и все остальные. И делает, что ему велят. Но все же, если бы пришлось с кем-нибудь потолковать-поспорить, я бы выбрал его.

— Ну вот и потолкуй, — сухо заметила Рина.

— Точно, ты не в себе, — рассмеялся Глен.

— Не в себе, и перерыв закончился. — Рина бегло глянула на часы. — Пора возвращаться. Увидимся. Надеюсь, море останется спокойным.

— Я тоже, — крикнул ей вслед Глен. — Обожаю бездельничать.

Рина улыбнулась и пошла вниз. На середине лестницы она остановилась и бросила прощальный взгляд на ночное небо. Ей захотелось поддразнить Глена — мол, полнолуние, так что особенно-то не расходись, но, едва она обернулась, как язык у нее прилип к гортани: Глен уже разговаривал с другой женщиной. И это была Джоан Кендрик.

Не странно ли — судовой врач, как ни в чем не бывало, болтает с наследницей миллионного состояния. А впрочем, что в этом такого? Может, Джоан неважно себя чувствует и, натолкнувшись на доктора, просит дать ей лекарство.

Но больной Джоан Кендрик не выглядела. Она смеялась, явно заигрывала с Гленом, делала глазки, словом — флиртовала.

Рина поморщилась, но тут же пожала плечами. Какое ей дело до Джоан, с кем хочет, с тем и флиртует. По крайней мере, теперь Рина воочию убедилась, что она не с Килом.

Да хватит же! — прикрикнула она на себя. Нельзя вести себя и рассуждать, словно тебе пятнадцать лет. Я сама сказала Уэллену, что не хочу иметь с ним ничего общего, так что он полностью свободен в выборе.

Тем не менее, подменяя Ларса и уже раздавая карты, Рина никак не могла прогнать навязчивого видения: она об руку с Килом Уэлленом бредет босиком по пляжу. Как обычно, за столом было полно народа. И откуда это берется столько людей, с некоторым раздражением подумала Рина, готовых не моргнув глазом проигрывать гигантские суммы. Да половину Индии, наверное, можно кормить в течение недели на деньги, которые идут на одну лишь игру в блэкджек.

Она уже полчаса манипулировала картами, когда пальцы ее вдруг снова задрожали. Рине не надо было даже поднимать головы, чтобы понять, кто появился: она узнала его по рукам. Длинные, сильные, слегка загрубевшие загорелые пальцы. Никаких колец. Чистые, коротко подстриженные ногти. И исходящий от него легкий мужской запах тоже уже был хорошо знаком. Сколь бы неуловим он ни был, Рина безошибочно распознавала его и среди куда более пахучих духов и одеколонов.

Он устроился на дальнем конце стола. Несмотря на легкую дрожь, ее пальцы умело делали свое дело. Она сдала карту ему, потом себе, потом двинула вокруг сто ла. Черт, опять у него туз — Рине захотелось порвать колоду.

У нее — девятка и тоже туз.

— Больше не прикупаю. У меня девятнадцать, — объявила она.

Остальные пятеро прикупили. У всех перебор.

Подгребая к себе фишки, Рина почувствовала, что на руку ей легла его ладонь.

— Двадцать одно. — Движением фокусника Кил перевернул свою нижнюю карту и, слегка усмехнувшись, посмотрел прямо ей в глаза. — Смотрите-ка, даму червей вытащил.

Пряча за бесстрастным выражением и злость, и какое-то странное ощущение — словно волна накатила, — которое вызвал у нее этот спокойный голос, Рина выплатила ему выигрыш.

Он просидел еще минут пятнадцать, выигрывая кон за коном. Остальные подтрунивали над его везением, Кил небрежно отшучивался.

Рина не отрывала глаз от карт, но заметив, что на месте сильных загорелых рук оказались другие, пожалуй, старческие, поняла, что он ушел. Как ни странно, она почувствовала странную горечь, словно утратив что-то; с этого момента время потянулось бесконечно.

На сей раз Рина не сразу пошла к себе в каюту — заглянула по пути в «Манхэттен», где осчастливила официанта заказом ирландского кофе без кофеина. Она не искала, действительно не искала Кила, но сразу же отметила, что его здесь нет. Судно большое, он может быть где угодно. Не исключено, что и на берег отправился.

Добравшись наконец к себе, Рина приняла душ, переоделась на ночь и, приготовив себе грога, взялась за журнал. Потягивая горячий напиток, она добросовестно всматривалась в строки, но когда допила, вынуждена была со смущением признать, что не запомнила ни слова. Она вылезла из кровати, прополоскала рот, чтобы избавиться от неприятного сладкого привкуса, выключила свет и уткнулась носом в подушку. Интересно, хоть сегодня-то удастся заснуть?

Впрочем, за день она изрядно набегалась, так что сразу погрузилась в полудрему, которой предстояло смениться крепким и спокойным сном.

Где он сейчас, мелькнуло в затухающем сознании. В какой-нибудь из гостиных? Или на палубе? И с кем? Может, в постели? В чьей?

Стоило этим вопросам возникнуть, как сон сразу же пропал, и все попытки от них отделаться ни к чему не привели. Поведение свое и выражение лица Рина умела контролировать, но смятенные чувства — нет. Она не могла не думать о его словах.

Он ясно дал понять, что она ему небезразлична, но в казино они и двумя фразами не обменялись. А в гостиной — это непонятное нечто, мелькнувшее у них обоих в глазах. Рина была почти уверена, что именно он попросил исполнить песню.

Нечто… Не хотела она никаких нечто. Не хотела никакого будущего и все же продолжала гадать, где он, даже снова погружаясь в сон.

Рина бы сильно удивилась, узнав, что конгрессмен Кил Уэллен тоже в постели, и причем в своей. Днем он вволю наплавался и теперь ощущал приятную усталость.

Общаться ни с кем не хотелось — даже с Доналдом. Уже сейчас ясно, что путешествие получится на редкость удачным — пусть даже достигнутые соглашения не сразу обернутся какими-то конкретными политическими акциями; однако же, основы заложены. Вместе со старшим сенатором от штата Юта и представителями Югославии и Восточной Германии (а также в сопровождении полудюжины охранников) Кил поужинал на берегу, и все прошло как по маслу. Договорились о целом ряде частных проектов, и кто знает — может, и в дискуссиях по ядерным делам удастся достичь настоящего успеха.

А обстановка — лучше не бывает. Теплый ветерок, гостеприимная яхта, ласковое солнце. Просто приятно работать.

Но нынче вечером ему хотелось побыть одному — ночью хорошо думается о дневных грезах. Рина… Килу еще не верилось, как ей удалось так быстро заполнить всю его душу. И тем не менее это так. Он в любом случае не прошел бы мимо нее, но теперь, зная, с кем его свела судьба, по-особому смотрел на происходящее. Она ему нужна, и он хотел, чтобы и она в нем нуждалась. Он жаждал ее, хотел сделать своей — ради них обоих.

Ослабив галстук, Кил обошел просторную каюту, последовательно щелкая выключателями. Окна выходили на верхнюю палубу, и если кому-нибудь придет в голову остановиться и заглянуть внутрь, надо надеяться, ничего не будет видно, хотя через тяжелые кремовые шторы и проникал лунный свет, да и бортовые огни отсвечивали, что придавало помещению несколько загадочный вид. Этого света вполне хватало, чтобы раздеться и швырнуть одежду на спинку парчового — тоже кремового — кресла.

Затем он улегся на огромную кровать и натянул одеяло до пояса. Сплетя пальцы за головой, Кил подумал, что он все же напрасно так уверен, что удастся покорить Рину.