— А кто это?

— И вам не стыдно, миссис Коллинз? Это же Вильгельм Штрольц, советник немецкого посольства в США, весьма известный дипломат.

— Нет слов, — засмеялась Рина.

— А это Пьер Жардино, он из Франции.

— Кто, вот этот длинный?

— Ну да.

Рина внимательно посмотрела на группу высокопоставленных гостей. Она узнала в лицо нескольких сенаторов, давно уже заседающих на Капитолийском холме. Внимание ее привлек высокий темноволосый мужчина. На вид он был моложе остальных, где-то между тридцатью и сорока, и больше походил на спортсмена, чем на политика: широкие плечи, мускулистые бедра, узкая талия. Двигался он легко, держался свободно и непринужденно.

— Глен?

— Да?

— А это что за тип? Из охраны?

Глен проследил за ее взглядом, направленным на огражденную часть причала перед яхтой — нечто вроде зала ожидания. Потом покачал головой и ткнул пальцем в направлении собравшихся полукругом молодых крепких ребят:

— Нет, охранники, вон там. А это… — Глен слегка запнулся, а когда заговорил вновь, голос его заметно изменился, глуше стал что ли, — …это конгрессмен Кил Уэллен.

Рину словно окатили ледяной водой. Уэллен. Именно он был на связи с самолетом, когда тот рухнул на землю… Несмотря на жару, Рина почувствовала, что ее бьет озноб. Она прослушивала, и не один раз, записи разговоров, которые велись за несколько минут до того, как прервался этот страшный полет. Их изо дня в день в течение нескольких недель передавали по всем программам новостей. И она считала, что этот человек виновен, не могла считать иначе. И вот теперь, когда он появился перед ней, все вдруг разом вспомнилось…

Ну почему Доналд не предупредил ее, что Уэллен будет на борту «Сифайр»? Может быть, подумал, что им вряд ли придется часто пересекаться друг с другом и потому это не имеет значения?

— Рина? Что-нибудь случилось?

Она перевела взгляд с конгрессмена на Глена и заставила себя улыбнуться.

— Да нет, все в порядке, просто я… А кто эта красивая блондинка?

— Какая? А, эта! Джоан Кендрик. Фантастически богатая особа. Ее отец нажил состояние на производстве бумажных изделий. Действительно, эффектная дама. Похоже, положила глаз на конгрессмена…

И в самом деле, высокая, хорошо сложенная блондинка не сводила с Уэллена взгляда. Впрочем, и на них с Гленом она, кажется, тоже посматривала с любопытством.

Рина снова повернулась к Глену, но он по-прежнему внимательно разглядывал прибывающую публику. На самом ли деле или ей только показалось, что блондинка кивнула ему? И что Глен вернул ей улыбку? Нет, разумеется, нет. Глен знал Джоан Кендрик только по фотографиям, и она лишь случайно бросила взгляд в его сторону. Вот она уже снова улыбается конгрессмену, пробираясь к нему поближе.

Глен называл ей все новые известные имена, но Рина видела только долговязого мужчину, который — вновь отметила она про себя — больше напоминал не влиятельного политика, а спортсмена или, скажем, вышибалу, разве что слишком хорошо для этой профессии одетого. И хотелось ей только одного — уйти, укрыться где-нибудь в укромном месте. Правда, Доналд просил заняться столиком для игры в блэкджек — на яхте было свое казино, — но ведь игра начнется только после того, как они выйдут в открытое море.

— Ну ладно, Глен, — негромко произнесла Рина, отрываясь от поручня, — пожалуй, пойду. Надо переодеться, у казино свой устав — исключительно вечерние платья.

— Мне тоже пора — порошки-таблетки раскладывать. До вечера, Ри.

Уже на ходу Рина заметила, что пассажиры начали подниматься по трапу. На верхней ступеньке их встречал Доналд, окруженный несколькими членами команды.

Носовая часть яхты была пролетом выше прогулочной палубы — рулевая рубка находилась у Рины прямо под ногами, — и она на мгновение заколебалась, в какую же сторону двинуться. Но, видно, мгновение это затянулось, и теперь, чтобы добраться до лестницы красного дерева, ведущей в грузовой отсек, где находились каюты членов экипажа и обслуги, придется пройти через толпу пассажиров.

Глен уже приближался к лестнице — ее, кстати, недавно обнесли новыми перилами, — ловко прокладывая себе путь в потоке прибывающих гостей. Ну а Рине вдруг так захотелось избежать встречи с этой оживленной публикой, что она решила перебраться на левый борт — там вроде потише. Почетных гостей на яхте было около пятидесяти. Столько же охранников. Еще столько же — тех, кто вроде наследницы бумажного короля мог позволить себе роскошь заплатить за удовольствие оказаться в кругу столь важных лиц.

Любопытная получилась компания — и все именно так, как Доналд и рассчитал. Умел он собирать вместе влиятельных и харизматических персон, тех, чье слово весомо звучит в международной политике, с теми, кто способен подкрепить это слово финансовыми вливаниями.

Было время, когда столь впечатляющий список гостей мог напугать Рину. Но преимущество жизни в раковине заключается в том, что она тебя защищает. Так что насчет всей этой публики Рина особо не волновалась — справится как-нибудь. Есть только одно исключение. Уэллен. Потому-то она чуть не вихрем понеслась к противоположному борту. Достигнув его, Рина поспешно тронулась вниз, но пассажиры уже растекались по прогулочной палубе, удивленно оглядываясь по сторонам. Понять их было можно. «Сифайр» сильно отличалась от обычных пассажирских судов, гордящихся, как правило, своей новизной и блеском. Здесь же прежде всего бросались в глаза всевозможные веревки, канаты, паруса — словом, вся оснастка судна. Прогуливаясь по палубе, сталкиваешься на каждом шагу с матросами, которые вполне могут попросить тебя помочь вытянуть линь. «Сифайр» начинала свою морскую жизнь как клипер, который некоторое время доставлял английских леди и джентльменов в их американские поместья, а затем сделался прибежищем храбрых и решительных, отправляющихся в северные моря на китобойный промысел. Но пришел век пара, и прекрасная «Сифайр» со своими изящно изогнутыми бортами, роскошными парусами и классической резной скульптурой, украшающей нос корабля, оказалась не у дел. Она попала в морской музей, да там бы, пожалуй, и сгнила, если б не один старый капитан, купивший ее — денег на ремонт у него не было, однако же он просто не мог позволить, чтобы красота и история разваливались на глазах.

Доналд купил яхту у сына старого морского волка (тот, то есть сын, выпускал ее время от времени в море и водил, чтобы не забывала своего предназначения, вдоль во сточного побережья) и вернул ей прежнее великолепие. Каюты хозяина и капитана почти не отличались от тех, что были сто лет назад. Красивую фигуру женщины с развевающимися волосами, венчающую носовую часть, любовно восстановил один резчик по дереву из Новой Англии. Словом, сохранили все, что можно. С другой стороны, Доналд был не чужд нововведениям. Таковыми стали высокие перила, чтобы, не дай Бог, никто не свалился за борт; ко всем каютам пристроили сверкающие чистотой ванные комнаты; на яхте появились многочисленные гостиные и казино. При этом новая обстановка отличалась изысканным вкусом.

Рина гордилась своим хозяином, которому удалось с таким мастерством слить воедино старину и модерн. Никогда, наверное, воды Карибского бассейна не будет больше бороздить другая такая красавица яхта.

Пол бы тоже не отказался попутешествовать на такой, с грустью подумала Рина. На глазах у нее выступили слезы, и она попыталась сморгнуть их. Ведь вроде уже научилась избегать подобных мыслей, но теперь они вновь угрожающе надвинулись.

На мгновение мир вдруг поплыл у нее перед глазами. Рина отчаянно ухватилась за перила, но ладони лишь скользнули по гладко отполированной поверхности, и она едва не покатилась по ступенькам. В последний момент Рина все же удержалась на ногах, но вот столкновения с человеком, поднимавшимся ей навстречу, избежать не удалось.

— Извините, — пробормотала она, инстинктивно упираясь в широкую мускулистую грудь. Смущенно подняв голову, Рина словно утонула в чьих-то подернутых поволокой глазах. Конгрессмен Кил Уэллен.

Надо быстро еще раз извиниться и продолжить путь. Но ноги у Рины словно прилипли к ступеням. Он был молод, лет примерно тридцати пяти. Но в глазах его под темными изогнутыми бровями — больших, широко расставленных, обрамленных густыми ресницами — угадывалась глубокая, не по возрасту, мудрость. Он ее, конечно, не знает — откуда бы? Но казалось, что-то ему все же было о ней известно. Кил усмехнулся, и от улыбки, тронувшей его полные губы, жесткие черты немного смягчились. А Рина почувствовала, что изнутри ее всю так и обожгло — ничего похожего раньше она не испытывала.

— Наверное, это я должен извиниться, — проговорил Кил, уверенно, но бережно поддерживая ее за локоть. — Но так качает, знаете ли.

— Да, да, — чуть слышно согласилась Рина, пытаясь высвободить руку, и заморгала изо всех сил, словно стараясь прогнать его чары. — А теперь, если не возражаете…

Он выпустил ее, но, поспешно ступив на следующую ступеньку, Рина зацепилась подолом юбки за шишечку на сгибе перил и снова очутилась в его объятиях.

Рина мучительно покраснела, а Кил со смехом нагнулся и высвободил зацепившийся подол. При этом пальцы его слегка коснулись ее бедра, и Рина почувствовала, что ее так и обдало жаром.

Собрав остатки достоинства, она вздернула подбородок и вновь поглядела ему прямо в глаза.

— Благодарю вас, — сухо бросила она, повернулась и на сей раз благополучно спустилась вниз.

Но, добравшись до каюты, Рина почувствовала, что ее всю так и трясет от злости на саму себя. Конгрессмен ей не нравился — это было ясно задолго до сегодняшней встречи; а теперь ей не нравилось, что эта встреча настолько выбила ее из колеи.

Хорошо, американцы простили своего золотого мальчика. Но ведь те, кто простил, не лишились всего по той причине, что человек, призванный в кабинет к президенту, оказался неспособен выполнить свой долг.

Рина тяжело вздохнула, упала на кровать и грустно обежала взглядом обитые деревянными панелями стены. Она научилась загонять прошлое в самые отдаленные уголки сознания; научилась жить и даже быть любезной с другими. Жизнь ее текла, хоть и в неизвестном направлении, но ровно и спокойно, и вот этот конгрессмен, одним своим появлением, не говоря уж о хрипловатом голосе, уверенном тоне и случайном прикосновении, разрушает ту чудесную раковину, в которой она так уютно свернулась.

Нет, подумала Рина, сбрасывая одежду и направляясь в крошечную душевую, нет, она не позволит ему напоминать ей о несчастьях, прикасаться к себе, заставлять вздрагивать. Она будет избегать его. Когда на борту около двухсот пассажиров, это не так уж трудно.

Даже горячая вода не смогла унять охватившую ее дрожь. Рина знала, почему мимолетная встреча с этим человеком так сильно на нее подействовала. Ощущение было такое, словно он лишил ее защиты, раздел донага — как тело, так и душу.

Схватив полотенце, Рина выскочила из душа и принялась яростно растираться. Дура, идиотка, на чем свет ругала она себя. С чего бы это конгрессмену волочиться за ней? На борту яхты, как она уже успела отметить, немало богатых, привлекательных и молодых женщин. Все просто. Ничего не изменилось. Надо только держаться от него подальше. А сам он преследовать ее не будет.

Рина внезапно обнаружила, что неподвижно стоит у кровати, уставившись на красивое бледно-голубое покрывало. Она отшвырнула полотенце, поспешно оделась, отбросила со лба волосы, закрепила их парой маленьких серебряных заколок и обеспокоенно посмотрела на будильник.

Почти четыре. Яхта уже давно в море. И она, если не поторопится, опоздает к открытию казино, вернее, специально выделенной в нем комнаты для игры в блэкджек. По пути к лестнице Рина почти забыла о конгрессмене Уэллене. Казино находилось на главной палубе, прямо под прогулочной. Минута-другая понадобится, чтобы, перед тем как войти, перевести дыхание и бросить взгляд в зеркало.

Рина любила блэкджек. Тасуя и раздавая карты, отвлекаешься от всего остального. Ставки делаются быстро, игра идет еще быстрее. А играть она умеет, и умеет неплохо. Разумеется, это работа, но не зря же говорят, что работа — лучший способ борьбы с воспоминаниями.

В главном зале скрипели, звенели, порою вскрикивали однорукие бандиты, но в уютной комнате, где шла крупная игра, лишь негромко объявлялись и фиксировались ставки. Интерьер комнаты был выдержан в приглушенных тонах. На полу мягкий ковер бордового цвета, стены обиты бежевой парчой, с потолка свисает изящная бронзовая люстра. И дама в темном, до полу, гладком, облегающем фигуру вечернем платье, сдающая карты, вполне вписывалась в эту обстановку.

У порога, оглядывая комнату, задержались двое мужчин.

— Ну, что скажешь, конгрессмен? — с широкой улыбкой и явно довольный собой, спросил Доналд Флэгерти своего старого приятеля.

Кил еще раз обвел комнату угольно-черными глазами, Взглядом, который принес ему столь широкую — хотя, может, не всегда добрую — известность в Капитолии. Какое-то мгновение лицо его, довольно угрюмое, но с правильными, словно вырезанными из камня, приятными чертами, сохраняло привычную жесткость. Но затем его осветила широкая улыбка. Молодой конгрессмен повернулся к Флэгерти, с которым дружил еще с детских лет, проведенных в Фридриксбурге:

— Скажу, что она красива.

— Она? — нахмурился Доналд, и пошарил взглядом по комнате в поисках той, к кому могла относиться оценка Кила. — А-а, ясно, — протяжно вздохнул он, встревоженный каким-то неприятным предчувствием. В груди образовалась странная пустота — словно ту радость, даже восторг, что давал ему первый выход «Сифайр» в море — так девушка выходит на свой первый бал, — взяли да разом выкачали.

— В чем дело, Дон? — обеспокоенно спросил Кил, заметив, что приятель вдруг сильно побледнел.

— Я поинтересовался, как тебе казино. — Доналд пытался говорить непринужденно. — А ты, понимаешь, подонжуанствовать решил.

— Да ничего подобного, — отмахнулся Кил, явно удивленный реакцией Доналда. — А что до казино, то оно просто великолепно. Верх совершенства, и налогоплательщики должны радоваться, что ты сам платишь за эту игрушку. — Кил небрежно облокотился о спинку кресла, внимательно посмотрел на Доналда и кивнул в сторону женщины, которая сразу привлекла его внимание. — А почему ты побледнел, когда я заговорил об этой красавице крупье?

Доналд нервно потеребил воротничок рубашки.

— Вернемся на минуту ко мне, там все и объясню. — По дороге из казино в отсек, где находились каюты-люкс, им пришлось то и дело раскланиваться налево и направо. Вообще-то Кил не мог похвастать репутацией улыбающегося политика, но, хотя соперники считали некоторую его угрюмость недостатком, на выборах она ему вовсе не мешала. Избиратели уважали его серьезный, взвешенный подход к делам. Убеждения у него были ясные и четкие, и он никогда их не скрывал. Если Кил Уэллен заявлял, что будет отстаивать тот или иной законопроект, то слову своему не изменял ни при каких обстоятельствах. Пустыми обещаниями он никого не кормил.

Не исключено, что через десять-пятнадцать лет этот человек будет президентом Соединенных Штатов, поду мал Доналд. И станет именно тем, кто нужен нации, — рационально мыслящим и при этом исключительно динамичным лидером.

Отличающийся умом острым и глубоким, Кил Уэллен умел отбросить личное ради блага людей, забыв, если этого требовало дело, о собственной трагедии. Даже Доналд далеко не всегда мог сказать, что в данный момент переживает и о чем думает Кил. Хотя молодой конгрессмен от штата Виргиния и возбуждал всеобщее любопытство — удовлетворял его он ровно в той мере, в какой считал необходимым. А уж что там происходит у него в душе — никого не касается. Именно это и заставляло Доналда нервничать. Он не знал, как отнесется Кил к случайной встрече на борту яхты с Дамой Червей. И уж если на то пошло, как это воспримет Рина, тоже не знал. Доналд не говорил с ней о Киле, искренне считая, что чем меньше касаться этой темы, тем слабее прошлое будет напоминать о себе. И сама Рина никогда не заговаривала о том, что осталось позади. Доналд тешил себя надеждой, что имя Кила, возможно, ничего Рине и не скажет. Но сейчас он только молча вздохнул — пустая надежда, ведь наверняка Рина читала и слушала все, что было написано и сказано об этой трагедии.

Доналд открыл дверь в свой роскошный люкс. Бархатные шторы на иллюминаторах были раздвинуты, чтобы открывался вид на переливающееся изумрудом море.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил Доналд.

— Судя по тону, ты считаешь, что мне это просто необходимо. — Кил слегка прищурился. — Ну, выкладывай, что там за тайна с этой женщиной?

Кил говорил небрежно, но самому себе вынужден был признаться в том, что эта дама из казино произвела на него сильнейшее впечатление. Может, все дело просто в ее эффектной внешности. Безупречная матовая кожа, воздушная легкость движений, светящийся в глазах ум. Волосы темные, в точности под цвет длинного платья, подчеркивающего прекрасную фигуру. Рукава у платья тоже длинные, сужающиеся, как того требует мода, к запястьям. Вырез лишь слегка обнажает белоснежную шею и красиво вылепленные ключицы.

Да нет, нетерпеливо оборвал себя Кил, наряд здесь ни при чем. Он обратил на нее внимание раньше, случайно столкнувшись на палубе, а ведь в тот момент на ней ничего такого особенного не было. Глаза — вот что сразу запало ему в душу. Зеленые глаза. Да нет, не просто зеленые. Ярче. Изумрудные… может, с оттенком голубизны. Подобно обработанному бриллианту, они играли множеством граней и были окаймлены пушистыми ресницами — такими же черными, как и красивые, блестящие волосы.

Кил неожиданно улыбнулся. Она так изящна в своем длинном темном платье, но ничуть не меньше — в светлой юбке и жакете. Однако сильнее всего его поразила даже не безупречная красота этой женщины, а окружающая ее аура, в которой было что-то трагическое. На губах у нее все время играла легкая улыбка — вежливая, приветливая. В улыбке этой нет никакого высокомерия, но есть равнодушие.

Доналд умело смешал два мартини, протянул стакан Килу и, сунув свободную руку в карман, подошел к иллюминатору.

— Рина, — пробормотал он.

Кил нахмурился. Что это с ним, видимо, вконец заработался.

— Рина? — удивленно повторил он и покачал головой. — О чем это ты, Доналд? «Рина» это песня. По-моему, ее пел Флитвуд Мак, в семидесятые.

— Да нет же. — Доналд нетерпеливо покачал головой. — Рина — это женщина. Та самая, на которую ты воззрился.

— Ах вот как?

Доналд отвернулся от иллюминатора и угрюмо посмотрел на приятеля:

— Я давно не видел, чтобы ты такими глазами смотрел на женщину, с тех самых пор, как… И знаешь, не стоило бы тебе так на нее смотреть.

— Дон, — нетерпеливо прервал его Кил, осушая разом полстакана, — может, хватит говорить загадками? Начнем с того, что я всего лишь посмотрел на красивую женщину. Ну и что в этом такого особенного? Если у тебя с ней что-то есть, так и скажи. Знаю, о моих романах много сплетничают, но у друзей я женщин никогда не отбивал.

Доналд так грустно покачал головой, что Кил всерьез подумал, что приятелю неплохо бы годик провести в санатории, нервы подлечить.

— Дело вовсе не во мне. Кил. Хорошо, если бы так. И вообще, мужчины здесь ни при чем. Конечно, по-своему она со мной мила — благодарна за то, что я ей дал работу, — но это все, ни на что серьезнее даже намека нет. Не то чтобы я не закидывал удочку. Но знаешь, есть в ней что-то такое… Словом, стоит хоть шажок лишний сделать, как она сразу это заметит и так посмотрит на тебя своими фантастически зелеными глазами, что сразу почувствуешь себя как подросток, которого поймали за игрой в бутылочку. А ведь я — не ты, Кил, и не имею никакого отношения к ее прошлому…

— К чему ты клонишь?

Доналд с шумом выдохнул воздух и с тоской посмотрел на Кила.

— Помнишь ту катастрофу с самолетом? — негромко спросил он.

Ну и ну, подумал Кил. Да разве можно такое забыть? Ведь он тогда не только говорил с угонщиками, тем рейсом летела Эллен…

Доналд заметил, как у Кила плотно сжались губы.

— Ну разумеется, помню. Однако же вынужден еще раз спросить — к чему это ты?

— Рина, — с трудом выговорил Доналд. — Понимаешь, в результате той катастрофы погибли ее муж и двое детей. Они жили в том районе, где самолет рухнул на землю.

— Что?

Такого ужаса в человеческом голосе Доналду слышать еще не приходилось.

— Она все потеряла, Кил, — мужа, дом, семью. Она была близка к… словом, ей стало на все наплевать. Мы встретились с ее братом в Виргинском университете на вечере выпускников, и он посвятил меня в это дело. Может, он знал, что мы с тобой давние друзья. В общем, все вылезло наружу. Он говорил, что очень беспокоится, что ей надо хоть чем-то заняться, уехать из тех краев. Но Рина все семь лет замужества была только домохозяйкой и матерью, и если чем особым и могла похвастаться, то лишь умением превосходно смешивать коктейли да играть в блэкджек — по пятницам у них бывали карточные вечера. В общем, я дал ей работу, и вот уже почти два года как она мне помогает развлекать гостей. Наверное, мне следовало вас обоих предупредить, но… — Доналд пожал плечами. — Рина предпочитает не вспоминать прошлое. А я… я как-то не подумал, что не нужно бы ей встречаться с тобой, все сразу вспомнится, ну и… А что касается тебя, то тут я тоже дурака свалял. А впрочем, что говорить! В этой стране любая девчонка готова прыгнуть к тебе в кровать.

— Я вовсе не собираюсь волочиться за этой женщиной, Дон, — устало произнес Кил. Он сел на диван прямо под иллюминатором, положил ноги на кофейный столик и изо всех сил потер виски. — Дон, разве я виноват в той катастрофе? Ведь я все, что мог, делал, лишь бы спасти людей.

— Да знаю я, знаю. Просто мне не понравилось, как ты на нее посмотрел. Конечно, мимо этой женщины никто просто так не пройдет, но ты не похож на других, друг мой, и мне показалось, что при виде нее на тебя словно стена обрушилась. Ты будешь искать ее общества. Она же вряд ли согласится выпить рюмку с мужчиной, а уж с тобой и подавно. Ты для нее — причина ее трагедии.

— Доналд, — сухо оборвал его Кил, — что бы там обо мне ни говорили, женщин я не преследую. — Он немного помолчал. — И что такое боль, мне известно.

— Все так. Кил. Но я не об этом. Да, тебе тоже туго пришлось — потерять Эллен это не шутка, — но ведь не зря, наверное, говорят, что ты не пропускаешь ни одной юбки. Ты человек себе на уме, друг мой, но мы слишком давно знакомы. Ты по-своему пытаешься победить прошлое. Стоит тебе хоть пальцем поманить, и большинство женщин, с кем у тебя был роман и кого ты оставил, отдали бы все, лишь бы удержать тебя. Но здесь, Кил, тебе ничего не светит. А ведь ты ее хочешь, я это в твоих глазах прочитал. Знаешь, в них было что-то такое… первобытное. Я бы даже сказал — дикое, если бы не знал тебя хорошо. А она не из тех, с кем можно затеять легкий флирт. Она еще только на пути к исцелению. И сейчас ей просто нечем поделиться с другими. Она путешествует лишь для того, чтобы поддержать жизненные силы — и все. Нет, Дама Червей — не для тебя.

— Дама Червей?

— Да, мы так прозвали Рину, — смущенно отозвался Доналд. — Дама Червей — это ведь покорительница сердец, а она таки сердца покорила. Мое, и не только мое, в нее все влюбились — от капитана до бармена. И к тому же она обладает потрясающей способностью сдавать себе даму червей, когда на руках туз.

— Блэкджек, двадцать одно.

Дон снова смутился, даже покраснел, что было ему совершенно несвойственно.

Кил допил мартини, поставил стакан на столик красного дерева, опустил ноги на пол и, сунув руки в карманы, с улыбкой посмотрел на приятеля:

— Скажи-ка мне, Дон, а в твоем казино вообще-то можно выиграть?

— О чем ты говоришь, Кил! — вскинулся Доналд.

— Ты что, меня не знаешь? Конечно, в целом казино в прибытке, но игра идет по-честному, мы никого не обжуливаем.

— В таком случае я готов рискнуть. Сыграю-ка в блэкджек. Ты предупредил меня, Доналд, но я уже большой мальчик. И к тому же конгрессмен, не забыл?

— Помню, — ухмыльнулся Доналд. — Хотя как тебе удалось выиграть последнюю кампанию, для меня загадка.

— Я привлекаю избирателей не своей личной жизнью, а тем, как выполняю свои обязанности. — Кил пожал плечами и направился к двери.

— Возвращаешься в казино? — вздохнул Доналд.

— Разумеется. Тебе бы радоваться надо. Подброшу немного деньжонок.

— Кил…

— Спокойно, спокойно, дружище. Не знаю уж, кого ты больше оберегаешь, меня или Рину, но волноваться в любом случае не стоит. А может, я, наоборот, выиграю — побью Даму Червей на ее собственном поле.

На этом Кил оборвал разговор и вышел. Ноги его сразу утонули в мягком ковре, протянувшемся на всю длину коридора. Ему хотелось и плакать — как всегда, когда напоминали о том давнем вечере, — и смеяться — уж больно по-отечески опекал его Доналд.

Если бы он мог, то держался бы от нее подальше. Вряд ли ей понравится общество человека, связанного с прошлым. Но в том-то и дело, что это выше его сил. Даже если б ему геенна огненная грозила, все равно он так же решительно направился бы в казино. Потому что на него и впрямь словно стена обрушилась. Или молния пронзила. Его толкала вперед какая-то неведомая сила, ему нужно было снова увидеть ее — хотя бы просто увидеть.

Ничего похожего Кил раньше не испытывал, даже с Эллен, которую в конце концов полюбил.

Разумеется, он не влюблен в эту женщину. Он… словом, это что-то другое. Ну, скажем, «пленен», сухо и с некоторой насмешкой по собственному адресу определил Кил. А уж почему именно эта женщина, которая его презирает, так на него подействовала, значения не имеет. А в общем, Доналд прав! Что-то первобытное шевельнулось в нем при виде ее, действительно что-то дикое. Он хотел ее. Хотел вопреки разуму, логике, вопреки ясным и неопровержимым фактам. Своей отчужденной улыбкой она пробудила бурю, зажгла огонь, который все сильнее разгорался в его груди.

Да, раньше с ним такого никогда не бывало. Кил отказывался понять сам себя. К женскому полу он никогда не был равнодушен, но чтобы так тянуло… Прежде из-за женщин он головы не терял.

Не терял? — усмехнулся он. Да нет, голова-то как раз на месте, ибо, едва увидев Рину, он понял, что ему нужно. Но теперь-то, теперь, когда он знает, кто это, дело приняло иной оборот. Хочется поговорить с ней, попросить прощения. Но за что? Непонятно, ведь он уже и так все и всем объяснил — публично. Он ей ничем не обязан. И все равно извиниться хочется.

Да, непременно надо попробовать заставить ее хотя бы понять, но что?.. То, что он и сам толком не понимает, грустно вздохнул Кил.

Он был настолько погружен в свои мысли, что едва замечал тех, кто попадался ему на пути, механически отвечая на приветствия. У него была феноменальная, прямо-таки фотографическая память на лица. Для политика дело не последнее.

У двери в казино Кил резко остановился, чувствуя, что вдруг весь похолодел. В толпе выделилось лицо. Лицо, по которому он поначалу просто скользнул взглядом. Ничем не примечательное лицо, разве что чуть удлиненное. Мягкие светло-голубые глаза, никому конкретно не адресованная полуулыбка. Лицо, которое увидишь и тут же забудешь. Не красивое и не уродливое, не старое и не молодое. И все-таки чем-то оно было знакомо или по крайней мере удивительно кого-то напоминало.

Кил заставил себя встряхнуться. Его фотографическая память выдавала одни негативы. Нет, он точно не знает этого человека в светлой форменной одежде с нашивками на рукавах.

Кил медленно перевел дыхание. Да это же корабельный врач. Неудивительно, что его лицо показалось знакомым. Скорее всего он давно уже служит у Доналда Флэгерти.

Это лицо как мелькнуло, так и исчезло из сознания, тем более что перед глазами возник другой образ. Другое лицо. Лицо Рины. Такое же красивое, такое же утонченное, такое же интригующее, как и имя, которое ему стало теперь известно. Восхитительное, как слоновая кость, такое же чистое, такое же безупречное. Обрамленное копной волос, черных, как вороново крыло. А особенно выделяются эти потрясающие глаза, глаза-изумруды.

Рина словно околдовала его, все нервы обнажились. Она кивнула ему — вроде бы просто кивнула, но между ними сразу протянулась какая-то почти физически ощутимая нить. Да, повторил он про себя, такого раньше не бывало, это уж точно.

Кил пробрался сквозь шумную, сверкающую украшениями толпу и вошел в заветную комнату. Сев за ее столик, обменял деньги на фишки. Он готов сразиться с Дамой Червей.