Тара подняла глаза на Мэри.
– Спасибо вам. Вы слишком добры ко мне.
Мэри заговорила опять, и улыбка озарила ее смуглое приятное лицо.
– Она будет молиться, чтобы у вас с Джарретом родилось много сыновей, – пояснила Наоми.
– О! – Тара смутилась, но внезапно, посмотрев на Наоми, спросила: – А что случилось с прежней женой Джаррета, с Лайзой? У нее ведь был ребенок, верно?
Мэри и Наоми обменялись взглядами. Потом Мэри кивнула, и тогда Наоми сказала:
– Они умерли здесь, в нашем селении.
Тара вздрогнула. Значит, правда, что…
– Но почему? – вскрикнула она.
– Почему белые говорят, что мы, индейцы, убили ее? – с горечью промолвила Наоми. – Наверное, именно потому, что смерть настигла их здесь.
– Как это произошло?
– Лайза умерла при родах. Джаррета тогда не было с нами. Они с Джеймсом уехали в форт Кинг улаживать очередные разногласия между белыми и индейцами, опасаясь, как бы дело не кончилось кровью… У Лайзы оставалось еще два месяца до срока, и она решила отправиться сюда, к нам, и здесь дожидаться возвращения Джаррета. Со мной и с Мэри. Но мы не знали о ее намерениях…
– Боже, что случилось?
– К нам прискакал Дживс, встревоженный тем, что Лайза не известила его, как добралась сюда. А она здесь и не появилась…
– И что же?..
– Мы нашли Лайзу в лесу. Ее сбросила лошадь. Моя свекровь – целительница. Она знает свойства корней и трав и делала все, что умела… Но ничто не помогло. Лайза и ребенок умерли.
– Господи…
Тара ужаснулась, представив себе несчастную женщину – одну, в чаще леса… теряющую силы… Ее страдания… боль…
– У Лайзы были внутренние повреждения… – прошептала Наоми. – Ни один белый врач не спас бы ее, Джаррет знает это. Он разговаривал с ними. Но Лайза умерла здесь, среди индейцев, и поползли самые страшные слухи. Вообразите, как их подхватывали те, кто ненавидит нас.
Тара молчала. Бедный Джаррет! Что почувствовал он, вернувшись и узнав о смерти двух самых близких людей!..
Потом заговорила Мэри – очень страстно. Тара поняла, что речь идет о чем-то серьезном и важном.
– Мэри просит вас, – начала Наоми, – не бояться нас. Джаррет ей как сын, и она готова умереть за него, за Лайзу… И теперь за вас тоже… Мэри пришла вчера в ярость, узнав, как Джаррет решил проучить вас… Напугать… чтобы вы никогда не отправлялись одна в чащу леса. Ведь он слишком тяжело пережил то, что случилось с Лайзой… И еще Мэри просит вас считать, что здесь тоже ваш дом. Навсегда. Вас будут здесь ждать и любить… И она молится, чтобы вам удалось… несмотря на расу и цвет кожи, тоже полюбить нас.
Слезы навернулись на глаза Тары.
Странная штука – жизнь. Меньше суток назад ее смертельно пугало одно лишь слово «семинол»… Она боялась любого индейца, независимо от пола и возраста. И вот в одно мгновение все изменилось. Теперь люди для нее уже не делятся на белых, краснокожих или черных, ибо Тара поняла простую истину: главное – не цвет кожи, а чистое сердце.
Повинуясь внезапному порыву, она встала и, подойдя к Мэри, опустилась возле нее на колени. Та нежно обняла ее, и Таре показалось, что она в объятиях матери. Ей не хотелось, чтобы они размыкались.
Сев на место, она попросила Наоми:
– Пожалуйста, скажите Мэри… скажите, что уже многие, многие годы я не чувствовала себя так… словно вернулась наконец домой… К себе домой… Откуда я давно…
Слезы прервали ее сбивчивую речь.
Тара провела большую часть дня со своими новыми друзьями, вернее, родственниками. Две девочки, ее темнокожие племянницы, дочери Наоми, как выяснилось, почти бегло болтали по-английски: Джеймс Маккензи, считая, что жить им придется в тесном общении с белыми, учил их этому языку.
Девочки быстро освоились со своей новой тетей и непринужденно беседовали с ней. Старшая, Сара, даже объяснила Таре, что это заблуждение, будто у индейцев мужчины главнее женщин. Ничего подобного.
– Когда я выйду замуж, – заявила девочка, – мой муж придет жить в мою семью. Вот…
Тара взглянула на Наоми, и та кивнула.
– У семинолов, – сказала она, – обычно так и бывает. Даже имена в нашем клане даются по материнской линии. Но война многое изменила.
– А что, если мужчина берет вторую жену? – спросила Тара.
Она слышала, что это не возбраняется у индейцев.
– Вторая жена приходит в семью, – последовал ответ. – Чаще всего это младшая сестра или родственница первой жены. Возможно, вдова… Это во многом облегчает жизнь…
Заметив, что Тара устала, Наоми отвела ее в дом Джаррета. Она опустилась на теплые шкуры и, закрыв глаза, размышляла о том, что произошло с ней за последние сутки.
Обида на Джаррета осталась, но Тара призналась себе, что любит его, глубоко и сильно, и признает своим настоящим мужем.
Это открытие и озадачило, и обрадовало ее.
Она задремала, а проснувшись, увидела, что в очаге уже горит огонь, а неподалеку сидит Джаррет, вытянув ноги, и внимательно смотрит на нее.
– Что случилось? – встревожилась Тара.
Он улыбнулся:
– Просто наблюдаю, как ты спишь. Очень устала?
– Вчера у меня был не слишком обычный день.
Джаррет поднялся и протянул ей руку.
– Собирайся! Хочу показать тебе кое-что поблизости.
– Что же?
– Увидишь.
Тара последовала за ним.
– Не забывай, – усмехнулся Джаррет, – я твой телохранитель и переводчик в этой стране дикарей.
– Мне следует опасаться вас куда больше, чем их, мистер Маккензи.
– Наконец-то! Вот это я и хотел тебе внушить.
На этот раз, когда они шли через селение, Тара внимательно ко всему приглядывалась. Она начала понимать, что живут здесь общиной; охотничьими трофеями одаривают всех и многие часы проводят вместе, на главной площади селения, возле костра. Сейчас там жарили тушу теленка. Поблизости женщины и девушки выделывали шкуры, толкли в ступах корни кунти и занимались другими хозяйственными делами.
При этом все весело переговаривались и даже смеялись, что особенно удивило Тару, знающую, какая судьба ждет этих людей в недалеком будущем.
Здесь же были и дети самого разного возраста. Те, что постарше, тоже не сидели без дела.
Джаррет и Тара вышли за пределы селения и углубились по тропе в лес.
Вскоре они подошли к берегу мирно журчащей речки. Солнце уже клонилось к закату, и его лучи, проникая сквозь листву густых деревьев, бросали на землю причудливые тени. Небо на западе окрасилось в пурпурный цвет.
На мелководье, в прибрежном иле степенно расхаживали красавцы журавли, снежно-белые и синие цапли.
– Какое великолепие! – невольно воскликнула Тара.
– Да, но мы здесь не только для того, чтобы любоваться красотами природы.
Тара изумилась, увидев, что он раздевается.
– Будешь купаться? Зимой?
– Конечно. А почему бы и тебе не последовать моему примеру?
Джаррет бросился в воду.
– А там нет… змей?
– Нет.
– И аллигаторов?
– Из всех опасных существ здесь только я один.
– Но все же я лучше посижу.
Тара опустилась на землю.
– Здесь чудесно!
Однако она недолго наслаждалась природой. Над ней склонился Джаррет; с него капала вода. Приподняв Тару, он начал расстегивать ее платье.
– Что ты делаешь?
– Стой спокойно! Второй раз твое платье не выдержит. Ты смутишь обитателей селения, если вернешься туда нагой. Могут начаться волнения.
Еще минута – и Джаррет затащил ее в воду.
– Ну как? – спросил он, когда они одновременно вынырнули.
– Прекрасно!
Тару смутил его взгляд, остановившийся на ее груди, на затвердевших темных сосках. Прижав жену к себе, Джаррет слегка приподнял ее. Выше, еще немного выше… Она задрожала, почувствовав, как он хочет ее.
Когда Джаррет вошел в нее и, придерживая за бедра, начал двигаться, Таре показалось, что исчезло все, кроме сверкающей воды и этих упоительных движений. И если они сейчас уйдут под воду навсегда, пусть так и будет. Лишь бы вместе, лишь бы испытать наслаждение до конца…
Они содрогнулись одновременно.
– Оказывается, бывает рай и в воде, – пробормотал Джаррет.
Тара не успела ответить, внезапно ощутив чье-то прикосновение к ногам. Джаррет стоял чуть поодаль. Она испуганно вскрикнула и бросилась в сторону.
– Тара! В чем дело?
– Там… там змея!
– Где?
– Огромная! Ой, наверное, даже не змея, это аллигатор! Вон, вон, не видишь?
– Успокойся!
– Забери меня отсюда!
– Клянусь, это не аллигатор!
В этот момент его тоже словно кто-то подтолкнул. Тара заметила это.
– Видишь?.. Видишь? О Господи!
– Да это же ламантин. Ну, вроде речного дельфина. Он совершенно безобиден и очень любит людей. Дети играют с ним. Смотри!
Джаррет похлопал ламантина по спине. Тот вильнул хвостом и устремился вперед. Тара поплыла за ним, но вскоре отстала, а вынырнув, увидела, что перед ней, прямо в воде, колышется множество цветов.
– Водяные гиацинты! – крикнул ей Джаррет. – Ламантины обожают их. Наверное, потому их и называют морскими коровами.
Джаррет уже сидел на берегу. Солнце опустилось еще ниже и теперь почти утопало в реке.
Тара поплыла к берегу. Выходя из воды, она провалилась в прибрежный ил и опять вскрикнула. Джаррет бросился к ней, подхватил на руки, вынес на берег и осторожно опустил на траву.
Солнце почти зашло. На землю опустились вечерние тени. Уже показалась луна, когда они оделись и направились в селение.
Глава 16
Три дня спустя они снова пришли на берег реки. Погода уже изменилась, резко похолодало. Тара и Джаррет сидели на ковре из опавших листьев: он прислонился спиной к дереву, она положила голову ему на грудь. Оба долго молчали. Когда наконец Джаррет сказал, что завтра они уедут отсюда, Таре стало грустно.
– Кажется, здесь так спокойно, – тихо проговорила она.
– У индейцев другая жизнь, Тара, только отчасти похожая на нашу. Они честны и человеколюбивы и почти не меняются с возрастом. На этом основано их воспитание. Здесь самый скромный и бедный человек имеет право высказаться и будет выслушан всей общиной. Убийство в этой среде карается смертью. Если убийца совершил побег, за него расплачивается один из членов семьи. Они любят детей и хорошо с ними обращаются, но… но с незапамятных времен существует традиция: если детей нечем кормить и им грозит голодная смерть, их убивают. Так же поступают, если в укрывшемся от врага племени внезапно раздается плач ребенка.
– О Боже!
– Карается и супружеская неверность, – продолжал Джаррет, легонько ущипнув Тару за ухо. – Женщине и ее любовнику отрезают уши. Но если cупруг не возражает, любовник может взять его жену к себе в дом. Если измена совершается во второй раз, отрезают нос и губы. – Джаррет крепче прижал к себе задрожавшую Тару. – Когда муж умирает, вдова должна четыре года горевать по нему. Если за это время она осмелится выйти замуж или переспать с мужчиной, родственники покойного мужа имеют право убить ее.
– Что-то я не видела в селении ни одного человека с отрезанным ухом, – заметила Тара.
– Жены редко нарушают закон. Рассказать еще?
Она кивнула.
– Они веруют в добро, зло и в высшее существо. Его называют Великим Духом, считают властелином земли и неба, хозяином жизни. Индейцы стараются всю жизнь творить только добро и надеются после смерти получить награду на небе, там, где поднимается солнце. Совершающие же дурные дела попадаю, туда, где солнце садится, в раскаленное пламя заката.
– Не слишком отличается от наших представлений, – проговорила Тара.
– Ты простила меня? – неожиданно спросил Джаррет.
– Простила?
– За тот, первый день здесь.
– Простить и забыть – разные вещи. Но забыть этого я, наверное, не смогу.
– Тогда ответь честно, как бы ты несколько дней назад отнеслась к тому, что мой родной брат – один из племени дикарей?
– Не знаю как. Но, возможно, тогда у меня на запястьях не осталось бы следов от ремней.
Джаррет засмеялся:
– Зато теперь ты знаешь обычаи индейцев, познакомилась с нашими болотами и джунглями и хорошо поняла, что такое опасность. Верно?
– Теперь я поняла, что могу свободно ходить здесь и никто не возьмет меня в плен, не свяжет и не отрежет ухо.
Джаррет поднялся и протянул руку Таре.
– Хочу сегодня провести больше времени с Мэри и другими родичами. Утром нужно вернуться в «Симаррон», пока туда не явились наши военные. Здесь их ждут с минуты на минуту.
Джаррет обедал с индейскими воинами, а Тара – к обществе Мэри, Наоми и ее детей. Потом она с порога дома наблюдала за трапезой мужчин, проходившей в центре площади. Все были оживлены и энергично жестикулировали. Джаррет сидел рядом с братом – Белый Тигр с Бегущим Медведем.
– Они очень дружны, – заметила стоявшая рядом Наоми. – Просто удивительно.
– Еще удивительнее то, – возразила Тара, чувствуя полное доверие к этой женщине, – что я почти ничего не знаю о Джаррете.
– Может, достаточно того, что знаете?
– Джаррет до сих пор не может смириться со своей утратой.
– Он очень любит вас, – сказала Наоми.
– Вы думаете? Но разве так, как он, поступил бы тот, кто любит?
Наоми рассмеялась:
– Не можете забыть эту глупую шутку? Джаррет ужасно боится, что вы убежите.
– Я вовсе не собиралась бежать. Хотела повидать мистера Трита.
– Роберта?
– Да. Надеялась расспросить его о Джаррете.
– Роберт – хороший друг. Его здесь все любят.
– Я тоже.
– Будьте осторожны, Тара. Берегите уши!
– Я же не индейская женщина. Есть и другие способы наказать меня.
– Сюда идут мои сыновья, – сообщила Мэри.
Остаток вечера семья провела, вспоминая о детстве Джеймса и Джаррета. Джеймс переводил слова матери, забавно комментируя их, а Джаррет предлагал свою шутливую версию. Женщины были довольны и смеялись.
Тара узнала, как Джаррет был посвящен в воины: раскрасил тело в синий цвет, выпил «черный напиток», после чего и получил имя Белый Тигр.
– А помнишь «хлопковую морду?» – спросил Джеймс.
– Это одна из самых ядовитых змей, – пояснила Наоми.
– Я тогда только что научился ходить, – сказал Джеймс. – А Джаррет поймал змею и, опасаясь, как бы она кого-то не укусила, не хотел выпускать ее.
– Я просто пытался проявить стойкость.
– Да, ты держал ее в руке целых пять часов!
– Два часа, – поправила Мэри.
– Для меня они тянулись как вечность, – усмехнулся Джаррет.
– И она все-таки укусила тебя, сынок, – напомнила Мэри. – Но к счастью, мне удалось найти противоядие.
Когда они вернулись к себе, Таре очень хотелось спать, но все же она решила исподволь выспросить у Джаррета, о чем говорили мужчины за трапезой у костра.
– Скажи, кто из мужчин на чьей стороне? Джеймс ведь не будет воевать против белых, верно? А Оцеола? Он был здесь в тот день, когда меня схватили. Потом уехал. Куда?
– Наверное, домой. Оцеола – дальний родственник Мэри, а значит, и Джеймса, но живет со своей семьей.
Тара вдруг догадалась, зачем вождь приходил сюда.
– Ему были нужны воины, чтобы нападать на поселения белых, да?
– Не знаю.
– Знаешь!
– Оцеола вышел на тропу войны, однако не делится со мной своими планами.
– Но если ты ему понадобишься, он найдет тебя?
– Да. И я найду его, если возникнет необходимость.
Сердце у Тары тревожно забилось. Значит, она права: Оцеола собирает воинов, чтобы развязать большую войну. А братья Маккензи живут в иллюзорном мире, мечтая о несбыточном рае, где белые и индейцы любят друг друга и не замышляют ничего дурного…
В эту ночь Джаррет не прикоснулся к ней, и Тара решила, что он сердит на нее. Но к утру она замерзла и прильнула к нему. И Джаррет обнял ее.
Согреваясь, Тара вспомнила слова Наоми: «Он любит вас».
Любит ли? Его тянет к ней, верно. Но видит ли он в ней человека?.. Как в Лайзе?
* * *
Домой Тара и Джаррет возвращались на одном коне, потому что Селина еще несколько дней назад убежала.
С семьей Джеймса попрощались тепло. Тара обняла и поцеловала всех – Мэри, Наоми, детей, даже самого Бегущего Медведя. Когда они проезжали через селение, жители приветливо махали руками и желали счастья молодым супругам.
По пути домой они мало говорили. Джаррет был молчалив и задумчив. Тара, то и дело задремывала, прижимаясь к его груди.
Среди дня они остановились у ручья. Тара умылась и напилась чистой холодной воды и вдруг заметила, что Джаррет стоит возле деревьев, внимательно всматриваясь во что-то.
Подойдя, она увидела выдолбленный ствол большого дерева, лежащий на земле. На протянутом над ним шесте висели шкуры и одежда. Рядом стояли тыквенные сосуды с остатками пищи, едва различимыми за тучей мух.
Это было захоронение.
– Маленький Буян, – мрачно обронил Джаррет.
– Твой друг?
– Да.
– Отчего он умер.
– Видишь поблизости его ружье и копье? О ними ему предстоит войти в мир духов. Значит, Маленький Буян погиб в бою. Но до этого он много болел.
– И все-таки воевал?
– Да, предпочел умереть не от болезни. А было ему всего пятнадцать лет… Как и мне, когда я вступил в армию Эндрю Джэксона… Идем отсюда.
Он помог Таре сесть на коня. Вскоре они въехали в кипарисовые джунгли, где несколько дней назад заблудилась Тара.
Отсюда, как оказалось, до «Симаррона» было рукой подать, ибо Джаррет знал кратчайший путь. Едва Тара завидела дом, ее охватила радость. Только теперь она ощутила его своим и родным. А ведь раньше Тара чувствовала себя совсем чужой в этом доме, где незримо присутствовала тень Лайзы.
– А вот и Дживс, – оживился Джаррет. – Надеюсь, он позаботился об обеде.
– Я бы предпочла горячую ванну.
– И это от тебя не уйдет.
Навстречу им высыпали все обитатели «Симаррона». Юный Питер сразу увел коня, а Дживс, расплывшись в широкой улыбке, торжественно сказал:
– Добро пожаловать в ваш дом, миссис Маккензи! С благополучным возвращением. Нам очень вас не хватало.
– Спасибо, Дживс. – Тара смутилась, подумав, что Дживсу известны все подробности о ее приключениях.
– Леди хотела бы принять горячую ванну. – Джаррет весело взглянул на Дживса, и тот ответил, что все уже готово.
«Откуда он узнал, что мы приедем? Как, однако, у них налажена связь с индейским селением!» – подумала Тара.
В спальне уже горел очаг, над ванной клубился пар, на полу стояли кувшины с горячей водой.
«Господи, как хорошо дома! И как я счастлива!..»
Эта мысль почему-то испугала ее. Имеет ли она право на счастье? Ведь позади осталось много такого, о чем страшно рассказать Джаррету. И любит ли он ее?
Тара внезапно подумала, как было бы хорошо сбросить с души тягостное бремя и рассказать все Джаррету.
Поведай Тара об этом ему раньше, она не оказалась бы здесь… А теперь еще труднее признаться во всем. Нет! Джаррета нельзя посвящать в ужасную тайну!
О, если бы узнать хоть что-то о судьбе Уильяма! Тара верила и надеялась, что он в безопасности, поскольку она так далеко от него…
Быстро раздевшись, Тара с наслаждением погрузилась в ванну и, закрыв глаза, снова предалась размышлениям.
Нужно забыть прошлое. Вычеркнуть его из жизни!
Внезапно открыв глаза, Тара увидела Джаррета. Он, как обычно, бесшумно вошел и сейчас, расположившись в качалке, внимательно наблюдал за Тарой. Уж не догадывается ли он, о чем она сейчас думала.
Вскочив, Джаррет приблизился к Таре и, опустившись на колени, погрузил руку в воду.
– Вот ты и знаешь теперь все мои секреты, – проговорил он.
– Неужели все?
– Да. Так поделись же и со мной своими тайнами. По-моему, уже пора.
– Я… не могу, Джаррет.
– Тара!
– Джаррет, клянусь тебе, я…
– Почему тебе не дают покоя сны об Уильяме?
– Он…
– Где он?
– Уильям в безопасности, пока я вдали от него. Но, пожалуйста… Прошу… Я же поклялась, что не виновата!
– Но в чем? В чем не виновата? Пойми, я ничего не знаю о тебе! Я встретил тебя в таверне, но ты оказалась невинной, как младенец… У тебя речь образованной женщины и хорошие манеры. Так кто же ты, наконец?
– Ты утверждал, что для тебя это не имеет значения!
– И готов повторить то же самое. Мы живем в Америке – стране свободных людей. Здесь важно не происхождение, а сила духа, смелость, мужество. Этого тебе не занимать… Но, Тара… Я имею право знать…
Губы у нее дрожали.
– Джаррет, ты обещал…
– Пойми, так не может продолжаться! Я должен знать правду!
– Ты согласился…
Джаррет тяжело вздохнул: да, он действительно дал обещание.
– Черт меня возьми!
– Джаррет… Не надо…
– Хорошо… Довольно… – Он поднялся и отошел от ванны. – Что ж, я дал это дурацкое обещание и выполню его… Не бойся и не смотри на меня затравленными глазами. Я не стану больше досаждать тебе вопросами.
– Спасибо, – прошептала Тара.
– Но и я попрошу тебя больше никогда не делать этого…
– Чего, Джаррет?
– Не думать о побеге. Я хочу, чтобы моя жена была со мной. – В его глазах светилась любовь.
Тара вскрикнула, когда его сильные руки выхватили ее из ванны и опустили на широкую постель.
Его губы устремились к ее самому интимному месту. Они так возбуждали и опьяняли, что Тара, трепеща и содрогаясь, выкрикивала его имя и в промежутках между стонами о чем-то просила, умоляла…
В ответ на ее мольбы Джаррет вошел в нее, и Тара, словно подхваченная могучим порывом ветра, взмыла ввысь… О, как прекрасно!.. Какое неизъяснимое блаженство!.. Она задрожала всем телом и сникла в его объятиях.
О, если бы так было всегда, если бы ей удалось забыть о прошлом! Но от него не спрячешься. Онo еще напомнит о себе.
Судьбу не обманешь…
Часть третья
СУДЬБА ДЕЛАЕТ ПОЛНЫЙ КРУГ
Глава 17
Тара понемногу привыкла к жизни в «Симарроне» – к долгим дням, заполненным будничными делами, и коротким бурным ночам.
Однако все происходящее с Тарой по-прежнему казалось ей чудом. Волшебным сном.
Все больше узнавала она о плантации, о людях, работающих на ней. О многих, но не о Джаррете. Он, как и прежде, оставался для Тары загадкой. Не оставляло сомнений, что Джаррет питает к ней страсть, но она до сих пор не понимала, любит ли он ее. Стала ли она для Джаррета настоящей женой, или его сердце все еще принадлежит Лайзе?
У Тары вошло в привычку приносить свежие цветы на могилу Лайзы, но Джаррет ни разу не обмолвился об этом ни словом.
Часто ловя на себе его испытующий взгляд, Тара догадывалась, что Джаррета терзают вопросы о ее прошлом.
Не зная, как помочь ему и себе, она смертельно боялась, что тайна ее прошлого откроется и погубит их жизнь. А ведь они связаны священными узами брака.
Тара понимала: Джаррет ждет и надеется, что она откроется ему, расскажет правду.
Всю правду…
И сам он ни разу не произнес тех слов, которых так ждала Тара, – о том, что любит ее.
Однажды Джаррет собрался к Роберту Триту и взял Тару с собой.
«Высокие Дубы», как называл свои владения хозяин, были меньше «Симаррона», но столь же ухожены. В доме Тару поразила библиотека. Такой большой она еще никогда не видела.
Полки, занимающие три стены, были уставлены книгами самой разнообразной тематики: беллетристикой, философскими трактатами, сочинениями по истории, экономике, естествознанию.
– Да вы собрали все, что только выходило! – восхитилась Тара.
Роберт улыбнулся.
– Пока нет, но стремлюсь к этому… – Он обратился к Джаррету: – Раз уж твоя жена так заинтересовалась моей библиотекой, оставим ее здесь и пойдем потолкуем о делах.
Джаррет подошел к одной из полок и снял оттуда альбом в кожаном переплете. Положив его на большой дубовый стол, он раскрыл его и подозвал Тару.
На первой же странице она увидела акварельный пейзаж, показавшийся ей очень знакомым: река, покрытые мхом стволы дубов над водой… Да это ведь вид из окна их столовой!
Тара вопросительно посмотрела на Джаррета. Тот молча указал на хозяина и перевернул страницу. Другая акварель изображала царство кустарников. Но какие оттенки красок – какая листва, земля, небо!
– Чудесно! – воскликнула Тара.
– Расскажи ей побольше о нашей стране, Роберт, – попросил Джаррет.
– Думаю, Таре интереснее порыться в книгах.
– Это ваши рисунки? – спросила она. – Пожалуйста, покажите сами.
Переворачивая страницу за страницей, Роберт, увлекшись, познакомил Тару с историей полуострова Флорида, запечатленной в акварелях.
– И все это вы видели собственными глазами?
– Да, я много ездил по территории Флориды. Иногда с Джарретом.
Вслед за пейзажами Роберт показал рисунки на исторические темы.
На одном из них было изображено здание испанской миссии, члены которой пытались обратить индейцев в христианство – после того как в 1513 году этот полуостров открыл испанский мореплаватель Хуан Понсе де Леон.
– Но индейцы не поддавались, – объяснил Роберт. – Ведь испанцы действовали огнем и мечом. Помните, на корабле я рассказывал вам о судьбе несчастного Ортиса? А первым миссионером здесь был монах по имени Барбастро. Его тоже постигла неудача: несколько членов его миссии не вернулись от индейцев, и он сам отправился к ним, подняв над головой крест.
– И что же? – спросила Тара.
– С ним поступили так же, как и с его сподвижниками.
– По-моему, – усмехнулся Джаррет, – ты убедил свою слушательницу, что здесь подлинный рай.
– Но почему эти несчастные миссионеры не вернулись к себе домой? – спросила Тара.
– Считали себя посланцами Бога, – ответил Роберт. – И оставались, несмотря ни на что. А когда Флорида перешла к англичанам, испанские миссии утратили свое прежнее влияние. Потом, вновь ненадолго завладев Флоридой, испанцы уже не имели средств, чтобы открывать миссии. А генерал Джэксон, окончательно отобрав Флориду у Испании, разумеется, и пальцем не шевельнул для их восстановления. Между прочим, Эндрю Джэксон – лучший друг нашего Джаррета, – добавил Роберт с улыбкой!
Тара взглянула на стоявшего у очага мужа.
– Я вовсе не оправдываю всех поступков генерала Джэксона, – заметил Джаррет.
– Президента Джэксона, – поправил Роберт. – Не знаю, хорошо ли ты помнишь те времена, ибо был совсем мальчишкой, хотя и служил в армии, но после захвата в пятнадцатом году Нового Орлеана войска Джэксона жестоко расправлялись с индейцами во Флориде.
– Ты воевал у Джэксона? – спросила мужа Тара.
– Я был с ним под Новым Орлеаном. Он выдающийся командир и незаурядный человек, но иногда проявлял бесчеловечность. Это правда. Помню, велел казнить двух британских солдат, не имея для этого никаких оснований. К тому же незаконно отнимал собственность у испанцев. И всегда считал, что американцы должны завладеть всеми землями индейцев. Таких вот взглядов он придерживался. А теперь, если не возражаете, пойду подышу свежим воздухом.
С этими словами Джаррет покинул комнату. Тара с недоумением посмотрела на Роберта.
– Не стоило напоминать ему о тех днях, – смущенно пробормотал он.
Тара перевернула еще одну страницу. На рисунке были изображены Джаррет и Джеймс на фоне деревьев, очень серьезные и озабоченные.
– Да, им особенно нелегко сейчас, – заметил Роберт. – Они привязаны к этой земле и друг к другу. Одно время Джаррет старался не думать о политике, то есть об отношении к индейцам. Он много делал для развития территории, ратовал за строительство дорог, школ… И за справедливость для всех, кто здесь живет. А разве политика бывает справедлива ко всем? Потому Джаррет и не стал политиком.
– Но пытается оказать влияние на ход событий? – Тара внимательно взглянула на Роберта. – Только получается ли у него?
– Не один Джаррет считает, что с индейцами поступают неправильно. – Тара отметила, что Роберт уклонился от ответа. – Но наши голоса как одинокий вой волков в лунную ночь. Между тем жизнь идет своим чередом: прокладывают дороги, расширяют территорию, а в результате все больше людей требуют, чтобы индейцев сгоняли с их земель. Усилия тех, кто ратует за их права, напоминают борьбу с океанским приливом. Поэтому Джаррет сейчас отдает все душевные силы своему хозяйству. И такова судьба многих. Только для него все осложняется родственными узами с Джеймсом. Он исключительно благородный человек. Я давно убедился в этом.
Тара, привстав на цыпочки, поцеловала Роберта в щеку.
– Вы прекрасный друг.
– Спасибо. Пойду к нему; займемся делами. Чувствуйте себя как дома.
Тара закрыла альбом, взяла с полки какой-то роман, присела к столу и увлеклась чтением так, что не слышала, как вошел Джаррет.
– Понравилась библиотека?
– Очень. Я так соскучилась по чтению. Но и твоя не хуже.
Поцеловав Тару, он подал ей руку.
– Пойдем. Обед уже на столе…
В «Симаррон» они вернулись поздно вечером. Тара почти сразу легла в постель, а Джаррет задержался, беседуя с Рутгером о хозяйственных делах.
Когда он поднялся в их комнату, Тара проснулась, услышала, как Джаррет раздевается в темноте, потом снова заснула, ощутив рядом с собой его горячее тело.
Но вскоре, разбудив Тару, он бурно и страстно овладел ею. Потом лег на спину и долго размышлял о чем-то, что тяготило его и мешало уснуть. Тара тоже не спала.
«Скорее всего Джаррета тревожат расширяющаяся война с индейцами, отношения с братом и его соплеменниками, – предположила Тара. – А может быть, он думает и обо мне, о том, что ничего про меня не знает»…
* * *
Утром, срезая в саду цветы для могилы Лайзы, Тара услышала, что от пристани доносятся шум и голоса. Взглянув на реку, она увидела военный корабль.
«Проклятие, хоть бы он исчез!» – подумала Тара и поспешила предупредить Дживса, что, видимо, у них опять будут гости.
