«Младенцу-дочери».
      Чей это младенец?.. Лайзы и Джаррета? Видимо, да. Недаром могилу осеняет крыло того же ангела. Впрочем, здесь похоронены и другие люди, не только из семейства Маккензи.
      Тара посмотрела на реку, почти скрытую деревьями. В той стороне пламенело закатное небо. Близились сумерки, и становилось прохладно.
      Внезапно Таре стало одиноко и страшно, как той женщине, любимой всеми, что покоится здесь под каменной глыбой.
      Тара пошла к дому. Казалось, что из сгущавшихся сумерек на нее смотрят печальные тени и осуждают за то, что она вторглась в их мир.
      Войдя в дом, она поспешила в гостиную, налила себе бокал шерри и добавила в него виски. Выпив спиртное почти залпом, Тара почувствовала облегчение и поклялась себе во что бы то ни стало узнать о прошлом Маккензи. Ведь он же все-таки ее муж!
      Но Дживса она спросила только о том, велики ли владения Джаррета и где находятся земли Роберта Трита.
      Дживс с улыбкой ответил на вопросы молодой хозяйки, они расстались, довольные друг другом.
      Теперь Тара знала: чтобы найти Роберта, нужно ехать вдоль небольшого ручья, протекающего по лугу за их домом и уходящего потом в лес.
      Туда она и направится завтра же утром!
 
      Жители Тампы напряженно ждали нападения индейцев, но этого не произошло. Джаррет сопровождал туда большую семью Паттерсонов, состоящую из одиннадцати человек, в том числе семерых детей. Этим людям пришлось бежать, бросив свою плантацию сахарного тростника, находившуюся слишком близко от мест, где собрались восставшие индейцы под предводительством Оцеолы.
      Джаррет выполнял обязанности проводника, так как не хуже индейцев знал джунгли и болота Флориды и мог сослужить хорошую службу, если бы, не дай Бог, им довелось встретиться с краснокожими.
      Но Бог миловал, и они благополучно добрались до Тампы. Если бы не два фургона, три коровы, четыре козы и еще кое-какая живность, принадлежащие семейству, всадник совершил бы такое путешествие дня за два, но сейчас оно заняло десять дней.
      Джаррету совсем не хотелось именно теперь, когда отношения с Тарой изменились к лучшему, так поспешно покидать «Симаррон», но он не мог отказать Джиму Паттерсону, ибо любил и уважал этого человека.
      Нередко во время трудного путешествия Джаррет размышлял о том, кто же такой Уильям? Он действительно брат Тары? Возможно, она откровенно расскажет о том, что с ней произошло, почему и от кого приходится скрываться.
      – Эй, Джаррет! – окликнула его Джил Паттерсон. – Неужели мы в Тампе?
      Худая сорокалетняя, но все еще привлекательная женщина подошла к всаднику. Она дружила с Лайзой, несмотря на разницу в возрасте, в семейном положении и происхождении. Отец Лайзы, герой войны за независимость Америки, уважаемый политик и богатый человек, растил дочь так, что она не знала трудностей и забот. Джил провела юность на хлопковом поле, где трудилась наравне с рабами-неграми. Сейчас на ее плантации работали только свободные люди, однако все они разбежались, когда война приблизилась к их землям.
      Джим тоже подошел к Джаррету.
      – Спасибо, дружище, – растроганно сказал он и положил руку на плечо жены. – Не знаю, что мы делали бы без тебя.
      – Думаю, Джим, индейцы не причинили бы вам ничего плохого, но…
      – Но, как говорится, береженого Бог бережет, – закончил Джим.
      Из фургона выглядывали повеселевшие дети. Джаррет знал всех с самого рождения и сейчас с горечью думал о том, что и у них с Лайзой было бы дитя… Если бы выжило… Их дочь была бы сейчас ровесницей близнецов Паттерсонов, Джоша и Кейлеба.
      – Сожалею, что отнял тебя у твоей новобрачной, – улыбнулся Джим. – Но скоро ты снова увидишь ее, и надеюсь, недолгая разлука пойдет вам на пользу.
      – Да, я сразу домой.
      – Хорошо, что никого не встретили в лесу, – вставила младшая сестра Джил. – Ни одного индейца.
      – Да, – согласился Джаррет, хотя несомненные признаки указывали на то, что семинолы сопровождали их, передавая друг другу, на протяжении всего пути.

* * *

      Капитан Тайлер Аргоси со своими солдатами к этому времени тоже вернулся в Тампу, совершив очередной рейд по реке, а также по суше в глубь территории.
      Они встретились с Джарретом в таверне миссис Конолли, и капитан за бокалом виски сообщил, что война разгорается; генерал Клинч теснит семинолов на запад. Все больше убитых и раненых, индейцы убивают фермеров, даже их жен.
      – Потолкуй с Джеймсом, – попросил Аргоси. – Может, он сумеет воздействовать на своих соплеменников. Иначе, боюсь, вскоре каждый белый мужчина будет придерживаться правила: увидев индейца, надо сразу стрелять в него.
      – Тебе хорошо известно, капитан, что Джеймс не убил ни одного белого. Однако сомневаюсь, что после того, как мы уничтожали всех индейцев подряд, Джеймсу удастся в чем-то убедить соплеменников.
      Капитан отпил из бокала, раскурил трубку.
      – Белые хотят, чтобы индейцев не было вовсе.
      – В том-то и дело, Тайлер. А индейцы этого почему-то не хотят.
      – Президент Энди Джэксон не успокоится, пока не добьется своего. Ты ведь с ним неплохо знаком, Джаррет.
      – Ему придется вести затяжную войну.
      Аргоси кивнул.
      – И все-таки поговори с Джеймсом.
      Джаррет тоже кивнул в ответ.
      Вскоре капитан поднялся и хлопнул по плечу собеседника.
      – Спасибо, что доставил сюда Паттерсонов. Жаль бедняг, всем понятно, что значит покинуть родной дом. А как бодро держатся! Надеюсь, вернувшись, ты застанешь жену на месте.
      – И я надеюсь. – Джаррет нахмурился.
      Пусть попробует, черт возьми, улизнуть!
      Капитан ухмыльнулся.
      – Не хотелось расставаться, а?
      – Пожалуй.
      – Передай, что я и мои сержанты восхищены ею, и она снится нам каждую ночь.
      – Поостынь, Тайлер, иначе это плохо для вас кончится.
      Рассмеявшись, они обменялись рукопожатием.
      – А еще передай жене, что капитан Аргоси всегда к ее услугам!
      – Иди, Тайлер, иди, пока цел… Капитан, отдав ему честь, ушел.
      Джаррет прикрыл глаза. Он устал, потому что плохо и мало спал во время перехода, чувствуя ответственность за судьбу друзей, и лишь изредка забывался тревожным сном. И не раз видел тогда, как Тара крадучись выходит из дома, намереваясь в очередной раз пуститься в бега.
      Допив виски, Джаррет поднялся в отведенную ему небольшую комнату, где уже стояла ванна с горячей водой.
      Погрузившись в нее, он вытянулся и вновь закрыл глаза.
      Возможно, Джаррет задремал, но, очнувшись, понял, что в комнате кто-то есть.
      Господи, Шейла! Чего хочет эта девчонка? Впрочем, он хорошо знал, что ей нужно.
      Шейла склонилась над ванной, опершись на нее обеими руками. Из-под легкого белого платья, надетого на голое тело, выпирали темные упругие соски.
      Если бы Джаррет не схватил ее за руку, она прыгнула бы к нему в ванну.
      – Джаррет! – На полных губах Шейлы заиграла кокетливая улыбка.
      Ну и бестия!..
      – Шейла… уходи.
      Джаррет был не совсем равнодушен к ней, но знал, что эта юная девица прилипчива, как пиявка.
      – Я ведь женатый человек.
      Она фыркнула.
      – Ну и что с того! Я же не прошу тебя жениться на мне! Я вообще никогда не выйду замуж. Просто хочу доставить тебе удовольствие.
      – Я и без того счастлив.
      Она надула губы, опустилась на колени возле ванны и взглянула на него из-под полуопущенных длинных ресниц.
      – Ты не собирался жениться, я знаю. Уверена, она вынудила тебя. Верно? Признайся!
      Джаррет смотрел на нее молча, слегка приподняв бровь.
      – Она же совсем холодная. – Шейла сморщила нос. – Как ледышка. И нисколько не любит тебя. Не думает о тебе. А я хочу, чтобы тебе было хорошо.
      Он улыбнулся.
      – Шейла. – Джаррет ласково положил руку ей на голову. – Ты не права. Она не холодна, как лед, а горяча, как… пламя. И мне с ней хорошо.
      Девушка быстро поднялась.
      – Прекрасно, мистер Маккензи. Когда она предаст тебя, помни, что одна женщина предвидела это!
      Гордо вскинув голову, Шейла вышла из комнаты.
      Вода в ванне почти остыла.
      «Не любит меня!.. Шейла сказала, что Тара не любит меня! Наверное, девчонка права. У нее собачий нюх. А мне, чтобы проверить, верно ли это, нужно еще добраться домой».
      Их последняя ночь вселила в него надежду. Никогда еще Тара не отвечала ему с такой страстью, никогда не проявляла такой нежности.
      Но с тех пор прошло время, и, кто знает, не иссякла ли эта любовь так же внезапно, как вспыхнула? Кто знает… А Шейла здесь, стоит лишь поманить ее…
      Но он не хотел Шейлу. И никого вообще, кроме… Кроме той, с которой провел ту последнюю ночь дома.
      Как она просила его остаться, как смотрела на него огромными синими глазами!
      Возможно, в ней говорила не столько страсть, сколько страх одиночества, но все равно… все равно Джаррет не мог дождаться минуты, когда снова заключит ее в объятия, посмотрит в глаза, прильнет к губам…
      Вода совсем остыла.
      Он вылез из ванны, вытерся и лег в постель. Один.
      На рассвете Джаррет верхом направлялся к пристани.
      Он понимал, что это глупо, но тревога одолевала его. Джаррета терзала мысль, что Тара не ждет его, что ее нет в доме.
      Зная, что Таре некуда бежать, он тем не менее предполагал худшее… Вдруг она все-таки покинула дом, а там уж… Там уж с ней может случиться все, даже самое ужасное…
 
      Утром Тара попросила Питера оседлать для нее гнедую красавицу Селину.
      Тара готовилась к своей недалекой поездке, как ребенок, решивший тайком от родителей совершить запретное путешествие. Она потихоньку проникла на кухню, взяла немного сушеного мяса, сыра и воды – на случай, если задержится в пути.
      Тара никому не сказала, куда отправляется, и, чтобы не возбуждать подозрений, сев на лошадь, проехала сначала по лужайке возле дома, затем к пристани. Сделав несколько кругов у всех на виду, она углубилась в лес.
      Маршрут Тара знала, вернее, думала, что знает: через луг, вдоль ручья, по прибрежному лесу, который тянется до владений Роберта Трита. На это уйдет минут двадцать или тридцать. Она хотела поговорить с Робертом и побольше узнать о Джаррете. Необходимо понять, что за человек столь странным образом вошел в ее жизнь и заставил полюбить себя.
      Тара хорошо ездила верхом, неплохо ориентировалась и потому не боялась заблудиться. Индейцев она, конечно, боялась, но ведь путь предстоял недалекий, а к тому же Джаррет почти убедил ее, что в его владениях и на землях ближайших соседей опасаться нечего.
      Лошадь мягко ступала по тропе, усеянной сосновыми иглами. Однако внезапно тропа исчезла, словно растворилась, а сухая земля сменилась болотистой почвой.
      Неужели она сбилась с пути? Когда же это случилось? Ведь Тара ехала все время вдоль ручья, через сосновый бор, а, по словам Дживса, владения Роберта начинались именно за этими соснами. Но сейчас лошадь с трудом шла по болоту, и нигде не было видно ни обработанных полей, ни каких-либо строений.
      Натянув поводья, Тара остановила лошадь и попыталась собраться с мыслями. Пока ничего страшного не случилось. Жаль, конечно, если она не попадет к Роберту и не выяснит того, что так интересовало ее. Что ж, тогда придется вернуться домой.
      Услышав пронзительный крик птицы, Тара вздрогнула. Оправившись от минутной слабости, она огляделась. Справа, там, где высились кипарисы, земля казалась тверже. Если удастся продраться сквозь непроходимую чащу, она по крайней мере не увязнет.
      Да, нужно решаться на что-то, нельзя стоять на месте – это лишает уверенности. Как здесь тихо и спокойно, как красиво – но покой и красота внушают еще большую тревогу.
      Что же делать?
      Пожалуй, нужно отпустить поводья, довериться лошади, и та сама придет к дому.
      Но Селина не двигалась с места.
      Как же быть?
      Тара с ужасом вспомнила рассказы о болотах Флориды, где бесследно исчезают люди и лошади, о прекрасных орхидеях, растущих на плавунах и словно манящих к себе. Неминуемая смерть ждет того, кто приблизится к ним.
      А вдруг она уже посреди болота, откуда нет выхода – ни вперед, ни назад.
      Снова Тару напугал какой-то странный звук. Оглядевшись, она увидела журавля, стоявшего в мелком ручье. Взмахнув крыльями, он поднялся и улетел. Белые цапли тоже безмятежно расхаживали по ручью – им ничто не угрожало.
      «Если здесь так много птиц, – подумала Тара, – значит, есть и аллигаторы».
      Тут она вспомнила об индейцах.
      Нужно немедленно убираться отсюда! Чего бы это ни стоило!
      Тара повернула лошадь, потрепала по холке.
      – Ну, девочка, поедем домой…
      И в этот миг ощутила, как задние ноги лошади уходят в болотистую почву. Тара едва усидела в седле.
      – Вперед! – крикнула она, натягивая поводья.
      В следующее мгновение они были уже на твердой земле и мчались в неизвестном направлении, оставляя позади страшное место. Тара приободрилась, надеясь, что выехала на нужную дорогу. Вдруг Селина остановилась, как вкопанная. Тара замерла от ужаса: перед ней были индейцы!
      Один из них, немолодой, с ярко-красной повязкой, украшенной перьями, стоял в центре. На его широком поясе висела сабля в ножнах; в руках он держал ружье.
      Он сделал знак, и тотчас с деревьев спрыгнули несколько воинов, обнаженных до пояса и покрытых татуировкой.
      Тара пронзительно закричала и, не помня себя от страха, замахала руками еще до того, как индейцы приблизились к ней. К ее ужасу, она угодила в лицо индейцу, и тот отпрыгнул назад, потирая челюсть. Продолжая сопротивляться, Тара заставила лошадь подняться на дыбы, чудом удержалась в седле и, возможно, вырвалась бы из окружения, но противников было слишком много. Тару стащили с седла, бросили на землю, но и там она продолжала бороться. Один из индейцев уселся ей на ноги. Громко закричав, она вдруг услышала выстрел.
      Все замерли. Воцарилась тишина.
      Потом прозвучали слова на незнакомом Таре языке, и ее сразу освободили.
      Поднявшись, она увидела мужчину на красивом сером коне. Видимо, он и произнес непонятные ей слова.
      Этот смуглый человек в цветастой рубахе, заправленной в темно-синие штаны, в высоких сапогах из оленьей кожи почти не отличался от других индейцев, но когда Тара пригляделась к нему, ей показалось, что она знает его, видела раньше… Возможно, в своих снах.
      Он с интересом рассматривал девушку. Она с удивлением заметила, что у него голубые глаза, значит, он полукровка. Но разве это облегчит ее участь?
      Знаком он предложил Таре приблизиться к нему.
      «Вот и конец. – мелькнуло у нее в голове. – В этих болотистых джунглях мне суждено умереть. Господи, почему я не сделала этого раньше – в Новом Орлеане, когда стояла на берегу Миссисипи? Или не отдала себя в руки палача там, в Бостоне?.. А здесь я так просто не уступлю им… Нет! Я буду бороться за свою жизнь! Если Джаррет обманул меня и не сумел защитить, я сделаю это сама… Да, сама! Я не позволю изуродовать себя, снять скальп, убить! Я…»
      Тара улыбнулась, чем, наверное, привела индейцев в немалое изумление, а потом крикнула всаднику:
      – Ты, краснокожий убийца! Сукин сын! Я не позволю вам…
      Она с яростью набросилась на него, стащила с коня, и он упал на землю, даже не оказав сопротивления. Тара, не замечая этого, продолжала наносить удары, уже сидя на нем, понимая, что ей осталось недолго жить, и желая напоследок излить всю свою ярость. Она была почти в истерике.
      А потом противник крепко схватил Тару за руки, его голубые глаза пристально смотрели на нее.
      Индейцы, окружавшие их, весело рассмеялись.
      Тара подумала, что сходит с ума. Почему он не убивает ее, этот голубоглазый, которого она так унизила? Чего ждет? Чего они все ждут?
      Почти незаметным движением он освободился от нее и вскочил на ноги.
      – Поднимайтесь! – сказал он Таре на чистейшем английском и протянул ей руку.
      Она плюнула ему в лицо. Он выругался по-своему, поднял девушку, не обращая внимания на ее сопротивление и крики, и вскинул себе не плечо.
      Не выпуская своей ноши, голубоглазый вскочил на коня и направил его в глубь зарослей, по известной только ему тропе.
      Закрыв глаза, она молила Бога…
      О чем?

Глава 13